Глава 18
В последний день сентября директорская «Мазератти» почти бесшумно подкатила к самохинской фабрике. Автоматические ворота оказались неисправными и двое рабочих при помощи лома, кувалды и непарламентских выражений, пытались воротную створку поставить на ролик.
-Да етиц-ццкая сила! – громко кричал пожилой рабочий, имевший, довольно, помятый вид, но, похоже, обладавший отменными лёгкими. – Да куда же ты лом тычешь, гоблин? Я же конкретно тебе г-говорил – подыми на чуть-чуть!.. Нет, это ж надо!.. Непонятку включил… Ну-у, блин, и кадры пошли, ну-у и ка-адры…
Молодой слесарёк, лишь досадливо закусив губу, делал суетливые движения ломом и глухо отмалчивался.
Вышедший перед проходной из машины Самохин, недовольно поморщился. Сам по себе случай с воротами был, конечно, банален (мало ли, что на производстве может случиться?), но, поди ж ты, - ворота сломались именно в первый день его выхода из отпуска!.. Было досадно. Весьма, досадно.
-Ассалам алейкум, Вадым Палыч!.. – сверкнул широкой белозубой улыбкой знакомый охранник. Лицо у него было скуластое, разрез глаз – азиатский. Однако эти глаза оставались настороженными, - поди, угадай, в каком настроении вернулся хозяин?.. – Уссё порадке!
Сухо кивнув на прозвучавшее приветствие, стараясь согнать с лица свинцовую мрачность, Самохин прошёл через фабричную проходную.
В это время, у входа в административное двухэтажное здание, в раскованных позах курили четверо: молодой юрист предприятия Ёршиков, специалисты по сбыту продукции Дебальский и Тафиков и ответственный за гражданскую оборону Когальский. Ёршиков что-то деловито говорил на правовую тему.
-… Всякая инструкция, приказ или распоряжение, да будет вам известно коллеги, должны отвечать требованиям Конституции, которая обладает высшей юридической силой. Каждый руководитель фирмы или предприятия, как и всякий работник во взаимоотношениях с руководителем, вполне могут напрямую ссылаться на Основной закон. А что для этого нужно? Необходимо минимальное, но обязательное условие – знать хотя бы лаконичное содержание главного закона страны, знать свои права и обязанности, полномочия органов власти, ну и так далее… Таковы реалии настоящего времени.
-Короче, Альбертович, нам всё понятненько … - выпуская плюмаж белого дыма и сощурив глаза, произнёс Дебальский. – С главным законцем должны быть знакомы все: и преступники, и прокуроры.
-Что зачастую одно и тоже, - вполголоса,хрипловато заметил Когальский и курившие рассмеялись. -
-... Но меня тревожит, пожалуй, одно… - увлечённо продолжал Ёршиков, чувствуя непритворное, хотя и чуточку снисходительное внимание стихийной аудитории к своему правовому ликбезу. - … Тревожит то, что ежегодно в стране принимается такое огромное количество законов, что их, порой, и увязать-то с действующей Конституцией весьма и весьма …
Но вдруг юрист, будто захлебнувшись воздухом, внезапно умолк. Он смотрел в сторону проходной и менялся в лице. Казалось, что оно готово было покрыться пунцовыми пятнами. Все курившие безмолвно проследили за взглядом Ёршикова и увидели приближавшегося директора.
Превосходно одетый и внешне непроницаемый, Самохин с сосредоточенным видом преодолевал те сорок метров асфальта, что отделяли проходную от административного корпуса. Да, внешне он выглядел, пожалуй, по-прежнему, но в его душе спокойствия не было и в помине, и вся его деловитая, показная нейтральность, была ни чем иным, как попыткой заглушить чувство тревоги.
-Доброе утро, Вадим Павлович!.. Доброго утрица!.. Здрас-ссте!.. – заискивающе улыбаясь, поприветствовали Самохина специалисты по сбыту продукции и Ёршиков, который, торопливо затушив окурок, бросил его в урну. Когальский же молча стоял - прямой и высокий, с тяжёлым кирпично-красным лицом. Стоял, и без заискивания улыбался.
Переполненный презрения и сдерживаемого негодования, но внешне сохранявший прежнюю невозмутимость, Самохин молча прошёл мимо куривших работников и скрылся за дверью административного здания.
«Мерзавцы!..» - пепельными губами шептал Вадим Павлович, торопливо поднимаясь по лестнице ведущей на второй этаж. В глазах Когальского он прочитал насмешку, и это окончательно ему испортило настроение. «Бездельники и м-ммерзавцы!.. Ну, погодите же у меня. П-погодите!!..»
Дождавшись, когда директор исчез в недрах здания, Дебальский шельмовски сощурив глаза, пхнул локтём в бок загрустившего Тафикова, и с бесшабашной весёлостью произнёс:
-Холодно, холодно, други мои!.. Холодно, но пока не смертельно. По-видимому, трудности перелёта сказались…
Ледяной взгляд директора заставил Тафикова задуматься об увольнении. И он, часто и мелко поморгав лёгкими веками, как-то сконфуженно и виновато спросил:
-Ну что же, судари … э-э … кхм!.. э-э … кхм!.. теперь не грех и поработать?
Вздохнув, курцы поплелись к своим кабинетам.