Антей, сын мой. Глава 2

Амили Борэ
Март 1994.

Солнце пробивалось сквозь шторы, наполняя комнату теплом весеннего солнца. «Вновь рожденное». Таким было солнце для Уильяма. Вновь появившееся на горизонте после долгой зимы.
- Жить будем, - прошептал Уильям и поцеловал Анну в лоб.
Они просыпались вместе. Всегда вместе шли в душ и после готовили завтрак. Вместе будили Марка и несколько минут хохотали, развлекая недовольного ребенка, чей светлый и невинный сон был так нелепо прерван на самом интересном моменте.
- Что тебе снилось сегодня? – спросил Уильям, обжаривая кусочки бекона, пока Анна готовила тосты.
- Корабль. И сердитый капитан. Мы плыли куда-то с ним, а он рассказывал забавные истории, - весело ответил Марк и потянулся за свежим тостом. Анна легонько хлопнула его по макушке и произнесла:
- Подожди яичницу. Ты даже не знаешь, куда вы плыли?
- Нет, - обиженно произнес Марк, - капитан нам ничего не сказал. Просто плыли и все. Море было спокойное, и небо было голубое-голубое. И еще солнце светило даже ярче, чем сейчас.
- Солнце всегда одинаково яркое, Марк, - сказал Уильям и разложил яичницу по тарелкам.
- Я не знаю. Я просто видел, что оно было ярче.
- Папе тяжело соглашаться с тем, что он не видел своими глазами, - с укором и улыбкой произнесла Анна и села за стол.
- Да, ты права. Мне нужно увидеть своими глазами, чтобы поверить во что-то, поэтому Бог для меня всего лишь иллюзия, такая же, как и первый шаг Армстронга на Луне.
- Ты же не собираешься доказывать восьмилетнему сыну, что солнце в его сне было не таким уж и ярким?
Анна раздраженно поправила салфетки и налила себе сок.
- Нет, потому что я не видел солнце в его сне.
- Тебе пора перестать пытаться залезть всем в голову, Уильям.
Ссоры в их доме звучали редко. Лишь изредка возникали споры, подобные этому: глупые и нелепые споры, возникающие на пустом месте. Марк всегда спокойно наблюдал за родителями. Он безгранично любил их, но особенной для него была любовь к матери...
Она не навязывала ему мнений и стереотипов взрослого мира. Учила его рисовать и рассказывала ему о природе. Они часто ходили в лес, где могли часами разглядывать деревья, траву, кусты, цветы, насекомых. Анна обладала удивительным потоком безграничных знаний, касающихся ботаники, анатомии и зоологии. Она пыталась развивать в сыне философские навыки и часто ловила себя на мысли, что ее, совсем еще крохотный сын, рассуждает, как истинный творец природы.
- Если мы растопчем этого жука, кто-нибудь будет плакать?
Анна повернулась к сыну. Они сидели на поляне и вдыхали легкие летние ароматы, тонким шлейфом исходившие ото всего, что их окружало: цветов, земли, травы, раскаленного воздуха.
- Думаю, что да. У него наверняка есть большая семья и куча родственников. Видишь, он несет какую-то травинку. Быть может, он строит большой дом.
Марк легонько коснулся жука и повернулся к матери:
- А если кто-то растопчет меня, ты будешь плакать?
- Тебя никто не сможет растоптать, милый. На свете нет существа сильнее, чем человек. Это только жуку следует опасаться. А кто ж сможет  растоптать тебя?
Марк затих ненадолго. Он перевел взгляд в небо и несколько секунд вглядывался в тихую, безоблачную глубину вселенной.
- А если меня растопчет Бог?
- Марк, Бог не посмеет этого сделать. Но если ты хочешь услышать это, то да, я буду плакать. И папа будет плакать. И несколько твоих школьных друзей.
Анна улыбнулась и поцеловала сына в макушку.
- Мне кажется, что человек очень слабый, и его может растоптать даже маленький жук, потому что жук знает, что ему нужно, а человек постоянно недоволен, а когда человек недоволен и зол, он становится слабым…
Анна застегнула куртку и прижала Марка к себе:
- Я провожу вас немного и заберу газеты.
Уильям открыл калитку, пропустил вперед Марка, после развернулся и поцеловал Анну в щеку.
- Плохая примета целоваться через порог, - Анна улыбнулась.
- Я думал, это распространяется только на стены и двери, - Уильям тоже улыбнулся и снова, по-птичьи, клюнул Анну в кончик носа.
- Удачи на работе, дорогой. Марк, веди себя хорошо. Я положила тебе в портфель несколько вафель. Съешь их, пожалуйста, сам, хватит кормить друзей.
- Хорошо, мам.
Они пошли по тропинке в сторону школы. Анна смотрела на них до тех самых пор, пока они не скрылись за поворотом.
В последний миг Марк обернулся, и у Анны отчего-то кольнуло сердце.
«Странно, - подумала она, - словно игла прошлась стремительным маршем».
Она взяла из ящика свежие газеты и пару писем из налоговой и снова повернулась в сторону дома, за углом которого несколько секунд назад скрылась ее семья.
Ей невольно захотелось пойти за ними, но свой внезапный порыв она также мгновенно остудила, вспомнив про кучу домашних дел.
Позже, этот внезапный порыв станет ее самым страшным воспоминанием, которое она превратит во всепоглощающее чувство вины.
«Если бы я тогда пошла…»
Эта фраза превратится в бесконечный процесс безумия. Она будет повторять ее по несколько сотен раз на дню, вспоминая каждую секунду того дня, когда она видела своих родных в последний раз, словно убеждая себя в том, что если бы она пошла за ними, они были бы сейчас вместе с ней.
Спустя неделю безрезультатных поисков Уильяма и Марка, Анна, сидя на кухне с Томом, местным полицейским, сказала:
- Того, что произошло, не изменишь. В этом главное человеческое проклятие. Проклятие земной жизни состоит в необратимости человеческих поступков. Остается лишь повторять заветное «если бы», а потом понимать, что никакого «если бы» человеку попросту не дано. Я не верю в ад. Верю, что есть место лучше, но не могу поверить, что есть место хуже, чем жизнь на этой планете, среди лицемерных отморозков, среди смрада и грязи, которой наполнен каждый дом, каждая человеческая душа. Я не верю в ад, потому что ад окружает нас, потому что мы сами часть ада. Мы творим его историю. Мы и есть мученики и демоны, которым дали земную жизнь в наказание. Все, что остается, это повторять «если бы» и надеяться на что-то лучшее, хотя самым лучшим было бы избавление от мук жизни в виде смерти…