Просматривая интернетовские сайты о гитлеровских концлагерях, увидела статью о Франце Карловиче Бржезицком из Житомира. Статья была за 2004 год и Франца Карловича представляли как единственного жителя Украины из ныне живых заключённых Майданека. Это не соответствует действительности, так как я знаю ещё одного узника лагеря Майданек, которая живёт в Украине в городе Николаев. Это Стройнова Александра Михайловна, которую в 1942 году вывезли в Германию. В марте 2014 г. ей исполнилось 88 лет. Александра Михайловна откликнулась на мою просьбу написать воспоминания о том времени.
Воспоминания Стройновой Александры Михайловны.
Мой отец, Ахрамеев Михаил, работал следователем. Когда началась война, отвез меня и маму в глухую деревню Полтавской области, к брату, а сам ушел добровольцем на фронт. Отца мы больше не видели, только в 1991 из архива Министерство обороны стало известно, что отец погиб 29.04.42 г. и похоронен в Мурманской области. По документам 14 Армии установлено, что 10 гвардейская стрелковая дивизия 25.04.42 г. вела боевые действия в районе озера Варс-Явр, что в 30 км юго-восточнее г. Печенга Мурманской области.
В 1941 году немцы уже были в деревне. Они везде стали хозяевами. Из района начали приходить приказы об отправке молодежи в Германию: выполнять обязательно и беспрекословно. За невыполнение - расстрел! Очередной приказ: прислать 15 человек. Выбор пал и на меня. Это было в 1942 году. Забрали меня прямо с работы, из амбара, где нас заставляли чистить кукурузу. Погрузили на арбу, в которой возили сено и повезли в район. Моя мама была дома и ничего не знала об этом. Выехали из села на шлях, так называлась дорога по пути в райцентр Яготин. Девочки сидели в этой арбе заплаканные. Обратили внимание, что кто-то бежит по дороге из села и кричит. Кто мог кричать, как не мама одной из нас. Бежала, бежала эта женщина, упала и не поднимается. Просим полицая остановиться, а он не желает и еще на нас замахивается кнутом. Мы еще сильнее кричим, и только тогда он повернул коня в обратный путь. А мама - это была моя мама, упала и потеряла сознание. Подняли её и положили в эту арбу. Полицай сказал: "Ещё один работник для Германии". Мы оказались в таком положении, что ни одежды запасной, ни еды никакой. На следующий день из деревни кое-что принесли из вещей, по кусочку хлеба и немного сухарей.
В этот же день подогнали "телячьи" вагоны и нас погрузили. Раньше в них перевозили скот: коров, лошадей, свиней. Пол мокрый, грязный, сесть негде. Ехать до Киева, а стоять всю дорогу невозможно. С плачем, кое-как в этой грязи уселись, нас закрыли, поехали. Была одна остановка в степи, выпустили в туалет. Метров в 20-ти от вагонов стоит охрана с автоматами, овчарками и кричат: "Шнель". Даже на два шага за охрану нельзя отойти. С криками, шумом, ругательствами снова погрузились в вагоны.
Что я тогда чувствовала? Я никак не могла понять, где я нахожусь, и что происходит на этом белом свете: немцы, полицаи, автоматы, собаки? Такие страшные овчарки с оскаленной мордой. Я все брала и щипала себя, думала, может мне всё это снится? Что же с нами будет, куда нас везут? В вагоне все плачут. Как это так, что допустили немцев на нашу территорию? Я жила в семье, родители любили меня и друг друга. А теперь? Папы нет, мама почти в бессознательном состоянии, что с нами будет?
К утру приехали в Киев. Вывели нас из вагонов и под конвоем повели по улицам, пока не остановились около какого-то института, не помню название. Разогнали нас по классам и на полу просидели до утра. Утром медкомиссия, сортировка: одних направо, других налево. Не знаю куда. Заставили нас снять одежду и бросили её в горячие духовки, чтобы прожарить. А мы остались, в чём мать родила. На возвышении сидят немецкие врачи и один русский. Такой помост с лесенкой, примыкавший к стене. В стене две двери, выход, куда - неизвестно. Начался тщательный медицинский осмотр. После осмотра - красивых, молодых девчат в одну дверь, обычных, но не старых - в другую. А больных и в возрасте, куда-то выводили. Слава богу, мама прошла медкомисию. Вернули нам одежду, перепаленную, бесцветную. Кое-как оделись. Приказ: срочно одеться и на вокзал. Вагоны такие же, только пол присыпан стружками. Перед посадкой дали всем по палке колбасы и по булке хлеба. Кушать ужасно хотелось, а все сразу съесть нельзя, путь длинный. Нас повезли в Польшу. Некоторые ребята проделывали в полу вагона дыры и спускались на ходу под идущий поезд. Говорили: "Что так помирать, что эдак, как повезет!". Если бы не мама, я бы тоже в эту дырку убежала. Но не могла её бросить. Скоро еда закончилась, воды нет. У моей соседки осталось немного воды в бутылке, напоили маму. Без меня мама не выживет. Иногда состав загоняли в тупик и о нас забывали. Несмотря на наши крики и стук в дверь, не открывали. Лето заканчивалось, наступала осень, а все одеты по-летнему. В вагоне сырость, вонь, ни сесть, ни лечь нормально невозможно. Нам казалось, что пришел конец света. Мы и не подозревали, что ждало нас впереди!
Продолжение http://www.proza.ru/2014/04/23/1297