Ковш

Владимир Исаев 2
                Ковш

                Мое дело сказать правду,
                а не заставлять верить в нее.

                Жан-Жак Руссо

I

На этот раз производственная необходимость, а может и коварная  линия судьбы забросила меня подальше, вглубь, так сказать, матушки земли русской, а если быть точнее, то в самую её южно-степную часть нашего края.
В начале двадцать первого века я работал на государство и доход от моих изысканий начислялся по следующей формуле: что выпросил в колхозе, то твоё - плюс зарплата бюджетника. Но это, конечно, всё лирические отступления, а на самом деле было так.
Пресловутый десант по отбору почвенных проб состоял из одного человека, то есть меня, а также маленьких мешочков, завязок и кучи документов с карандашами и ручками. Водитель нашей организации довез (слава Богу!) до колхозной конторы, лихо развернулся и, помахав на прощание, исчез в пыли каштановых почв.
Отлично! Дальше – сам, и как хочешь.
Не долго думая, я двинулся на поиски отцов-начальников  колхоза. Директор нашелся сразу и без проблем:
 - Садись, Володя! – человек в блестящем костюме ходил вокруг стола: его переполняли мысли и какая-то очень бурная энергия. - Да, мы на пороге великих перемен! Да, нам выпала честь разрушить старую, дряхлую цивилизацию и построить новую! Пусть даже здесь, в этой глуши!
- А может агронома позовем?  - я попытался направить вектор директорской мысли в сторону предстоящей работы.
- Да! Агроном! Сейчас будет агроном! – он схватил мобильник; театральные позы менялись одна за другой, словно в каком-то театре плохого юного зрителя.  – Алло! Агроном! Как там тебя? Ах, да! Ваня, конечно! Быстро ко мне в кабинет! Приехал научный сотрудник из центра!

Агроном появился через пять минут, в течении коих я узнал, что директора звать Семен Семеныч, и что он из Москвы, поставлен управляющим. Конечно же, было не избежать и вытекающих отсюда подробностей: Семен Семеныч - театрал со стажем, баловень судьбы и московской богемы, ещё что-то было о кинодивах…
- Ах, Ваня! Ах, Ваня-Ваня, милый мой, добрый-дорогой! Какие нам с тобой уготованы судьбы! Какой размах! – директор указал агроному на стул и присел рядом. – Знаете, друзья, я хоть и старый пердун – уже под шестьдесят (Ха-ах!) но в душе, скажу вам по секрету, мне – только двадцать! Не шучу! Я молод, ребята, душой! Я могу творить вселенные и разрушать галактики! Вот как ты думаешь, Ваня, почему?
Агроном, видимо, не в первый раз сталкивался с монологами нового управляющего:
- Да что тут говорить, Семен Семеныч… Зачем вызывали? У меня ж – посевная. Каждая минута на счету!
- Приехал к нам человек, Ваня! И не просто человек, а научный работник! Надо помочь! – директор посмотрел вдаль и вдруг засобирался. – Ну а я срочно в район! Думаю, разберетесь без меня. Я человек новый, а потому – отчасти зряшный! Аха-ха-х! Давайте, дерзайте, соколы вы мои!
Подойдя к огромному зеркалу, он достал расческу и стал напевать какую-то мелодию.
-  Кстати, насчет молодости в душе, Семен Семенович! – агроном привстал. – Это же элементарно. Получается, что всю свою жизнь вы ерундой занимались: вот душа и не взрослела, не питалась мудростью, а просто в первом классе постоянно на второй год оставалась. Одни двойки да единицы у неё по жизненному пути стоят в дневнике. Вы жили для чего? Для души или от души?
- Ну  да, веселился, бывало от души.  И гулял от души. Скорее, я и жил от души. – директор достал одеколон.
- Вот поэтому она и молодая. На дебила-переростка похожа:  вымахало дитя, а ума и мудрости – как у младенца.

- Вы тут на своём северном кавказе совсем страх потеряли! Как ты смеешь говорить такое директору?! Уволю! К чертовой матери уволю! Завтра же!  - Семен Семенович стрельнул небольшими молниями из глаз и вышел так, что здесь бы позавидовала вся актерская труппа какого-нибудь известного столичного театра.
- Не уволит. Понимает, что кто-то должен работать. Достал уже  своим театром и молодостью. – агроном подвинул стул и открыл блокнот.
Мне показалось, что кто-то невидимый опустил занавес: первый акт закончился.

II

- Мда, с машиной и людьми прямо беда: если на этой неделе не успеем закончить посевную – всё, капут! На следующей - зарядят дожди и в поле уже не выйдешь. Так что все силы и транспорт брошены на операцию «Сев»! – агроном поднял палец и посмотрел на меня.
- Хорошо, а что из транспорта или техники осталось? – спросил я.
- Трактор. И не просто трактор, а с самодельным бульдозером в передней его части! Ну ковшик такой большой. Васька его немного поднимет и повернет – что твоя кровать будет! Катайся по полям и копай образцы сколько хочешь! – агроном так убедительно и интересно рассказывал, что я и правда поверил в это светлое будущее. – Согласись, быстрее чем пешком! Васька – тракторист аккуратный – возить будет, как царя в карете! Постелешь  свои мешочки и полный вперед!
-  А ночевать есть где?
- О, с этим проблем нет! Жить будешь в сторожке на полевом стане. Завтрак, ужин – в столовой, обед в поле подвезут. Годится?
- Годится.
- Тогда поехали, тракториста найдем, и заодно вещи оставишь у сторожа.
Через полчаса полевых дорог и начинающейся осени мы прибыли на место.
Полевой стан представлял из себя эдакую полумузейную редкость постсоветского периода: саманные домики и кучи ржавого металлолома среди буйной растительности в виде амброзии и других высокорослых сорняков. Аккуратно протоптанные  дорожки весело разбегались в разные стороны, уводя в неизвестные дали.

По одной из них мы пробрались к одиноко стоящему трактору. Под ним лежал человек: услышав наши шаги, он резво выполз из-под железного коня.
- Ты зачем, тварь безмозглая, Семёна-то угробил! Зачем морду всю расквасил?! Ему же завтра сеять под Заячьим яром, Вася! – агроном   махал руками перед лицом тракториста, пытаясь создать вихрь справедливости и понимания ситуации, но.
Вася молчал. Молчал и стоящий рядом трактор; казалось, что все сторожевые собаки, да что там говорить! перелетные птицы - и те заткнулись и смотрели: интересно же чем закончится на этот раз приход агронома!
- Ты вчера с нами пил? – Вася вдруг улыбнулся.
- А куда мне было деваться? – тонко парировал агроном.
- Кто вчера говорил словами китайского молодца Пафнутия? – тракторист достал папиросу и закурил.
- Тю, Вася!  Не молодец, а – мудрец! И не Пафнутий, а Конфуций, придурок! – но было заметно, что агроном сильно нервничал.
- Да какая разница! Ни тот, ни другой, думаю, на меня не обидится! Дело в сказанном: «На добро – отвечай добром, на зло – отвечай справедливостью»! Так?
- Ну, было дело…
- Вот я и ответил! На зло – справедливостью…
- Вася, Конфуций эти слова говорил не для трактористов во хмелю! И у  него, видимо, в это время не горели сроки посева озимых; и людей там, в Китае столько, что одним трактористом больше, одним  меньше – никто и не заметит! А у нас – каждый прямоходящий в селе - словно тигр саблезубый из Красной книги, понимаешь?! Ты во время уборки и посевной должен любить ближнего своего всеми фибрами души и в любом алкогольном состоянии! Твоя же дурость  всё к черту погубила, все планы! – агроном находился уже в той нервно-паралитической стадии, когда хочешь-нехочешь, а  от слов надо переходить к делу.

Бам! И Вася упал возле трактора. Трактор безразлично смотрел на него единственной разбитой фарой. Собаки стали расходится – такое, видимо, они наблюдали не первый раз. Я же стоял с открытым ртом, удивленно взирая на происходящее.
- Пошли, бригадира найдем. Он покажет, где будешь ночевать и кушать. – агроном, потирая правую руку, направился к столовой.
- А как же Вася? Как же теперь по полям? - я еле поспевал за агрономом.
- Это ему только на пользу. С обеда можете выезжать. – он уверенно шагал по одной из десятка тропинок, выбирая тот самый правильный и короткий путь, где нас ждала встреча с бригадиром.

III

Шли мы недолго: уже через пару минут где-то рядом послышался  разудалый, громкий смех. Но определить  насколько «это рядом», своим ростом мешала всё та же амброзия.
- Столовая. –  сказал агроном.
- А как вы тут ночью ходите? Заблудиться же можно.
- Ночью здесь не надо ходить. Если не собаки, то волки загрызут.
- Понятно. – я представил ситуацию и не стал расспрашивать о подробностях.
Покосившийся саманный домик встретил нас так же приветливо, как и люди внутри:
- Здравствуйте, здравствуйте Иван Иванович! – хор нестройных голосов прокатился по столовой.
- Всем привет! У нас гости. – агроном пропустил меня вперед.
- Здравствуйте. – я махнул рукой, так, для порядка.
Мы присели на лавку за большой деревянный стол. Две  полные женщины и такой же один, только мужчина, вдруг подскочили и засуетились: кто-то принес хлеб, кто-то - тарелки с борщом, мясом и стаканы с компотом. Чудесным образом на столе появилась бутылка водки.
- Не помешает. – на вопросительный взгляд поварихи ответил агроном.
Все присели.

- Знакомьтесь: это - Володя, он какое-то время будет жить и работать здесь, на бригаде. - агроном указал в мою сторону и оглядел всех вокруг. Все вокруг улыбнулись. Но что означали эти улыбки, было не понятно.
 - Это – Савелий Петрович – бригадир. Он покажет где гостиничный номер и будет курировать твоё питание. – агроном указал на крупного мужчину, который наливал в рюмки водку. – Кормящие наши, иначе - повара: Надя и Валя. Смотри, не перепутай!
Под дружный хохот все выпили и закусили.
- Сава, ещё по пять капель, да я побегу. Итак целый час потерял! – Ваня поднял вновь наполненную рюмку…

Очнулся я от монотонного звонка мобильника.  Шум и разговоры почему-то не мешали, а вот  телефон…
Агронома обнимала Валя, а он, в свою очередь, что-то шептал ей  на ухо.
Недалеко, на лавке, мирно посапывал бригадир.
Вдруг Ваню осенило:
- Я домой! – агроном попытался освободить свою шею от увесистой женской руки. – И так с вами просрал целый день!
- Ваня, да какой дом? Откуда у мужчины дом, если там уже есть хозяйка?! Ты  женат, сокол! Не бывает в доме двух хозяев. Боливар, как ты говорил, не выдержит двоих! Поэтому вы, мужики,  и шастаете: то на работе пропадаете, то по столовым, то по гаражам, а то вообще – по рыбалкам разным с охотой. Прекрасно же понимаете, что дома вы – чужие. Вы там как поденщики: «принеси-подай, уйди и не мешай!» И это в лучшем случае! – повариху несло.
-  Валя, уймись! Мы – не шастаем. Мы просто … Нам так нравится! Это наше хобби! У кого-то – рыбалка, у кого-то женщины… - Ваня все-таки освободился от валиной ручной клади и начал будить бригадира.
- Женщины! Я так и знала, Ваня! – повариха резко встала, но потеряв равновесие, растянулась на полу. Но гнилые доски, скрипнув во весь голос, все-таки выдержали. Агроном и я незамедлительно поспешили на помощь жертве пищеблока. Не без усилий мы посадили её на прежнее место.

- Вот объясни, Ваня, старой поварихе и трижды женатой невесте: почему мужику -  гуляй сколько хочешь, а бабе нельзя и разик свернуть налево? – Валя вроде как и не заметила своего падения.
- Надюша! Принеси три чистых стакана, заварник с чаем, графин  компота и кружку воды! Будем показывать разницу. – Ваня присел с ней рядом.
Через несколько минут Надежда принесла всё что от неё требовалось.
- Так вот, когда-то давным-давно, точно с таким же вопросом обратилась к Конфуцию одна женщина. И что вы думаете? – агроном посмотрел на Валю. – Правильно. Он ответил. И ответил следующим образом: вот смотри, женщина, если я наливаю в три чистых стакана чай из заварника, то будет ли приятен на вкус любой из этих напитков? Да, ответила женщина. А если я налью в один стакан компот, чай и воду – будет ли этот напиток настолько же хорош? Дерьмо какое-то получится, ответила женщина.
- Прям так и сказала? – Валя сделала удивленное лицо.
- Наверное не так, но смысл тот же.  – сказал агроном.
- Дураки твои китайцы! За гигиеной следить надо во все глаза и соблюдать конспирацию, а не по стаканам компоты да чаи разливать!
- Всё с тобой ясно. – Ваня махнул рукой и повернулся к тихо спящему бригадиру. – Сава, вставай! Надо бы научному сотруднику хоромы показать.
Как это не удивительно, но Сава спокойно встал, отряхнулся и пошел в направлении выхода. Я поспешил за ним.
На улице  нас встретил осенний вечер. Немного побродив по зарослям некультурных растений, мы оказались перед облезлым вагончиком. Дверь была приветливо распахнута: она неуклюже болталась на нижней петле и скрипела так, что вокруг собрались вороны. Они тихо сидели и слушали дверную музыку, но Сава эту идиллию беспардонно нарушил:
- Акимыч! Где ты?! – крикнул в мрачный проем бригадир.
Дверь замерла, вороны разлетелись.
- Здесь я, начальник! – раздался голос из темного ниоткуда.- Заходи, коль пришел!

IV

Мы осторожно проникли внутрь вагончика: два окна были забиты фанерой, и свет дарила одиноко торчащая в потолке лампочка. Акимычем оказался то ли гном, то ли просто маленький и худой человек.
- Всё Чехова читаешь? – бригадир присел на табурет и закурил.
- Ага. Умный мужик был. Это не его фраза: «воспитанный человек никогда не скажет "пошёл ты на...", он скажет: "я вижу, вы далеко пойдёте..."? – спросил сторож.
- Не знаю, но мысль красивая. Короче, Акимыч, мозги не делай! Вот человек приехал на несколько дней наукой заниматься – будет жить здесь. Убирай свой хлам и освободи вторые нары!
То, что спать мне было уготовано на неотесанных досках - немного расстроило. Но когда сторож достал из темного угла матрац, набитый соломой,  я успокоился: «какая-никакая, а мягкость».
- Давай, до завтра, Володя! В семь у нас завтрак в столовой. Не опоздай! – бригадир пожал нам руки и исчез.
Акимыч оказался простым русским человеком, отсидевшим по советским лагерям в общей сложности около пятидесяти лет. Два срока были за убийства.
Невзрачный, практически беззубый человечек приподнялся с нар: на его тощей груди нарисовался партак «Бой Челубея с Пересветом»:
- Зачётно. –  сказал я.
- Нормально. Чифирить будешь?
- Не-а. Итак мутит что-то…
Разговор с Акимычем (а если уж быть совсем точным, то монолог) продолжался всю оставшуюся ночь. Я прилег на нары, и, делая вид, что участвую, моментально уснул. Отрывками, сквозь сон, я слышал про какие-то шахты и лифты на секретных объектах в степях Байконура, где Акимыч отбывал какой-то очередной срок… Как он убивал китайцев на границе и как резал горло какому-то немцу на танцах…
Такие басни мне слушать не впервые, поэтому я неприлично храпел и отлично выспался, что нельзя было сказать о моем новом друге.

Утро застало нас в том же вагончике, только мы поменялись ролями: Акимыч храпел на нарах, а я в это время пытался умыться из ведра в разухабистых кустах амброзии. Вороны, видимо прилетевшие посмотреть на новоиспеченного гостя, весело обсуждали мои потуги на предмет чистки зубов с помощью палочки сирени. Что с них взять: птицы – они и есть  птицы…
Наспех одевшись, и путаясь в бесконечных тропинках и дорожках, через полчаса я всё-таки нашел столовую.
Саманный домик общепита откровенно скучал. Гробовая тишина окутывала всё вокруг и даже больше. Я открыл дверь: Валя и Надежда шустро метались вокруг стола, убирая вчерашние подвиги застольных откровений.
- Здрасте… – сказал я.
- О, наука! Заходи! – Валя вытерла рукавом пот со лба и присела.
- А я что, первый? Или проспал?
- Та не-е, садись! Ща накормим! Агроном, наверное, в поле, а бригадир сказал, что подойдет через пять минут. Ваську-тракториста твоего ищет.
Я сел за стол. Валя принесла железную миску, в которой дымилась каша с мясом. Всё-таки еда в полевых условиях – это действительно вкусно!
Бригадир пришел через полчаса; запыхавшийся и красный  как рак, он без всяких предисловий начал всеобщее посвящение в суть вчерашних деревенских событий:
- Васька вечером на проводы ходил… Ага…Ну, накидались все – это, надеюсь, понятно. В общем, Вова, - здесь он печально посмотрел в мою сторону, - сегодня просто не судьба в поле выехать… Ваське как гипс в районе на руку покладуть, так  сразу и за работу! Понимаешь, Вов, есть у нас такая привычка: погулять от души! Вот Васе руку и сломали…
- А как же он будет рулить сломанной рукой? – (вы не поверите, но вдруг стало очень интересно, как сложится моё  будущее в руках однорукого тракториста).
- Та перестань! Вот когда он три года назад две ноги умудрился сломать – это была проблема! И то, не сказать что неразрешимая: через два дня Васька летал по селу аки Шумахер! Но за свои гипсовые ноги прозвище словил другое: «Терминатор». А рука что – тьфу! Ерунда!  - бригадир хитрым жестом маякнул Надежде и на столе появилась бутылка водки.
- Сава, одну секунду! – я прекрасно понимал, что второй день бесплатного распития вино-водочных изделий нигде не приветствуется, особенно в полях. Поэтому и побежал к своей сумке в сторожку - туда, где нежно окутанная трусами и майками, лежала бутыль со спиртом…

V

Меня разбудил мобильник агронома: глаза медленно возвращали в реальность моё тело. Несколько минут бытие как бы существовало само по себе, а я – в стороне от него. Но дружеское похлопывание агронома по плечу вернуло мою сущность в столовую.
- Вовас! Здорова, братан! – Ваня расплывался в улыбке, а потом смачно зашмыгал носом (поварихи говорили, что ему это шло).
- Привет, Ваня… - я огляделся и понял, что ничего нового не случилось. Антураж и декорации были те же. Актерский состав – не изменился.
 - Там  это, хрень с твоим трактористом-водителем получилась… Так что теперь – только завтра… - агроном посмотрел на меня стекловидно-непонимающим взором и тихо опустил голову на стол. Храп не заставил себя долго ждать – ну а я, понимая, что уже и позавтракал и, видимо, пообедал – потянулся к выходу.
После шумной столовой на улице было более чем прекрасно: тишина, собаки и вороны – вот что делает жизнь удивительной! – я присел на трухлявый пень и стал смотреть на закат. Ведь спешить к Акимычу особого смысла не было. Да что там говорить, здесь вообще не надо никуда спешить – всё равно никто не поймет. А вот за идиота вполне могут принять. Поймав себя на таких мыслях, я подумал, что начинаю «окрестьяниваться» - оно и к лучшему. Зачем торопить жизнь?
Закат в степи, как его описывают поэты, на самом деле оказался обычной штукой, коих в нашей жизни было и есть несметное количество. Не сказать, что и этот был другой. Да, по нему не тянулся дым из труб любимого завода пластмасс, превращая красный цвет в грязно-серый. И не было этих подпевок в виде гула машин, и постоянно взлетающих истребителей. В общем – тишина и покой на отдельно взятой поляне, окруженной амброзией.

- Владимир, а ты что здесь делаешь?
Я аж подпрыгнул: за спиной стоял Акимыч и улыбался.
- Та вот, пообедал и уснул…
- Э-эх-х…работники… - Акимыч присел рядом. – Вас бы на «Мирный», золото добывать! Посмотрел бы я как вы там «пообедали и уснули»…
- Это что ещё за мирный?
- Третий срок я там мотал. Пятерик. Самый северный лагерь нашей родины, на полуострове Ямал. У нас даже бараков не было и охраны, как таковой: куда ты по бескрайним снегам за полярным кругом убежишь? В землянках жили. Морозы – просто жуть адская! Жрать нечего – одна вермишель, которая на вертолете каждый месяц прилетала. Помню, нас  этапом закинули – сидим, в землянке тепло, хорошо! Каторжане, значит, котлеток разогрели. Мы поели, как дома побывали, веришь-нет? А они смеются…и говорят, что котлеты  из человечины. Ну, понимаешь, чтобы не сдохнуть с голодухи, босяки кушали людей. Жертвой обычно были залетные, должники или чмошники конченные. Так вот, практически всю пайку -  вермишель и всякую другую лабуду скармливали очередной жертве. И как она за сто килограмм переваливала по весу – на железную решетку и два провода от генератора – Бац! И нет больше человека - амперами с вольтами  убило! Зато есть котлеты на две-три недели! А чтобы цинги не было, чеснок у вертолетчиков выменивали: стакан золота на стакан чеснока. Всё по-честному. – Акимыч периодически размахивал руками, пытаясь показать всю безграничность русского севера и доброту летчиков, а я немного побледнел.
- Ладно, пойдем в сторожку. Чифирнём,  да поговорим. А то я в этих местах с ума сойду от одиночества. – Акимыч  направился к одной из тропинок (и как они в этих дебрях ориентируются?)
Мы шли в сторону заката, иногда круто поворачивая то вправо, то влево.. В конце концов я полностью потерял всякие ориентиры, в том числе и закат.
- А почему траву не косите? – спросил я, так, для поддержки разговора.
- Ну, во-первых, жалко ножи и ремни на косилке: эта тварь зеленая затупит одно и порвет другое. А во-вторых, и что самое главное, никто не видит в этом смысла, понятно?
- Железно!
- Зато сколько прелюбопытных событий происходит в этих куширях! – Акимыч загадочно улыбнулся. – На первомай по синей лавке я такое услышал за праздничным столом!..Ого-го!
- Да ладно! Что в этом бурьяне может произойти? – спросил я.
- О-о-о! Последняя история приключилась с Васькой, твоим трактористом. Пригласил он, значит, свою очередную любовь вечером погулять в этих местах. Предлог был самым что ни на есть невинным: посмотреть новый трактор. Но в голове Васи задача стояла другая - более низкая и порочная: банальное надругательство над пьяной женщиной.
Ага, но так как они закусывали самогон молодой редиской, то у Васьки прихватило живот – да так, что терпежу нет никакого! Просится замут его желудочный на волю: теперь это «жидким стулом» называют по телебану. Так вот, этот балбес девке и говорит: «Ты меня здесь подожди, а я тебе цветов полевых букетик соображу». Та стоит, а Васька только и успел, что пару метров в кушири залететь. Трава-то – огромная. Сам посмотри - как деревья! Сделал он своё дело и давай назад, к новоиспеченной подруге. А та смотрит – букета нет, вот и спрашивает: «Вась, а где цветы?» А Васька ж энтилегент тот ещё и нежно ей так на ушко: «А ты меня полюбишь без цветов?» - и давай обнимать. Девка, вроде, тоже начала обнимать горе-тракториста… А потом руки свои резко одернула, смотрит на них и говорит: «Вась, так как же я тебя любить смогу, если ты весь в говне?» И убежала. Вот.
Там, в темноте, такая история с травой-муравой приключилась: Васька её, траву эту, нагнул, но не сломал. А когда нужду справил и пошел, то трава разогнулась, и все его какашки ему же на спину и вернула… Законы физики и природы, Вова!..– и Акимыч разразился однозубым прокуренным смехом.

VI

Ночь прошла так же, как и предыдущая: Акимыч рассказывал «за жисть», а я откровенно храпел.
Утром я направился в столовую. Все были на местах, в том числе и загипсованный Вася-тракторист:
- Как дела, Володя? – он одарил меня гагаринской улыбкой.
- Нормально! Как рука, Вася? – спросил я.
- Та всё чики-поки! Поехали!  – Вася махнул гипсом.
- Поехали… - я взял сумку с мешочками: они и так пролежали в углу столовой два дня без дела – а теперь - за работу!
Трактор оказался без аккумулятора, но на пригорке. Так что, покатившись, он завёлся с радостно-надрывным ревом, чем  немного оглушил меня и Васю. Я закинул сумку и лопату в кабину – туда же поместились и мы. Погнали!
Немного покуралесив по бесконечному бурьяну полевого стана, мы лихо вылетели на асфальт.
Было прекрасное осеннее морозное утро:  на обочине появился первый иней, птицы кружили в безграничном синем небе, видимо, ещё думая, улетать им на этот раз или нет? Мы же с тракторным грохотом и матерками Василия мчались по дороге в сторону границы колхоза - туда, где должно начаться действие по взятию почвенных образцов.
Вдали показалось нечто нелогичное: подъехав ближе, мы увидели перевернутый трактор, тело на дороге и его какие-то части. Возле трактора выла женщина.
- Охереть… - сказал Вася, остановив трактор. 
Мы выскочили и побежали к мужику, лежащему на дороге. Две огромные лужи крови и оставшиеся полголовы на месте где когда-то была вся, говорили о том, что спасать некого. Вася – сразу к женщине. Он пытался выяснить, когда и как это случилось, но было действительно бесполезно – женщина тупо смотрела сквозь него и периодически издавала жуткий рёв. Я почему-то задался вопросом: «а где остальная часть головы?» и огляделся. На встречной полосе я увидел то, что никогда не видел вживую – мозги. Они уже покрылись утренним инеем и сверкали в лучах восходящего солнца. Очень странно, но мозги не разлетелись на куски, а лежали как на выставке какой – целые и невредимые - вот как на картинке в учебнике по биологии. Я подошел ближе и увидел рядом часть черепной коробки. Стало понятно, что голову ему срезало крышей трактора, когда тот выезжал с поля по крутому склону на дорогу и перевернулся. Как лезвием срезало. Страшно и ужасно аккуратно получилось…
Вслед за нами подъехал «Камаз». Водила вышел и сказал, что проезжал здесь только что и уже вызвал милицию и скорую.
- Тогда валим отсюда, Вова! Помочь, мы уже не поможем, а вот застрять в качестве свидетелей на целый день – это запросто! – Вася шустро полез в трактор. Я ещё раз посмотрел на мозги и запрыгнул следом. Над лесополосой поднималось солнце нового дня. Хотя, для кого как…
Ехали и молчали мы достаточно долго – минут пятнадцать. Вдруг Вася резко затормозил, открыл дверь и его стошнило. Не сказать, что меня порадовало увиденное на дороге, но уткнувшись носом в сумку, я сдержался.
- Водки надо бы. – Вася, весь белый (ещё и рука в гипсе!) с синими губами, напоминал мумию. – И так плохо с утра, а здесь ещё такое увидеть!
- У меня осталось немного спирта. Пойдет? – я полез в сумку и достал бутылку.
- Отлично! Сейчас заедем на насосную станцию – разбавим, выпьем - и сразу же за работу! – Вася даже порозовел в лице. Только синяк под левым глазом так и остался лиловым.
Насосная станция представляла собой зеркальное отражение полевого стана: вороны, собаки и бурьян. Разница состояла в том, что сам объект был построен из бетона и треснувших плит, и, видимо, относительно недавно.
Сторож-старик отлил из ведра питьевой воды, и Вася разбавил «один к одному».
Далее тракторист достал из-за сидения пластиковый стакан, огромный помидор и такой же огурец.
- Ну, за всё хорошее! – Вася опрокинул стакан и занюхал огурцом. – Неделю с собой таскаю этот помидор и огурец! Вот что значит со своего огорода и без химии всякой выращено! Просто понюхал и хватит: запах - нереальный!
После слова «нереальный» разбавленный спирт попросился наружу, но Вася был начеку! Он крепко зажал рот здоровой рукой. Несколько раз его глаза пытались вылезти из орбит, но им постоянно что-то мешало, или останавливало, не знаю. Всё-таки крепкий у человека организм, что там говорить.
Бой за сохранение спирта в организме Васи длился минуту или две: выпитое ходило  от желудка ко рту и обратно несколько раз, но, поняв, что это затея бесполезна, пойло тихо легло на дно и успокоилось. Вот и прекрасно.
Чудным образом Васин взор прояснился, осанка приобрела офицерские формы, и в этот момент ему подходило имя Василий. И даже с каким-нибудь отчеством. Ну да ладно, я в свою очередь выпил полстакана и закусил помидором – по своим вкусовым качествам овощ был прекрасен! Его аромат был таким непохожим на запах помидоров, тех, что продают на базаре в нашем городе. Это был действительно Вкус-песня Настоящего Помидора!
Увидев моё варварское отношение к закуске, Василий сначала нахмурился, но вовремя вспомнил, кто принес спирт. Поэтому между нами началась дружеская беседа, в процессе которой мы и выпили оставшийся литр. Огурец тоже съел я – Василий всё равно не закусывал, а только нюхал.
Ближе к полудню мы вспомнили, что надо работать.
- Василий, ты как? Рулить сможешь? – я развалился на всё ещё зеленой осенней траве.
- Да ты шо, обижаешь? Я только в таком состоянии и могу ездить! – Вася встал, но его сильно качнуло вправо. Несколько секунд он сохранял относительное равновесие, но это было до поры-до времени. С грохотом и отборным матом Василий рухнул в железное, ржавое корыто.
- Нога! Моя нога! – Вася не просто орал, он ещё и выл.
Я попытался вытащить его, но бестолку: его загипсованная рука застряла между корытом и кирпичами, а правая нога изогнулась кочергой. На крики прибежал сторож. Вдвоем, под вопли и стенания, мы всё-таки вытащили Васю и положили на траву. С ногой было совсем плохо: перелом не перелом, но судя по Васиному реву – что-то вроде этого.
- Чё делать-то?! – сторож вращал глазами и бегал вокруг орущего Васи.
Я огляделся: глухомань знатная! Вдруг я увидел допотопное железное чудовище, отдаленно напоминающее мотоцикл с коляской.
- Чей мотоцикл? – я пытался перекричать горе-тракториста.
- Мой.
- Ну так быстро давай сюда – отвезем Васю!
Сторож, матерясь на чем свет стоит, побежал в сторону мотоцикла.
Сажали Васю в коляску жестко, но быстро. Хотя он уже не орал, а просто тихо сипел.
Сторож оседлал железного коня и попылил в сторону села. Я же сел в трактор (который был предусмотрительно поставлен Васей на пригорке) завел и поехал на бригаду. Нельзя оставлять технику без присмотра!

Смеркалось. Я поставил трактор на бугре – там, где мы его утром и взяли; недолго думая пошел искать столовую. Путаясь в лабиринтах тропинок, сначала я набрел на Акимыча и его каморку.
- Здорова, наука! – Акимыч сидел на нарах и что-то читал.
- Здорова, охрана! – поприветствовал я.
- Как отработали?
- Ну, что можно сказать… Неважно… - я прилег на соломенный матрас. – Устали. А вообще-то с Васей случилась производственная травма.
- Опять нажрался и упал куда-нибудь?
- А ты откуда знаешь?
- Просто Вася – человек настолько предсказуемый, что порой даже неинтересно становится. Рука или нога?
- Нога.
- Все по кругу, значит…
- Как думаешь, Акимыч, в столовую уже поздно?
- Да. В темноте всё равно не найдешь, так что спи лучше.
 
VII

Утром следующего дня мы пошли в столовую вместе с Акимычем.
Ровно в семь я открыл дверь здания-кормилицы.
- О-о-о! Володя! – Семен Семеныч громко отрыгнул, встал из-за стола и полез обниматься. – Здравствуй, дорогой! Как работается, как отдыхается? А я вот решил объехать свои владения, так сказать! Посмотреть, что твориться в «датском королевстве»! Ах-х-ха-ах!
- И как? – следом зашел Акимыч.
- О-о-ох рано встает охрана-а! – приличным басом пропел управляющий и обнял сторожа. - Акимыч, ну что может случиться в такой жопе мира, как наш колхоз? Я вас умоляю!
Мы поздоровались с бригадиром, Валей и Надеждой.
- Как идет дело, Володя? Наука работает? – не успокаивался директор.
- Да, подготовительная часть практически закончена! – я пытался говорить бодро.
- Прекрасно, прекрасно дорогой Володя! Надеюсь наши профессионалы тебе помогают? – он театрально улыбнулся. – Это же лучшие люди района! Да что там района – края!
- Конечно, Семен Семеныч, а как же! – я присел за стол и начал быстро кушать (достал он своими вопросами!)
- Раз всё так прекрасно я поехал дальше, на ферму! Сколько же там наши коровки дают молока? – он сделал несколько балетных па и исчез в дверном проёме.
- Клоун какой-то! Что ж за страна такая?..– Валя убрала за ним посуду и вытерла стол.
Бригадир доел кашу и мрачно посмотрел на меня:
- Ваське гипс сегодня в районе положат. Накол какой-то в ступне или в пятке, хрен поймёшь. Кость треснула, но не сломалась. Так что гипс как ботинок будет – завтра можете выезжать… - Он встал и направился к выходу. – И не наливай ему больше, если хочешь сделать свою работу!
- Хорошо. – мне почему-то стало так тоскливо - хоть волком вой! Разве я виноват, что Вася опять что-то сломал? Ну не со мной, так нашел бы себе приключения в другом месте! Тоже мне, нашли виновника! Я встал, отнес посуду и, хлопнув дверью, вышел.
Утро было прекрасным! Последние осенние мухи уныло жужжали возле останков жареных рыб, приготовленных на завтрак и выброшенных, за неимением больше голодных и жаждущих. Собаки ещё не подошли, вороны не учуяли, поэтому летающие насекомые пользовались полной властью и даже немного беспредельничали: полуголодные пытались сбивать на лету самых сытых и ленивых. Занимательно! Я сел на знакомый пень и стал искать ответ на вопрос «чем бы сегодня заняться?».
Ответ не заставил себя долго ждать: из кустов появился агроном.
- Вовас! Я в курсе про Васю. Я в курсе, что могёшь на тракторе рулить. – он протянул руку и мы поздоровались. – Вижу, тебе особо-то сегодня делать нечего, поэтому давай со мной на сев! Ну не хватает рабочих рук! Осталось  всего ничего! Я заплачу!
Так медаль нашла своего героя.

Вечером, уставшие, но довольные мы ввалились в столовую.
- Валя, Надя! Мяса и водки! – агроном сиял. – Закончили, мать его…этот сев! Все нервы вымотал! Да где ж вы там ползаете?!
Я и ещё пятеро трактористов и помощников присели за стол…

VIII

Проснулся я в сторожке Акимыча, укрытый фуфайкой и с чугунной головой. Солнце светило в полный рост, что было видно сквозь щели фанерных штор.
- Здорова, Володя! – Акимыч сидел на табурете и читал. – Бригадир сказал не будить, пока сам не встанешь.
- Правильно сказал. – я пытался приподняться.- Нельзя человека будить просто так. Что-то я злой какой-то сейчас, Акимыч. С чего бы это?
- Дык, вы вчера изволили ужраться в дым, товарищ научный деятель. Я тебя пока донёс из столовой – последнее здоровье потерял.
- М-да-а… Но всё равно я почему-то злой. И вот эта сухость во рту… Вода есть? – открывая глаза, всё кружилось и превращалось в какие-то вихри или смерчи. – «Вихри враждебные веют над нами!..» - я попытался петь, но от этого становилось ещё хуже.
- На, вот тебе бригадир час назад принес. – Акимыч поставил на стол картонный ящик. Аккуратно вытаскивая из него пакеты, улыбаясь, он перечислял: «икра черная, икра красная, балык и коньяк пятизвездочный!»
На самом деле там оказались пирожки с печёнкой, шмат сала, чеснок и две бутылки водки. Реалии жизни – они всегда предсказуемы.
- Агроном сказал, что Васьки сегодня не будет. – Акимыч нарезал сало. – Так что мы с тобой сегодня совершенно свободны!
- Да когда ж я земли у вас накопаю! Что опять случилось-то?! Голову этому Васе на очередных крестинах-поминках  оторвали штоли?! – я был вне себя.
- Шабашка случилась. – Акимыч излучал спортивное спокойствие. – Халява, если быть более точным. Понимаешь, через наши колхозные поля проходит «водочно-спиртовой тракт»: едут «Камазы», автобусы, в которых нет сидений, но есть ящики с водкой по самую крышу, и другой транспорт, который везет в Россию пойло. Ну, понимаешь, объезжают, таким образом посты. Короче, такой «Камаз» от перегруза и сломался в наших полях – здесь не далеко – километров десять. Мужик-водитель надеялся, что хозяева алкоголя будут его искать. Ждал две недели; а кроме водки - из еды-то ничего и не было, а груз не бросишь…Ну, наши мужики с бригады приносили пожрать, но так, обменять на водку. В общем, сегодня водила умер от передоза. Не скрою, этого момента ждали многие, если не все. Сейчас – разгружают фуру. Мало ли, а вдруг хозяева приедуть? Поэтому никто даже на работу не вышел: все при деле.
- Эдак я Васю совсем не увижу… Сейчас растащат фуру, а потом – всё это выпить нужно. Хана работе…
- Да не рубись ты, может всё образуется! Присаживайся лучше за стол, позавтракаем! – Акимыч налил мне водки, а себе – чифиру.
- А ты что - не пьёшь? – я вопросительно посмотрел на Акимыча.
- Куда мне пить? – он хрипло засмеялся. – У меня ж ни почек, ни печени…весь ливер, так, «для посмотреть» разве что.
- А чифирить полезно, не?
- Что за глупый вопрос, Вова. Пей то, что наливается…
Через час мы развалились на нарах: я уже стал присыпать, ибо вчерашнее отмечание окончания посевной изрядно меня потрепало; Акимыч же, в который раз, ударился в размышления, разбавляя их бесконечными воспоминаниями:
- Ты не поверишь, но там, на Ямале с нами сидел настоящий индеец. Как он туда попал – я не знаю. В таких местах не принято лезть в душу с расспросами, а сам он не рассказывал. Молчал много. Но, бывало, пробьет его на базар – говорил путано, по-русски плохо, но понять можно. Видно не первый год среди нашего брата!
Рассказывал в основном сказки – легенды по ихнему, значит. Так вот, легенду про злость он толкал сидельцам каждую неделю – точно. Видимо, это у них, там, в горах - центровая сказка была – как у нас «колобок» – что-то типа этого. Хотя, не спорю, смысла там побольше:
Значит, когда-то давно старый индеец открыл своему внуку одну жизненную истину.
- В каждом человеке идет борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет зло – зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь… Другой волк представляет добро – мир, любовь, надежду, истину, доброту, верность…
Маленький индеец, тронутый до глубины души словами деда, на несколько мгновений задумался, а потом спросил:
- А какой волк в конце побеждает?
Старый индеец едва заметно улыбнулся и ответил:
- Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь.

Я спал и мне снились волки, которые катались на тракторе по бесконечным снегам и орали песню «Спокойной ночи малыши!». Один из них постоянно вынимал свои мозги и показывал окружающим людям, коих было много: они ходили по тропинкам в бамбуковых дебрях и постоянно натыкались на самих себя – все читали Чехова. А волки не читали, но пели «спят усталые игрушки…»

IX

- Вставай, наука! – Акимыч наливал своё чёрное питиё. – А то все подвиги проспишь!
Я открыл глаза: лампочка помахала мне чёрным проводом; лучи солнца, дерзко пробившиеся через щели забитых окон, разбегались во всевозможные стороны, усиливая нереальность пробуждения.
- Здо-ова, охлана! – сухость во рту мне крепко мешала выговаривать некоторые буквы. – Скока влемя?
- Около семи. Умывайся, ещё успеешь на завтрак.- Акимыч отхлебнул своего чёрного кипятка и довольно прищурился.
Было плохо. Взяв щётку, зубную пасту и полотенце, я поплелся к импровизированному умывальнику. Вороны, видимо, пожалели меня и сидели тихо, искоса наблюдая за моими неуклюжими движениями. Через пять минут водные процедуры были вымучено-окончены. Я оделся и вышел навстречу новому дню.
 
Столовая нашлась сразу и как бы сама собой: я не выбирал направление, а просто шел наобум по бесконечным тропинкам, задавшись единственной целью - позавтракать, ну, и может быть даже поработать.
- Здрасте. – мой голос был похож на звук скрипящей дверной петли сторожки Акимыча.
В столовой сидел весь цвет колхозного руководства: Семён Семёныч, агроном Ваня и бригадир Сава. Были ещё какие-то люди, - видимо, начальники других бригад. В воздухе, над всеобщей тишиной, висело нечто тяжелое и ужасное. В природе такое бывает перед бурей или ураганом.
- Присаживайся, Володя… Вася умер. – вот так, тихо и ясно сказал Семён Семёныч.
В нем не было ничего от вчерашнего позёра и пижона: он присел, закрыв глаза и хмуро сдвинув брови.
- Да как же так?.. – только и смог я выдавить из себя. – Как же так?..
- Попутал с ранья водку с «Децисом». Выпил стакан и всё… Пока скорая приехала – спасать было уже некого… - негромко продолжил агроном Ваня.
- Ладно, коли уж все в сборе, то надо подумать, как быть дальше: чем помочь семье и как хоронить… - агроном встал и повернулся ко мне. –  Володя, сам понимаешь, что сейчас выехать в поле – мы тебе не помощники… Да и завтра – не могу обещать.
- Перестань, Ваня. – я стоял, прислонившись к стене и судорожно глотал воздух.
- Давай мы тебя отправим на директорской «Волге» пока домой. В следующий раз приедешь и наберёшь сколько хочешь этой земли… Видишь, не получается у нас пока с наукой… - агроном присел.
- Да, так, наверное, будет лучше… - я взял сумку с мешочками, сгрёб в кучу документы и направился к выходу. – Всем спасибо, до свидания!
Я вышел и меня сразу же стошнило. Упав на колени, я успел бросить сумку подальше, в сторону. Казалось, меня рвало бесконечно: какие-то дикие звуки и движения тела не прекращались  целую вечность. Я рычал и стонал, мои глаза вылезали из орбит, а всё тело трусило и дергало так, как будто легион чертей решил на мне попрыгать или избить, не знаю…

Ледяная вода помогла, но не сразу: Акимыч (и откуда он всё время берётся?) вылил ведро мне на голову. Я попытался встать, но меня качнуло, и я упал в эти бесконечные джунгли диких растений. Сквозь уплывающее сознание я слышал: «быстро за Петей! Срочно на бригаду с «Волгой», срочно! Не хватало нам ещё одного, кроме Васи…». Ощущение холода и мокрой одежды вернуло меня в реальность, но она оказалась настолько паршивой, что поначалу я даже отказывался от возвращения. Но кто-то сверху настаивал. Это был Акимыч:
- Вовас, ты как?
- Отлично…
- Сейчас приедет директорский водила. Потерпи. Тебя домой отвезут – всё лучше, чем здесь с ума сходить.
- Ага… - и меня опять вырвало.

X

Я сел в ковш и подстелив мешочки, махнул Васе: «Давай, поехали!». Вася улыбнулся и дал газу. Мы летели по полю точно птицы, а я еле-еле держался, схватившись двумя руками за его края. Вдруг я увидел, что поле кончается, а дальше – бесконечная чёрная пропасть! Я кричу Васе: «Тормози! Тормози, придурок!». Но Василий только улыбался и махал своим гипсом, показывая, что он ничего не слышит и тормозить не собирается…
- Володя! Перестань орать! – водитель директора был трезв, а поэтому строг и справедлив.
Очнулся я на заднем сидении: «Волгу» кидало по ухабам, а я, подпрыгивая как резиновый мячик, стонал и кричал. Закрывая глаза, я видел, как мы уже летим в пропасть: Вася  улыбался и махал мне второй поломанной рукой. «И как он собирается завтра выходить на работу?» - почему-то этот вопрос всё время не давал мне покоя…