От автора: повесть не предназначена для лиц моложе 18 лет. Если вы не достигли этого возраста, пожалуйста, покиньте эту страницу. Благодарю за понимание.
Произведение не пропагандирует однополые отношения и насилие. Персонажи и их имена вымышлены автором. Любые совпадения с реальными лицами и реальными событиями - случайны.
* * *
Казалось, всё обошлось: «мир-дружба-жвачка», но трах у них вышел хреновым.
Кэпу бы дождаться, пока Артём успокоится, но не терпелось убедиться, что он - простил, что всё по-прежнему. Хотелось навалиться сверху, чтоб во время секса видеть смущённо прикрытые, влажные от слез ресницы. Но… дождаться, пока Артём дорыдает, не хватило выдержки, а лечь сверху – решимости. Он подтолкнул Рыжего в привычную позу, накрыл ладонью острое плечо, и быстро понял, что обычного отклика нет.
- Тёёём? – негромко позвал он.
- Всё ок, - ответил Рыжий. А потом, не удержавшись, горько добавил: - С ней было лучше. Да?
- Ты обещал не ревновать…
- Прощать обещал. Я - молчу!... – Тёма нащупал Кэпову руку, потянул к себе и бережно, несильно закусил зубами его палец. Нежданная чуднАя ласка накрыла Кэпа горячей волной. Он застонал, кончая.
- Тёмк, прости! Второй раз дольше будет! …Будем же еще раз?... – сам смутился своих слов и быстро сменил тему: - Идём есть!
Но с ужином вышло еще хуже, чем с постелью. Щедрая «поляна», которую Кэп приготовил на заработанные у Галки деньги, была вчера надкушена, «примята». Остатки вина, вскрытые банки, порезанная колбаса… Притихший после слёз Рыжий ел вяло, словно испуганно. Кэпу так хотелось извиниться перед ним по-настоящему…
- Какие у тебя дела дома? – глядя в сторону, небрежно обронил он. - Может, останешься на ночь?
Рыжий замер, несколько секунд тянул с ответом, потом тихо сказал:
- Я заеду домой и вернусь. Я - быстро!
- Ты не один живешь? – Кэп не сумел скрыть ревнивую ноту.
Тёма улыбнулся:
- Не один. У меня – черепаха.
Закрыв за Рыжим дверь, Кэп помрачнел. Кто его за язык тянул?! Ночь – это не десять минут перепихнуться. За ночь так можно облажаться! Вспомнилось, как вчерашняя девчонка опасливо косилась на шевелящиеся под одеялом культи, как пыталась пристроить себе между ног Кэповы руки, а он тупо не умел, не знал, что делать. ФигОвый он Казанова! Все его достоинства - вечный, изнурительный, мешающий ночами спать стояк. А изощренным ласкам где ему было учиться? В колледже с сокурсницей во время дискотеки? В армии в каптерке с медсестрой, как и он, прислушивающейся каждую секунду – не застукал бы патруль? Со шлюхами?
А ведь Рыжий с кем-то раньше жил. Кто-то любил его, ласкал. А Кэп в постели не решается ему в лицо взглянуть… Если б Артём сейчас струсил и позвонил из дома уточнить: приходить ему или нет, Кэп сказал бы, что – передумал. Но Тёма просто приехал. Открыл дверь подаренным ключом. Кэп выкатился в прихожую.
- Ну, как черепаха?
- Нормально, - улыбнулся Тёма.
- В душ давай и в койку! - Кэп старался держать лицо, быть сильным, быть хозяином.
Но когда Рыжий вышел из ванны, Кэп сник окончательно. На Тёмке были щегольские дорогущие темно-серые плавки с надписью «Calvin Klein». Он шмыгнул в спальню, а Кэп так и застыл в коридоре, не решаясь двинуться следом. Сейчас надо будет раздеться. И в чём остаться? В ситцевых застиранных трусах, которые даже в день покупки были невнятного сивого цвета, а теперь, застиранные, с размахрившимся швом, позорно обнажали его нищету? Раздеться догола? Но у него не стояло, и это было еще стыдней, чем старые трусы.
«Бля, «жениться» приспичило, калеке убогому! Ну – валяй, позорься!» - матюгнулся Кэп сам на себя и покатил в спальню, с досадой закусив губу. Он обязательно бы «слился», обязательно бы выставил себя жалким и ничтожным, если бы в его постели не было еще большего труса, чем он сам – Тёмки. Тот зарылся в подушку лицом и не шевельнулся, пока Кэп забирался в постель.
- В трусах будешь спать? – спросил Кэп.
Тёма, не обернувшись, стянул с себя плавки.
- Ну… иди ко мне! – Кэп тронул его локоть.
Но Тёма, отчаянно вжавшись в подушку, только мотал головой.
- Никогда не знал, что у меня под подушкой что-то есть такое интересное! – улыбнулся Кэп.
На душе у него потеплело. Кого здесь бояться? Тут, дай Бог, к середине ночи своего «храбреца» развернуть к себе лицом. Рыжий, кажется, дышать перестал. Кэп решительней взялся за его плечо и потянул к себе:
- Вы-ле-зай!
- Не надо! – невнятно, в подушку, бормотал Рыжий. – Ты мне потом не простишь, что я – мужик…
Кэп засмеялся:
- Слушай, ну что я – совсем малахольный? Я давно понял, что ты – не девочка. Вылезай, давай «знакомиться»!
Поупиравшись, Тёмка поддался твердой руке. Перекатился на спину, одной рукой закрыв лицо, вторую прижимая к паху.
- Покажи! – Кэп потянул на себя его ладонь.
- Нет!
Но Кэп был сильнее. Он аккуратным медленным движением отодвинул Тёмкину руку. Рыжик отчаянно всхлипнул.
- А что? Нормальная пипирка! – Кэп добродушно разглядывал подрагивающий – «подниматься? не подниматься?» - Тёмкин член. – Размер - почти как мой. И что, ты его никогда никому не совал? И не хочется?
- Девчонкам, в смысле? Не! – выдавил Рыжий. – Два раза в юности пробовал – не вышло.
- А мужикам? – спросил Кэп.
- Не скажу! – пискнул Рыжий и снова накрыл член рукой.
Кэп присвистнул:
– «Было», что ли? Предупреждаю сразу: я – не дам!
- Я не осмелюсь, Лёш! Ты что?!
Кэп сжалился-таки над его смущением и потянул одеяло, закрыв их обоих до пояса.
- Тём, а что тебе для себя хочется? Интересного?
«Защищенный» одеялом Рыжий, наконец, открыл лицо.
- Для себя? – он скользнул жадным взглядом по Кэпову торсу. – Трогать здесь и здесь, - он, не касаясь, провел ладонью над раскачанной грудью и мощной бицухой. – Это - дико красиво! Хочется руку положить сюда, когда ****ся, - он смутился выскочившему откровенному слову, - …ну, в смысле, я это… хотел…
- В смысле, я понял, - Кэп снисходительно усмехнулся. – Иди-ка!... – он потянул Тёму на свое плечо.
Тёмка подоткнул одеяло вокруг пояса, зарылся лицом в Кэпову грудь и робкими пальцами коснулся рельефного тела. Кэп мысленно усмехнулся: «Блин, какие мне теперь оправдания? Гейство и гейство!» Склонил лицо в рыжую макушку:
- У тебя волосы мягкие… как пух.
- Это в маму, - вышептал Тёма, с трудом переводя дыхание от затопивших его чувств. – Мягкие волосы – мягкий характер. Маме с отцом очень трудно, она никогда не могла с ним спорить…
- И тебе трудно? …со мной?
- Да! – выдохнул Артём почти неслышно. Потом поднял лицо и улыбнулся близким голубым глазам: - А ты что хочешь? Для себя?
- Я? – Кэп привстал на локте. – Никому не скажешь?
Тёмка помотал головой.
- Клянешься? Смотри: обещал!
Он опрокинул Рыжего на спину, навис над ним, коснулся губ губами. Это был их первый настоящий поцелуй. Рыжий отдался не сразу. С минуту рот его был плотно сжат. Кэп целовал чуть подрагивающие суховатые губы, потянул на себя нижнюю и едва ощутимо прикусил ее зубами. Рыжий скользнул ладонью ему на затылок и вдруг с усилием толкнулся в него языком. Кэп задохнулся от такого вторжения:
- Фига себе, «мягкий характер»! Сейчас я тебе устрою! – он откинулся на спину и потянул Рыжего на себя, обвил его шею «стальным» локтем:
- Иди сюда, я покажу тебе, что такое «засос»!
- Нет, нет, нет!... – Рыжий уворачивался, улыбаясь.
- Еще какое «да»! - хмыкал Кэп.
Они перекатывались друг через друга. Одеяло сбилось. Кэп, не отрываясь от поцелуев, краем сознания следил: не ткнется ли в его бедро Тёмкин член. Он не хотел этого прикосновения, но прерываться, чтоб поправить одеяло, не хотел еще сильней. К тому же, было ехидно-забавно увидеть, как смутится Рыжий, нечаянно нарушив их негласное табу. Опять в подушку забьется, трус несчастный!
Целовался Рыжий клёво. Впрочем, тут и Кэп мог многим фору дать. Когда оба уже сбили дыхание, Кэп чуть отпрянул, привстал на локте и только тогда, похолодев, осознал, что обеими культями упирается в Тёмкины ноги. Он стушевался и шарахнулся к стене. Рыжий не понял его, двинулся следом. Кэп, выставив ладонь, остановил его:
- Не надо!
- Чего ты? – спросил Тёма. Потом сообразил и придвинул ногу к Кэпу: - Всё в порядке, Лёш!
- Не брезгуешь? – спросил Кэп.
- Чем? У тебя же лишнего ничего не выросло. Колени у всех есть, просто у всех есть нога еще и ниже, а у тебя – нет!
- Ты один такой! – вздохнул Кэп.
- Наверняка – нет, - качнул головой Тёмка.
Трахнулись они опять в знакомой позе. Всего, что сталось между ними, им было уже много, почти – чересчур. Нового не хотелось, хотелось спокойного, верного. После секса Рыжий расслабленно спросил:
- Можно – спать? А то я ни хрена не выспался в подъезде.
Когда Кэп обоснулся ночью, Артём, откинув во сне робость, сопел носом ему между лопаток, по-хозяйски сзади обвив его шею рукой и упираясь твердой «пипиркой» ему в копчик.
«Ни хрена себе, заявы!» - хохотнул про себя Кэп и отодвинулся в сторону. Пролежал без сна больше часа, и только когда Рыжий перекатился на другой бок, сам придвинулся и прижался грудью к его тёплой спине.
Утром, когда Рыжий ушел, на Кэпа навалились мрачные мысли.
- Я – нормальный мужик! – говорил он сам себе вслух. – Я это доказал. Меня девчонки любят, а я – их. А Рыжий – ну, так вышло. Ему хорошо. Мне хорошо. А с Полей - лучше. Даже Рыжий это понял.
Он знал, что врёт, но признать правду не хватало духу. Он вызвонил Ильяса и узнал фамилию Борьки, а уже через него по соцсетям вычислил Полинку. Нашел ее страничку, нагромоздил ей на «стену» сердечек, плюшевых медведей и стишков о любви. Она появилась в Сети ближе к обеду, ответила смайлом, зашла к нему «в гости». Заводить «вконтакт» Кэпу помогали Серега с Мариной. И фотки там были – класс! Инвалидной коляски там не было. Были медали, Кубок, налитые бицепсы. Были в обнимку за столом Кэп, Серый и Ильяс – в беретах и аксельбантах. Трудно представить девчонку, которая упустила б шанс «дружить» с таким красавцем! Поля зафрендила его, написала что-то смешное и доброе. Кэп облегченно улыбнулся и раскрыл эксель – доделывать Галкину работу.
* * *
Если всё назвать своими именами, их отношения пошли вразнос. После первой ночи Артём не появлялся три дня. Когда пришел – дверь открыть не решился, позвонил. Кэп хмыкнул:
- Ключи потерял?
- Нет. …Думал: может, ты – с кем-то?
- Я в Сети сижу, - сказал Кэп. – Давай тебе свою девчонку покажу?
Рыжий вспыхнул и потупил взгляд:
- Не надо.
- Надо! - весомо уронил Кэп. – Она – няша!
Он привел Тёму в комнату, пристроился на кровати:
- Садись! – и раскрыл ноут на коленях. – Смотри, - он раскрыл Полинину фотку в купальнике, - лапочка, правда?
Рыжий покорно кивнул. А Кэп уже открывал «сайт для взрослых».
- Я похожую в порнушке нашел. Подожди, сейчас загрузится…
- Не надо! – сказал Тёма с мУкой в голосе. – Я верю.
- Я хочу, чтоб – смотрел, - с упором процедил Кэп. – Ну-ка, двигайся сюда, чтоб не сбежал! – он прислонился спиной к спинке кровати и, обвив за талию, привлек Тёму к себе. – …Это - в восточных мотивах…
На экране «султан» на огромном ложе нежился с красоткой, честно говоря, не слишком похожей на Полю. Он качал рукой пышные груди, скользил рукой по стройным бедрам, мял ягодицы.
- Не надо! – снова попросил Артём.
Но Кэп знал, что делал.
- Я сказал: смотри!
Камера отъехала от ложа и взяла общий план. У постели стоял на коленях молодой рыжеволосый раб со связанными за спиной руками.
- Похож на тебя? – шепнул Кэп.
Рыжий поднял взгляд, застланный готовыми пролиться слезами. Юноша на экране подполз на коленях к своему господину и стал покрывать поцелуями его ногу от колена к паху. Тёма хрипло выдохнул.
- Чего ты? – невинно спросил Кэп. – Нравится?
Раб склонился к паху своего господина, не решаясь коснуться напряженного «жезла». Султан притянул к себе наложницу, впился поцелуем в ее губы и только потом, небрежным, коротким движением толкнул голову раба к своим чреслам. Покорные губы коснулись головки. Султан целовал взасос юную нимфу, а чувственный юношеский рот трудился, множа его наслаждение.
Тёмка замер, забыв как дышать. Хотел покоситься на Кэпа, но тот, положив ладонь на его затылок, не дал повернуть головы.
- Лёша, можно? – прошептал Рыжий.
- Проверяй – узнаешь! – с насмешкой пропел Кэп.
Рыжий медленно, с трудом решаясь, наклонился к Кэповой ширинке, потянул молнию и через полминуты несмело коснулся губами набухшей головки. Кэп оттолкнул уже ненужный ноутбук и закатил глаза.
С Полинкой Кэп только переписывался. Тёма приезжал почти каждый день. И, начиная каждый раз с порнухи, они всё дальше шли в своих ласках. Кэп обязательно включал «девчонок», демонстративно дрочил. Тёмка мучался, не решаясь ни отвернуться от экрана, ни взять инициативу в свои руки. Потом с опаской всё же придвигался, помогал Кэпу сбросить одежду, брался повторить, что только что видел, делал что-то свое. Кэп отдавался страсти. А после – злился на себя, срывался на Тёмку. Потому что быть геем всё же не хотелось. Но не быть им уже просто не было сил.
В один из выходных Полина сама написала, что согласна сходить с ним в кафе. Кэп пересчитал деньги, оставшиеся после недавней пенсии, посмотрел сайты кафешек, приценился к меню. И решил, что ехать – надо. Оставалось только решить, как сказать об этом Рыжему.
* * *
Всё воскресенье они были вместе. Кэп разбирался в кладовке. Тёма сам вызвался вымыть окна. К вечеру устали, уселись перед теликом. Рыжий нырнул было к Кэпу под мышку, но тот без энтузиазма, утомленно сказал:
- Давай не сегодня? У меня колено ноет…
Тёма кивнул и засобирался домой.
В понедельник он пришел сразу после работы. Поели. Переместились с пивом в комнату. До футбола было еще полчаса, но на секс снова никак не сворачивало… Кэп щелкал пультом, Артём с айфона читал почту. Позвонил Ильяс, и Кэп укатил на кухню – трепаться. Потом загремел тарелками в раковине. Тёма каждый раз с затаенным страхом ловил такие детали: отстраненный взгляд, случайную сухую фразу, затянувшееся молчание... Каждый раз ему казалось: вот оно – начало Конца. И сейчас захолонуло на душе. Он вышел на кухню. Кэп обернулся:
- Я домою и приду.
Но, закончив с посудой, стал рыться в шкафу…
– Курить будешь? - Артём откинул шпингалет балкона.
- Не, - Кэп озадаченно перекладывал какие-то пакеты.
Артём прикурил, глубоко затянулся, медленно выдохнул дым:
- Как Полина? Что пишет?
- Нормально, - сдержанно ответил Кэп. – В кафе предлагает пойти. В «Белое и черное». В пятницу.
Пауза длилась пару минут. Кэп, наконец, сунул крупы и банки на полку, крутанулся на стуле и поднял на Тёму пристальный взгляд. Тёма принял его и робко улыбнулся. За эти голубые глаза он жизнь отдал бы, что там – «кафе»!
- В пятницу придешь попозже? – спросил Кэп, словно всё повторялось уже десятки раз и не требовало объяснений и оправданий.
- А вдруг она останется? – эти слова дались Рыжему с трудом.
- Да вроде – нет, - сказал Кэп.
- Приду. Позвонишь, когда будет можно?
Кэп кивнул. Тёма поднялся, но в комнату не пошел, топтался в коридоре.
- Я - домой,… хорошо? – вышептал он, пряча лицо и боясь обнажить свою боль.
Остановить его Кэп не решился.
Артём позвонил в среду вечером:
- Алёш, я шел сейчас по площади, там перед «Белым и черным» - ремонт. Асфальт сняли, ты на коляске не въедешь. Идите в «Каменный цветок» или в «Каравеллу». Цены те же, и пандусы есть.
Кэп усмехнулся:
- Спасибо. …Напомни мне в пятницу, я твои лопатки посмотрю – там крылышки не режутся?!
- Будешь издеваться – закачу истерику, - буркнул Артём.
- А ты – умеешь? – хмыкнул Кэп.
- Справлюсь как-нибудь,.. – сказал Артём и бросил трубку.
* * *
Вариантов было два: лёгкая рубашка или «парадка» десантника. Больше ничего приличного, в чем можно пойти в кафе, у Кэпа не было. Шли дожди, и с коротким рукавом было холодно. А парадку – жалко: вдруг заляпаешь? Она и так уже на ладан дышит. Кэп померил старенький свитер, тёплую куртку и штормовку с лопнувшей молнией. Всё – мимо. Но для десанта это ведь не преграда, правда? Он пристроил под брюки подаренные Тёмкой наколенники, нашел старый зонт. Десантура ведь – не кисейная барышня!
Под пронизывающим ветром он мёрз с букетом у остановки. Полинка задерживалась. На душе было смутно. Он набрал телефон Рыжего:
- Тём, ты меня простишь?
- Да, - коротко ответил тот.
Кэп больше ничего не говорил, но трубку не вешал. На том конце Тёма тоже молчал и тоже не отключался. Через пару минут пришел еще один трамвай. И - выпорхнула Поля.
- Ну – давай! Я позвоню, - сказал Кэп в трубку и нажал «отбой».
Полинка была веселой и красивой. Узкая юбка обтягивала ее бедра. Она наклонилась к Кэпу, чмокнула его в губы, взяла букет и сгрузила ему на колени свою сумку:
- Привет! Потаскаешь ее, ладно? Она мне надоела.
Устроившись за столиком, она вожделенно цокнула языком:
- Жрать хочууууу! – и раскрыла меню.
Кэп листал такую же книжицу, настороженно глядя на цены.
- Я буду баранину! – наманикюренный ноготок царапнул аппетитную фотографию. – И осетинское вино. А ты?
- Пока не знаю.
Полина посмотрела на него и вдруг сказала:
- Лёшк, ты не думай, я и сама могу заплатить! Что я – хабалка, на твои деньги обжираться?
- Поль, ты обалдела? – спросил он несердито. – Я девушку в кафе веду, наверно, у меня деньги есть. Что я – не мужик, что ли?
- Прости. Я – просто… вдруг мы с тобой разгуляемся. Так у меня с собой - три тысячи! – протараторила она и снова уткнулась в список блюд: - Рулька, запеченная в прованских травах. Греческий салат. «Саперави». Лепёшки.
Он взял себе куриных крылышек и пива. Полина стала рассказывать, как отдыхала в Осетии. Он вспомнил Гацыра и его длинные премудрые тосты. Официант принес на их столик свечу в прикольном подсвечнике.
Кэпу сначала большого труда составило не пересчитывать, сколько продуктов можно купить на суммы, проставленные в меню. В какой-то момент ему стало противно здесь, среди чужих людей, которые могут сливать за вечер дикие деньги на жрачку. Но принесли заказ, Поля с наслаждением взрезала рульку, он улыбнулся снисходительно. Пиво тоже было хорошим. Он решил когда-нибудь придти сюда с Тёмкой. Уж что-что, а вместе пива попить двум парням не зазорно! Полина уплетала за обе щеки. Он зацепил с ее тарелки оливку:
- Мммм… Вкусно!
- Еще бы! – кивнула она. – А на десерт я буду что-нибудь шоколадное. Самое шоколадное из всего меню!
Заиграла музыка. Они придвинулись ближе, чтобы слышать друг друга. Поля заказала уже три бокала, разрумянилась, звонко смеялась и клала ладошку Кэпу на локоть. Под первые ноты модного «медляка» над ними навис крепко «датый» мужик лет сорока.
- Можно пригласить вашу даму?
Кэп стиснул кулак, но сказать ничего не успел.
– Когда я захочу танцевать с вами, я с вами сюда и приду! – из добродушной девчонки Поля вмиг превратилась в строгую училку, отчитывающую двоечника. – Вам понятно? Лёш, не бей его! Он – пьяный и уже уходит!
Визитёр стушевался под ее ледяным взглядом и сдал задом в узком проходе. Кэп с Полей переглянулись и расхохотались.
- Я испугалась, что ты ему врежешь! – объясняла Полина сквозь смех.
- Ну, если бы догнал… Я ж, видишь, из коляски пересел! А на стуле – как за ним погонишься? – улыбался Кэп.
- Обижаешь! Я б ему подножку поставила. Догнал бы! – она допила вино, а потом добавила: - Слушай, я не хочу их десерта! Здесь стало шумно. Поехали к тебе?
- Я тебе шоколадку куплю! Самую большую! – улыбнулся он.
С деньгами накладок не вышло. Кэп даже оставил тридцать рублей «чаевых».
Ветер стих. Фонари отражались в лужах и мокром асфальте. Поля грызла шоколадку и тараторила о школе, о подготовке к учебному году, о Борьке и его Олечке. Кэп, косясь на нее снизу вверх, всё собирался сказать, что у нее на щеке шоколад, но не мог вставить ни слова в ее оживленную тираду. Если кто-то из прохожих натыкался на них взглядом, он не сомневался, что они – пара, что – вместе и любят друг друга. Кэп был счастлив! Он обожал свою Полю! Но к сексу это не имело ни-ка-ко-го отношения…
Пока они добрались до дома, шоколадка кончилась.
- Пить хочу! – заявила Полина с порога. – Сделаешь чаю?
Кэп кивнул:
- Ага! Только у тебя на щеке – шоколад! Дай, поцелую, пока – сладко!
Поцелуи ее не были похожи на Тёмкины. И запах цветочных духов скорей мешал, чем заводил. Но Кэп по-честному играл свою роль: целовал, тискал, шептал на ухо нежности. Она коснулась его члена руками. Но ее торопливые пальцы по сравнению с набожными Тёмкиными казались небрежными, грубыми, и эрекция вдруг стала слабнуть.
- Поль, ляг на бочок!? Хочу – не могу как! – шепнул он. И, пристроив ее в «Тёмкину» позу, представил, что Рыжий сейчас стоит на коленях перед кроватью. И его руки связаны за спиной, как у раба в порно-ролике.
- Я люблю тебя! – сказал Кэп, обращаясь к воображаемому Тёме.
- Ой, прям сразу!? – кокетливо протянула Полина.
Кэпу стало стыдно перед ней. Он обнял рукой ее тело, потискал грудь, скользнул по небольшому животику. Всё было… немножко не то… Ему нравились стройные. А весёлая Полинка слишком любила шоколад и рульки… Но он не отступал. Секс есть секс. «Мальчики, девочки…» - как там в пословице?
- Поль, я – дурак, да? – спросил он.
- С чего бы это? – хмыкнула она.
- Не знаю. Я люблю тебя. Хочу тебя. Люблю.
Он кончил. И даже не представлял Артёма в последнюю минуту!
Она засобиралась:
- Я пойду! За мной завтра в пять утра друзья заедут.
- Ок! – кивнул он. – Ты - не очень там… с друзьями. Я ревную…
Она ткнулась в его висок поцелуем.
- Хороший ты, Лёш! Ну - пока! – и, не дожидаясь лифта, зацокала каблучками по лестнице.
Кэп набрал Тёму сразу.
- Придешь?
- Да, - ответил Артём.
Он, видно, был где-то рядом, в соседнем дворе. Кэп не успел выйти из душа, а в двери уже возился ключ.
- Ты - голодный?
Тёма помотал головой.
- Тогда - в душ и в койку! – голос Кэпа был властным. – Я сегодня сверху лягу. Понял?
* * *
- Я не могу так! Не хочу! – Тёма плакал. Слезы текли по щекам и, когда он слишком резко дергал головой, брызгали Кэпу в лицо.
Кэп навалился всем телом, подминая его под себя.
- Семь лет подряд, когда весь мир ****ся каждый день, я был один. Совсем один! Ты понимаешь? Мне компенсация положена! Терпи! - он подался чуть вперед и стал губами собирать с Тёмкиного лица соленые капли. – Потерпи, Рыжий, а?! А потом я буду любить только тебя! Любить! Ты меня слышишь?!
Тёмка слышал и – кивал. Стонал:
- Протрахай меня насквозь!
Потом начал биться в конвульсиях. Накрыл ладонью пах. Кэп кончил следом за ним и, расслабив руки, придавил Рыжего к постели. Тёмкина ладонь, закрывающая низ живота, напряглась.
- Больно руку? Убери! – сказал Кэп.
- Нет, - Рыжий замотал головой.
- Сказал: убери!
Рыжий стыдливо, медленно потянул ладонь, зажатую между двумя телами. Кэп чуть приподнялся на локтях, но движение руки не ускорилось. Лишь через полминуты она бессильно упала на простыню. Рыжий отвернулся и зажмурился. Кэп снова лег. За отодвинутой ладонью осталась влажноватая полоса Тёмкиной спермы. Кэп придавил ее горячим животом. Ослабшее в утоленной страсти Тёмкино мужское почти не ощущалось в этой позе. Кэп специально поерзал, чтобы коснуться. Тёма сжался.
- Больно? – прошептал Кэп. Артём отрицательно замотал головой. Тогда Кэп привалился сверху сильнее, стиснул ладонями узкие плечи и выдохнул: - Охренеть!
Они замерли на долгую минуту. Потом Кэп откинулся на бок и снисходительно улыбнулся:
- Раздавил?
Рыжий снова молча мотнул головой и, кажется так и не раскрыв глаз, смылся в ванную. Лёха улыбался. Если у мужика есть баба, если у него с ней был секс час назад, он – всё равно мужик. Даже если он минуту назад тискал рыжего тощего парня. Он просто «метёт всё, что движется»! А вы что там хотели про него сказать? Что он – «пидор»? Завидуйте молча!
Из ванны Артём в комнату не вернулся. Кэпу пришлось перебираться на стул, ехать искать. Рыжик в обернутом вокруг бедер полотенце стоял у окна. Кэп подкатился и очень тихо спросил в его спину:
- Ну, что ты?
- Я не смогу так! С бабами этими… Я - уйду!
Наверно, надо было сказать: «катись!» Усмехнуться: «сам приползешь на коленях!» Но cтали в голосе Кэпа не было.
- Рыжик, встань на колени! – не приказал, а попросил он.
Тёмка, не обернувшись, вздохнув, подчинился. Кэп, рукой легко сдвинув угол стола, протиснулся к нему на своем кресле. Подкатился вплотную, чуть наклонился и обвил его плечи могучими руками. Рыжий вздрогнул. Кэп ткнулся лбом в его затылок и прошептал:
- Немного, а? Я угомонюсь потом… Но сейчас мне – надо!
Тёмка замер. Может, и хотелось ему спорить. Может даже, нашел бы он какие-то нужные слова. Но так хорошо ему было в кольце сильных рук, что он не произнес ни звука. Чуть подался назад, крепче прижимаясь к Лёхе спиной. Лёха улыбнулся в пушистые вихры. Кто бы знал, как ему хочется таких простых вещей! Тискать Любимого, трахаться «сверху», доставать до всех полок в своем доме!...
Они не разговаривали ни о чем в тот вечер. Легли спать. И когда уже дыхание обоих стало мерным, когда в последний раз повернулся Рыжий перед тем, как окончательно заснуть, большая ладонь нащупала под одеялом его пальцы. Он больше не пугался этой ласки. Сам толкнул руку в это пожатие, переплел пальцы и сжал их несильно и нежно: «Куда же мне деться? Я буду терпеть!»
* * *
Артём позвонил в час дня:
- Ты знаешь клинику на Бежицкой? Можешь к трём подъехать?
- Зачем? – не понял Кэп.
- Надо. Тебя врач посмотрит. …Я прошу, пожалуйста!
Они встретились в фойе. В строгом белом халате Артём смотрелся солидно и взросло.
- Ну? Что ты придумал? – спросил Кэп.
- Я договорился: тебе примерят протез.
Кэп взвился:
- Ты сбрендил? Ты знаешь, сколько он?
- Нет. И никто не знает. Сейчас протезист посмотрит, что-то посоветует…
В кабинете сидела только медсестра.
- Нина Сергеевна сейчас подойдет. Давайте, я пока ролик поставлю…
Она пощелкала пультом, и на висящем на стене экране «в меру упитанный» дядька начал что-то вещать по-немецки. Внизу плыли субтитры.
- Это не то, - себе под нос бормотала сестричка. – Сейчас найду. Вот.
…В заснеженный двор аккуратного особняка въехала спортивная машина. Белокурая девушка выскочила с водительского места, взбежала на высокое крыльцо. Она торопилась и смотрела на часы. Оставила швейцару шубку, поправила макияж перед зеркалом. В спешке обронив помаду, шарила в ее поисках под низкой банкеткой. Потом быстрым шагом пошла по коридору. В просторной комнате с камином давешний немец привстал ей навстречу, пригласил ее сесть, о чем-то заговорил… А потом случилось то, отчего Кэпу надолго спазмом сжало горло: девушка наклонилась и легким движением потянула вниз молнию сапога… Она была на двух протезах.
На экране в замедленном темпе поплыли прежние кадры. Вот, свободно сгибая колени, она выбирается из приземистого автомобиля. Вот – бежит по ступеням крыльца, и камера крупным планом берет ее каблуки. Вот – присела на корточки и ищет закатившийся под банкетку тюбик… И ни в одном движении, ни в одну секунду не бросалось в глаза неуклюжести или фальши. Протезы слушались хозяйку, как родные ноги: лёгкие, гибкие, сильные. Когда Кэп снова смог дышать, он зло обернулся на Тёму:
- Зачем ты меня притащил сюда? Зачем мне это видеть? У меня НИКОГДА не будет таких денег! – его подбородок дрожал. Он пытался и никак не мог развернуть коляску, зацепившуюся колесом за ковер: - Идем отсюда!
Но ему навстречу в кабинет уже входила врач. Совсем не похожая на немецкого доктора, пожилая, усталая, она улыбнулась посетителям:
- Артём, извините, что опоздала… И вы?... – она вопросительно обернулась к Кэпу.
- …Алексей, - подсказал Тёма.
- И вы, Алексей, простите, ради Бога! – она села за свой стол, мельком просмотрела какие-то бумаги, потом подняла взгляд на поникшего Кэпа.
- Говорите, я вас слушаю. В каком году была ампутация?
Кэп молчал. Артём взялся отвечать за него: когда отняли ноги, почему неравные культи, какие случаются боли. Тёма знал всё, кажется, не хуже Кэпа, по памяти цитировал описание рентгена, говорил о состоянии суставов.
- Какой у вас был рост до ампутации? – спросила врач.
- Алёш… Рост? – обернулся Артём к Кэпу.
- Сто девяносто четыре, - безразличным голосом ответил тот.
Его заставили взвеситься, замеряли длину бедра и обхват культей. Врач стучала молоточком ему по коленям, потом обернулась к сестричке:
- Свет, один вакуумный вкладыш, один стандартный нейлон, голень – шесть, стопа – одиннадцать.
Сестричка кивнула, вышла в боковую дверь и через пару минут вернулась с протезами. Она опустилась перед Кэпом на корточки, опеленала его колени эластичными лентами, присоединяя вкладыши, закрепила в них чуднЫе, металлические как в кино про Терминатора, конструкции. «Ступни» протеза встали на пол и забытым, кажется даже, незнакомым ощущением толкнули чуть вверх Кэповы ноги. Медсестра подкатила ходунки:
- Вставайте!
- Что?...
Кэп словно впал в ступор. Всё, что сейчас происходило, казалось злым, издевательским сном.
- Вставайте, не бойтесь! Держитесь и – не упадёте!
Тёма сделал шаг к Кэпу, коснулся его локтя.
- Выйди отсюда! – отдернув руку, зашипел на него Кэп.
Врач подняла удивленный взгляд, но Артём не стал спорить и молча ушел.
- Вставайте! – повторила врач.
- Не сломаю? – спросил неуверенно Кэп.
- Нет. Смелей!
Он вцепился в раму ходунков, поднялся на сильных руках и почувствовал, как снизу его поддерживает непривычная опора. Голова Кэпа оказалась на огромной, как показалось в первый миг, недосягаемой высоте. Перед глазами всё поплыло. Он качнулся и зажмурился.
- Держитесь. Спокойно, спокойно! – сестра подхватила его под локоть. – Наклонитесь вперед.
Он оперся о ходунки, катнул их и потянул за ними следом ногу. Ходунки были устойчивыми. Он продвинулся метра на три, шаркая протезами по полу. Ему из упрямства хотелось считать, что всё – ерунда, его случай безнадежен, протезы не годятся, и он никогда не сумеет ходить. Но ноги, почти против его воли, вспомнили движения. Колени начали сгибаться. Особенно – правое, целое, оно легко подстроилось к опоре, стало выдвигаться вперед. Кэп с помощью сестры развернул ходунки и пошел обратно уже ловчее, делая шаг правой ногой и чуть подволакивая левую. В висках стучало, и хотелось смеяться.
- Вот это да, доктор! Это – агрегат! – проговорил он возбужденно.
Дверь вдруг приоткрылась, заглянул Артём:
- Лёш, мне позвонили: у нас в отделении плохо ребенку. Я – туда. Я позвоню вечером, ок?
Кэп кивнул. Румянец волнения заливал его щеки.
- Подходят? Удобно? – улыбнулась врач.
- Очень! – горячо ответил Кэп. Потом стушевался, смутился, придвинулся к своей коляске и сел: - Ну, снимайте!
- Я дам пробные вкладыши, понОсите дома. Если не будет аллергии на нейлон, протез будет проще и дешевле.
При упоминании денег Кэп вздрогнул, глаза его потухли. Он проводил глазами отсоединенные уже медсестричкой протезы:
- И сколько они стоят?
- Мы – просто консультанты. Я перешлю запрос в московский офис. Ответ передам через Артёма Николаевича.
Когда Кэп выкатился на улицу, он был выжат, как лимон. После шестиметровой прогулки у него болели и дрожали мышцы, о существовании которых он успел забыть за безногие годы. Эмоции были подавляюще сильны. И Тёмки не было рядом... Он заехал за водкой. Первые сто грамм выпил прямо из горла на крыльце магазина. Остальное допил дома под какую-то нехитрую закуску. И заснул, избегая сегодняшних воспоминаний и не позволяя себе задаваться вопросом: будут ли когда-нибудь у него такие «ноги».
Проснулся он от сушняка. Помотал шумящей головой, потянулся к своему «разъездному» стулу, и вдруг понял, что он – не один. Обернулся, и - точно: рядом дрых Рыжик. Кэп улыбнулся, съездил на кухню, долго жадно пил, потом умылся холодной водой. Артём проснулся от его возни и ждал, взбив повыше подушку.
- Ты здесь откуда? – спросил Кэп, снова забираясь в постель.
- Я звонил, ты не взял телефон. Я испугался и приехал. Ты спал. …Ключи у меня есть.
- Ключи - да. И главное – нахальства полные штаны! – ворчал Кэп насмешливо-ласково. – Потащил меня к людям, ни о чем не предупредив. Потом сам слился. Ночевать приехал без спроса. Сопит здесь под боком…
- Мне уйти? – спросил Артём напряженно.
- Ага! Убежать! – Кэп притянул Тёму к себе, подсунул руку под его плечо, - Лежи, «уходильщик»! …Как малыш-то там? Что было? Всё нормально?
- Это не «малыш», это подросток, четырнадцать лет. Ему стало плохо после операции, давление сильно упало. Сейчас – в реанимации, но – жив. Я час назад звонил: уже лучше.
- Ок! – кивнул Кэп. Потом крепко зажал двумя ладонями Тёмкины уши и прошептал: - Я люблю тебя, Рыжий!
- Что? – Артём замотал головой, выпутываясь из этих объятий. – Я не слышал…
- Спи уже, говорю! – усмехнулся Кэп снисходительно.
* * *
Серёга позвонил - пригласить на день рождения.
- Можно, я приду с девчонкой? – спросил Кэп.
- Вау! Тебя поздравить? Приводи, заценим, - Серый зацокал языком.
- Губу закатай! – ухмыльнулся Кэп, стараясь сдержать сквозящую в голосе гордость.
Он написал Поле «вконтакт». Она долго тянула с ответом, отписалась лишь вечером:
«Лёшка, извини, но – дела!»
«Я – безутешен!» - напечатал он, и – «рыдающий» смайл.
А на следующий день в десять утра она сама позвонила на мобильный:
- Лёш, я – согласна!
- Замуж? – бойко спросил он.
Она хохотнула:
- Это – позже! …На день рождения согласна. Дарим что?...
Рыжий всё позволил. Вернее, нет. Он всё позволил БЫ, но Кэп решил: «всего» - не будет. После дня рождения он проводит Полинку домой и уедет.
- Жди меня здесь, понял? – строго говорил он Тёме. – И – не ревнуй! Ничего такого у меня с ней не будет. Усёк?
Тёмка кивал.
- Трахать буду ТЕБЯ. Дашь сегодня?
Снова – согласие.
«Господи, когда ты не давал!?» - улыбался Кэп про себя. – «Блин, бывает же Счастье на свете!»
Народу было человек двадцать: Ильяс с семьей, Кирилл с подругой, Серёгины одноклассники, Маринкины подружки, тёща, тесть… За столом было тесно, но весело. На низком продавленном диване Полину совсем прижали к Кэпу. Он обнимал ее, подкладывал в ее тарелку салаты и колбасу, со сдержанной улыбкой кивал друзьям на подмигивания и украдкой вскинутые вверх большие пальцы. Когда включили музыку, девчонки и кое-кто из парней пошли танцевать. Серый, Кэп и Кирилл разлили еще по одной. Нарядная Варька с большими бантами залезла к отцу на колени и потянулась к конфетнице:
- Папа, дай!
- Мама не велит! – пытался запретить Серёга.
Но «принцесса» наморщила бровки, звонкий голосок дрожал:
- Дай, папа! …Баба! Баба где?...
- Ладно! – сдался отец и положил перед ней трюфель и «Белочку». – Бабку-то не зови! Она как раз и заругает!
Варя враз угомонилась, начала крутить тоненькими пальчиками неподдающийся фантик. Серый развернул конфету, и ребёнок с вожделением вгрызся в шоколадную плоть.
- Бойкая такая! – улыбнулся Кирилл.
- Не то слово! В воскресенье в шесть утра встает и скачет. Маринка голову в подушку спрячет – спит. А мне приходится подниматься! – с улыбкой жаловался Серый. Он порядком выпил, и был в том настроении, когда хочется трепаться «за жизнь». - А год назад былоооо… Ей поставили диагноз: больные суставы. Прописали распорку носить. Мы пять месяцев мучились. Ее извели, сами переругались. Вспомнить страшно! А сейчас скачет, как зайчонок, правда?!
- Ты про что? – запыхавшаяся от танцев Маринка подошла за минералкой.
- Про шину рассказываю. Помнишь?
Марина кивнула:
- Доктору спасибо. Не он бы – беда!
Серёга, посомневавшись минуту, проговорил:
- И знаете, кто доктор? Год назад, помните, … - он проглотил неприличное слово, - …стоял с плакатом в День ВДВ. Лёх, помнишь, ты его чморил? Вот он и врач! Оказалось - нормальный мужик!
Кэп залился краской. Чтоб не выдать себя, он наклонился, будто стряхивая крошки с коленей. Кирилл ухмыльнулся:
- Серёг, а прикинь: он узнал бы тебя?
- Да он и узнал! – ответил Серый. – А сделал всё на совесть. И шину нам его папаша вытачивал, в аптеке не было размера.
Кэп не выдержал, прополз по дивану, перебрался по стульям к коляске:
- Пойду, покурю!
Полина, увидев это, пошла следом:
- И я! И я с тобой, Лёш!
Остальные деликатно остались на месте.
Они курили на лестничной клетке. Кэп, глядя снизу вверх, спросил:
- Поль, честно скажи: у тебя есть парень?
- Нет, - сказала было она. Потом посмотрела в его пытливые прямые глаза, смешалась, отвернулась к окну: - …Ты про «любовь»-то - всерьез говорил?
Кэп вздохнул:
- Знаешь, у меня никогда такой, как ты, девчонки не было: красивой, доброй, честной. Я был бы с ногами - женился! Но теперь - какой я жених?! Одни слезы. Я ж всё понимаю! Ты тогда утром ушла, телефон не оставила. Значит: или - не понравился, или - ты не свободна.
- …Да есть один придурок, - решилась, наконец, она. - Он на заработки ездит в Москву. А там ведет себя… в общем, не ангел. Мы с ним поругалась прямо перед Днем ВДВ, вот я и пошла с Олей на ваш праздник. И - у тебя оказалась. Потом мы с ним еще сто раз мирились и ругались… Но всё равно я боюсь, что у него в Москве кто-то есть.
- Хочешь, я с ним поговорю? Чтоб обижать тебя не смел, иначе – будет худо.
- Не! Ты его покалечишь, он – хилый.
- Ну, в случае чего – сбежит! – хмыкнул Кэп.
- Ха! Обижаешь! А как же – я с подножкой?! – улыбнулась она.
Они докуривали молча. И только когда возвращались в квартиру, Кэп затормозил коляску и взял Полю за руку:
- Ладно, не парься. Мирись с ним давай. А я – не пропаду. Я – злой и сильный.
- Ты - злой? - засмеялась она. – Ты трепло! Ты – надежный и добрый!
За столом готовились к чаю. Серёгина теща собирала опустевшие тарелки. Марина с Файкой всё еще трепались о здоровье детей. Кэп пробрался на прежнее место и, налив себе «белой» по край, выпил залпом.
«Надёжный?» - думал он про себя. – «Десантура своих не сдает?» «Да ты слился, Шумилин! Своего самого близкого, самого слабого – слил! Какая тебе цена после этого? На хрен вообще тебя спасали!?»
Налил еще, но пить не стал. Обернулся, дотянулся до Маринкиного локтя:
- Мариш, а я этого доктора знаю!
Голос его был громким и хриплым. Все, кто был в комнате, обернулись.
- Я ходил протезы примерять, так он в больнице был. Он ведь спец по ногам! Знающий врач. Но – проблемы у него…
Кэп выпил еще одну стопку. Глядя на него, Серый потянулся бутылкой по рюмкам:
- Эй, подставляйте!
А Кэп продолжал:
- Хороший врач, а – травят. От операций отстранили, дежурств не дают.
- Почему? – спросила Марина.
- Не знаю. Мне не доложили. Просто разговор услышал. А – жалко парня. Правда!
- Очень жалко! – кивнула Марина. – Мам, слышишь, это про Артёма Николаевича, который шину ставил. …И, знаете, он один раз в неделю специально начинает прием в семь утра, чтобы могли придти с нездоровыми детишками: хромыми, с ДЦП, со всякими сложными случаями. С такими, с которыми мамы стесняются. Даже нам с распоркой стыдно было, когда другие смотрят и пальцами тычут. Надо пойти к заведующей и сказать, что – замечательный врач! Такого прогонят, а потом не попадешь к хирургу!
- Не лезь не в свое дело! – прошелестела Тамара Федосеевна, расставлявшая по столу чашки. – Тебе еще ребенка лечить в этой больнице. Испортишь отношения – наплачешься!
Но против тёщиной позиции взвился Серёга:
- Что – сидеть под шконкой? Когда он нам был нужен – «ах, какой замечательный врач!», а как он всё для нас сделал – «на хрен, пусть топчут, главное – мы в стороне»?!
- Я бы сам пошел к заведующей. Но кто меня примет всерьез. Там же детское отделение, - проговорил Кэп.
- А я тоже пойду! – подхватил Серый.
- Такие вещи надо серьезно, - вмешался Ильяс. – Факты собрать, чтоб народу было больше.
- Я «мамочек» человек десять знаю, кто у него лечился и его хвалит! – завелась Маринка. – Мы подружились, пока детишек водили, общаемся. Я думаю, много кто пошел бы…
Тамара Федосеевна принесла торт, и тема за столом сменилась. Снова поставили музыку. Кэп ждал, пока Полинка наестся сладкого, и в разговоры больше не встревал. В груди теснились сложные чувства: он гордился, что смог заступиться за Тёмку, был благодарен друзьям за то, что не стали перемалывать языками прошлогоднюю историю, волновался: сумеют ли они собрать делегацию и пойти к главврачу и не напортят ли наоборот своим визитом!?
Уходили Кэп с Полиной одни из последних. Марина уже ушла укладывать Варьку. Серёга спустился вниз, чтобы помочь Кэпу «спрыгнуть» коляской с двух низких ступенек крыльца.
- Полин, ты – красавица! – улыбнулся он, прощаясь с гостьей. – В щёчку целовать не буду: у нас Лёха – «Отелло»! – потом повернулся к Кэпу: - Ты звякни завтра вечером. Подумаем, как доктору помочь. Ильяс сказал: может, Чегодаев с нами сходит? Помогать надо хорошим людям, чтоб потом самому в трудную минуту одному не остаться.
Кэп кивнул, пожал ему руку:
- Спасибо, Серёг! С днюхой еще раз! – и покатил к автобусной остановке, откуда нужный Полинке «тридцать восьмой» ходил в ее Володарку.