Пётр вздохнул, закрыл книгу и сунул её в пакет с изображением Деда Мороза, который катил на своих причудливых сказочных санях по зимнему лесу. Картинка нисколько не соответствовала теперешней погоде. Стоял июль, поэтому солнце висело на небе ещё высоко, а небо ослепляло синевой. Ветерок перебирал невидимыми пальцами густую некошеную траву, над которой носились толпы бестолковых мошек.
Пётр тяжело поднялся со скамейки и не спеша, вразвалочку побрёл по тропинке в сторону дома. Он любил эту дорогу с работы, хотя она и была чуть длиннее. Она пролегала по улочкам старой части города, которая, по сути, всё ещё оставалась деревней, и там можно было легко встретить домашнюю птицу и коз. Затем дорога превращалась в тропинку, вилась между двумя холмиками, усыпанными где мать-и-мачехой, где одуванчиками, и выводила на пустырь, за которым виднелась группка пятиэтажек. В одной из них Пётр и жил.
Несмотря на неторопливый шаг, скоро Пётр почувствовал одышку. Идти было трудно. Ляжки ног тёрлись друг о друга, и это причиняло неудобство, поскольку кожа в паху сопрела от пота. Впрочем, оставалось недалеко.
Пётр вошёл в подъезд, из которого дохнуло приятной влажной прохладой, поднялся на один пролёт, достал из кармана ключ и, вставив в замок, провернул. Замок громко лязгнул, дверь открылась.
Пётр ещё не успел скинуть с ног свои растоптанные ботинки и сменить их на тапочки, как мама появилась в коридоре и направилась к нему, на ходу надевая очки. Её тяжёлая палка грохала по полу, приближаясь, и у Петра пересохло в горле. Он сразу почувствовал, что мама не в духе.
Она подошла почти вплотную, подняла на него взгляд, придерживая очки рукой, пошевелила мясистым морщинистым носом и спросила низким, слегка сиплым голосом:
- Ты что так долго? Обычно полшестого приходишь. А сейчас почти шесть.
- Я, мама…. Добрый вечер, - оторопело залепетал Пётр. – Я на скамейке посидел немножко. Погода хорошая. Книжку вот почитал…
- Что за книжка? – стёкла очков увеличивали мамины глаза, и потому те казались выпученными.
Пётр сунул руку в пакет, чтобы нашарить книжку, но мама рывком отняла у него пакет и достала сама.
- Александр… Грин, - прочитала она, напрягая глаза. – «Алые паруса». Это ничего… Это одобренная … Мог бы и дома читать, нечего шляться не пойми где.
Она отдала пакет, развернулась и заковыляла на кухню, бросив на ходу:
- Иди, переодевайся пока. Ужин разогрею, а то остыло.
- Я это, мама… - заговорил Пётр. – Я зарплату принёс. Вот.
Он извлёк из внутреннего кармана бумажный свёрток, приблизился, протянул. Мама отставила палку в сторону, развернула бумагу и принялась молча считать купюры, иногда слюнявя пальцы языком.
- Надавали мелкими опять, - буркнула она. – А что так мало? Ещё тысяча должна быть.
- А я сдал, - выдал Пётр подготовленный ответ. – У нас теперь касса взаимопомощи. На похороны всякие, дни рождения или если срочно надо кому…
- Ишь ты, - удивилась мама, убирая пачку в карман халата. – Ну, я с начальником твоим поговорю. Нам в первую очередь надо. Вон, хоть носки тебе купить, а то уже замучилась зашивать.
На этом разговор был окончен. Пётр с облегчением прошёл в свою комнату и прикрыл дверь. Он снял с себя огромный пиджак из серой ткани, похожий скорее на туристическую палатку, и стащил штаны. Костюм этот сшила мама, поскольку в магазинах такой размер найти было затруднительно. Пётр надел растянутые на коленках треники, повесил одежду в обшарпанный гардероб и покосился на дверь. Затем вынул из трусов несколько купюр, сунул в тайник за шкафом – подвешенную на ниточках папку для бумаг - и двинулся на кухню.
- Садись, - сказала мама, разливая по тарелкам густой суп, состоящий преимущественно из крупных кусков картошки. – Ты не смотри, что я ворчу сегодня. Давление просто. Голова болит.
- Может, врача вызвать? - робко предложил Пётр, пытаясь разместить огромные ягодицы на крохотной табуреточке.
- Да что с него взять? – возразила мама. – Пропишет каких-нибудь таблеток. А я эту отраву пить не буду. Кушай.
- Мам, может, поменьше? – с сомнением спросил Пётр, глядя в огромную тарелку.
- Ешь! – твёрдо сказала мама. – Ты мужик. Солидно выглядеть должен. И на работе чтобы сил хватало. А то, смотрю, еле ходишь уже.
Пётр вздохнул и начал есть. За супом последовала котлета с картошкой. Мама сидела напротив, глядя на него сквозь очки.
- А ты что не ешь, мам? - спросил Пётр.
- Да я, пока тебя ждала, уж уплела котлетку. Много ли мне надо-то? Эх… Смотрю я на тебя, Петушок, и думаю – ну как я тебя такого родила? Всем на загляденье. Я сама-то что? От горшка два вершка. А ты богатырь…
- Мам, - Пётр почувствовал, как у него краснеют щёки. – Ну, я же большой уже. Какой я Петушок?
- Я же тебя помню, каким ты маленький был, - ответила мама. – Лежишь, тянешься ручками ко мне… Скажешь тебе «Петя-Петушок, золотой гребешок», ты сразу заулыбаешься. Ты и сейчас такой же. За это и люблю.
- И я тебя люблю, мама, - сказал Пётр.
Картошка была крепко пересолёной, но он знал, что надо доесть. Лучше уж немного потерпеть невкусную еду, чем огорчать маму, у которой плохое настроение, да и давление ещё.
- И компотику, - сказала мама, забирая пустую тарелку.
Пётр быстро выпил стакан приторного компота, встал и поблагодарил маму за ужин.
- Да за что уж там, Петушок? - сказал мама, подошла к нему и обняла, насколько хватало её маленьких узловатых ручек.
Придя к себе, Пётр включил телевизор.
- России нужна твёрдая рука, - вещал грозный мужчина в костюме и галстуке – возможно, депутат. – Мы должны задавать нравственные ориентиры. Нельзя пускать воспитание народа на самотёк, иначе…
Пётр пощёлкал каналы при помощи пассатижей, но ничего интересного не нашёл. Подумал, не выйти ли в Интернет, но знал, что мама не одобрит. Поэтому достал из пакета книгу, включил лампу в изголовье и, разместив тело на кровати, продолжил чтение.
Собственно, ради Интернета в основном Пётр и пытался понемногу откладывать деньги. Надо было покупать иногда карточки оплаты. Ещё и компьютер дышал на ладан. Блок питания включался через раз, винчестер издавал подозрительные звуки, да и сбойных участков на нём хватало. Пётр, конечно, мог попросить у мамы денег на замену устаревших частей, поскольку компьютер нужен был и для работы, но знал, что она из своей прижимистости даст намного меньше, чем нужно. Она не признавала ни за какими железяками права стоить дороже, чем мешок картошки.
Скоро Пётр перестал понимать, что читает, и решил, что пора спать. Он сходил в туалет, почистил зубы и, вернувшись в комнату, разобрал постель. Накрывшись одеялом, он лёг на бок и скоро заснул.
Сон его был беспокойным. Он то и дело переворачивался, бормотал и сучил ногами, словно от кого-то убегал. Под утро, правда, ему стало сниться нечто приятное, и он, перевалившись на спину, сладко засопел, пока его не разбудило бьющее в окно Солнце.
Сегодня была суббота. Он лежал под одеялом, всё ещё наполовину во сне, и тело просило неясного, от чего всё существо Петра наполнилось сладкой истомой. За горой жира, в которой он с грустью узнавал свой живот, что-то слабо шевельнулось. Он знал, как бы мог удовлетворить своё желание, но не решался. Много лет назад мама застукала его за рукоблудием, и он, единственный раз за жизнь, почувствовал на себе её палку. Синяки давно зажили, челюсть сама же мама вправила на место, поскольку по партийной линии в молодости посещала курсы Красного Креста, но с тех пор Пётр боялся повторять содеянное даже за закрытой дверью.
Он сел на кровати, совершенно не представляя, на что потратить день. Ему было даже жаль, что не нужно идти на работу. В конце концов, работа ему нравилась. Бывший оборонный завод, правда, практически развалился, но Пётр всё ещё работал на космос в одной из образовавшихся на его месте шарашек. Тестировал секретное оборудование, паял, писал программы. И делал это вроде бы даже хорошо.
Хотя, на самом деле, он давно уже задумал одно дело, которое старательно откладывал на потом. И сейчас было самое подходящее время им заняться – по выходным мама вставала обычно поздно.
Пётр натянул треники, сел за компьютер, отчего дряхлый стул заскрипел жалобно и тревожно, и включил системный блок. Компьютер грузился долго, мигая светодиодами и шурша. Пётр снял с монитора клавиатуру и положил перед собой. Потом, когда на мониторе уже нарисовались все нужные значки, запустил браузер и выбрал из закладок адрес сайта знакомств. Запищал модем, набирая номер, затем произошло соединение, и сайт медленно, но верно начал открываться.
Пётр рассеянно смотрел несколько секунд на открывшиеся фотографии улыбающихся девушек и парней, но, поскольку заходил сюда не в первый раз, понимал, что ни с кем пообщаться не сможет, пока не зарегистрируется. Так что он решительно ткнул мышкой в кнопку «Создать анкету» и приступил к заполнению, нажимая клавиши толстыми, неуклюжими пальцами. Указав имя Петя, возраст тридцать один год и рост сто восемьдесят сантиметров, он остановился на пункте «Обо мне» и крепко задумался.
Некоторое время спустя он всё же набрал слово «Одинокий», но тут же стёр и написал «Неглупый, в меру симпатичный». Однако и это его не устроило, поэтому Пётр снова удалил текст и продолжал сидеть, глядя в пустое поле ввода. Наконец он напечатал «Уверенный в себе» и стал размышлять над следующим словом.
Из оцепенения его вывел противный, словно завывания гиены, дверной звонок. Пётр, сообразив, что звук может разбудить маму, тут же свернул окно браузера и как мог быстро понёсся к двери, опрокинув по пути тумбочку в коридоре.
На пороге стоял Олег Макаров, его коллега по работе, программист. Примерно того же роста, что и Пётр, он был широкоплеч и мускулист, и его одежда – ярко-белая футболка с изображением девушки в тёмных очках и узкие чёрные джинсы – фигуру только подчёркивали. Лицо Олега украшала щетина, сильно заметная то ли от того, что он был брюнетом, то ли просто потому, что с утра он не брился.
- Здорово, - сказал Олег. – Мне шеф звонил. Меня в понедельник с утра в командировку посылают. Ты не скинешь мне свои тесты? А то мои хрен знает, заработают или нет. Твои-то проверенные.
- Здравствуй, Олег, - сказал Пётр. – Конечно. Проходи. Тапки вон надевай.
Они проследовали в комнату. Пётр тщательно прикрыл дверь и уселся за стол, жестом указав на свободный стул рядом. Олег достал из кармана флэшку, протягивая Петру. Тот воззрился на неё растерянным взглядом.
- Так у меня это… - сказал он. – И воткнуть-то её некуда.
- Чего? – Олег нахмурился, сел и уставился на системный блок под столом. – Это что же у тебя за старое барахло, что ю-эс-би порта нет?
- Четвёрка, - смущённо ответил Пётр. – Четыреста восемьдесят шестая, то есть. Да ты не переживай, сейчас я на дискетку запишу. Тест маленький, влезет. Вон, семьсот шестьдесят один килобайт.
- Блин, это пипец, - покачал головой Олег. – Это даже не продать никому. Давно бы хоть мамку поменял.
Олег имел в виду, конечно, материнскую плату компьютера.
- Поменяю как-нибудь, - согласился Пётр, вставляя дискету в дисковод.
- Это кто там у нас?! – послышался из спальни голос мамы, заставив Петра похолодеть.
- Это с работы, мам, - крикнул Пётр дрогнувшим голосом.
Раздалось долгое тяжёлое кряхтение, затем приближающийся стук палки.
Дверь приоткрылась, и вошла мама, недобро взирая на Олега сквозь криво надетые очки.
- Тебя кто звал? – спросила она с ходу.
- Простите? – не понял Олег, привставая со стула.
- А то я не знаю, чего вы все ходите! – Мама повысила голос. – У вас одно на уме! То пьянка, то всякая порнографь. Мой Петушок не такой. Нечего его портить!
Пётр и правда притих за компьютером, вжавшись в стул, и глядел, как со скрипом переписываются на дискету файлы.
- Мамаша! - Олег прокашлялся. – Не волнуйтесь вы. Я по делу пришёл.
- Какое такое дело? – не унималась мама. – Может, наркоту притащил? А ну, карманы выворачивай!
Она потянулась рукой к джинсам Олега. Олег отбил её руку:
- Да как вы смеете?! Сына своего сами уродуете, а я виноват…
- Ах, ты драться! – мама завизжала и занесла над головой палку.
Олег перехватил палку в воздухе и уверенно, но мягко отобрал, а потом отбросил в сторону и хмуро уставился маме в глаза. На секунду воцарилась тишина, наполненная зависшей в воздухе злобой. Мама моргнула, и у неё лихорадочно затрясся подбородок.
- Да пошли вы все, – тихо буркнул Олег, вырвал у Петра из рук уже записанную дискету и быстро вышел из комнаты. Хлопнула дверь.
Мама привалилась к стене, тяжело дыша и пытаясь нашарить что-то рукой. Пётр засуетился, поднял палку, подал. Мама заковыляла к себе, причитая:
- И кого ты впустил?! Я-то ведь всё для тебя…
Пётр семенил рядом, пытаясь поддержать:
- Прости, мама. Я же не знал. Он по работе…
- И на что я тебя только рожала, неблагодарного?! – Мама скрылась в своей комнате, громко закрывшись на шпингалет, и через минуту из-за двери донеслись её глухие, неровные рыдания, перемежаемые невнятными причитаниями.
Пётр потоптался немного в коридоре, потом пару раз вздохнул тяжело и поплёлся к себе. Сел за стол и развернул окно браузера. На него уставилась недописанная строка «Уверенный в себе».
Пётр сидел ещё долго и глядел на экран, не мигая. Потом резко закрыл окно программы и выключил компьютер кнопкой на корпусе. Из его глаз впервые за много лет вдруг хлынули настоящие, обильные слёзы. Они лились и лились, но он не издавал ни звука. Не хотелось маму расстраивать.
Март 2014, Мытищи