Глава 17
Последующие трое суток промелькнули в быстрой перемене мест и таком же спешном перемещении, известных читателю лиц. Если не касаться мелких подробностей, то всё это происходило в следующей последовательности: отъезд семьи Самохиных из отеля в Ниццу; голос диктора в аэропорте, объявлявшего посадку на двух языках; блеск умытой дождём взлётно-посадочной полосы; причудливые формы жемчужных облаков, напуганных рёвом крылатой машины; дрожание в руках листка газеты, которой передавалась вибрация самолёта; полёт над территориями нескольких государств и, наконец, долгожданная посадка во Внуково.
Когда покидали помещение аэровокзала, Самохин выглядел, весьма, рассеянным: на обращение к нему жены и сына, порой, не реагировал или улыбался беспомощно и невпопад. Его мозг, казалось, дремал, чувства были притуплены, как у больного, полностью ещё не вышедшего из состояния наркоза, и только ноги продолжали двигаться автоматически, да с губ слетали иногда какие-то слова.
Во время отъезда из Канн и авиаперелёта, он мысленно пытался проникнуть в своё ближайшее будущее. Однако вскоре самого себя убедил в том, что от будущего ничего приятного ожидать не вправе и эта мысль вызывала противное сосание под ложечкой.
Как у человека длительное время управлявшего предприятием, а, следовательно, человека требовательного и дотошного, у Вадима Павловича в сильной мере были развиты придирчивость и взыскательность, с какими он всегда относился к другим за совершённые ими проступки. И вот теперь, находясь на пороге своего сорокалетия, он с удивлением обнаружил, что эта гипертрофированная придирчивость оборачивалась против него самого, и лишало душу покоя. И в голове роились вопросы… А правильно ли он прожил все эти годы?.. И почему теперь испытывал смутную неудовлетворённость?.. В чём допустил просчёты, управляя трудовым коллективом?.. И верно ли вёл себя по отношению к работникам, когда выслушивал их, порой, засунув руки в карманы, со снисходительной усмешкою на лице от своего утончённого гедонизма?.. И разве он не замечал той показной угодливости, пропитанной плохо скрываемой неприязнью, какую при обращении к нему проявляли все эти люди?.. Но это прежде его почему-то не беспокоило, и сложившееся положение дел на фабрике, вполне, устраивало …
Все эти мысли и сомнения вяло, но многократно проворачивались в голове у Самохина и во время авиационного перелёта на родину, и во время прохождения таможенного контроля в аэропорте, и продолжали свой медленный круговорот уже на выходе из аэровокзала, пока жена ждала ответа на заданный ему очередной вопрос.
Когда садились всей семьёй в машину, которая через два часа должна была их доставить в элитный посёлок, то снова погружённый в свои душевные дрязги Самохин, вдруг почувствовал, как велика его усталость. И в этом, он уловил намёк судьбы на то, что жизненная энергия его, у в ы, пошла на убыль.