Мой дом – моя крепость. Конечно, крепость. Чтобы проникнуть в мою квартиру, вам придётся набрать на входе цифровой код, пройти через шесть дверей, четыре из которых – железные, с хитрыми антивандальными замками, открыть ключами три замка с толстыми штырями, да ещё на подходе к этим дверям пройти строгий фейс-контроль нашего внимательного консьержа Даниёра.
Но, правда, все эти строгости появились не очень давно, а только в последние годы. А в те далёкие семидесятые годы, о которых я веду рассказ, не было ни консьержа на входе в подъезд, ни домофона, ни кодов, ни металлических дверей. И любой посторонний мог запросто войти в подъезд, и тогда его отделяла от меня, находящегося в квартире, только одна деревянная дверь. О ней и речь. Ох, уж эта мне дверь!
* * *
Лето. "День отошёл, постепенно стемнев". Душно. Я – один в своей квартире. Мой дом – моя крепость. И я уже почти что уснул. И вдруг … Скрип двери, входной двери. Как же так? Ужас! Кошмар! Ясно, что это – грабители. Взять-то им из моего дома, конечно, нечего, кроме, разве что, радиолы "Ригонда", телевизора и книг. А всё-таки обидно погибать ни за что. А если убить не убьют, то лечиться буду долго.
Мне страшно, по-настоящему страшно. Чувствую жжение кожи на голове – это мои волосы встали дыбом. Гадкий холодок пробегает по спине. Что делать? Надо что-то делать, но мозг отказывается работать, "Мысли смешались, голову мнут. Кровь в виски, клокочет в вене". Что делать? Не знаю. Поэтому буду лежать спокойно и тихо, чтобы воры решили, что в квартире никого нет.
Вот и лежу неподвижно, прислушиваясь к тому, что происходит в передней. А там – снова скрип всё той же входной двери. Ох, уж эта мне дверь! Страх и ужас! И ведь нет ничего тяжёлого под рукой. Ни топора, ни молотка. Завтра утром обязательно рядом с постелью положу молоток. Но это если только жив останусь. А пока же рядом только стул, а стул – это тоже "оружие пролетариата".
Сколько времени прошло? Не знаю. Но опять слышу этот ужасный звук скрипящей двери. Ох, уж эта мне дверь!
"Петли дверные многим скрипят, многим поют:
Кто вы такие? Здесь вас не ждут!"
Что непрошеных гостей здесь не ждут – это точно. А эти петли я завтра обязательно смажу. Чтоб так противно не скрипели. Но это если останусь жив. А пока?
А пока в передней – тишина. Выжидают что ли? Чего они ждут? Не выйти ли мне на разведку? Встаю с постели, стараясь не шуметь, и осторожненько так выхожу из комнаты в прихожую, предусмотрительно выставив вперёд левую руку. А это чтобы удар пришёлся мне не по голове, а по руке.
А там, в передней – ни-ко-го! Только дверь на лестничную площадку открыта. Ну, значит, эти типы уже прошли в кухню. Я – за ними, но и там их нет. Нет их и в ванной, и в туалете, а других помещений в однокомнатной квартире нет. А тогда что же получается? А получается, что и грабителей-то не было. А что же было? А это просто я, растяпа, забыл закрыть дверь на ключ – вот она и скрипит: от сквозняка при окне, настежь открытом в эту душную ночь.
А теперь, значит, – всё. Можно спокойно спать. Потому что мой дом – моя крепость.
* * *
В следующий вечер я смазал петли входной двери и закрыл её на ключ, чтобы не повторился кошмар вчерашней ночи. Лежу в постели и жду, когда бог сновидений Морфей заключит меня в свои объятия.
Но вместо бога вдруг – звонок у входной двери. Спрашиваю: "Кто?" – Нет ответа. И новый звонок. Снова спрашиваю: "Кто там?" – И снова нет ответа. И вновь звонят. Смотрю в дверной глазок, но в полумраке вижу только силуэт мужчины. А он продолжает давить на кнопку звонка. Неужели вчерашние злоключения с входной дверью продолжаются? Ох, уж эта мне дверь!
Все мои попытки установить контакт с этим типом за дверью оказываются безуспешными. Поэтому я возвращаюсь в свою постель и пытаюсь заснуть, но бог сновидений Морфей не приходит, потому что трели звонка не стихают. Ну, и что мне в такой ситуации делать? Не открывать же дверь: вдруг за ней – непрошеные гости?
Решение созрело: кусачками перекусываю электрический провод, идущий к дверному звонку. И в квартире, наконец-то, устанавливается тишина.
И всё-таки что ж это было? Да ладно: утро вечера мудренее. А мой дом – моя крепость.
* * *
А утром пытаюсь выйти из квартиры, но дверь не открывается. Ох, уж эта мне дверь! Неужели злоключения минувшей ночи ещё не закончились?
Давлю на дверь плечом и чувствую, что она – окаянная! – с мягким сопротивлением слегка приоткрывается, но не настолько, чтобы я мог протиснуться в образовавшуюся щель. Тогда со всей силой упираюсь руками в строптивую дверь, и теперь в увеличившийся просвет отчётливо вижу ноги человека, лежащего на полу.
Труп? Этого мне только не хватало! Милиция, следствие, показания свидетелей… – жуть! Ведь затаскают, замучают.
А труп, оказывается, – живой: шевелится, лёжа на коврике, но встать не пытается.
– У Вас всё в порядке? – спрашиваю я у "трупа".
Молчит.
– Может, чем помочь?
Бывший труп покачивает головой из стороны в сторону, поворачивается на бок и машет мне прощально рукой, дескать: "Уходи поскорей!" А я и ухожу, чтобы не опоздать на работу.
* * *
А вечером опять неожиданный звонок в дверь. В дверной глазок вижу силуэт мужчины. Это, думаю, – следователь или милиционер. Открываю дверь.
– Здравствуйте, – говорю я.
– Здравствуйте, – отвечает тот. – Эта… ну, в общем, это я вчера. Я пришёл извиняться.
– Извиняться? За что?
– Так ведь это ж я спал тут у вас. На коврике. Вчера.
– Что ж мы так с Вами? Проходите, – приглашаю я его в квартиру. – Как это получилось? Расскажите.
– Ну как? Вчера у нас была получка, мы… эта… как всегда, выпили. Как полагается. Показалось – мало. Сбегали в магазин. Добавили… эта… А у меня и сейчас с собой есть.
И достаёт из кармана бутылку.
– Так чего ж мы тогда с Вами здесь, в передней? Проходите в кухню.
Разлили по стаканчикам.
– Давайте знакомиться, – предлагаю я. – Валентин, – и протягиваю руку.
– Женя.
Выпили по первой.
– А дальше-то, дальше как вчера было?
– Ну как? Как обычно: выпили, посидели и разошлись. По домам. Добрался я… эта… домой, звоню в квартиру, а меня… эта… моя… не пускает, дверь не открывает. Я звоню, звоню, а она всё не открывает.
– Почему?
– Да всё потому, что я пришёл не к себе, а к тебе. Понимаешь?
– Нет, не очень. Почему не к себе, а ко мне?
– Да потому что все дома у нас здесь – типовые, одинаковые. Вот и спутал. Спьяну… А у меня и паспорт есть. Вот смотри.
Смотрю прописку – а и в самом деле: улица в его паспорте – моя, номер дома – мой и даже номер квартиры – мой. И только номер корпуса – не тот: у меня – три, а у него – два!
– Так это что ж? – спрашиваю я. – Ты дом перепутал что ли?
– Ну да, – кивает Женя. – Я же тебе говорю: все дома – типовые, все – одинаковые. И подъезд у меня такой же, крайний. И дверь у подъезда – такая же, деревянная, вагонкой обитая. И лифт такой же. И этаж один и тот же.
– Ну да, – соображаю я, – раз номера квартир у меня и у Жени совпадают, то и этаж обязательно будет тем же, и расположение квартир на лестничной площадке такое же. И ошибиться тут ничего не стоит.
– Да и дверь у тебя, Валентин, обита, как у меня – чёрным дерматином.
– Ну и ты давай в неё звонить?
– А то как же?
– А чего же ты не отвечал, когда я спрашивал тебя: "Кто там?"? Что же ты молчал? И получилось, как в том анекдоте – помнишь? Жена спрашивает у мужа: "Вась, а Вась! А вчера, когда ты пришёл домой, пьяный, и всё звонил в дверь, я же тебя тыщу раз спрашивала: "Кто там? Кто там?", а ты всё молчал. Почему?" А муж ей отвечает: "А я кивал". И ты, Женя, мне тоже кивал?
– Ну да. А потом уснул. На коврике. А теперь вот пришёл извиняться. Ты меня уважаешь?
– Уважаю, Женя.
– А за это и выпьем.
Наполнили стаканчики. Выпили.
– А вообще-то, Женя, – продолжаю я, – у тебя получилось, как в пьесе Эльдара Рязанова "С лёгким паром!, или Однажды в новогоднюю ночь…" Там у парней была традиция такая: под Новый год ходить в баню, чтобы встретить новый год чистыми. И вот однажды они в бане прилично поддали, потом на вокзале ещё добавили и по ошибке посадили в вагон не того, кто должен был ехать в Ленинград, а другого. Вот умора! Я даже имя его запомнил – Женя Лукашин.
– О! – оживился Женя. – Так ведь и я – Женя. Только не Лукашин, а Лукашёв. А дальше-то чего с ним было? Он что? Тоже в чужую квартиру звонил?
– Не, у него ключи подошли к той чужой квартире, которая в Ленинграде.
– А что? Это запросто. Вот и у тебя на двери накладной замок "Дружок", как у меня.
– А тогда давай сравним наши ключи, – предлагаю я.
Накладываем один ключ на другой, и, к счастью, они не совпадают. От сердца отлегло.
– Ну и что тот Лукашин делал в чужой квартире?
– Адрес в Питере – тот же, что и в его Москве, дома – типовые, одинаковые, замки тоже типовые. Вошёл в чужую квартиру, плюхнулся на диван и заснул. А тут и молодая хозяйка возвращается… Ну, в общем, весёлый и умный спектакль.
– Тот Лукашин заснул на диване, – глубокомысленно заключает Женя Лукашёв, – а я-то – на коврике, под дверью. Но ты же уважаешь Женю Лукашёва?
– Уважаю.
– А тогда давай выпьем.
А когда допили бутылку, проводил я Женю Лукашёва в соседний дом, но от приглашения познакомиться с его женой отказался: хватит на сегодня приключений. Уснул спокойно. Потому что мой дом – это моя крепость.
* * *
Утром, торопясь на работу, вставляю в замок входной двери ключ, но он – подлый! – выскальзывает из моей руки и со звоном падает на пол. Ох, уж эта заколдованная дверь! Неужели злоключения минувшей ночи ещё не закончились?
Наклоняюсь, чтобы поднять упавший ключ, но ключа на полу нет. Куда он мог запропаститься? Ему просто некуда деться в этой крохотной прихожей площадью всего-то в два квадратных метра, в которой нет ни мебели, ни коврика.
Давай рассуждать логично: дверь закрыта? – закрыта – значит, что? правильно: ключ в квартире, и это уже хорошо.
Рассуждаем дальше: скажи, ты слышал звук от удара ключа о пол? – слышал – значит, что? правильно: ключ до пола всё-таки долетел – согласен: долетел.
Рассуждаем ещё дальше: слышал ли ты звук от второго удара ключа о пол? – нет, не слышал – значит, что? правильно: ключ или повис в воздухе или упал на что-то мягкое. Но в воздухе он вряд ли завис – логично? – логично. А мягкого на полу ведь ничего нет – значит, что? правильно: ключ отскочил от пола и упал за плинтус! А ведь верно! Это же прекрасно, что я умею рассуждать логично!
Зубилом и молотком отрываю все плинтусы, но ключа за плинтусами почему-то нет. Как же так? Ведь я рассуждал логично!
А без ключа мне не выйти из дома, и мой дом стал для меня моей крепостью, в которой я – узник, заключённый. Конечно, дубликат ключа есть у моей сестры, но она сейчас пока ещё только едет на работу. И на свою работу я тоже пока не могу позвонить: рабочий день не начался, и в помещениях пусто.
Моё положение – в прямом и в переносном смыслах – безвыходное. Остаётся только ждать. На откидном стульчике принимаю позу мыслителя Родена и жду. Мыслей у мыслителя нет, идей тоже нет.
Но долго в положении нога на ногу не просидишь, поэтому положения ног приходится менять: то одна нога сверху, то другая. И при какой-то очередной замене позы чувствую, что ногу колет что-то твёрдое. Ба! Да это же мой ключ! Тот самый, который, ударившись об пол, отскочил, оказывается, в манжету брюк, в отворот материи в низу брючины. Кто бы мог подумать, что такое возможно?!
Ура! Теперь я спасён! И я свободен! Я освобождён из заточения в своём доме, который ещё минуту назад был моей одиночной камерой в моей крепости. И всё это из-за пропавшего ключа и из-за всё той же входной двери. Ох, уж эта коварная дверь и мой дом, моя крепость!
* * *
Всё то, о чём я рассказал, было в те, уже далёкие, семидесятые годы, когда ещё не было ни консьержа на входе в подъезд, ни домофона, ни кодов, ни металлических дверей. Зато теперь, в новом, двадцать первом, столетии, мой дом – это настоящая неприступная крепость. Чтобы проникнуть в мою квартиру, вам придётся набрать на входе цифровой код, пройти через шесть дверей, четыре из которых – железные, открыть ключами три замка, да ещё пройти строгий фейс-контроль нашего внимательного консьержа Даниёра. Вот так за эти сорок лет круто изменилась наша жизнь.