Дочитав полученное письмо и оставив его на столике, накрытым к чаю, Дмитрий сел в кресло рядом. Недовольно уставившись на послание, Сашка покачал головой и отошёл к окну:
– Где его чёрт носит? Каждый день с утра куда-то исчезает и до обеда!
– Подлецы вскрыли. Следят... Видимо, и здесь слежка, – выругался в сторону Дмитрий. – Что же нас не арестовали до сих пор? Кто ещё за этим стоит?
– Нет, – не согласился Сашка. – Феодосия Романовна не смогла бы выдать нас. Её муж тоже в крепости. Они на нашей стороне.
– Доброе утро! – вошёл к ним и давно ожидаемый Алексей, от которого веяло бодростью и счастьем будто беззаботной жизни.
– Присядь? – приглашая к столу, спросил Дмитрий, заставив своей серьёзностью Алексея вернуться в реальность.
Заметив нешуточное беспокойство друзей, он сел к столу и настороженно ждал их речи.
– Мы думали, ты получал это письмо, – указал на бумагу на столе Сашка. – А оно пришло только что, хотя слали мы его давно!
Алексей тут же стал читать содержимое письма. С каждой прочтённой строчкой глаза его расширялись и наполнялись тревогой.
– Чёрт возьми, – медленно вернув письмо на стол, только и вымолвил он. – Столыпин не ко времени скончался, теперь ещё и Карамзин... Неподкупные, честные, на кого можно было бы положиться. Теперь кто-то доносы шлёт государю?!
– Да, – подтвердил Дмитрий и встал к окну лицом, будто рассматривая каждого, кого видел. – Затем Михаил Михайлович просил уйти пока в тень. Мне дела тоже уже не поручают. Канцелярия выписала освобождение от обязанностей на несколько месяцев вперёд.
– А от чего скончался Николай Михайлович? – спросил Алексей.
– От простуды... В тот зловещий день простыл на Сенатской, не смогли спасти, – ответил Дмитрий.
– Все сторонники потихоньку исчезают из круга Сперанского,... от нас, желающих продолжать общее дело, – задумчиво произнёс Сашка.
– Мы ещё вернёмся к делу. Мы не затеваем ничего тайного, как они боятся. Я отпишу Екатерине Андреевне соболезнования, – отошёл Алексей к комоду, на котором были оставлены перо и чернила, и сел тут же писать письмо.
Немного успокоившиеся друзья вернулись пить чай. Помолчав недолго, Сашка не выдержал и завалил Алексея вопросами:
– Где это ты стал пропадать в последние дни? То, пока Катерино Альбертович тут два дня был, ты всё от его занятий с Миланой не отходил, а то каждое утро до обеда тебя не доискаться. Мы думали, может, за Миланой бегаешь, а Феодосия Романовна уверила, что Милана в церковь каждое утро ходит, пока подруги её на рынок ездят да в город. Встречи с кем? Или так, плутаешь?
– Сашка, ну любопытен, – смеялся Дмитрий, на что получил вопрос удивления:
– А тебя не интересует?! Сам-то ругался!
– Да, Лёшка, развей наши домыслы, – примкнул Дмитрий, уставившись на того.
Алексей оторвался от письма, прищурился и сдерживал улыбку:
– Нет. Пока не развею. Но!
– Но? – с интересом повторили друзья, и Алексей, свернув письмо в конверт, поднялся:
– Но я самый счастливый на свете, – прошептал он им и оставил одних.
Понимая, что Алексей всё-таки встречается с Миланой, а иначе бы он себя самым счастливым не назвал, Сашка и Дмитрий с радостью за него улыбались друг другу. Алексей бросил письмо в коробку, где лежали приготовленные письма для отправки, и скорее помчался на двор.
– Феодосия Романовна! – подбежал он к женщине, играющей со своим грудным малышом на разостланном покрывале в тени сада.
– Добрый день, Алексей Николаевич, – улыбнулась она. – Всё ли налаживается?
– Всё чудесно, благодарим вас за поддержку и всё не знаю, как благодарить ваших друзей, что позволили на их даче укрыться, – сказал Алексей и наклонился к малышу, тут же поднявшему глаза и заулыбавшемуся.
– В крепости они все... Друзья моего супруга устраивали здесь иногда встречи, и пока не нужна эта дача никому, мы присматриваем.
– Да, матушка ваша будет прекрасной матерью и вашей невесте! – улыбнулся малышу Алексей.
– Что вы, Алексей Николаевич, рано ещё о таком думать, – улыбнулась Феодосия Романовна.
– Я хотел спросить, где бы раздобыть канарейку или две? – вдруг задал вопрос Алексей.
– Так в Нарву поезжайте, там гарцскими канарейками уже давно торгует германский купец Отто. Его лавка летом всегда открыта! Летом проезжих много. Там не только канарейки, но и всякие диковины. А рядом и отобедать можно.
– Благодарю вас ещё раз, – сильнее наполнившись радостью, поклонился Алексей и побежал к амбару, но, заслышав приближение какого-то экипажа, обратил внимание туда.
Прямо перед домом остановилась тёмная карета, из которой в строгом одеянии вышла молодая женщина. По виду была на сносях. За ней вышла и другая молодая дама, в беспокойстве оглядываясь и укутываясь в шаль, словно было холодно. Оглядевшись вокруг, они заметили приближающуюся к ним с ребёнком на руках Феодосию Романовну.
Женщины знали друг друга давно, как понял Алексей, потому что, бросившись в объятия, принялись проливать слёзы страданий, свалившихся на их судьбу. Сочувствуя им, Алексей решил идти далее по своим делам, как вдруг одна из дам, окликнув его, подбежала:
– Алексей Николаевич, князь!
Алексей оглянулся на вышедшую из амбара Милану и пожал ей плечами, отвечая тем самым на её удивление от происходящего.
Приблизившаяся беременная дама продолжала свою речь:
– Алексей Николаевич, узнала я, что вы с друзьями здесь, решила приехать и спросить, не знаете ли вы что о муже моём, бароне фон Розен. Арестовали его на следующий день после восстания. В крепости он, а моё прошение не принимают! Целыми днями у крепости хожу, пишу ему. Не участвовал он в обществах! Ведь вас же отпустили! Мне помощи, не знаю, у кого ещё просить.
– Кто вам рассказал обо мне? – насторожился Алексей.
– В канцелярии рассказал про вас и ваших друзей граф Павел Петрович Краусе, – призналась дама.
– К сожалению, баронесса, – покачал головой сочувствующий Алексей. – Мне ничего о бароне фон Розен не известно, но князь Дмитрий Васильевич Тихонов, возможно, что-то знает. Он сейчас в доме, – недоговорил он, как заливающаяся слезами дама тут же вернулась к Феодосии Романовне в объятия и удалилась с нею в дом.
– Как я счастлива, что вас отпустили, – тихо молвила Милана, облокотившись на дверь амбара, и Алексей повернулся к ней с тревогой в глазах.
Он смотрел, а нежность трепетала в душе, умоляя забыть обо всех тревогах, но... никак...
– Поедем в город? – спросил Алексей.
– Сейчас? – удивилась Милана и оглянулась на ожидавших в амбаре подруг. – Мы готовимся к завтрашнему празднику,... хоть его и не хочется.
– Умоляю, – прошептал Алексей, и Милана, не выдержав противиться, желая быть с ним больше времени, закивала согласием.
Взявшись за руку, они удалялись от амбара к дому, а выбежавшие следом Ольга и Ирина удивлённо и с недовольством смотрели им вслед...
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/03/27/677