«Не дрыгай ногами!» - строго одёргивает меня бабушка.
С самого утра я помогаю ей лепить пельмени и уже успела израсходовать лимит бабулиного терпения. Скалка, то и дело, вырывается из рук, а фарш чудесным образом падает коту прямо в мяукающую пасть. Какие нервы выдержат?
Но, я - единственная помощница, к тому же, обожаю возиться с мукой!
Семья готовится к встрече дальней родственницы из тайги. Я пока не знаю - где это, и думаю, что около Москвы. По моему представлению всё важное обитает именно там.
Прабабушку Прасковью я никогда не видела, но уже побаиваюсь. Родители грозятся сбежать из дома, когда она приедет. Понимаю, что они шутят, но, на всякий случай, планирую увязаться за ними.
Баба Шура сердится не только на меня. Дедушке тоже досталось, поэтому он ушёл во двор разбираться с котом. Облезлый и наглый Василий все-таки допрыгнул до клетки и ранил голубя, принесённого к нам для выхаживания.
Некрасиво получилось. «Последней каплей» Васька подписал себе смертный приговор.
Правда, я об этом не догадываюсь и наивно полагаю, что коту "светит" дедовский ремень. И только.
«Хоть бы он его не поймал, хоть бы не поймал»! – колдую я в пельмень. На улице тепло и, через открытое окно, слышится мат и дикий кошачий вопль. Ничего себе! Ведь дедушка никогда не матерится!
Вскакиваю и мчусь во двор, так и не дослушав традиционный рассказ о том, как строгая тётушка Прасковья воспитывала бабулю в детстве. Я наизусть знаю семейное предание про гусыню, сидевшую под столом, на яйцах, и щипавшую за пятки.
Честно говоря, внушение на меня не действует - у нас с сестрёнкой нет ни гусей, ни свирепой тёти.
Возле гаража выясняется, что у нас есть свирепый дед. Потому что сегодня он выглядит именно так: борода взъерошена, руки исцарапаны в кровь, а в глазах ясно читается сильное желание открутить кое-кому голову.
С рёвом встаю на защиту животного. Под моим натиском, измученный не меньше кота, дедушка ослабляет ремень. Васька, мигом, выворачивается из петли и скрывается у соседей, вызывая переполох среди тамошних кур.
Хозяйский петух включается в эстафету террора и полосатый преступник вынужден бежать всё дальше от места, где его почему-то невзлюбили.
Бабушку Прасковью мы встречаем без него. Когда солнце прячется в грядки, на пороге, наконец-то, появляется грозная старуха в длинной юбке и чёрном платке.
Девяностолетняя путешественница буквально отнимает у меня дар речи, подавляя своим величием. Через несколько лет в детдомовской библиотеке я наткнусь на репродукцию Сурикова «Боярыня Морозова» и обомлею – из книги на меня посмотрит Прасковья!
Гостья обводит взглядом кухню, поворачивается к иконостасу, крестится и вполголоса делает несколько замечаний. Бабушка Шура кидается поправлять иконы.
Чувствую, что Прасковья, имеет какую–то власть над стариками и поспешно вылезаю из-под табуретки, обвешанной газетами.
- Грех! – говорит прабабушка, и газеты моментально прячутся.
Я, на всякий случай, тоже.
«Наталья, сегодня ляжешь спать на полатях» - говорит дед, освобождая место на печи и унося мешки с сухарями в кладовку.
Пока гостья не уедет, все, кроме матери, будут называть меня этим именем, чтобы не напоминать ревностной староверке о семейном грехе.
Сноха-атеистка зарегистрировала первую дочь вопреки святцам. А мне что? Я прекрасно отзываюсь на оба имени.
Ой, как хочется на печку! Там тепло, уютно, спокойно!
Но не тут-то было!
- Нет, – говорит важная старуха.
- Мы с дитём ляжем на полу.
Странное дело – безропотно соглашаюсь.В нашем доме, вообще, сегодня необычно тихо. Даже родители сидят трезвые, стараясь не попадаться Прасковье на глаза.
Подумываю сбежать к ним, однако смелости не хватает.
«Господь терпел и нам велел» - вспоминаю я слова бабушки. «Но печку можно было бы разрешить» - мысленно подсказываю я, кому следует.
На заре, когда соседский петух ещё дремлет, Прасковья уже растапливает печь и ставит в неё булочки. Баба Шура ей помогает. Старухи хлопочут в крохотной кухне, то и дело спотыкаются об мои ноги, метут длинными подолами по лицу.
Я отчаянно отбиваюсь во сне от гигантского голубя, который хлещет крыльями по щекам и почему-то мяукает. Фух! Главное - вовремя проснуться. Пусть даже в такую рань.
В доме пахнет сдобой. К завтраку подаются ароматные плюшки. За маленьким столом собирается вся наша семья: мама и папа, бабушка и дедушка, а на коленях Прасковьи примостился, тревожно поглядывающий в сторону деда, Васька.
Взрослые разговаривают. Отец вспоминает о том, как в детстве гостил в тайге и лузгал семечки у ворот, сидя на настоящей кости мамонта.
Папа серьёзен, как никогда, но в глазах скачут смешинки, и я просто разрываюсь от смятения.
- Баба Прасковья, это правда? - бросаюсь за истиной к очевидице. Ей девяносто четыре года и, наверняка, она помнит владельца кости живым.
- Лежит там какой–то мосол - отвечает прабабка, посмеиваясь, и я, восторженными криками, пугаю нервного кота.
******
В детском доме, первое время, я часто буду рассказывать одноклассникам о прабабушке и сама окончательно поверю в то, что она живёт в тайге, каждое утро печёт вкусные плюшки, посиживает вечерами на настоящей кости мамонта и, до сих пор, путешествует на поезде по гостям.
Вот только до нас с сестрёнкой никак не может доехать.
Ведь ей почти сто лет.