Из цикла:"Потерянные дети Росии"
Плач ребенка был невыносимым. Катерине хотелось кинуть малыша на пеленальный столик и убежать куда глаза глядят.
- Мамочка, да что он у вас плачет-то? Возьмите на ручки, успокойте. Покормите грудью, может он есть хочет - наставляла Катерину, стоящая рядом пожилая нянечка.
- Да, нет у меня молока от рождения. Рожок со смесью давала, час назад. Не знаю, что он плачет, сил больше никаких нету – и у горе-матери слезы потекли по щекам.
Действие происходило в городской клинической больнице, в приемном отделении для детей, от которых матери официально отказались. Катерина, молодая особа, больше похожая на ученицу старших классов, схватив ребеночка с пеленального столика, стала его качать на руках, размахивая им из стороны в сторону.
- Да, не так, мамаша!
- Дайте мне... – и санитарка взяла ребенка на руки, тихо покачивая, что-то стала шептать, прижав к своей груди. Ребенок на удивление быстро присмирел. – А пустышка где?
Катерина порылась в сумочке и достала пустышку, сунула в рот, облизав, протянула няне. Та покачала головой.
- Мамочка, возьмите салфетку, вон там лежат в пакетике, они влажные, вытрете сосочку...
Катерина, не понимая зачем такая предосторожность, ведь она же не раняла соску на пол, все же спорить, не стала. Подошла и взяла салфетку, вытерла соску и подала няне.
- Ну, вот теперь совсем нам будет хорошо. Нянечка сунула соску ребенку в рот и тихо, покачивая, стала ходить по приемному покою. -Кажется, заснул. Кто у вас мальчик или девочка? – спросила няня.
- Девочка!
- Как назвали?
- Да, никак. Я еще не думала, называйте, как хотите. Мне ребенок не нужен.
- Да, ты что же одиночка и тебя никого нет: ни отца, ни матери? – спросила сердобольная нянечка.
- Есть! Но, лучше бы их не было...
- Ну, что ты, что ты, родители всегда нужны...
- Какие они родители? Алконавты оба, из-за них я с ребенком мучаюсь.
- Почему из-за них? – не унималась любопытная нянечка.
- Из дома выгнали в тринадцать лет. Жила у бабушки, в школу до восьмого класса ходила. Вроде бы ничего. Бабушка умерла, а квартиру на меня не успела оформить. Да, я еще и несовершеннолетняя. А мои тут как тут, быстро нашли покупателей, продали вместе с вещами, а деньги пропили. Осталась я одна, на улице. Домой не захотела идти. Прибилась на рынке к одной торговке, стала ей помогать. Та деньги, хоть какие платила, так лето и пролетело. Ночевала прямо у нее в ларечке между кочанами капусты. Ну, а осенью холодно. Хозяйка мне говорит: - Иди в кафе «Ветерок», там хозяином мой знакомый – Федюлин Василий Игнатьевич. Мужик неплохой. Я договорилась, пойдешь на кухню – посудомойкой, пять тысяч зарплата и угол в подсобке. Там, по крайней мере, хоть тепло. Зимой в моем ларьке загнешься... Пошли. Все бы ничего, работать можно. Но, стал сынок Федюлинский ко мне приставать, Гаррик. Первое время водил меня в кино, иногда в кафе, подальше от дома, чтобы отец не узнал. Потом повез на машине за город и ... Ну, в общем сами понимаете, стал со мной спать. Увезет в гостиницу за город и всю субботу и воскресенье меня в номере держит, с постели встать не дает. Устаю за два дня, едва ноги держат. А в понедельник на работу. Хозяин стал, что-то подозревать и выследил нас. Как раз мы только в постель улеглись, и он в дверь вламывается с каким-то мужиком. Гаррика отлупил и выгнал, а меня изнасиловал. Потом и говорит: - если хоть раз встретишься с моим сыном, убью и закопаю в лесу. Так я осталась без работы и без угла. Раза два домой заходила, думала мать образумиться. Отца к этому времени в тюрьму посадили, кого-то ограбил, не то соседку, не то старуху какую-то, в общем, пенсию отнял и избил человека. Пять лет дали. Мать с сожителем живет. По помойкам у утра пройдутся, наберут макулатуры и посуды, сдадут и бухают. Увидела мамаша меня и говорит: - Уходи туда, откуда пришла. Я говорю: - Мне некуда идти, тут мой дом. Сожитель протрезвел, вскочил, схватился за кухонный нож: - Тебе сказано – ноги делай, не доводи до греха. Я убежала. А когда ребенок уже стал шевелиться, думала на себя руки наложить. Прийти домой, пока этих ублюдков нет и повеситься на бельевой веревке. Иду, плачу, соседка тетя Настя, работала завхозом, когда-то в школе, к себе позвала.
- Ты, чего такая заплаканная, заходи, поговорим.
Я ей все рассказал. Она выслушала и говорит:
- Оставайся пока у меня, а я попробую похлопотать, чтобы мать твою образумили. Схожу, куда надо, старые связи еще сохранились. Так вот у нее и прожила почти три месяца. Ну, а когда живот уже не спрятать, она сама меня никуда не отпускала.
- Сиди, говорит дома, а я пойду в администрацию. В общем, стала справки собирать, характеристики и все такое. Суд состоялся над моей мамкой. Ее материнства лишили, а мне опекуном тетю Настю назначили до совершеннолетия. Выделили комнату в общежитии, теперь я там и живу. Вот родила, а куда ребеночка? В общагу с собой не возьму, там никаких условий: туалет один на весь коридор, ни ванной, ни горячей воды. Тетю Настю попросить стыдно и так полгода у нее отжила. Она ни копейки с меня не взяла. Да, и после судов с моей мамулей, слегка в больницу, месяц отлежала. Давление поднялось, едва, говорит, выкарабкалась.
Сейчас работу подыскиваю. В соцслужбе говорят, что устроят. На очередь поставили, чтобы квартиру дали, так как у меня родителей нет. Вот и решила, отказаться от ребеночка, пока на время. Устроюсь, квартиру получу, тогда обратно себе заберу. А сейчас мне никак не справиться! И Катя заплакала, отвернувшись к стене, тихо всхлипывая и растирая слезы кулаками.
Нянечка положила спящего ребенка на пеленальный столик и села рядом с Катериной.
- Поплачь, поплачь доченька, легче станет. А отец-то где, может он, чем подсобит? Ребенок-то его.
- Да видела я его перед родами. Шла в поликлинику, как раз мимо кафе. Думаю, дай зайду. Деньги были, села за столик, заказала кофе с молоком, пирожное. Буфетчица меня узнала и тут же куда-то убежала. Вышел бывший хозяин Федюлин . Увидел, что я с животом, аж в лице изменился. Думал, что я пришла у него денег просить или еще чего. Сел напротив меня и говорит:
- Ты чего сюда приперлась. Живот свой на показ выставляешь. Вы, как кошки, везде бродите, а обрюхатитесь, то ищите, где отсидеться в тишине. Родите и опять за старое. Шлюха ты и есть шлюха. Уходи отсюда.
- Я говорю, зашла сюда кофе попить и перекусить, что-нибудь вкусненького. А не ты и ни твой сынок мне не нужны. Сама справлюсь. А он все по сторонам вертит, не знает, что сказать. Народа много, приставать к беременной боится и тут еще двое полицейских зашли. Один меня узнал, он помогал тети Насти дела на мою мать оформлять. Подошел к столику, поздоровался и спрашивает: - Чем могу помочь? Моего хозяина, как ветром сдуло. Я аж засмеялась! А полицейский: - А чего это ваш сосед, так испугался? Говорю – У него при виде полиции жидкий стул начинается… Ну, а сынок Гаррик после этого нашел меня сам. Принес тортик, цветы и говорит: - Если родишь похожего на меня и сына, то помогать буду, а иначе – извини, чужых детей мне не нужно! Я взяла, да и говорю, иди отсюда к своему папаше, может ребенок-то будет на него похож.
- Ну, и правильно сделала, что шуганула. Это не отец –. поддержала Катерину нянечка.
- Ты вот, что напиши обязательно в заявление, что отказываешься не на всегда, а лишь на время – на год или два. Иначе ребенка можешь потерять. Возьмут и усыновят чужие люди. Ладно, местные, а теперь мода за границу их увозить. А уж туда попал – пиши, пропал.
- Но, я же заявление уже написала. Главный врач приходил, уговаривал, чтобы не отказывалась от ребенка. Ну, а куда я с ним? – у Кати опять выступили слезы на глазах. – Главврач сказал, что в заявление пишется только отказ, никаких других вариантов нет.
- Да, знаю, я знаю. Только ты возьми, да и напиши еще одно. Сейчас доктор придет, заведующая отделением, она докторица строгая. Ты постарайся с ней не спорить, а заявление-то возьми и подай. Там будет листок такой, где описываются все о тебе, твоей дочери, вот и не подписывай его, пока она не впишет еще твое заявление. Бумага все стерпит. А документ, есть документ. Пусть лежит до поры до времени. Надо будет кому-то усыновлять, возьмут папку с бумагами, а там твое заявление. Может оно силы никакой не имеет, но усыновители в раз откажутся. Это я тебе по-дружески говорю, за это меня с работы могут турнуть. Но вижу, что ты девчонка не глупая и главное не вертихвостка. Все у тебя со временем наладиться и муж хороший найдется, захочешь кровиночку к себе забрать, а как?! Вот оно твое заявление-то и может тебе службу сослужить. Поняла?
Катюша кивнула головой.
- А если она не захочет ребеночка с таким заявлением принимать?
- Ничего примет, ты слушай меня. Главное – пиши и не трусь. Это же твой ребенок, ты же мама!
В это время дверь широко раскрылась и вошла докторша. Статная, красивая женщина, с высокой медицинской шапочкой, на аккуратно подстриженой голове, в очках. Она мельком взглянула на Катерину.
- Это вы отказываетесь от ребенка?
-Катерина тихо произнесла:
- Я.
- Давайте оформлять документы по отказнику.
- Давайте – кивнула Катерина.
- Ваша фамилия?
- Маковская.
- Имя, отчество?
- Катерина Алексеевна.
- Год рождения?
- 1996.
- Ребенок
– Девочка.
- Имя девочки?
- Я пока не придумала.
- Думайте скорее, а то другие придумают.
Катюша замялась. Докторша строго посмотрела на нее, сквозь очки и сказала:
- Поставлю прочерк.
- Нет, не надо прочерк. Ее зовут Анастасия, Настя – вспомнила Катерина свою заступницу тетю Настю.
- А отца? Есть у него фамилия, имя, отчество?
- Нет!
- Вы уверены?
- Да!
- Ну, хорошо. Запишем, что отцовство не установлено.
- Хорошо – согласилась Катерина.
- Кажется все. Заявление на отказ у вас написано, справка о рождении – прилагается. Катерина вот здесь распишитесь и поставьте дату.
Катерина согласно кивнула головой.
- Хорошо. Только можно вас попросить. Дайте мне чистый лист бумаги и авторучку, я хочу пояснение написать.
- Какое пояснение? – не поняла докторша.
Катерина отвернулась, уставившись в стену. Ребенок все это время молчаливо лежавший на пеленальном столике, несколько раз зевнул и стал чмокать губами. Понимая, что процесс затягивается, а ребенок может через несколько минут закричать на все отделение, докторша решила:
- Ладно, вот вам листок бумаги, вот авторучка. Пишите... - она протянула лист бумаги и авторучку Катерине.
Катерина взяла, секунду подумала и быстро стала писать. Через пару минут она подала листок врачу, положила на стол авторучку. Врач поправила очки и стала читать. Прочитав, она усмехнулась.
- Хорошо, пусть лежит ваше второе заявление в документах. Она небрежно бросила его в папку . Но, подписаться под описью документов вам, Катерина Алексеевна, все же нужно. Подойдите к столу и распишитесь.
- Доктор, тут нет моего второго заявления- посмотрев опись тихо проговорила Катерина .
- Ну, так, что? Заявление есть, оно будет в документах, а в описи оно не нужно. Подписывайте, подписывайте, видите, ребенок забеспокоился, его нужно кормить, переодеть...
- Нет! – твердо сказала Катерина. – Не подпишу, пока вы не добавите в опись второе заявление.
- Ну, тогда мы вашего ребенка не примем, забирайте и идите к себе домой! – сказала докторша и встала из-за стола.
Катерина тоже встала с кушетки.
- Хорошо, я тоже пошла. Вы за ребенка ответите, он останется у вас - и она решительно направилась к двери.
Докторша схватила Катерина за руку.
- Ну, ты и дрянь!
- Я не дрянь! Я мать! У меня сейчас трудная ситуация – вспомнила она слова социальных работников.
Докторша посмотрела новым взглядом на эту забитую, и казалось бы, полностью деморализованную девочку, которой еще не исполнилось и восемнадцати лет.
- Инстинкт материнства проснулся или кто-то подсказал? - подумала докторша. Скорее второе. Но, кто?
- Она уставила свой взгляд на нянечку, которая возилась с проснувшимся малышом. - Что-то тут не так?
- Ладно, я не буду ухудшать положение ребенка, поэтому я внесу в опись ваше второе заявление. Но, имейте в виду, никакой юридической силы оно иметь не будет.
Катерина молчала, она понимала, что лучше сейчас промолчать. Да и что говорить, она толком не знала.
Докторша, что-то быстро написала на листочке и подала в руки Катерины.
Та взяла бумаги и внимательно прочитала всё, что там написано. В конце описи под пунктом 7 была запись: принято второе дополнительное заявление от гражданки..., дата и роспись докторши. Катерина взяла протянутую авторучку и четко вывела свою подпись крупными буквами. Она первый раз в жизни подписывала осознанно документ, от которого может быть зависела не только ее судьба и судьба ее ребенка. Поставив подпись, она подошла к кричавшему ребенку, поцеловала его в лобик и, расплакавшись, вышла из кабинета.
Отказники, отказники! крутилось в голове Катерины.
- Нет, мой не отказник. Мой, мой...
Она не знала, какое подобрать слово, чтобы оно передало ее отношение к происходящему. Мой – временный отказник нашла, наконец,она слово , которое её хоть как-то успокоило. Катерина вышла на улицу, во дворик больницы. Стоял конец февраля, но было тепло, снег почти полностью сошёл на нет. В воздухе пахло весной и какое-то совершенно новое, и неизвестное чувство охватило Катерину. Она постояла,словно взвешивая что то, развернулась и бросилась обратно в комнатку, куда только что отдала ребенка. В приемной никого не было. На столике лежала папка с документами, на которой была выведена фамилия Катерины и имя ее дочери - Анастасии. Схватив папку, Катерина вырвала все листки документов и разорвала их в клочья. Потом дернула дверь, которая вела в отделение, где лежали отказники, но дверь оказалась закрытой. Катерина стала стучать. Наконец, дверь открылась и на пороге показалась нянечка.
- Где моя Настя? – выдохнула Катерина, чуть не захлебнувшись в своем волнении.
- Вот лежит в кроватке у окошечка, я ее накормила, лежит хорошенькая такая...
- А где ее вещи? Одеяло, пеленки…
- В коробке. Все, какие были, мы сложили туда, переодели девочку во все чистенькое, больничное.
Катерина подошла и обняла няню.
- Не могу без дочки, не могу. Я ее забираю к себе. Она схватила девочку на руки и стала ее целовать в личико, приговаривая:
- Ты мой ангел, не отдам тебя никому…
Завернув кое-как, с помощью няни, ребенка в одеяло, она выскочила на улицу, поймала такси, и не оглядываясь назад, скомандовала водителю:
- Улица Народная, 23. И прижав к себе ребенка, слившись с ним в единое целое, Катерина впервые в жизни почувствовала себя счастливым человеком!