День невезения

               
День не задался сразу же. Звонок будильника прозвенел позже обычного, тосты подгорели, а на выходе из подъезда я чуть не упал, зацепившись левой ногой о протянутый электриками длинный черный кабель.
- Плохая примета, - вслух произнес я и замер.
На площадке возле входной двери стоял подвыпивший Сашка, здоровенный детина с первого этажа, и курил.
- Ген, - стольничек на опохмелку подкинь. Вечером отдам.
Мелких денег у меня не было, а связываться с алкашом не хотелось. Вот и пришлось отдать ему, зная наверняка, что не вернет, пятисотенную. Во дворе – другая беда: новенькая «Mazda» почему-то не захотела заводиться, а частника поймать не удалось. Пока я пешком топал до метро, пока стоял в длиннющей очереди за проездным талоном и с двумя пересадками добирался до офиса, рабочий день уже начался. Без меня. Утренняя «пятиминутка» у шефа была в самом разгаре, а потому выволочку от него я получил сразу же и, разумеется, по полной. К тому же куда-то запропастились вчерашние накладные и подготовленные для банка платежки. И так, кувырком, весь день.
 
Домой я возвращался в чудовищном настроении. В метро, куда я не спускался уже лет десять, с тех пор как позволил себе первую машину – офигенную, как мне тогда казалось, «Деу», было душно и, как бы это помягче сказать… тесно. А посему освободившееся рядом со мной место я занял сразу же и без всякого стеснения. Народ потихонечку «рассасывался». Напротив меня пристроилась худенькая молодая женщина. Она читала какую-то книжицу и иногда, вскинув голову, искоса поглядывала на меня. Мне же читать было нечего, и я стал придирчиво разглядывать симпатичную пассажирку. На ее тоненькой шейке сытым удавом свернулся пестрый, грубой вязки шерстяной шарф. Голову украшала такая же пестрая кокетливая шапочка с козырьком. Выбившаяся из-под козырька прядка отливала под тусклыми вагонными лампами благородным золотом. На правой руке – обручальное кольцо с маленьким камешком. Иногда легкая улыбка пробегала по ее лицу, и тогда она удивительным образом становилась похожа на мою несостоявшуюся любовь – Ленку Краснову. Девчонку из моей юности, жившую когда-то по-соседству. Вагон слегка покачивало, приглушенный свет успокаивал, разглядывать пассажиров мне надоело, и я закрыл глаза…

…Снилась мне Ленка. Ее веселые конопушки, тяжелая светло-каштановая коса, и чуть раскосые глазищи с длинными пушистыми ресницами. Была она лет на семь-восемь моложе меня и бегала за мной хвостиком. Росли мы в одном дворе, в одну школу ходили. Наши матери дружили, и иногда, когда Ленкина мамаша задерживалась на работе, я забирал девчушку с продленки.
- Вот вырасту, выйду за тебя замуж, - вполне серьезно повторяла Ленка при каждом удобном случае.
Смешная она была девчонка, привязчивая. Я, может быть, и женился бы на ней… когда-нибудь. Но после школы жизнь меня завертела. Закружила. Не до Ленкиных глупостей стало. Правда, когда меня забирали в Армию, я, слегка подвыпив, шепнул ей в шутку: «Давай, Ленка, расти побыстрей, взрослей. Вернусь – поженимся»...

...Службу я нес в  маленьком приморском городке. Нечастые увольнения проводил на запущенном пляже да в небольшом привокзальном чистеньком кафе. Там и познакомился с Ниной. Буфетчицей она работала. Разведенная. Бездетная. Репутация у нее была… Никому не отказывала. Но меня выделяла особо. После пляжа, перед возвращением в часть я заглядывал в маленький Нинкин домик. Здесь меня, что называется, и кормили, и поили, и спать укладывали. Заботливая была женщина. Привык я к ней. Привязался за два года. Перед самым дембелем сообщила мне Нина, что беременна, и аборт делать не собирается. Домой я вернулся уже женатым мужчиной.
Помню, Ленка, когда узнала, что я приехал не один, проплакала всю ночь. У нас не появлялась, да и мне не до нее было. С женой никак не мог разобраться. Не повезло мне с Нинкой. Да и как повезет, если женишься, что называется, «по залету». Хотя никакого «залета», оказывается, и не было. Обманула меня предприимчивая буфетчица. Просто захотелось ей в Москву перебраться. Вот и воспользовалась моим благородством.

С первых же дней семейной жизни начались у нас бесконечные ссоры и скандалы. Развелись мы тогда быстро. Нинка устроилась на какую-то кондитерскую фабрику и переехала в общежитие, а я от стыда перед родителями подался в Тюмень, на заработки – нефть добывать. Устроился на буровую. Работал сутками. Уставал до одури. Однако постепенно втянулся, окончил заочно «Керосинку», так в народе институт нефти и газа называют. Вернулся в Москву. Работаю теперь экономистом в очень солидной фирме.

Помню, перед самым отъездом в Тюмень собрались друзья, родственники, подруги. Ленка пришла. Принесла носки вязаные и шарф. Похвасталась: «Сама вязала». Смешная такая. Хрупкая, маленькая, с огромными глазищами. Лет тринадцать - четырнадцать ей тогда было. Уже не сопливая девчонка, но еще и не барышня. Она все суетилась возле меня. Вздыхала. В глаза заглядывала.
- Ген, пойдем танцевать, – Ленка взяла меня за руку и потащила в дальний угол комнаты.
- Пойдем, невеста. – Я, шутя, прижал девчушку к себе и вдруг замер: ее маленькие острые груди коснулись моего торса, что-то вдруг оборвалось внутри и сладко заныло под ложечкой. Крепко, до хруста я прижал к себе притихшую Ленку, и мои губы замерли возле ее губ. Она сама поцеловала меня. Неуклюже и неумело. А потом заплакала. Смешно размазывая слезы сжатыми кулачками, все просила взять ее собой…

Разные женщины встречались на моем пути: и в Тюмени, и в Москве - много женщин – монахом я никогда не был. Но в сердце заметок они не оставили. А вот неумелый, неуклюжий, смешной поцелуй соседской девчонки запомнился накрепко. Грел душу. Прикосновение ее маленькой упругой груди, слова, которые она шептала мне сквозь слезы, ее растрепавшаяся каштановая коса – все это до сих пор со мной, сладостными воспоминаниями отзывается в сердце.

Из Тюмени неожиданно пришлось вернуться в Москву: сносили наш старый дом. Возникли сложности. За определенную сумму мне с родителями удалось получить две отдельные, весьма симпатичные квартиры в доме, построенном рядом с нашей бывшей пятиэтажкой. Жильцов старого дома расселили по всей Москве. Кто-то поехал в Бутово, кто-то – еще дальше. С соседями по пятиэтажке я больше не встречался.
Работа в офисе особой радости мне не приносила, но платили вполне прилично. Почти как на буровой. Хватало не только на холостяцкую жизнь. На одной корпоративной вечеринке познакомился с первой красавицей нашей фирмы. Женился. Но что-то не ладилась у меня семейная жизнь. Жена пилила: «Ну, и что ты бесишься, что тебе еще нужно? Квартира есть. Машина. Упакованы по полной. Отпуск в Европе проводим. Хочешь, ребенка тебе рожу? Хочешь – двух».
А я и сам не знал, чего хочу. Тоска какая-то снедала. Грустно мне жилось. Не уютно. Все чаще я вспоминал свои давнишние проводы в Тюмень, смешную соседскую девчонку, ее невольное прикосновение и такой же невольный, неуклюжий поцелуй. От старых знакомых как-то узнал, что Ленка вышла замуж, ее муж – то ли известный спортсмен, то ли преуспевающий бизнесмен. Хотя, по нынешним временам, это почти одно и то же. Двое мальчишек у нее. Школьники. Живет счастливо…

…Вагон ритмично покачивало. Приглушенные голоса пассажиров все глубже и глубже погружали меня в чудесный сон. Какое-то блаженство разливалось по всему телу… Во сне я ощущал прикосновение Ленкиной груди, запах ее волос, тепло ее рук… Ее тонкие пальчики касались моего лица, губ, подбородка…

Проснулся я оттого, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо.
- Ген… Широков… Смотри, остановку свою проспишь…
Я открыл глаза… Сон продолжался… Возле меня, у самой двери, улыбаясь, стояла та самая женщина в пестром вязаном шарфе и шапочке с козырьком… Ленка… Моя несостоявшаяся невеста… Ленка молча махнула мне на прощание рукой и выпорхнула из вагона.
- Ленка, - вскочил я с сиденья и рванулся следом.

Но перед самым носом двери вагона захлопнулись, и бесстрастный голос машиниста равнодушно произнес: Следующая станция «Новые Черемушки»…