ПАМЯТИ ВОВ.
ВАСЯ-«ГЕНЕРАЛ».
Василия в тот день дурное предчувствие просто преследовало! И сон был накануне чудной, будто он опять в своей Самарке, на речке малой, на Громухе, а на горе волки сидят.
Нет, не боялся их, выросли почитай вместе. Хоть и хищники, а ум не проели – охотились вдалеке от села и многочисленных отар и стад, словно понимали, что в своём доме не гадят.
«Вот бы и люди так делали! – улыбнулся Вася. – Эк, меня сегодня чёрт крутит, а! Вот и волки домашние во сне приплелись. Что там было, во сне том? А… вспомнил: уж тянуть стал бубыря, леска натянулась туго, когда одновременно услышал волчий вой и… грохот за спиной. В последний миг и сообразил, что за шум – горка поехала! Набрякшая была над бережком тем, давно уже “дышала”, как ворчали старики. Вот и накрыла она меня там, во сне. Проснулся в ужасе и крике, всё не мог отряхнуться от ощущения, что меня завалило и постепенно душит камень с землёй, – почесал голову. – Точно, привалило меня там во сне. Эх, не “вещий” бы только был».
Только подумал…
…Он стоял в блиндаже и дописывал под диктовку текст приказа генерала, когда ухом уловил… волчий вой! Ошалев, оторвался от письма, испуганно посмотрел на Михаила Семёновича.
Тот тоже вскинул удивлённые глаза на ординарца, но спросить не успел.
Дикий визг-вой, взрыв и… темнота.
Василий в панике, в самый последний миг, бросился к генералу и, повалив, накрыл его собой. Что жизнь солдата – начальника надо спасать! Последнее, что помнил, была земля и камни, всё сильнее заваливающие его. «Сон в руку…»
…Их не скоро откопали.
Едва авианалёт закончился, все и бросились к блиндажу с лопатами.
Генерал был без сознания, но без единой царапины – Василий весь удар на себя взял. С ним было хуже: травма головы и спины, тяжёлая контузия, перебиты ноги. В медсанбат так их вдвоём и отправили.
Михаил Семёнович пришёл в себя к вечеру – ничего не помнил. Похоже, когда мощный сибиряк Вася Лебедь кинулся на него, закрывая собой, сильно ударил начальника головой об пол – сотрясение небольшое вышло. Вскоре генерал был в строю. Только сильно печалился, что Васи нет рядом – три военных года с ним неразлучно прошли, как сын уж стал.
…Василия отправили сначала в госпиталь, потом долго ещё перебрасывали по больницам.
Более менее, стал приходить в себя только в санатории уж. И никак не мог понять, почему весь персонал отводит глаза, когда он требует к себе своего ординарца, Василия Лебедя: «Почему он меня не навещает, каналья? А подать сюда моего секретаря! Я ему скажу отеческое-ругательное!» Долго не мог понять бедный, что он и есть Вася. Тяжёлая травма головы и контузия помутили ему разум – стал считать себя генералом тем.
Не решались беспокоить правдой тяжелораненого.
Так и был «генералом» до весны, пока в санаторий не поступила на работу новая медсестричка Варя Зотова.
Как-то вышла поискать в санаторный сквер больного Лебедь и нашла на скамейках вокруг большой круглой клумбы, на которой цвели цветы. Раз окликнула, другой – не реагирует. Подошла вплотную, называя по имени и фамилии. Только тогда и поняла, что раненый не в себе.
– Лебедь Василий, пора на процедуры.
– Какой я Вам Василий, девушка? – осерчал.
– Если мне не верите – прочитайте бирку у себя на груди, – не отступалась.
Помогла ему расстегнуть байковую куртку от больничной пижамы – лендлиз американский. Добротный и красивой расцветки. Все солдаты их любили.
– Вот, читайте…
– Это не моя одежда! – вскипел.
– Так… идёмте в корпус, кое-что Вам покажу…
Крошка-девочка вцепилась в гиганта-сибиряка тонкими ручками и потащила в палату, помогая с костылями – ещё плохо ноги слушались.
В коридоре остановилась возле ростомера и весов.
– Генерал сколько весит? – дождавшись ответа, взвесила Васю – не сходится вес. – А роста какого он? – получив ответ – измерила, показала результат. – Что, милый, усох в ширину и вытянулся в высоту? – озорно расхохоталась, поглядывая на пунцового молодого мужчину. – Идёмте, сделаю укол и отведу к массажисту.
Так Варя ненароком стала возвращать память и самосознание раненому. Только при ней становился Васей-сибиряком, а как снова одурь «находила», опять кричал, что он генерал.
Варя же и написала письмо его жене Глафире с просьбой забрать мужа из госпиталя – что могли, врачи сделали, дальше лечить должно было только время и любовь родных.
Вася, как об этом узнал, расплакался и… отказался уезжать к семье. Влюбился в Вареньку. Навсегда. По-настоящему. Была она полной противоположностью его жене, навязанной в молодости родителями. Такая маленькая, миниатюрная, голубоглазая, белокурая, с ярким девичьим румянцем на всю щёку, весёлая и бесстрашная какая-то! Вот и потерял голову.
С грустью вспоминал Глашу: высоченная нескладёха-каланча, почти с него ростом, костлявая и угловатая, с блёклым, пресным лицом, прозрачными «рыбьими», словно дохлыми глазами, с реденькими серенькими волосёнками на некрасивой голове, да ещё и глупа, как гусыня… «Ни кожи, ни рожи», – вздыхал, сидя на скамейках возле благоухающей клумбы. Нет, не хотел ехать обратно в нищую Сибирь, к нелюбимой, постылой семье.
Тут, на скамье, его и нашла однажды жена, приехавшая с его матерью Антониной. Бумаги подписали и силой увезли мужа и сына.
Только и успел несколько минут урвать и попрощаться с плачущей Варенькой – тоже полюбила славного мощного парня. Но понимала – не судьба. Он женат и детей уже трое.
Оказался Василий опять дома.
Немочь неохотно отступала, всё реже накрывало беспамятство, в котором опять был генералом, а в тяжёлые ночи, крича на весь дом, меньше звал Варю.
Постепенно жизнь вошла в привычную колею. Ему всё-таки дали инвалидность, хоть и работал наравне со всеми в колхозе.
Дети в семье прибавлялись – всего их будет семеро у них с Глашей.
До последнего дня Василий не сможет полностью оправиться ни от того ранения, когда их с генералом засыпало в блиндаже, ни от навязчивой идеи, что он сам генерал, ни от любви к синеглазой Вареньке.
Он проживёт большую жизнь, вырастит детей, дождётся внуков, но ни отца, ни мужа, ни деда из него так и не получится хорошего. Бил, гонял жену, ругался страшно на всех домашних без разбора, к старости возненавидел весь свет…
Хоронили с почестями – участник ВОВ. Даже военный оркестр Глаша выбила, говоря, что он, покойный, на войне ведь был генералом! Улыбнулись в Военкомате, понимающе переглянулись, но оркестр привезли. Только залпов над могилой не было – не положено их солдату, сказали.
Март 2014 г.
Фото из Интернета.
http://www.proza.ru/2014/02/12/1349