На следующий день после того, как в городе объявили о присоединении Севастополя к России, Катя одолжила у подруги тысячу гривен и, купив билет на поезд, тем же вечером отправилась в Москву.
Родителей она не предупредила, заранее зная, что сказали бы мать, бывшая учительница и отец, капитан второго ранга в отставке: в 16 лет еще рано путешествовать одной в такую даль. Тем более что на границе сейчас не спокойно.
Ее ухажер Тарас, служивший матросом на сторожевом катере, запертом вместе с другими военно-морскими силами Украины в Казачьей бухте, тоже был категорически против.
- Чего ты там забыла? В Москве этой сраной! Они все там фашисты! - отговаривал Тарас, заслоняя телом дверь в вагон поезда.
- Тоже мне герой подпольщик! - осадила его девушка, одновременно обозначив удар коленом ниже пояса, который заставил матроса согнуться и провалиться внутрь тамбура.
Дорога в Москву заняла чуть больше суток. Поезд прибыл на Курский, когда уже начало смеркаться. Выйдя на платформу, Катя влилась в поток прибывших, постепенно погружающийся в подземный переход, и вскоре оказалась в подземелье вокзала, освещенном большим количеством витрин торговых точек.
Царившая там суета раздражала девушку, и она поспешила подняться по эскалатору наверх, на первый этаж здания. Там было еще оживленнее. Катя попыталась спастись на улице, но тут же оказалась в плотной толпе, раздираемой во все стороны людскими потоками, из-за чего и девушка и толпа, двигаясь в бешенном темпе, как бы стояли на месте.
Поняв, что так она никуда не придет, Катя вернулась в здание вокзала и осела в зале ожидания на втором этаже. Немного успокоившись, она неожиданно открыла, что ей совершенно некуда идти. Ни друзей, ни знакомых, ни родственников в Москве у нее не было. Как не было и денег на обратный билет.
Катя уткнулась носом в небольшую сумку с вещами, стоявшую у нее на коленях и тихо заплакала.
- Ты чего, э? - услышала она и, приподняв заплаканное лицо, увидела мужчину, стоявшего перед ней: синие трикотажные штаны с вытянутыми коленками, переходили в потрепанный пуховик, из распахнутого ворота которого на красной шее с выдающимся кадыком росла похожая на кактус небритая голова. Глумливые искорки в темных глазах незнакомца оказали на Катю успокаивающее воздействие. И она уже было собралась поведать мужчине о своем горе, но он ее опередил.
- Сколько берешь?
- Чего? – не поняла Катя.
- Сколько берешь за ночь, спрашиваю, - уточнил он и, не дожидаясь ответа, предложил:
- Пять нормально?
- Чего пять?
- Рублей, - усмехнулся мужчина.
Катя знала, что за пять рублей в Москве не купишь даже хлеба и неуверенно покачала головой.
- Пять это как-то совсем мало, - произнесла она. – Может, хотя бы пятьсот?
- Можно и пятьсот, - согласился незнакомец.
Пока они ехали по Москве, мужчина болтал, не переставая. Но Катя его не слушала, любуясь подсвеченным всеми цветами радуги мегаполисом. Особенно ей понравилось Третье транспортное кольцо. Наконец, они приехали.
В подъезде пахло жареной картошкой, и Катя почувствовала жуткий голод. Поднявшись на шестой этаж, они вошли в одну из квартир, пропахших куревом и старыми вещами. Голод улетучился.
Мужчина провел Катю на кухню, где за столом, на котором стояла бутылка водки и стаканы, сидело еще четверо мужчин. Судя по всему приезжих из Средней Азии.
- Ну, в общем, не скучайте, - посоветовал Катин спутник и исчез.
Кате стало страшно. Потом страх поутих, но она еще часа три не могла обуздать острое чувство брезгливости: к всеобщему неудовольствию ее даже несколько раз вырвало. А потом пропала и брезгливость. И вообще всякие чувства.
А когда утром, получив от девушки все, что они хотели, молчаливые азиаты заплатили ей не 500, а целых 5 000 рублей, Катя сразу же отправилась на Курский вокзал и купила себе обратный билет.
Через сутки она была дома. Родители, как будто не заметили ее отсутствия. Тарас был так рад, что даже не стал разыгрывать подготовленную сцену обиды. Тем более что за время катиного отсутствия, он принес присягу крымскому правительству и был горд собой. Все были довольны. Даже Катя. И лишь один вопрос терзал ее: зачем, она все-таки ездила в Москву? Но и он вскоре забылся.