Точка возврата. 92

Михаил Садыков
Спрошу я тебя, о, «птица столицы»!
Знаешь ли ты, беззаботная,
Что значит жить в этом мире,
Терзаясь стыдом?

Ядзама Кихэй Фудзивара Мицунобу


Первым их заметил Гав, даже не заметил – почувствовал. Он бежал справа от Капитана, потом вдруг выскочил вперед, раскинул, пригнувшись, руки в стороны и зашипел страшным шепотом: «С-с-с-стоя-а-а-ать!». Темный тоннель, где по рельсам двигалась рота Капитана, завершалась светлым пятном станции. Они бежали долго, и Гав не помнил, Автозаводская или Павелецкая, думать  об этом было некогда.
- Что? – Также тихо и страшно спросил Капитан.
- Враг! – Еще тише ответил Гав, золотые молоточки Дзансин  барабанили в висках с ужасающей скоростью,  Капитан мгновенно выбросил вверх ладонь, и коротко скомандовал:
- К бою!
Рота слаженно остановилась. Совсем молодые ребята, что мгновение назад были улыбчивы и беззаботны, вдруг сделались злы и сосредоточенны. Послышался звук извлекаемого оружия, Гав улыбнулся – солдатики прихватили лопатки и шомпола!
- Молодцы-на! – Снова подумал Гав, а бойцы, тем временем, уже выстроились в некое подобие «свиньи» - ощетинившись своим оружием.
Капитан оглянулся к своей роте, и тихо, но внятно произнес: «Все помнят-на: Пауков прижимаем к наиболее освещенным местам! Берегём ноги-на!». Гаву стало немного не по себе. Несмотря на всё то, что он видел в Сара-Тау, воевать с разумными насекомыми ему еще не приходилось. Во все глаза он принялся таращиться в светлую глубину станции. Оттуда донеслось шарканье и деревянное постукивание. Гаву представилась целая орава членистоногих на деревянных протезах, как у Джона Сильвера из фильма его детства. Воображение Гава было небогатым, и более ничего не выдало, Гав перестал об этом думать.
- Я забыл Вам сказать, - За левым ухом Гаврилюка негромко начал Мичман, - Забыл сказать: на пути в Валгаллу погибшие воины должны вступить в Последнюю битву. Кто в ней погибнет, того Нараки заберут в Западный Ад,  к Господину Фэнь Гу.
- А я? – Заинтересовался Гав.
- Если погибнете здесь, то в настоящем мире умрете, Вы ведь из Мира живых. Если погибнете с оружием, тоже отправитесь в Валгаллу. Потом. А если без оружия – в Восточный Ад. – Мичман одернул свой щегольской мундир.
- Тогда я вперед, - бросил через плечо Гаврилюк, и стал протискиваться в первый ряд, сжимая свой меч у самой гарды. Вся рота слаженно двинулась вперед, раскачиваясь в такт шагам, не размыкая строй, словно сороконожка.
Когда впереди со звоном упало что-то металлическое, и раздалось невнятное ругательство, слаженное шарканье прекратилось. И тут Гав увидел их! Большие, даже огромные. Частью – белые, частью – черные, с лиловым отливом. В светло-серо-коричневой desert utility form .  Расслабленные, уверенные. Это были никакие не пауки! Это были люди, более того, это были us marines, морпехи! В броне, в разгрузках, в касках, в наколенниках, в черных перчатках и, почему-то в солнечных очках. Здоровенные ирландцы, и огромные ниггеры! Они не спеша распределились по секторам, уверенные в своей победе. Три сержанта поодаль с любопытством смотрели на приблизившийся русский строй. Остальные заняли стрелковые позиции «с колена», как на стрельбах, но стрелять не спешили.
- Первый, второй взвод! За мной! Третий за Самураем! – Скомандовал Капитан, и молодые и высокие, но какие-то мосластые, по сравнению с накаченными «US marines corp. », русские солдаты, легко запрыгнули с рельсов на перрон. Гав вдруг ощутил, что его бывшие соотечественники отнюдь не бестолковые щенки, а поджарые гиены, что, пригнувшись, окружают стадо раскормленных буйволов. А еще Гав сразу понял, что «самурай» - это он сам, и что в броне среди них он один.
- Америкосы-на! – Усмехнулся Гаврилюк, поправляя на голове шлем.
- Осторожно. – Гав услышал металлический скрип извлекаемого оружия за своим правым плечом. Мичман обнажил свой палаш, и продолжил: - Осторожно, это не люди! И помните – это Ваш Лимбо. Ваш и только Ваш.
Гаврилюк опять захотел переспросить, что такое «лимбо», но осекся, потому что один из сержантов громко скомандовал: «shoot him! ». Нацеленная прямо на него M-16 глухо лязгнула, послышался негромкий «fuck», потом еще несколько безуспешных щелчков, и Алексей стал догадываться, что же такое, это его «лимбо». «Здесь – как в Саратове, оружие не стреляет!» - догадался Гав, сделал несколько шагов вперед, и громко крикнул по-русски:
- Ничего не получится! – Он был уверен, что его поймут. И его поняли.
- Хэй, Джеки! – Развязано начал один из сержантов, оглянулся на двух других, и снял очки.
- Ты привез сюда свой Саратов! – Продолжил на русском языке другой, шагнул вперед, и тоже снял очки.
- Давай разберемся Один-нА-Один! – На таком же чистейшем русском подхватил третий, стянув очки. Все трое, как по команде спрыгнули на рельсы.
«Ё!» эта мысль из одной буквы только и возникла в голове Гава. Это и вправду были не люди. На их лицах, прежде скрываемые солнечными очками, влажно блестели совершенно змеиные глаза. Более того, эти сержанты были похожи друг на друга, как яйца на створке холодильника. Более того, Гаврилюк их знал. Все трое – были его сосед – Витька Мормон!
- На каких условиях? – поинтересовался Гарилюк.
- Если ты проиграешь, заберу всю роту.
- А если выиграю?
- Всех пропущу.
Гав вспомнил, с какой легкостью он завершал поединки на мечах. «Винтовки не стреляют, а мечом я из них сашими настругаю!»
- Годится! – Гав обменялся коротким взглядом с Капитаном.
Когда сержанты положили ладони на эфесы, [Откуда, блин, у них сабли, Алексис?], Гав вдруг понял, что «мормоны» всё же отличаются. Отличаются клинками. Это были те самые Эн-Си-Оу Суорд, мечи офицеров корпуса морской пехоты Соединенных Штатов, только разных лет. Гав высмотрел их в каком-то журнале. Первый «мормон» вытянул из ножен длиннющую саблю образца 1859 года, с полуторной заточкой и простой гардой в виде крестовины, он наклонился, лицо его стало багровым, а левая сторона губ стала заметно подрагивать. Гав выхватил катану, и занес ее над головой. Всё вокруг на миг замерло, словно шарик на вершине пирамиды. Потом шарик покачнулся из стороны в сторону, и стремительно покатился вниз. Первый «мормон» ринулся вперед, как бык на красную тряпку. Да, Мормон дрался здорово, куда там увальням из Курой и недотепам из Акай. «Зачем я бьюсь? Мне же в другое место надо, а солдатики и так мертвые!» - мелькнула в голове Гава подлая мыслишка. И в этот миг второй  «мормон» лихо выдернул из ножен свой «эн-си-оу», с витой гардой, образца 1872 года, церемонно отсалютовал, и начал заходить Гаву за правую руку. «Вот суки! Все на одного!» - снова раздраженно подумал Гав. Третий «мормон», до того стоявший недвижно, после этих слов ожил, вскинул в приветствии офицерский клинок образца 1895 года с полукруглой гардой, и долом до кончика острия, и тоже бросился в атаку. Гав всё делал, как учили: отшибал выпады, старательно выстраивал противников в одну линию, не давая им себя окружить, но «мормоны» двигались очень быстро, «Как черти!» - подумал Гаврилюк, и тут ему не повезло. Он споткнулся и упал, перекатился через голову, и почти встал на ноги. Но подскочивший «мормон» лягнул Гава по руке, клинок из ладони выскочил, и, звеня, отлетел прочь. Гаденько улыбаясь, один из «мормонов» поднял саблю для последнего удара. Его движения были так уверенны, что двое других совершенно успокоились. Первый принялся вкладывать саблю в ножны, а второй просто опустил клинок.
И тут на какую-то долю секунды в голове Гава стала оформляться мысль о поражении, о том, что всё кончено, и что сопротивление бесполезно, и что на самом деле хочется просто зажмуриться, и дождаться неизбежного финала. Но синие глаза Капитана, пристально глядевшие на него с перрона, выдернули его из липких ладоней малодушия. «Во всех ситуациях, когда есть выбор «или-или», выбирай тот, который ведет к смерти». Гав не стал закрываться телами тех «мормонов», которые успокоились и расслабились, как того требует обычный здравый смысл, а наоборот, вскочил, и набросился на того, кто уже занес саблю для удара. Гав не стал думать, что у него нет оружия, о том, что оставляет незащищенной спину. Из всех возможных вариантов, он просто решил умереть в бою. Гав левою рукою схватил замахнувшегося «мормона» за локоть, и, что есть силы, воткнул тому в глаз палочку для еды. Раздался звериный рык. Густая темно-зеленая жидкость выплеснулась Гаву на лицо, тело «мормона» несколько раз дернулось, и обмякло. Алексей несколько мгновений держал убитого им врага, потом звякнула выпавшая из ослабевших рук сабля. Свинцово-тяжелое тело мешком повалилось под ноги, превратившись в когтистое чудовище с длинной зубастой мордой. Гав осознал, что два других «мормона» исчезли, что лежащий перед ним труп и есть его бывший трехликий противник. Несколько секунд Гав стоял неподвижно, стараясь осмыслить произошедшее. И тут его внимание привлекли звуки борьбы, доносившиеся из зала станции: две колонны бойцов с двух сторон сжимали и уничтожали огромных пауков. Гав дернулся было туда, но его остановил Мичман, тронув за плечо.
- Нет нужды, они сами справятся. Это просто Нараки в своем истинном обличье, бойцы знают, что с ними делать.
- А это что было? – Гав подбородком ткнул в сторону поверженного монстра.
- Вы должны были сразиться с темными силами, что живут в глубине Вашей души. Это были Гордыня, Слабость и Трусость. Вы их победили, решившись выбрать смерть, и презрев чувство собственной важности.
Тут несколько пауков вырвались из окружения, и побежали к рельсам, спасаясь от бойцов. Гав подобрал катану, и что есть силы рубанул по первому. Никакого эффекта! Лезвие рассекло воздух, не причинив пауку вреда. Третий взвод, что молча стоял за спиной Гаврилюка, уже перестроился, и у пауков не было шансов. Их изловили, и забили лопатками, предварительно пригвоздив шомполами жвала к рельсам.
- Вот видите, Алексей, это не Ваши противники, и не Вам их побеждать. Это Лимбо, здесь всё так.
- А они, - Гав указал взглядом на солдат, - они с моими также не смогли бы биться?
- Да. – Мичман поправил перевязь с палашом.
Через пару минут всё было кончено, и рота поспешила на построение.
- Доложить о потерях!
- Первый взвод – потерь нет!
- Второй взвод – потерь нет!
- Третий взвод – потерь нет!
- Слава пехоте - царице полей! – Капитан вскинул ладонь к козырьку, потом повернулся к Гаву. – Теперь кудой?
- Это Павелецкая. – Гав, оглядевшись, махнул рукой направо. – Нам тудой!
Рота посыпалась на рельсы, на ходу перестраиваясь в походный порядок. Гав опять оказался рядом с Капитаном и Мичманом.
- Рота! Не отставать-на! – Капитан заорал так, что из зубов посыпались пломбы, потом повернулся к Гаву, и тихо переспросил. – Следующая станция наша?
- Нет, следующая Таганская, а уже потом – Курская.
- Рота! Песню запе-е-е-евай!
- Таганка, все ночи полные огня! Таганка! Зачем сгубила ты меня! – Солдаты весело подхватили совершенно не строевую песню, перепевая ее на маршевый мотив.
Гав растянул губы в улыбке: «Мы под «Букет» Барыкина топали!». Мичман улыбнулся тоже: «А мы – под Ламбаду!». [Вот они, демоны войны, Алексис. Им хоть под Моцарта…]