19 декабря 1942 года немцы крупными силами южнее Великих Лук перешли в наступление.
Комдив Краснов по своей, почти безошибочной интуиции понял, что гитлеровцы должны осуществить контрудар и с севера. Поэтому он приказал капитану Жирнову послать группу в поиск в районе совхоза Бурехино, за рекой Большой Удрай и захватить контрольного «языка».
Скомплектовав группу под командованием лейтенанта Михайлова, капитан Жирнов проинструктировал бойцов о задании и их действиях в разведке.
Напомнил, что захват пленного должны производить, как минимум, двое разведчиков, после того, как скрытно подберутся на необходимое расстояние к намеченному объекту. Напомнил, что оглушив ударом по голове: тяжелым тупым предметом, надо следить за тем, чтобы все же не убить противника. Заткнуть рот тряпкой или вставить кляп следует так же с учетом, чтоб пленный не задохнулся. И конвоировать пленного нужно только в связанном состоянии. Проверил экипировку и только после этого отправил группу на задание. Каждый раз, если сам не участвовал в разведке, то обязательно сопровождал группу на передовую.
Трассирующие пули расписывали небосвод. Изредка бухала пушка, очевидно только что привезенная с завода, давая пробные выстрелы. Передовая жила своей жизнью, как кратер вулкана, из которого вот-вот должна выплеснуться огненная лава.
Глубокой темной ночью сухой снег, подхваченный холодным ветром, вихрем крутился над землей, маскировал разведчиков и, в тоже время, затруднял им путь.
Капитан Жирнов после перехода разведчиками своей оборонительной полосы зашел в укрытие ротного командира, сел на корточки у горевшей печурки и стал подбрасывать в нее короткие полешки. Он решил у ротного дождаться возвращение разведчиков. Длинная декабрьская ночь, в томительном ожидании, казалась еще длиннее. Пригревшись у печурки, Жирнов вздремнул.
Разбудила его ружейно-пулеметная трескотня. Он вскочил на ноги, выбежал из укрытия и увидел в предрассветной мгле ползущих к траншее нескольких человек. Мотострелки вели огонь поверх ползущих. Жирнов понял, что за его разведчиками гонятся немцы, огонь противника прижимал их к земле. Мотострелки третьей роты пытались отсечь огнем преследователей. Около получаса длился обмен свинцовым огнем из пулеметов и карабинов. В те декабрьские дни, редко когда удавалось по-тихому захватить «языка». Чаще всего пленного брали с боем.
Когда разведчики, на пределе сил, достигли траншею, Жирнов помогал им вползти в нее. Лейтенант Михайлов и Чумак волокли на простыне связанного по рукам и ногам контрольного «языка».
Чуть отдышавшись, лейтенант Михайлов доложил о вылазке.
-Пленного мы взяли возле проруби. Очевидно, повар или рабочий по кухне доставал воду канистрой из реки. Гаврилов, поскользнувшись на льду, с такой силой ударил немца по голове лимонкой, засунутой в рукавичку, что пленный, от удара или испуга, впал в шоковое состояние. Мне пришлось в пути часто проверять, жива ли добыча. Нагибался, вынимал кляп, прикладывал руку к губам. Кажись, живого притащили. В нейтралке столкнулись с поисковой группой врага и первыми открыли по ним огонь. Это шокировало на некоторое время немцев. Почти оторвались от них, а тут, как раз, бойцы из дозора при помощи ракеты заметили бегущих своих и чужих. Они и пулеметчики поддержали нас огнем...
Жирнов приводил в чувство «языка» возле буржуйки. Подарок оказался с душком, от страха, наверное. Он являлся поваром вновь прибывшего из Нормандии танкового батальона. Пленный показал, что на рассвете их батальон должен наступать на Енкино.
Это было важное известие. Сведения пленного были подтверждением того, что гитлеровское командование успешно пополняло сильно потрепанную 8-ю танковую дивизию, наступающую с севера на Енкино и Курово.
Группа лейтенанта Н. Михайлова без потерь справилась с заданием. Капитан Жирнов был доволен.