Дело Рыжего килера

                Андрей ВОРОБЬЕВ, Михаил КАРЧИК

                ЮРИСТ-1. ДЕЛО РЫЖЕГО КИЛЕРА
                (ЭКСЦЕСС ИСПОЛНИТЕЛЯ)


     Все действующие лица и события, кроме общеизвестных и специально оговоренных, в настоящей книге вымышленные. Любое совпадение может быть только случайным.

                Пролог

     «В те давние времена, когда Владимир Владимирович Путин, вернувшись из германской резидентуры, трудился в Ленгосуниверситете, а имена Чубайса, Березовского и безвременно осужденного впоследствии Ходорковского знали лишь их подельники, жили-были…»
                (Начало современной сказки)


     ...Алексей уже понял, что Керимбаева допросить не придется никогда. Допросить, чтобы сразу же арестовать, отзвониться шефу и в Москву, а ночью, после того, как удастся хоть немного отогреться в просторной квартире, приспособленной вояками под этакую индивидуальную гостиницу, проклиная все на свете, запоздало красиво выстукать на машинке: «...руководствуясь ст.ст. 108, 112, 119 УПК РСФСР,- постановил: возбудить уголовное дело в отношении рядового войсковой части №... Керимбаева Нурмагомеда Нишановича по признакам преступлений, предусмотренных ст.ст. 102, п.п. "в", "з", 255, п. "а" УК РСФСР» ...
     - Отвечайте, кто вам дал право стрелять?!..

* * *
     ...Марина проснулась от кошмара. Снилось, что ей на плечи, на шею набрасывается отвратительная собака - породистая, рыжая, то ли колли, то ли сеттер, но вся грязная, со сбитой в клочья шерстью, с гнилым запахом из пасти. Собака валила ее на землю, впиваясь клыками в затылок. Перекинув ее через себя и выхватив откуда-то карабин, Марина с наслаждением начала стрелять по вмиг заскулившей, распластывающейся в окровавленной грязи туше. Пули со шмяканьем входили в шкуру, взрывая ее красными ошметками. Марина засмеялась, но тут же еще одна собака набросилась на нее, повалив на изрешеченный и растерзанный трупик  псины.
     Марина с трудом очнулась. Дышать было тяжело - на нее кто-то навалился. К своему непередаваемому ужасу она увидела, что это был отчим. Уткнувшись мокрым от слез лицом и усами в ее шею, он бормотал что-то пьяное, бессвязное.
С колотящимся сердцем Марина выбралась из его объятий - отчим спал, продолжая стонать и всхлипывать. Она дрожащими руками оделась, собрала кой-какие вещи, растолкала сонного братика Петеньку и, ничего не понимающего, вывела из квартиры на ночную улицу. Оставаться в доме со Станиславом Трофимовичем было уже не только страшно, но и опасно...

* * *

     Пацаны, сгрудившись у трех машин, явно нервничали. Эта разборка не предвещала ничего хорошего: “Федотовцы” - известные беспредельщики и могут запросто начать мочить не по понятиям.
     Только Бригадир, развалившись на заднем сидении, был на удивление спокоен, рассматривая новенькую “уоки-токи”: Если бы эти отморозки знали, какой сюрприз он приготовил! Ну, ничего, пусть поволнуются - в другой раз увереннее будут.
     Со стороны города дорога запылила.
     - Едут! - Запаниковал Крыс. - Братва, готовь стволы!
     - Не кипятись. Все будет путем. Поговорим спокойно и разъедемся, - Бригадир начал не торопясь вылезать из машины.
     Подъехавший кортеж остановился не доезжая до ожидавших метров сто пятьдесят. Из него высыпала толпа стриженных быков, от которой отделился и медленно пошел вперед, кажется, сам Федот.
     - Этих явно больше. Наверное с автоматами (слишком далеко остановились), но, твари, боятся. Значит, уважают - сам Папа приехал потолковать, - подумал Бригадир и также, не торопясь, пошел навстречу приехавшим.
     - Ну что, брат, как делить-то будем? - ласково осведомился Федот. - Сами уйдете из города или помочь чем?
     Глубоко посаженные глазки бандита, казалось, хотели выжечь дырку на лбу визави. Тот непроизвольно отметил, что федотовские быки уже ощетинились стволами (точно, автоматы!), направив их в сторону братвы Бригадира.
     - Только бы сейчас не начали стрелять. Я-то успею прикрыться этим ублюдком, но дело загубим. - Бригадир, стараясь выглядеть миролюбиво, сказал:
     - Давай, лучше говорить спокойно все перетрем. Тут у меня кое-какие предложения есть.
     - Давай, только короче базар, - хмыкнул Федот.
     - Есть один проект. Только для совместного исполнения. Сейчас покажу, - Бригадир незаметно нажал тангенту рации, дав два тональных сигнала.
     - Чаво ты... - Казалось, что челюсть у Федота вдруг заклинило в нижнем положении. Он замолчал и удивленно уставился куда-то за спину Бригадира.
     - Только спокойно, Федот, скажи своим орлам, чтобы не дергались и продолжим, как ты говоришь, базар.
Со стороны ближайшего лесочка в направлении говоривших и наведя пушку в сторону “федотовцев”, летел Т-80 с бортовым номером 105, а высунувшись из люка танка, у крупнокалиберного пулемета дико скалился Шварц...

Глава 1. Розовые пяточки для прокурора

     Алексей постоянно вспоминал тот разговор с прапорщиком Тишко. Неужели можно так запросто убить человека, может даже  и негодяя?
     - Вы зачем стреляли?
     - Так у него же патрон в патроннике был. Пока вы со своими разговорами, так он положил бы и вас, и других. Я действовал, как положено, -Тишко стоял спокойно, будто только что успешно выполнил поставленную задачу, - а он, сволочь, двоих положил. Что теперь матерям говорить?..
     - Отвечайте, кто дал право стрелять?!..

* * *

     С чего же все началось? Может, с очередного шефского указания в начале 1991 года съездить на пару дней в 20-ый Дивномайск под предлогом повышения солдатского правосознания, а заодно и для доставки любимому начальнику ящика приличного пива к ужину?..
Ох уж эти номерованные Арзамасы, Семипалатински, Дивномайски, Муходрански! Наверное, в "системе" неплохо изучали историю: попробуй нормальный человек, разберись в -надцати Людовиках или Карлах. Также и с городами. Пусть даже первое слово и звучит как гордое название столицы, а пока по номеру место искать будешь пол Союза обежишь.
Два года назад выпускник юридического факультета Ленинградского государственного университета Алексей Юрьевич Нертов, следуя к месту  службы, добрался до какого-то полустанка, от которого еще километров пятьдесят Бог знает, на чем и в какую сторону добираться. Он стоял растерянно на дощатых мостках, которые, видимо, должны были изображать платформу, и мучительно соображал, в каком конце тайги спряталась "колючка", скрывающая его "контору". Первая же старушка, к которой Алексей обратился с вопросом, нет ли поблизости военных и не в курсе ли она, как проехать в Сибирск-40, радостно изложила всю дислокацию воинских частей в округе, сообщив, что к ракетчикам надо ехать на рейсовом автобусе, который будет через час, на РЛС  - в другую сторону, а до "конторы", куда надо Алексею, можно добраться только на попутке (если дождя не будет), да еще после пешком по бетонке несколько километров топать.
Судьба Нертову явно не улыбалась: он успел проковылять добрых пять километров по тракту, прежде чем его подобрал случайный ЗИЛок. Трясясь в его кабине, будто в бетономешалке, Алексей, наконец, начал осознавать, что у нас, действительно, каждый Мальчиш может знать страшную военную тайну, вроде поведанных старушкой. Но проклятым буржуинам эти знания бесполезны: дороги, по которым еще декабристов гоняли по Сибири, с тех пор так и не ремонтировались, да и у бабули глаз наметанный: явно под джинсовой курткой Алексея сумела прочесть золотое тиснение на красной  книжечке: "Прокуратура СССР"...
А может, последней каплей оказалось выступление по "ящику" очередного бомжа - генерала, оставшегося на старости лет без крыши над головой? - Во всяком случае, Алексей, отправляясь в командировку, твердо решил: она будет последней. Вернусь - сразу же пошлю всех подальше и фиг они увидят от меня, а не рапорт с просьбой оставить на всю жизнь вылавливать дезертиров и разглядывать ломанные солдатские челюсти. И пусть по «наследству» перейдет к очередному помощнику военного прокурора насмешливое прозвище Юрист, данное предыдущему чуть ли не в первые дни службы.
Это вранье, что служба в военной прокуратуре, по сравнению с милицейской, медом кажется. Да, понятых хоть поротно строить можно, планы-схемы цветными карандашиками для протоколов осмотров любой за счастье сочтет нарисовать, машину без проблем при желании заполучить для выездов. Еще лучше - попросить отцов-командиров к девяти - ноль-ноль доставить прямо к кабинету десяток свидетелей. Эти придут обязательно и не станут ворчать, что время у них отнимают: лучше у прокуратуры на солнышке греться, пока на допрос не вызовут, чем где-нибудь в наряде дрянь какую-нибудь перетаскивать с места на место.
Но попробуй постоянно работать в одиночку: сам себе и эксперт, и фотограф, и следователь, и прокурор, и опер. Удивительно, что Держава как-то не предусмотрела сыскного аппарата в военной юстиции.
Особистам проще - они ловят помаленьку шпионов, информацию кушают и живут припеваючи от проверки до проверки. Спасибо, если словечко из любезности по твоим делам подскажут. Обязательно подскажут. А ты, когда придешь "надзор осуществлять" за ними, посмотришь сверху аккуратные папочки, сложенные в сейфе: "замечаний нет". Союз нерушимый, одним словом.
Куда там комиссару Каттани до следаков и помощников военных прокуроров. Этому итальянцу, да советскую армейскую  мафию показать. Отцы-командиры за очередную звездочку, да  за перевод в город с населением побольше миллиона чуть ли не готовы сами вместо солдатиков "дедушкам" челюсти подставлять. А если уж случится неувязка, так и в больницу километров за 100 от части увезут, оформив то ли отпуском,  то ли командировкой. Или запугают до смерти: "Смотри, прокурор приехал и уехал, а тебе еще служить как медному котелку". Куда бедному солдатику податься? - Дальше части не убежишь... А что уж говорить о любимой подопечной в/ч из  Дивномайска-20? - Там двое полковников заочно на юрфаке  выучились. Так такие "следственные" представления разыгрывают - любой режиссер позавидует.
Как-то Алексею пришлось проверять там законность отказа в возбуждении уголовного дела. Ну, ударился парень об умывальник, когда зубы чистил. У них, дескать, это бывает. Только шеф засомневался чего-то. И правильно засомневался. К прибытию в подопечную часть Нертова отцы-командиры покаялись: недосмотрели. Не личной гигиеной занимался боец, а подвиг,  оказывается, совершал - разнимал в палатке на учениях поссорившихся товарищей, оступился и упал на кровать.
После приезда Алексея в часть, поставили палатку, досочек на пол настелили, коечки расставили. А с утра эксперимент следственный провели. Чудо! Солдатик красиво оступается, показывает, куда падал, как челюсть ломал. Свидетели все подтверждают: именно так и было. А тут и срок увольнения свидетелей подошел: "Даешь ДМБ!". Потом и потерпевший в запас уволился.
Лишь через год проговорился по пьянке один из полковников, как они всю ночь, пока Алексей сладко спал в гостинице, репетировали, спектакль для следственного эксперимента, для любимого Юриста, ставили, показатели отличной части портить не хотели, чтоб их!..
Приехав в тот злополучный раз к любимым полковникам-правоведам, Нертов добросовестно проверил какие-то очередные приказы, накатал коротенькое представление (и людей не обижать, и себе "птичку" поставить - выявил, прореагировал), прочитал в паре рот лекции ("не убий", "не укради"). Затем, буквально удрав от радушно сопровождавших его хозяев части, отправился пообщаться с "народом".
Первый визит он нанес особистам ("-Да пока все тихо, криминала вроде нет, заходи еще"). Потом погулял по задворкам части, где тоже практически не услышал ничего нового ("Ротный, гад, бензин заставляет сливать для своей машины, так об этом вам уже известно. А, в общем, все тихо"). Водитель приданной машины, постоянный  "залетчик" Вася, которого Алексей, в свое время пожалел и вместо трибунала за очередную самоволку отправил на гауптвахту, тоже божился, что в части "все в норме".
В норме, так в норме. Можно ехать домой. А пока - спать.

* * *

...В дверь стучали все настойчивей. Что, поезд с двух часов дня перенесли на пять утра?, - подумал Алексей, с трудом продирая глаза и ковыляя к двери.
НачПО (начальник политотдела войскового соединения) был в расстегнутой шинели, и даже галстук держал в руках! И это-то при 40-градусном морозе! Нертов понял: случилось что-то страшное. Конечно беда беде рознь. Про большую он бы и не узнал, давно разложившись на атомы, но ночной визит заместителя командира соединения к помощнику военного прокурора явно добра не сулил.
Пока Алексей пытался быстро заскочить в многопуговичную рубашку и натягивал брюки, начПО, выпив одним махом чуть ли не полграфина фоды, выдохнул:
- Нападение на караул!
- Когда?
- Только что звонил оперативный.
- Кто напал, что случилось (ох, только бы не "объект"!)?
- Есть жертвы. Ничего больше не знаю.
- Милиции местной сообщили?
- Ничего не известно. Какая, к черту, милиция?..
Действительно, какая, если на Территорию никому постороннему ни-ни!
Про это "ни-ни" Нертов вспомнил после, когда вместо служебной собаки и бравых парней из спецмилиции Дивномайска-20 бежал, а точнее, ковылял по полуметровому снегу, пытаясь не сбиться со следа, тянущегося куда-то вглубь Территории от кровавых пятен на дороге, где был расстрелян разводящий со сменой караула. Ковылял, забыв о проклятьях в адрес Системы, помешавшейся на секретности. И мысли были какие-то идиотские: Только б в город, подлец, не вышел - как на таком морозе гильзы из стен выковыривать, да трупы осматривать?..
- Ты куда лезешь? Не сбивайся "в кучу"! - Это одному из солдатиков, которых сообразительные командиры оставили охранять пятна крови (поздно охранять). Солдатики, как бездомные собачонки жмутся поближе к хозяину, пытаются все время нарушить дистанцию (чему же их полтора года учили?), сбиться из цепи поближе к Алексею.
- Глупые, неужели не понимают, что если сейчас начнут стрелять, то, скорее - по единственному фонарю, который я же и тащу? Хотя в этом чертовом кустарнике и на таком морозе сразу вряд ли попадут -  АК-74 не лучшее оружие для боя на пересеченной местности, в кустах все пули в стороны разлетятся. К тому же мороз поджимает. Да и, судя по моим бойцам, в этой части вряд ли на снайперов учат. Но все равно погано.
Нертов пытался вычислить, что же произошло? - Да, во время смены постов в "караулке" услышали три коротких очереди со стороны четвертого и пятого постов, тревожная группа, подъехав поближе на машине, обнаружила на дороге два трупа: разводящего и караульного, сменившегося с поста. Еще один караульный, который должен был находиться тут же, исчез. А уже через полчаса после случившегося Алексея и разбудил ошалевший начПО.
Когда прибыли на Территорию отцы-командиры, смирившись  с меньшим злом (охраняемый объект вроде бы цел), сразу же разбежались звонить по разным инстанциям: нельзя ли, в порядке исключения, допустить милицию на Территорию? - Будто ментам на своей земле делать больше нечего и все мечтают пострелять из автоматов.
Алексей же потыкался по караулке туда - сюда ("вроде, все в порядке было"), затем довольно легко договорился с одним из особистов, с которым поближе познакомился в прошлый приезд в спортзале, на занятиях по рукопашному бою, чтобы вместе пройтись по следам. Но тот, доложившись начальству, с сожалением вздохнул: "Извини, Юрист, мне людей опрашивать надо". Почему-то вспомнилось верещагинское из "Белого солнца...":
- Извините, но пулемет я вам дать не могу.
- Ну да, у него тоже служба и начальство, - подумал Нертов, - а я тут один "и царь, и бог". И гильзы выковыривать из снега придется самому. Сколько же еще у третьего патронов осталось? - Видимо около пятидесяти. А стрелял, точно, он. Спецы давно бы разнесли к чертям всю эту  караулку вместе с Объектом. Никто бы и мяукнуть не успел.
- Я пойду, посмотрю место происшествия, дайте мне пару человек, - попросил Алексей начкара.
Тот безнадежно махнул рукой. На "месте" к ним прибились еще двое. И вот теперь это ковыляние по кустарнику неизвестно куда.
Все-таки, видно, у парня просто "крыша" поехала, - убеждал себя Алексей, - Сколько же он на морозе пробыл? - Два часа на посту, еще  минут 30 на всякие разводы, да пока мы тут ползаем... - в общем, около четырех часов, если уже в "жмурика" не превратился…
- Слушай, сержант, а на какую дорогу мы вылезли, что тут рядом?
- Ну, километрах в полутора запасной укрепрайон. И караулка в ста метрах, товарищ старший лейтенант. Все, больше ничего нет...
- Как, караулка? - Бегом! (Этого только не хватало! Ведь всех положит, гад. Мало что ли до них приказов доводят? Чем же тут думают?).
...Буквально через минуту-две караул занял оборону, несколько групп свободной смены уже осматривали территорию вокруг своего здания, а Алексей судорожно глотал горячий чай, поставленный начкаром, и пытался согреть окоченевшие ноги на батарее.
Вскоре в помещение влетел маленький солдатик и, вытаращив глаза, скороговоркой выпалил:
- Он там, в блиндаже запасного выхода, говорит, что стрелять будет!
Еще часа четыре то отцы-командиры, то Нертов, опасливо выглядывая из-за насыпи, ограждавшей с одной из сторон запасной выход из караулки, а по сути просто вход в блиндаж, пытались уговорить Керимбаева бросить автомат и сдаться.
Керимбаев (как он умудрился столько продержаться на морозе?) скалился, словно загнанный в угол зверек, что-то бормотал, путая русские слова с казахскими, требовал немедленно вызвать родителей, судорожно сжимал свой АК-74, направляя его в сторону, откуда неслись увещевания.
Наконец, Москва дала добро, и на Территорию прибыл милицейский наряд, а с ним кинолог со здоровенной овчаркой. Псина поклацала зубами на опасливо расступавшихся военных, после получения команды рванулась к блиндажу, но замерла на верхней ступеньке не дойдя до входа, заскулила и забилась в ноги к кинологу под угрозы Керимбаева:
- Уберыте сабаку! Стрэлят буду!
Кинолог, ласково почесывая свое сокровище за ухом, с уважением изрек:
- Вот, моя животная, она умная - под пули лезть не хочет. Придется, однако, Волка вызывать.
     Алексей поинтересовался:
- А Волк ваш умнее не окажется? Может, ему на мороз вообще вылезать не захочется, не то, что в блиндаж прыгать?
- Не-а, он шибко злой, однако. Недавно на хулигана пустили, так он руку вместе с ножом и откусил, - со знанием пояснил милиционер.
- Злой - это хорошо, но руки лучше не откусывать. Главное, чтобы он только парня с ног сбил, а там сами возьмем как-нибудь.
Вообще-то это легко сказать: "возьмем". Вон уже сколько часов все попусту. Блиндаж находится в окопчике, к входу ведет вниз лестница, сверху вход навесом прикрыт, а под навесом щерится Керимбаев, держа автомат стволом перед собой. Эх, если бы не этот навесик! Один прыжок с мая-гери  и все - можно идти греться, - думал Алексей, - а тут еще эти местные со своими дурными собаками да "черемухой": попробуй, пусти газ - потом гильзы считать устанешь. Хотя, если подумать, собака - это шанс.
Волк оказался размером примерно с коня тезки Алексея со знаменитых "Богатырей".
- Его только немного подразнить сначала надо,- заявил кинолог,-  тогда он, однако, пойдет.
- Кис-кис!
- Фас!..
Доброхот-солдатик, пытавшийся активно оказать помощь при задержании, видимо никогда больше не сумеет повторить свой трюк - в прыжке дотянуться до карниза караулки, на руках выйти наверх силой, да еще  ноги закинуть на крышу под запоздалые стенания кинолога, пытающегося уговорить собачку не доедать остатки казенного валенка.
Видимо, этот валенок заменил Волку и вчерашний, и сегодняшний завтраки, но в блиндаж по доброй воле он так и не полез, а желающих его еще позлить больше и не нашлось.
Алексей понял: брать Керимбаева придется все-таки самостоятельно. Хорошо еще, что шеф сейчас где-то за тысячу километров, а то бы изрек свое любимое: "Куда вы лезете? Мы нужны Родине живыми". Куда-куда? - Именно туда, где мы нужны, где некому сделать более грамотно.
Он вспомнил, как однажды ловили двух дезертиров, под угрозой автоматов захвативших автомобиль и прорвавшихся на нем к спасительному леску. На его окраине, выскочив из машины, беглецы дали вроде бы пару очередей по нагонявшей их цепи. Говорили, что кого-то из беглецов, кажется, ранили, но близко к леску подходить не стали, а спокойно оцепили его и стали как обычно чего-то ждать и названивать в Москву.
Нертов тогда, прихватив автомат, рванулся было к окраине леска вверх по сопочке (пока следы не затерялись, глядишь и для протокола осмотра что-нибудь найдешь), да шеф чуть ли не по стойке смирно своим "Мы нужны живыми". Конечно, жить хочется всем, но кто будет после вещдоки собирать? Да и дезертиры явно уползли куда-нибудь в чащу.
Вообще-то, положа руку на сердце, Алексей понимал, что шеф был прав: не царское это дело прокурорам вместо собачонок по кустам бегать. Но, надеялся сам взять тех двоих. Чисто и спокойно, как учили еще на срочной в "спецназе". Чем дольше не возьмешь - тем больше крови может быть: то ли свои по своим с перепугу палить начнут, то ли этим двоим прорваться в тайгу вздумается.
В конце концов дезертиров задержали. Тоже "на дуру": пошли двое в лес, который оцеплять должны были, по нужде, за компанию, присели под елочкой, глядь: с другой стороны беглецы крадутся. Хорошо, что хоть нашим ума хватило не поздороваться сначала, мол, как дела ребята? Давненько не видались. Служивые тихонько штаны застегнули, пропустили беглецов чуть вперед и только потом, как в карауле, но хором: "Стой, стрелять будем! Бросай оружие!"…
А Керимбаева брать уже давно пора: того и гляди, выскочит под автоматы. Хорошо еще, что командиры догадались солдат в оцеплении не мучить, заменили их офицерами, да прапорщиками. Этим тоже несладко. Как начнут понаехавшие московские генералы искать виноватых - никому не поздоровится. Вон, Тишко. Хотя и "кусок", а целый институт закончил. Голова. Да и земляк к тому же. Кстати, и в спарринге работает неплохо, правда не любит с ним Алексей стоять: все время, как врага личного пробует ударить. Алексей как-то предупреждал: «Ты сегодня поаккуратней, а то у меня ребра после вчерашней тренировки побаливают». Так Тишко, словно случайно, такой цуки влепил, что в глазах потемнело, а после: «Извините, нечаянно».
Конечно, нечаянно. Он каждый день тренируется. И в каптерке своей, и вечером. А ты тут мотайся по всяким Тмутараканскам, меняя до пятнадцати городов в месяц - какие уж тренировки! Но вообще-то Тишко парень что надо: вон, хоть мороз, а сам вызвался: "Что же другим мерзнуть? А мы - люди привычные"...
Не выдержал командир соединения, за свои тридцать лет военной службы насмотревшийся всякого, получивший от солдат уважительное прозвище "Батя", но еще не успевший примерить заказанные генеральские погоны. Сняв с седой головы папаху он шагнул с спуску в блиндаж:
- Сынок, скажи, кто тебя обидел? И опусти автомат, подожди стрелять. Давай, пройдем в тепло, поговорим. Слово даю: поговорим.
А Керимбаев заладил свое:
- Отэц хочу. Суда. Стрэлят буду.
Нертов понял: сейчас или никогда. Если он сумеет подойти к Бате, то с того места можно успеть. Обязательно успеть. Резко вперед. Только не с мая-гери, а просто вперед.  Главное, автомат в сторону бруствера отбить, а там уж все просто.
Алексей решительно шагнул в сторону окопчика, пытаясь встать к Керимбаеву ближе, чем стоял Батя:
- Ты меня знаешь. Я исполняю обязанности военного прокурора. Мне наплевать, кто тебя обидел - "дедушки" или офицеры...
Керимбаев замотал головой:
- Ныкто не обидэл. Стрэлят буду.
- Если будешь - я посажу командира, - Алексей ткнул пальцем в сторону Бати, - Немедленно. Он под трибунал пойдет. Он такой же, как твой отец. Его дети останутся одни. Вызываю караул и сажаю твоего командира. Ты это хочешь?
- Нэт. Нэ надо. Он нэ виноват.
- А не виноват, так автомат убери в сторону, а то выстрелишь случайно. Тебе Батю не жалко?..
Полковник, видимо поняв игру Нертова, сокрушенно кивал головой, приговаривая:
- Да-да, сынок, убери. Прокурор меня посадит. Дети без отца...
Керимбаев пробормотал:
-Тогда в себя, - и уже громче, поворачивая автомат дулом вверх, - стрэлят буду. Стрэляю.
"Нет!" Алексея слилось к сухим выстрелом, раздавшимся откуда-то сзади и лязганьем затвора, выплюнувшего гильзу. Голова Керимбаева дернулась, он стал медленно валиться в темноту блиндажа. Между глаз чернело маленькое темное пятнышко. Будто грязь.
Обернувшись, Алексей увидел Тишко, деловито ставящего свой автомат на предохранитель:
- Сейчас бы выстрелил. Но, слава богу, успел...
Нертов уже понял, что Керимбаева допросить не придется никогда. Допросить, чтобы сразу же арестовать, отзвониться шефу и в Москву, а ночью, когда удастся хоть немного отогреться в просторной квартире, приспособленной вояками под этакую индивидуальную гостиницу, проклиная все на свете, запоздало красиво выстукать на машинке: «...руководствуясь ст.ст. 108, 112, 119 УПК РСФСР,-постановил: возбудить уголовное дело в отношении рядового Керимбаева Нурмагомеда Нишановича по признакам преступлений, предусмотренных ст.ст. 102, п.п. "в", "з", 255, п. "а" УК РСФСР»...
- Вы зачем стреляли?
- Так у него же патрон в патроннике был. Пока вы со своими разговорами, так он положил бы и вас, и других. Я действовал, как положено, - Тишко стоял спокойно, будто только что успешно выполнил поставленную задачу, - а он, сволочь, двоих положил. Что теперь матерям говорить?..
- Отвечайте, кто дал право стрелять?!..
Забегали, засуетились отцы командиры.
- Назад! Не затаптывать место происшествия! - Крикнул Нертов. - Всем отойти назад...
- Носилки. Нужны носилки! Где начмед?
- Товарищ полковник, дайте, пожалуйста команду, чтобы все отошли...
- А где у него второй магазин?..
- Назад, отойдите все назад...
- Кто доложил в Москву?..
- Да насрать сейчас на ваш обед...
- А этот, Керимбаев... никогда бы не подумал...
- Начмеда позовите кто-нибудь!..
- Тишко, никуда не уходить. Дайте мне оружие. Не трогайте магазин!..
- Вы скотина, товарищ капитан. Скотина! Куда вы смотрели, когда караул назначали?..
- Федин, мать твою! Быстро за начальником штаба!..
- Тишко хорош: еще один труп в части.
- А что оставалось делать. Точно, командира с прокурором  застрелил бы...
- Назад! Отойдите все назад...

* * *

...Следствие по делу Керимбаева, казалось, не подойдет к концу. Вот уже и шеф, примчавшийся в Дивномайск первым же возможным поездом, отправился обратно, успев надавать кучу ценных указаний; прибыл очередной московский генерал, слабо пытающийся между теплыми баньками, живо организованными отцами-командирами, выяснить что-нибудь этакое для доклада: "Причины выявлены"; отсидел на "губе" бывший сержант, с которым Нертов бегал по Территории; объявлено неполное служебное соответствие начкару: "Меры приняты"...
Только какие тут, к черту меры, если мотив действий Керимбаева толком непонятен?
- Чего тут непонятного, Леша? - Вопрошал зам. по тылу, а по совместительству - старший дознаватель. - Какое тебе еще заключение экспертов надо? - Явно скрытая шизофрения. Причин для беспокойства нет. Давай-ка, лучше в баньке попаримся. И, знаешь, Юрист, тебе что, работы мало? Зачем ты все время хорошим людям гадость какую-то сделать хочешь?.. Не обижайся. Поверь моему опыту - только зря время теряешь...
Время... Может, Алексей, действительно, зря его терял, но уж больно много неясностей в деле выходило, а тут еще этот танк...

* * *

Неясности проявились уже в день смерти Керимбаева: Зачем солдат, которому до "дембеля" осталось всего четыре месяца, стал стрелять? - Ведь должен же был он понимать, что бежать некуда, что вся Территория перекрывается в считанные минуты по плану "Кольцо" и выбраться с нее практически невозможно?
Если же "крыша поехала" у бедолаги - все равно должна быть причина. Во всяком случае, это утверждал "за рюмкой чая" знакомый эксперт-психиатор:
- Ты только учти, тебе это в заключении никто не даст...  чужая душа - потемки... Набросаешь бумаг... письма плохие из  дома были... сослуживцы про твоего Быр-бы-баева вспомнят, что мрачный он стал в последнее время... уединялся без  причин, говорил нев-вразумительно... Он же, чурка, говорить  все равно не умеет... Наливай... А заключение мы дадим....  Только фигня все это. Без причины все равно не бывает...
Без причины не бывает. И Нертов старательно искал ее. Искал, потому, что где-то рядом мог ходить негодяй, заставивший солдата переступить ту черту, за которой в лучшем случае только смерть.
А где-то, глубоко задавленный множеством пустых допросов, спрятался червячок сомнения. Неясным было, что  произошло на складе оружия, который сдал под охрану своему сменщику Керимбаев за несколько минут до роковых выстрелов. При внимательном осмотре хранилищ на одном из них оказалась поврежденной пластилиновая пломба. Может, конечно, ее случайно повредил кто-то из часовых при сдаче-приеме поста?
Алексей потребовал провести ревизию хранилища. Вроде бы все оружие оказалось в наличии. Впрочем, любую проверку можно проводить двумя способами: формально (ящики 1,2,3... в наличии, оружие цело) или, как положено, сверяя номера на каждом автомате, на каждом штык-ноже с реестром.
Чего же так беспокоится Зам-дознаватель? - Что-что, а в его искренность верилось с трудом. Да, "следственные" эксперименты он ставить  умеет (что стоит тот один, с челюстью?). Но хорошие показатели части этому режиссюристу явно нужнее, чем лишняя "палка". Впрочем, может, действительно, все дело в злосчастном танке?..
Нертов попытался поработать через особистов - снова пустышка - чекисты сказали, что информации нет. Тогда он пошел проверенным путем: потихоньку переговорил с несколькими солдатиками - эти знают если не все, то почти все. Только надо уметь найти с ними общий язык. Чтобы убедились ребята - не враг-офицер рядом, нет ему нужды подлянку делать, дембель тормозить.
Еще со срочной Алексей помнил, с каким недоверием относились в команде ко всяким заезжим "крючкам": вы приехали-уехали, а нам здесь служить и служить. Сейчас, по-видимому, ситуация складывалась именно такая. Даже залетчик Вася прятал глаза, да отмалчивался. Только буркнул напоследок:
- Вам надо - вы и проверяйте - все равно бесполезно. Один раз склад шмонали, а теперь там все чисто. Кого надо - всех купили...
И ушел, оставив Нертова задумчиво курить, соображая, где же был прокол. Впрочем, прокол был. И это ясно, как божий день: надо было самому присутствовать в хранилище на сверке. Точно.
И вот Алексей под предлогом необходимости проведения дополнительно осмотра (Москва все равно потребует!) в сопровождении понятых и прапорщика Тишко, в ведении которого находился склад, снова на Территории. Понятые перекладывали с места на место ящики с оружием, а Тишко с Нертовым по ведомостям сверяли номера автоматов и винтовок.
Пока шло следствие, Тишко был временно отстранен от несения службы, а формально находился на обследовании в связи с нервной перегрузкой. Видимо, ему придется уходить в другую часть, хотя прокурор уже намекнул Алексею, что дело в отношении Тишко придется прекращать -  необходимая оборона и только.
- А с вами, товарищ старший лейтенант, мы еще разберемся: кто дал право лезть под пули? Мы нужны Родине живыми. Ваша задача не подонков ловить, а следы фиксировать. Военные сами должны были захват организовывать...
- Да я же... Он ведь мог начать стрелять, - Алексей безуспешно пытался возразить, хотя понимал, что если уж шеф сел на своего любимого конька ("Мы нужны живыми", а по сути: "Ты, дурак, пулю получишь - мне отвечать"), его никакими силами с этого пути не свернуть.
- Идите. Сейчас выполняйте свои обязанности. Читайте кодекс. Проведете баллистическую экспертизу по этому прапорщику отдельно. И побыстрее - мне уже рассказали, как все было. Чистая необходимая оборона. По этому эпизоду вынести постановление о прекращении дела за отсутствием состава и все силы - на Керимбаева...
Все силы на Керимбаева. Легко сказать. Может, формально Тишко и был прав, но ведь можно было взять Керимбаева живым. Можно.
Когда открывали последний ящик со снайперскими винтовками, Тишко выдохнул:
- Ну, вроде, все в порядке. Зря вы не поверили ревизии. Керимбаев, конечно, сволочь, но вряд ли он успел залезть в склад.
- Диктуйте номера, - Алексей злился на себя за глупую затею с повторным осмотром и жалел потерянное время, которое можно было бы потратить на очередной допрос.
- 22-18.
- Отметил.
- 22-19.
- Отметил.
- 22-20.
- Есть.
- 22-21.
- Следующий.
- Все. Тишко выпрямился. Была последняя.
- А номер 22-22 пропустили? - Алексей посмотрел на Тишко и заметил, как тот переменился в лице, - где номер четыре двойки?..
Хотя все ящики переставили уже раза по три - снайперской винтовки № 2222 в помещении склада не оказалось...
Нертов, составил протокол, прилепил поверх печати Тишко еще свою, прокурорскую, на двери склада, посадил прапорщика в УАЗик (придется повторно допрашивать) и поехал докладываться по ЗАС прокурору: придется вешать на часть еще одну «палку».
    
* * *

Теперь поведение Керимбаева при желании объяснить было можно: Утащил солдат с дуру винтовку куда-нибудь в ближайшие кусты, чтобы впоследствии попытаться продать. Разводящий при смене постов мог заметить срыв печати и пообещать разобраться. Или, еще проще, от самого же Керимбаева узнал о краже и, надеясь на скорый дембель, потребовал, чтобы тот вернул оружие. А может, просто решил сам подзаработать, лишив таким образом товарища дополнительных денег - во всяком случае возникла ссора и Керимбаев разрядил свой автомат.
То, что все равно его поведение нелогично - так придурок же: не подумал о последствиях - подобных случаев Нертов видел немало. О какой логике можно было говорить, когда двое дезертиров, за которыми он гонялся по тайге, объясняли свои действия тем, что, дескать, хотели года четыре пожить в лесу, промышляя охотой, а потом сдаться (якобы срок привлечения к ответственности пройдет)? Детский лепет, да и только.
Что-то похожее могло быть и с Керимбаевым. Только непонятно, почему ничего не сказал ефрейтор, сменивший его на посту у склада? - Ведь, если разводящий заметил нарушение пломбы - новый часовой должен был об этом знать. Значит, все же сам Керимбаев рассказал разводящему о винтовке. Значит ли?...
- Нертов уже замучился допрашивать - передопрашивать и Тишко, и сменщика Керимбаева - ефрейтора Григорьева. Прапорщик (и ему-то Алексей верил) утверждал, что хотя оружие не сверял уже несколько месяцев поштучно, но никого постороннего на складе не было, а сам он, естественно, из своего склада "ствол" не потянул бы - кто же еще отвечать будет. Замок на складе открыть - дело плевое (сколько раз просил начбоя, чтобы сменили!). Но склад-то все время под охраной, да и опечатан к тому же.
Григорьев, поняв наконец, что ему скорый дембель не  светит, начал судорожно вспоминать всякие нужные и ненужные подробности армейской жизни:
- Керимбаев, он, гад, все время пытался спать на посту. Об этом все знают. Серега, ну, тот разводящий, которого он грохнул, не раз предупреждал, что вложит ротному, если поймает спящим на посту. Да, видно, не успел. Но, когда мы менялись, Нурик не спал. Правда, какой-то дерганый был, сказал, что проблема есть. Серега ему: «Ты, мол, затрахал уже своими проблемами, давай, скорее меняйся», а Нурик в ответ что-то заворчал по-своему и пошел.
- А почему ты раньше это не говорил?
- А зачем? - Меня дознаватель об этом не спрашивал. Только интересовался, били Керимбаева в роте или нет, да почему тот стрелять начал? - А я почем знаю? Ну, сказал, что не били. А чмо он и есть чмо. Так кто же это записывать будет? Ребят только жалко. Серега с Коляном с ним в одном экипаже были. А теперь я за рычагами сто пятого вместо Нурика. Тут на днях в поле выходили. Будто бы диверсантов брать. Они на машинах, в гражданке, но с оружием. А я - по газам и вперед. Вот смеху-то было. "Диверсанты" как меня увидели - сразу же по своим тачкам - бежать собрались. Хотя, наверно, это чекисты переодетые. Я командира спрашиваю: "Давить"? А он вылез в люк к пулемету и смеется: "Не надо пока". Вот умора! А еще у нас случай был в прошлом году...
- Ну, что взять с таких? - Подумалось Нертову, - только что ребят жалел, а сам уже про случаи всякие рассказывает. Мало Керимбаева было. Но сведения об учениях как нельзя более кстати.
- Так, давай, ближе к делу. Все-таки скажи, кто бил Керимбаева в роте? Я в протокол это записывать не буду. И смотри: ты недосмотрел печать, принимая пост. Поэтому думай, как бы тебе не загреметь по 255-ой . А если ты сам никому не расскажешь про наш разговор - о его содержании никто не узнает...
Но Григорьев ничего не успел рассказать Алексею, так как того сначала срочно вызвали на ЗАС (прокурор хотел очередной раз дать ценные указания), после этого позвонил эксперт-психиатр, попросивший подвезти дополнительные характеристики на Керимбаева (что это эксперт так переживать начал?). В конце дня Алексеем почему-то заинтересовался московский генерал и пришлось долго объяснять, что ничего нового по делу неизвестно и лучше всех осведомлен о деле прокурор (звоните, спрашивайте). А вечером в гостиницу к Алексею приехал полковник-режиссюрист. В общем, день был потерян окончательно.

* * *

Видимо, Григорьев добросовестно передал отцам-командирам, имевшим привычку повторно и очень душевно беседовать с солдатами после того, как их допрашивал Нертов, дневной разговор. Не зря ведь проявился московский генерал, а вечером был нанесен визит в квартиру - гостиницу.
Не зря задергались отцы-командиры. Еще утром, когда Алексей заехал в местный ОВД, чтобы допросить для "галочки" одного из оперов, присутствовавших вместе с кинологом при попытке задержания Керимбаева, тот хихикнул:
-Знаешь, мы тут тебе, пожалуй, халтурку нашли. На днях   бандиты разборку крутую учинили. Не наши, ты же знаешь, что за колючкой их не держим. Братва из "большого" Дивномайска понаехала. А коллеги наши узнали слишком поздно. Думали, что  перестреляют друг друга, так нет. Какие-то вояки на танке подкатили, "развели" всех мирно.  Только папе - Федоту кто-то шею сломал. Территория - чужая, информация местная, но и дивномайским ребятам лишний "висяк"  ни к чему. А вояки, старлей, твои - Т-80, на сколько я знаю, только в вашей части имеются. Поэтому, извини, бумагу все равно пошлем, а ты номерок можешь запомнить: 150-й. У вас что следак, что опер - одно и тоже. Так что думай.
Думать по поводу какого-то танка, явно привязанного местными операми за уши к их делам, не хотелось. Даже, если и грохнули у них кого-то из бандитов - при чем здесь танк? Вояки постоянно на учениях крутятся, могли и мимо проезжать.
Только после разговора с Григорьевым Алексей понял, что опер был прав - не случайно оказался танк рядом с бандитами. А это значит, что народ и армия, как говорится, едины. И самое фиговое во всем этом, что армия - это его, Нертова, подопечная в/ч , с которой еще придется хлебнуть горюшка...
- Чего тут непонятного, Леша? - Вопрошал режиссюрист. - Какое тебе еще заключение экспертов надо? - Явно скрытая шизофрения. Причин для беспокойства нет. Давай-ка, лучше в баньке попаримся. И, знаешь, Юрист, тебе что, работы мало? Зачем ты все время хорошим людям гадость какую-то сделать хочешь?.. Не обижайся. Поверь моему опыту - только зря время теряешь. А с танком этим ты что, криминал найти хочешь? - Нет никакого криминала.
- Ага, вот ты и лопухнулся, - злорадно подумал Алексей, - было бы все чисто - не дождался бы я ни разговора с москвичом, ни с тобой, уважаемый "коллега".
Конечно, лучше было бы смолчать, сделать вид, что поверил и, как учил шеф, делать потихоньку свое дело. Но, видно, напряжение прошлых дней начало сказываться и Нертов закусил удила.
- Нет уж, что касается танка, товарищ полковник, это история отдельная. Я, кстати, попрошу представить мне документы, касающиеся учений, список членов экипажа, установить, кто давал команду на выезд...
Алексей понял, что зарвался, но уже не хотел останавливаться - слишком надоело постоянно улыбаться, зная, что рядом враг. Да, полковник – враг. Это именно он проводил первую ревизию на складе. Это явно его работа - выяснить у Григорьева подробности беседы. Это он виноват, что в части постоянно укрывалась неуставщина всякой "необходимой обороной". Значит и смерть трех человек, и безнаказанное хищение оружия на его полковничьей совести.
- И еще: я попрошу, чтобы вы не вмешивались в ход расследования. В противном случае завтра же сообщу напрямую вышестоящему прокурору.
- Ты что, не понимаешь? - Полковник забыл свою роль доброго дядюшки. - Куда ты лезешь, Юрист?
- Я делаю свое дело. И вы делайте, - Алексей резко встал. А я завтра же доложу обо всем.
- Ну, не кипятись, - полковник еще раз попытался урезонить зарвавшегося помощника прокурора, - давай лучше поговорим о деле спокойно...
- Я не буду с вами разговаривать о деле. А завтра и вы, и я будем действовать, как нам положено по служебным обязанностям: вы представите бумаги, я - доложу прокурору.
- Мальчишка, ты не соображаешь, куда полез! Но, раз ты хочешь, я скажу тебе. Скажу, что приказ вывести танк дал генерал. Но здесь ты сам шею свернешь. Ничего ты не докажешь. Район и время учений определены в приказе по части. Ты хотел, чтобы около Объекта была стрельба? Ты ведь знаешь, что мы охраняем. Хочешь, чтобы все к чертовой матери на воздух взлетело? Да?! Скажи спасибо генералу, который сумел обеспечить охрану...
- Это он пусть Москве объясняет. А я все сказал.
- Ну, смотрите, товарищ военный юрист: вы не захотели меня послушать, а пытаетесь опорочить честных людей. Как бы самому в дерьме не оказаться, - пригрозил на прощание полковник и ушел.
Нертов хотел бросить ему вдогонку что-нибудь резкое, обидное, но вместо этого только сел и закурил. Он допустил ошибку и понимал это. Ни один приличный сыщик не раскрывает свои карты без нужды, не наживает врагов в пусть нежелательном, но, к сожалению, обязательном окружении.
- Утро вечера  мудренее, - решил Алексей, раздеваясь, - главное, постараться выспаться. А завтра разберемся...
Утром вчерашний разговор уже не казался таким неприятным. Ну, пошумел полковник - лучше работать будет. А с танком этим шеф ни за что даже дело возбудить не даст - все равно прекращать "за отсутствием состава". Учения - штука известная, с бандитами не согласовывается. Если "разборка" не произошла случайно, из-за вояк, так пусть милиция и проставляет отцам-командирам...
С этими мыслями Нертов сходил в соседнее кафе на завтрак и вернулся в свою квартиру - гостиницу, чтобы прихватить папку с бланками протоколов, да ехать в часть.
Нашарив ключом замок на входной двери, Алексей невольно толкнул ее. Дверь оказалась не заперта...

* * *

...Дверь оказалась не заперта.
- Все, как говорит любимый шеф, на пенсию пора. Хорошо, что в этом Дивномайске что-то вроде коммунизма за колючей проволокой: судимых в город не пускают, а совершивших преступления срочно выгоняют за его пределы. А то, глядишь, без вещей можно остаться или, еще хуже, без уголовного дела, которое валялось в квартире-гостинице, за неимением сейфа - в "дипломате".
В гостиной Алексей включил телевизор (опять какую-то муру показывают!), бросил на стоящее в углу кресло шинель, а следом за ней галстук и рубашку.
Подумал, что надо бы спокойно посмотреть бумаги, спланировать день. План - дело святое, особенно по многоэпизодным делам, и Алексей обычно составлял его с вечера. Но вчерашние события, эта ссора с полковником, слишком достали. В общем, пусть утро окажется мудренее вечера - с этими мыслями поплелся в спальную, чтобы найти шерстяной джемпер, который почему-то в армии называли "вшивником" и взять из тумбочки новую бритву.
Щурясь от яркого солнца, бившего в окна первого этажа, занавески на которых были раздвинуты, Нертов увидел, что он в квартире-гостинице явно не один: из-под одеяла, лежащего на его (!) кровати, выглядывали чьи-то розовые пяточки, а на подушке, полуприкрыв глаза, покоилась голова некого весьма симпатичного и юного существа, одетого в его, Алексея, футболку.
«Доброе утро», - поздоровался он, стараясь скрыть удивление и сообразить, что здесь делает милое создание. Конечно, это могла быть уборщица, вечно не вовремя приходящая заниматься своими делами, но вроде бы последнее время в квартиру мыла достаточно взрослая и объемная тетка. А этой пигалице от силы лет девятнадцать. Впрочем, это могла быть и случайная подружка кого-то из прежних постояльцев, забредшая по привычке в уютное гнездышко. Дело известное - командировочное, а в полувоенных  городках местное население отнюдь не чуралось офицеров и считало удачей "снять" московского проверяющего. Но Нертова как-то не прельщала перспектива долго объясняться с гостьей.
- Доброе утро, - повторил он несколько громче. А не кажется ли вам, сударыня, что вы немного ошиблись кроватью и, заметьте, одеждой? Не могли бы вы побыстрее покинуть помещение, отдать хозяйскую футболку и не мешать мне спокойно переваривать недавно съеденный завтрак?
Существо притворно долго открывала подкрашенные глазки, затем томно потянулось и промурлыкало:
- Доброе утро. А где моя чашечка кофе? Я так устала, что сама не в силах дойти даже до кухни. И вообще, где это тебя научили таким отвратительным манерам? Тебе не  нравится футболка? - Тогда ты мне ее подарил.
От этой наглости у Алексея перехватило дыхание:
- Ну, знаете ли... подарил... В общем, раздевайся и марш  домой к маме. А не то...
Что будет "не то" он еще не придумал, но решил твердо, что выкинет эту наглюху из квартиры сейчас же, если она еще будет ломаться.
Девица надула губки и начала медленно подниматься с кровати.
- Фу, какой противный! Решил совсем раздеть бедную девушку. - Кокетливо заявила она, подойдя поближе к Алексею.
И вдруг резко сняла футболку через голову, оставшись в чем мать родила.
- Ты это хотел? - Резко выкрикнула девчонка. - Чтобы я совсем замерзла? - Не выйдет!
И она быстро повисла на шее у опешившего Алексея, начав целовать его в лицо, глаза, губы. Юрист попытался освободиться, но не тут-то было. Нежные руки крепко оплели мужчину и, казалось, разорвать это кольцо невозможно. Конечно, если бы вместо девчонки оказался мужик, Нертов в миг освободился бы от подобного захвата, но это было бы слишком болезненно для нападавшего. Понимая, что положение становится все более дурацким, Алексей попробовал уговорить девчонку, чтобы она отпустила его, хотя просьбы звучали явно неубедительно.
- А вид-то у меня явно идиотский, - подумал он, - стою полуголый в объятиях молодой шлюшки и не знаю, что  с ней делать. Вот бы сейчас водитель приехал - то-то анекдотов по казармам разойдется, как прокурор дела раскрывает.
Нертов решил, что уже давно пора заканчивать этот цирк и указательными пальцами легонько ткнул девицу под ребра. Та ойкнула, но не отпустила, как ожидал помощник прокурора, а резко провела по его голой спине ногтями, сдирая кожу. Алексей невольно прошипел: "Ты что, дура"?! Шлюшка, заголосив что есть мочи, и не отпуская шеи одной рукой, засунула другую ему глубоко под пояс брюк.
В этот момент в комнату ворвались несколько военных. Алексей все же сумел оттолкнуть девицу, и та полетела на кровать под стук падающих с брюк пуговиц. Затем, резко повернулся к вошедшим. Ему показалось, что один из них пытается замахнуться чем-то вроде монтировки, ждать не стал, в боковом кувырке нанес нападавшему удар ногой в живот, вышел в стойку, чтобы добить, но увидав перед собой лицо бывшего начкара, остановился (“Они что, с ума посходили  все? - То баба в постели, то придурок с монтировкой! С кем тут меня перепутали”?).
Но оказалось, что Алексея ни с кем не путали. Начкар и вошедшие с ним офицеры смотрели на Нертова явно неодобрительно, а из-за их спин медленно и горестно выступал зам. по тылу, со слезой в голосе вопрошавший: «Как ты мог? Девочке-то всего семнадцать. А ты?.. Валюша, что он тебе сделал»?..
Девчонка, свернувшись в клубочек около кровати, рыдала крокодильими слезами, приговаривая, что-то похожее на известный фильм: "Не виноватая я - он сам пришел", а полковник, уже более жестко продолжал, обращаясь к кому-то, стоящему в холле:
-Сейчас же созвонись с милицией, дело я сам по 15, 117 и 120-й  возбужу, путь потом попробует кто-нибудь отменить. Валентину надо сейчас же отправить на экспертизу. А с этим, -  он кивнул в сторону Алексея, - придется решать по закону. Будем задерживать, пока прокурора нет.
Свидетелей попрошу пока выйти в соседнюю комнату, ты тоже оденься и выйди (это - девице). А я пока послушаю, что наш Юрист думает о своем поведении. И, пожалуйста, окажите помощь лейтенанту, который пострадал. В холодильнике есть лед - положите ему на живот, а чуть позднее к врачам его отвезем - вдруг у него отбито что-нибудь...
До Нертова начал доходить весь ужас положения. Защитник нравственности превзошел самого себя, создав настоящий шедевр под названием "Западня для прокурора". Любой нормальный следак или, тем более, начальство, вынуждено будет поверить, что Алексей, воспользовавшись служебным положением, пытался насильно затащить к себе в постель малолетку. Причем, если помощник прокурора попытается только заикнуться, что, дескать, это проклятый режиссюрист ему мстит, то нарвется еще на большие неприятности: Значит, ты, подонок, хотел "сломать" девчонку на бедах ее родственника? А что противозаконного сделал зам. по тылу?..
Естественно, сам полковник ничего как обычно не делал. Ну, случайно выяснил, что помощник прокурора заманил к себе его родственницу (а она явно не чужая), ну взял с собой товарищей по работе (те, бедняги, видно, ни сном, ни духом не догадываются о спектакле), ну, предотвратил разврат, а то и изнасилование... - За это не судят. Дело уголовное он, конечно, возбудить в отношении сотрудника военной прокуратуры не вправе, но кто там станет разбираться - УПК - Уголовно-процессуальный кодекс един для всех. В общем, дело - дрянь. Что ж, послушаем...
Полковник, казалось, успокоился, сел в кресло и, выждав молча некоторое время, вздохнул:
- Ну что, Алексей Юрьевич? Как же ты мог так поступить?.. Да я то, может, и поверю, что ты не виноват... Ой, как девочке не хотелось быть с тобой - даже всю спину расцарапала. А тебе не терпелось, что ли? Смотри, штаны вот-вот упадут. Но ничего, мы сейчас осмотр места происшествия произведем. Валю придется к экспертам везти, из-под ногтей кусочки твоей шкуры извлекать... Впрочем, ты ведь не дурак - сам все понимаешь... Да, кстати, представляешь, тут один фотограф снимки делал на улице, да в окно случайно заглянул. Ты не волнуйся - фото хорошие поучатся. Веришь, Юрист?
Нертову ничего не оставалось, как молча согласиться. Что-что, а свое дело полковник знал.
- Зачем вам все это надо? - Безнадежно поинтересовался Алексей, стараясь выиграть время, - Ну, снимите меня - пришлют другого - он все равно дело доведет до конца.
- Дело не в том, чтобы снять. Я тебе честно повторю: ты с людьми работать не умеешь. Сколько времени я вчера пытался объяснить тебе, что не следует гадости специально делать? А ты не слушал. Все за звездами гонишься. Теперь не выйдет... Хотя, ты парень не глупый. Поэтому могу говорить с тобой прямо: уезжай немедленно отсюда. Согласен? Я тогда прокурору позвоню, скажу, что ты просто сорвался, нахамил командованию, а ты подтвердишь, покаешься. Прокурор не захочет, чтобы мы в Москву жаловались, другого пришлет. И езжай спокойно к себе на базу. Только больше здесь не появляйся. Если прямо сейчас не договоримся - пеняй на себя: Мне ничего не останется, как дело возбуждать. Пока разберутся - все равно тебе тут не жить. Так что, думай. Кстати, думай быстрее: Валя уже к эксперту подъезжает. А заключение его будет законное - я экспертизу назначу даже не по твоему делу, а по уже возбужденному. Помнишь, как ты нам «палку» навесил с самовольщиками? Вот, по тому делу и экспертиза будет, и показания Валюши, и свидетелей, которые тебя чуть ли не с девчонки сняли. А еще одна экспертиза - по офицеру, которого ты чуть не убил, пытаясь сбежать. Так что думай, пока я курю. Да гордыню свою успокой - тебе ведь карьера нужна, жизнь нормальная. А по таким делам, знаешь, в клетке хорошо не сидят. Думай...
Алексею очень хотелось со всей силы ударить в ненавистную лоснящуюся физиономию полковника, чтобы захлебнулся он собственными зубами и кровью. Но он понимал, что делать это нельзя: слишком умело все было обставлено. Все факты против него, помощника прокурора. Даже, если блефует режиссюрист с фотографиями, во что Нертов мало верил, все равно подобное дело до суда довести не так трудно.
Где гарантия, что его коллега из военной прокуратуры, которому поручат вести следствие, расколет девчонку, воспитанную в лучших традициях офицерства? Где гарантия, что сегодня же эти долбанные полковники не попытаются забить  его в клетку? Бежать? - Некуда, да и подобное поведение сработает только на руку отцам-командирам. Доложить все честно шефу? - Не поверит и все равно немедленно отстранит от работы.
Как не гадко, но полковник прав: надо стараться замять происшествие и валить отсюда - они пока выиграли. Единственное, что мог успеть сделать Алексей - это добраться до особистов и дать им информацию - а вдруг где-нибудь сработает? Все же и оружие, и танк, и боеготовность, наконец, - все находится в сфере деятельности госбезопасности.
- А если я просто уеду, сославшись на необходимость проконсультироваться с прокурором? - Алексей старался выглядеть как можно спокойнее, - Тем более, что основная работа выполнена?
- Если уедешь сегодня - хорошо. Но здесь надо будет следствие продолжать до возвращения прокурора. Поэтому, не обессудь, хотелось бы все дело почитать, - полувопросительно, полуутвердительно заявил старший дознаватель.
Нертов знал, что в деле ничего интересного полковник не найдет, так как вся история с танком была известна только устно, а что касается снайперской винтовки - все равно ее спишут на Керимбаева, тем более, судя по всему, он ее и утянул со склада. А с мертвых какой спрос?
 Алексей кивнул.
- Вот и славно. А теперь одевайся и поехали в часть начальству звонить, - удовлетворенно сказал полковник. А с офицерами, которые в холле, я сам разберусь.
Пока Нертов находился в части, звонил шефу, заказывал билеты на поезд - все время рядом с ним кто-нибудь находился. Никакой возможности связаться с особистами не было.
Даже, когда он передавал шоферу Васе ключи от гостиницы (“Возьми со стола в гостинице дело, привези мне в штаб, чтобы прокурору доложить”) за беседой издали наблюдали. Алексей, правда, успел, едва шевеля губами, прошептать, чтобы Вася (это очень важно!) позвонил особистам: "Срочно и незаметно нужно встретиться". Но надежды, а тем более, времени, было слишком мало.
Под конвоем полковника Алексея довезли до поезда, зам. по тылу проводил гостя в купе, подождал, пока поезд тронется и пошел, довольный, звонить генералу, что все проблемы удалось решить ко всеобщему удовольствию.
Думая о том, как здорово удалось избавиться от настырного помощника прокурора, полковник не заметил невзрачного мужичонку, который за несколько секунд до отправления поезда заскочил в последний вагон.
А мужичонка, дойдя до тамбура, в котором нервно курил Алексей, улыбнулся ему:
-Ну что, Каттани, говорят тобой спрут сегодня славно позавтракал?...
Через час на каком-то полустанке мужичонка вылез из поезда, затрусил к станции, сел в неприметную "Ниву" с заляпанными грязным снегом номерами и, по-хозяйски развалившись на заднем сидении, скомандовал водителю: “Давай, на базу”.

* * *

Алексей еще и еще вспоминал Дивномайск, пытаясь найти и проанализировать причины, побудившие старшего дознавателя пойти на откровенную провокацию. Он давно понял, что нельзя было горячиться, ссориться с полковником.
А причины были очевидны: отцы-командиры переоценили информацию, которой обладал Алексей и его возможности по сбору доказательств. Про злополучный танк не следовало заикаться. Здесь зам. по тылу был прав: никто бы не дал возбудить дело, касающееся территориальных бандитских разборок. А Т-80? - Плановые учения, к бандитам отношения не имеют.
Винтовка № 2222? - Еще проще: Керимбаев украл, был изобличен сослуживцами и убит при оказании вооруженного сопротивления.
Московский генерал? - Кроме того, что сгоряча сказал полковник о его причастности к "разборке" - никакого компромата.
Алексей подозревал, что это, конечно, могла быть только верхушка айсберга, но, как говорится, если попал в дерьмо - сиди и не чирикай.
Только больше оставаться в военной прокуратуре он не мог - в армии земля быстро слухами полнится. И замазан Нертов был сильно. Поэтому он отказался писать рапорт о зачислении в кадровый состав (впрочем, шеф и не настаивал на этом). В Дивномайск-20 прокурор послал нового следователя, прибывшего на службу после окончания военного института. Алексей передал ему все дела, посоветовав быть поосторожнее с местными командирами, а сам занялся рутинной работой в части, на территории которой расположилась "контора": снова ломанные челюсти, общий надзор, бумаги, бумаги, бумаги...
Вскоре пришел и приказ: “Уволить... в связи с окончанием срока службы”. Что ж, “пиджаки” - двухгодичники - их судьба такая. Тянули армейскую лямку два года - и по домам. Из 20-и человек, призванных после окончания университета в военную прокуратуру, ни один на сверхсрочную не остался.
...Хмурым июльским утром Ил-62 зашел на посадку в Пулково. У Алексея начиналась новая жизнь...

Глава 2. Если слышишь шип змеи – не волнуйся: здесь свои

Рождество 1997 года Марина встречала одна. Если говорить точно, даже не встречала, а проспала ставший недавно общероссийским праздник, вернувшись с очередного ночного дежурства в больнице. Ее разбудил настойчивый телефонный звонок...
- Ну, что, лапочка? - Прошипело в трубке,- квартирка, понравилась? Пора уж сказать, когда спортом займешься...
И смешок. Такой гаденький, как бы шепотком. Скорее не смешок, а ласковое покряхтывание какое-то, словно на унитазе газетку читает.
- Вы понимаете, - безнадежно пролепетала Марина, - я соберу деньги. Отдам. Правда. Я же не знала... Ну, пожалуйста...
Голос стал больше напоминать змеиный шип: 
- Ты, что, не поняла, тварь? Тебе же ясно сказано было: сегодня - стрелка. Теперь должок вырос на двадцать процентов. Братва время потеряла, волновались зря, мерзли на улице.  Что молчишь, падаль, ушки детские ждешь в посылочке?..
- Господи, а ребенок-то тут при чем? - Губы уже устали дергаться и слезы начали размазывать тушь по лицу, - ну что же делать, как объяснить этому Змеенышу, что доллары проклятые я ему отдам. Потом сразу же на Украину уеду. И занять-то денег не у кого. Только бы комнату эту несчастную продать побыстрее. Ну, неделю хотя бы. А он еще про проценты какие-то. Кто же столько денег за окна во двор-колодец выложит? Все. Скажу "нет" и трубку брошу. А сама - в РУБОП. Сейчас же. Немедленно...
"Змееныш" будто бы угадал мысли Марины:
- К братцу своему ментов приставишь в детский садик, чтоб ножки не повыдергивали? Да пока питерские со львовскими договорятся - НАТО до Китая расширится. Или в РУБОП сама жить побежишь? Кх-кх-кх. Думаешь, поезда в Хохляндию по расписанию ходят? - Рискни.
Гадючье шипение снова стало напоминать ласковый шипик змееныша, видимо он все-таки услышал своей маленькой головкой Маринины всхлипывания и вовремя сообразил, что пора менять пластинку:
- Ты лучше подумай: ну, что от тебя требуется? Все тихо, спокойно. Один раз вспомнишь свои соревнования и все.
А мы тебе на приданое денежек подкинем и на  кроватку мягкую, чтобы спала слаще. Ты же умная, Лапочка...
- Так, теперь он решил по-хорошему, все-таки. Но мне-то от этого не легче, - Марина, сжавшись на стуле, очередной раз вытерла глаза и нос полой халатика, - Куда деваться? Все равно достанут. И брата, хотя он сейчас далеко, подо Львовом, и меня. Что, я дура какая-то, газет не читаю? И бежать некуда: пока я в плацкартном на Украину поеду меня уже двадцать раз какая-нибудь мразь найдет. Ну, за что же?.. А комнату эту паршивую даже с помощью Катьки не продать будет, все равно, еще какой-нибудь "счетчик" придумают. Ну, хоть бы еще немного времени дал. Ну, хоть что-нибудь придумать... Им же не "баксы" те проклятые нужны. Я нужна. Я? Почему я?..
Шип "Змееныша" прервал размышления:
- Последний раз спрашиваю: Согласна? Считаю до трех: раз! Два!..
- Да, да, да! Отстаньте от меня! Завтра я приду. Завтра. Слышите?! Завтра! Куда сказали! Только отстаньте!
Бах! Трубка полетела на многострадальный коммунальный телефон, а Марина, уже не сдерживаясь, разрыдалась прямо на стуле. Хорошо, что Анны Петровны нет дома, а то бы опять со своим сочувствием полезла:
- Что девонька? Опять злыдень - муж звонит? Да пошли ты его подальше.
Какой уж тут муж? Если бы хоть кому-нибудь можно было все рассказать. Хоть кому-нибудь!..
 Марина кое-как добралась до комнаты. Своей, за которую теперь неизвестно как расплачиваться. Добралась. И без сил ничком упала на продавленный диван...

* * *

В конце прошлого года ей наконец-то улыбнулась удача: В булочной у подоконника, на котором она запихивала половинку буханки хлеба в полиэтиленовый пакет, Марина заметила на полу одинокую бумажку. Десять тысяч! Еще не веря в свою счастливую звезду, Марина сначала попыталась отодвинуть червонец ногой поближе к стене, подальше от чужих глаз. Потом она, как бы задумчиво посмотрела по сторонам и, убедившись, что никто не бегает по булочной, как охотничья собака, рассматривая пятнышки на полу, нагнулась и быстро спрятала в карман заветную купюру.
- Уф! Теперь хоть молока куплю, а то хоть на панель иди - никак до получки не дотянуть.
Декабрьское утро, когда по еще не растоптанному снегу Кузнечного переулка Марина возвращалась домой с ночного дежурства в больнице, перестало казаться столь холодным и хмурым. В большинстве окон уже горел свет, обнажая унылую нищету коммуналок - стеклянные банки и грязные коробки на подоконниках, чахлые столетники, допотопную посуду, коврики с оленями...
Марина прибавила шаг. Поскорее бы проскочить место, где в этот час кто только не болтается. Какие-то грязные растрепанные старухи, небритые продавцы с Кузнечного рынка, как раз вываливающиеся на тротуар, дабы перекладывать и пересчитывать свои ящики и мешки. Неожиданно Марина споткнулась и едва не растянулась, оступившись с поребрика, но какой-то подвыпивший парень в ушанке, блеснув золотой фиксой, подхватил ее под руку.
- Гы... - довольно хмыкнул этот случайный “прохожий”, что был едва ли не по плечо Марине. Он-то и подставил ей подножку - старый прикол рыночной публики, который почему-то та считает верхом остроумия.
- Идиот! - Марина выдернула руку.
Разозлившись, парень вцепился в рукав пальто и рванул на себя.
- Ну, ты, коза! Поговори мне!..
Марина молча посмотрела на него. Перевела взгляд на копошащихся у стены в своей поклаже людей. Они даже и не обернулись в их сторону. Марина с облегчением поняла, что им и дела нет ни до нее самой, ни до этого расшалившегося земляка. Только бесформенная женщина в толстом платке и коротком пальто что-то прошамкала парню, тряся ладонью в ее сторону. Тот, однако, не отцеплялся.
- Ну-ну. Коза, говоришь? - Усмехнулась Марина.
Положив руки на плечи парня, девушка вдруг резко толкнула его к обшарпанному ларьку. Не ожидая такого развития событий, подвыпивший завсегдатай рынка, запнулся о валявшийся неподалеку пустой ящик и с шумно плюхнулся на него сверху.  Женщина сипло рассмеялась.
Марина не стала задерживаться и побежала, увязая в снегу. Мимо рынка, мимо дома Достоевского... Обернувшись, она убедилась, что за ней никто не гонится. Вообще-то рискованно выделывать такие штучки, подумала она про себя, переводя дыхание. Что гласит нам первое правило безопасного поведения? Никогда не провоцируй нападение и не зли преступника - не подталкивай события к худшему из сценариев. Смирись и покорно исполни свою роль жертвы - без тех эксцессов, что способны повлечь за собою непредсказуемое...
“Блистательный Петербург, сударыня”, - как обычно, пробормотала  Марина, минуя угловой дом Федора Михайловича. Бедные соблазненные сиротки, убийцы в подворотнях, фиглярствующие актеры, развратные старички - долгоиграющий сериал, вид на который почтенный писатель и имел из своих окон. Вечный сериал с одной эпизодической ролью, выделенной теперь на исполнение и Марине.
Ей надо было на Свечной. Днем путь до этого нового пристанища,  которое она нашла у подружки в коммуналке, был короток - дворами. В темноте на такой маршрут решаться не стоило. Все эти ближние к Лиговке кварталы имели давнюю и прочную репутацию, известно какую: одного из самых опасных мест в городе.
Подружка - Катька сказала, что недавно выгнала очередного бой-френда и, опасаясь оставаться дома одна, согласилась, чтобы Марина пожила у нее, тем более что у и самой Марины возникли серьезные проблемы с жильем.
- Ты представляешь, - жаловалась Катька, когда подружка перевезла к ней нехитрый скарб, - ну не могла я больше так жить. Гришка, гад, ни копейки не давал, все говорил, что с долгами какими-то рассчитывается, да на работе денег не платят. Как же, не платят! Я тут как бы между прочим спросила заскочившего “на огонек” Гришаниного сослуживца: “Говорят, вас поздравить можно с прибавкой жалования?” А он в ответ: “Ну, не то, чтобы очень, другим вообще не платят, а нам с Гришей по пол оклада довесили”... Я не стала даже уточнять, сколько же и когда им "довесили" - все равно соврут что-нибудь, а потом еще орать начнет вроде, “Где мое покушать”? А ты денег на "покушать" дал? Ах, на дне рождения был? А там, что, не кормят?..
Марина честно выслушивала Катькины жалобы на жизнь и с сожалением понимала, что теперь ей придется это делать, судя по всему, ежедневно. Впрочем, другого выхода пока не было. Еще хорошо, что вчера Катька заступила на суточное дежурство и можно будет спокойно отоспаться...
Марина грустно вздохнула, входя в парадную: Ну вот, еще и лампочку кто-то разбил.
Нет, парадная, конечно, могла быть и хуже. Например, у ближайшей трамвайной остановки. Так, что в подъезд зайдешь, что в общественный туалет - та же картина: вонь и какой-нибудь ханыга весь облеванный дрыхнет. А у Марины хоть и в глубине двора, и лестница крутая, но за то посторонних не так много, одни черные ходы на лестницу выходят. И только из Катькиной коммуналки единственный выход, которым постоянно пользуются.
Марина, подойдя к двери, поковыряла в ней ключом и попыталась войти в квартиру. Двери что-то мешало внизу. Узкая полоска света, пробившаяся из прихожей, высветила чужие ноги.
- Ну вот, все-таки сглазила, и под моими дверьми спальню устроили. Неужели кто из соседей пытался вернуться домой, да так нажрался, что до комнаты не доползти? Нет, жилье надо искать все-таки другое. Марина открыла дверь пошире, с усилием отодвинув ей ноги лежащего, забросила в прихожую авоську с хлебом и молоком и выглянула на площадку:
- Ну, посмотрим, кого принесла нелегкая.
Пьяных Марина не боялась. Знала: эти безобидны, пока спят. Другое дело, когда еще не наклюкался до чертиков, но уже ничего не соображает, считает себя самым умным, сильным и неотразимым.
...Еще, когда она только устроилась на работу в больницу, туда однажды прибежал один такой в окровавленных штанах. Обливаясь слезами и вмиг заполнив луково-водочным перегаром весь приемный покой, он что-то невразумительно орал, тыча в лицо дежурному травматологу некий комочек, напоминавший фаланги ампутированного пальца. А потом вдруг потерял сознание.
Травматолог понял все раньше остальных, Марину оставили в приемном покое, а хлопца на носилках укатили в операционную.
Выяснилось, что в этот и два предыдущих дня он обмывал с друзьями очередную зарплату. Потом друзья,  подустав, захрапели вокруг стола. Бедолага же оказался более стойким и пошел объяснять свои достоинства соседке. Та почему-то не оценила их прелестей и довольно резко объяснила непрошенному гостю, куда ему следует идти. Разгоряченный паленой водкой герой одной рукой схватил соседку за волосы, другой - кухонный нож, лежавший рядом на столе и, приставив острие клинка к горлу непонятливой соседки, потребовал, чтобы она немедленно занялась оральным сексом.
Что думала в эти минуты соседка Марина так и не узнала. Точно было известно лишь одно: остатки откушенного мужского достоинства были предъявлены дежурному травмотологу, который, к сожалению, не был специалистом в области микрохирургии и поставил другие цели: вывести больного из шока, остановить кровотечение и хоть немного успеть выспаться перед завтрашним обходом...
Марина, дернув за плечо, попыталась перевернуть алкаша с  бока на спину, чтобы посмотреть на его физиономию (какой-никакой, а если сосед, то нечего ему валяться на холодной лестнице - пусть лучше в прихожей в себя приходит). Но мужик показался каким-то странным: не бормотал недовольно и невразумительно, не храпел. Этого человека, похожего на бомжа, она видела впервые.
«Слава богу, не наш», - Марина хлопнула мужика по щеке. Никакого эффекта, только голова безвольно откинулась в сторону. Звякнула, покатившись, валявшаяся поблизости пустая бутылка от какой-то бормотухи.
- Совсем обнаглели, пьют прямо под дверями, - Марина отпихнула ногой какой то флакон, вроде как от "красной шапочки" и кусок газеты с хлебной горбушкой, а затем наклонилась пониже, чтобы все-таки выяснить, в какой степени перепития находится бомж.
Но, скорее, это непродолжительная работа в травме успела наложить на бывшую медсестру свой  отпечаток и плакаты вроде "А ты - помог больному?" еще не стерлись в уголках памяти.
- Это же просто бомж, обыкновенный ханыга, не доползший  до своего чердака, - Марина приподняла верхнее веко лежащего. И вдруг поняла, что бомж никогда больше не доберется до своего прибежища, никогда не протрезвеет. Потому, что он уже как минимум час мертв.
Хотя во время работы в травматологии Марина насмотрелась всякого и даже будто бы привыкла к чужой смерти, но все равно видеть ее всегда не приятно.
Надо хоть милицию вызвать, чтобы не валялся покойник весь день. Марина огляделась, будто хотела спросить совета у кого-то неизвестного, стоящего рядом. И тут снова обратила внимание на пакет. Он был явно наполнен какой-то снедью: сверху рядом с пластиковым стаканчиком из-под колы выглядывали пара морковин, и, похоже, помидоры.
- Вот жил человек, бомжевал, дрянь всякую хлестал, а продуктами запасся. Ему они все равно ни к чему, а я, может, хоть салат какой-нибудь сделаю, - Марина выбросила стаканчик в лестничный пролет, решительно взяла найденный пакет, вошла в квартиру, тщательно заперла дверь и позвонила в милицию, придав голосу недовольную интонацию: “Там какой-то человек на лестнице валяется. Нет, больше мне делать нечего… не знаю, что с ним, не подходила. Похоже, что пьяный”...
...Катьки, как и следовало ожидать, дома не оказалось.  Соседи еще, видимо, спали. Пока никто не мешал, Марина решила спокойно заняться хозяйством, чтобы вечером не мучиться с ужином. Она пошла на кухню готовить с учетом того, что бог послал в виде бомжатских продуктов. На какой-то миг подумала, что, наверное, поступила не очень хорошо, позарившись на чужой пакет, но затем махнула рукой: алкашу теперь все равно, мне готовить не из чего, а овощи иначе пропали бы.
Она выглянула в давно не мытое окно кухни. На улице кружились большие белые хлопья, тихо укутывая засиженный голубями подоконник, и весь серый двор-колодец с его обшарпанными стенами. Почему-то вдруг вспомнились стихи:
“Все, что когда-то было
Похоронила метель.
Падает снег. И могилу
Мою превращает в постель...”
Марине вдруг стало очень жалко себя, и на глаза навернулись слезы. А воспоминания последних лет уже мелькали, словно кадры забытого кино...

* * *

Тогда по телевизору передавали грустный фильм, и Марина слушала завораживающую мелодию вальса Евгения Доги. Но сеанс был прерван появлением матери.
- Мариша, я должна познакомить тебя со Станиславом Трофимовичем. Это очень порядочный человек, - продекламировала мама с такой выразительной интонацией, что дочка все поняла. Комментариев не требовалось.
Прежде мать ее ни с кем не знакомила. Время от времени у нее появлялись-таки друзья-мужчины, но в дом к Войцеховским - маленькой семье, состоящей из Анны Леопольдовны, учительницы русского языка и литературы, давным-давно разведенной женщины, и ее дочери-школьницы Маришки, они не заглядывали.  Анна Леопольдовна всегда боялась причинить психологическую травму ребенку, как сама говорила подругам. Она искренне желала быть идеальной и безупречной матерью, не дающей дочери ни малейшего повода для сомнений в своей нравственности.
Отношения в семье трудно было назвать искренними и открытыми. Точнее, они были просто фальшивыми: Анна Леопольдовна скрывала от дочери абсолютно все, вплоть до ее происхождения. Когда в положенный период любознательного детского возраста Мариша задала вопрос о своем отце, мать поджала губы и заявила, что имя этого человека недостойно даже произнесения.
- Мам, а как же тогда быть с моим отчеством Андреевна? Его что, тоже нельзя называть вслух, а?
- Я повторяю, - отрезала Анна Леопольдовна, не отреагировав на остроту, - твой отец был недостойный человек, и я не хочу о нем говорить. Надеюсь, что ты не пойдешь в него.
 - Слушай, а если он был таким недостойным, на фига ты меня от него родила?
- Перестань говорить такие вещи своей матери! - Анна Леопольдовна перешла ни визгливый учительский крик. - Я и так пожертвовала собою ради тебя. Я ночей не спала, когда ты родилась, сколько я с тобою натерпелась!
- Отстань ты со своею жертвенностью, - принялась кричать уже и Марина. - Да ты невыносима со своими упреками: родила, не спала, пеленки стирала. Никто не заставлял!
После нескольких таких стычек они обе окончательно поставили крест на задушевных разговорах.   
Назойливая жертвенность матери была самой ужасной чертой ее характера. Поэтому, когда после летних каникул перед седьмым классом Анна Леопольдовна со значением сообщила своей дочери о каком-то очень порядочном человеке, особо отчетливо выговаривая слово "очень", Марина испытала небывалое облегчение: наконец-то мать перестанет врать и изображать из себя нечто исключительное. Наконец она нашла кого-то, достойного своей высокой нравственности.
Мать, смущаясь (это было просто невероятно!)  добавила, что Станислав Трофимович работает военруком в их школе (Маришу она из педагогических соображений в свою школу не отдала), но вообще-то у него, только что вышедшего в отставку из неких органов, есть шансы на другие перспективы и он их непременно реализует.
В назначенный день Станислав Трофимович заявился знакомиться с дочерью невесты. В квартиру вошел полноватый сорокалетний дядька с висячими усами не совсем симметричной длины и маленькой, какой-то плюшевой головой, складчатой на затылке.  Примечательной особенностью этой головы было то, что она вращалась едва ли не вокруг своей оси, оставляя при этом совершенно неподвижной шею. К разочарованию Марины, весь вид жениха свидетельствовал не столько о его гениальности, сколько о железном медицинском алиби, так определила она для себя.  Выпятив грудь и втянув живот, жених с заблестевшими глазами стал озирать свой будущий дом.
Марина невольно фыркнула, представив, как стоит такое чучело посреди класса. Можно догадаться, что говорят по поводу матери и военрука в той школе... Станислав Трофимович недовольно посмотрел на смешливую девчонку.
Они сели за стол. За праздничным обедом жених навел тоску на Маришу. Он ел, склонясь над тарелкой и озираясь по сторонам, почему-то очень торопливо, роняя крошки изо рта.
- Армейская привычка, - радостно доложил он, отодвигая пустую тарелку в сторону. - Сметаю все варево в две минуты.
- Угу, - прокомментировала Марина (то-то мать старалась со своими вычурными деликатесами, рецепты которых она накануне вызнавала по телефону у своих семейных подруг-учительниц).
Распаренный едой, Станислав Трофимович откинулся на стуле.  Закатал рукава рубашки вместе с желтоватым, плохо простиранным нижним бельем. Марина едва не прыснула: гость был безупречен в своем казарменном стиле. Фуражка, положенная рядом на пустой стул, портфель в ногах, белье с начесом в теплый день бабьего лета - блеск! Прямо-таки человек в армейском футляре, констатировала она про себя, довольная словесной находкой. Марина, как и многие старательные девочки ее возраста, вела дневник, куда заносила свои остроты и наблюдения. Через пару лет этот дневник, как положено, был сожжен, о чем после, став взрослой, Марина несказанно жалела...       
Расположение падчерицы Станислав Трофимович пытался завоевывать  веселыми историями из курсантской юности во Львовском военно-политическом училище. Истории получались долгими, с обильным перечислением имен и нынешних званий сокурсников. Порой Станислав Трофимович переходил на рассказы о своем босоногом детстве, и все они были связаны с набегами на колхозные бахчи или на сады соседей. Детские воспоминания мужа заставляли страдать Анну Леопольдовну и вскоре они попали под суровый запрет. Выпив, Станислав Трофимович впадал в рассуждения о славном казацком прошлом своей семьи. Но и этот аспект также не находил отклика в душе Анны Леопольдовны - польки, гордой происхождением из якобы знатной семьи города Лемберга, то есть Львова. Марине, конечно, тоже были милы те воспоминания о старом Лемберге, которые она в далеком детстве слышала от своей бабушки, но все это была такая давняя история, что семейные дебаты об украинско-польских раздорах и обидах казались ей вздорными и скучными.
У Станислава Трофимовича были свои представления о семейной жизни. Поэтому вскоре в их доме установился неистребимый тяжелый запах украинского борща с пережаренным салом. Впрочем, это можно было пережить, как и казарменные экскурсы в прошлое. Невыносимыми были три вещи: скрип кровати в спальне молодоженов, линялые кальсонные рубахи, в которых Станислав Трофимович по вечерам усаживался хлебать свой борщ с рюмкой водки, и тот тяжелый взгляд, которым отчим разглядывал Марину. К двенадцати годам Марина выглядела далеко уже не хрупкой девчушкой...
Выпив, Станислав Трофимович, обычно нудный и пресный, резко оживлялся, начинал что-то быстро рассказывать, но, не докончив фразы, тут же перескакивал на другую тему. Веселье сменялось раздражительностью, и они вместе с Анной Леопольдовной принимались перебирать какие-то конфликты с завучем и директором. Марина, кажется, начинала понимать, что же объединило простецкого военрука и ее высокодуховную мать. Повышенная требовательность и критичность Анны Леопольдовны нашли, наконец, благодарный отклик.
Чтобы сделать приятное матери и поднять авторитет тусклого Станислава Трофимовича, Марина согласилась ходить на его занятия по стрельбе, которые он вел в одном из львовских спортклубов...

* * *

...Марина подумала, что, наверное, поступила не очень хорошо, позарившись на чужой пакет, но затем махнула рукой: алкашу теперь все равно, мне готовить не из чего, а овощи иначе пропали бы.
В пакете оказалась морковь, несколько слегка помятых помидоров, под ними - полкочана капусты и довольно приличный картофель.
- Неужели где-нибудь рынке навыпрашивал? А, впрочем, все равно, - думала Марина, раскладывая содержимое пакета по кучкам. В самом низу пакета она заметила какой-то сверток из газеты, машинально развернула его и застыла на месте: в свертке лежала пачка денег, а с каждой из купюр мудро взирал протрет Франклина...
Она еще раз пересчитала деньги: пятьдесят похрустывающих стодоллоровых купюр. Еще никогда она не была так богата. Можно решить все проблемы - вырваться из опостылевшей квартиры, где она все равно всегда будет чувствовать себя чужой. Купить маленькую, но за то свою комнатку, потом перевезти туда брата Петеньку и забыть как кошмар прошлую жизнь. Все забыть...
Марина не пыталась решить вопрос, откуда у бомжа могла оказаться такая сумма денег, почему сверток был засыпан овощами - какая разница? - Все равно никто никогда не узнает, где она сумела раздобыть доллары. А любое риэлтерское агентство сумеет подобрать какую-нибудь комнатку попроще.
Со временем можно будет прикупить какую-нибудь недорогую мебель, но главное, чтобы была своя крыша над головой, свой дом, чтобы не слушать постоянные дрязги соседей и стенания Катьки. Вообще-то Катька добрая. Она - единственная подружка Марины в городе, который так и не стал за эти годы родным никому из них. Но только жить с ней вместе все равно тяжело...
Пол дня Марина потратила на беготню по риэлтерским агентствам и в конце концов ей улыбнулась удача: какой-то клиент срочно продавал комнату. Судя по описаниям, именно такую, которая была нужна.
Марина все думала, как бы сказать Катьке, что переедет от нее и как бы объяснить, где достала деньги. Но ничего путного в голову не приходило. В результате она что-то наплела вернувшейся с дежурства подружке про подвернувшегося случайно спонсора. Катька, кажется, не очень-то поверила, хотя и промолчала о своих сомнениях, лишь заметила:
- Ты уже взрослая девочка, поступай, как знаешь....
Тоненькая, как утренняя корочка льда на осенней луже, ложь, родившись однажды, далеко не всегда тает к вечеру. И Катькина настоящая жизнь была для Марины лишь иллюзией правды. Хотя именно после сегодняшнего дня эта жизнь могла измениться...

* * *

Для всех старых знакомых Катерина работала в системе медицинского обслуживания. Но никто не знал, чем она занимается на самом деле. Сначала она, действительно, трудилась в той же клинике, что Марина. Потом, сославшись на якобы выгодное предложение, уволилась и говорила всем, что устроилась в какой-то санаторий под Питером. Только никакого санатория не было...
Катя уже привыкла к своей ежевечерней работе и научилась находить клиентов почти сразу. Вчера вечером ее после пятиминутного ожидания подцепил симпатичный парнишка, физиономия которого напоминала рекламу модного средства от прыщей.
- Привет топ-модель, - как бы прицениваясь, произнес он. - Вечер свободен?
- И вечер, и ночер, - улыбнулась Катя. Хочешь чего-нибудь предложить?
Стильный парнишка достал бумажку в сто баксов, хрустнул ей, будто раздавил насекомое и сунул обратно в карман.
Катя любила, когда клиенты не рассусоливали, а сразу переходили к главному. Если человеку нужно просто поболтать с бабой, то в кафе можно затащить и десятиклассницу. Тот же, кто решил заснуть не один, должен найти ту, которая знает, как сделать ночь памятной надолго.
- Лады? - сказал парнишка и Катя кивнула, конечно лады, какие тут разговоры.
Пару минут спустя Виталик (так представился смазливый юноша) уже вел машину, болтая с Катей о том, как он сегодня устал и очень хочет отдохнуть.
Отъехали они недалеко. Остановившись на Моховой, Виталик небрежно захлопнул машину, и они вошли в подъезд.
- Может, шампанского купим? - Предложила Катя.
- Все там есть. И вино, и кино. А еще - киндер-сюрприз.
Квартира была на первом этаже, поэтому у Кати не было времени спросить Виталика или погадать самой: что за "киндер-сюрприз" он ей приготовил.
Дверь в квартиру оказалась не заперта, что удивило Катю. Они вошли в темный коридор. Девушка хотела зажечь свет, но Виталик сам снял с нее куртку, повесил, потом взял ее за руку и они, сделав несколько шагов, оказались в большой комнате.
- Крекс, фекс, пекс! - Крикнул Виталий и включил свет.
Комната была огромной, с примитивной мебелировкой: несколько стульев, тумбочка для телевизора, журнальный столик, уставленный полупустыми бутылками и диван. На диване сидели четверо парней. Такие рожи отверг бы самый невзыскательный рекламный агент.
-У нас, Катя, сегодня мальчишник - заявил Виталий. Я с пацанами решил вспомнить, как по подъездам развлекался. Так что выбирай, с кем будешь после меня.
Катерина отлично понимала, как поступают дуры, попавшие в такую ситуацию: захлебнуться истерикой и слюной: "Мы так не договаривались, пустите!". Если пьяные мальчики хотят поиграть в групповуху, то их не отговорить. Но сдаваться нельзя: из под таких парнокопытных можно живой и не вылезти.
- Конечно, выберу. Только сначала выпить надо.
- Садись, деваха. На трамвае кататься надо с заправкой, хохотнул один.
Катя спокойно села на диван, будто своя квартира. Ей налили полстакана "клубники на коньяке". Глотнув залпом почти всю гадость, она, закашлявшись, вылила себе на чулки рассол из под импортной сельди.
- Ребята, я умыться должна. Где здесь ванная?
- Так оботрешься, - гоготнул один из парней, но второй, икая, шепнул ему на ухо: Ты ее такой, что ли, лапать будешь?
Катя выбралась в коридор. Сзади брел Виталик. Он показал ей, куда войти, как зажечь свет и остался в коридоре.
"Три минуты я выиграла. В комнату возвращаться нельзя. Значит: сейчас".
Катя быстро замыла чулки, но от них разило по-прежнему. Она сняла с полки дезодорант и несколько секунд пфыкала им на жирное пятно. Потом, не поставив баллон на полку, вышла в коридор.
Там было уже светло - Виталику надоело стоять в темноте. Входная дверь - рядом. На двери всего один замок, вроде того, что у нее в квартире.
- Подмылась? - Поинтересовался Виталик.
Вместо ответа Катя подняла дезодорант и всадила ему в глаза длинную струю. Парень поднял обе руки. Катя бросила баллончик, схватила большой зонт, двинула им Виталию в живот и бросилась к двери.
Сзади послышался топот - по нечленораздельным виталькиным воплям остальные мальчики поняли, что происходит. Невытертая рука Кати скользнула по замку, но беглянка ухватила его второй раз, сжала и услышала два щелчка: открылся. Чьи-то пальцы скользнули по кофте, когда она вылетала из квартиры.
Скатившись по лестнице (как только на ногах устояла!), Катя выскочила на улицу, затем промчалась два дома под раздающийся сзади дружный топот и вдруг: сперва, она услышала новый звук - визг тормозов, лишь чуть позже заметила "Мерседес", выезжавший из-под арки и остановившийся прямо перед ней.
Все, что смогла сделать Катя - упасть на бампер, не очень сильно ударившись.
- Идиотка, ты же меня чуть не задавила, - неторопливо и беззлобно констатировал происшествие водитель, высунувшись в окно. - Собаки за тобой гонятся?
Однако он тотчас же увидел, что гонятся вовсе не собаки. Парни подскочили к Кате и вцепились в нее, словно боясь, что она сейчас перелезет через машину и кинется наутек. Она же была почти без сознания, не столько от удара, сколько от страха, которого не было еще в квартире, но который нагнал ее здесь, вместе с парнями.
- Понесли, пацаны, - скомандовал спутникам парень, видно придумавший всю историю с "киндер-сюрпризом". А ты, мужик, - кивнул он водителю, - проезжай.
- Это у тебя в штанах мужик, - процедил сквозь зубы водитель, лениво вылезая из машины. Пацаны, выкладывайте, чего вы на нее наехали. И скорей, я спешу.
- Ты, пля, фильтруй базар, - ближайший из парней, тяжело дыша, шагнул к водителю. Больше он ничего говорить не стал, ибо в нос ему уперся ствол. Парень редко имел дело с пистолетами, но все же сообразил, что это не "Макаров", а "Стечкин".
- Сядь на хвостик, - нахмурился водитель. И остальные. Ну, быстро!
Все плюхнулись прямо на грязный снег, лишь один Виталик, теревший глаза, замешкался, но друзья дернули его за ноги - поторопись, жить, дурак, не хочешь?
- Я тороплюсь, - повторил водитель, продолжая поигрывать пистолетом. В чем дело?
- Мы ее выпить пригласили, а она психанула, - запинаясь, промямлил один из парней.
- С тобой ясно. А ты, что скажешь? – Это уже вопрос к Кате.
Та, уже пришедшая в себя, рассказала все, до того момента, когда ей объявили про сюрприз. Водитель прервал ее.
- А куртку им в залог оставила? Мальчик, - пистолет как указательный палец ткнулся в одного из парней, - сбегай-ка на квартиру, принеси ее куртку, а то человек простудится.
- Ну, знаешь,.. - Попытался возразить один из парней, но водитель не дал ему договорить.
- Ты с какой грядки? Или партизанишь?
Парень пару минут лепетал о каких-то тамбовцах, пока Катин спаситель не перебил его.
- За такой базар, малыш, можно всю жизнь с ответа не слезать. Если она будет долгой. Ты - шпана.
"Тамбовец" что-то пробурчал в ответ, а водитель взял другой рукой "трубу".
- Саня. Я еще внизу. Тут гопа бычкует. Пошли людей, разобраться надо.
- Прости, начальник, - заюлил парень. Сейчас куртку принесем. После чего он вскочил и так же быстро, как бежал за Катей, помчался в обратном направлении. Через пару минут он вернулся с одеждой.
- Сколько ты ей обещал? - Поинтересовался незнакомец у Виталика.
- Сто баксов.
- Вот и отдай.
Виталик вынул из кармана бумажку и протянул Кате.
- Значит так, - водитель чуть повел стволом пистолета, - если я еще...
Участники несостоявшегося мальчишника все поняли и, набормотав кучу извинений, спешно ретировались.
- Садись, - велел Кате ее спаситель. - Если хочешь, на рабочее место отвезу. Мне через Невский.
Катя села. Незнакомец попросил рассказать подробнее, как ей удалось избавиться от гопников. Катя исполнила просьбу.
- Молодец, - удовлетворенно хмыкнул он. Как звать?
Катя представилась и в ответ узнала, что ее спасителя зовут Боря.
В этот день до "Невского паласа" она так и не доехала, а оказалась у Бориса на квартире. Находчивая девица ему приглянулась. Он велел ей не выходить завтра на работу, а приехать снова к нему. Появился шанс, что она нашла своего "папика"....

* * *

Все-таки Марине пришлось отвечать на Катькины вопросы о мнимом спонсоре.
Он мужик, вроде, нормальный. Обещает не надоедать. У него, сама понимаешь, семья, только по выходным будет приезжать. А я (Марина, кажется, уже сама поверила в эту сказку) хоть к черту на рога. Понимаешь?..
Опять не выдержала: начала плакать.
- Ну, ну, не надо. Он, как, ничего, не очень старый?
- Да нет, лет на пять старше всего. Фирму свою имеет. Говорит, что в любом случае деньги назад не попросит. А я, как смогу, все равно отдам. Только бы сейчас уехать...
В конце концов, вдоволь наговорившись, подруги легли спать. Вскоре Марина переехала в новую комнату.
Как-то после этого Катька, забежав к ней в гости, прошептала на ушко, что уже нигде не работает, а, бросив комнатенку на Свечном, перебралась к нормальному парню.
- Посмотри в окно, видишь? - Это он около “мерса” курит. Я приглашала Борю зайти, но он торопится. А на Рождество мы обязательно отпразднуем новоселье. Обещаю.
Обещаю...
Только Катькиным словам не суждено было сбыться, так как на Рождество она укатила со своим Борисом куда-то в Арабские Эмираты. Марина же сидела дома одна.
Зазвонил телефон. Марина не хотела просыпаться, но звонки не прекращались, будто кто твердо знал, что она дома и решает идти или не идти разговаривать с настырным абонентом.
Наконец, она взяла трубку.
- Алло.
- Марина? Здравствуй, лапочка. - Раздалось змеиное пошипливание. - Ты только, пожалуйста, трубку не бросай. Послушай меня внимательно.
- Кто это? Вам кого надо?
- Тебя, лапочка. Тебя, Марина Андреевна. Как квартирка, понравилась? А денежки-то отдавать надо.
- Какие денежки? - Я ничего не знаю!
- Ты не волнуйся, лапочка, не шуми, а то соседка, не ровен час, услышит, заволнуется. Денежки, на которые ты комнатку прикупила, у человечка нашего из пакетика украла. Нехорошо.
- Я ничего н-не крала, - заикаясь, но уже начиная  понимать, что влипла, залепетала Марина.
- Ну, хорошо, не крала: просто отравила человечка, а пакетик уже у мертвого взяла. Чьи пальчики на стакане менты найдут, не знаешь? - И они не знают. Пока. Или ты уже в их картотеке числишься? - Нет, лапочка. Будем дружить - спи спокойно, а нет - без головенки останешься. Да еще ушки братца из Львова в посылке получишь. Кхе-кхе...
“Это смех, что ли у него такой?”
- Какой братец, какие ушки? - Марина просто не успевала обдумывать то, что шипел телефон. - Я сейчас милицию...
- Да-да, вызывай, Лапочка. И расскажи, как по прежнему адресу человека убила, как доллары заработала. Тебе обязательно поверят. Лет, так через семь-восемь, когда бороться с мафией надоест. А ты - мафия. Организованная преступность. Человека убила, на его деньги квартиру получила...
- Да, я только комнату...
- Вот и я говорю: убила и получила только комнату. И прокурор скажет. В общем, так: разговор есть. По телефону не будем общаться. Завтра в два часа приедешь одна на Василеостровскую. Пойдешь по Среднему проспекту до третьей линии, повернешь направо...
- Не перебивай. Пойдешь. Если хочешь сама жить, и чтоб братец твой живым остался. Пойдешь направо. До Большого проспекта. На углу встанешь. Там тебя встречу. Поговорим о долге. Вспомнишь свои занятия спортивные разок, отработаешь. Понятно? Жду.
- П-пожалуйста...
А в трубке уже короткие гудки. Завтра в два... Спортивные занятия... О чем это шипел змееныш?... Но память уже услужливо высвечивала шпили Львовских костелов...
    
* * *

...Чтобы сделать приятное матери и поднять авторитет тусклого Станислава Трофимовича, Марина согласилась ходить на его занятия по стрельбе, которые он вел в одном из львовских спортклубов. Все удивлялись тому, каких быстрых результатов удалось ей достичь. Ее хвалили за педантизм, за крепкую руку. Уже через пару лет она вышла в мастера спорта.
У нее была семья... Через год молодожены обзавелись крепышом Петенькой - славным мальчуганом, которого Марина любила больше его собственной матери. Слишком ответственная и серьезная Анна Леопольдовна не сумела, как с некоторым изумлением убедилась Марина, насладиться радостью этого позднего материнства. На первом месте для нее были порядок и режим. Она с железным хладнокровием выдерживала положенные часы кормления малыша - ни минутой позже или раньше, пока тот надрывался от крика в своей колыбельке. Мать и отец были для Петруши суровыми педагогами, а сестра стала доброй и ласковой нянюшкой. Похоже, только одна Мариша в этом доме и наслаждалась его агуканьем, его смехом. Марина гуляла с Петенькой, рассказывала ему по вечерам сказки, без которых он не хотел засыпать. Постепенно эта любовь малыша к Марине стала даже раздражать Станислава Трофимовича, он ревновал своего сына к падчерице, так что обстановочка в доме была еще какой напряженной.
Но все-таки у нее была семья. До поры, до времени. До летних спортивных сборов после десятого класса. Через неделю после того, как они уехали на сборы, Станислава Трофимовича вдруг вызвали в город: мать попала в больницу, но звонила почему-то не она сама, а врач.  В лагерь он вернулся только к вечеру следующего дня - осунувшийся, с черными кругами под глазами.
- Понимаешь, Мариша, нам надо приготовиться к самому страшному. Сказали, что дольше, чем до весны, Аннушка не проживет. Рак... Такая молодая и вот тебе... За что?
До последних дней Анна Леопольдовна верила в то, что выздоровеет. Правду ей не говорили. Обманывали, что в онкологическую клинику кладут только оттого, что там есть какая-то особая аппаратура и работают самые опытные в городе хирурги. В перерывах между операциями, которые все равно не могли продлить ее жизнь, ее отпускали домой, и она много шутила, сколь приятно чувствовать себя здоровой в палате смертников: "У одной рак груди, у другой рак легкого, а я лежу себе, здоровая баба".
В феврале врач позвал на беседу одну Маришу.
- Боюсь, что Станислав Трофимович всего не поймет. Меня уже начинает беспокоить его состояние. Последите за ним. Он очень неустойчивый человек. Может не справиться.
- Что? - Зачем-то переспросила Марина.
- Терминальная стадия...
Маму выписали из больницы, сказав ей, что у нее грипп. В клинике была такая традиция: отпускать больного умирать дома, в кругу родных.
В день похорон Марина уже была безучастна ко всему. Она не понимала, зачем говорят свои длинные речи учителя из маминой школы. Зачем голосят над гробом вдруг взявшиеся откуда-то многочисленные родственницы Станислава Трофимовича. Почему после кладбища все эти незнакомые ей люди пришли в их дом и принялись с аппетитом поедать сало и огурчики, привезенные тетками отчима из деревни. Она еле удерживала себя, чтобы не прогнать всех этих людей из дома. Но и остаться здесь, наедине с портретом мамы... Почти что наедине со Станиславом Трофимовичем... В этом было что-то странное, тревожное, что-то противоестественное.
Где-то с месяц после похорон у них пожила деревенская тетка отчима, взявшая на себя все хлопоты о Петеньке - садик, стирку, завтраки и ужины. Она искренне жалела Маришку, которой в шестнадцать лет предстояло заменить мать малышу, называла ее Манечкой, звала к себе в деревню. С нею Марина понемногу отошла, оттаяла. На прощание тетка заикнулась о недобрых предчувствиях насчет "Стася": "Вроде как заговаривается он порой, а? Ты уж последи за ним".
Со Станиславом Трофимовичем и в самом деле стало твориться неладное. Первые недели он молчал. Если и заговаривал, то это были какие-то обрывки фраз без начала и конца. Каждую ночь ему снилась Анна Леопольдовна.
- Иду я, Мариша, из школы, а она сидит тут у дома на скамеечке, меня рукой манит. Мол, не бойся, подойди. Подхожу, а губы-то у нее синие, синие. И сегодня наяву привиделась - стоит в школьном коридоре у окна и вдруг вся оплывает... Вроде бы как надо в церковь пойти, свечку поставить, а? Ты знаешь, - переходил он на шепот, - она ведь все время со мной разговаривает... 
Потом отчим запил. Правда, не дома. Уходил куда-то с утра, а ближе к ночи  раздавался звонок в дверь: "Мариша, рыженькая, пусти папулю. Не обижай папулю". Бывало, что в затуманенном сознании он смотрел на нее мутными невидящими глазами и называл Аннушкой...
Как-то Марина проснулась от кошмара. Снилось, что ей на плечи, на шею набрасывается отвратительная собака - породистая, рыжая, то ли колли, то ли сеттер, но вся грязная, со сбитой в клочья шерстью, с гнилым запахом из пасти. Собака валила ее на землю, впиваясь клыками в затылок. Перекинув ее через себя и выхватив откуда-то карабин, Марина с наслаждением начала стрелять по вмиг заскулившей, распластывающейся в окровавленной грязи туше. Пули со шмяканьем входили в шкуру, взрывая ее красными ошметками. Марина засмеялась, но тут же еще одна собака набросилась на нее, повалив на изрешеченный и растерзанный трупик  псины.
Марина с трудом очнулась. Дышать было тяжело - на нее кто-то навалился. К своему непередаваемому ужасу она увидела, что это был отчим. Уткнувшись мокрым от слез лицом и усами в ее шею, он бормотал что-то пьяное, бессвязное.
С колотящимся сердцем Марина выбралась из его объятий - отчим спал, продолжая стонать и всхлипывать. Она дрожащими руками оделась, собрала кой-какие вещи, растолкала сонного братика Петеньку и, ничего не понимающего, вывела из квартиры на ночную улицу. Оставаться со Станиславом Трофимовичем было уже не только страшно, но и опасно. Но куда идти в такой час? 
До пяти утра они, обнявшись, проспали на жесткой скамье на автовокзале, а уже в полдень были в деревне у той доброй тетки. Бегство из дома Марина объяснила коротко: отчим запил. Деревне это было понятно, так что больше Марине никаких вопросов не задавали. Петенька стал любимцем всей родни, он быстро освоился на вольном воздухе, среди чадолюбивых теток и бабушек. Деревня привела его в восторг, и Марина нисколько не переживала о том, что вырвала брата из городской жизни. В деревне она окончила среднюю школу, благо до экзаменов на аттестат оставалась лишь пара месяцев.
Марина никогда и ни за что не хотела больше вспоминать о Львове. Все светлое из детства,  связанное с этим городом, в один момент было перечеркнуто тем страшным ночным кошмаром.
После выпускных экзаменов Марина решила уехать в Петербург - поступать на филологический факультет университета. Тетка успокоила ее, уверив, что будет следить за Петенькой не хуже родной матери, да Марина в этом и не сомневалась. Новая родня собрала сироте деньги. Во Львове Марина даже не стала заглядывать в свою квартиру. Старого уже не существовало. Начиналась новая, другая жизнь.
Из старой жизни в Питер была захвачена только эта плотно набитая фотографиями обувная коробка -  весь семейный архив Войцеховских. Марина знать не знала многих из людей, изображенных на снимках, но что-то остановило ее от того, чтобы выбросить пожелтевшие карточки. В снимках было свое очарование. Вот молодая бабушка с уложенными вокруг головы косами, смеющаяся, в расшитой украинской кофточке. Она же - в широкополой шляпе, кокетливо сдвинутой на бок, под руку с каким-то военным, но не с дедушкой. Маленькая мама в матроске и гофрированной юбочке, гольфик, трогательно сползший на лакированную туфельку. Мама-школьница, мама-студентка в стройотрядовской куртке, веселая компания однокурсников, позирующая где-то в Варшаве, где никогда не была Марина. Свадебное фото: Анна Леопольдовна и Станислав Трофимович, додумавшийся хотя бы снять свою форму и сменить ее на гражданский костюм в тот день... Мама с кружевным кульком наперевес, на фоне таблички родильного дома... Младший брат Петенька, зареванный после первого дня посещения детского сада... Последние, уже цветные снимки - пергаментное лицо мамы, большие и потухшие глаза...  Девушка взяла с собою  всю эту память о семье, которая когда-то была у нее во Львове.

* * *

...Марина кое-как добралась до комнаты. Своей, за которую теперь неизвестно как расплачиваться. Добралась. И без сил ничком упала на продавленный диван.
“Что делать? Эти бандиты не отвяжутся. В милицию идти бесполезно - они вряд ли смогут защитить. Деньги взять негде. Катька со своим “папиком” отдыхает в Эмиратах. Да и зачем втягивать подругу в эту историю? Зачем ей лишняя головная боль? А встреча со Змеенышем назначена на завтра.
А если не идти на эту встречу и ждать? - Это не выход: все равно найдут, а то, еще хуже, позвонят в отделение и шепнут по-змеиному, мол, вы убийцу ищите, а она живет припеваючи в новой комнатке.
Почему Змееныш говорил про убийство? - Ах, да, отравила, мол. Сам, гад, напоил бомжа, а теперь на меня все свалить хочет. Но кто же поверит в такие сказки? - Никто не поверит. И никто в этом многомиллионном городе не сможет ей помочь. Никому она не нужна со своими проблемами. Но откуда же было ей знать, что все так обернется.
- Господи, что делать, - мучительно думала Марина, - кто сможет поверить мне, а не этому выкинутому из бомжатского пакета стаканчику с отпечатками пальцев”?
И чем дольше она задавала себе один и тот же вопрос, тем яснее понимала, что во всем Петербурге рассчитывать ей не на кого и надо немедленно бежать из города, в который она приехала несколько лет назад с такими надеждами...

Глава 3. Я встретил ва-ас…

...Хмурым июльским утром 1991 года Ил-62 зашел на посадку в Пулково. У Алексея начиналась новая жизнь...
Сначала он рассчитывал добраться до квартиры в старинном доме на улице Чайковского. Там можно было бросить опостылевший багаж, состоящий из спортивной сумки и “дипломата” (большего добра в военной прокуратуре нажить не удалось) и помыться. Затем Нертов собирался навестить родителей, живших в Ленинградской области - отец Алексея директорствовал на одном из заводов и потому перебрался из Питера поближе к своей фирме, построив среди сосен весьма приличный по тем временам дом.
Только надеждам молодого человека не суждено было сбыться. От багажа он, правда, избавился и даже доехал до нужного железнодорожного вокзала. Но задержался у ближайших ларьков, забитых всяким ярким барахлом. В это время на его глаза сзади легли две теплые ладони.
- Кто это? - Прошелестело над ухом.
- Ты, - Алексей не нашел более оригинального ответа и, отведя чужие ладони от своего лица, оглянулся. Перед ним стояла, улыбаясь, бывшая жена - Светлана, с которой он успел по дурости расписаться на одном из младших курсов и так же скоропостижно развестись на последнем. Впрочем, расстались они довольно мирно к общему удовольствию - у обоих в это время появились другие симпатии, слишком отягощавшие семейную жизнь.
Симпатии, понятное дело, как пришли, так и ушли еще до защиты дипломов. Но и Алексей, и Светлана отнеслись к этому философски, а накануне отъезда Нертова на службу бывшие супруги даже умудрились совместно помянуть ушедшую любовь в уютном кафе. Причем, “поминки” оказались столь бурными, что вновь испеченный лейтенант юстиции чуть не опоздал к месту службы - спасибо еще, что Светлана умудрилась-таки проснуться буквально за час до отхода поезда и растолкать спящего экс-мужа.
И вот теперь - снова встреча с бывшей однокурсницей и супругой.
- Ой, Лешенька, ты вернулся, - затараторила Светлана, будто только и делала прошедшие два года, как ждала его возвращения, - это дело, как говорится, надо обмыть.
Алексей попытался отнекиваться, но железная логика бывшей жены оказалась непробиваемой. Мол, родители все равно еще не знают о возвращении, а у нее, Светланы, появилась квартира. “Здесь, на Невском, недалеко. Милый, тебя никто не заставляет лезть ко мне в постель. К тому же я замужем. Мы можем распить бутылочку “Мартини”, а я попутно расскажу, что у ребят делается. Ты не представляешь... Впрочем, как знаешь. Можешь ехать, куда заблагорассудится”. И Светлана обиженно надула губки.
Конечно же, Нертов никуда не поехал, тем более, что ему и правда было интересно узнать, чем занимаются сейчас бывшие однокашники. Да и о возможных перспективах работы, глядишь, Светлана могла какую-нибудь идею подкинуть...
Новая квартира бывшей жены оказалась очень даже в “стиле”.
- Ты что, Европейский банк обчистила? - Удивлялся Алексей, рассматривая “евростандарт” светских хором.
- Нет, просто я замужем за клерком из Фонда госсобственности, - усмехнулась хозяйка, - знаешь, я там работала юрисконсультом и вот...
Что такое “вот” Алексею выяснять не захотелось - это было сейчас неважно. Но Светлана, кажется, не заметила настроения бывшего супруга и поведала, что вышла замуж за некоего Владимира Ивановича Лишкова, начальника тендерного отдела Фонда госсобственности. У чиновника, как говорится, наступил переходный возраст, когда молодые уже не дают, а на старых еще не тянет. Тут-то Владимиру Ивановичу и подвернулась под руку Светлана. Она довольно быстро сообразила, что от воспылавшего страстью Лишкова проблем будет гораздо меньше, чем плюсов. Так и случилось. В результате молодожены оказались в квартире на Невском, полученной с помощью фирмы, кровно заинтересованной в услугах шефа тендерного отдела. Правда, тут вышла небольшая неувязка: история с квартирой попала в одну из газет, и скандал едва удалось замять. Впрочем и здесь Светлана выиграла, так как квартира была оформлена не на подмоченное имя Лишкова, а на ее собственное. Что же касается газетенки - ее редакторша не пропустила публикации продолжения истории, тоже переселившись на главный проспект города...
За милым щебетанием бывшей жены Алексей не заметил, как день перешел в вечер, вечер - в ночер, а уютное кресло оказалось замененным сначала джакузи (“Нет, ты обязательно должен узнать, что это такое”!). В конечном итоге, когда Нертов утром продрал глаза, то запоздало сообразил: у неизвестного ему Лишкова, пребывающего нынче в московской командировке, выросли вполне развесистые рожки. За что боролся...
От Светланы Алексею все-таки удалось удрать только поклявшись, что после встречи с родителями он обязательно ей позвонит...
- Ну что, наследничек, - хохотнул Юрий Алексеевич Нертов, которому сын вкратце поведал историю про увольнение со службы, - надеюсь, больше тебя в прокуратуру не тянет? Как говорят мои немецкие партнеры, в каждом большом свинстве есть как минимум маленький кусочек вкусной ветчины. Все, что не делается - к лучшему...
Ближе к концу вечера отец вернулся к теме трудоустройства сына, заметив, что Алексею было бы неплохо устроиться на работу в какой-нибудь солидный банк.
- Знаешь, есть у меня один такой на примете. Руководит им мой добрый знакомый, а ему позарез нужен то ли в доску свой юрист, то ли начальник секъюрити, то ли и то и другое вместе.
Алексей попытался отнекиваться, дескать, знание рукопашного боя - не основная функция для охранника, а опыт в расследовании преступлений мало сгодится для банковского дела. Но отец настаивал и в конце концов Нертов - младший пообещал дать определенный ответ не позднее, чем через неделю...

* * *

Через некоторое время после приезда к берегам Невы Марина лишь улыбалась, вспоминая о своей наивной самонадеянности. А тогда, после разговора в приемной комиссии университета, она безутешно рыдала, сидя на спускающихся к самой воде гранитных ступенях набережной.
- Милая моя, - импозантная дама, руководившая приемом документов, всплеснула руками, - да зачем же вы вообще сюда приехали? Объявили о своем суверенитете - так и живите себе в «незалежности»! Неужели вам мало вузов во Львове, Харькове или в Киеве? А иностранцы у нас нынче учатся только за доллары.
- Но у меня же нет долларов, - обескураженно возразила Марина, - я могу с общим конкурсом поступать.
- Ничего вы не можете, - оборвала абитуриентку импозантная дама, - возвращайтесь-ка лучше домой, пока границы не закрыли.
“Но мне некуда возвращаться”, - почти беззвучно пролепетала Марина под аккомпанемент “Все, с вами мы закончили. Следующий”!
У Марины на глаза навернулись слезы и дама, заметив их, несколько смягчилась, посоветовав устроиться куда-нибудь работать, чтобы получить временную прописку. “Если удастся - можете попробовать поступить на вечернее или заочное отделение”.
Выплакавшись на набережной, Марина воспользовалась советом дамы из приемной комиссии, через пару дней вышла на работу в одну из городских больниц и поселилась в общаге неподалеку от площади Льва Толстого. В больнице она и познакомилась с Катей.
Новоявленной санитарке удалось поступить на вечернее отделение филфака - филологического факультета и жизнь пошла своим чередом: работа, лекции, подготовка к занятиям, опять работа. Во всей этой чехарде у Марины не оставалось ни времени, ни желания бегать по дискотекам наподобие подружки - Катьки или даже вообще строить какие-либо планы насчет семейной жизни. Манерные мальчики с филфака выискивали себе более перспективных подружек, чем вечно невыспавшаяся санитарка, а больные для Марины были существами какими-то бесполыми. Все тянулось своим чередом, пока не наступил октябрь с раскисшими черно-желтыми листьями на мокрых тротуарах и с вечно моросящим стылым дождем.
Как всегда не выспавшаяся после вечерних лекций Марина прибежала на работу и, едва запахнув халатик, заспешила в сторону реанимации, где девушку ждало мытье полов, невынесенные утки и недовольство дежурной сестры. Но, поднявшись на этаж, она налетела на какого-то представительного мужчину, выходившего из отделения. Наверное, это был новый больной, так как всех “стареньких” она помнила в лицо.
- Ой, только не по голове, - притворно ужаснулся мужчина, осторожно придержав опешившую Марину за плечи, - и, пожалуйста, не падайте в обморок. Это действительно я, а не видение.
Марина, не понимая, что означает это “действительно я”, смотрела на незнакомца снизу вверх и лишь хлопала ресницами, а за широкой спиной мужчины она увидела заведующего отделением, который судорожно пытался сделать ей какие-то знаки руками.
Зав. Отделением, и правда, был взволнован. Ночью по “скорой” в клинику привезли самого (!) Павла Македонского. Уже с утра служебный телефон заведующего буквально раскалился от звонков из КПЗ. Только не из той КПЗ, которую в милиции именуют “гадюшником”, “клеткой” или официально - камерой предварительного заключения. Звонили из горздрава - Комитета по здравоохранению. И хотя для врача все больные были равны, но, во-первых, клинике не хватало оборудования и медикаментов, а во-вторых, всяких проверок и так было предостаточно. Так что заведующий сделал правильные выводы, бросив все вверенные ему силы на излечение нового больного. К утру тот уже оправился от сердечного приступа и сейчас, осматривая, клинику, величественно раскланивался с узнававшим его персоналом и пациентами.
- Павел Сергеевич, - заведующий попытался обратить на себя внимание, - может вам лучше немного полежать? А то, у вас только-только удалось купировать приступ...
- Помилуйте, - прогудел хорошо поставленным голосом Македонский, - как же можно лежать, когда рядом такая прелестная фея, бросившаяся выражать мне свои чувства?..
“Ничего я не бросилась выражать” - Марина, придя в себя от неожиданного столкновения, решительно высвободилась из объятий и проскользнула в отделение, оставив заведующего наедине со странным больным.
- Вам следует серьезнее относиться к своему здоровью, - меж тем увещевал пациента врач, - мы еще лет двадцать назад прически “под Македонского” носили. И я бы, честно говоря, хотел, чтобы ближайшие годы ничего не изменили. А вы себя не бережете...
При упоминании о двадцати годах Македонский недовольно дернул губой. Когда-то он был и впрямь необычайно популярен - бессменный герой-любовник, у парадной которого вечно дежурило несколько поклонниц. Они были очень настырными, эти глупые почитательницы таланта. Настырными настолько, что артисту приходилось то удирать через черный ход, то ночевать где-нибудь у знакомых, что, надо заметить, было довольно утомительно. А однажды Павел Сергеевич не выдержал и, взяв в прихожей веник, отшлепал им наиболее нахальную девицу.
Но это все было в прошлом. Правда и сейчас он не выглядел на свои сорок лет, сохранив подтянутую фигуру и имидж. Но седые пряди в волосах и морщинки в уголках век возраст выдавали. К тому же спрос на артистов упал, в театре платили сущие гроши, а ролей в кино не предлагали - все кинотеатры, телевидение и многочисленные ларьки, торгующие пиратской видеопродукцией, были завалены всякой американской мутью. Отечественный же кинематограф еще не успел узнать вкус собственных «мыльных» сериалов, безумно захирел и, казалось, бьется в агонии, изредка выплевывая всякую чернуху, воспевающую то жития воров в законе, то обыкновенных бандитов. Поэтому любое упоминание о прежних временах выводило артиста из равновесия.
Сейчас он был вынужден подрабатывать небольшими концертами для новых русских, которые артист давал, стараясь поменьше вникать, кто же платит деньги. Вот и приходилось лицедействовать перед жующей и пьющей публикой, то и дело норовящей фамильярно похлопать по плечу: “Ну что, Паша, как тебе моя телка? Пожалуйста, сходи с ней, потанцуй. Она прям-таки тащится от тебя”... И он шел танцевать, и пел какие-то куплеты в обнимку с полупьяными шлюхами, которым удалось уговорить очередного папика оплатить возможность спеть вместе с популярным артистом... “Впрочем, так сейчас поступают многие, - успокаивал себя Павел Сергеевич, - а мой Гамлет еще впереди”.
Македонский знал, что в этой пропахшей лекарствами больнице он не останется ни одной лишней минуты. Поэтому, несмотря на возражение заведующего, потребовал немедленной выписки. В конце концов, после звонка Македонского в горздрав, эта выписка состоялась. На прощание зав. отделением традиционно посоветовал  поменьше пить, курить и нарушать режим, а затем, чуть помявшись, попросил автограф для своей жены.
Покидая клинику, Павел Сергеевич снова столкнулся в дверях с санитаркой, столь неосмотрительно попавшей давеча в его объятия.
- Вы, ради Бога, извините меня, бархатным голосом пробасил Македонский, виновато опустив глаза, - сам не ожидал, что Вы обидитесь. Я уж не мальчик, но... Послушайте, а вы не согласились бы прийти к нам на спектакль?  Надеюсь, он вам понравится. Где вас можно найти?...
- Найти? - Марина растерялась. - Я здесь... в общежитии неподалеку... а вечером - университет...
Она уже забыла, как разозлилась сначала на этого самодовольного человека и сейчас стояла перед ним, как растерянная влюбленная девчонка перед старшеклассником...
На спектакль она все же пришла - как никак Павел Македонский был личностью легендарной и когда-то его роли очень нравились Марине.
После спектакля она заглянула за кулисы, а потом... Потом случилось то, что и должно было произойти - через несколько встреч Марина с ужасом поняла, что влюблена в Македонского. Павел Сергеевич относился к девушке очень бережно, старался предугадать любое ее желание, дарил цветы, брал с собой на артистические тусовски, но никогда не давал повода усомниться в благопорядочности своих намерений. В какой-то момент, когда Македонский очередной раз проводил девушку до общежития и на прощание лишь слегка прикоснулся губами к ее руке, Марина разозлилась: неужели она так дурна, что он даже не попытается ее поцеловать. Нет, конечно, она бы не позволила большего, но почему же он не попытался...
Ночами она стала хуже засыпать, а во снах видела только Его - единственного и любимого. У девушки замирало сердце, когда Македонский нежно целовал ее в губы, а потом осторожно расстегивал кофточку и начинал также нежно целовать шею, грудь...
В конце второй недели знакомства Павел Сергеевич пригласил Марину к себе в гости. “Знаете, у меня сегодня своеобразный юбилей - четверть века актерской деятельности”. И девушка не смогла отказаться от визита, боясь обидеть юбиляра. О лекциях, которые сегодня следовало прослушать в университете, она, естественно, забыла.
Старинный дом на Васильевском острове, где жил Македонский, находился неподалеку от Смоленского кладбища.
- Здесь обитали раньше служители кладбищенской церкви, - рассказывал Павел Сергеевич, увлекая Марину наверх по лестнице, - здесь жил и мой прадед. А Македонский - это не псевдоним, а обычная церковная фамилия. Когда дети разночинцев попадали в семинарию, то старались выбрать себе фамилию позвучнее...
После выпитого шампанского слегка кружилась голова, Марина счастливо слушала увлекательные театральные рассказы хозяина квартиры и в полумраке комнаты, освещаемой двумя свечами в старинных канделябрах, видела лишь любимые глаза. Все произошло, будто они оба уже давно готовились к этому. Марина провозгласила тост за успехи Павла Сергеевича, подошла к нему, чтобы чокнуться бокалами и вдруг неожиданно для себя поцеловала. Она не помнила, как поставила бокал на стол и, задыхаясь в объятиях Македонского, помогала ему избавиться от стеснявшей одежды. Если бы кто еще пару недель назад рассказал нечто подобное, Марина бы возмутилась. Но сегодня было можно все. Вечер при свечах в старинном особняке, любимый человек и она. Одни. И где-то далеко-далеко остался тот чужой мир с его горестями, болью и заботами...
Македонский уговорил Марину перебраться из общежития к нему. Окна квартиры выходили на мрачноватую набережную  Смоленки. Справа - Армянское кладбище, слева - Смоленское, на котором где-то покоится прах пушкинской Арины Родионовны. Вечером на улице - ни души. Лишь изредка мелькают огни проезжающих машин. Сама квартира была старинная и такая же запущенная. Ампирная мебель, казалось, хранила пыль еще с прошлого века; стены сплошь увешаны картинами, а на шкафах, в буфете и просто на полках красовались многочисленные старинные вещицы. Македонский не был коллекционером и происхождение всех шедевров объяснял лишь любовью предков к прекрасному. А Марина и не задумывалась, откуда взялась вся эта красота.
Постепенно она втянулась в новую жизнь, хотя продолжала учиться и работать. Иногда к ней забегала подруга - Катя, восхищаясь произошедшими переменами. Правда, теперь с Македонским они вместе бывали на публичных мероприятиях не так часто - он говорил, что не хочет, чтобы Марину воспринимали как очередную глупенькую подружку. Она обижалась, но молчала. Тем более приятными оказывались немногочисленные выезды.
...Как-то летом, после окончания сессии, Македонский предложил Марине выбраться на пикник к некоему знакомому банкиру.
- Не могу сказать точно, что за публика там соберется, но свежий воздух полезнее для здоровья, чем городская сырость.
А Марина и так была рада - радешенька выбраться из однообразия семейной жизни. Примерно через час езды по выборгскому шоссе Павел Сергеевич заметил нужный поворот и свернул с трассы. Некоторое время машина петляла по проселку, а затем снова выехала на асфальт, почти сразу же уткнувшись в большие ворота с кованными металлическими накладками.
Стоящий у ворот человек в камуфляже сверил номер подъехавшей “пятерки” с каким-то списком, внимательно осмотрел ее пассажиров, а затем что-то сказал, поднеся к уху портативную рацию. Ворота бесшумно растворились, и гости проехали внутрь.
Марина не стала сравнивать внешний вид машины Македонского с припаркованными неподалеку “мерседесами” и “БМВ”. Но зато кое-кто из приехавших несколько раньше гостей достаточно скептически отнесся к свитеру и джинсам Марины, искоса посматривая на собственные наряды.
Марина была представлена хозяину особняка - подтянутому мужчине в стильном костюме.
- Андрей Артурович, - представился он, галантно поцеловав руку гостьи, - это Павел Сергеевич поступил нехорошо, скрывая от нас такое сокровище. Ах, где моя молодость... Паша, я тебе, честное слово, завидую. Пылюсь целыми днями в бумагах, наживаю всяческие болезни, а ты все молодеешь и молодеешь. Теперь-то я понимаю, почему...
И, уже снова обращаясь к Марине, хозяин осведомился: “Вам не скучно с нами, стариками? - Тогда пройдемте к столу”.
Но за столом Марине весело не стало. Гости вели какие-то занудные разговоры, в которых банковская терминология вскоре начала все чаще замещаться всякими сальностями. Потом Павла Сергеевича упросили (“велели”, - с горечью вдруг подумала Марина) прочесть какое-нибудь стихотворение.
- Нет, нет! - Запротестовал Андрей Артурович, - давайте попросим нашего гостя что-нибудь спеть. – Я встретил ва-ас!.. Пожалуйста, принесите кто-нибудь гитару...
Македонский, словно свадебный генерал, обреченно взял принесенный инструмент, но, перебрав пару раз струны, собрался и с чувством начал:
Капли дождя на окне...
-Постой, я еще не сказал...
Хлопнула дверь в тишине,
Гудком отозвался вокзал,
Застыла в испуге луна
(Как сигарета дрожит!)
Снова ты будешь одна
В доме притворства и лжи...
Марину раздражали напыщенные гости, обидно за Павла Сергеевича, которого, наверное, и пригласили-то сюда попеть вместо десерта.
После того, как Македонский исполнил порядка пяти номеров, ему дали передышку и, воспользовавшись этим, артист успел опрокинуть в себя несколько рюмок коньяка. В результате Павел Сергеевич явно перебрал и невпопад пару раз пошутил так, что сидевшая рядом с Мариной женщина, прошипела над ее ухом: “Надо, милочка, следить за своим мужчиной”. Марине стало противно и она резко поднялась: “Пойду, подышу свежим воздухом”. Но на это заявление никто не обратил внимания. Даже Павел Сергеевич, занятый изложением очередного анекдота. Настроение было окончательно испорчено.
Марина не заметила, как стоявший до того поодаль высокий широкоплечий парень, двинулся за ней следом. По дороге на немой вопрос Андрея Артуровича тихо заметил: “Не люблю, когда гости скучают одни”. Банкир неопределенно хмыкнул, но промолчал, решив: не стоит мешать собственной службе безопасности делать то, что она считает нужным - “Трудись, Леша”. И хозяин вернулся к беседе с гостями.
Парень, меж тем, видел гостью лишь первый раз, а потому был настроен познакомиться с ней поближе. “Любое нападение можно предотвратить, - считал он, - только до самого нападения. А потом, случись что, поздно и кулаками махать и оружием бряцать”.
Догнав Марину на берегу залива, где оканчивался участок, Алексей как можно непринужденнее заметил: “Эскорт прибыл”. Девушка обернулась, и парень заметил ее припухший носик и слезы на глазах. На миг в глубине сознания пронеслось воспоминание о первой встрече со своей бывшей женой. Тогда она стояла на лестнице юрфака и также несчастно всхлипывала. И из-за чего - какой-то несчастной тройки по административному праву! Да радоваться следовало, что вообще сдала с первого раза...
Сначала Марина хотела послать «эскорт» куда подальше, но потом передумала и улыбнулась сквозь слезы:
- Вы здесь, наверное, не впервой. Так покажите местные красоты – это, во всяком случае, приятнее, чем слушать застольные благоглупости...
Слово за слово они разговорились. Новый знакомый оказался интересным собеседником, точнее, он умел слушать. Марина не заметила, как рассказала и про Львов, и про свою семью, и про жизнь в Петербурге. Она говорила и говорила, стараясь убежать от своего состояния угнетенности и ощущения, что никому не нужна в этом городе. Никому. Даже Павлу Сергеевичу. Маринин рассказ больше напоминал исповедь, когда человек изливает душу незнакомому священнику, врачу-психотерапевту или даже случайному попутчику в поезде, которого он уже никогда больше не увидит.
Но Алексей знал, что после подобной откровенности бывает отчуждение (“Зачем я это сделала”?). Поэтому, когда Марина говорила о своих успехах в стрельбе, он перехватил инициативу.
- Знаете, у нас тут есть помповый “ремингтон”, не хотите ли опробовать?..
На выстрелы постепенно стянулась вся компания, вышедшая подышать свежим воздухом. Марина оказалась в центре восхищенного внимания, так как лучше нее никто не мог попасть в цель. Даже один из охранников, которого попросил пострелять Андрей Артурович. Настроение у Марины улучшилось. На следующий день проспавшийся Македонский был предельно галантен и девушка уже не вспоминала повстречавшегося ей парня. Был ли, не был - какая разница?..

* * *

Алма-Атинская осень девяносто четвертого года встретила Алексея и Андрея Аркадьевича теплым солнцем. Им практически удалось избежать приаэропортной сутолоки восточного города. Даже таксисты, буквально повисавшие на каждом прилетающем: "Куда едем?", не докучали в этот раз своей назойливостью.
Сопровождающие гостей пареньки совсем не походили на качков, расплодившихся тогда по стране и распугивавших честных граждан цветными пиджаками, да  боксерскими стрижками. Почетный эскорт, несмотря на довольно теплую погоду, был, хотя и в пиджаках, но довольно неприметных расцветок, вроде бы ничем из толпы не выделялся, хотя держался так, что ни один частник к гостю не подошел. При выходе из здания аэровокзала пареньки быстренько перестроились, гостей усадили на заднее сидение “мерса” и куда-то повезли. Посмотрев вперед-назад, он хмыкнул про себя: как VIP’ов  сопровождают, целую “колбасу”  организовали восточные друзья: в фордах, следовавших спереди и сзади, явно находились коллеги пареньков.
Алексей тоже поехал в одном из фордов сопровождения. Рядом оказался невысокий коренастый мужчина с седыми висками.
“Коллега”, - представился он. “Ну, раз коллега, то не грех и пообщаться, - решил Алексей, - может, удастся хотя бы слегка “прокачать” местных. Конечно, лишнего он не ляпнет, но, глядишь, сориентироваться лучше в обстановке поможет”.
“Коллега” тоже, видно, решил прощупать гостя. В результате они разговорились. Алексей не преминул похвалить местную охрану, дескать, грамотно организовали встречу, не то, что качки какие-нибудь.
“Коллега” тут же подхватил тему: «Качок, он что? - У него мозгов мало. Он не оберегает клиента, а провоцирует нападение, силу свою показать желает. Хороший охранник не расшвыривает толпу около клиента, давая ему дорогу, а так "ведет", чтобы никто в толпе и не заметил это».
- А охрана, например, у президента США, мордовороты, как в крутых боевиках?..
- Это другая система, да и ситуация. Здесь срабатывает эффект силового присутствия. А европейский стиль - концепция серого человека. Я есть, и меня нет. Если меня замечают - это уже плохо. При нападениях эта система действует более эффективно...
Все это Нертову было известно, но надо же поддерживать беседу. Действительно, ребята, встретившие в Алма-Ате Алексея и его шефа, судя по слаженности действий, далеко не первоклассники. Только это все меньше переставало нравиться: слишком уж много внимания для  персоны скромного юриста. Впрочем, разберемся на месте...
- Разберемся на месте, - сказал пару дней назад Алексею Андрей Аркадьевич Чеглоков, у нас там сделка одна намечается. Вроде бы все нормально, партнеры солидные, но чем черт не шутит, вдруг твоя помощь понадобится. Да и где я в этом стане юриста толкового найду? Получится - заработаешь премию, а нет - так хоть согреешься...
С Андреем Аркадьевичем Алексея, кажется, столкнула сама судьба. Когда, вернувшись в Питер, Алексей возвращался из военкомата («Прибыл, служба окончена»!), то увидел, как двое здоровых мужиков прижали к мусорным бачкам, стоявшим в подворотне, солидного дядечку с весьма увесистым портфелем. Дядечке мужики были ни к чему, он порывался уйти, но один из них нанес весьма ощутимый удар под ребра.
Дядечка, задохнувшись, начал медленно сгибаться. Тогда один из нападавших как бы нехотя добавил потерпевшему ребром ладони по шее.
Такого безобразия Алексей не видел давно - в армии все было проще, а тут средь бела дня, почти на глазах честного народа и такие дела!
- Ну да, а потом операм разбираться с "глухарем",- юрист шагнул под арку, - Мужики, вы неправы. Отойдите от человека.
Как бы недоуменно двое повернулись в сторону Алексея, смерили его презрительными взглядами и один, угрожающе подавшись вперед, зло выплюнул:
- Вали, пока цел, салажня еб...я!
А второй зачем-то полез в боковой карман куртки.
Конечно, бить можно было и не так сильно. Но не стоило мужику обзывать салажней человека, который только что закончил свою вторую срочную службу. Алексей нанес прямой удар в лицо говорившему, голова того слабо дернулась и сквернослов как куль стал медленно оседать на землю. Другой удар, локтем сбоку, разнес челюсть второго нападавшего. На всякий случай Алексей добавил ему еще ура-кен в незащищенную шею, поближе к ключице и, потеряв  интерес к выключенным хамам, повернулся к согнувшемуся дядечке, очумело взиравшему на происходящее.
- Здоровье нормально? Ну, тогда, всего доброго.
Алексей намеревался идти своей дорогой, думая, что мужики отойдут не раньше, чем через двадцать минут, но дядечка попросил:
- Молодой человек, пожалуйста, проводите меня до дома. Это здесь недалеко... Если вас не затруднит... Что-то голова кружится.
Алексей, конечно, не очень поверил в головокружение.
- Просто перепугался человек, страшно теперь даже до дома добираться. А, впрочем, мне не трудно. Да и времени до вечера, когда придут друзья-приятели обмывать приезд, еще навалом.
- Хорошо, вставайте. Я провожу...
Дядечка, видно, слегка приврал, что собирается домой, так как квартира, в которую он привел Алексея, скорее, напоминала министерскую резиденцию и мало походила на жилую: она была уставлена офисной мебелью, напичкана телефонами, факсами, какой-то оргтехникой.
Затем он попросил Алексея немного подождать:
- Посмотрите пока альбом. Если вас заинтересует фламандская школа...
А сам дядечка вышел в соседнюю комнату, кому-то звонил по телефону. Суть разговора Алексей не понял, так как обитая кожей дверь была плотно закрыта.
- Вы уж не подумайте, что я вас обманул, - вернувшись в комнату, где сидел Алексей, сказал хозяин, - это офис моей фирмы. Но иногда я здесь ночую. Да, меня зовут Андрей Артурович. Если вы разрешите, я сделаю кофе. А может, вы что покрепче изволите, молодой человек?
- Это "Что изволите?" напомнило Алексею детство, когда  к его покойному деду приходили в гости старые перербуржцы с их неповторимыми манерами и говором. Сегодня бы показалось, что люди манерничают, держатся неестественно, как бы подчеркнуто предупредительно. Но Алексей знал, что именно так, а не иначе должна общаться питерская интеллигенция:  Что изволите, молодой человек? Булошная на Кирошной. Кафэ.  Бизэ... Эти забытые времена, казалось, давно ушли. А тут это участливое: "Что изволите"?
Андрей Артурович показался человеком интересным, к тому же делать было все равно нечего, и Алексей согласился.
- Спасибо. Я не хотел бы вас затруднять. Но если вы что-нибудь хотите выпить, полагаюсь на ваш вкус.
Андрей Артурович принес кофе, бутылку выдержанного коньяка, шоколад.
- Давайте, тогда за знакомство. Не оригинально, за то хороший повод. Мне, право же, очень неудобно, что втянул вас в эту историю...
Не менее часа хозяин разговаривал с гостем о фламандцах, об Эрмитаже и старом Петербурге, попутно незаметно расспрашивая Алексея об его планах.
- Интересно, что он хочет? - Гадал гость. - Человек, кажется, интересный, а чем занимается?
Словно прочитав мысли Алексея, Андрей Артурович сообщил, что он - бизнесмен, но не такой, как принято сейчас - украл-продал-купил, а нормальный банкир. Поэтому, дескать, и об охране толком не подумал, хотелось по-стариковски пройтись по городу пешком, а тут чуть не обобрали.
- Совсем плохие времена настали. Много ли сейчас людей, которые за незнакомого человека заступиться могут на улице?..
В конце концов хозяин перешел к теме, которую, видно, считал главной.
- Послушайте, как я понимаю, вы пока не работаете. Я не прошу ответа сию минуту, но у меня есть предложение, которое, надеюсь, может заинтересовать. Мне нужен порядочный специалист. У вас, кажется, данные для этого есть: по образованию вы правовед, кроме того, обладаете навыками, как это правильно сказать... Ну, в общем, защитить можете.
Кроме банка у меня есть фирма, моя фирма, в которой надо организовать службу безопасности и юридическое обеспечение. Зарплата для начала будет...
Алексей подумал, что ослышался: хозяин назвал сумму, как минимум в десять раз превышающую его прокурорский заработок. Но Андрей Артурович, повторил:
- Это только для начала. Мне не надо, чтобы вы где-то подрабатывали и занимали время раздумьями, как прокормить семью. Скупой платит дважды. А если не кормить свою армию, то придется кормить чужую. Вы, надеюсь, согласитесь быть в моей?..
Алексей, тепло попрощавшись с хозяином, обещал подумать до конца недели, взял протянутую визитку и откланялся, размышляя, как бы потом повежливее отказать гостеприимному хозяину.
В последующие дни он, немного отойдя от проставок по поводу возвращения, вновь вспомнил разговор с Андреем Артуровичем и крепко задумался: заработка гражданских работников прокуратуры едва хватило бы, чтобы не умереть с голода. В милиции, конечно, платили побольше, но знакомые оперативники, у которых Алексей раньше стажировался, порассказали о нынешней службе такого, что только сумасшедший пошел бы туда. Работать в адвокатуре не хотелось, а на "вольных хлебах" было страшно - слишком нестабильный заработок. "Подъемные" подходили к концу, поэтому следовало думать о стабильном доходе.
Выходило, что самый оптимальный вариант для работы в ближайшее время это какая-нибудь солидная фирма с более-менее честным руководством, которое будет прислушиваться к советам юриста. И таким вариантом казалась именно фирма Андрея Артуровича.
Алексею удалось переговорить со старыми знакомыми, служившими когда-то в районном ОБХСС , а ныне перебравшимися в налоговую полицию: якобы компромата на фирму не было и, не мучайся, иди, посмотришь - останешься, а не понравится - всегда рады видеть.
Каково же было удивление Нертова, когда он, приехав на завод к отцу, встретил в кабинете генерального директора того самого Андрея Артуровича, которого некоторое время назад отбил от грабителей.
- А вот и мой сын, о котором я вам рассказывал, - Юрий Алексеевич широко улыбнулся, - надеюсь, что работа у вас его все-таки заинтересует...
Не зря говорят, что Питер - город маленький – Нертов - младший и Чеглоков удивленно смотрели друг на друга. Наконец банкир усмехнулся: “Надеюсь, что понравится. Завтра к девяти часам и попрошу приступить. Алексей, вы не возражаете”?..
И вот официально - заместителя по правовой работе председателя правления банка, а по сути - начальника службы безопасности везут куда-то неприметные пареньки по похожей на шахматную доску столице суверенного государства.
- С таким почетом даже отцы-командиры по частям гостей не возили, - отметил про себя Алексей, - ну, дадут УАЗ с шофером-мальчишкой, так потом чуть ли не по два раза в день ласково отчет просят: мол, где был, с кем говорил ("Ведь у нас-то все хорошо, - правда? Вот у соседей - чекистов - там сплошной неуставняк, а ты только время тратишь на какие-то пустяки. Давай-ка лучше в баньку"...). И пошло-поехало.
..."Колбаса" притормозила у какого-то особняка, парнишки шустро вылезли из машин, после чего Алексея проводили в дом.
- Располагайтесь, Хозяин скоро подойдет. Амангельды вас проводит.
Осторожно ступая по мягким коврам, Алексей мельком подумал, что, видно, хозяин дома неплохо устроился и еще раз пожалел, что согласился на поездку: меньше знаешь - крепче спишь, а где много денег - всегда проблемы.
Впрочем, проблем, как ни странно, не возникло. Уже на следующий день Алексей важно кивал головой на переговорах, смысл которых сводился к организации поставки некого товара и условий его оплаты.
Алексей просматривал переданный ему "Договор поставки", стараясь найти какой-нибудь подвох, мелочевку. Так, наименование товара - "в соответствии с приложением № 1 к настоящему Договору", количество - тоже в соответствии, качество - обычно принятое и имевшее место при предыдущих поставках... Непонятно, правда, причем тут поставки и банковская работа. Но Андрей Артурович на недоуменный вопрос Алексея коротко отмахнулся: “Не забивай себе голову. Твое дело - чисто формальная сторона”. Нертов и не забивал. Договор, казалось, был прост, как штыковая лопата.
- Ага, вот она, мелочь, подобная тем, которые и не каждый юрист заметит, не то что начинающий бизнесмен: “Споры между сторонами рассматриваются первоначально путем переговоров. В случае, если к соглашению  прийти не удастся, спор передается на рассмотрение третейского суда, избранного Сторонами”.
Сколько раз юристам приходится запоздало объяснять растерявшимся клиентам, что при такой мелочи спор разрешить вообще не удастся - любой суд, получив иск, не станет его рассматривать, услышав возражения ответчика: мол, мы еще не исчерпали все возможности для переговоров и готовы говорить дальше (подразумевается: до бесконечности). - Ну-ну, переговаривайтесь. А деньги-то пока где-нибудь крутятся. А потом, глядишь, ответчик благополучно "умирает" - фирма существует только на бумаге, а ни хозяев, ни директора, ни, тем более, денег не найти.
Попросив несколько минут для перекура, Нертов попытался объяснить опасность Андрею Артуровичу, но тот только снова отмахнулся:
- Не бери в голову, со спорами мы разберемся сами. Хотя, может, ты прав: надо дописать крайний срок для переговоров.
На вопрос Алексея, как бы посмотреть все "приложения", чтобы в них не было ошибок, Андрей Артурович опять повторил:
- Не забивай себе голову. Это - мои проблемы.
- Ну, что ж, ваши, так ваши. Мое дело маленькое - предупредить...
И договор был торжественно подписан.
После захода солнца (пить грешно, но когда Аллах спит - он не видит) все поехали на Медео, где в уютном ресторанчике обмывали сделку, поднимали по очереди тосты за присутствующих.
- За мудрость уважаемого Асламбека!..
- За светлую голову господина Даутова!..
- За Вас, господин Керимбаев!..
- За нашего нового друга Алексея, отличного юриста и человека!..
Нертов по привычке старался запомнить имена присутствующих, пытаясь их проассоциировать с известными ранее:
- Этого зовут как местного президента (запомним), этого - как старшину из подшефной части (тоже запомним), этого... Алексей внимательно посмотрел на тучного казаха, сидевшего почти напротив него. Ассоциация была неприятной. Фамилия “Керимбаев” никаких добрых воспоминаний не вызывала. Опять вспомнился Дивномайск-20, как в замедленной съемке медленно падающий в темноту блиндажа солдатик и спокойный прапорщик Тишко, деловито ставящий свой автомат на предохранитель.
- Сейчас бы выстрелил. Но, слава богу, успел...
- Кто вам дал право стрелять?..
Кто объяснит родителям убитого, что тот сам выбрал свою судьбу, расстреляв товарищей в карауле? Все равно это был сын. Родной. Возможно, единственный. Всеми любимый. Почему же его не удержали? Кто заставил переступить черту, за которой только смерть и бесчестие? Кто виноват? Кто дал право стрелять?..
Несмотря на то, что уже прошло много времени с того  злополучного утра, Алексей нет-нет, да вспоминал  свое последнее дело в военной прокуратуре. Незаконченное дело. Для него, Нертова, незаконченное. Это неважно, что молодой следак давно принял решение и шеф утвердил его, отправив дело в архив (Алексей как-то позвонил перед  праздниками в свою бывшую контору и шеф радостно сообщил, что дело закрыто).
- А винтовку?
- Тоже прекратили в связи со смертью. Так что у нас все хорошо.
Все хорошо. Но у кого? - У полковника - режиссюриста или у сытого московского генерала, успешно проворачивавших свои дела? Недавно Алексей случайно прочитал в одной из центральных газет, что новый министр уволил со службы группу старших офицеров и генералов. Среди прочих фамилий была и знакомая. Ну, хоть чекисты доработали дело. Они, вообще-то ребята правильные. Здорово тогда сориентировались, да в поезде меня поймали. И служба информации поставлена у них классно: ведь все уже знал  заранее попутчик, "случайно" заглянувший в тамбур к опальному помощнику военного прокурора. Спасибо вам, ребята...
...- За наших детей, чтобы они были такими же умными, как их родители. А лучше - еще умнее!..
Алексей заметил, как сосед очередного бизнесмена, провозгласившего тост, запоздало толкнул его локтем в бок, как окаменело лицо Керимбаева, который молча выпил, а затем поднялся и вышел.
Сидевший рядом с Алексеем “Коллега” (Нертов уже узнал, что его фамилия Ким), прошептал на ухо Алексею:
- Понимаешь, у Керимбаева сын погиб где-то в Сибири. Срочную служил. А тут тост этот, за детей. Жалко человека...
Чеглоков поездкой остался доволен. Расставаясь с Нертовым у своей квартиры, он предупредил:
- В субботу я буду проводить на даче встречу, надо подготовить  охрану. Люди им незнакомые будут. Артисты всякие, фирмачи. Так что готовься. Кстати, сам не рассчитывай отсидеться где-нибудь на входе - ты мне будешь нужен. Обсудим с фирмачами один интересный проект...

* * *

Парень с банкирской дачи для Марины уже не существовал. У жизни множество других забот. Вот и Павел Сергеевич собрался в командировку: “Ты только не скучай без меня. Я через недельку вернусь. Вот только несколько концертов отработаю”...
Марина решила пожить пока у Кати, выгнавшей очередного ухажера. Македонский, хотя не высказал особого восторга, согласился. Из дома они вышли вместе, Марина чмокнула на прощание Павла Сергеевича в щеку и побежала в сторону метро.
Вечером прямо из университета она поехала к Кате. Несколько дней Марина не появлялась на набережной Смоленки - ей очень не хотелось бродить одной по опустевшей квартире. А тут хоть подружка рядом. Сегодня и у Кати, и у Марины был выходной. Девушки взяли в прокате видеокассету с записью старого фильма, в котором играл Македонский, и устроили небольшой киносеанс. Однако просмотр был прерван стуком в дверь.
- Мариша, - Катькина соседка заглянула в комнату, - как твоя фамилия? Не Войцеховская ли?
- Да, а что? - Марина вдруг почувствовала какое-то необъяснимое беспокойство.
- Тебя тут к телефону спрашивают...
Взяв трубку, девушка удивилась еще раз. Мало того, что кто-то звонит ей в эту квартиру, так еще называет по имени-отчеству.
- Марина Андреевна, я - оперуполномоченный Никитин, из Василеостровского РУВД...
- Очень приятно, - машинально отозвалась Марина, недоумевая, зачем она понадобилась милиции.
- К сожалению, у нас возникли проблемы... Вы были знакомы с Македонским Павлом Сергеевичем?
- Почему же была? Мы и сейчас знакомы. А в чем собственно дело?..
- А в том, - сухо отозвалась трубка, - что труп гражданина Македонского обнаружен в квартире на Камской улице. И гражданин не просто погиб, а был убит. Поэтому, пожалуйста, срочно приезжайте...
Дальнейшее происходило как в тумане. Сначала Марина рыдала, уткнувшись в Катькин халатик, потом они вместе поехали в райотдел. По дороге Катька купила свежие “Питерские новости”, где сразу же нашла нужную заметку. “...Известный артист Павел Македонский, - писал корреспондент, - был обнаружен мертвым в своей квартире. Исчезновение артиста несколько дней назад заметили коллеги, с которыми он собирался лететь на гастроли в Сибирь. Но лишь вчера театральная общественность нанесла визит к мастеру сцены... Дверь оказалась не заперта, и глазам гостей предстало жуткое зрелище... Труп Македонского был обнаружен привязанным к стулу и со следами пыток. Правоохранительные органы уже выдвинули версии происшедшего и проводят активные мероприятия”…
Марине пришлось долго беседовать с сотрудниками уголовного розыска, осматривать вещи, оставшиеся в квартире Павла Сергеевича, подписывать какие-то бумаги. Как и предполагали оперативники, части картин и старинных “безделушек” Марина недосчиталась.
Оперативники предполагали, что убийство произошло в связи с хищением. Как одну из версий рассматривали вариант, что Македонский, о предстоящем отъезде которого многим было известно, что-то забыл и вернулся домой с полдороги в аэропорт. А там уже орудовал преступник или преступники. Дальше с артистом поступили, как с нежелательным свидетелем. Правда, оставалось неясным, зачем хозяина квартиры пытали, если все похищенные впоследствии вещи были на виду. Но, может, надеялись что-либо узнать о тайниках с золотом.
Марина не ведала, что среди прочих существовала и версия о причастности ее, гражданки Войцеховской к убийству с целью завладения квартирой. И эта версия отрабатывалась наравне с прочими.
О существовании Марины Никитину поведали любознательные соседи Македонского по лестнице. Весьма бдительная старушка с первого этажа, оборудовавшая себе наблюдательный пост у окошка, сообщила, что Марина вышла со своим кавалером из дома как раз в день убийства и больше сюда не возвращалась. Установить местонахождение Войцеховской было несложно, тем более что на столе в квартире артиста красовалась адресованная ему записка: “Паша. На всякий случай напоминаю, что я в гостях у Кати. Телефон”…
Впрочем, у Никитина были очень серьезные сомнения в виновности Войцеховской - никакого интереса убивать артиста у нее не было, тем более, что квартира у Смоленки не приватизирована, сама подруга Македонского там не прописана, официально с погибшим в браке не состояла, а следовательно, претендовать на освободившуюся жилплощадь не могла. Но, как бы то ни было, искать убийц было надо, тем более уже сам начальник ГУВД интересовался ходом расследования: не каждый же день убивают всенародно известных деятелей культуры. Это же, не банкир какой-нибудь, чьим убийством никого не удивишь.
А Марине, еще не оправившейся от удара, пришлось снова перебраться к Кате - койко-место в общежитии было давно занято, а бороться за новое не было сил.
Находка долларов в пакете бомжа, казалось, решила маринину проблему с жильем, только, это лишь казалось...

Глава 4. Кто ходит в гости по утрам?..

...Марине, еще не оправившейся после смерти Македонского, пришлось снова перебраться к Кате - койко-место в общежитии было давно занято, а бороться за новое не было никаких сил. Хотя добрая подружка и пустила к себе Марину, но такое соседство несколько затрудняло личную жизнь - при Войцеховской совершенно невозможно было привести к себе очередного ухажера.
Нет, конечно же, Катя не была круглой дурой и не таскала к себе в коммуналку кого попало. Но для некоторых постоянных клиентов делала исключения. И не только для постоянных. Катя всерьез считала, что умеет разбираться в людях. И как бы потом все не выходило боком - уверенности в себе она не теряла.
Месяцев за девять до смерти Македонского «ночная бабочка» порхала по Старо-Невскому, когда к ней подвалил какой-то подвыпивший мужчина. Катька быстро смерила его взглядом, пытаясь определить платежеспособность. В первый момент он показался каким-то невзрачным, хотя, судя по накачанной шее, занимался отнюдь не работой в каком-нибудь НИИ. Мужик был явно навеселе и, улыбаясь, демонстрировал свои гнилые зубы, что не импонировало девушке. Однако работа есть работа и Катька, секунду подумав, решила сразу же не посылать нового знакомого куда подальше.
Позднее, когда мужчина молча протянул ей несколько крупных купюр и слегка заплетающимся языком заявил: “А вот хаты у меня на сегодня нет”, Катерина поняла, что правильно не отшила его сразу же: ну, перебрал немного, пусть одежда не супер, но видно, что не бомж. А раз деньги сразу же дал и при том весьма приличные, значит, все будет хорошо.
В конечном итоге они оказались на Свечном. Мужик старательно тихо проскользнул по квартире, чтобы не беспокоить соседей. Но в комнате он попытался сразу же получить все удовольствия за свои деньги.
- Погоди, - решительно отстранила Катька пытающегося обнять ее ухажера. - Во-первых, мне надо сначала в ванную. А во-вторых, презерватив достать - мне лишние проблемы не нужны.
Парень согласно хмыкнул, отпустил девушку и, начав расстегивать рубашку, плюхнулся на кровать. Когда же через не очень долгое время Катерина, вернулась из ванной, то увидела: ее кавалер, развалившись наискосок кровати, спит, даже не сняв до конца рубашку. Она бросила на стоящий рядом стул презерватив и начала стелить себе постель на диване. Деньги за ночь были заплачены. А остальное - проблемы клиента.
Ни свет, ни заря она почувствовала, что гость перебрался к ней. От него неприятно несло перегаром, липкие руки забрались под ночную рубашку... Катя поняла, что все-таки отрабатывать полученное вознаграждение ей придется. Правда, оказалось, что мужик умудрился не только найти презерватив, но и не забыть о его назначении. Это несколько успокоило. Только у кавалера ничего не получилось: то ли вчерашняя доза алкоголя оказалась слишком велика, то ли что еще, но проерзав на Катьке минут пятнадцать, он сокрушенно отвалился в сторону.
- Извини, видно я устал...
Катерине вдруг стало жаль своего гостя. “Как он представлялся-то? Кажется Коля”. Девушка взъерошила ему волосы и успокоительно прошептала: “Ничего, бывает, давай лучше полежи немного спокойно”. Но ни спокойное лежание, ни определенные старания хозяйки не помогли. Ближе к девяти утра новый знакомый засобирался, сказав, что ему пора на службу. Катя, уверенная, что любого мужика следует кормить, быстро разогрела чайник и приготовила яичницу, хотя завтрак явно не входил в плату за визит.
За едой Коля поведал, что недавно уволился из армии, служил где-то в Тмутаракани, а вернулся в Питер, так как здесь раньше учился в институте. “Только вылетел оттуда, - вздохнул гость, - ну да ничего. Знаешь, где я служу? - Я - мент”. И он расхохотался, взглянув на вытянувшееся лицо девушки.
- Да не боись ты. Я не из полиции нравов...
Этим же вечером Коля снова пришел к Катьке, когда она собиралась отправиться на Старо-Невский. В этот раз гость был трезв как стекло и притащил с собой кучу продуктов.
- Не ходи сегодня никуда, - прямо с порога заявил он, - давай лучше поужинаем. У меня именины.
Катерина замялась, но Коля, словно угадав ее сомнения, добавил: “А “прогул” работы я компенсирую”, - и снова протянул несколько крупных купюр.
Неизвестно, чем же девушка так приворожила милиционера, но с тех пор он повадился приходить к ней. Иногда они вместе спали, и тогда гость аккуратно расплачивался. Иногда он просто приносил бутылку водки, выпивал ее практически в одиночестве, жаловался на какие-то проблемы (впрочем, никогда не говоря ничего конкретного), потом заваливался спать.
Катя жалела Николая. Ей казалось, что она понимает гостя и считала, что ему просто не с кем пообщаться. Впрочем, и ей самой, приехавшей в город с периферии, далеко не всегда было кому поплакаться. Коля успел познакомиться с соседкой по квартире, и та при случае шепнула Кате: “Ты, девонька, смотри, не упусти свой шанс”...
Однажды к Катьке забежала Марина. Хозяйка гордо представила гостя: “А это - Колян, мой телохранитель. Можешь звать его просто Шварценнеггером”, - и засмеялась. Потом вдруг осеклась, перехватив оценивающий взгляд мужчины, медленно поднимающийся по марининым длинным ногам.
Гостья вскоре ушла, а Коле пришлось выслушать историю о подружке, которой удалось стать любовницей известного актера. “Но ты лучше не засматривайся на нее, Войцеховская - еще та пташка. Вон, “народный” и “заслуженный” за ней хвостом бегает. А она, между прочим, еще и большая мастерица по части стрельбы. Так что это сокровище не для тебя - гляди, грохнет пьяненького из твоего же “Макарова”...
Коля, почувствовав, что Катька откровенно ревнует, перевел разговор на другую тему. Но это не спасло их отношений - через некоторое время погиб Маринин артист, Войцеховская переехала к Катерине, а еще через некоторое время “ночная бабочка” познакомилась с Борисом.
Экс-ухажер пытался несколько раз наведываться в гости, но дальше бесед с соседкой, искренне сожалевшей о том, что Катя рассталась с Колей, дело не доходило.

* * *

...Она вздрогнула и поспешно обернулась.
- Здравствуйте, Марина. Не узнаете?
- Н-нет, - испуганно пролепетала она и, чуть помедлив, добавила, - Д-да, кажется, узнаю.  Вы были на вилле у банкира...
- Ну, вот и славно, - подошедший к Марине парень обезоруживающе улыбнулся, - на всякий случай напоминаю: меня зовут Алексей. Алексей Нертов. И у меня есть к вам небольшое, но очень важное дело...
Марина рассеянно слушала, мысленно возвращаясь к последним событиям. А Алексей меж тем как можно убедительнее излагал историю о некоем долге банка, руководимого Чеглоковым, перед Павлом Сергеевичем. Дескать, покойному причитается гонорар, но выплатить его не успели. В банке рассудили, что эти деньги следует отдать именно Марине, так как родственников у господина Македонского нет, а дарить что-то государству - нелепость.
На самом деле никакого долга не существовало, а автором идеи с гонораром был Андрей Артурович. Пригласив к себе Нертова, он объяснил: “Понимаешь, много лет назад моей маме также помогли друзья. Когда в начале пятидесятых забрали моего отца, то оказалось, что ему все были должны. Ты представляешь, какое это было время? А люди все равно еще год или два “возвращали” деньги”...
Алексей про себя подумал, что молоденькая сожительница великого артиста - не убитая горем жена, которой предстоит еще растить сына, но промолчал и направился в университет - работа с шефом и так давалась тяжело, чтобы еще спорить по подобным вопросам - хватало и других: Чеглоков никак не хотел понимать, что руководитель службы безопасности - не лакей. Что именно бодигард диктует клиенту, как следует поступать, а не наоборот. Но Андрей Артурович легкомысленно отмахивался от большинства советов, высказывал недовольство, полагая, что охранники вмешиваются в его личную жизнь. Считать личной жизнью любовь банкира ко всяким нимфеткам “от искусства” и развлечения с прелестными созданиями в, хотя фешенебельных, но кабаках Нертов никак не желал, требуя, чтобы банкира постоянно сопровождали охранники. Да мало ли что может произойти в ресторане? - То ли пьяный генерал МВД, побратавшийся с известным авторитетом Костей-Пещерой, то ли просто перебравший клиент... Но начнут качать права - неизвестно, чем кончится.
А сам Чеглоков постоянно заявлял, что его лучшая охранница, кормилица и домохозяйка - престарелая тетушка Наталья Сергеевна. Алексей от таких заявлений лишь мысленно плевался, тем более что пресловутая тетушка тоже поддерживала выкрутасы племянника. Она считала, мол, если захотят убить - обязательно убьют. Переубеждать старую женщину, что все питерские “заказухи” проходили исключительно из-за неграмотной работы служб безопасности, было бесполезно.
Впрочем, порой на Чеглокова накатывала этакая волна шпиономании, и он вдруг начинал требовать от Алексея тщательной проверки всех и вся. Вот и после успешной стрельбы Войцеховской на даче Андрей Артурович вдруг всполошился и велел поинтересоваться подробнее этой девицей. Дескать, больно ловко она стреляет. Не ровен час, пальнет не в ту сторону. Почему банкиру пришла в голову мысль о девушке-киллере было непонятно: до момента, когда несколько подраненный помощник депутата Гос.Думы заявил об участии в покушении некой девицы, ловко управляющейся то ли с “Береттой”, то ли с “Аграмом”, оставалось еще почти два года, а о других “громких” покушениях с участием прекрасной половины человечества публике было известно мало. Да и про убийство депутата, когда прошло еще лет шесть, на суде выяснилось, что никакой амазонки в пресловутом подъезде не было. Стреляли же обычные отморозки, мечтавшие поживиться «черным налом», который якобы мог находиться в сумке у депутата… Но все это Алексею пока было неизвестно.
Он, как мог, навел предварительные справки о Войцеховской, но никакого компромата, естественно, не обнаружил, о чем и доложил шефу. Теперь же Чеглоков, словно оправдываясь перед нертовым за прошлое недоверие к подруге артиста, велел передать ей этакую компенсацию...
- От денег вы не отказывайтесь, - Алексей мягко отстранил маринину руку, сжимавшую толстый конверт, - вам они пригодятся. А мне все равно велено их передать. Кстати, если не возражаете, я провожу вас до дома - нынче с крупными суммами по городу девушкам одиноко ходить не рекомендуется...
И Нертов, не ожидая, пока растерявшаяся Марина скажет очередное “нет”, подхватил ее под локоть, увлекая к выходу. Позднее он не мог объяснить, почему так поступил - то ли ему показалось, что девушка смертельно напугана, то ли у нее просто была какая-то “не такая” реакция на вопросы, но чувство интуиции, наития, заставляющее поступать так, а не иначе, чувство, знакомое любому оперативнику или следователю, определило дальнейшее развитие событий. И очень скоро Алексей понял, что не зря.
Они пошли пешком через Биржевой мост на Петроградскую сторону. По дороге Нертов постоянно пытался поддерживать беседу и все больше убеждался, что девушка чего-то опасается. И легкая дрожь пальцев, придерживающих юриста под руку, и ответы на вопросы невпопад -  все это было странным. Когда молодые люди уже подходили к дому Марины, она вдруг решилась: “Вы не могли бы зайти ко мне?.. Мне, правда, это очень нужно... Я должна с кем-нибудь посоветоваться”…
Пока Марина ставила чайник, Алексей успел осмотреть комнату. Ему понравилась ее чистота и ухоженность - хозяйка явно не ленилась ни вовремя мыть посуду, ни протирать пыль. Небогатый интерьер был тоже выбран со вкусом, даже расцветка скатерти на столе не диссонировала с занавесками или обоями.
Во время чаепития Марина начала тот разговор, из-за которого якобы и пригласила гостя.
- Понимаете, я не верю, что Павла Сергеевича убили из-за каких-то вещей. Я точно знаю, что большинство картин и безделушек, которые были в квартире, стоили недорого, а некоторые мы даже вместе покупали... Мне кажется, что причиной было что-то другое. Я пыталась говорить это в милиции, но там же ничего слушать не хотят. Потом я с соседями по дому разговаривала - их даже не допрашивали... А у вас ведь должны быть знакомые?.. Там, ну кто убийц ищет? Или частные сыщики какие-нибудь? Пожалуйста, помогите. А деньги - это для них. Я все оплачу...
Нертов не испытывал особых иллюзий относительно того, как расследуются убийства. Если теперь за год подобных преступлений в городе более девятисот, то, спрашивается, кто будет ими заниматься? Ну, всякие там “бытовухи”, когда сожитель сожительницу по пьянке кухонным ножом пырнул и сам в милицию позвонил - тут дело одно. А потерять массу времени на раскрытие одного убийства какого-то артиста, пусть даже некогда известного - извините, возможности нет. Не удалось по “горячим следам” - жаль. Был бы политик - еще куда ни шло, да и этими сегодня никого не удивишь. А всяких банкиров, бизнесменов - так их чуть ли не десятками отстреливают. Что уж говорить о банальном убийстве “с целью хищения”? - Все привыкли. Одним больше, одним меньше - ни премии ни лишат (премий все равно нет), ни со службы не выгонят (гнать тоже некого - зарплатой в 150 долларов на подобную работу разве что фаната какого или ненормального заманишь). Вот и обрастают дела запросами следователей: “...проверить на причастность ранее судимых”… и ответами оперативников: “...предпринятыми мерами не представилось возможным”...
Алексей пообещал Марине переговорить со знакомым начальником частного сыскного бюро, чтобы тот помог, но в то же время гостю казалось: хозяйка не решается начать разговор о главном. Смерть Македонского - лишь прелюдия к разговору, ради которого она и пригласила Нертова к себе домой. Но как Алексей не старался, ни о чем больше сказано не было. Пообещав зайти через день-два с ответом от сыщиков, он распрощался и вышел на улицу.
После ухода гостя, казавшегося таким сильным и уверенным, Марина вдруг снова с ужасом вспомнила утро этого дня и неудавшуюся попытку бегства во Львов. Она не могла объяснить себе, почему все-таки не рассказала обо всем только что ушедшему визитеру, хотя пригласила его в гости именно для этого. Но потом поняла: во-первых, следовало пересчитать полученные от банкира деньги - вдруг их хватило бы, чтобы рассчитаться со “Змеенышем”. А во-вторых...
Во-вторых, именно сегодняшний гость был тем человеком в Питере, которому она, разоткровенничавшись на вилле банкира, рассказала все. Все то, о чем шипел по телефону “Змееныш” и что больше не мог знать ни один человек в городе на Неве!..
“Дура, какая же я дура”! - Марина упала на диван и разрыдалась. А перед глазами вставало сегодняшнее утро и неудачная попытка улететь во Львов....

* * *

...Липкий, тяжелый ужас обуял Марину после очередного звонка “Змееныша”.
- Господи, да неужели никто не сможет помочь? - Комкая побелевшими пальцами подушку, думала девушка, - никто. Никто,- отвечала она сама себе.
В то же время, лихорадочно вспоминая подробности разговоров по телефону, она с ужасом понимала: аноним не шутил: ему было известно и что она когда-то жила на Свечном, и об ее семье, и о братике Петеньке. И про стрельбу...
Марина пыталась вспомнить, кому она могла поведать подробности своей жизни. Девчонкам-медсестрам в больнице? - Вроде она не была с ними откровенна. Во всяком случае, ни об истории с мертвецом, ни об отчиме она никому не рассказывала. Даже Кате. Но голос звонившего казался знакомым. Только Марина никак не могла понять, где его слышала.
Вдруг она отчетливо вспомнила сотрудника милиции, с которым беседовала после смерти Македонского. Наверное, только с ним она разоткровенничалась о своей жизни. Только он интересовался, казалось бы, незначительными (ой ли?!) подробностями, тщательно записывая что-то в блокнотик. Но что же она тогда успела наговорить? Как ездила на виллу банкира и стреляла там по тарелочкам? Про охранника с этой виллы, с которым вдруг разоткровенничалась? Кстати, как звали охранника? - Марина попыталась вспомнить: “Да, кажется Алексей. Но он же телохранитель... Он может помочь... А голос... это ведь был не его голос?.. А может так шипел тот оперативник с Васильевского острова”?..
Марина поняла, что запуталась окончательно. Одно она знала точно: надо бежать. Бежать, бросив и злополучную комнату, и работу. Только там, подо Львовом можно не опасаться этого неизвестного, но жуткого “Змееныша”.
Девушка, вскочив с кровати, достала из-под стопки чистого белья, лежащего в платяном шкафу, все свои сбережения. Пересчитав их, поняла: на билет в один конец должно хватить. Быстро собрав в сумку самые необходимые вещи, она бросилась в аэропорт, благо дефицита билетов в последнее время не было.
- Как пишется ваша фамилия? - Кассирша почему-то решила переспросить об этом Марину, равнодушно разглядывая поданный паспорт, - Войцеховская?..
Самолет вылетал через час с небольшим, и Марина, получив билет, бросилась к стойке регистрации. Но тут девушку кто-то потянул за рукав. Она обернулась и увидела невысокого мужичонку бомжеватого вида. “Нет у меня денег”. - Не успела отрезать Марина.
- Тут вам велели передать, - мужичонка протянул небольшой сверток.
- Мне-е?
- Тебе-тебе. Держи. - Бомж буквально всунул перевязанный розовым бантом сверток в руки растерявшейся пассажирки и засеменил к выходу.
Марина, сорвав бант, заглянула в пакет и замерла: внутри лежал маленький игрушечный медвежонок. Точно такой же, какого она недавно посылала на день рождения Петеньке. Кроме игрушки в пакете находилась цветная фотография - мальчик лет пяти на качелях. На переднем плане снимка расплывались яркие мальвы и георгины, которые так любила маринина тетя, а сзади за качелями виднелся знакомый дом. Именно в нем сейчас жил маленький братик - Петенька. Фотография очевидно была сделана прошедшим летом, так как Петенька явно подрос с тех пор, как сестра его видела год назад...
У Марины непроизвольно задрожал подбородок.
- Бежать! Немедленно бежать, чтобы первой попасть на самолет и защитить малыша!..
Но Марина вдруг с ужасом осознала, что если она куда и успеет, вылетев во Львов, то только на похороны. Посылка - попросту последнее предупреждение для той, за каждым шагом которой следят. Девушка оглянулась по сторонам, но не заметила никого подозрительного, хотя следить за ней мог кто угодно - в этом огромном аэропорту столько народа. Когда-то она читала в книжке, что профессионального наблюдателя неподготовленному человеку обнаружить практически невозможно. Марине казалось, будто она стоит совершенно раздетая и беззащитная, а на нее со всех сторон таращат глаза.
“Ты что, заснула? Или отойди от стойки”. - Дородная тетка с объемистыми сумками попыталась оттеснить Марину. Девушка молча поплелась к выходу из аэровокзала...
Ей удалось дозвониться до тетушки. Та поведала, что дома все хорошо, Петенька сейчас в детском садике, нарисовал сестре какую-то картинку, которую обязательно вышлют в Петербург...
У Марины несколько отлегло от сердца: главное с братом ничего не случилось. “Будь как будет, - рассудила она, - а может все обойдется”…
Но в одиночестве оставаться было невмоготу, и девушка отправилась в университет. На лекциях что-то говорили, но Марина никак не могла сосредоточиться, мысленно возвращаясь к событиям последних дней. Когда наконец-то окончились занятия и студенты направились к выходу, ее кто-то негромко окликнул по имени.
Она вздрогнула и поспешно обернулась.
- Здравствуйте, Марина. Вы меня не узнаете?
- Н-нет, - испуганно пролепетала она и, чуть помедлив, добавила, - Д-да, кажется, узнаю.  Вы были на вилле у банкира...
- Ну, вот и славно, - подошедший к Марине парень обезоруживающе улыбнулся, - на всякий случай напоминаю: меня зовут Алексей. Алексей Нертов. И у меня есть к вам небольшое, но очень важное дело...
Вспоминая сегодняшнее утро, Марина еще только начинала плакать, когда Нертов вышел из ее дома на улицу. Ловить такси не хотелось и он, размышляя о разговоре с девушкой, неспешно двинулся в сторону “Горьковской”, на метро. Из тени ближайшей подворотни вдруг вынырнула чья-то фигура.
- Огонька не найдется?
Нертов сунул руку в карман и, не глядя, протянул прохожему зажигалку.
“Спасибо, кхе-кхе”, - прохожий как-то поспешно прикурил и поспешно скрылся в своей подворотне. Алексею на миг показалось, что-то неестественным в поведении мужчины с замотанным длинным шарфом подбородком и в надвинутой на глаза кепке - “жириновке”. Фонари на пустынной улице еще не включили, лица случайного курильщика Алексей не разглядел, да и не собирался это делать. Лишь направляясь к метро Нертов мельком подумал, что он вроде уже где-то видел незнакомца, но тут же оборвал себя: “не хватает еще заболеть профессиональным кретинизмом, в каждом человеке пытаться что-то этакое разглядеть. Так и до мании преследования недалеко”! И юрист продолжил свой путь, поглощенный мыслями о Марине.

* * *

- Ну что, лапонька, телохранителем обзавелась? - Прохрипело в телефонной трубке, едва Марина после расставания с Нертовым направилась в ванную умыть заплаканное лицо. - Тебя что, плохо предупреждали: никуда не бегать, ни с кем не базарить?.. Ой, да ты, слышу, не узнала меня?
- Н-нет, узнала, - пролепетала девушка, ноги которой как будто налились свинцом.
- Ну и ладно. Открывай тогда дверь гостю. И без глупостей. Тридцать секунд на это. Время пошло...
Марина безвольно положила трубку на рычаг и будто в трансе поплелась к входным дверям. Она долго не могла справиться с замком, липким от многих хватавших его рук. “Что будет? Убьют? Увезут куда-нибудь?” - Ей было все равно. Будто бы сверху навалилось какое-то душное безразличие. Но на лестничной площадке никого не было. Лишь к самому порогу выпорхнул белый листок, очевидно до того всунутый снаружи в щель между дверью и ее обвязкой.
Зачем-то оглянувшись, Марина схватила эту бумагу и, вернувшись в квартиру, захлопнула дверь.
Текст послания оказался набранным на компьютере: “Завтра быть в 10 часов в Таврическом парке. У памятника пионерам”...
На следующее утро Марина поехала в Таврический. Она несколько раз пересчитала деньги, полученные от Чеглокова. Их хватило бы не меньше, чем на две трети “долга”.
- Я отдам Змеенышу все. А остальное отработаю потом”, - решила Марина, - только бы он не трогал Петеньку и не мучил меня!
Но надежды девушки не сбылись: ни в назначенное время, ни через полчаса, ни через полтора у памятника ее никто не встретил. Она очередной раз перечитала скомканную записку, убедилась, что выполнила все, что там было написано. Тогда Марина понуро пошла к одному из выходов, по дороге выбросив ненужную бумажку в урну.
Ожидая “Змееныша”, она не обратила внимание на мужчину, выгуливавшего на почтительном расстоянии от памятника сытую ротвейлершу. Собственно, не на промысел же Марина вышла в садик, да и мужчина ничем особым не выделялся среди других отдыхающих. Он прогуливался, как говорится, нога за ногу, чуть поодаль перемещалась псина, чрезвычайно озабоченная газоном. Во всяком случае, она то и дело тыкалась носом в еще не вытоптанную траву, словно искала что-то, временами помогая себе лапой, а потом, заметив, что хозяин удаляется, также неспешно трусила следом, демонстрируя всем желающим рыжеватые подпалины в форме кленового листа, венчающего остатки купированного хвоста и приоткрывая влажную пасть, словно улыбаясь благодатному солнышку. Впрочем, любой посетитель сада, задержись он тут подольше, мог бы полюбоваться не одним подобным сокровищем: хозяева собак давно облюбовали это место для прогулок, тем более что во всей округе днем с огнем не найти, где было бы можно зверушке лапку поднять.
Не видела Войцеховская и еще одного наблюдателя, пристроившегося с другой стороны памятника на трибуне паркового стадиона. Но даже, рассмотри девушка внимательно владельца собаки, она бы никогда не узнала его - бывший сотрудник уголовного розыска, а теперь начальник сыскного бюро Николай Иванов, которого друзья чаще называли Арчи, по имени помощника известного Ниро Вульфа, был Марине незнаком. Сидевший же на трибуне Нертов, был слишком далеко, чтобы девушка его заметила, и он поддерживал связь со своим товарищем по миниатюрной рации.
Не видела Марина и того момента, когда Арчи, направившись вслед за ней из парка, остановился около урны и, одевая на собаку ошейник, быстро спрятал в карман скомканную бумажку с посланием “Змееныша”...
Что же касается Нертова, накануне он, как и обещал, отзвонился своему шефу, доложив о передаче денег: “Вы были правы - девчонка, судя по всему, едва сводит концы с концами”. Андрей Артурович явно остался доволен.
- А как она сама-то? Очень переживает?
Алексея будто кто дернул за язык, и он коротко поведал о своих наблюдениях, дескать, показалось, что эта Войцеховская какая-то “дерганая”, будто чего боится.
И снова банкир оживился: “Вот и хорошо. Леша, присмотри за ней, пожалуйста. Ну, кого-нибудь приставь, что ли”… А потом, словно угадав недоумение юриста, пояснил, мол Македонский был хорошим человеком и в память об этом “я просто обязан помочь его жене. А ты организуй что-нибудь. Последи там сам, телохранителя найди или контору какую-нибудь найми на недельку. В общем, думай сам, тем более, завтра у тебя выходной”…
Нертов, услышав про выходной, в который предстоит пахать, хмыкнул про себя, но вслух ничего не сказал, а, закончив разговор с банкиром, поехал к Арчи. В результате собака сыщика - ротвейлерша Мэй Квин Лаки Стар о’ Кэнел, а попросту Маша, втихаря сжевала задник у новой кроссовки, неосторожно оставленной визитером в прихожей. За то бывший оперативник пообещал задать своей псине приличную взбучку и, в качестве компенсации, помочь в наружном наблюдении. Уже на следующее утро Арчи свое обещание сдержал.
Нертов корил себя за то, что рассказал банкиру о мелочных сомнениях насчет поведения Марины - “просто сомнения, а теперь еще работы прибавилось”. Потому он что-либо глобальное организовывать не стал, а с утра пораньше отправился к дому «объекта».
Войцеховская, выйдя из дома, все время озиралась, будто надеялась засечь “наружку”, словно шпион в плохом кино. Когда же она выбралась из метро, Алексей, побоявшись попасться на глаза девушке, связался с Арчи. Тот, зачем-то прихватив свое прожорливое сокровище (что, впрочем, оказалось не напрасным), вскоре добрался до Таврического сада.
Марина выглядела крайне расстроенной и только полный отморозок не сообразил бы, что с ней происходит что-то не то. Нертов, сидя на трибуне в парке, пытался понять, кого же ожидает “объект” у памятника. Явно здесь была назначена встреча. Но версию о несчастной любви он сразу же отмел - это как-то не вязалось со вчерашним поведением Марины, с ее разговором о смерти Македонского. Дело, вероятно, было в чем-то другом. В результате Алексей решил, что раз судьбой девушки интересуется клиент, то для начальника службы безопасности первое дело - получше ее узнать. Убит сожитель этой Войцеховской, который, по словам Чеглокова, был его большим другом. Сомнения в причине убийства зародились даже у ничего не понимающей в сыске девицы. И кто может дать гарантию, что это убийство - последнее в некоей цепи? Кто гарантирует, что следующим звеном не окажется покушение на самого банкира? Или все это мелочи?..
Алексей знал, что мелочей в охране не бывает и потому Мариной следовало заняться более внимательно, тем более, что текст выкинутой в урну бумажки отнюдь не походил на любовное послание.
Этим же вечером Нертов снова заглянул к Марине, принеся с собой букет роз. Воспользовавшись моментом, когда она выходила на кухню обрезать и поставить в вазу цветы, Алексей быстро прикрепил к нижней поверхности стола миниатюрный микрофон. Второго “клопа” он вставил в телефонную трубку, выйдя в коридор под предлогом, что нужно срочно позвонить.
Разговор с хозяйкой не клеился. Алексею даже показалось, что она боится именно его. Когда же гость протянул девушке бумажку с адресом сыскного бюро, то Марина, как-то слишком быстро поблагодарив и даже не посмотрев на текст, положила записку на сервант. В общем, Нертову ничего не оставалось делать, как уйти, еще больше утвердившись в своих сомнениях.

* * *

...Алексей с трудом ухитрился удержаться на обледеневшем выступе цоколя дома. Хорошо еще, что Марина жила на первом этаже: ни лезть на второй, ни, тем более, падать с него удовольствия никакого. Старый фонд не “хрущобы”, где успели совместить ванные с туалетом, но чуть-чуть не дотянули до соединения полов с потолками.
Тем не менее, в буквальном смысле лезть на стену Нертова заставила последняя фраза визитера Войцеховской, как нарочно, не слишком внятная. Спецы из службы безопасности припарковали напичканный аппаратурой микроавтобус в темном дворе дома на Петроградской лишь вечером. Но, включив “прослушку”, сразу же насторожились: у “объекта” кто-то был в гостях.
- Алексей Юрьевич, послушайте, - спец включил внешний звук.
Сквозь слабое шипение динамиков до Нертова донеслось:
- ... Только ты, лапочка, не волнуйся. Как обращаться с этой штукой - знаешь. Дело сделаешь - тут же бросаешь ствол. Читай и запоминай: улица... “ауди”... номер...”
Гость не назвал ни одного наименования, ни цифр - видимо они были записаны на бумажке. “Неужели он подозревает возможность прослушивания?” - Алексей выскочил из машины и направился к марининому окну. Но визитера увидеть не удалось: через небольшую щелочку в плотно задвинутых шторах был виден лишь угол комнаты и ссутулившаяся спина хозяйки.
Нертов быстро вернулся к микроавтобусу, чтобы послать кого-нибудь из его обитателей к парадной марининого дома, но оказалось, что один из “спецов” уже все сообразил сам и выскользнул на улицу еще до возвращения шефа. Через несколько минут и визитер покинул квартиру объекта. Алексей, выбираясь из микроавтобуса, успел услышать в динамике сдавленные рыдания и переместился поближе к парадной. Однако ни через минуту, ни через полчаса оттуда никто не вышел.
Тогда Алексей с одним из охранников решились проверить лестницу. Но единственное, что им удалось обнаружить - открытую чердачную дверь, висящую на одной петле. Визитер был явно не дурак. А люди Нертова, не рассчитывая на подобное развитие событий, даже не проверили заблаговременно возможные пути отхода, что было непростительной ошибкой.
Обрывки разговора заставляли предположить худшее: что же такое, с чем же умела обращаться Войцеховская, следовало сразу же бросать? - Дерево? - Фигушки. Речь в разговоре могла идти только об одном стволе - об оружейном. И о деньгах, притом о больших. По своему опыту Алексей знал, что за большинством заказных убийств стоят именно финансовые вопросы. Не политические противники, на козни которых всегда можно списать труп очередного братка-помощника депутата, лидера целой фракции или даже высокопоставленного чиновника, а именно денежные разборки.
Нертов вспомнил, как ловко Марина обращалась с “ремингтоном” на банкирской вилле и у него по коже пробежали мурашки. “А может прямо сейчас нанести визит этой барышне и вытрясти из нее все”? - Мелькнула шальная мысль, но Нертов тут же ее отогнал: а вдруг эта барышня сразу же не “расколется”, а потом найдет способ сообщить “работодателю” о любопытствующей службе безопасности? Нет, за Войцеховской следовало для начала установить тщательное наблюдение, а уж дальше - решать по обстановке...
Но уже на следующий день эта “обстановка” круто изменилась. Нертов сидел в приемной банкира, когда мобильник заиграл полонез Огинского. Звонил Арчи, чьи люди должны были сегодня вести наружное наблюдение за Войцеховской. По голосу сыщика Алексей понял, что случилось несчастье, и не ошибся: выяснилось, что едва Марина вышла из дома, как ее сбил неизвестный мотоциклист, который тут же скрылся с места происшествия...

* * *

Нертов не стал слушать оправданий начальника сыскного бюро, лепетавшего, что наблюдение велось по всем правилам.
- Она жива?
- Да, сотрясение мозга, несколько ушибов. Сейчас находится в первом медицинском. Мои люди тоже там.
- Твои люди были и у квартиры “объекта”, - зло бросил Алексей и отправился на доклад к Чеглокову, от которого, естественно получил хорошую выволочку.
Банкир что-то вещал о “хреновых спецах” из спецназов, “альф”, “бэт” и “ГэБэт”, кричал, что всех дармоедов давно следовало разогнать, да набрать других и прочая, прочая. Юрист молча слушал эту тираду и не стал раздражать клиента дополнительной информацией о визитере Войцеховской - Андрею Артуровичу явно хватило и доклада о ДТП - дорожно-транспортном происшествии. Но больше Нертова сейчас волновала судьба самой девушки и личность сбившего ее мотоциклиста.
Впрочем, с личностью все оказалось достаточно прозаично. Естественно, дознаватели из ГАИ никого искать не стали, но за то сработало расклеенное на всех ближайших столбах объявление: “Очевидцев просят позвонить... вознаграждение гарантируется”. Уже через день в сыскную контору Николая Иванова-Арчи, которой Нертов поручил расследование, позвонила некая старушка. При визите к ней выяснилось, что для полного счастья очевидице недостает всего суммы пенсии, задерживаемой третий месяц. Когда же задержка была немедленно ликвидирована, словоохотливая бабуля поведала о некоем соседском шалопае Гришке, который заделался рокером и как сумасшедший гоняет по двору, вместо того, чтобы идти в армию.
Разыскать этого Гришку оказалось делом техники. Не многим сложнее было и расколоть его - парнишка так перепугался, что готов был хоть сейчас идти служить, только бы не сесть за наезд на пешехода.
“Ну и правильно, - юрист как можно грознее нахмурился, - если не уйдешь с ближайшим призывом этой же весной - будешь в клетке. А сразу не посадим только из сострадания к твоей матери”. Гришка слезно поклялся, что сегодня же пойдет в военкомат, а Нертов, отправляясь к заведующему клиники, где лежала Марина, несколько успокоился: ДТП не было заказным, как предполагал банкир. Просто трагическая случайность, помноженная на разгильдяйство...

* * *

...Ну что, недельки три вам придется полежать, - лечащий врач был достаточно приветлив, - с головой шутить не стоит, в нее еще и есть придется (ха-ха!). А пока набирайтесь сил, отдыхайте...
“Легко сказать “отдыхайте”, - Марина разглядывала длинные трещины на белом больничном потолке, - впрочем, может все и к лучшему”.
Лечение позволяло хотя бы оттянуть выполнение приказа вчерашнего гостя. Визитер, оказавшийся не таким уж незнакомым, требовал лишь одного. Одного выстрела. Этакой “маленькой платы за большую услугу”.
- Почему я?.. Отпустите меня, пожалуйста, - лепетала тогда Марина, - вы же сами можете сделать, что хотите. У вас профессионалы есть...
- Не нуди, - оборвал гость. Для начала не “выкай”. Не люблю. Можешь звать меня Шварцем...
“Какой ты Шварц? Ты самый настоящий змееныш”, - пролетело в голове Марины, а визитер продолжал.
- ...А что касается, как ты говоришь, профессионалов, так с ними хлопот много. Поэтому лучше просто слушай и запоминай. Не ищи виноватых - ты сама пошла на это. Деньги чужие взяла? - Взяла. Теперь будем расплачиваться... Да не суй ты мне эти бумажки. Поздно уже. Лучше купи братику игрушек.
У Марины задрожали губы: “Чей братик? При чем тут Петенька”? Но Шварц-Змееныш оборвал хозяйку, заявив, что ее брат будет той гарантией, из-за которой Марина не вызовет милицию, ни наделает других глупостей.
- У нас руки длинные, везде достанем, - зло прошипел он...
“У нас, - снова пронеслось в голове Марины, лежащей на больничной койке. Он говорил “у нас”. А сегодня меня сбил мотоциклист. А если это человек Змееныша? Нет-нет, не может быть. Я нужна ему живой. Пока живой”...
У Марины болела голова, накатывала какая-то слабость, слегка подташнивало, но воспоминания были четкими.
- Да ты не дури, - по-хозяйски развалившись на стуле и тыкая в сторону Марины пальцем, вещал визитер, - тебе же было сказано: один выстрел. Сегодня - завтра отоспись, отдохни, а послезавтра поедешь... (он назвал улицу и дом). Там поднимешься на чердак. Винтовку найдешь у ближайшего слухового окна между трубами отопления. Через окно увидишь внизу вход в контору. Рядом - “БМВ”. Смотри фото. Внимательно...
Со снимка на Марину глянуло лицо пожилого мужчины, которому на вид можно было дать и сорок пять и все шестьдесят - мешки под глазами и сильная седина мешали точно угадать возраст.
- ...Один выстрел. Бросаешь винтовку, а затем через соседний выход чердака быстро вниз, на другую улицу. И все. В почтовом ящике тебя уже будет ждать конверт с премией.
- Я не буду этого делать! - Неожиданно для себя отрезала Марина. - Деньги верну. А убивать никого не стану.
- Станешь, - зло процедил Шварц, - иначе сама в ящик сыграешь.
- Не надо держать меня за дуру. Или ты, или твои подонки (Шварц при этих словах поморщился, но промолчал) все равно меня убьют. Хоть на том же черном выходе...
- Ну, зачем же так, “убьют”? Может ты еще на что сгодишься, - и визитер засмеялся-закхекал,- Да и братика своего куда ты денешь, если бежать захочешь?..
“А если этот Шварц просто нагло врет и действует в одиночку? Тогда”...
Что будет “тогда” додумать не удалось, так как начало действовать лекарство и Марина забылась тревожным сном.
...Ее, как и обещал лечащий врач, выписали через три недели. Все время, пока девушка лежала в больнице, она удивлялась, насколько внимателен к ней персонал. Еще больше удивлялась она, что на тумбочке всегда стояли цветы, а дежурная санитарка передавала пакеты с фруктами и соками. Что касалось персонала, тут сомнений не было - в медицинской карте было записано место работы, а коллега коллеге всегда рад помочь. Но с цветами и продуктами - неясно. На недоуменные вопросы Марине объяснили, что якобы все это из некоего фонда помощи медработникам. О таком фонде Марина ничего не слышала. Впрочем, мало ли есть всяких благотворительных организаций...
- Да, и поблагодарите, пожалуйста, своего поклонника от нашего имени, - доктор улыбнулся, - он все отделение лекарствами на целый месяц обеспечил...
- Какого поклонника? - Марина вздрогнула. - У меня нет поклонников.
- Ну-ну, так уж и нет,- врач заговорщицки подмигнул, - молодой такой, высокий. Алексей Юрьевич. В общем, увидите - скажите спасибо. А мне пора. Больные ждут.
И доктор заспешил вдоль унылого коридора клиники.

* * *

Вечером после выписки Марина впервые внимательно рассмотрела себя в зеркало. Осунувшееся лицо, запавшие щеки... - такой ли любил ее Павел Сергеевич? А этот охранник? Почему он напридумывал какие то фонды, помогал клинике, интересовался больной, ни разу не показавшись на глаза? Тоже нашелся граф Монте-Кристо... Кошмар, связанный со Змеенышем-Шварцем, казался далеким сном и перед Мариной то и дело всплывало приветливое лицо Алексея. Ей вдруг почему-то захотелось, чтобы он сейчас же пришел в гости, объяснил, зачем дарил цветы. В конце концов, просто посидел бы, поговорил...
Тренькнул дверной звонок и девушка, быстро поправив волосы, поспешила открыть дверь, решив, что это пришел именно он.
Но забытый кошмар начался вновь: на пороге ухмылялся гнилыми зубами ни кто иной, как Шварц...
Буквально втолкнув Марину в ее комнату, он как обычно угрожающе ласково начал нагнетать обстановку, удерживая хозяйку комнаты за плечи.
- Ну что, лапонька? Дело-то надо закончить. Здоровьечко в порядке? - Вот и постреляем...
Марина решительно оттолкнула Шварца: “Слушай, вали отсюда по-хорошему. Ты уже достал меня. Не уйдешь - в РУБОПе разговор продолжим”...
- Что-о?! - На Шварца начала накатывать тихая ярость.- Ты что, человеком себя почувствовала? Бояться перестала? - Так я тебе живо мозги вправлю.
Он резко схватил Марину за пояс джинсов и рванул к себе. Девушка попыталась ударить его коленом в пах, но промахнулась, попав по бедру. Тогда попыталась вцепиться в волосы, но и здесь потерпела неудачу: Шварц, отклонив голову, упал на диван, потянув за собой жертву. Через мгновение Марина оказалась на лопатках, а довольный Змееныш, сидя на ее бедрах, начал медленно расстегивать ремень своих брюк: “Сейчас мы проверим твое здоровье, лапочка”. Потом он вдруг упал на Марину сверху, и девушка почувствовала отвратительные слюнявые губы на своей шее.
Ей удалось дотянуться до стоящей на тумбочке у дивана лампе. Еще миг и тяжелая подставка разобьет голову этому змеенышу...
Но удар пришелся не по голове, а куда-то в воздух.
Шварц, ожидавший какого-нибудь подвоха от упрямой девчонки, не утратил полностью чувство самосохранения. Насильник заранее готовился к визиту и рассчитывал на какой-нибудь выкрутас. Это было даже удобнее.
“Пусть попробует потягаться с профессионалом - легче приручить можно, а мне она ручной нужна”, - Шварц, перекатившись в сторону с линии Марининой атаки, жестко схватил девушку одной рукой в удушающий захват, отчего та только и могла, что жалобно хрипеть, приоткрыв рот.
Одновременно Шварц перехватил Маринину руку, сжимавшую лампу и, безжалостно сдавив до хруста в костях кисть, прижал ночник к груди жертвы. К несчастью, шнур оказался слишком длинным и не выдернулся из розетки при ударе, а лампа продолжала гореть, страшно подсвечивая снизу лицо бандита и обжигая нежную кожу девушки под разорванной футболкой.
Шварц только щерился своими гнилыми зубами и тихонечко постанывал, словно от неимоверного удовольствия, напоминая страшного терминатора из американского ужастика. Когда Марина от боли и удушья начала терять сознание бандит прошипел: “Что, плохо понимаешь, в Зину Портнову поиграть захотелось? - Сейчас я тебе покажу, что бывает с глупыми пионерами”, - и резко сдавил шею...
Марина очнулась от того, что ее кто-то, как бы ласково трепал по щекам:
- Давай, лапонька, приходи в чувство, открывай глазки, девочка.
Она находилась на полу, прикованная невесть откуда взявшимися наручниками к крайнему звену батареи. Наручники Шварц постарался затянуть потуже, так, что Марина могла едва шевельнуть пальцем. Она инстинктивно попыталась крикнуть, но, едва открыв рот, получила по нему сильный удар ладонью.
- Молчи, с… Молчи, смотри и слушай. Сейчас ты видишь не себя, а братца своего долбанного (снова - удар по губам). Прямо отсюда я звоню во Львов, и с ним начинают работать по сценарию. Порнуху любишь? Да нет (удар по лицу), не ту, которую со своим козлом-актеришкой глядела, а другого класса. Высшего?..
Снова удар.
- Молчи, зараза, пока говорить не разрешу. Знаешь, есть такие кино про про всяких чикатилл импортных? - Сейчас я с тобой потренируюсь, а на Украине - мои “петухи” с твоим мелким выродком, - Шварц, достав из буфета вилку, ткнул ею Марину сзади в джинсы и начал давить все сильнее и сильнее, - Представляешь, как в твоего мальчика будет входить такой инструмент: “Кушать подано”?..
Шварц вдруг выпрямился и резко ударил Марину ногой в солнечное сплетение, отчего Марина враз задохнулась.
- На колени! На колени, кому сказано?!
И сразу же снова удар, теперь - сверху, по почкам.
Марина не успела бы ответить, даже, если бы хотела это сделать: удары в самые незащищенные места сыпались один за  другим. Она даже не могла представить, что такое может произойти с ней наяву. То, о чем чуть не ежедневно пишут газеты, когда-то казалось кошмарным сном. А сейчас это была явь. Марина только беззвучно всхлипывала, даже не плакала, скорее, подвывала, как затравленный зверек, а Шварц продолжал издеваться над ней, не переставая поучать.
- Встала в стойку? - Хорошо, урок пошел на пользу. Сейчас будем делать минет. А твой Петенька умеет? - Отвечай, с…!
Марина только беспомощно мотнула головой.
Шварц схватил ее за волосы, накрутив их на руку, дернул голову назад и ткнул вилкой в десну, отчего во рту сразу стало солоно:
- Сначала мы Петеньке его зубки повыковыриваем... Во-от так... Ой, какие у тебя крепкие клыки. Ну, ничего, у мальчика молочные - они хорошо пойдут... Или он дядям будет делать по-хорошему, не кусаясь? А?..
Марина от боли, ужаса и унижения уже только неопределенно стонала, голова раскалывалась от стучащей в висках крови и сознания своей полной беспомощности против садиста. Никто и никогда ей не сможет помочь. Никакая милиция не успеет спасти Петеньку! Все, что захочет этот ублюдок он будет вытворять сначала здесь, а потом (господи, об этом даже думать невозможно!) - там, во Львове! Какая дура, ну почему я не сделала сразу, о чем он говорил!.. Петенька, братик мой маленький, ведь ничья жизнь не стоит твоих мучений... И никто не поможет...
Шварц, все сильнее наматывая волосы Марины себе на руку, потребовал:
- Хочешь чтоб братец это делал? - Я сейчас позвоню...
- Не-ет, - всхлипнула из последних сил девушка.
- Тогда ты вместо него. Сама и нежно. Поняла? - Давай, работай. Сначала ласково достань его, - Шварц придвинулся  поближе к батарее, чтобы Марина могла достать пальцами скованных рук пуговицы на его джинсах. Марина, окончательно потеряв способность сопротивляться, безвольно попыталась расстегнуть их и снова потеряла сознание...
Когда она пришла в себя, то руки уже были свободны от наручников, а Шварц сидел неподалеку на стуле и как бы участливо смотрел на пленницу.
- Видишь, как бывает с непослушными? - Он горестно вздохнул. - Я - человек добрый, только намекнул, а ты понять меня не захотела.  А ведь мог бы и лишить (кхе-кхе!) иллюзий. Теперь-то хоть будешь себя хорошо вести или, может, лучше продолжим?
Марина, шмыгнув носом, замотала головой.
- Ну, вот и хорошо. Главное, чтобы ты поняла раз и навсегда: деваться тебе некуда. Деньги ты взяла чужие? - Взяла. Истратила? - Истратила. На каких условиях деньги тебе давались, не спросила? Значит, делай, что велю, - Шварц ткнул указательным пальцем в сторону Марины, и она непроизвольно сжалась...
- Да, не трясись ты. Пока. Сработаешь нормально - и жить будешь, и денег дам. А нет... Так ты радуйся, что я сам к тебе по знакомству зашел, а не быков послал, а то уже подверглась бы торжественному поруганию с помощью той же вилки и прочих предметов… В общем, давай, иди умывайся, приводи себя в нормальный вид, а завтра поутру поедем с тобой за город. Кстати, а что ты рассказывала своему Пинкертону?
- Какому Пинкертону? - Непроизвольно переспросила Марина.
- Ты что, опять за старое? - Я про Нертова говорю и, - на недоуменный взгляд Марины, - про Алексея Юрьевича.
- Да я... да я просто... у Марины опять подкатил к горлу комок... Он пообещал помочь узнать о смерти Паши...
- Не хнычь ты, сказано, успокойся. На вот, воды выпей... Да не бойся же: сказано, больше трогать не буду. Мы ведь с тобой партнеры теперь. Правильно?..
Марина, едва сдерживая рыдания, чуть кивнула.
- А жизнь она, понимаешь, вещь сложная. Мало ли, что тебе делать не хочется. Может мне тоже. Но надо. Поверь, лапонька, так надо. И так будет лучше для всех. И для тебя, и для брата твоего... Не рыдай же - никто его не тронет, пока ты дурить не станешь. А с сыщиком этим не связывайся - я лучше его по своим каналам посмотрю, что там приключилось с твоим бывшим... Считай, что это тоже входит в счет партнерства. Все, истерика кончилась? - Тогда давай готовься ко сну и к завтрашней поездке, а я пошел...
После ухода Шварца Марина залезла в ванну, долго там сидела, как бы пытаясь смыть весь ужас и грязь прошедшего дня, и думала. Она думала о том, что ей никто не сможет помочь и теперь, чтобы спасти своего брата, придется подчиниться этому бандиту. “Никто не поможет. Даже Алексей”. Впрочем, мысль, откуда Шварцу известна фамилия Нертова была сейчас для Марины не главной. “Придется подчиниться или...” Она с тоской смотрела на бритвенный станок, валявшийся в ванной наверное еще со времен прежнего владельца комнаты и представляла, что скоро для нее все кончится. Все...

* * *

Нертов прослушал запись разговора Марины со Шварцем лишь под утро. Начальник службы безопасности, когда ему доложили о происшедшем, едва смог сдержаться, чтобы не наорать на подчиненных, не вышвырнуть их с работы. Если в день первого визита Шварца прокол с поздним началом прослушивания еще можно было простить (кто ж знал, что все так серьезно?), то сегодняшний вечер не вписывался ни в какие рамки. Единственное, почему Алексей не принял сразу же решительных действий в сотрудников - то, что они честно рассказали о проколе. Хотя решение все равно принимать следовало. Только позже, так как на сегодняшнее утро новых людей все равно найти было бы сложно.
Из рассказа двух наблюдателей из микроавтобуса выяснилось, что сначала они решили “раскинуть” дежурство: один ушел по личным делам в середине дня и должен был вернуться к часу ночи. Другой же, недавно принятый на работу Игорь, собирался поехать к своей подруге ночевать. Но перспектива встретить бой-фрэнда слишком поздно подругу не устроила, она закатила Игорю скандал по телефону и заявила, мол, или ты приезжаешь как все нормальные люди вечером, или до свидания.
Игорь выбрал первый из вариантов и, заперев микроавтобус, благо у напарника тоже были ключи, около девятнадцати часов отправился на свидание. В результате во время визита Шварца лишь безотказная техника фиксировала все происходящее в квартире...
Нертов очередной раз прослушал запись. Голос мужчины казался до боли знакомым. Только Алексей не мог сообразить, где слышал этот кхекающий смех. Он знал, что обязательно должен вспомнить, кому же принадлежал голос, но память, как на зло, подводила. За то записанная информация представляла и другой интерес: очевидно, что ни о каком сговоре Марины с ее визитером говорить не приходилось. Девчонку явно запугивали и шантажировали. Причем, речь шла именно о больших деньгах. “Полученных в результате убийства Македонского и хищения в его квартире”? - Вдруг мелькнула шальная мысль, но Алексей ее тут же отбросил, решив, что с Мариной все-таки следует откровенно поговорить. Но только после того, как она еще раз встретится со Шварцем, чтобы была возможность не упустить бандита.
К утру машины наружного наблюдения обосновались у дома Войцеховской, а на подоконнике второго этажа марининой парадной надолго пристроилась “влюбленная” парочка, поддерживающая связь с коллегами из “наружки”...

Глава 5. Поздно и… никогда

...Когда Нертову запоздало позвонили лопухнувшиеся со Шварцем наблюдатели, начальник службы безопасности только что заснул. Полночи он пытался разобраться в ворохе бумаг: сегодня наконец-то удалось получить мониторинг об убийствах банкиров и предпринимателей, по материалам питерской и московской прессе за последние два года. Информации было много, а впечатления от нее не радовали. Анализ данных подтверждал, что киллеры редко застигали своих жертв на чужой им территории. Большинство убийств совершалось прямо по месту работы или жительства. И никакая охрана не могла спасти своих боссов, коли кто-то да положил на них глаз. Хуже того, сама охрана нередко и была задействована в эти убийства. Ну-ну...
Алексей вспомнил, как инструктор из Эм-Би-Ай - международной ассоциации телохранителей, основанной еще личным руководителем охраны Шарля де Голля, говорил во время стажировки Нертова: “Мы изучаем ситуацию в России. Уверен, все те убийства, о которых писали ваши газеты, можно было бы предотвратить при нормально организованной охране”. Алексей тогда отнесся к словам спеца с некоторым недоверием: киллер киллеру тоже рознь, квалификация убийцы может оказаться выше, чем у бодигарда. Вот и получается, что...
Но получается, что не так уж была далека от истины старая и мудрая тетушка Андрея Артуровича: надумают убить - всегда достанут, несмотря ни на какие ухищрения даже самой первоклассной охраны. И убьют-то всегда “за дело” - просто так палить не будут. Как говорится, выстрел за выстрел.
Нынешней ночью Алексей плотно поработал над этими материалами - пытался анализировать, вычислить тенденции и традиции... Как вдруг этот звонок ошалевшего Игорька.
Вариант с мотоциклистом ни чем не помог, как ни надеялся Нертов, что сможет здесь хоть за что-то зацепиться. Марина лежала в больнице. Говорить с ней пока не было смысла. Не только из-за ее состояния. Алексей не мог быть уверен в том, что стоит идти на открытый разговор. Что, если это только бы спугнуло некую компанию, к которой она вполне могла принадлежать? Ничего нельзя было исключать. Реальная картина по-прежнему не складывалась...
Юрий Александрович, отставной оперативник, а нынче сыщик из конторы Арчи, откомандированный в больницу, изнывал от безделья: никаких визитов, никаких связей. Сыщик в сопровождении Иванова доплелся до клиники, где искусно сымитировал симптомы сотрясения мозга, для чего, впрочем, особого актерского мастерства не надо, диагноз практически записывается из анамнеза - рассказа больного. Что же касается симптомов травмы головы, нарушения рефлексов, то их при желании можно найти у любого, даже самого здорового человека. Александрыча в приемном покое попытались отфутболить в дежурную больницу, но мягкая настойчивость Николая, сдобренная купюрой, сунутой в карман дежурной медсестре, сделала свое дело: сыщик оказался в соседней палате с Войцеховской.
Когда его навещали, Александрыч постоянно ворчал от больничного смрада и утверждал, что мысль запихнуть его сюда могла прийти в голову только отъявленному садюге. Алексей с Николаем посылали строптивого коллегу подальше: за его-то зарплату плюс пенсию можно было стерпеть и не такое. Однако пребывание сыщика рядом с Мариной ничего не давало.
Тем временем Нертов продолжал искать сомнительные связи в окружении Марины. Они были. И не самые лучшие. Чего стоила ее самая близкая  подруга Катька - сожительница некоего «тамбовца» Бори, бандита, ныне якобы  перешедшего в легальный бизнес?
Катерина уже пару лет как “сидела” в компьютере ГУВД. Не секрет, что милицейская база данных в том или ином виде  была доступна едва ли не каждой охранной конторе, всем службам безопасности как уважающих себя, законных, так и бандитских структур. В Питере можно было купить и не такое, а уж эта программа продавалась кому надо и кем надо по вполне приемлемой цене. Дай только знать, что желаешь приобрести - мигом принесут. Алексея эта база данных здорово выручала: без нее была бы крайне затруднена проверка всех контачивших с банком людей, которая входила в круг обязанностей службы безопасности. Не было клиента или партнера, бэкграунд которого он бы был неспособен узнать буквально за три минуты. Утверждаете, что вы честный бизнесмен и добросовестный заемщик? Посмотрим, посмотрим... А как там насчет разбоев в прошлом, насчет ваших кидков? Вам-то мы о них не скажем. Но учтем. И вежливо расстанемся, желательно - навсегда. Кто скажет, что преступно пользоваться служебной информацией органов? Да мы же этим органам жизнь облегчаем: не создаем таких ситуаций, в которых их подопечные могли бы развернуть свои криминальные таланты. Не порицать - спасибо бы сказать нам надо. За то, что в тесном  сотрудничестве с органами мы помогли предотвратить беспредел...
Короче, Катерина эта по всем параметрам выглядела весьма неблагонадежно, не говоря уж о ее сожителе. Марина, судя по всему, общалась с ними обоими. Неплохое общество для примерной студентки - барышня и хулиганы, так сказать. Если этот тамбовец Боря и привлекал Марину для своих дел, то неплохо бы выяснить, на кого он положил свой недобрый взгляд нынче. Тамбовец, как ему и было  положено по негласному договору о разделе городских сфер влияния, занимался нефтепродуктами: бензин туда - медь туда, дизтопливо - сюда и так далее. Конкуренция в этой среде свирепая. Почему бы и не хотелось ему убрать очередного бизнесмена от ГСМ  руками невинной интеллигентной девчушки, которую просто грех в чем заподозрить? Мало ли писалось об убийствах, связанных с нефтяным бизнесом, о том же Валерии Мандрыкине? А исполнителей-то днем с огнем не сыщешь. Конечно, в то время киллеры не еще не доходили до такой наглости, как в преддверии 2000 года, когда посреди бела дня, практически рядом с отделением милиции цинично расстреляли из гранатомета другого бизнесмена от ГСМ - председателя совета директоров Балтийской финансовой группы, а потом, так сказать “на закуску”, добавили по машинам из автоматов. И “дьявольский” номер - “666” бронированного джипа, в котором находился бизнесмен, был совсем не при чем, известно же: топливо - штука весьма опасная...
Но, тем не менее, если же Марина была чиста и ее вели в темную, да еще и в первый раз (это, скорее всего, означало, что и в последний - конец таких киллеров известен: их самих убирают, подчас даже и не выплатив обещанной суммы), дело обстояло сложнее. Вряд ли решилась бы подставить ее под такое близкая подруга, эта Катерина. Хотя ангелов в этой среде не водится, но какие-то понятия о чести и дружбе везде существуют. При таком варианте заказчиком скорее всего выступил кто-то из другого круга, не Катькиного.
По разумению Нертова, это был некто, желающий избежать прямых контактов с бандитскими  и криминальными кругами. К чему засвечиваться, подписывать себя под обязательства? “Честному бизнесмену” не стоило связываться с профессионалами. В том, что заказчик, скорее всего, коммерсант или финансист, Алексей почти не сомневался. За что у нас кого убивают? Не за идеи же. Даже если убивают политика или чиновника, всегда, в ста процентах случаев (иных примеров Алексей не знал) причиной ликвидации становятся деньги. Здесь не бывает места убийствам по любви, ненависти, мести - деловым людям было не до таких мелочей.
Итак, не исключается, что на роль киллера Марину присмотрел знающий ее бизнесмен. Вернее, человек, информированный о ее возможностях, но вряд ли близкий ей человек или друг. Тут то же самое, что с ее подружкой Катей. Не стал бы близкий так подставлять девчонку! Остается понять, в который раз продолжал перебирать Алексей, кто мог быть осведомлен о Марининых спортивных талантах?
Кто-то из ее родного города, из Львова? Вполне возможно. Однако Марина сама говорила ему о том, что с Украиной у нее все связи потеряны, что, уехав, стала отрезанным ломтем. Ни с кем из старых друзей не знается. Что, если этот “знаток” принадлежит уже к ее питерским знакомым? Вместе работают, вместе учатся - мог ведь распознать. Впрочем, Марина, тогда еще, на пикнике, уверяла его, что первый раз берет в руки ружье за долгие годы. Как-то так выходит, что в Питере о ее талантах мог быть информирован только кто-то из участников пикника. Неплохо, очень неплохо - уже довольно четко очерченный круг. А если учесть, что по посторонним у нас обычно не палят, шальных пуль не выпускают, что стреляют как правило свои по своим - компаньон в компаньона, то ли обидевшего, то ли не поделившегося, то ли кинувшего, то ли просто вставшего на пути к большим деньгам, то и жертва этого заказчика вероятнее всего бродит где-то рядом. Один пикничок, так сказать. Почему бы и нет?
Если идти от этой версии, то Алексею предстояло не просто быстренько прикинуть, кто там в их кругу ездит на “БМВ” (в котором и должна была находиться заказанная жертва) - это нынче напоминает поиск иголки в стогу сена. Следовало вычислить все конфликты, выявить того, кто мог бы быть заинтересован в устранении другого.
Нертов прекрасно понимал, что его доступ в святая святых - в тайны внутренних отношений и интересов, доступ к реальным мотивам и движущим силам этого сообщества компаньонов - весьма ограничен.  Он многого еще не знал. Тем неприятнее были открытия, которые он делал время от времени.
Например, он с большим опозданием услышал от отца, не чужого все-таки человека, историю его взаимоотношений с Андреем Артуровичем. Как оказались они вместе? Что их связало? У этой истории было жутковатое начало.
               
* * *

Когда-то Алексею всегда казалось, что он знал о своем отце все, и он не без оснований им гордился. После окончания вуза отца распределили главным инженером в один из областных совхозов. Оттуда его быстро забрали в райком партии. Дорос до секретаря - занимался промышленностью. Из райкома ушел на завод. В районе были свои залежи, которые здесь же и перерабатывались, на гиганте индустрии первых пятилеток. Правда, к семидесятым годам, когда отец пришел на завод одним из руководителей, был этот гигант уже в плачевном состоянии. Директорствовать Юрия Алексеевича Нертова назначили еще до всех перестроек, реформ и приватизаций. То, что потом отец стал одним из владельцев завода, казалось совершенно справедливым: достаточно много его труда было вложено в эти старые цеха и стены. Чужого он не взял. Да и личной выгоды от не слишком-то прибыльного производства не имел. Выполнил госзаказ - получил премию. Директорская зарплата, само собой, тоже не маленькая, но не сказать чтобы великая. Мать - коренная ленинградка, поехавшая за отцом в деревню после пединститута, не потерпела бы никакой “нескромности”. Она всегда подчеркивала Алексею, сколь замечательный человек его отец - настоящий “сэлфмэйдмэн”. Она преподавала английский язык, и ей очень нравилось это понятие, которому не было аналога в русском: человек, сделавший себя сам.
Пока Алексей служил после университета в военной прокуратуре, в семье директора случилась трагедия. Как-то ранней осенью поехав на выходные в Питер, супруги пошли в театр. Не сказать, чтобы числились они особыми театралами, но в тот день был юбилей, на который собралось все областное начальство, и Юрию Алексеевичу не удалось миновать сией чаши.  Прямо из театра их обещали забрать дежурной машиной областного правительства и доставить в райцентр. Возил Нертова-старшего обычно один и тот же шофер, которого он знал с десяток лет. Но в этот раз в прикрепленной к нему “Волге” сидел незнакомый бородатый парень:
- Замена, Юрий Алексеевич. Сменщик заболел, так что придется вам ехать со мной. Гожусь?
- Если водить умеешь, то отчего и нет? Будем знакомы, - и он протянул руку.
Еще раз распрощавшись со всеми, тронулись в путь. По дороге Юрий Алексеевич заметил шоферу:
- Вроде бы с Володей мы как-то иначе всегда из города выезжали.
- А там трассу асфальтируют. Новое начальство за дороги взялось. Обещают нам через год хайвеи тут устроить.
- Что ж, пусть себя проявляют. Дороги - дело неплохое.
Кружным путем они выбрались из города и вскоре подъехали к незнакомому Юрию Алексеевичу железнодорожному переезду. Куда это их занесло, только и успел подумать директор, как переваливавшаяся через рельсы машина  внезапно заглохла. Только этого не хватало...
Шофер был явно не из расторопных ребят. С ленцой он вышел из машины, заглянул под капот. Жена Юрия Алексеевича, Ирина, начала нервничать. Славное дело - застрять в полпервого ночи на рельсах.
- Может, вызовете аварийку? - Подсказала она водителю.
- Посмотрим... Давайте-ка для начала  подтолкнем машину. Не на рельсах же мне заводиться.
Юрий Алексеевич скинул пиджак и тоже вышел из машины. Жене сказал:
- Да ты сиди. Легонькая, не помешаешь.
- Я бы помогла...
Директор отмахнулся: какая от нее помощь?
По дороге, в том же направлении - из города, мчался милицейский УАЗик с мигалкой. Юрий Алексеевич принялся голосовать, чтобы остановились да помогли сидевшие в нем мужики. Машина, промчалась мимо них за переезд и вдруг, взвизгнув тормозами, развернулась поперек дороги.
- Еще одни мастера, - проворчал директор. - Вот народ...
Он не успел и договорить, как упал лицом вниз, сбитый с ног сильным ударом. Услышал, как громко вскрикнула жена. Шофер “Волги” защелкнул наручники на заломленных за спину руках. Схватив директора за волосы, он несколько раз с остервенением тряханул его головой прямо в грязь осенней дороги.
- Не поворачивай головы! Лицом вниз, я тебе говорю!
Из УАЗика выскочили трое - группа захвата, что ли? - Все в вязаных колпаках с прорезями на месте глаз. Двое из троицы схватили директора.  Шофер уже вытаскивал из "Волги" ничего не понимающую и упирающуюся  Ирину.
Директора впихнули в милицейскую машину, на голову натянули что-то темное и душное - вязаный омоновский колпак. Следом в УАЗик зашвырнули и жену, и точно так же силой напялили на нее черный колпак.
- С ума посходили?! - Промычал сквозь грязную тряпку Юрий Алексеевич. - Где ваши документы? Дайте телефон. Там, в пиджаке... - у него больно защемило сердце, откликнувшись горячим жаром в спине, под лопаткой.
- Опоздал, дед, - издевательски хохотнул шофер. - Щас тебе только поп положен. Так сказать, для последней исповеди перед приведением приговора в исполнение...
«Волга» медленно тронулась с места, развернулась назад к городу. Ехали недолго, но понять, в какую сторону, Юрий Алексеевич не мог. Вначале была дорога. Потом пошли ухабы - вроде как поле. Уазик швыряло так, что жена то и дело стонала. Неужели и на нее подняли руку?
Наконец, машина будто врылась колесами в какой-то вал. Остановились. С задержанных с силой сдернули шлемы. Вытолкали директора и жену из машины - на залитое водой поле. Как только глаза привыкли к темноте, Юрий Алексеевич разглядел, что это была  складская площадка: ящики, металлолом, крытые грузовики, нагроможденные друг на друга железнодорожные контейнеры.
- Юра... - он услышал неподдельный ужас в шепоте жены. - Направо повернись, посмотри...
Направо над деревьями поднималась труба крематория. Это место он узнал без труда. Слишком часто приходилось ему бывать здесь в последние годы. Не так уж стары были его сверстники и друзья, но после пятидесяти пошло их косить - кого инфаркты, кого аварии. Последние всегда были странными - случались они чуть ли не на пустых дорогах.
- Юра... -голос жены дрожал. Даже не касаясь ее, он почувствовал, что всю ее колотило, и это состояние липкого ужаса вот-вот было готово передаться и мужу.
- Молчи! - Властно приказал он.
С ржавым скрежетом  распахнули один из контейнеров. Пахнуло чем-то затхлым и смрадным. Туда и втащили супругов. Сняли с обоих наручники. Захлопнули контейнер, не оставив ни единого просвета. Полная темнота.
Жена ощутила, как по ее лицу вдруг проехались чьи-то босые холодные ноги. Она завизжала, близкая к истерике:
- Юра, кто здесь?
Никто не откликался. Подпольная тюрьма, что ли, в этом контейнере, раз где-то наверху устроены нары. Ноги качнулись, коснулись и лица Юрия Алексеевича.
- Эй, постоялец, теперь нас много, так что ты поосторожнее, - поприветствовал он молчаливого сокамерника. Жена нащупала в кармане плаща зажигалку. Спички директора остались в пиджаке, брошенном в машине. Как и телефон, а как бы пригодился он сейчас!
- Послушай, парень, ты скажи нам, что здесь такое!
Жена посветила в сторону нар. Нар не оказалось.               
Было иное, заставившее замолчать их обоих. Под крышей на крюке раскачивался окровавленный, истерзанный пытками и разложением труп. Жена потеряла сознание.
Сколько времени провели они в этом контейнере? Сутки, двое? Пленники это не знали. Часы были сняты вместе с наручниками.
Юрий Алексеевич  начал опасаться за разум супруги. Провести даже и час в этом замкнутом пространстве ледяного контейнера, под начавшим разлагаться трупом...
Нертов-старший понял: что бы там дальше с ними не сделали,  он должен спасать свою жену уже сейчас. И он начал говорить. Без остановки - желая только слышать хотя бы какой-то ее отклик: да, нет... 
Только он мог спасти сейчас свою Ирину. И он говорил, говорил. Не о том, как они выберутся - контейнер был закрыт снаружи на засов... 
Он рассказывал ей о беспределе, творящемся в Питере. О бандитах, с которыми им, к их беде, пришлось встретиться. Здесь, недалеко от крематория, была так называемая металлическая площадка, на которой одна из мощных в то время городских группировок, тамбовская, готовила к вывозу калининградским транзитом добытый на петербургских предприятиях цветной металл. Не один Нертов знал об этой площадке. Как, впрочем, и обо всей бурной деятельности металломафии в городе. Не переставал удивляться: ларьки по скупке цветных металлов то и дело обнаруживались у проходных тех городских предприятий, где этот металл водился, прямо указывая работягам, куда и что тащить. Город этого в упор не видел... Почему? Что было толку задавать вопросы ГУВД и прокурору, если за контрабанду металла сел даже один из заместителей мэра города. Да и то, судя по всему, случайно - из-за каких-то там передряг между милицией и госбезопасностью. Так что вскоре и выкрутился, представ едва ли не национальным героем, решившим подзаработать на контрабанде на нужды бедного города. Никаких почему...
Странно, но Ирина ничего этого не знала. Она лишь тихо удивлялась.
- Юра, как же такое может быть?
Они по очереди засыпали, боясь пропустить хоть малейший шорох снаружи...
Через сутки, а может и через двое, засов заскрежетал. В контейнер запрыгнули двое. Узники вдохнули свежий воздух. От их грязной одежды нестерпимо несло трупом. В полуобморочном состоянии их выволокли из контейнера. Ирина упала, споткнувшись, как будто давно не ходила по земле. Да и у него подгибались ноги.
Снова - черные колпаки. Кинули в машину, все в тот же УАЗик. Снова - путь, но теперь совсем короткий.
Чего от него хотели? С ними до сих пор никто не разговаривал. Их не били, ничего не просили. Их просто доводили до той кондиции, в которой человек способен пойти на что угодно, особенно если рядом с ним - и наравне с ним - страдает его жена, никак уж не заслужившая такой пытки.
Оказалось, их привезли на овощебазу. Здесь пленников опять погнали к контейнеру. Кинули пару ватников - нравы смягчились. Явно - к разговору. Через некоторое время за ним пришли. Директора увели, посадили в мягкий джип - прямо пятизвездочный отель, это после контейенера-то с разлагающимся трупом...
Говорили двое, опять в масках-колпаках.
- Юрий Алексеевич, мы, конечно, можем рассчитывать на ваше понимание?
- Проехали.
- Хорошо, без преамбул, - директор отметил, что далеко не сельские парни работают на этих бандюганов. Юридический факультет, мальчики-чиновники - они могли выдерживать такие паузы да вворачивать такие словечки. Дала себя знать сословная ненависть - Нертов с ненавистью приложил этажами...
- Хорошо. Нам много-то не надо. Только подпись личную. Жирненькую. В двадцати экземплярах.
- Нет.
- Сколько наша директорская светлость ее ставить будет? Еще сутки? Неделю? Месяцок? А производство - побоку, да? Директора нет, пропал. За границу, должно быть, бежал Нертов. С наворованными миллионами. Еще не читали? Пожалуйста, вчерашний номерок свежего органа: пропал, но говорят, что после театра на казенной “Волге” был доставлен в аэропорт, откуда отбыл в известном направлении, в теплые края, где проживают родственники его национально угнетенной жены. Достаточно, а? Или еще чего хотим? Не ищут вас, Юрий Алексеевич, не ищут, разве что сынка вашего в армии вдруг хватятся. Мало ли какой солдатик сдуру пальнет, а? Все-таки прокурор - мог обидеть кого. Ой, умора - вот и ОВИР подтверждает, что выдал вам паспорт новой серии...
Паспорта Нертовы и в самом деле недавно оформляли, но для того, чтобы хоть раз в жизни по-человечески отдохнуть. Ирина так мечтала о Греции, о теплом море...    
- Ну что, кончаем болтать? Подписи будем ставить или еще подождем? Что ты думаешь-то, козел старый? - сорвался один из них. - Нет тебя, нет! В асфальт тебя закатаем - никто не хватится. А сынка твоего, пожалуй, пожалеем. Лет десять дадим пацану пожить. На просторах тайги, а? Нравится? На жену твою тоже спрос найдем - еще не старая баба, неделю протянет. А после без очереди в крематорий, а? - Бандит загоготал, сам довольный своей идеей...   
Нертов рванулся с места.
- Куда? - Осадил его тот, что попроще. - Держи бумаги.
Толстая пачка бланков. Не копии на ксероксе - типографские. Печать...
- На печать пиши! Держи ручку.
Он понимал, что это - катастрофа. Но все потом объяснит... Кому?! Прокурору? Кто поверит, если даже билеты на предстоящий День милиции они получили с женой с факсимильной подписью одного из питерских бандитов?..
Безнадежность... Он взял бланки и ручку. Холодная испарина выступила у него на лбу.
-Поспешай, дед. Подписывай. А то опоздаешь на работу, - и парни довольно засмеялись...
Через несколько часов директора с женой высадили из УАЗика прямо у их нового коттеджа...

* * *

Необъяснимое исчезновение и столь же загадочное появление Нертова-старшего наделали немало шума не только в небольшом областном городке. В плену у бандитов они были целых четыре дня, и за это время газеты успели составить не одну версию происшедшего. Та версия, о которой сказали Юрию Алексеевичу сами бандиты, была не единственной. Каких только вымыслов не прочел потом директор. Самое странное для него заключалось в том, что его исчезновением были озабочены, похоже, только газетчики. Все комментарии правоохранительных органов сводились к тому, что ничего особенного, собственно, и не случилось: заявлений об исчезновении директора и его жены никто не подавал, а потому нет и повода для беспокойства. Бегство за кордон, о котором одна из питерских газет расторопно сообщила уже во вторник, не подтвердилось. В прессе же Юрий Алексеевич прочел о том, что он, оказывается, всего-навсего приболел в Питере и провел несколько дней у своей родни, о чем просто забыл сообщить своим сослуживцам. Что ж, эта придуманная за него финальная версия его вполне устраивала. Вернувшись в райцентр, он никому не стал рассказывать о том, что же произошло на самом деле.
Проблемы начались уже через месяц. Приносившая к нему бумаги на подпись бухгалтер Любовь Петровна с некоторым сомнением выложила факсы, пришедшие с одного северного металлургического комбината - сразу несколько требований проплаты поставок никеля в адрес его завода. В факсах же сообщалось, что никель уже отгружен и следует по адресу фирм, указанных в гарантийных письмах.
- Юрий Алексеевич, я что-то не припомню этих заказов. Никогда мы столько никеля не брали. Да и гарантий никаких не высылали - это уж точно, я проверила. Ерунда какая-то!
Любовь Петровна, конечно, не могла знать о том, что еще месяц назад на этот северный комбинат прибыл откомандированный Нертовым представитель их завода. Представитель, имевший на руках все необходимые, подписанные самим директором, подтверждения  своих полномочий, разместил на комбинате заказы на поставки никеля, который в тот год мог отпускаться только ограниченному правительственными распоряжениями числу предприятий страны. Их завод как раз входил в этот перечень, так что вопросов не возникло. Руководство комбината, правда, было несколько озадачено слишком большими запросами завода - в прежние годы объемы поставок в этот райцентр были значительно ниже. Однако представитель Юрия Алексеевича решил эту проблему без труда: любопытство было пресечено обещанием оплаты некоторых задолженностей комбината. И в самом деле, вскоре некто оплатил его долги по электричеству...
Счета и требования предоплаты и оплаты за пошедший потоком на завод никель посыпались на бухгалтерию. Объяснить кому-либо их происхождение Юрий Алексеевич был не в состоянии, хотя прекрасно знал, в чем здесь дело. Суммы складывались фантастические и, надумай сейчас тот северный комбинат взыскать их через арбитраж, завод Юрия Алексеевича был бы просто разорен.
Единственное, что оставалось Нертову-старшему, это обратиться за помощью в обслуживающий его завод банк. Это и был банк Андрея Артуровича Чеглокова.
Разговор с банкиром предстоял непростой. Как только в один из приездов в Питер Юрий Алексеевич намекнул Чеглокову, что у него есть одна крайне деликатная тема, Андрей Артурович предложил перенести встречу по этой теме куда-нибудь в спокойное место. “Не телефонный разговор”, - промолвил он и предложил вместе пообедать.
Через Петроградскую сторону выехали к Черной Речке, миновали квартал-другой приземистых домиков и остановились у небольшого ресторана. “Здесь все свои”, - успокоил Андрей Артурович. Их встретила симпатичная женщина, директор заведения, больше похожая на вузовскую преподавательницу. Как позднее узнал Юрий Алексеевич, она была женой одного из членов правления банка и еще недавно - доцентом экономического института.
- Как бизнес, Наташа? - улыбнулся ей Чеглоков, представляя гостя.
- Осваиваемся помаленьку. Вы здесь будете обедать или в кабинете?
- Сегодня - приватно. А здесь шофера накорми. И дай-ка нам чего-нибудь домашнего.
Через общий зал Наташа провела их в кабинет рядом с кухней. Это была комната на один стол, крохотная столовая в стиле ретро - со старинным массивным буфетом, гравюрами и медвежьей головой на стене. На столе стояли серебряные приборы. Полная приватность, так сказать.
Развернув крахмальную салфетку на коленях, банкир выжидательно посмотрел на Юрия Алексеевича.
- Ну-с, какие у нас проблемы?   
Директор решился рассказать обо всем от начала и до конца. А как еще было рассчитывать на полное понимание?
- Да-а... - Протянул банкир, помешивая ложкой остывший супчик, к которому он так и не притронулся, пока слушал всю эту историю. - Влипли вы, однако. Жену мне вашу жаль. Но знаете, не вы первый и не вы последний.
Юрий Алексеевич подумал, что зря он затеял весь этот разговор. Чеглоков внимательно посмотрел на него. Закурил.
- Здесь нужна комбинация. Просто кредит я вам не дам. Вы ведь его не выплатите?
- Не из чего.
- То-то же. Придется кое-чем поступиться. Как там у вас с народом?
- В смысле?
- В смысле обстановки.
- Да вроде спокойно. Народ-то у нас деревенский. Ему не до политики. Лето - на огородах, осенью - картошка да грибы. У нас и телевизор-то не смотрят. Некогда.
- Это хорошо. Значит, вывернутся если что? Какая у вас сейчас задержка по зарплате?
- Недели две, не больше.
- А будет два месяца. Или больше. Осилите? Другого выхода не вижу.
Комбинация, предложенная банкиром, была проста. Банк (за определенную долю, конечно) прокручивает заработную плату завода на одной из своих фирм, занятых экспортом-импортом. Детали этой прокрутки для Нертова-старшего несущественны, это уже не его заботы. Зато к новому году все задолженности перед северным комбинатом будут погашены. Юрию Алексеевичу не оставалось ничего другого, как согласиться.
- Кстати, - добавил Чеглоков, - у нас тут есть одна немецкая фирма, с которой вы могли бы найти общие интересы. Ей нужно сырье.
- Но у меня ведь сплошной госзаказ...
- Об этом не беспокойтесь. Включим вас в программу сотрудничества с побратимами или что-нибудь в этом роде. Разберемся. Элегантный Андрей Артурович выглядел довольным, если не сказать беззаботным, и директор где-то даже позавидовал умению этого человека держать себя в такой великолепной форме. У Юрия Алексеевича  все его проблемы всегда были написаны на его лице - сейчас особо сумрачном и тяжелом.
- Да бросьте вы так переживать, - подбодрил банкир. - С другими и не такое вытворяли. Живы остались - и слава Богу. Остальное приложится.
Юрий Алексеевич не мог знать о том, что послужило причиной столь заметного оживления банкира. Благодаря его случаю, у Андрея Артуровича получалась еще одна комбинация, о которой он, конечно, тоже не собирался распространяться попавшему в переделку знакомому.
Невыплаты денег рабочим этого райцентра приходились очень кстати накануне выборов областного губернатора. С нынешним отношения не сложились - банку Чеглокова не дали открыть ни единого филиала в области. Сейчас Андрей Артурович ставил на одного его соперника-тяжеловеса, уже пообещавшего в обмен на поддержку на выборах продвинуть банк в область. Чеглоков пошел на немалый риск: средства на предвыборную кампанию он выделил в обход “кассы” - черным налом, который не могла просечь ни избирательная комиссия, ни кто-либо в самом банке. Правда, последнее обстоятельство было весьма щекотливым: возврат такого кредита был целиком на совести должника-кандидата. Но банкир был уверен, что снимет с будущего губернатора этот должок - хотя бы долей того в некоторых не столь уж безнадежных областных предприятиях. 
Итак, помощь была щедрой, да тратилась, как уже заметил банкир, бездарно. Нужный ему соперник нынешнего главы области завалил все райцентры и совхозы своими листовками, но только последний идиот стал бы читать эту макулатуру. Кучу средств пожирали десанты артистов, услуги каких-то нечесаных имиджмейкеров. Но все равно получался глупый агитпроп. Как ни втолковывал Андрей Артурович Шкурупею (имечко у будущего губернатора было, конечно, не блеск!), что для него важнее всего раскрутить народ на недовольство нынешним отцом области, а значит и на смену власти, команда его ничего умнее новой порции листовок придумать не могла. А тут такой подарок: зарплату не платят - значит, долой власть! Народ у нас просто рассуждает. Он не будет разбираться, кто прав, кто виноват. Райцентр этот немаленький - под сто тысяч избирателей. Уже хорошо... А если запустить нынешнего губернатора на рабочее собрание, да показать это по областным кабельным сетям... Андрей Артурович был доволен своей идеей. Не слишком дорого, но эффективно. Победит новый - удастся открыть до пятнадцати филиалов. А если еще и перетянуть на себя хотя бы малую толику бюджетных операций...
- Как вам кухня? - Прервал Андрей Артурович несколько затянувшуюся паузу собственных размышлений.
- Отличная.
- Вот и я такую люблю. Сколько ни ездил по заграницам, а все равно ничего лучше щей да картошки с мясом ничего не знаю. Хотя говорят, что в нашем с вами возрасте все это вредно.
- Я - человек деревенский, к другому и не привык.
- А сына своего куда думаете после армии определять?
- У него своя голова...
- У меня-то детей нет. А были бы, так, думаю, все бы вложил, чтобы поставить их на ноги. Какие сейчас возможности!  За границей учатся, чего нам и не снилось. Бизнес разворачивают...
- Опасный у нас бизнес-то пока.
- Думаете, не наладится?
- Не верю я теперь в это. Да вы и сами лучше меня знаете. Неужели впустили бы своего ребенка во все эти дела?
- Был бы парень - да. А девчонку бы, конечно, отправил куда-нибудь учиться подальше и пусть она там замуж выскакивает и сюда носа не показывает. Однако детьми меня бог не наградил.
- А жена?
- Нет жены. Была одна, да давно. А теперь уже ни за что не  женюсь. У любой один интерес - к моим деньгам... Впрочем, давайте-ка лучше по пятьдесят грамм за успех...
Те месяцы, в которые потом осуществлялась предложенная Чеглоковым спасительная комбинация, стали тяжелым испытанием для Нертова-старшего. Завод был на грани взрыва, рабочие грозились бросить работу. На собраниях он валил все беды  на власти, устроившие кризис неплатежей и дефицит налички...

* * *

К возвращению Алексея вернулся из военной прокуратуры, вся эта история с похищением отца как будто бы была подзабыта. Все наладилось, успокоилось. Операция с зарплатой завершилась удачно: деньги на север были перечислены. И, по подсчетам Юрия Алексеевича, бандиты уже больше не могли доставить ему неприятностей. Стоит ли говорить о том, что директор стал теперь вечным должником банкира. Так он, по крайней мере, думал сам.
Андрей Артурович тоже получил то, что хотел от этой комбинации. Правда, вся затея с выборами губернатора провалилась и экс-кандидат, будь он неладен, тянул с обещанным расчетом, но банкир не сомневался, что деньги вернутся: не такое уж это мудреное дело - найти управу на зарвавшегося. 
Когда Юрий Алексеевич попросил Чеглокова принять к себе на работу его сына, тот согласился. Алексей оказался и в самом деле толковым парнем. Кроме охранных забот, банкир поручал ему время от времени и разные дела по прямой специальности - юридической. Такой же была и поездка в Алма-Ату, когда вдруг из небытия снова всплыло имя Керимбаева, убитого в Дивномайске-20.
Тогда, услышав от Кима, что сын одного из бизнесменов погиб во время срочной службы в армии, где-то в Сибири, Алексей ошалело посмотрел на соседа - Кима, который тоже не понял, что же тут так изумило питерского коллегу. То ли, что у Керимбаева сын погиб в армии. То ли, что пресловутый национальный момент. Нехорошо получилось. Прокол. Но исправлять поздно: Ким взял этот эпизод на заметку, мысленно укорив себя за недостаток дипломатического чутья.   
“Земля - шарик слишком крошечный, чтоб встретиться не удалось...” , - вспомнил Алексей слова из песни...

* * *

После Алма-Аты юрист иначе взглянул на шефа - интеллигентнейшего Андрея Артуровича Чеглокова. Умницу и мецената, до того разве в чем и замеченного Алексеем, так это в излишнем жизнелюбии - ну, был человек ловеласом, ну, доставляло это хлопоты службе безопасности, за то не водилось за ним никаких сомнительных связей с криминальным миром. Андрей Артурович казался Нертову-младшему честным и порядочным человеком. И вот те на - сомнительные связи на востоке...
Вернувшись из командировки в Казахстан, Алексей как бы между прочим поделился своими наблюдениями с отцом. Но тот, к его изумлению, как-то слишком резко и нервно отреагировал на наблюдения.
- Знаешь слово такое: не въезжай? Каждому - свой шесток, и не твоего ума дело следить за Андреем...
- Батя, да ты чего? Я ж тебе про один конкретный случай. Про то, что не все мне там в этой Алма-Ате понравилось. Да, появились некоторые сомнения, но ведь это не повод, чтобы отчитывать меня как мальчишку. Тем более, деньги твоего, между прочим, завода идут через наш банк. Ты, слава те Господи, член правления. Так не мешало бы и тебе слегка въехать...
- Ах, въехать, говоришь! Давай-давай, учи. Пинкертон ты наш, - и Юрий Алексеевич рассказал ему историю своего похищения...
- Вот так-то, сынок, - закончил он. - Кем бы ты меня после этого ни считал, а я и тебя с матерью спас, и завод. И кто знает, что бы сейчас со всеми нами было, не приди к нам тогда на помощь Чеглоков. Согласен: плохие методы. Так ведь и не было бы такого, не продайся бандитам твои доблестные органы! Сегодня страж порядка в прокурорском кресле, а завтра - за решеткой. Что, не так?
- Ты всех-то не порочь. В стаде не без паршивой овцы...
- Ну-ну, а как насчет паршивых пастырей? Скушают они всех твоих честных овечек, как тебя там в твоей Тмутаракани сожрали. Тоже не так?..
- Отец, а ты не боишься? - Вопросом на вопрос отозвался Алексей.
- Мало ли кто чего боится, - Нертов-старший постарался перевести неприятный разговор на другую тему, - а ты-то у нас как? Все за Светку свою цепляешься или...
- Никак, - оборвал Алексей.
Не объяснять же было, что ему до смерти надоели шлюхи в любых проявлениях. С проституткой гораздо проще иметь дело, чем с такими, как бывшая жена: шлюхе надо просто денег дать и - нет забот, даже разговаривать не обязательно, не говоря уж о всяких подарках, уговорах, идиотских обещаниях. Но какая, по сути, разница между проститутками и большинством баб, которые в последнее время как назло попадались Алексею? У последних хватало мозгов только на то, чтобы, услышав заветное слово “банк”, ринуться из трусов выпрыгивать, лишь бы их труды были оценены по достоинству. Нет, конечно, не по часовому тарифу, как у порядочной профессионалки. Но разве “милая девушка” не имеет право на скромный “банковский” ресторан, шубку, поездку в теплые страны?..
- Любимый, ты и сам почему-то не можешь одеваться как порядочные люди, даже цепочку не носишь, но и мне не хочешь колечко купить. Тебе что, денег жалко?..
Алексей как-то попытался сказать одной такой “милой”, что работает в банке простым шофером, а не управляющим, после чего подруга, даже не придумав благовидного предлога, срочно вспомнила о каких-то сугубо личных делах: “Чао, я позвоню тебе сама!”... Алексей некстати вспомнил дивномайскую полковничью шлюшку-племяшку - интересно, чем она сейчас прирабатывает?..
Но часто ли можно встретить женщину, которая бы воспринимала любимого человека вне зависимости от его должностей, зарплаты и положения в обществе? Которая постаралась бы разделить с мужчиной не только его доходы, но и проблемы? - Такой была мама Алексея. Как бы порой трудно не приходилось отцу - всегда рядом была она. Женщина. Любимая. Друг, способный не только услышать, но и понять.
Лишь однажды за последние годы Алексею показалось, что он встретил такую - летом, на заливе они бродили вместе по берегу...
У девочки был обгоревший носик и растрепанные рыжие волосы, по ее обнаженным плечам, сквозь тени листвы, пробегали солнечные зайчики... Но, увы, и эта девочка была далеко не тем покорным ему созданием, образ которого давно родился в его фантазиях. Мало того, что она оказалась крепкой спортсменкой, так еще и любовницей одного не слишком молодого человека, известного актера. Поприща и слава - они манят юных, подумал тогда он. А та хватка, с которой это романтическое создание управлялось с оружием… В стреляющей женщине было какое-то неприятное противоречие. И все же... И все же Алексей время от времени вспоминал этот летний пикник, на котором судьба свела его с Мариной. Запомнилась не столько сама девочка, сколько вызванные ею ощущения - возможного изнеможения от несбывшейся любви.

* * *

Впоследствии Алексею уже окончательно удалось избавиться от этого образа-наваждения. Вновь появившаяся  Марина уже не вызывала никакой нежности. Так, по крайней мере, хотелось думать. Биография девицы ему в том помогала: убитый любовник, сомнительные связи - все это было не в ее пользу, и Алексей с немалым удовлетворением складывал несимпатичный образ.
Теперь, когда со всей очевидностью вырисовывалось, что Войцеховскую готовили на роль киллера, Нертов даже испытал некоторое злорадство: мол, докатилась, нарвалась. Он не испытывал к ней жалости и тогда, когда она пострадала под колесами мотоциклиста. Однако последняя прослушка сбила его с толку... Но чувство сострадания мгновенно улетучилось, когда он четко услышал на пленке название города, в котором жили его родители. Значит, завтра Марина отправляется туда с совершенно определенной целью...
“Отец!” - вдруг мелькнуло в его голове, когда он услышал прямое указание на жертву, якобы обобравшую людей и оставившую голодных ребятишек. Не о том ли случае с зарплатами шла речь? Он тотчас же припомнил почти годичной давности разговор, в котором отец и не стал отрицать, что ходит по краю пропасти. Как же он, идиот, не доработал, не дожал эту историю с похищением, концы которой явно тянутся к шефу?! И почему, перебирая возможных жертв киллера, он ни разу не подумал о собственном отце?
“Только бы не опоздать!”- Промелькнуло в голове. “Не опоздать!” повторял он до утра, пока не выехали из города вслед за красной “Нивой”, увозившей Марину в уже известном им направлении. Отправились в путь двумя машинами - “ауди” из агентства Иванова и девяткой самого Алексея. Еще одна машина ждала команды на прием наблюдения ближе к выезду из города, а ночью несколько охранников заранее направились к дому Нертова-старшего.
В “Ниве”, заехавшей рано утром прямо во двор Марининого дома, сидел только один человек - пожилой грузный шофер, который со всей очевидностью никак не мог быть злополучным ночным гостем. Сейчас Алексею оставалось лишь ждать, как развернутся события. И наблюдать. Ребята, отправленные в городок заранее, должны были обеспечить безопасность родителей.
Еще с вечера Алексей позвонил отцу. Объяснять по мобильнику, который мог прослушиваться кем угодно, ничего не стал. Только бросил хорошо понятное им обоим:
- Кажется, я встретил твоих театральных знакомых...
- Как?
- За завтраком расскажу. Ты уж без меня не начинай, дождись. Кстати, к тебе заедут на ночлег мои друзья. Прими их как следует. Понял, отец?
На время Юрию Алексеевичу предстояло стать домашним затворником. Как назло, новый дом директора был построен на высоком берегу и просматривался - а, значит, и простреливался - со всех сторон. Никаких бетонных заборов, никакой сигнализации - в маленьком городе это стало бы неслыханным вызовом, знаком недоверия  к его жителям.
Примчавшиеся среди ночи к растерянным родителям Алексея охранники отделались минимумом объяснений. Директору пришлось смириться с тем, что “так надо”. Ребята, лица которых были знакомы ему по банку, первым делом наглухо зашторили окна и велели  не выходить никому из дома: ни утром, ни весь следующий день. Один охранник остался с директором и женой. Двое других отправились по ближайшим окрестностям, чтобы присмотреться к местности, вычислить те опасные точки, которые могли бы послужить убежищем киллеру...
Алексей вырулил на улочки городка уже в девятом часу  -  оторвался от красной “Нивы” и банковской семерки еще на трассе. Заехал к родителям: все было спокойно, ничего подозрительного. Бросив отцу с матерью: “Позже все объясню” и, оставив их на попечение “бодигардов”, отправился на поиски “Нивы” и “аудио”. Однако ни одной из этих машин в городе он не встретил. Попытка связаться с ребятами по трубе ничего не дала - мобильник не отвечал.
“Чертовщина какая-то! Куда же они подевались”? - Не мог понять Алексей. Вернувшись на пост ГАИ при въезде в город, он узнал, что красная “Нива” вроде бы как проезжала - с полчаса тому назад. А никакой серой “аудио” с питерскими номерами ребята, среди которых нашелся и его старый приятель-одноклассник, вроде бы не видели.
- Ты уверен? - переспросил Алексей. - Понимаешь, друзья мои сегодня должны были к нам на рыбалку завернуть...
- В будний-то день? Неплохо вы там в Питере пристроились.
- Мы ж в охране. Работаем сутки через двое, вот и позвал я их проветриться.
- А... Места-то еще помнишь?
Алексей не успел ничего ответить - в этот момент зачихала рация, прикрепленная на груди у приятеля: “Внимание! ДТП в Ильинке. Есть пострадавшие. Слышали вы там или нет? - Что случилось? - Серая “ауди”, номера питерские, врезалась в столб электропередачи. В машине водитель и пассажир. Оба - жмурики... Та-акой фарш …”! - Матюгнулись из патрульной.
Гаишник отвел глаза...
- Твои?
- Мои...
- Друзья-то близкие были или так, по службе?..
Алексей, уже не слушая, вскочил в машину и резко рванул с места.
Трасса, она же главная улица Ильинки, перерезала деревню пополам. Издалека он увидел несколько машин и небольшую толпу зевак. Изогнутые прутья столба с повисшими на них кусками бетона, вздыбленная серая крыша “аудио”, охватившая столб подковой искореженного металла... Он подошел к тому месту, на котором нашли свою судьбу сыщики...  Алексей переступил через грязный весенний ручей. Вода была смешана с кровью. Едва не поскользнувшись на склизком ошметке, он раздвинул кольцо любопытных.
Ребятам из наружки помощь уже не требовалась. Кровавое месиво переломанных тел и искореженного металла...
Женщина за спиной  причитала.
- Ленка соседская, дрянь такая, выбежала на дорогу за котенком, а эти, я сама видела, еле успели увернуться, чтоб ее не сбить. Ты подумай, зараза какая! Такое устроила из-за вшивого котенка, топить его, понимаешь ли, не дала. А теперь такое горе кому-то, такое горе! Мужики-то молодые, сирот, наверное, оставили. У, паршивка! - И женщина по которому кругу принялась рассказывать вновь подошедшим всю ту же историю про ленкиного котенка.
Случайность, дикая и нелепая случайность, думал Алексей. Хотя... Хотя, остановил он себя, покорно причитающего о нелепой  судьбе ребят, это с какой же силой надо было врезаться в столб, чтобы разнести машину вдребезги? Уж никак не на положенных шестидесяти километрах ехали сыщики через деревню. Тут за сто было, не меньше. Почему опытный водитель не смог вырулить? Пробило колесо или отказали тормоза? - Сомнительно. Что точно произошло - Алексей понять не мог.
Впрочем, времени на размышления уже не оставалось. Назад - в городок, в дом отца... На выезде из Ильинки навстречу промчалась красная “Нива”, бледное лицо Марины мелькнуло и исчезло. Алексей что есть силы нажал на газ.
Охранники в отцовском доме были на местах. Значит, хоть здесь все в порядке. От души отлегло...
- Здесь кто-нибудь был?
- Крутилась красная “Нива”. Водитель и два пассажира.
- Кто?!
- Девка - рыжая, в зеленом пальто, как ты и говорил. А второй - молодой мужик, лет тридцати, невысокий, с нее ростом, в кожаной куртке, коричневой, кепка суконная черная...
- Как, трое? Откуда третий взялся? - Нертов недоуменно взглянул на говорившего.
- Откуда взялся - не знаю,- охранник улыбнулся, - только Илюха зарисовал всех по памяти. Эй, Илюха, покажи свои шедевры...
К Нертову подошел другой сотрудник, некогда занимавшийся в художественной школе, где поднаторел, творя шаржи на собственных преподавателей, после чего сменил специальность. Со страницы блокнота на Алексея глянуло лицо, смутно напоминавшее одно, определенно виденное ранее. Узкие глубоко посаженные глаза, запалый рот под щетиной усов. Бывают же такие совпадения!..
- Разглядели-то его хорошо?  Масти он какой?
- Вроде как блондин. Да, скорее светлый, чем темный. Усы точно русые.
- А глаза?
- Ну, шеф, ты даешь. В глаза мы ему не заглядывали. Хорошо, хоть так рассмотрели.
Алексей задумчиво вырвал листок с изображением из блокнота, положил в карман и направился в дом.
Родителей он застал в полумраке гостиной. Они, как было им велено, никуда не выходили, не отлучались. В комнате пахло валокордином. Мать сидела за столом, отец нервно вышагивал кругами.
- Закончилась конспирация? - С нарочитой, для матери, иронией спросил он Алексея, сразу заметив по его лицу, что сыну было не до шуток. Таким мрачным и отчаявшимся он никогда своего Лешу не видел.
 - Сегодня свободы. Охрана остается. Чтобы не скучали вы здесь одни, - криво улыбнулся Алексей. - Что завтра - не знаю. Я буду звонить.
- Уже уезжаешь? - Откликнулась мать. - Может, хоть пообедаешь?
Алексей подошел к ней, обнял за плечи.
- Прости, мам, сегодня не до этого. Ты можешь какие-нибудь отгулы в школе взять?
- Неужели что-нибудь серьезное?
Маленькая, наивная мама...
- Мам, на всякий случай, ладно? Береженого Бог бережет. А валокордином кто тут из вас баловался? - Он взял в руки пузырек со стола.
- Да это я на всякий случай Юрию Алексеевичу дала. У него нервишки, сам знаешь какие. Я тут у вас самый крепкий человек.
- Конечно, ма. Ты у нас молодец.
Отец вышел на крыльцо проводить Алексея.
- Расскажешь что или темнить будешь? - Приступил он теперь со всей серьезностью.
- Пап, на сегодняшнее утро уже два трупа. Достаточно? Киллер к тебе уже выезжал - на рекогносцировку. Сегодня. Утром. Ты-то сам заметил здесь что-нибудь подозрительное?
- Ничего. А что собственно происходит?
- Знал бы сам, давно соломки подстелил... То, что сегодня все будет тихо, гарантирую. Завтра - не знаю. Вы тут не расслабляйтесь, - попросил Алексей отца, зная, что с этим-то киллером он уже сегодня разберется, тянуть дальше не имело смысла. - Этого киллера не будет. Но ты прекрасно понимаешь, что может появиться второй. Так что думай отец, считай. Кто заказчик? Кому это может быть выгодно? Без твоей помощи нам в этом деле не продраться. Думай, пап, думай. И будь осторожен - все наши неприятности еще впереди.
Он еще хотел добавить, чтобы тот берег мать, но ясно было, что отец справится и без его советов...

* * *

За полтора часа домчавшись до города, Алексей поехал сразу на Петроградскую. На его беспрерывный трезвон дверь открыла сама Марина, она была одна в квартире в этот еще не поздний вечер. Кажется, она ожидала увидеть на пороге кого-то другого. Испуганно отпрянув, впустила Алексея в квартиру.
Увидев эти округленные невинные глаза, Нертов рявкнул: “Дура, вот дура-то!”. Он еле сдерживал себя, чтобы не ударить Марину. Но, схватив ее за плечо и подталкивая в спину, молча повел к дверям ее комнаты, с силой распахнул их, втолкнул Марину внутрь. Она упала на диван. Алексей медленно защелкнул замок, подергав на всякий случай ручку - дверь была заперта крепко.
Марина затравленно сползла на пол и вся сжалась, подтянув колени к подбородку. Алексей присел перед нею, взял ее руки в свои и, раскачивая ладони в такт словам, проговорил:
- Я все знаю. Я тоже был сегодня в этом городе. Я даже знаю, кого ты должна убить. Вот так. Теперь рассказывай ты. По порядку. Что происходит?      
Марина мотнула головой, пытаясь сказать “нет”, но вдруг разрыдалась - в голос, почти с детским ревом. Отпустив ее руки и тряханув за плечи, Алексей пробормотал, стоя перед ней на коленях.
- Истеричка! Ты скажешь что-нибудь или нет? Ну, хоть слово?
Ярость Алексея остановила рыдания. Марина бросила на него взгляд, полный ненависти.
- Господи, когда вы все от меня отстанете?.. Почему я должна тебе верить?.. Откуда я знаю, кто ты и с кем? С ними, с другими?.. Кому ты служишь, Лешенька-охранник, любезный слуга...
- Дура!
- Пусть так. Мне все равно.
- Понятно: на себя ты давно наплевала. Что хотят, то с тобою и вытворяют...
При этих словах Марина вновь залилась слезами. Теперь уже тихо и безнадежно. Она всхлипывала, опустив голову на колени.
“И что дальше? Как с ней разговаривать? Правильно говорят, что женские слезы способны вывести из себя”. Злость на эту девицу уже не просто закипала в нем, а стучала в висках. Нертов схватил девушку за плечи: “Прекрати реветь!” Марина подняла  зареванное  лицо - такое несчастное и искреннее... В висках Алексея застучало нечто другое, что он обычно гнал от себя... Посмотрев на гостя, она вдруг обхватила его шею руками, уткнулась головой в его плечо и еще сильнее разрыдалась. “Вот влип, - успел подумать он. - С этим надо что-то делать: пора  приводить в чувство и девчонку, и себя”.
Марина еще крепче прижалась к нему, заливаясь слезами. Жалость, смешанная с желанием, вдруг пронзила его, и он, утешая, сначала нежно поцеловал ее волосы, потом распухшее лицо с мокрыми дорожками слез... Марина замерла, посмотрела на него долгим и как будто невидящим взглядом, опустила веки и неожиданно потянулась к нему губами. Внезапный поцелуй - мягкий и чувственный - заставил Алексея одеревенеть. Он уже и не пытался понимать, что происходит.
Гулко заколотилось сердце. С улицы в комнату, несмотря на наглухо закрытые окна, доносился шум двора-колодца. Мальчишки гоняли мяч. Дворник со скрежетом скоблил остатки льда. Мяч ударился о решетку окна, задребезжали стекла. Окрик дворника - и все звуки стихли. Видно, мальчишки разбежались...
Тишина повисла в жаркой и душной комнате. Юрист оттянул ворот рубашки. Ледяная рука Марины обхватила  шею -  Алексей вздрогнул. Марина вновь прильнула к нему - он ответил таким же долгим, долгим поцелуем.
Они стояли на коленях друг напротив друга. Руки ее скользнули по его плечам, она все крепче прижимала его к себе, обхватывая за пояс. Он почувствовал, как рука Марины опустилась  за ремень... Алексей застонал и отпрянул. Но было уже поздно: Марина выхватила заткнутый сзади за пояс пистолет, отскочила в угол комнаты, быстро дослала патрон в патронник и двумя руками направила ствол прямо в лицо стоящему на коленях Алексею.
Нертов замер. Он увидел перед собою прекрасное и жестокое лицо убийцы. По лбу будто прошла волна холодка от вороненого ствола. Он онемел - пелена отрешенности начала застилать его глаза. Это были доли секунды - подступила расслабленность, потом ощущение полета в теплых струях летнего воздуха, в ожидании того момента, когда будет выдернуто парашютное кольцо. “Поздно”,- плыла земля под Алексеем, боявшимся и пошевелиться. Нет, не выдернуть ему сегодня это кольцо, не спастись... Сейчас или девчонка сдуру выстрелит и попадет, или... Об этом “или” думать не хотелось: Нертов знал, что сумеет успеть уйти с линии огня до того, как убийца нажмет спусковой крючок. Но тогда убийцей уже будет он. Но этого просто не может быть...
Далекий телефонный звонок в коридоре... Алексей не мигая, посмотрел на девушку. Марина еле выдержала его взгляд. Опустила руки перед собой и надменно улыбнулась.
- Что, Лешенька...
Нертов не дал ей договорить. Воспользовавшись этой секундной паузой, он резко выхватил пистолет из рук Марины и, вскочив с коленей, навел на нее ствол. Жестко и размеренно приказал:
- Назад. К стене. Руки за голову! Делай, как я тебе говорю...
Марина ошалело посмотрела на его перекошенное лицо, попятилась к стене. Но вдруг как-то странно фыркнула и расхохоталась.
- А ведь можешь выстрелить в меня, да? Я-то не смогла. Я лишь так, представила. Интересно, что чувствуешь, когда пускаешь пулю прямо в человека? Ну, пошутила я, пошутила, - выкрикнула она уже в истерике.
- Сумасшедшая! - приблизился к ней Алексей, все еще удерживая пистолет правой рукой. Левой он притянул ее к себе. Марина откинула лицо и посмотрела на него таким взглядом, который не мог обмануть. - Сумасшедшая... Бедная ты девочка...
Алексей осторожно дотянулся до письменного стола, избавился от металла, нагретого и влажного. И, увлекаемый Мариной, рухнул на диван. Он уже не слышал ни шума двора, ни громких разговоров соседей в коридоре, ни истошных выкриков “Естьтакаябуква-а!” из телевизора, все это время бубнившего за стеной. 
Алексей и подумать не мог о том, что это может произойти, мысль о близости с этой девочкой никогда и не приходила ему в голову. Все получилось само собой. Они вместе окунулись в стремительно уносивший их поток изнеможения, Алексей растворялся в этом сильном и горячем теле, отзывавшемся на каждое его движение, каждый стон...
Напряжение, близкое к мучительной боли, сменилось невесомостью - он опять плыл, парил воздухе, опрокидываясь, теперь уж в безмятежный сон.
Сколько прошло времени? Он не помнил. Проснулся - уже светало. Значит, часов восемь утра, подумал Нертов. Счастливо обернувшись к Марине, тепло которой он чувствовал всю эту безумную ночь, он увидел... Вернее, он не увидел - ничего, кроме помятой простыни. Моментально вскочив, зажег ночник. Алексей был один. В комнате кое-что изменилось. Распахнутый шкаф, выдвинутые ящики стола - все явно носило следы спешных поисков. Он помотал головой, стряхивая с себя последний сон.
Осмотрелся в комнате. Так-так, с опустевшего письменного стола исчезла даже фотография Македонского. Конечно, здесь ничего не искали - здесь просто собирали вещи... Нертов подошел к окну, зачем-то выглянул наружу. Пикапчик прослушки по-прежнему стоял во дворе. Алексей обернулся и только тогда заметил лист бумаги на письменном столе. Крупными буквами на нем было выведено: “Не ищи”.
Алексей в отчаянии рубанул ребром ладони по столу: “Идиот! Законченный идиот!”. Марина исчезла, заодно прихватив и его пистолет.

Часть 2.
Глава 1. Ищущий – да обрящет!

...Нертов, сидя в своем банковском кабинете, очередной раз перекладывал испещренные именами, вопросами и стрелками листки бумаги, разложенные по всему столу. На нескольких было выведено печатными буквами “М.” - Марина...
Уже три дня ни служба безопасности банка, ни сыщики из конторы Арчи не могли найти даже слабенькой зацепки, которая бы позволила выйти на след беглянки. Чувство опустошенности, навалившееся на Алексея с тех пор, как короткая фраза “Не ищи” из записки словно хлестануло по щеке, не исчезало.
- Не хватало еще зациклиться на сердечных проблемах, - подумал Нертов, - если так пойдет и дальше, впору искать какого-нибудь психоаналитика: “Спасите, дяденька доктор, я тут не могу в чувство прийти... Сначала мне страстно отдается девушка, о которой я мечтал всю жизнь, но тут же сбегает, прихватив на память о возлюбленном пистолет... Нет, нет, я не то, что люблю ее. Даже напротив... Девушка просто мечтает застрелить моего отца. А прежний любовник уже мертв. И двое профессиональных сыщиков, попытавшихся следить за ней тоже”…
От размышлений оторвал телефонный звонок. С вахты сообщали о посетителе. Алексей велел пропустить его.
- Скучаешь? - Вошедший, начальник сыскного агентства Николай Иванов, бесцеремонно уселся в кресло, бросив перед Алексеем тоненькую папку, - вот, тут ребята наработали кое-что.
И, отвечая на немой вопрос хозяина кабинета, хмуро добавил: “А самой по девице пока глухо”.
Нертов раскрыл папку и прикинул, что в ней было не меньше тридцати листов - ни фига себе, аналитическая справка. Заметив удивление товарища Николай-Арчи усмехнулся: “Да, хоть мои парни в ФСБ не служат, по крайней мере сейчас, но работать могут. Я тут, если не возражаешь, покурю немного, а ты пока пробеги глазами наискосок. Будут вопросы - еще чего-нибудь добавим”.
Аналитической службы в банке не было и пару дней назад Нертов спросил Иванова, не может ли он посодействовать в подборе информации по заказным убийствам и киллерам. “Или твои люди только сыском занимаются”? Николай лишь хмыкнул в ответ и изрек, что у него в конторе гораздо больше людей с мозгами, чем кажется Алексею. Теперь же результат, как говорится, был налицо. Поиски - поисками, а разобраться в глобальной проблеме хотя бы в общих чертах было отнюдь не лишним. Поэтому Алексей углубился в чтение.
Конечно, пауза для подобных дел не могла затягиваться - заказчик наверняка и не думал оставлять свой план... Но пока все казалось спокойным: к отцу была приставлена усиленная охрана. Марина, судя по всему, сбежала не только от Алексея - прослушка выдавала запись регулярных телефонных звонков того самого гостя, назвавшего себя Шварцем. Первый звонок раздался уже наутро после ее исчезновения: звонивший, крайне удивленный ответом соседки о том, что Марины нет дома, требовал разбудить, поднять - соседка старательно стучала в дверь, но ничего не добилась. В следующий раз она сообщила Шварцу, что, дескать, еще одна соседка, полуночница, якобы, слышала, как Марина выходила из дома где-то еще в полшестого утра...
Нертов не мог понять, как же Марине удалось собрать вещи и выскользнуть из квартиры, не разбудив его, ведь обычно он спал достаточно чутко. Наблюдения за квартирой ничего не давали: ни одного нового лица среди входивших и выходивших из подъезда замечено не было. Не появлялся там и человек, портрет которого составил экс-художник Илья.
Никаких концов... Подруга Марины, Екатерина, загорала со своим “тамбовцем” где-то в Турции и должна была вернуться только через неделю. С ней, как рассчитывал Алексей, все-таки следовало более-менее откровенно поговорить.
Нертов, как обещал Марине в ночь перед ее исчезновением, позаботился о безопасности маленького Петеньки.  Еще позавчера во Львов вылетела пара надежных ребят. Марина, как доложили они, не объявлялась ни в квартире отчима, ни в деревне, где у родни жил ее Петенька. Алексей велел своим не покидать пока деревню. Они, молодцы, даже сумели встать на постой прямо к ее родственнице, опекунше малыша, обрадованной возможностью получить твердый рубль с ранних питерских дачников. Так брат Марины оказался под охраной. Нертов уже заранее полюбил этого мальчишку, с которым, как он твердо верил, они когда-нибудь да заживут одной семьей: Марина, Алексей и ребенок - лучшего было и не придумать.
Львовская операция была проделана без ведома Андрея Артуровича - он как раз отбыл на несколько дней в Австрию, где у банка была одна из дочерних фирм. К возвращению шефа надо было придумать убедительную версию, объясняющую необходимость поисков Марины. Как бы так преподнести ему события, не выдав самого существенного... Алексей, после некоторых колебаний, все-таки включил шефа в круг подозреваемых - тех людей, которым так или иначе могло быть выгодно убийство его отца. Да и замеченное Алексеем неравнодушие Андрея Артуровича к Марине по-прежнему озадачивало. Что, если интересовала она его именно как киллер? Хотя тут концы с концами не сходились: решись он использовать ее в роли убийцы Юрия Алексеевича - к чему было приставлять сына для наблюдения за Мариной? Отвлекающий ход? Если так, то чересчур хитроумный.
- Иное дело, - размышлял Алексей, - что Чеглоков мог не знать, что именно Марине предназначено стать киллером, а интересовался ею просто-напросто из своего традиционного жизнелюбия. Заказчики, как известно, практически никогда не контактируют с убийцами лично - слишком рискованно, наемник может повести двойную игру. Например, обратиться к будущей жертве с заманчивым предложением перекупить свои услуги и работать уже против заказчика.
...Нертов отложил папку, сказав Николаю, что пока вопросов не имеет, а на подробное чтение времени потребуется больше. Сейчас же он рассчитывал самостоятельно сделать два важных шага: попытаться увидеть оперативника Никитина, беседовавшего с Мариной вскоре после убийства Македонского и наведаться на Камскую улицу. Перепоручать это кому-либо из своих ребят или даже из конторы Иванова он не хотел - слишком много личного оказалось здесь теперь замешано и, кроме того, как рассудил Нертов, лучше самому один раз все увидеть...

* * *

Алексей уверенно набрал номер телефона оперативника с Васильевского острова. Никаких особых мотивировок для встречи придумывать не собирался: может же руководитель службы безопасности интересоваться обстоятельствами убийства человека, входившего в близкое окружение его босса. По расчетам Нертова оперативник должен был пойти на контакт хотя бы из желания самому узнать какие-нибудь дополнительные сведения, которые можно потом выдать за агентурную информацию, докладывая начальству о проделанной работе. Но, в глубине души Алексей надеялся, вдруг оперативник хотя бы ненароком подкинет информацию, которая поможет выйти на пока неизвестные связи Марины.
На том конце провода переспросили:
- Никитина? А кто спрашивает?
Алексей представился. Собеседник зло хохотнул.
- Да арестовали еще позавчера вашего Никитина. Об этом уже и во всех газетах написали, а сегодня, говорят, его, козла, в “ТСБ” покажут.
- Слушай, я ничего не слышал - как-то мимо прошло. Что он натворил? Спьяну что-нибудь?
- Ну, прям! Если бы спьяну. Оборотнем оказался. Квартирная мафия. А вам-то он по каким делам нужен? - Перешел собеседник на официальный тон.
- Собственно, мне нужен тот, кто работает по делу об убийстве артиста Македонского. Убитый был близким другом главы банка...
- Считай, Нертов, что попал по адресу. На мне теперь этот глухарь висит. Если, конечно, тут сам Никитин чего не напорол, - вдруг додумался человек на том конце провода. - Слушай, мысль, а? Может, и ты со мной чем поделишься, как коллега с коллегой. Давай-ка, подъезжай и поговорим за рюмкой чая. Спросишь Карпова. Это я.
Усвоив намек, Алексей затарился соответствующим образом и выехал на Васильевский остров.
Карпов оказался довольно нервным парнем, которому было чуть больше тридцатника, но дать можно было все сорок. Карпова старили  седые пряди в проборе и желтоватые мешки под глазами. Слабости этого человека Нертов определил безошибочно: у мента явно были проблемы с алкоголем. Что ж, это только облегчало задачу. Хуже было бы, если бы на его месте сидел застегнутый на все пуговицы, чопорный и подозрительный, какой-нибудь румяный ветеран органов.
Рассказанное Карповым не удивило Алексея. Ему ли было не знать, что за дела творятся в «системе». “Красные крыши”, группировки “компроматчиков” и выжимал долгов - все это было в порядке вещей, как и участие милиционеров в темных квартирных делах. Ходячая истина бандитов и воров, гласящая, что “хороший мент - это мертвый мент”, подверглась корректировке в последние годы. Теперь хорошим был свой и живой.
Никитин, по словам Карпова, был не таким уж дураком. На территории своего отделения он не засвечивался. Работал в Озерках - помогал расчищать площадки под строительство особняков “новым русским”.
Озерки - душевное местечко на окраине города - уже несколько лет как было облюбовано богатыми людьми. Когда-то, еще в начале века, оно было застроено дачами литераторов, артистов и художников. Теперь этот приют богемы представлял скопище ветхих деревянных построек с садами и огородами. Обитали здесь в основном старики-пенсионеры. Одни из них охотно продали свои дома, как только пошел спрос, и перебрались в городские квартиры со всеми удобствами, а на их участках уже строились затейливые особняки красного кирпича. Другие старики заартачились, никакими деньгами было не выжить их с насиженных мест. Самые большие битвы разворачивались за присоединение участков, соседствующих с замками новых русских - владельцам требовалось расширение площадей. Если не помогали деньги, в ход шло все - шантаж, поджоги, угрозы и даже пытки несчастных владельцев бесценной земли, под которыми те в лучшем случае должны были заключать сделку купли-продажи, в худшем - подписывать дарственную на участок с постройками, на имя неведомого им любимого племянника.
Никитина взяли прямо в деле - когда с подростками-отморозками он пытал утюгом уже обезумевшего от боли старика, упорно отказывавшегося обменять свой дом на комнату в многонаселенной коммуналке где-то на гнилой Лиговке. Старик и поведал спасителям, что уже год он выдерживал осаду прытких молодых людей, вначале “по-доброму” уговаривавших его продать дом и участок, а потом перешедших к угрозам. Бедолага-пенсионер исправно носил заявления в свое отделение милиции, там их принимали к сведению. Разве знал он, что милиция повязана с бандитами? В этот роковой вечер к нему заявился человек в милицейской форме, представился, показал удостоверение - все честь по чести. Принялся советовать: мол, не связывайся ты с этими богатеями, дед, переезжай. Домовладелец упирался на своем. Вот тогда к нему и ворвалась шпана, набросилась на беспомощного старика... Как уж застукали опера Никитина за этим делом, прямо на месте преступления - вопрос не ко мне, закончил Карпов свой рассказ.
- Так что перебрался теперь наш друган в крестовскую ментовку. Выпьем за его здоровье, чтобы ему там хорошо и долго сиделось, - Карпов откупорил бутылку водки.
- Не могу, за рулем, - развел руками Алексей.
- Знаешь первый закон кабинета? - Кто не пьет - тот закладывает,- и оперативник подвинул поближе к Алексею рюмку сомнительной чистоты...
Мужику за сорок, - разглагольствовал Карпов про коллегу, предварительно опустошив рюмку, - сам не пойму - немного ему и до пенсии по выслуге оставалось, ушел бы себе спокойно, а там бы уже химичил на всякие охранные лавочки. Но, смотри, как хитер оказался: нигде, никогда своих доходов не засвечивал. Хотя, ты ж понимаешь, бешеные бабки делал. Но с тех пор, как я сюда поступил, а это четыре года тому назад было, он все в одном и том же свитерке на службу ходил, одни башмаки топтал, что зимой, что летом. Вечно плакался: денег нет, гад.
Карпов пошарил по карманам в поисках сигареты и, взяв вовремя протянутую Алексеем пачку, продолжил: “И жил-то он бирюком.- С женой давно развелся, сын в армии. Я даже не припомню, чтобы у него хоть когда-нибудь какая подруга объявлялась - зря тут наши бабцы перед ним и расфуфыривались. Нет, ты мне скажи, куда же он, зараза, деньги девал? С этими, что ли, делился?  - Карпов воздел палец к грязному потолку.
- Да, - вздохнул он под очередную рюмку, - стоило бы покопать, не было ли у Никитина какого-то интереса к вашему Македонскому. Наследников у артиста нет. Сожительница эта его последняя - с ней он отношения не регистрировал, так что никаких прав на квартиру не имела. Хотя, скажу тебе, есть там одно озадачивающее обстоятельство.
- Какое?
- А вот смотри. Вскоре после убийства актера эта гражданка по фамилии Войцеховская, работающая, между прочим, всего-навсего санитаркой в больнице, вдруг делает одну весьма дорогостоящую покупку. Она покупает за пять тысяч баксов - бешеные деньги для санитарки - комнату. Здесь же, на Васильевском. Откуда у нее такие средства? На панели ее не ловили - этот заработок вроде как отпадает. Да если бы и прирабатывала она этим делом - невелики там доходы: больше трат на одежду, чем прибыли. Наследства она в последнее время не получала. Мать умерла несколько лет назад во Львове. Там квартира даже не приватизирована, в ней прописан ее отчим - мы проверяли по случаю. Ясно, что жилье то львовское Войцеховская продать не могла. Что остается? Предположим, это деньги ее родного отца, так?
- Почему бы и нет?
- Однако отца у нее как бы и нет: записан в свидетельстве о рождении со слов матери. Трудно поверить в то, что через двадцать с лишним лет этот папаша вдруг объявился да подкинул состояние дочурке, если он, как я выяснил, даже не появлялся на похоронах ее матери.
- Ну, хорошо, а папик там какой-нибудь, спонсор?
- Тоже по нулям. Покойник, видно, единственным был.
- Смотрю, вы плотно ее разрабатываете...
- Что ж ты думал? У меня эта Войцеховская в черном списке. Она тут к нам приходила - красивая девка, за такими как раз и могут числиться самые темные дела. Ревела белугой, горе неутешное изображала. А как допрашивать ее по краденому стали - путается. Это, мол, особой ценности не имело, то - вообще безделка, - Карпов щелкнул еще одной жестянкой и доверительно наклонился к Алексею. - Нет, ты мне как мужик скажи: чего это барышня будет жить с человеком на двадцать лет старше ее? Любовь большая? Как бы не так, знаем мы эту любовь с приглядом на денежки.
- Ну, а зачем была нужна ей смерть актера? - Отстранился Алексей.
- Правильно вопрос ставишь. Вот и дошли мы, наконец, до этого пункта. Бог ты мой, да сговорилась она с каким-нибудь своим дружком на то, чтобы обчистить квартиру любовника. Алиби она себе обеспечила: отчалила на вечер к подружке, Македонский ее сам туда отвез. Я тут так думаю: дружок был их общим знакомым. Актер внезапно возвращается в квартиру, застает там этого человека, а дальше события развиваются по знакомой схеме. Вору не остается ничего другого, как убить Македонского. Так сказать, эксцесс исполнителя. Шел на одно дело да переборщил - повесил на себя еще одну статью.
- А по дружку есть предположения?
- Увы! Честно скажу, только между нами, да? - Водка, которая легла на что-то принятое Карповым до прихода гостя, уже оказала свое влияние. Во всяком случае, казалось, что оперативник не темнил перед Алексеем, - ни-ка-ких следов. Честная женщина - ни одной связи, мужской, я имею в виду. Что делать?
- Значит, тупиковая версия, - помог Нертов.
- Во-во, а на мне этот глухарь висит. Тяжелой такой гирей. Там, - он показал пальцем в потолок, - и знать не хотят, что у меня подобных убитых Македонских - десятки. Сам знаешь, бытовуха, коммуналки. Драки пьяные, дебоши, из-за очереди в туалет убивают. Тоже поди раскрой - мол, шел сосед по коридору да височком об утюг ударился, так ведь? Сам-то ты в ментовку не пошел, побрезговал. Сразу, видать, в банк, на теплое местечко?
- Да нет, я же сказал тебе, что успел в военной прокуратуре поработать. Следаком. А когда учился, стажировался в уголовке.
- Ну, тогда уважаю, - Карпов снова наполнил рюмки. - А то терпеть не могу этих мальчиков после университета. Пра-авильные все. Чистоплюи. Методы им наши не подходят. Тут один мне говорит: что это, мол, вы жегловщину развели? Да еще к шефу с рапортом.
Разговор начал буксовать. Оперативник, как назло, захмелел совсем не в той кондиции, что требовалась Нертову. Алексей попытался вернуть его в нужную колею.
- Слушай, а может этот ваш Никитин специально не стал засвечивать связи Войцеховской? Если учесть, что он мог быть заинтересованным лицом?
- Прям там. Я лично этими связями занимался, потому как больно важная птица этот убитый. Она как в новую квартиру въехала - мы и там наблюдение установили.
- Молодцы. Как вы только умудрились наружку-то организовать...
- А зачем? Коммунальная квартира - это и зло тебе, и благо.  Все. Т-с-с! Об этом - молчок. Но только хаживает-таки к нашей барышне какой-то тип, один и тот же. Голос мужской в ее комнате соседи слышали. И все на повышенных тонах. Так что как теперь этот дружок в квартире появится - мы туда. Ждем-с. Только я тебе ничего не говорил.
Когда Алексей поднялся, чтобы попрощаться, Карпов вдруг остановил его.
- Слушай, а ты чего приходил?.
- Так у тебя начальство и у меня - начальство. Тоже трясет: смертный случай в близком окружении, проверяй, кровь из носу, нет ли тут какой угрозы для жизни шефа, - нашелся Нертов.
- А, понятно... Козлы они все. Ну, бывай. Заходи еще. Хорошо поговорили. За рюмкой-то чая, а? - Карпов рассмеялся своей остроте.
После ухода гостя оперативник уже не выглядел пьяным. Он достал из стола пачку “Беломора” и, закурив, пробормотал про себя: “А теперь ты ходи и ищи. Если тебе это так нужно. Надыбаешь чего - все равно дальше ментовки не убежишь. А мы пока другими делами займемся. Вот и славно. Там-там-там”,- весело напел Карпов последние слова.
А Алексей, покидая милицию, все возвращался к разговору с оперативником: правильно он заметил о деньгах - видимо, это те самые, которыми и шантажировал Марину  Шварц, говоря при этом о каком-то жмурике. Деньги связаны с трупом. Это очевидно. Чьим трупом? Как тут не крути, а получалось, что речь скорее всего шла именно об убийстве Македонского...
Нет, одернул он себя, опять нестыковка: если Марина была тут задействована, зачем ей потребовалось просить его, Алексея, установить истину, хоть что-то разузнать? Она же сама жаловалась ему на ментов, волокитящих дело! Судя по всему, неуловимый Шварц говорил о каком-то другом трупе. Каком - загадка. В любом случае, деньги, на которые девушка купила комнату, имели криминальное происхождение. Видимо, они были авансом за предстоящий выстрел.
- Далее, - рассуждал Нертов, - появилась информация об отце Марины, которого как бы и нет. Стоило бы его все-таки установить. Жизнь - штука сложная. Может, общались они все эти годы. Вдруг именно у своего папаши, которого не установила ментовка, и скрывается беглянка?..
Как понял Алексей, Карпов еще не в курсе того, что Марина исчезла. Но не сегодня-завтра он узнает об этом от своего «барабана» и, несомненно, объявит розыск. Бегство одной из подозреваемых - это то, что ему сейчас надо. Примется искать - работа по делу будет как бы вестись, и никто не упрекнет в бездействии. Хорошо это или плохо, что он, Алексей, будет не одинок в своих поисках Марины? «Черт его знает, - подумал он. - Обнаружив, могут ведь и арестовать, церемониться не станут». Такого исхода  Алексей никогда бы не пожелал...

* * *

Свернув с семнадцатой линии на Камскую улицу, Нертов остановил машину у нужного дома, про себя отметив мрачноватость этого местечка. Сразу три кладбища, несколько церквей...
- Большой оригинал, должно быть, был этот артист, коли выбрал себе квартиру при таком соседстве. “Действительно, что же все-таки она нашла в этом немолодом человеке”? - Алексей неожиданно для себя заревновал. Ревновать к покойному было сверхглупо, однако мысль о том, что Марина может теперь сравнивать... Да, именно это неизбежное сравнение было не слишком комфортным для Алексея. Прежний любовник, знаменитый и великий, наверное, он был талантлив во всем. А юрист - кем он мог быть для Марины? Так, случайный порыв расстроенных нервов. Он вспомнил, ее презрительное: “Лешенька-охранник”...
“Как бы там ни было, а я еще жив, и в этом мое решающее преимущество”,- с черным юмором рассудил он, открывая тяжелые двери подъезда. На Камскую улицу он решил съездить, чтобы разузнать: кто же все-таки появлялся здесь в день убийства Македонского?  Марина говорила о том, что с соседями на эту тему никто вроде бы не общался, да и Карпов об этом эпизоде умолчал. Видно, что эта часть работы по каким-то причинам (или вовсе без причин - от великого пофигизма) была провалена.
- Никого и ничего не видела, ничего не помню, - затараторила бабулька, любопытное лицо которой Алексей приметил в одном из окон, еще сидя в машине. Именно она открыла дверь, когда он, представившись местным опером, позвонил в первую квартиру на лестнице. Уверения были слишком горячими, а потому насторожили Алексея. Не боится ли чего старуха? Уж не припугнули ли ее в тот роковой вечер?
Нертов подступился к бабульке издалека:
- Вы знаете, подходил я к дому, вас увидел и свою бабушку вспомнил. Она у меня тоже все время у окошка сидит. Когда к ней не приеду - знаю, что издалека увижу. Так приятно, что тебя ждут и встречают...
- А что ж нам, старухам, остается делать? Ноги болят - вот и сидим, на улицу глазеем. Одно развлечение осталось.
- Что же, и телевизор не смотрите?
- Какой там телевизор! Уже давным-давно сломался, а на новый денег теперь нет. Ты-то, я вижу, внук хороший, свою бабку навещаешь, а мои чтобы приехали - разве что на похороны дождусь. Твоя бабушка какого года рождения?
- Семнадцатого, - ляпнул Алексей наугад.
- Совсем молодая, ей еще бегать и бегать. А я с девятьсот десятого, - с почтением к своим годам произнесла старушка.
- Никогда бы не подумал!
Галантность Алексея растопила сердце старушки бабульки и она впустила-таки его в квартиру. Старушка была явно из тех, что сохраняют ясность и остроту ума даже и к девяноста годам. Прикинув, что у нее должна быть неплохая память о былых временах, Алексей решил поднажать на сознательность.
- Опытные следователи говорят мне, что тяжело теперь стало работать. Прежде люди перед милицией не ловчили, власть уважали, порядок был. Долг свой люди знали.
Старуха вопросительно посмотрела на Алексея, пожала плечами.
- Кто ж от долга-то отказывается?
- Помогать надо, бабушка, тем, кто вас охраняет и защищает. Не подскажете вы - помогут другие соседи, которые видели. А прознает про то мой начальник, а он у нас человек старой закалки, так заставит меня потом вас привлекать. Отчего это, мол, гражданка такая-то отказалась от сотрудничества со следствием, покрыла чужие темные делишки? Так ведь получается?
- А чего это ты меня пугаешь?
- Не виноват - служба у меня такая, - как можно располагающе улыбнулся Нертов.
- Темень уже на улице-то была, - старуха поджала губы, - но видела я кое-что в тот вечер. Входила сюда одна парочка под ручку.  Парень так еще нехорошо на меня зыркнул и как бы за девку задвинулся.
- Погодите, бабушка, их двое было? Точно?
- Ну, говорю тебе: двое, незнакомые, объявились сразу же, как Пашка с этой своей рыжей на машине уехал. Потом Паша опять вернулся, но один.
- А эти?
- Не знаю.
- Ну, бабушка...
- Я тебе говорю: не знаю. При мне из дома он точно не выходил, за это я тебе ручаюсь. Потом-то я спать пошла, что было ночью - не знаю. Но сплю я, кстати, чутко, все шаги на лестнице слышу, потому что у меня кровать стоит прямо у той стены, что выходит на лестницу. Так я на каждый шорох просыпаюсь.
Алексей отметил добровольное мученичество любопытной старушки...
- И что же, уверены в том, что в эту ночь вниз никто не спускался?
- Считай, что уверена, - довольная своей наблюдательностью, ответила старуха.
- А почему вы не захотели говорить мне об этом сразу? Они вам грозили?
- Да нет, я с ними вовсе не разговаривала.
- Так в чем же дело?
- В том, как этот на меня посмотрел. Ты вот не можешь понять, что значит быть такой одинокой старухой как я. То и дело кто-нибудь наведывается.
- В смысле?
- Жилье мое всех интересует. То в почтовый ящик какую-нибудь гадкую рекламу сунут: мол, завещайте нам вашу жилплощадь, а мы устроим вам пышные похороны. Нашли дуру! То, значит, один тут молодой человек все ходил: обещал уход и деньги, если я его пропишу. Боюсь я теперь всех этих незнакомцев. Ты-то что на это скажешь? Что ты там говорил насчет того, что вы нас охраняете и защищаете?
- Я одно могу сказать: гоните всех их в шею, рекламу выбрасывайте и ни под чем не подписывайтесь. Лучшего не придумать.
- Ну-ну, - кивнула бабуля. - Сейчас, может, тоже обойдемся без протокола?
- Само собой. Только если вы, бабушка, такой наблюдательный человек, объясните мне, почему вы не услышали шагов на лестнице?
- Очень просто. Ты выйди во двор-то. Туда тоже Пашкины окна выходят. Да посмотри - сам все поймешь.
На прощание Алексей развернул перед старухой листок с портретом, сделанным Ильей.
- Этот человек?
- Что ж, похож. Но точно не скажу. Кепка вроде такого фасона. В усах он был - как этот твой.
- А что на нем было одето?
- Что-то темное. Кажется, кожанка.
- А женщина-то как выглядела?
- Не рассмотрела...
- Ну, бабушка, - в очередной раз едва ли не застонал Алексей: каждое слово приходилось тянуть из старухи как клещами. - У этого и усы разглядели, и кепку. А с женщиной, я смотрю, отчего-то морочите мне голову.
- Да не вру я тебе! Я как в глазок глянула, девка эта уже мимо промелькнула, по лестнице пошла. Значит, только парень на площадке и был - его и успела разглядеть.
- Так-так, - задумался Нертов. - И одежду ее не приметили? В чем она была? В куртке, в шубке, какого цвета?
- Господи, так прямо и спрашивай! А то - как женщина выглядела, - передразнила его интонацию хитрая бабуля.- Может, хорошо выглядела, может, плохо - этого я, конечно, заметить не успела. А вот какое пальто на ней было - это пожалуйства, я тебе скажу.
- И?
- Знаешь, такое длинное, с большим капюшоном, как они теперь носят. Обшлага чуть не по локоть... Красивое пальто.
- А цвет?
- Что-то зеленое. Вроде как у Пашкиной подруги было.
- Скажите, - вдруг осенило Алексея, - а не она ли это и была?
- Здрасьте! Я же тебе говорила, что она как раз перед этим с Пашей и уехала, - старуха удивилась непонятливости Алексея. - Я же, милый мой, всех тутошних жильцов по походке знаю. Никогда не перепутаю, кто по лестнице поднимается или спускается, мне и в окно выглядывать не надо. Маринка та, Македонская, легко ходила, ее почти и не слышно было. Цок-цок и нету. А эта как лошадь своими каблучищами, еще и ногами шаркала...
- Да-а, - уважительно протянул Алексей, - вам бы в сыск идти работать!
- Все, милый, больше я тебе ничего не скажу, - старуха вдруг посуровела. - А цену-то я себе знаю, обо мне не беспокойся, - бросила она ему на прощанье еще одну загадку, которую Нертов и не расслышал: дверь уже захлопнулась.   
“Значит, не Марина, - угрюмо размышлял он, выходя из подъезда. - А кто-то другой, одетый под нее. Кому же это, спрашивается, понадобилось повесить на нее и это убийство? Чем дальше в лес - тем толще партизаны... Впрочем, нет. Убийство, судя по всему, было случайным: вернулся незапланированно домой - застал нежеланных гостей, и вот результат.  Повесить на Марину хотели скорее просто квартирную кражу: то ли для того, чтобы отмести следы, то ли чтобы  скомпрометировать перед актером, почему бы и нет?  Какая-нибудь его прежняя подружка проклюнулась, отомстила - запросто может быть... Еще один мотив!”. Дело лишь осложнялось этим новым обстоятельством...
Алексей завернул во двор, чтобы увидеть что ему посоветовали. Так и есть: под окнами квартиры Македонского наискось шел крытый железом широкий козырек пристройки. Убийцам, если они только не были немощными калеками, не составило труда выпрыгнуть из окна и спуститься на землю по этому козырьку. Старуха и не должна была слышать шагов на лестнице - парочка, безусловно, покинула дом через двор.
Кем же они были? Девица-подстава - в этом Алексей почти и не сомневался, зачем же еще надо было нацеплять на нее пальто в точности как у Марины, и этот человек? Не тем ли вторым пассажиром, что сидел рядом с Войцеховской в “Ниве”? И не тем ли, кто навещал Марину под именем Шварца? Ответ на последний вопрос, возможно, могли дать сыщики, следившие за “Нивой”. Но они погибли. И назавтра как раз были назначены похороны разбившихся ребят.
Алексей вдруг вспомнились слова Честертона, вложенные писателем в уста незабвенного пастора Брауна:
- Где прячут лист? - В лесу.
Где прячут камень?  - На морском берегу.
Где можно спрятать труп?  - В куче других трупов...
Легко было рассуждать героям времен, когда были лишь три мотива убийств: наследство, титул или месть. «Впрочем, - Алексей бросил прощальный взгляд на эти кладбища, обитатели которых наверняка унесли с собою в могилы тысячи и тысячи кровавых тайн и неразрешимых загадок, - что, собственно, изменилось? Мотивы - все те же. Что же это тогда строить версии только на деньгах? Разве не мог кто-нибудь пожелать смерти его отца из мести, вовсе не связанной ни с делами завода, ни с деньгами? Месть... Нелепое вроде предположение, но  почему «нет»?..
Он выехал уже на набережную Невы, повторяя про себя: “Где прячут лист - в лесу. Где прячут камень - на морском берегу... А где прячут деньги? В куче других денег! Как же я не догадался прежде?”... Если причиной устранения его отца были деньги, то искать эти деньги, а, значит, и мотивы убийства, надо было в самом банке, и только там. К черту старомодную месть!
Это уже совсем иной поворот событий: финансовые интересы клиента Нертова-младшего могли разойтись с интересами Нертова-старшего. А это значило, что заказчиком убийства отца Алексея мог быть ни кто иной, как интеллигентнейший Андрей Артурович Чеглоков, который так живо интересовался судьбой несостоявшейся киллерши!

* * *

...Алексей внимательно вчитывался в бумаги из папки, подготовленные аналитиками из сыскного бюро. Первыми шли статистические данные, из которых следовало, что только за последние три с половиной года в стране были совершены 84 вооруженных нападения на руководителей и работников российских коммерческих банков. 46 банкиров и служащих погибли. Информация подбиралась явно в банковском разрезе, а потому здесь не сообщалось что-либо о покушениях на директоров предприятий. Однако и этих цифр было достаточно. Стреляют, значит. А еще взрывают, топят, травят. Веселое это занятие - иметь дело с большими деньгами! Так сказать, современные гладиаторские бои.
Следом шел прейскурант киллерских услуг, последние данные по Питеру. Эти не напоминало объявления отчаявшихся граждан о согласии “на любую рискованную работу” - эти и гонорары требовали мизерные, и попадались часто, да и на банкиров не охотились. Расценки же из папки относились к другой категории наемных убийц: клиент, не пользующийся защитой телохранителей - от 7 тысяч долларов. Клиент с охраной -  от 12 до 15 тысяч баксов. Предоплата - 50 процентов, остаток суммы выплачивается по результату...
Итак, если аванс Марины был равен пяти тысячам, цене этой ее комнаты, то речь могла идти о клиенте с охраной. Нертов-старший подпадал в эту дорогую категорию. Марине никаких дополнительных денег, вроде, не обещали. Из чего и следовало, что остаток суммы должен был прикарманить скорее всего Шварц.
Так, работа наших питерцев за границей... Это нам не надо, но любопытно. О-о, куда добрались - до Австралии!
Заказчики... Киллер редко знает непосредственного заказчика, - читал Алексей, - как задание, так и средство исполнения заказа он обычно получает от посредника, фирменного специалиста по заказным убийствам. Не лишены оснований и версии о существовании киллерских бирж.
Центры подготовки киллеров... Есть и такие. “Будущих профи, преимущественно бывших военнослужащих или спортсменов, обучают бывшие сотрудники спецслужб СССР, вышедшие в запас офицеры ГРУ и КГБ-ФСБ”.
Преступные группировки, специализирующиеся на заказных убийствах... Так-так, это уже ближе к теме. Банда Савицкого - выпускника физкультурного института и бывшего оперативника одного из РУВД, заинтересовала Алексея. Он внимательнее вчитался в страницы, до того лишь бегло перелистываемые. “Группировка занимает лидирующее положение в городе в этой сфере, в качестве платы за услуги входит в долю бизнеса заказчика. Савицкий в совершенстве владеет навыками ОРД и конспирации. На будущих жертв собираются подробные досье, за ними ведется наружное наблюдение, проводятся видеосъемка и запись телефонных разговоров”. Шел перечень фирм, руководители которых были устранены братвой бывшего опера-спортсмена - впечатляющий список. Убийство нескольких лидеров одного преступного сообщества, нашумевший новогодний расстрел в сауне тоже числились за людьми Савицкого. «По данным хорошо информированных источников»...
- Почему нашим органам не удается реализовать информацию, подобную добытой людьми Арчи? Неужели гос.структуры не обладают ей? Или сидят доблестные правоохранители, ждут, пока бандиты сами уничтожат друг друга - перегрызутся, как пауки в банке? Как бы не так, - думал Алексей. Он припомнил, как еще на семинарах по оперативно-розыскной деятельности - ОРД студентов посвящали в методы работы с агентурой, а проще говоря, с “барабанами”. Тогда, в конце восьмидесятых, опер получал на всю свою территорию по пятнадцать-двадцать рублей на поощрение агентуры. А что теперь? Если перевести те крепкие дореформенные рубли на нынешний курс, то и того меньше выходит. Вот и отплачивают агентам разным конфискатом - бабам - шмотками, мужикам - водочкой, а то и наркотой. Ценные, однако, “барабаны” - в лучшем случае алкаши, в худшем - просто бандюганы, припертые к стене старой прописной истиной, гласящей, что разумнее стучать, чем перестукиваться. Сегодня агента удерживают скорее компроматом, чем деньгами (их все равно по существу нет). Идейных сексотов днем с огнем не сыщешь. Старую агентуру как ветром сдуло. Еще несколько лет тому назад, как только пошли первые разговорчики о том, что неплохо бы назвать всех поименно: пригвоздить к позорному столбу тайных помощников спецслужб. Мало ли что там говорится сегодня в законе об оперативно-розыскной деятельности, в той его части, где расписано насчет защиты агентуры. Всяк не дурак - соображает, что нет смысла работать на хозяина, который завтра тебя может и предать.
Ну, Арчи, ну, молодец, с некоторой завистью отметил Алексей. Сумел удержать старые связи!..
Перелистнув страницу, он увидел и номер пейджера людей Савицкого, по которому можно забросить свою заявку - оставить данные посредника в так называемом голосовом почтовом ящике и спокойно дожидаться, пока братва сама не выйдет на тебя. Просто до гениальности!
Что там дальше? Портрет киллера-профессионала... Интересно... “Мужчина от тридцати и чуть старше, как правило, служивший в элитных армейских подразделениях или спецслужбах. Отличная физическая подготовка, владение различными видами оружия. Наркотики и алкоголь не употребляет. Пониженный порог эмоциональной чувствительности, отсутствие крепких связей с внешним миром. Как правило, происходит из неполной семьи, с которой нет контакта в настоящее время. Не выяснено: использование получаемых средств киллером-профессионалом, обычно ведущим асоциальный образ жизни. Ликвидация киллера наступает после третьего-четвертого выполненного им заказа, если до того он не успевает скрыться, полностью изменив свою внешность и официальные данные”.
“Примечание”. Что же там такого примечательного? Ага: “В последнее время на киллерских биржах появился особо дорогой товар - женщины. Женщины, способные исполнить заказное убийство, ценятся дороже мужчин. Их участие в операции гарантирует повышенную конспирацию и успех, поскольку охрана традиционно ориентирована на ожидание опасности исключительно со стороны мужчин. Женщина не вызывает подозрений, возможности ее маскировки намного шире (далее следовало упоминание ставших уже легендой заказных убийств, совершенных “колясочницей” и “челночницей”). Вербовка производится среди спортсменок и бывших военнослужащих. Цикл использования женщины-киллера примерно в три раза длиннее цикла использования мужчины благодаря большему спектру ресурсов изменения внешности”...
И на том спасибо, подумал Нертов. Видимо Марину еще только начинали втягивать в это опасное и безумное ремесло. Ее данные полностью подпадали под требуемый стандарт: бывшая спортсменка, одна, никаких крепких связей, полное перекати-поле. Порог эмоциональной чувствительности? Видимо, по прикидке вербовщиков, нулевой - спокойно пережила смерть матери, смерть любимого человека.
Алексей припомнил, что не заметил и следа слез на лице Марины в день похорон Павла Сергеевича. Стояла себе в сторонке со свечкой и даже не подошла к гробу попрощаться, когда его отпевали в Спасо-Преображенском соборе - похороны по высшему разряду организовал Чеглоков, зная нищету театральной элиты. Тогда эта холодность Марины прошла мимо внимания Алексея. Сейчас, в воспоминаниях, покоробила. Слишком легко расставалась она со своим прошлым. Ведь и про Львов свой она еще на пикнике сказала ему коротко: уехала и забыла. Впрочем, это могла быть не холодность, а оцепенение - слишком не вязалось поведение девушки на похоронах со шквалом эмоций в квартире на Петроградской. Странный она все-таки человек. Алексей вдруг подумал, что и его самого она точно так же вычеркнула из жизни, как свою юность во Львове, как покойного Македонского. Надо ли теперь ее искать - чтобы найти и натолкнуться на холодное безразличие?..
Следующие разделы справки были не менее интересными. Список постоянных заказчиков питерской «биржи», среди которых числилось немало фамилий, бывших на слуху: это были не только бандиты, но и разные так называемые общественные фигуры - от руководителей крупных фирм до политиков. Этот список следовало основательно изучить, попытавшись вычислить и в нем того заказчика, которого он искал. Чем черт не шутит?
Далее на карте одного из промышленных районов города, раскинувшегося вдоль Московского проспекта, был помечен спортивный зал, где проходили тренировки киллеров - находился стенд для стрельбы. К удивлению Алексея, крестик был поставлен не на здании, а прямо на пустыре. С примечанием: зал подземный, спуск через люк. Нертов уже бывал на таких подземных стендах, еще в университетские годы, когда они ныряли в люк прямо на Менделеевской линии и оказывались в тире, расположенном где-то прямо под роддомом, то бишь Институтом акушерства и гинекологии. Забавное было соседство.
Посылать кого-либо на пустырь для наблюдения было нельзя. Да и за чем, собственно, наблюдать? Не войдет ли туда человек, портрет которого набросал Ильюха? Несерьезно.
Алексей посмотрел на часы - половина седьмого, рабочий день завершен. Он позвонил в контору Иванова, пообещав быть черед двадцать минут...
Отсыпав кучу комплиментов начальнику сыскного агентства, Нертов приступил к главному.
- Мне надо вычислить одного человека. Думаю, он обитает где-то там, где твои люди его нарисовали. Но здесь проблема в том, что есть посредник, нанявший киллера для убийства директора одного предприятия, клиента нашего банка. А клиент этот - Юрий Алексеевич Нертов, мой отец.
Арчи только неопределенно хмыкнул.
- Ну, так помоги, прошу. Самому мне это дело не потянуть. Это у тебя - агентура, связи, а у меня кот наплакал. Надо-то немного: вычислить этого типа. Тогда и кое-что остальное встанет на свои места.
Бывший оперативник грустно взглянул на Нертова, а потом - на лежащие на столе фотографии сыщиков, погибших во время поездки за “Нивой”: “А девушку будем продолжать искать”?
- Будем. Но мне кажется, что надо плясать от Шварца...
- Марину, - продолжил Арчи, как будто не расслышав ответа,  - я думаю, мы все равно не найдем. Пока. Она  не иначе, как спецкурсы в Ясенево закончила, - пошутил начальник сыскного агентства. - Тебя еще ждут большие открытия с ней. Попомни мое слово...
Только ближе к полуночи Нертов смог добраться до дома на улице Чайковского, но здесь его подстерегал очередной сюрприз...

Глава 2. Если друг оказался вдруг…

Очередной скандал в доме Лишковых вспыхнул вроде бы без особого повода. Владимир Иванович, высокопоставленный чиновник из Фонда госсобственности вернулся поздно - был на приеме в одном консульстве. В прихожей долго возился с замком. Потом, пыхтя, стаскивал одежду. Плюхнувшись на диванчик, никак не мог стянуть ботинки, врезавшиеся в распухшие к вечеру ноги.
- Нажрался, - с холодной ненавистью констатировала Светлана, до того мрачно наблюдавшая за перебравшим мужем. - Господи, когда это кончится?
Раскачиваясь, Владимир Иванович приоткрыл затекшие веки.
- Дура, -  безразлично икнул он. - Помогла бы лучше разуться. Чего уставилась?
Но жена вместо ответа грохнула дверью в свою комнату и включила телевизор. Лишков что есть силы запустил ботинком в эту дверь. Светка не откликалась - она давно уже привыкла к выходкам супруга и уяснила, что связываться с ним в таком состоянии не имеет смысла. Утром все равно как миленький приползет на брюшке и будет умолять не бросать старого доброго папика. Однако на этот раз события развивались не по заведенному сценарию. Лишков ввалился в комнату, тяжело дыша и держась за стену.
- Светик! - осклабился он, еле удерживая равновесие. - Сейчас я буду тебя любить!
Светлана застонала: только этого ей не хватало - Лишков и по трезвости еле-еле управлялся со своими супружескими обязанностями.
- Так, значит, ты со мной. Отказываешь... А я здесь посплю. В ножках у любимой.
Лишков уселся прямо на пол, прислонившись к стене. На минуту задремав, он вдруг очнулся. Посмотрев на Светлану уже иным, неожиданно жестким взглядом, он с расстановкой произнес:
- Это все ты.
- Что я? Шел бы спать…
- Это ты меня в этот блудняк втравила. Шубки, брюлики, парижи, а расплачивайся дядя Лишков.
- Не заставляла.
- Твари все! - Лишков неожиданно проворно вскочил и рванул прямо к супруге. Она и опомниться не успела, как увесистая оплеуха отбросила ее с дивана. Следом на пол был сметен только что купленный телевизор. Светка взвизгнула и вылетела в спальню, где, закрывшись, попыталась дозвониться Алексею. Лишков барабанил в дверь, крича уже что-то нечленораздельное. Потом замолк.
В квартире установилась тишина. Осторожно выглянув в коридор, Светлана застала  мужа спящим на полу. На этот раз женщина была решительна в своем гневе на Лишкова, обманувшего все ее надежды: ни денег больших, ни карьеры - ничего этого юная супруга от мужа-чиновника не дождалась. Вместо этого получила жизнь затворницы. Владимир Иванович панически боялся того, что Светлана одним своим видом, не таким уж плохим, надо сказать, «засветит» его доходы. Вот и на этот прием в консульство, как ни просила она, брать с собою не стал. 
Еще не осознав толком, зачем она это делает, Светлана потянулась к карману мужниного пиджака и медленно вытянула из него связку ключей. “От квартиры, от машины, от кабинета, от сейфа”,- перебирала она. Последний ключ ее заинтересовал. Покидать супруга - так с музыкой, злорадно решила она, еще не отдавая себе отчета в том, какие беды может накликать.
Не разбирая особо, что за бумаги лежали в сейфе, она вывалила их в чемодан. Вытащила из плотно набитого гардероба последнее приобретение - сногсшибательную шубу, накинула ее на плечи и, обогнув спящего супруга, решительно покинула квартиру, отправившись к бывшему - Алексею Нертову.
Проснувшийся поутру Владимир Иванович зябко поежился от холода. “О, черт, как же я это на полу заснул”? - Пытался припомнить он свое ночное возвращение. Но детали давались непросто.
- Светлана! - позвал он жену. Она не откликалась. Видно, придется ему замаливать вчерашние грехи. Знать бы только какие.
- Свет, что вчера было-то? - С привычным в таких случаях постаныванием он вошел в ее комнату. Супруги там не оказалось.
Лишков, еле удерживая затекшие глаза открытыми, двинулся на обход квартиры. В кабинете его и поджидало пренеприятнейшее открытие, в буквальном смысле слова подкосившее чиновника.
- Дрянь! Стерва!  - Взвыл он, глянув на опустошенный сейф. - Додумалась...
Хорошо еще, если только сама, стал лихорадочно соображать он. Могла ведь и по чьей-то подсказке! Ясно - чьей...

* * *

Едва Алексей, вернувшись из сыскного агентства своего приятеля, успел переодеться, рассчитывая побыстрее принять душ и завалиться спать, как в квартиру позвонили. “Опять какой-нибудь маклер с предложением о расселении ”! - Недовольный Нертов поплелся к дверям. Но это был не маклер, а бывшая жена Светлана собственной персоной.
- Ну, проходи. Ты как всегда вовремя, - буркнул Алексей, пропуская гостью. Впрочем, судя по ее явно взволнованному виду, он мог и промолчать или, во всяком случае, быть несколько любезнее. Но Светлана не обратила внимание на брюзжание экс-супруга и вошла, бухнув на пол в прихожей здоровенный “дипломат”.
В последние полгода у нее начались проблемы с новым мужем, и она время от времени забегая в гости к Нетрову, повадилась изливать душу прежнему благоверному. Алексей обычно давал Светлане выговориться, благо это отнюдь не мешало разливать по фужерам какой-нибудь напиток из тех, что “детям до двадцати одного года продавать запрещается”. То, что у них не сложилась совместная семейная жизнь, значения не имело - большинство приятелей у бывших однокурсников были одни и те же, лицемерить друг перед другом не имело никакого смысла - они слишком хорошо успели познакомиться за годы супружества. Так что когда то ли Светлане, то ли Алексею хотелось просто посидеть в спокойной обстановке, то они вполне находили общий язык, благо габариты нертовской квартиры позволяли.
Что же касалось нового мужа Светланы, то Владимир Иванович Лишков представал в монологах своей жены безумным деспотом и тираном, вымещавшем на юной подруге жизни все свои житейские и карьерные промахи. Как-то Нертов посоветовал экс-супруге сделать решительный выбор да выкинуть это старье в утиль, но она поняла его по-своему и принялась намекать на возобновление былых отношений. Это не входило в планы Алексея, что он и дал ей понять к огромному неудовольствию Светланы, на пару недель даже исчезнувшей со своими традиционными ночными страданиями.
Особой радости от нынешнего визита Нертов не испытал. Не до Светки сейчас было, не до ее горестных страданий. Он сегодня, как и вчера, опять мотался в область, к отцу - Алексея не оставляли подозрения, что Марина может объявиться там с его же оружием, он уже не знал, чему ему верить, а чему нет...
- Свет, ты прости, но я уже почти сплю. День был тяжелый, - начал было Нертов.
- Леша-а! - Завыла Светлана и повисла у него на шее.
- Господи, ну что там у тебя? Джакузи засорилась, солярий перегорел, Владимир Иванович рога наставил?
- Леша-а! - Светка и в самом деле рыдала. - Ты можешь мне помочь?.. Можно я у тебя поживу? Недолго. Потом сама что-нибудь найду, устроюсь.
“Вот те на, приплыли”, - Алексей сообразил, что надежды на скорый сон можно оставить и осторожно увлек рыдающую гостью вглубь квартиры, поближе к дивану и бару, где хранилась дежурная бутылка коньяка. Светлана была на грани истерики и ее необходимо было как-то привести в чувство.
- Ну, хорошо. Только давай сначала сядь спокойно. И, кстати, сними свою шубу - здесь не северный полюс...
- Нертов, мне правда очень, очень плохо, - пролепетала она как-то заторможенно.
“Напилась, она что ли ко всему прочему”? - Алексей, знал этот Светкин грех: в безделье абсолютного жизненного комфорта Светлана, давно уже бросившая всякую работу, повадилась попивать. Только после того, как с нею случилась эта оказия, Алексей стал приглядываться к женам других заметных деятелей и сделал изумившее его открытие. Оказывается, едва ли не через одну они испытывали все те же проблемы. Арчи, которому Нертов как-то поведал о своих наблюдениях, заметил: “Это называется болезнью дипкорпуса. Приемы, банкеты - люди втягиваются, привыкают пить каждый день. Мужикам удается держать себя в форме, им работать надо, а бабы при таком образе жизни быстро сдаются. Дело известное”.
- Светка, ты сколько сегодня выпила?
- Чуть-чуть. Только для расслабухи. Леша, я ведь не шучу. Забери меня отсюда. Он меня убьет, - абсолютно трезвым голосом выпалила Светлана.
Как бы там ни было, а Алексей догадывался, что заурядная бытовуха бывает не только среди обитателей коммуналок, и потому он вполне серьезно отнесся к пьяным Светкиным словам. На определенные размышления наводила и припухшая скула гостьи.
- Что ты там натворила? - Алексей, налил на дно стакана коньяк.
- Не я - он! Ну, услышала один разговор. Что-то спросила... А он на меня - с кулаками. Он чокнутый. Кричал, что это мои шубки да брюлики его погубили. Как бы не так! Он и до меня этим занимался!
- Свет, я ничего в ваших делах не понимаю. Кто, чем, когда, почему... Ты-то сама чего хочешь?
- Развода!
- А что тебе мешает? Детей нет, имущественных претензий тоже. Ты что, не помнишь, как у нас с тобой это было? Раз-два и свободные люди.
- Ты что, совсем дурак или притворяешься? - Светлана горько рассмеялась. -Он же меня теперь не отпустит.
- А в чем проблема-то? - Алексею начал надоедать этот разговор и он мечтал только о том, чтобы побыстрее завалиться спать. Утро, как говорится, вечера мудренее. Протрезвеет гостья, тогда можно спокойно обсудить все проблемы.
Он устал, смертельно устал, завтра его ждал тяжелый день, и Светкины страдания выглядели никчемным, лишь досаждающим обстоятельством. Нертов прикидывал, как бы так пристроить ее в квартире, чтобы не мешала ему, не вторгалась в заведенный порядок. Он может устроиться  в гостиной, а она пусть дрыхнет здесь, прямо на диване.
- Проблема, - запоздало откликнулась Светка,- заключается в том, что на меня кое-что оформлено. Соображай, студент, - напомнила она любимую присказку.
- Много?
- Как сказать... Парочка фирм в Литве, дом в Финляндии, какие-то акции. И не сосчитать, что я наподписывала за это время...
Алексей пытался пошутить.
- Еще скажи, что чемодан, который ты с собой притащила, набит компроматом на городское правительство. В Кремле их парами таскают, а для нас и одного хватит...
- Да, компромат! - Вдруг выкрикнула Светка, - Только не для Кремля, а исключительно для самообороны!..
И уже тише, всхлипнув добавила: “Я боюсь, Ле-еша. Я, правда, здорово боюсь...
В конце концов, Нертову удалось кое-как успокоить гостью и даже уговорить ее немного спокойно полежать. Как и следовало ожидать, Светлана почти сразу же заснула, видимо сказалось действие алкоголя и последствия нервного перенапряжения.
Алексей, осторожно укрыв гостью пледом и выключив свет в комнате, выскользнул в прихожую. Естественно первым делом он взял принесенный бывшей женой “дипломат” - пьяные разговоры - разговорами, а дело казалось и впрямь серьезным. Так что недооценивать полученную информацию было нельзя. Крышка откинулась, и перед юристом предстало содержимое опустошенного Светкой сейфа чиновника. Акции, облигации, стопки чистых бланков Фонда госсобственности с заранее проставленными печатями и подписями, какие-то документы, явно относящиеся к конкурсам по продаже объектов недвижимости... В общем, целое состояние, к которому лучше было бы и не прикасаться.

* * *

Владимир Иванович Лишков в последнее время чувствовал себя крайне неуютно. Все чаще ему казалось, что вокруг него кто-то “работает”. Явно неспроста очередной руоповец, интересовавшийся в Фонде государственной собственности (ФГС), результатами конкурса по продаже акций “Транскросса”, пытался расспрашивать секретаршу, кто конкретно мог иметь  доступ к конвертам с предложениями участников тендера. И шеф почему-то вдруг стал до омерзения официален:
- Вы, Владимир Иванович, должны, дескать руководить,  воплощать, претворять...
- Как “дольки” получать - тут: “Володенька”, а как запахло жареным - сразу субординация. Тоже мне, аппаратчик деланный,- думал Лишков, наливая себе очередной стаканчик коньяка.
Не то, чтобы Владимиру Ивановичу очень хотелось напиться в одиночку, просто для улучшения работы головы, говорят, полезно. А подумать было над чем.
Ко всем бедам еще Светлана в последнее время что-то  часто стала своевольничать: то гостей каких-то наведет, а те выхлещут все джины, виски и мартини, любовно выставляемые Владимиром Ивановичем в бар, то на работу к нему заявится в своей сногсшибательной шубке и вся в брюликах. Даже шеф уже намекал:
- Ты бы поменьше доходы свои показывал, родимый. А может, уволиться тебе лучше?..
Денег, опять же, подруга сердешная все больше требует, дрянь такая. Чувствует, что нужна, вот и канючит: “Хочу подарочек”. А подарочки, они что, с неба падают? За них ой как попотеть надо.
Попотеть-то Владимиру Ивановичу, действительно, пришлось изрядно. Кто же думал, что Анатолий Семенович окажется таким проницательным. Хотя, скорее, и здесь сработала некая, пока неизвестная рука. Ой, чует сердце, что пора бежать, - размышлял Владимир Иванович, наливая очередной стаканчик, - Только вот вопрос: куда бежать-то? Да и от кого?..
Что касается Анатолия Семеновича Даутова, то у него с Лишковым были не то, чтобы очень дружеские отношения, но довольно тесное сотрудничество, начатое еще во время совместной работы на госпредприятии “Транскросс” и возобновившееся в период обвальной приватизации.
Умные люди тогда такие деньги делали под запоздалые стенания своих трудовых коллективов! Вот и Даутов, генеральный директор бывшего госпредприятия, а ныне АО “Транскросс”, был не дурак. Лишков не переставал завистливо восхищаться, вспоминая, как после приватизации родимой фирмы ее работники вдруг воспылали такой любовью к своему руководителю, что как говорится, “рядами и колоннами” стали ломиться к Даутову, дарить ему свои акции. Когда же в кармане у Даутова скопилось процентов сорок от всех ценных бумаг фирмы бывшие акционеры по тем или иным причинам вдруг стали подыскивать себе более теплые места, увольняясь с работы. Были, правда, какие-то недовольные, но, видно, опыт общения с ними у Даутова был неплохой.
Лишков также помнил, как в доперестроечные времена  тогда еще главный инженер “Транскросса” Даутов исхитрился “выбить” новенькую квартиру для одной очень ценной работницы. Правда, злые языки в курилке “Транскросса” утверждали, что девушка эта слишком неосмотрительно  согласилась съездить на пикник в сопровождении Анатолия Семеновича и его друзей (среди которых, кстати, был и сам Лишков), а после почему-то все порывалась встретиться с операми из ближайшего РУВД. На счастье, Даутова успели  вовремя предупредить о действиях неразумной заявительницы и он умудрился с ней сторговаться: увольнение с работы и  переезд в отдельную квартиру в обмен на благодарное молчание об интимных подробностях пикника.
Лишкову все же из “Транскросса” пришлось уйти “по собственному желанию” и с Даутовым отношения он некоторое время не поддерживал.
Грянувшую приватизацию Владимир Иванович встретил в уютном кресле начальника отдела Фонда государственной собственности, проводившего всякие конкурсы и аукционы с акциями приватизированных предприятий. Тут-то Даутов вновь вспомнил старого знакомого.
Однажды, когда Лишков понуро шел с работы, раздумывая,  где бы найти баксов пятьсот на разные домашние мелочи и на прихоти очередной подруги, рядом тормознул роскошный “Мерседес”.
- Иваныч! Какими судьбами? - Улыбаясь во все 32 зуба, из которых, наверное, половина была золотая, из машины вываливался Даутов. - Ну-ка, посмотрим на тебя! Седины прибавилось, погрузнел чуток, а так молодцом выглядишь. Давай, что ли,  отметим нашу случайную, но счастливую встречу...
В случайность Лишков, естественно, не поверил ни на йоту: слишком хорошо помнил лисьи повадки бывшего сослуживца, а вот на счет счастья следовало подумать. И Владимир Иванович любезно согласился разделить скромную трапезу радушного генерального директора.
За ужином, Даутов, не ходя долго вокруг, да около, рассказал, что для полного спокойствия ему не хватает процентов двадцати акций родимой фирмы. А акции эти, пока принадлежащие государству, вскоре должны быть выставлены на закрытый конкурс (тендер), проводимый Фондом госсобственности, в котором трудился Лишков. Поэтому (Иваныч, по старой дружбе не обижу!) Анатолию Семеновичу было бы очень желательно знать заранее, какие условия покупки акций предложат конкуренты в своих запечатанных конвертах.
- Ведь, представляешь, растащат родимое детище варяги пришлые. А так я бы предложил “на рубль” больше. И акции сохранились бы в городе, да и мне, как руководителю, легче управлять фирмой было бы.
Впрочем, агитировал Даутов зря - Лишков и так прекрасно понимал ситуацию: хочет ген. директор прибрать к рукам доходную фирму, надоело приворовывать по мелочи. Разве много по нынешним меркам стоит, скажем, асфальтовый завод, фактически подаренный Даутовым одной из братских  республик в составе Федерации? Или даже база отдыха, единым  росчерком хозяйского пера списанная под марку военных  действий в Абхазии? - Другое дело - иметь полный контроль над перспективной фирмой...
В общем, Лишков согласился по старой дружбе помочь хорошему человеку сохранить “Транскросс”, а взамен попросил лишь ссудить его некоторой суммой зеленых, на что лис Даутов торжественно поклялся судьбой дальнейшего сотрудничества, что не обидит.
- Но только после тендера. Якши?
Лишков понял, что спорить бесполезно, а Даутов, глядишь, может еще клиентов заслать. Поэтому тендер прошел как нельзя более успешно и в результате Анатолий Семенович получил контрольный пакет акций родимой конторы.
Он честно “проставился” чиновнику, отведя того в весьма уютную баньку с массой изумительных напитков и, что более приятно, с такими же изысканными телками. Под утро Даутов рассчитался с Лишковым “деревянными” и на недоуменный взгляд  сообщил нечто такое, от чего впоследствии у Владимира Ивановича, как у Скруджа Мак-Дака словно баксы в глазах запрыгали.
Даутов порекомендовал срочно купить на все деньги доллары, а после (но не позднее, чем через полтора - два месяца!) - продать их. И причем, только самому, лично то есть.
- Заработаешь за это время процентов 30-40 на каждом “баксе”. Но не вздумай набирать долгов или языком трепать, брать компаньонов. Я тебе и так слишком много сказал.
В то время о последствиях “черных” понедельников - вторников - пятниц еще не было известно. До 17 августа, после которого неприличное слово “звездец” повсеместно заменили научным “дефолт” тоже оставалось еще года два с хвостиком. Но Лишков, поразмыслив на досуге над словами Владимира Ивановича, пришел к очевидному выводу: некая структура, например, штук пять крупных банков или мафия (а впрочем, не все ли равно - кто!) собирается организовать крупную спекуляцию. Суть операции должна сводиться примерно к следующему:
Сначала организаторы, располагающие очень большим количеством наличных рублей, начинают срочно скупать “баксы”, причем, даже переплачивая за них. При этом обязательно возникнет ажиотаж в обменниках и у “черных” менял.
Когда спрос на доллары явно превысит предложения по их продаже, менялы, а главное, биржи и банки (!) будут продавать валюту по гораздо большим ценам. Курс доллара стремительно начнет расти, опережая фактическую инфляцию. Значит, менялы, биржи и банки будут стараться сами скупать как можно больше валюты и некоторое время придерживать ее, чтобы подороже перепродать. Помня азы экономики, некогда пройденные в институте, Лишков справедливо рассудил, что при этом возможности банков на скупку будут ограничены наличием свободных средств, ведь при  любой банковской игре с ценными бумагами должно продаваться  и покупаться примерно одинаковое количество валюты.
Но, судя по всему, здесь делается расчет на то, что банки перестараются, станут приобретать гораздо больше “баксов”, чем успеют продавать. Видимо, на  закупку долларов будут прихвачены и деньги клиентов, находящиеся на депозитных счетах, включая деньги, предназначенные на выплату зарплаты. А это значит, что начнет создаваться дефицит денежной массы (рублей), необходимых всем и избыток валюты, нужный только ограниченному кругу лиц.
Мафия, - Николай Петрович даже на миг дыхание затаил, - в этот момент начинает операцию по широкомасштабной продаже долларов тем же банкам, успев “наварить” примерно по 300-400 долларов с каждой тысячи за один месяц.
А “левые” банки “по инерции” еще будут скупать массу валюты, надеясь, на дальнейший рост курса. Но предложений на покупку становится значительно меньше (мафия перестает покупать доллары, а только продает их; простые граждане погоды не делают). В результате банки “затарятся” валютой, которая уже никому не нужна по высокой цене. Продавать доллары дешевле, чем они покупались банки не смогут - убытки терпят и сами банки, и клиенты, в деньги которых те же банки залезли. Но и держать доллары “мертвым грузом”, надеясь на лучшие времена, тоже нельзя - клиенты потребуют деньги, банкам грозит банкротство.
Биржи, использовавшие свои деньги на скупку долларов, просто прогорят. Может, конечно, не сразу, но неотвратимо. Не исключено, что из нескольких десятков питерских бирж выживут единицы. А банки все же будут вынуждены продавать доллары как можно быстрее, чтобы успеть вернуть как можно большую часть денег. Чтобы покрыть убытки банки вынуждены будут продавать уже свои личные (!) ценные бумаги (акции) и ценные бумаги других фирм, которыми они владели. Эти-то ценные бумаги, как, впрочем и ваучеры, явно начнет тут же скупать мафия на деньги, вырученные от купли-продажи долларов, легализуя таким образом свои капиталы...
- И что же следует из всех рассуждений? - Владимир Иванович уже определенно знал ответ, но не решался его прямо сформулировать. А ведь все было ясно как божий день: надо срочно найти, занять, украсть, наконец, как можно больше рублей и начать их прокручивать с помощью какой-нибудь коммерческой структуры. Купить доллары, вовремя продать их, затем - вложить вырученные деньги в ценные бумаги... Именно так он, Владимир Иванович Лишков, пока не очень известный чиновник, сможет стать миллионером. А может, даже, миллиардером...
Но какие бы радужные перспективы не вырисовывались, Лишков понимал, что в одиночку такую операцию не осилить. А потому делиться поученной информацией и результатами своих размышлений с кем-то необходимо. Вопрос: с кем? - Владимир Иванович мучительно перебирал в уме все возможные и невозможные варианты, пока не вспомнил о давно забытом однокласснике - о Сергуне Цареве...
    
     * * *
    
Царев был уже давно для большинства знакомых не Сергуня, а Сергей Борисович. Успешно, хотя и несколько запоздало для своего возраста закончив экономический институт и даже успев некоторое время проучиться в аспирантуре, во времена расцвета кооперации он сменил непрестижное тогда кресло банковского клерка на неприметный, но весьма доходный бизнес по трудоустройству. Идея Царева была проще пареной репы: в газеты давались объявления, что некий НТЦТМ  организует банк данных вакансий на работу. Всего за полтора рубля (оплатить почтовым переводом) в этот банк будут включены и ваши данные. Пишите письма по адресу а/я №..., ждите ответа. Письма, естественно, писали мешками, а что касается ответов... - кто же пойдет разбираться из-за рубля с полтиной! А письма (на всякий случай!) нанятая Царевым секретарша складывала по специальностям в арендуемой у правления ЖСК клетушке.
Лишков не знал точно, каким образом Цареву удалось дальше приумножить свой капитал, впрочем, мало ли было в те годы законно-беззаконных путей делать деньги из ничего. Некоторые “настройщики”, например, кредиты под торговлю роялями получали, а состояния на компьютерах делали! Цареву тоже удалось обзавестись неким капиталом, создать страховую фирму и уже под ее именем исправно получать взносы доверчивых буратиночек, надеющихся вырастить из своих копеек миллионы “при наступлении страхового случая” вроде землетрясения в Питере или наводнения в Сахаре.
- В общем, - решил Николай Петрович, - лучше связаться с Царевым, чем потом лапу сосать.
Сергуня оказался на редкость радушным хозяином. Он внимательно выслушал одноклассника, причем, заранее согласился на затребованные Лишковым проценты, если идея подойдет. Понравилась ему и мысль об участии в тендерах (там же невозможно проиграть!). А при расставании “в качестве презента любимой женщине” и аванса за сотрудничество” даже презентовал Лишкову тысячу долларов.
Лишков, конечно, подозревал, что Сергуня не страдал филантропией, но и представить себе не мог, что весь разговор с бывшим одноклассником записывался на скрытую видеокамеру.
Не знал чиновник и того, что Царев увлекался коллекционированием, правда, довольно оригинальным - он любовно собирал компромат на всех деловых партнеров, да и вообще, на тех людей, с которыми могли возникнуть, пусть даже гипотетические, но проблемы. Или о лохах, на которых можно заработать деньги. Впрочем, какая разница, летная погода или нет? - Главное, чтобы человек хороший попался, -  любил вспоминать бизнесмен древний анекдот о двух кирпичах, ползущих по крыше...
После ухода Лишкова Сергуня, удобно развалившись в новомодном офисном кресле, произнес: “Остановите запись и принесите пленку”, а когда прибывший служащий выполнил указание, вручив шефу кассету, внимательно просмотрел ее на видиомагнитофоне, немного подумал и набрал телефонный номер.
- Андрей Артурович! Вы не могли бы уделить мне некоторое время для личной беседы?..
    
     * * *
    
Банкир на удивление быстро согласился поучаствовать в игре с долларами, благо по некоторым признакам он уже почуял, что вот-вот нечто должно начаться: слишком быстро начали раскручиваться витки инфляции, причем, явно, подогреваемой с самых верхов.
Андрей Артурович только неопределенно хмыкал, когда кто-нибудь при нем очередной раз начинал ругать бестолковое правительство и депутатов. А уж после питерских операций с обменом долларов и скупкой акций, и алма-атинской - перегоном рублей - вообще старался помалкивать: все, что ни происходит - к лучшему. Все, что творится в стране, просчитывалось, видно, не раз-два, и работали над всеми программами далеко не сумасшедшие. Как же иначе объяснить, что на протяжении последних лет всякий раз, когда подходило время утверждать результаты расходования бюджетных средств, случались разные  неприятности, после которых оставалось только почтить минутой молчания очередной путч, плановую экономику, погибшего журналиста, российскую кавказскую республику или, наконец, сам Верховный Совет? А куда же тратились бюджетные деньги, на какие партии - программы - тут сам черт ногу сломит.
Андрей Артурович, как и Алексей Нертов, порой вспоминал любимого героя Честертона - пастора Брауна:
- Где прячут лист? - В лесу.
- Где прячут камень? - На морском берегу.
- Где можно спрятать труп? - В куче других трупов...
Оставалось только продолжить постулаты великого, но отставшего от жизни классика.
- Где прячут финансовые нарушения, беззаконие? - Во множестве нарушений и чехарде законов.
Но, обсуждая с Царевым детали операции, Андрей Артурович Чеглоков решил, что явно рисковать он не будет. Прибыль прибылью, но создать иллюзию честной работы не мешает. И для этого вовсе необязательно тайно залезать в карманы доверчивых клиентов - просто надо учитывать сложившиеся реалии. Например, неужели некий уважаемый директор завода, не знающий, как отблагодарить заботливого банкира, откажет в небольшой услуге, тем более, другого выхода у этого директора нет?
Задумчивость, в которую погрузился Чеглоков, была вызвана не столько размышлениями о том, в какую долю брать страховщика, сколько вечным вопросом: где взять деньги для спекуляции, которая бы позволила легализовать свои капиталы многим и многим заинтересованным? Еще до Царева к банкиру обращались и другие гонцы с подобными заманчивыми предложениями. Однако те гонцы были людьми чужими, а тут человек свой.
“Играть или не играть”? - Прикидывал Андрей Артурович. Не то, чтобы он был сверхосторожный человек. Его личные качества в данную минуту не имели никакого значения. Он ведь не своими деньгами рисковал - средствами клиентов. И отвечать за эти средства  приходилось в прямом смысле слова головой. Банкир - не правительство, которое может выйти с повинной на парламент, да развести руки: мол, хотели как лучше, а получилось как всегда, а ему это спустят как ни в чем ни бывало...
- Итак, - размышлял Чеглоков, - если задуманная спекуляция провалится - удар по банку будет более чем ощутимым, если не сказать роковым. Идти на большой риск недопустимо. Поэтому, придется ограничиться только малым участием. В карманы доверчивой клиентуры лезть нельзя. Разорение старушек не наше амплуа. Деньги надо взять у кого-либо из тех, кто пребывает перед нами в неизбывном долгу. Например, у того директора областного предприятия, что уже ссужал банк предназначенными для выплаты зарплаты средствами. Тогда все получили неплохую долю от этой операции. В городке, кстати, ничего не случилось - работяги пережили такую неприятность как задержку зарплаты с присущим еще советскому народу стоицизмом. Директор валил все беды на правительство. В общем, выкрутились. Единственной проблемой, вроде, стали конфликты Нертова со своей чересчур совестливой супругой. Что, если и сейчас воспользоваться этим источником. Директор вряд ли откажет в такой небольшой услуге. Да и куда он денется?..
Уже через пару недель в городе начался подозрительный и повальный ажиотаж вокруг скупки долларов. В финансовой атмосфере Питера ощутимо запахло назревающей крупной спекуляцией.
Неизвестно, какие меры по обеспечению безопасности шефа и его фирмы предпринял бы Алексей, знай он о делах компаньонов Андрея Артуровича. - Во всяком случае, он вынужден был бы сразу иначе оценить рассказ отца о похищении, да и со Светланой следовало говорить иначе...
   
* * *

Новый муж Светланы - господин Лишков продолжал свои мрачные раздумья, запивая их коньяком. Как пишут в газетах, пытаясь перевести нормальный журналистский язык на обычную блатную “феню”, Анатолий Семенович намедни наехал на чиновника, сделав ему предъяву.
- Я тебя предупреждал, чтобы деньги только свои крутил и языком не болтал? А ты не послушал совет. И меня, и себя подвел...
Владимир Иванович не попытался даже отнекаться, чем  совершил непростительную ошибку: Даутов понял, что бьет правильно, - Теперь очень серьезные люди тебе счета выставляют. Говорить, что я думаю смысла нет - ты сам, хоть и кретин, но это понимать должен. Пока я выторговал нам право немного пожить, но придется, уважаемый, это отработать. И, как понимаешь, без дополнительной оплаты. Значит так, тут намечается серия аукционов...
После разговора с Даутовым Лишков и начал пить коньячок, обдумывая дальнейшее свое существование. Как ни крути, все должно кончится ужасно. Он знал, что если бандиты (а за Даутовым, известно, стояла влиятельная южная группировка) сумели взять кого-то на крючок, то не отпустят ни за какие коврижки. Взяли его, судя по всему, крепко - не зря Даутов так уверенно “наехал”, пронюхал, точно, про игры компаньонов. А как здорово все начиналось!..
Но если начать выполнять бандитские указания, во-первых, того и гляди, сгоришь. Никому ведь дела нет, что РУОП буквально поселился в Фонд госсобственности и мечтает отправить его, Владимира Ивановича, естественно, в ИЗ-45/1, а попросту, в “Кресты”. Во-вторых, чиновник станет нежелательным свидетелем, а в случае возбуждения уголовного дела все результаты тендеров власти могут попробовать признать недействительными. И единственный выход для бандитов, чтобы избежать это - убить Лишкова (мертвых не судят).
- В общем, - думал Владимир Иванович, - надо бежать, куда глаза глядят. Кое-какие деньги в одном из зарубежных банков у него имелись, но не столь много. Придется срочно продавать квартиру, шмотки... И, главное, получить свою долю у Сергуни, который, как полагал Лишков, тоже был виноват в том, что происходит.
“Ведь говорил ему, чтобы не покупал крупные пакеты акций на одни и те же фирмы - про это только ленивый не узнает: В компьютерах ФГС - Фонда госсобственности содержатся полные данные о покупателях. И ФСБ, и РУОП очень интересуются мониторингом рынка ценных бумаг. Что уж тут говорить о бандитах? - Этих хлебом не корми - дай дольку. А дольки - тут как тут - получил распечатку адресов и количества акций - засылай братву изымать недоимки”…
Осушив очередной стаканчик, Владимир Иванович снял телефонную трубку и стал набирать номер Царева, чтобы потребовать свои деньги и, хотя бы на первое время, какую-нибдь охрану...

* * *

Ни сама Светлана, почивавшая на диване в квартире Нертова, ни сам Алексей, внимательно изучавший бумаги из “дипломата”, еще не имели понятия обо всех темных делах Лишкова и Ко. Знай о них Алексей - он иначе взглянул бы на всю историю с похищением его отца. И несколько иначе оценил бы роль своего босса в спасении Нертова-старшего от беды, связанной с необходимостью погасить навешанные на него бандитами долги. Однако - кто ж знал?
Светлана дрыхла как ни в чем ни бывало - милое дитя со спокойной совестью. Чего это Лишков на нее набросился? Скулу рассандалил... Неужели только из-за того, что жена пригрозила разводом? Тоже мне беда - скорее, спасение. Алексей припомнил, с каким облегчением освободился сам от постылого брака со своей законной. Но тут же спохватился: здесь совсем иное дело:  во-первых, бумаги, из-за которых кто-то может надолго отправиться за решетку, а во-вторых, недвижимость и акции, оформленные на имя жены Лишкова.
Нертов сообразил, что при расторжении брака Светлана вполне может потребовать и раздела всего остального, принадлежащего Лишкову, имущества - так сказать, пятьдесят на пятьдесят. Останется Владимир Иванович гол как сокол. А если учесть, что чиновникам официально не полагается практически ничего иметь, и всякую там недвижимость Лишков по дурости оформил на имя жены, имеющей приличное юридическое образование и некоторые связи среди служителей Фемиды, то...
Реальные масштабы имущества чиновника Светлане были неизвестны, о чем она говорила и самому Алексею. Так вот почему еще с месяц назад она попросила свести ее с какой-нибудь надежной конторой частного сыска! Сама неплохо соображала - как никак, а специальность «правоведение» порой может сослужить неплохую службу красивой женщине, с иронией подумал Нертов о последствиях ее не слишком усердной зубрежки в течение пяти университетских лет.
Однажды Светлана намекнула, чтобы Алексей помог ей решить дележно-разводные дела - как-никак не чужой человек и сор из избы выносить не будет. Только у Нертова хватало своих забот, а заниматься чужими тряпками не было ни желания, ни времени.
Тогда Алексей дал Светлане телефон конторы Николая Иванова, бывшего опера, вылетевшего из органов “за превышение полномочий”. Контора Иванова занималась всякими делами, начиная от слежки за неверными любовницами и кончая возвращением долгов. Но упаси Господи: никакого криминала - сыскное агентство имело лицензию и работало легально, устанавливая реальные размеры имущества, принадлежащего тому или иному должнику, на которого указывали клиенты. Как это имущество потом с должника стряхивали - через суд или иным, неформальным образом -  контору не интересовало. Ей платили за то, чтобы она представляла доказательства состоятельности того или иного человека, а не за то, чтобы задавала потом милицейские вопросы.
Короче, этой конторой и руководил выпертый со службы приятель Алексея, с которым Нертов познакомился еще на втором курсе, когда проходил практику в милиции. Там же впервые и услышал прозвище Николая - “Арчи”. Откуда оно взялось  - помнил только он сам. Однажды один новичок райотдела (смешно вспомнить, выпускник циркового училища - кого только не брали в оперативники!), желая польстить старшему коллеге, назвал его на одной из попоек Ниро Вульфом.
- Какой я тебе Ниро Вульф? - Вспылил поджарый Коля, гордившийся своей спортивной фигурой. - Килограмм сто на меня подвесь - тогда и обзывай. Нет, я не Вульф! Я - Арчи Гудвин, - заявил он под всеобщий хохот коллег.
Так за ним и потянулось: Арчи. Вспыльчивость Арчи-Николая как раз и стала роковой в его милицейской карьере. Ну, погорячился он однажды с одним из подозреваемых, а дело по тому вскоре прекратили - как водится, “по малозначительности”. Но уже было назначено служебное расследование, по итогам которого опера и уволили.
Куда было податься бывшему сыщику, который ничего другого не умел, да и не желал делать, кроме как выслеживать да вынюхивать? Оперативник, считал Нертов, это скорее диагноз, чем профессия. На счастье Арчи, ему удалось-таки открыть сыскную контору. В городе таких тогда немного было, несмотря на спрос. Основная проблема заключалась в том, что частным сыщикам  не положено иметь огнестрельное оружие. Другое дело - охранникам. За то репутация у сыскных агентств была не в пример лучше, чем у охранных контор, которые подчас трясли подопечных предпринимателей почище бандитов. Собственно, многие из этих охранных служб как раз и были просто легализовавшимися бандитскими лавочками, так что их регулярно вязали то на вымогательстве, то на шантаже. А всем известный своей порядочностью и, естественно, неподкупностью городской мэр едва ли не на каждом шагу заявлял, что пора кончать что с частным сыском, что с приватной охраной. Новый городской глава занимался больше строительством, чем сокрушением, так что сыскные конторы еще работали - и Нертов с радостью спровадил свою бывшую супругу к Арчи. Чем уж она там собиралась с ним расплачиваться - не его, Алексея, была забота.
“Неужели, думал он, разглядывая содержимое Светкиного чемодана, этот Арчи, будь он неладен, и насоветовал ей произвести изъятие из сейфа Лишкова”? Но не похоже, чтобы сыщик был таким беспросветным идиотом. Скорее, это инициатива самой Светки. Сказала ведь: мол, компромат. Вот дурища-то! Теперь и Алексея ввязала в свои дела. “Что же мне так с бабами не везет, - с тоской подумал он. - Одна - компроматчица, вторая - киллерша. Люди, ау! Где хоть  водятся нормальные женщины”?. Тут он некстати вспомнил еще и про племяшку полковника, благодаря которой пришлось уезжать из Дивномайска-20 - бр-р!..
Бланки, облигации, акции... “Ого, - не совсем приятно удивился Нертов, - чиновник имел какие-то дела и с нашим банком”. Он принялся перебирать стопки документов. Выходило, что дела эти были не такие уж малые. Акции были записаны в основном на Светлану, на тещу Нину Семеновну да на всю их родню. Сам чиновник, понятное дело, пользоваться акциями не мог - не имел такого права. Стоили эти акции далеко не копейки. В чемодане было целое состояние. Законный вопрос: откуда это водились бешеные деньги у госслужащего, не самого великого чиновника? На взятках столько не наберешь - десятилетий чиновничьей карьеры бы не хватило, справедливо рассудил Алексей, прекрасно осведомленный о существующих в городе таксах взяток за те или иные услуги, оказываемые, скажем, при приватизации госсобственности. Если предположить, что Лишков удачно играл на бирже, пользуясь той информацией, доступ к которой давала ему его должность... Нет, и этот вариант не проходил! Ценных бумаг в чемодане лежало никак не меньше, чем на сотни тысяч долларов - даже по самой первой прикидке, без особой корректировки на нынешние расценки.
Чуть ли не миллион долларов у какого-то чиновника, одного из сотен в городе!? Только сейчас Алексей осознал всю немыслимую величину этой суммы. Этого просто не могло быть! Он еще раз принялся перелистывать и перебирать сложенные в стопки бумаги. Нет, ошибки не было.  Чтобы заполучить такие деньги, чиновник должен был или иметь дико прибыльный бизнес, или... Алексей был не в силах сообразить, что еще могло бы послужить источником невероятных доходов Владимира Ивановича.
Светкин супруг не числился среди крестных отцов питерской мафии. Светка говорила что-то об оформленных на нее  зарубежных фирмах... Этот вопрос мы проясним через Арчи, решил Алексей. Может, опер-сыщик уже и разузнал что, почему бы и нет?
“Собственно, - вдруг остановил себя Нертов, - а зачем мне во все въезжать? Стоит ли этим заниматься, тем более сейчас, когда надо сосредоточиться на отце да на Марине? С этими бы темными делами разобраться”! Но тут же оборвал себя: интуиция подсказывала, что есть смысл плотнее поинтересоваться типом,  завладевшим далеко не малой долей акций его банка.
Среди бумаг Алексей натолкнулся на записную книжку Лишкова, тоже предусмотрительно прихваченную Светкой. Он машинально раскрыл ее на букве, с которой начиналась собственная фамилия - “Н”. Ни одного имени на странице не было - только инициалы, состоящие из двух букв, и проставленные  рядом цифры. Сочетание “ЮА” повторялось в нескольких местах. Еще одна загадка, подумал Алексей. Ни Юрий ли Алексеевич Нертов, его отец, был зашифрован в этих записях? И что бы могли в таком случае обозначать все эти цифры? Он листанул записную книжку дальше, на фамилию банкира - та же история, сплошные “АА”. Ни номеров телефонов, ни фамилий или имен - сплошные буквы и цифры, нехитрые шифровки чиновника.
Не надо было быть великим детективом, чтобы просчитать, что между отцом, Чеглоковым и этим Лишковым существовала некая связь, абсолютно неизвестная Алексею.
Только сейчас он вспомнил, как отчитал его отец за то, что он поперся к Светке, едва прибыв в Питер. Что сказал тогда отец? Кажется, о том, что Владимир Иванович - нужный человек. Тогда он не придал этим словам значения. Понятно, что чиновник Фонда госсобственности был не той фигурой, с которой стоило ссориться - большего в замечании отца он прочесть не мог. Теперь выходило, что отец имел в виду нечто другое.

* * *

... Итак, сейф был пуст - Светка обчистила его почти до последнего листочка. Владимир Иванович взвыл, еще раз выматерился. Все, ради чего он рисковал в эти последние  годы, пошло прахом. Дернул его черт связаться с этой стервой, а потом с Даутовым, а затем с Царевым - ошибка на ошибке. Куда теперь деваться, как восстановить нажитое? Он не сомневался в том, что Светка теперь уже ни за что не расстанется со спертыми ею бумагами. Такой компромат на него, такое состояние! Акции-то он понаоформлял на всю ее родню, да на каких-то неведомых ему подружек Светланы. А как было иначе? Как еще, спрашивается, если в компьютеры Фонда госсобственности заносились данные обо всех покупателях, а госбезопасность с ментами и с налоговой полицией следили за всем рынком ценных бумаг? Кто приобрел, сколько, почем, на какие шиши? «Доверился, старый тупица», - клял он себя. Лишков остервенело вышвыривал из шкафов Светкины тряпки, на которые и была грохнута немалая часть презентов-гонораров, а потом все поехало, покатилось. Ну, станет он вновь скромненьким чиновником, примется ездить на работу на троллейбусе, прижимая к себе свой потрепаный портфель. А с Даутовым-то, с Даутовым как быть?
Весь ужас положения состоял в том, что Семеныч уже всерьез припер чиновника, разнюхав каким-то образом, как именно сумел он распорядиться полученной по «дружбе» информацией. Почему Лишков, этого не предусмотрел? Зарвался....
Вот и Даутов, объявившийся буквально на днях, так и сказал:
- Зарвался, Вовчик? Тебя предупреждали: играй только своими деньгами, картинку не путай. А ты что устроил? Теперь мне серьезные люди счета выставляют.
Семеныч назвал сумму, которой можно было бы успокоить этих людей - скорее всего, его же самого, раздосадованного упущенным процентом с Лишкова, слишком уж рьяно воспользовавшегося сведениями о намечаемой афере. Лишков уже был готов отдать эти деньги. Черт с ними - жизнь дороже. Но где он их теперь возьмет, коли Светка обчистила его, как шлюха последняя! Ладно, есть кое-что в зарубежном банке, принялся соображать он. Царев еще не выплатил долю по той операции - навязал, хитрозадый, прокрутку этой доли через банк Артурыча. Мол, к чему держать деньги мертвым грузом, деньги должны работать и прочая дребедень. Но как только напомнил он Цареву об этой доле, сразу после визита Даутова, Сергуня заюлил: погоди, сейчас не изъять, не возьмешь ли ты их ценными бумагами? Вон бумаг этих сколько было - и где они теперь? Ту-ту вместе со Светкой!
Ужас положения заключался и в том, что Даутов, кроме денег, потребовал и другой расплаты за услугу: теперь уже постоянного и прямого выполнения его указаний на аукционах. Господи, но всему есть мера! Ведь возьмут его в конце концов на крючок. И так кругами ходят, все ближе подступая - все эти службы экономической безопасности. Начнет он сейчас работать на даутовских бандитов - погорит, даже охнуть не успеет. А выхода только два, - мрачно осознавал Лишков. Или в “Кресты” его менты упекут, или бандиты в расход пустят. Кто же будет долго терпеть обремененного лишней информацией клерка? И в “Крестах” достанут - он ли не знал, как косит там смерть народ? Однажды ему показали сводку смертей: почему-то большинство арестованных умирали от сердечных приступов. От восемнадцати и старше. Словно одних гипертоников в клетки забивали. “Знаем мы эти приступы, - думал Владимир Иванович, - это как случайно упасть и головой о кирпич удариться. Раз, этак, восемь-десять подряд... Никто не допустит, чтобы дело его дошло до суда, а если при доказанной вине все результаты тендеров объявят недействительными, и бандюганы лишатся своей собственности-недвижимости”?..
Как ни прикидывай, как ни вычисляй, а Лишков сейчас был той фигурой, которую просто требовалось ликвидировать.
- Ликвидировать... - Беззвучно прошептал он, глядя на свое мертвецки бледное отражение в зеркале. - Не жилец я больше на этом свете...
Лишкова охватила паника. “Бежать, только бежать”, - принялся причитать он, закидывая в первую попавшуюся сумку остатки бумаг, не спертых Светкой, загранпаспорт, кое-что из вещей. У чиновника была постоянно открытая виза в Финляндию. Рванет туда - потом разберется. Господи, осознал он с тоской, ведь и дом-то финский был записан на нее! Ничего не осталось - по миру пустила...
Собрав вещи, Лишков еще раз обвел взглядом комнату. Присел на дорогу, но тут же вскочил как ошпаренный: одна новая мысль вдруг пронзила его лихорадочное сознание. “Двойная подстраховка! Конечно, как же я не догадался”! - Чиновник сообразил, что это спасет его - в том случае, если возьмут прямо на границе, а почему бы и нет, если там могут быть предупреждены... Он сел за письменный стол, достал бумагу. Порывшись в ящиках, нашел и ручку. И, не секунды не задумываясь, вдруг принялся быстро записывать что-то на плотных белых листах. Строчки ползли вниз, загибаясь мелкими и неразборчивыми буквами, но Лишков не обращал на это внимания. Закончив, он еще раз пробежал глазами листы. Достал конверт, плотно сложил все написанное и, послюнявив, заклеил, надписав: “Прокурору Центрального района”.
Окончательно успокоившись, Лишков подошел к зеркалу. Оттуда на него смотрел растрепанный старик с отекшим лицом, нависшим над помятой рубашкой со сбитым на сторону галстуком. Владимир Иванович одел пиджак, расправил плечи, положил конверт во внутренний карман и еще раз, оценивающе, посмотрел на человека в зеркале. “Ликвидировать”?! - Переспросил неведомого оппонента. Но закончить не успел...
На него вдруг навалилось тяжелое удушье. Лишков ощутил, как шею захлестывает тугая петля. “Володенька”, - вдруг нежно и тихо сказал чей-то женский голос. Все закружилось перед глазами, чугунные тиски сжали голову и потянули вслед за нею ставшее вдруг невесомым тело в длинный, сияющий летним радостным светом тоннель. Грохнулось вдребезги зеркало. Чиновник рухнул на пол, вниз вмиг посиневшим лицом.

Глава 3. Выстрел в спину

...Он ушел вправо с переворотом через плечо, одновременно выхватив оружие и выстрелив в темноту, в сторону вспышек автоматной очереди. Но, видимо, промахнулся: вторая очередь  выбила искры из бетонки, на которую Ким успел упасть, у самой головы.
- Какой же ты настырный, братец, - чертыхнулся особист, - откатываясь в сторону спасительного кювета.
Во время движения он успел еще трижды выстрелить,  держа пистолет в вытянутых над головой руках. Однако, не дооценил диверсантов и следующая автоматная очередь раздалась уже откуда-то сбоку, а третья - со стороны находящегося за спиной леска. Ким понял: это ловушка. Долго ему не продержаться и с оставшимися двенадцатью пистолетными патронами против трех умелых спецов с их арсеналом не выстоять.
А ведь группа была явно больше! Нападающие действовали слишком нагло, не удосужившись даже воспользоваться глушителями. Ким буквально всеми клеточками ощущал, что основные силы уже где-то на подходе к объекту. И остановить их никто не сможет.
Не сможет потому, что он, Ким Иван Анатольевич, капитан военной контрразведки КГБ СССР, не выполнил возложенных обязанностей, прохлопал террористов, занимаясь всякими пустяками, вроде выявления злодеев-солдат, делавших симпатичные брелоки из патронов.
Еще немного и, по его, вине взлетит на воздух не только сам объект, но и городок, в котором тот находился, а последствия диверсии будут подобны чернобыльским.
Ким решил все же попытаться прорваться под прикрытием темноты. Хотя это рискованно - скорее всего, у “беретов” есть приборы ночного видения, но другого выхода нет. И он попытался, выскочив из канавки, прыгнуть в сторону леска, чтобы уйти с линии огня и поближе подобраться к одному из диверсантов. Но в этот момент что-то сильно ударило особиста под лопатку, стало нечем дышать, и Ким упал не в силах пошевелиться.
С трех сторон к нему приближались плохо различимые в темноте фигуры диверсантов. Ким попытался выстрелить, но не смог даже поднять руки. А тем временем убийцы успели подойти вплотную и, казалось, с интересом наблюдали за бесполезными усилиями контрразведчика. Лица всей троицы были скрыты под черными шлем-масками, но Ким интуитивно знал, что под одной из масок скрывается Шварц. Как он оказался среди нападавших значения не имело, но особист знал точно: это именно он.
Шварц склонился над лежащим и, стараясь дотянуться руками до его горла, зло прошипел:
- Все. Теперь, капитан, твоя песенка спета. Ты умрешь, но сначала увидишь, как я буду убивать близких тебе людей...
Неизвестно откуда появились связанные жена и сынишка. Шварц начал медленно направлять в их сторону автомат.  Вот оружие уперлось в грудь ребенка, а палец диверсанта начал плавно нажимать на спусковой крючок. Ким, собрав последние силы, попытался рвануться вперед, прикрыть своим телом мальчика, но раздался страшный грохот взлетающего на воздух объекта, казалось, в уши вдруг набили вату, перед глазами поплыли какие-то радужные круги, Ким дико закричал и... проснулся.
- Что, сон плохой приснился, молодой человек? - Участливо спросил пожилой сосед-казах, сидящий на соседнем с Кимом кресле в салоне самолета, - так мы уже идем на посадку.
- Да, сон. Конечно, - Ким виновато улыбнулся и подумал, что нервы придется, видимо, лечить. После того злосчастного ранения в Карабахе кошмары то и дело мучили во время сна. Доктора, правда, свое дело сделали, и через полгода госпитальной жизни Ким вышел оттуда на своих ногах. Но уже гражданским человеком. “Годен к нестроевой службе в военное время” - этот страшный диагноз перечеркнул дальнейшую карьеру особиста. Ким попытался спорить с врачами, но безуспешно. Единственное, что ему пообещали, да и то, видимо, только, чтобы успокоить - через год проведут переосвидетельствование.
- А пока придется вам поискать работу полегче, в  какой-нибудь спокойной организации. - Председатель военно-врачебной комиссии, постарался скорее расстаться с недовольным пациентом.
Документы на увольнение из органов были оформлены достаточно быстро и Ким, простившись с коллегами, вылетел домой, в Алма-Ату.
Там бывшего контрразведчика порекомендовали директору одного из заводов, развившему бурную предпринимательскую деятельность на гребне демократии. И Ким согласился работать начальником службы безопасности. “Не навсегда ведь. Осмотримся, подумаем, а будет работа получше - сменим”, - рассуждал Ким, осматривая свои будущие владения.
Работа, сначала показавшаяся неинтересной, все же увлекла, так как имела много общего с той, которой Ким занимался в особом отделе. Но на заводе он был единоличным начальником и никто даже не пытался учить его, как надо действовать в той или иной ситуации. Более того, когда Ким попросил предоставить ему возможность постажироваться на курсах охранников в финском институте безопасности, ему сразу же были выданы все требуемые деньги и документы: “Езжай, подучись, а потом - своих орлов воспитывай”.
Зарплата и командировочные на заводе были такие, о которых на службе Ким даже мечтать не мог, выплачивали деньги регулярно. Когда же возглавляемой Кимом службе удалось пресечь попытку хищения одной новой и очень перспективной технологии, а после - обезвредить киллера, пытавшегося убить директора завода - доверие начальства и зарплата значительно возросли.
В общем, к новой работе начальник службы безопасности относился, как обычно, ответственно и ностальгия о прежней службе помаленьку начала утихать. Вот только эти ночные кошмары порой нет-нет, да напоминали о делах давно минувших дней.
Сейчас Ким со своим помощником летел в командировку в Петербург, и данное им поручение было не только сложным, но и достаточно скользким - того и гляди, под статью попадешь.
Правда, Ким был уверен, что служит правому делу, а значит, все сомнения о способах достижения цели следовало забыть. Он, посматривая в иллюминатор на приближающийся город, вспоминал события, предшествующие командировке и пытался построить очередную логическую цепочку, реконструируя прошлое...
    
* * *
    
Вскоре после визита в Алма-Ату питерских бизнесменов и рандеву у Медео Кима пригласил к себе шеф и, уточнив, что начальник СБ некоторое время служил неподалеку от Дивномайска-20, без обиняков предложил съездить в Сибирь, разобраться с обстоятельствами гибели сына уважаемого Керимбаева.
- Понимаешь, Иван, Асланбек мой давний друг. И сына его, погибшего в армии, я на руках носил. Но почтенный отец никак не может успокоиться: ему все кажется, что сын не виноват был. Прости, но я уже пообещал, что ты поможешь.
Киму ничего не оставалось делать, как согласиться и он отправился в Дивномайск. К счастью выяснилось, что войсковую  часть, где служил Керимбаев - младший, нынче обслуживал бывший коллега Кима, с которым у того сохранились хорошие отношения. Коллега, узнав цель визита, согласился помочь со сбором информации, тем более что “до сих пор меня мучают сомнения, не прохлопали ли мы чего-то”.
- Видишь ли, слишком большая возня тогда затеялась вокруг этого дела, говорил Киму особист, - помощника военного прокурора, который вел следствие, попросту подставили и, причем, довольно резко. Я такой прыти от вояк не ожидал. Хорошо еще, что парень не дурак оказался - успел нам информацию сбросить, и мы кое-какие меры принять успели...
Бывший коллега назвал фамилию этого помпрокурора и, Ким, рассматривая фотографии, предусмотрительно хранившиеся у особистов, узнал на одной из них начальника СБ из Питера, с которым он сидел за одним столом на Медео. Воистину, как поется в песне, “земля - шарик слишком крошечный, чтоб встретиться не удалось”, подумал Иван...
Помаленьку Ким сориентировался в основных событиях. Но они вызвали больше вопросов, чем ответов. Его коллеге удалось договориться с новым прокурором и поучить на время из архива прекращенное уголовное дело Керимбаева. Конечно, оно оказалось достаточно выхолощено, казалось, все свидетели говорят одними и теми же канцелярскими фразами, показания их ни на йоту не расходились, но Кима больше интересовали протоколы осмотров и заключения экспертиз.
Он снял копии с документов и, не будучи стесненным в средствах, договорился с местными экспертами, чтобы они провели неофициальное комплексное исследование. Заключение специалистов заставило Кима еще раз всерьез задуматься, что же произошло на самом деле на территории объекта, когда солдат, якобы, расстрелял своих товарищей, а потом, при задержании, сам трагически погиб.
Эксперты уверенно заявили, что, судя по причиненным телесным повреждениям, стрельба по погибшим разводящему и караульному велась с расстояния более полутора метров, сбоку и несколько сзади. “Но, - думал бывший контрразведчик, -  смена караула всегда ходит строем, в затылок друг другу. Поэтому Керимбаеву незачем было, открывая стрельбу,  перемещаться в сторону: гораздо проще было открыть огонь именно сзади. Да и, судя, по положению трупов и оружия,  погибшие военнослужащие не ожидали нападения. А если бы  Керимбаев отошел, начал снимать автомат с плеча,  с предохранителя - ребята бы хоть как-то среагировали, по крайней мере, повернулись на клацанье затвора. Странно. А это значит, скорее всего, на территории произошло нечто, заставившее Керимбаева уйти незаметно в сторону или, более вероятно, стрельбу открыл кто-то неизвестный. Неизвестный мне, но хорошо знакомый солдатам. Причем, знакомый так, что они добровольно (!), нарушая все мыслимые запреты, отдали ему автомат караульного Керимбаева. Эти человеком мог быть только кто-то из офицеров, скорее, старших офицеров, на уровне не ниже заместителей командира части или, в худшем случае, собственный ротный”...
Анализируя материалы уголовного дела, Ким решил, что и смерть Керимбаева, скорее всего, была не случайна. Он не мог исключить, что убийца караульных (точно, кто-то из командования части!) приказал прапорщику Тишко при случае застрелить Керимбаева под предлогом того, что этому “негодяю и так вышка светит, а пока следствие пойдет - на часть еще штук пять “палок” понавесят”.
Про “палки” было хорошо известно любому, кто сталкивался с военной службой: по недомыслию высшего командования любая войсковая часть считалась благополучной, если там не было официально зарегистрированных преступлений - “палок”. В противном случае вся вина сваливалась на “маленьких” командиров, “не обеспечивших поддержания воинской дисциплины”. Офицер, выявивший в своем подразделении криминал, вынужден не передавать злодеев военному прокурору для неотвратимого наказания, а, под страхом собственной ответственности, прилагать все силы, дабы показать видимость благополучия, а по сути - потакать  правонарушителям, которые бесстрашно могли совершать все новые и новые преступления.
Известно, что силы к укрывательству прилагались немалые: потерпевших солдат прятали не только в гражданских больницах, но и на собственных квартирах, сулили златые горы за молчание, подделывали медицинские документы, пытались споить, задобрить или попросту купить сотрудников военных прокуратур и так далее.
Уголовное дело в отношении Керимбаева было возбуждено по статье 103 Уголовного кодекса (убийство без отягчающих обстоятельств)  - Тут все ясно: военный прокурор не стал возбуждать дело по признакам более тяжкого преступления. Иначе сразу надо было доложить в Москву и, соответственно, получить кучу противоречивых начальских указаний, как проводить следствие, да еще и отчитываться об их выполнении.
Очевидно, если бы Керимбаев остался жив, то в конечном итоге его судили бы и за нарушение правил караульной службы, и за убийство с отягчающими обстоятельствами, и за попытку хищения  автомата, и Бог знает за что еще, что могло всплыть в ходе следствия. Кроме того, принципиальный прокурор дополнительно мог отдать под суд пару командиров, благодаря попустительству которых Керимбаев начал стрельбу. Такая перспектива не устраивала армейское начальство. А потому бывший особист и не исключал, что Тишко стрелял в солдата по чьему-то приказу специально: смерть все спишет.
Очень не понравилось Киму и история с пропавшей винтовкой - в совпадения он не верил, а то, что Керимбаев охранял именно тот склад, где хранилось оружие, наводило на размышления.
- В общем, надо договариваться с местными руоповцами и чекистами, - решил Ким, - может у них что-нибудь есть интересное. Тем более, по сведениям особого отдела, некие связи вояк с гражданскими бандитами просматривались. Что стоит, к примеру, этот случай с танком на “стрелке”?..
“Территориальники” оказались ребятами толковыми и назвали Киму пару фамилий “быков”, по непроверенным сведениям присутствовавшим при безвременной кончине Федота.
- Ты только какую-нибудь “мокруху” на нас не повесь, - напутствовал Кима местный оперативник. - И учти: Бланш этот, который на фотографии щерится, дрянь еще та. Записался в помощники депутата, так теперь чуть что вся его братия начинает верещать о гонениях на демократию. Мы пытались разок выдернуть Бланша побеседовать, так я потом не знал, как в прокуратуре отписаться...
Кстати, по нашим данным, за ним пара трупов числится. Своих же. Говорят, сферы влияния не поделили. Только разве что докажешь? Впрочем, по мне, если каждый Бланш зарежет по паре отморозков, а их братва - по паре Бланшей - нам спокойнее: лишь бы других не трогали...
По словам оперативника сейчас Бланш “легализовался”, держал довольно приличный ресторан и сам лично уже руки старался не марать.
- И еще, - руоповец, как бы раздумывая, полез в сейф и достал оттуда светло-коричневую папку, - есть еще одна мулька. Так сказать, на закуску... Нет, к папке руки не тяни. Дело агентурное... А вот зачитать кусочек рукописи - пожалуйста. Наш источник еще где-то в начале 91-го узнал, что некий Шварц по пьянке хвастал, дескать, ему удалось “разжиться “стволом” и замочить каких-то дембелей”...
Ким напрягся. Уловив его реакцию, оперативник махнул рукой: “Ты не радуйся. У меня только словесный портрет есть, да и то весьма приблизительный. Сам понимаешь, когда эти “терки” проходили, нашей службы и в помине не было. Сколько лет прошло. А ты действуй, если есть желание. Только безо всяких там”… - Опер неопределенно помахал пальцами на уровне головы.
Ким усмехнулся: “Все будет путем” и отправился по адресу Бланша...
Пару дней бывший особист аккуратно “пас” бандита, успев предварительно удостовериться, что у того охрана годиться только наводить страх на посетителей ночных клубов. Обычные быкующие качки со стороны выглядели, конечно, внушительно. Но толку от них при направленной атаке было бы мало. Ким был уверен: в их узколобые головки даже не закрадывалась мысль, что за охраняемым объектом может кто-то следить. Он дождался своего “звездного” часа, когда Бланш вылез из очередного казино, где, судя по всему, проигрался в пух и прах и, послав охрану к определенной маме (чему “быки” были страшно довольны), отправился отсыпаться домой.
Ким попал в квартиру Бланша, буквально на плечах хозяина. Дождавшись, пока бандит отопрет дверь, бывший особист ударом по затылку втолкнул его внутрь и вошел следом.
Бланш попытался было что-то проверещать о правах помощников депутатов и про обрывание погон с ретивых стражей порядка, но довольно быстро скис, сообразив, что гость не имеет отношения к милиции. Во всяком случаю, по мнению Бланша, ни одному руоповцу не пришло бы в голову, приковав хозяина квартиры наручниками к батарее и залепив скотчем рот, начать деловито разыскивать утюг или, на худой конец, паяльник.
Бланш расширившимися от ужаса глазами смотрел, как невысокий и довольно крепкий мужчина с ничего не выражающими раскосыми глазами деловито “накрывал” на пол. При этом гость недовольно бурчал, что в квартире не найти даже иголки, так что придется обойтись заточенными спичками, потом посетовал, на отсутствие упомянутого утюга и, оборвав шнур от торшера, старательно оголил его концы.
Бандит, отличавшийся завидной храбростью только, когда чувствовал рядом поддержку таких же отморозков, а в руках - приятную тяжесть “ТТ”, вдруг отчаянно понял: сейчас жертвой будет именно он. И ни братва, ни милиция не сумеют помешать тому, что должно случиться. Он попытался что-то промычать, предложить денег, но мешал скотч, накрепко заклеивший рот. К тому же гость, недовольный поведением хозяина, походя двинул ему ногой под ребра, отчего у бандита перехватило дыхание. А азиат тем временем ножом распорол на нем брюки и потянулся к оторванному шнуру от торшера.
“Жить. Только бы остаться жить”, - Бланш уже ни о чем другом не в состоянии был думать. И Ким уловил момент, когда хозяин квартиры был окончательно сломлен. Сорвав скотч с его рта, гость зловеще произнес, стараясь придать голосу сильный южный акцент:
- Будэш жить, если говорыть будэш. Якши?..
Жить очень хотелось, и уже вскоре Ким узнал, некий Шварц (“Я правду говорю - знаю только его “погоняло” , - заверял Бланш), ныне исчезнувший в неизвестном направлении, однажды хвастался. Дескать, здорово удалось грохнуть солдатиков и при этом разжиться оружием.
- Шварц, - каялся Бланш, - человек опасный. Он одним ударом сумел отправить к праотцам такого авторитета как Федот и при этом остаться в живых. Но, наверное, испугался все же - залег где-то под корягу...
“Значит, я все-таки был прав, - думал Ким, - предположив, что не Керимбаев стрелял в своих товарищей. И “барабан” руоповский не соврал - виновник смерти солдат - из бывших офицеров части. (Надо бы списки уволенных и переведенных в другие конторы посмотреть!). А еще надо найти бывшего прапорщика Тишко и душевно выяснить у него, кто дал приказ стрелять - этот “кто”, судя по всему, убил и караульного с разводящим, и виновен в смерти Керимбаева-младшего. Да и других грешков,  вроде “арендованного” бандитами танка и хищения оружия у него предостаточно”...
Вернувшись в Алма-Ату, Ким доложил о результатах работы директору и Керимбаеву-старшему, после чего получил указание лететь в Петербург, “разобраться” с бывшим помощником военного прокурора и найти Тишко.
- Этого прапорщика хорошо бы привезти сюда, - заявил директор, - пусть уважаемый господин Керимбаев сам поговорит с ним...
“Легко сказать “привезти”, - промелькнуло в голове Кима, - это же не мешок алычи в соседний кишлак забросить, а человека на самолете за границу отправить”. Но горячиться бывший особист не стал и как обычно внимательно выслушал все пожелания руководства.
Впервые шеф пошел наперекор воле начальника СБ и навязал ему помощника. Более того, велел взять его с собой в Питер, мол, человек уже в обстановке сориентировался, пусть еще себя покажет. Тем более что его отец...
Ким знал, что дальше последует тирада, какой уважаемый человек очередной отец, как давно знаком с директором и как много сделал для дружбы.
- Шайтан с ним, пусть едет, - кивнул Ким, - только если будет самодеятельностью заниматься - я его все равно выгоню.
- Не будет, я поговорю с ним, - директор примирительно похлопал начальника СБ по плечу и велел собираться в дорогу, - а встретитесь вы непосредственно перед вылетом, в аэропорту...
Каково же было негодование бывшего особиста, когда в Алма-Атинском аэропорту перед его глазами предстал этот самый помощник в облике девушки, которой на вид вряд ли можно было дать больше двадцати-двадцати двух лет.
- Айгюль, - представилась она. Уважаемый директор сказал, что мы будем работать вместе...

* * *
    
...Грохнулось вдребезги зеркало. Лишков рухнул на пол, вниз вмиг посиневшим и распухшим лицом. Звон осколков и глухой удар, донесшиеся из квартиры, заставили замереть человека, притаившегося у ее дверей. Некоторое время он еще прислушивался, затем зачем-то поправил кепку - “жириновку”, не снимая кожаных перчаток, достал из кармана ключ и осторожно вставил его в замок.
Из квартиры не доносилось ни звука. Мужчина, отперев дверь, осторожно пробрался внутрь помещения и, начал медленно двигаться вдоль стены. Видимо хозяева не очень-то заботились о поддержании образцового порядка или спешно собирались уезжать: сначала гость чуть не споткнулся о чемодан, брошенный в прихожей, потом о сумку, также не нашедшую постоянного места в квартире. Осторожно ступая, мужчина подумал, что его визит оказался своевременным - хозяин определенно навострил лыжи, а допускать бегство чиновника нельзя.
С этой мыслью незнакомец тихонько приоткрыл дверь, ведущую в ближайшую комнату и, не переступая порог, заглянул внутрь. Увиденное заставило его выхватить из наплечной кобуры пистолет и решительно шагнуть вперед. На ковре, устилавшем весь пол, в мерцающих осколках разбитого зеркала лежал хозяин квартиры - Владимир Иванович Лишков, с которым так рассчитывал встретиться визитер.
Быстро поведя стволом пистолета по разным углам помещения и убедившись, что никого постороннего здесь нет, гость, убрал оружие и уже спокойнее осмотрелся по сторонам еще раз. Он, удивленно присвистнув, уставился на распахнутый пустой сейф, на валяющиеся женские вещи, которые будто кто специально раскидывал по всей комнате и еще раз констатировал про себя, что едва не упустил хозяина. То, что Лишков был сейчас мертв (а его перекошенное судорогой лицо и посиневшие губы укрепляли эту уверенность) значения не имело. Главное, чиновник не успел сбежать. Даже встреть он нежданного гостя живой и невредимый - конец был бы тот же самый, разве что более болезненный. Незнакомец не собирался оставлять свидетеля живым, разве что на время, пока тот бы рассказывал о некоторых интересующих визитера делах.
Гость поморщился от запаха перегара, плотно обосновавшегося в помещении. Тут его взгляд упал на стол, на котором лежали какие-то бумаги. Первые же прочитанные строки, адресованные в прокуратуру, заставили мужчину присвистнуть еще раз: “Ну и с…”! Через мгновение бумаги исчезли в кармане незнакомца. На всякий случай он попытался нащупать ниточку пульса на шее Лишкова, потом приподнял ему веко. Зрачок был полностью расширен и помутнел, словно у уснувшей рыбины. Убедившись, что хозяину не грозит воскрешение, гость осторожно выбрался из квартиры, плотно прикрыв дверь.
Через пару кварталов от дома чиновника мужчина в кепке-“жириновке” обнаружил телефон-автомат.
- Первый номер готов, - сообщил он абоненту на другом конце провода, - подробности при встрече.
Выбравшись из-под стеклянного колпака, скрывающего телефон, мужчина юркнул в ближайшее метро и растворился в толпе...

* * *

На набережной Невы, неподалеку от памятника Крузенштерну, казалось мирно, беседовали двое. Один, коренастый, смуглолицый с раскосыми глазами, втолковывал стоящей рядом с ним стройной девушке, по возрасту больше походившей на дочь.
- Я тебе последний раз повторяю: никакой самодеятельности, - смуглолицый пристально посмотрел на собеседницу, - здесь все решаю я, и поэтому именно я определю,  что имел в виду шеф, говоря о необходимости “разобраться”: выяснить все толком или тупо выстрелить в спину. Твое дело - выполнять мои приказы. Так что, дуй по этому адресу, - он протянул бумажку с координатами разыскиваемого  человека, - но только понаблюдай издали. Встретимся вечером в гостинице. Все...
- Первый номер готов, - сообщил мужчина в кепке-“жириновке” абоненту на другом конце провода, - подробности при встрече. Выбравшись из-под стеклянного колпака, скрывающего телефон, мужчина юркнул в ближайшее метро и растворился в толпе. Он не видел стройную девушку с темными глазами, все время двигавшуюся следом. Впрочем, даже если бы лишковский гость и заметил ее, то, пожалуй, не обратил бы внимания: мало ли девиц по городу шляется.
Гостью из Казахстана, лишь вчера прилетевшую Алма-Атинским рейсом, здесь, и правда, никто не мог узнать - Айгюль была в Питере впервые. Да и ее напарник не имел здесь знакомых. Ну, разве что одного человека. Только Ким пока не был уверен - нужна ли ему эта встреча.

* * *

А мужчина в кепке-“жириновке”, направляясь на метро в сторону Васильевского острова, где располагалось его почти что родное отделение милиции, старался еще раз составить план разговора со своим “куратором”. Следовало решить несколько неотложных служебных дел, а потом под видом работы “на территории” уйти для важной беседы. Больше своеволия “куратора” терпеть было нельзя. “Явка с повинной”, прихваченная у покойного Лишкова, могла стать веским аргументом в споре, начавшемся еще несколько лет назад.
Тогда “куратор” вдруг потребовал немедленной поездки во Львов...
На львовском железнодорожном вокзале вовсю светило солнце и встречающе-отъезжающе, суетливо толкающиеся на перроне, даже не обращали внимание на мельчайшие капельки дождя, как бы тонким кружевом парящие в воздухе под огромным радужным мостом. Все, как обычно куда-то спешили, суматошно прощаясь, обещая писать почаще, заверяя, что не забыли взять в дорогу ни куриную ножку, ни теплые носки, ни гостинцы для родственников.
В этой, известной каждому, кто хотя бы раз видел железную дорогу, суете из прибывшего недавно питерского поезда вышел очередной пассажир. В ближайшем ларьке он купил  карту города и области, небрежно сунул ее во внутренний карман пиджака и направился к стоянке такси.
Он был здесь впервые, но приехал не любоваться местными красотами, а в, казалось бы, заурядную командировку.
По нынешним временам не часто оперу или следователю  приходится выезжать по нужде в другой город - на это нет денег. Всех фондов, выделяемых в том же Питере на одно РУВД, едва хватит, чтобы однажды отправить пару оперативников куда-нибудь не дальше Пскова или одного - на день в Москву. Вот и вынуждены сообразительные сыщики действовать по принципу: “Спасение потерпевших - дело рук самих потерпевших”.
То и дело эти потерпевшие, судорожно сжимая в руках  непонятные им бланки протоколов выемки и допросов, отправляются в путешествия. Как, скажем, вернуть в Петербург угнанную оттуда машину, если ее обнаружили где-нибудь в Москве? - Самый оптимальный вариант вручить бедолаге - владельцу кучу всяких бланков и отправить за его же счет в первопрестольную: езжай, дескать, оформляй бумаги (только имя свое по дурости не поставь!) и возвращайся в родимые края на собственном транспорте. А мы уж, твою работу оценим, бумажки аккуратненько подошьем и дело направим коллегам “по месту совершения последнего преступления” - пусть раскрывают! Есть, конечно, другой вариант: потерпевший сам (добровольно, естественно!) вправе оплатить поездку оперативника в другой город. Но это, как говорится, право потерпевшего.
...Сошедший с поезда пассажир не был потерпевшим, но и должность оперуполномоченного ОУР использовал, скорее, как легенду. Да, он служил в одном из райотделов уголовного розыска, но ни его коллеги по работе, ни, тем более, начальство, не подозревало, что рядом с ними ходит очередной оборотень.
Шварценеггер или, проще, Шварц - это имя ему дали не в загсе, а коллеги по работе. Не по той, где он, считалось, борется с преступлениями, а на другой - где их совершают. Он уже несколько лет назад, еще до службы в РУВД, был тесно связан с “братвой” в далекой Сибири. После возвращения в Питер связи, казалось, исчезли, но это была только иллюзия. Шварц понимал это: когда случалась нужда - его находили. Да и пышный толстячок - “куратор”, напоминающий сытого телевизионного Хрюшу, то и дело прибегал к шварцевским усугам.
- Ох, добраться бы до тебя, толстое животное, - все чаще в последнее время мечтал оборотень, забрать компромат - и тогда пеняй на себя!...
А компромат был для Шварца, действительно, смерти подобен.
Несколько лет назад он, тогда студент одного из питерских вузов, в компании Хрюши, бывшего в ту пору всего аспирантом, отмечал в общаге 8 марта. С Хрюшей они познакомились недавно, в колхозе, куда молодого аспиранта послали в качестве куратора присматривать за студентами, собирающими урожай. Куратор, правда, больше занимался своими делами, проводя большую часть времени у местной вдовушки, но не чурался и студенческих вечеринок с их непременными возлияниями, тем более что сам аспирант прозябал в общаге, ожидая, пока ему выделят хоть какую-нибудь личную комнатенку.
Неприятность случилась вскоре после возвращения из колхоза, когда в общаге обмывали последнюю полученную за “ударную страду” премию. Наотмечавшийся Шварц неосмотрительно попытался, уединившись в пустой комнате, добиться благорасположения подвыпившей студентки.  То ли Шварц был слишком пьян, то ли взволнован, но ничего из этой затеи у него не получилось, студентка рассмеялась ему в лицо, предложив прекратить попытки близости, а лучше - поработать головой.
В это время в комнату вошел Хрюша с фотоаппаратом. Свое предложение девушка повторила и при нем. В ответ Шварц, сгорая от стыда, заявил, что она сама ничего не умеет. А тут еще старший товарищ Хрюша не к добру подначивать начал: “Пусть она поможет - авось получится”.
 Студентке это предложение не понравилось и она послала приятелей подальше, заявив, что в общаге мужиков хватает и с импотентом связываться не будет. Шварц, рассвирепев  окончательно, попытался силой склонить студентку к  близости в то время, как хихикающий Хрюша исподтишка щелкал “Чайкой”, запечатлевая для потомков безуспешные притязания приятеля.
Девушка, пятясь спиной к открытому окну, пыталась отталкивать от себя Шварца, который вот уже прижал ее к подоконнику. Когда это не получилось, она сильно ударила насильника коленом в пах. Шварц, взвыв от боли, присел, схватил девушку за щиколотки ног,- У-у, б..! - И резко рванул ноги вверх... Несчастная успела только вскрикнуть, не почувствовав спиной опоры, а через мгновение полетела вниз с пятого этажа.
Запоздало заверещал, выбегая из комнаты, Хрюша. Шварц выглянул в окно. Внизу, нелепо раскинувшись на заплеванном студентами асфальте во дворе-колодце, лежало тело девушки. Шварц враз протрезвел, схватив носовой платок, как мог протер стол и дверные ручки, после чего кинулся искать Хрюшу.
Жаль, что он поверил тогда дрожащему от страха аспиранту, когда тот на глазах Шварца засвечивал находившуюся в аппарате пленку. Кто бы мог подумать, что это порося, повизгивая от страха, догадается быстро подменить кассеты!..
Перегруженный заботами участковый, прибывший часа через полтора в общагу, получил формальные объяснения с нескольких студентов, едва вязавших лыко, из соседних комнат, (“ничего не видели, ничего не знаем”), да и вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела “по факту падения в нетрезвом виде из окна гражданки Н.”.
Но Шварц на всякий случай добровольно явился в военкомат и той же весной был призван в армию. Каковы же было его удивление и ярость, когда, уже во время службы в милиции, на своем столе он обнаружил конверт со злосчастными фотографиями (“Мужик какой-то для тебя оставил”, - сказал сосед по кабинету). Оказалось, что последний снимок Хрюша успел сделать именно в тот миг, когда полуголый Шварц, выпрямившись, отпускал ноги падающей девушки. Это был самый настоящий выстрел в спину - такой подлости даже от бывшего куратора Шварц не ожидал. Сгоряча он решил, что Хрюшу следует немедленно куда-нибудь вывести и душить там до тех пор, пока эта свинья не отдаст негативы. Но потом Шварц сообразил, что из этой затеи может ничего не получиться - не такой уж дурак куратор, чтобы не подстраховаться от подобного исхода. Да и неизвестно, какие выгоды могло сулить восстановление старого знакомства - снимки снимками, но не зря же Хрюша не послал их в прокуратуру, а осторожно передал самому фотогерою. Так что недавно испеченный оперативник решил сначала послушать, что от него хотят.
Хрюша позвонил через два дня (ждал, видно, зараза, чтобы Шварц успокоился и все обдумал) и предложил встретиться. При встрече он сообщил, что главная идея сегодня - вопросы успешного сотрудничества. Причем, естественно, за плату (Шварц удовлетворенно хмыкнул, решив, что он правильно угадал про выгоду).
- А снимки, - забудь про них, - хранятся в очень укромном и будут надежной гарантией наших успехов...
Об этом Шварц тоже заранее подумал.
- Лучше прикинуться благодарным и пособирать  компромат на самого Хрюшу, а там, глядишь, обменяемся к   всеобщему удовольствию, - рассуждал Шварц, заключая сделку. - Потом, - он даже облизнулся от предвкушения расплаты, - ты, сытый хрюндель уж завизжишь у меня. И не отделаешься легкой смертью, как та шлюха, вылетевшая из окна, или, даже как Федот, не успевший осознать на просторах родины чудесной, как у него дробятся шейные позвонки...
Но пока он во Львовской командировке, спонсированной бывшим куратором. И задание-то простенькое - собрать бумажки  по какой-то мадмуазель Войцеховской (для опера это - пара пустяков - было бы время и желание). Но за срочность Хрюша обещал на удивление неплохие бабки.
- Конечно, бумажки мы соберем, но один экземпляр оставим у себя про запас, - думал Шварц, подъезжая на такси к ближайшему от вокзала РОВД.
Местные оперативники командировочного встретили, как водится, тепло (пусть правительства ссорятся - сыщики всегда должны быть вместе), накидали нужные запросы в ЦАБ и ИЦ , получив устные ответы (а к вечеру постараемся бумаги забрать). Тогда же оперативники предложили урегулировать и все украинско-российские отношения. Чтобы гость, упаси Боже, не потерялся, ему нашли бедолагу-водителя, согласившегося “вместо кучи неприятностей” всего один день отработать в качестве шофера питерского сыщика. И Шварц поехал по загсам и школам...
Он целый день крутился, ища нужные бумаги. В районном загсе он немало удивился, когда инспектрисса, снимая копию с заявления о выдаче свидетельства о рождении, вдруг перевернула его вверх ногами и начала списывать какой-то текст.
На вопрос, что это за каракули, она пояснила, что ребенок был рожден вне брака, поэтому в самом свидетельстве данные об отце вписывались вымышленные, по фамилии матери. Но на обороте бдительные чиновники с тех же слов указывали реальные данные отца ребенка (глядь, поможет какой дивчине алименты выправить).
После загса Шварц, отпустив шофера (мол, сам дальше  похожу), успел смотаться на частнике в небольшую деревушку. Там он через плетень сделал несколько фотографий маленького хлопчика, возившегося и игрушками в саду. И, даже не решив  точно, зачем, прихватил с собой маленького розового мишку, сиротливо, валявшегося у калитки.
Еще несколько необходимых встреч, покупка билетов на самолет, пьянка - гулянка с коллегами и: задание выполнено - можно возвращаться в Питер раскрывать преступления. И совершать их.
...- А куратор-Хрюша, - размышлял Шварц в метро, - пленку-то мне отдаст. Этот его приятель... да Лишков! - Он очень здорово все расписал,- и Шварц, позабывшись, рассмеялся.
Сколько времени он ждал этого часа, стараясь накопать на куратора хоть что-нибудь во время выполнения всяких его поручений. Вот и фамилию отца девицы, значащуюся на обороте загсовского документа, Шварц не забыл: ксерокопия с этой бумаги хранилась теперь и у него. То, что добытые документы представляли для куратора определенную ценность, Шварц понял при первой же встрече с ним после возвращения из Львова. Куратор, быстро пробежав глазами текст, буквально захрюкал от удовольствия, и его толстые щечки мелко затряслись.
- Изумительно! Ты просто гений, - повизгивал Хрюша, - он будет приятно удивлен появлением наследницы...
Кто такой “Он” Шварц еще не знал, но решил, что узнает обязательно, а куратору не следовало бы так бурно выражать свои эмоции.
Но обычно бывший аспирант всегда был крайне осторожен. Теперь же он явно не угадал. Причем, не угадал в любом случае. “Неужели он рассчитывал, - размышлял Шварц, - что я просто выстрелю в спину этому чиновничку, забыв предварительно переговорить с ним по душам? Это Хрюша лопухнулся. Но теперь мы поговорим с ним самим. И оч-чень душевно”...

Глава 4. Убить падлу!

- Под занавес ночи, полной нежности и любви, сон особенно сладок. Именно в это сладкое время – в пять часов утра в дверь позвонили.
- Твои, что ли? – Вяло предположила Катя, откидывая одеяло.
- Не-а… Ко мне никто не собирался, - столь же вяло отреагировал Борис. Однако даже в полной темноте Катя поняла, что ее друг полностью проснулся , и его тело стало таким же напряженно-мускулистым, каким было два часа назад.
Звонок раздался опять. Как и полагается второму звонку, он был длиннее.
- Бомж какой-нибудь, - предположила Катя.
- Этот бомж хочет именно к нам, - Борис зажег лампу. Через секунду он уже спрыгнул на пол, одним махом натянул спортивные штаны и зашлепал босыми ногами в коридор. Кате стало на миг неудобно перед ним, она вспомнила, как за весь вчерашний день так и не удосужилась подмахнуть грязь в коридоре. И тут звонок зазвенел опять.
На этот раз он был еще продолжительнее прежнего. Казалось, он кричал: "Даже если вы все здесь сдохли, все равно, поднимайтесь"!
Из комнаты Катя услышала скрип первой двери. Девушке показалось, что она видит, как Борис нагибается к глазку, перед тем как спросить: "Кто там"? Она вздрогнула, на секунду представив этот вопрос, произнесенный тревожным тоном и грубый ответ: "Откройте, милиция"! Катя мигом вспомнила все свои мелкие прегрешения перед законом, тут же поймала себя на мысли - о делах своего "папика" она не знает почти ничего.
Но ничего этого не случилось. Заскрежетала наружная железная дверь, послышался полный злости и сарказма голос Бориса: "Доброе утро". Снова скрежет и скрип: обе двери закрылись, судя по шагам, пустив в квартиру незваного гостя.
Потом на пороге комнаты появился Борис. В его глазах читались раздражение и удивление.
- Вообще-то, это к тебе.
Из-за плеча Бориса выглядывала Марина. Увидев ее лицо, Катя поняла, почему «папик» не наорал на визитершу прямо в коридоре...

* * *

Редкие капельки дождя мелкими бисеринками застывали на лицах небольшой группы людей, стоявшей возле двух свежих могил. Сегодня хоронили сыщиков, разбившихся в Ильинке во время маловразумительного и ничего не давшего преследования “Нивы”, той самой, в которой некто, подсевший в машину уже за пределами Питера, вывозил Марину Войцеховскую на знакомство с ее будущей жертвой.
Смерть сотрудников сыскного агентства казалась чудовищно нелепой, как все подобные смерти...  Авария была просто случайностью, но Нертов все равно чувствовал вину. Он корил себя за то, что сыщикам не дали выспаться, погнали ни свет ни заря на преследование девчонки, с которой потом, к вечеру, как ни в чем ни бывало, словно и не было этой жуткой трагедии...
Любые оправдания перед родителями и вдовами погибших бессмысленны. И бормотание чего-то несусветного про выполненный до конца долг буквально застывало на губах. Алексею казалось, что ребят-то он подставил, как выходило теперь, под свои личные дела: это у него был запутавшийся в криминале отец, у него - сумасбродная девка, еще неизвестно с кем и чем повязанная. Все это были его, а ничьи другие, хлопоты, в которые он и втянул абсолютно непричастных к тому людей.
Один из погибших - отставной майор милиции, которому и было-то немногим за сорок. Чуть позднее он сосватал им на службу своего соседа - вместе жили в одном из пригородных поселков. Сосед, веселый парень, особых навыков не имел, но был человеком восприимчивым и толковым, из тех, кого стоило учить уму-разуму, рассчитывая на скорый результат. Но недолго успели они поработать вместе...
У молодого сыщика даже не было еще детей - лишь недавно женился. А мальчишки-погодки отставного майора стояли теперь у гроба отца, рядом с молодой еще женщиной в черном платке, шмыгали носами. В морге родных, конечно, не подпустили глянуть на то, что осталось - убедили, что такое лучше не видеть и не знать. Что уж там делали в этом морге, Нертов не интересовался, он лишь платил столько, сколько запрашивали, но сейчас в гробах, на атласных подушках, покоились ясные и умиротворенные лица. Он ожидал увидеть закрытые гробы - но только не этот маскарад, не этот грим, оскорбивший его, как и сам он оскорбил память ребятишек, поддавшись тогда на Маринино наваждение...
Службу вел батюшка, специально заказанный в городе в одном из главных соборов. Отец Павел мягко ступал вокруг гробов по раскиданным по полу еловым ветвям, тихо подсказывая родным, когда и что им делать. Алексей был благодарен этому батюшке за то, с каким тактом и искренней скорбью помогал он провожать в последний путь погибших.
Сами похороны вышли какими-то торопливыми, так что зря Алексей опасался, что на них уйдет едва ли не весь день. Кладбище находилось в самом центре пригородного поселка, и траурный кортеж остановился у погоста едва ли не через пять минут, как отъехал от церкви. За эти несколько минут едва накрапывающий дождь перешел в ливень, первый весенний - небо затянуло окончательно. Ждать у кладбища погоды не приходилось, как и говорить поминальных речей. Маленькая мокрая процессия пробралась среди вросших в просторные ограды, какие только и бывают на таких сельских кладбищах, сосен. Могильщики побыстрее забросали гробы желтым песком, не слишком церемонясь с желанием родных еще что-то сказать на прощание, еще раз прикоснуться к обтянувшей крышку ткани.
“Как погибли ребята - так их и похоронили, наспех и несуразно”, - Нертов медленно начал спускаться с кладбищенского косогора по тропинке, петлявшей среди старых оград и вросших в землю могил с покосившимися крестами и столбиками. Подошвы мягко продавливали песок, смешанный с прошлогодними листьями и сосновыми иголками. Дождь не прекращался. Батюшка, шедший впереди, сказал кому-то назидательно, что это сама природа плачет по безвременно усопшим...
На поминки Алексей не остался. Шел четвертый день исчезновения Марины, несостоявшейся пока киллерши, непонятной особы, бродившей где-то рядом, в чем он и не сомневался, вместе с его же собственным оружием. Никакой ясности вокруг всех событий до сих пор не было. Ни сотрудники службы безопасности, ни сыщики из конторы Арчи не могли выйти на след беглянки.
С похорон Нертов поехал прямо в банк. Едва он поднялся к себе по служебной лестнице, как растрезвонился местный телефон.
- Алексей Юрьевич, тут у нас одна мадам разбушевалась, - доложил охранник, дежуривший внизу, у главного входа. - Требует во что бы то ни стало встречи с Чеглоковым. Пришла с утра, ей никто не назначал. Объясняем, что Андрей Артурович в отъезде - не верит. Что с ней делать? Знакомый вариант: причитает, плачет.
Нертов давно уже привык к самым странным посетителям, то и дело забредавшим в здание правления банка, благо расположено оно было не только в центре города, но еще и по соседству с городским Законодательным собранием, все улочки вокруг которого были напичканы разными управлениями и комитетами. Случалось, что не найдя понимания в чиновных лавочках, визитеры прямиком шпарили к ним в банк даже не слишком отдавая себе отчета, куда их занесло. В охране это так  и называлось: знакомый вариант.
- Вы что там, сдурели? - рыкнул Нертов в трубку. - Самим не справиться? С каких это пор я буду бегать к вам по поводу всяких тронутых? Ребята, в такой день - и так худо...
- Алексей Юрьевич, но тут, похоже, особый случай, - охранник внизу гнул свое, - я стал ее расспрашивать, зачем ей Чеглоков. Она сначала ответила, что пришла к нему за деньгами...
- Тем более, выпроводи! Всех – в суд.
- Подождите, - педантично бубнил охранник, - она сказала, что у нее есть очень важные сведения по убийству того артиста… Македонского. Алексей Юрьевич, я потому вас и потревожил. Ее фамилия Никитина. Никитина Галина Михайловна…
- Никитина? – Еще более насторожился Алексей. - А уж не родственница ли она тому оперу, который начинал расследование по убийству артиста и, кажется, довольно основательно загремел в клетку?..

* * *

Был седьмой час утра. Подруги сидели на кухне перед полупустой бутылкой виски. Чайник, включенный в третий раз, сердито клокотал, ожидая, пока на него обратят внимание и плеснут кипяток в чашки, на донышки которых был в третий раз насыпан растворимый кофе. Марина снова рассказывала о визите Шварца и последующих ночных приключениях.
Катерина в первый раз молча выслушала повествование подруги, а во второй раз задала несколько вопросов. Марина отвечала нервно и лишь после того, как Катя буквально влила в нее полстакана виски, успокоилась.
- Значит, он и мент, и бандюк, - подытожила Катя. Ну и что ты делать собираешься?
- Убить падлу, - коротко ответила Марина.
- Это ты зря, - тон Кати был неуверенный, она сама явно сомневалась в собственных словах. – Ментов валить - гиблое дело. Смыться бы тебе в твой Чернигов с остатками бабок, да отсидеться там.
- Во Львов. – Марина была настроена решительно и Катя сразу поняла, что подружка от намеченного не отступится. – Нигде мне не отсидеться. Я собой бы еще рискнула, но братишкой – никогда.
- Считай, убедила. Сама будешь убивать?
- Только сама. Я к тебе просто за советом пришла. К тебе и твоему "папику".
- Ну, мой Боб тут не причем, - Катя выключила чайник. – Я в его дела не лезу, только о них догадываюсь. Но ничего ему не говорю. И сейчас мы без него обойдемся.
- Как это мы? – удивилась Марина. – Я тебя в такое дело втягивать не собираюсь.
- И я втягиваться не хочу, - ответила Катя, плеснув  в обе рюмки еще немного виски. – Это ты у нас ворошиловский стрелок. А помочь – помогу. Ты же знаешь, я хоть и бывшая проститутка, но не б...дь, подружку бросить. Ты не обижайся, Мариша, я рада, что ты пришла, хотя Боб будет за этот визит на тебя дуться еще месяц. А то, знаю тебя, побежала бы с пистолетиком, да в своем нынешнем прикиде, его валить. Промахнулась бы или попала, один фиг. Тут бы тебя  и повязали. Ну, кому от этого лучше было бы, тебе или твоему Петеньке?
- Не знаю, - Марина допила рюмку одним залпом. – Петеньке, может, было бы и лучше.
- Ну и дура. Ладно, квасить больше не будем, нельзя с похмелья работать. Я тебе в гостиной постелила, поспи часика два. Небось, была бы олимпийской чемпионкой по стрельбе, не стала бы перед соревнованием до утра куролесить.

* * *

...Охранник ввел к нему в кабинет женщину лет сорока, усталую и изможденную, столь же бледную и отрешенную, как те вдовы, с которыми Алексей только что простился. Вид женщины вызывал жалость, но у Нертова не было ни времени, ни желания на сострадание: супруга опера-оборотеня никакого сочувствия не вызывала. Тем не менее, бывший сотрудник военной прокуратуры крепко-накрепко запомнил принцип, некогда впервые услышанный от прежнего шефа: “Прежде, чем послать человека, у него, как минимум следует узнать имя-отчество”. На практике же это выливалось в обязанность внимательно выслушать любого гражданина, ибо никогда неизвестно, что ценное он может поведать.
Памятуя о названном правиле, Нертов как можно дружелюбнее улыбнулся и предложил гостье присесть. Пока женщина осторожно располагалась на стуле, у Алексея мелькнула в голове мысль: “Почему она пришла за деньгами в наш банк?”, но он решил, что успеет еще задать этот вопрос, а пока приготовился слушать.
-Галина Михайловна, - представилась женщина, - Галина Михайловна Никитина. Кажется меня тут приняли за сумасшедшую. Наверное, я и сама виновата - неправильно что-то объяснила.
- Возможно, - не смог не согласиться Алексей.
Тогда посетительница объяснила Нертову, все-таки слегка заинтригованному ее появлением, кто она такая и что толкнуло ее обивать разные пороги. Это была та самая бывшая жена опера Никитина, о которой упоминал его приемник - Карпов. Сама она себя чужим человеком экс-мужу не считала: оказалось, что они по-прежнему жили под одной крышей, только по разные стороны коридора коммунальной квартиры. Сын их служил в армии. Галина Михайловна, конечно, была убеждена в том, что бывшего супруга арестовали по ошибке. Она надеялась - более того, она верила - что следствие и суд во всем разберутся и Никитина оправдают. Следователь прокуратуры, с которым она уже успела поговорить, тоже ее обнадежил. Он и сказал ей, что сможет посоветовать нужного адвоката, человека, состоящего в хороших отношениях с районным прокурором, а потому и способного выиграть это дело. Вопрос лишь в одном - в тех деньгах, которые надо было передать адвокату через следователя, чтобы он уже сейчас приступал к делу. Следователь запросил две тысячи долларов - совершенно неподъемную для Галины Михайловны сумму. Вот за ней-то она и решила прийти в этот банк - попросить кредит на оплату адвоката. Таким был короткий рассказ Никитиной.
Алексей не переставал удивляться людской наивности, выслушивая эту святую сорокалетнюю невинность, попавшуюся на традиционный трюк урода- следака. Как она клюнула-то на эту классику, неужели ее супруг никогда не посвящал в подобные дела, о которых впору писать газетам в рубрике “Уголок Остапа”?
Да, адвокат полагается с момента задержания. Но одно дело - защитник дежурный, отрабатывающий “сорок девятую”  - здесь, если и получит адвокат деньги, то сущие гроши и то не весть когда - гос.казна, откуда должна производиться оплата, как обычно пуста. Конечно, состоятельный клиент может нанять защитника и за свой счет. Но тут-то и вступает в игру предприимчивый следователь или оперативник, предлагая взять “своего” адвоката, мол “посторонний” защитник только навредит, а у “моего” есть некие “выходы” наверх (и указательный палец многозначительно тянется к потолку).
Только подобные предложения обычно делаются тогда, когда дело и так вот-вот развалится или очевидно будет закрыто, о чем прекрасно известно следователю, но не задержанному. Естественно “свой” адвокат поставит в личную заслугу “развал” дела, а то и заявит, что большую часть гонорара пришлось направить на подкуп судей, прокуроров и прочих. В результате все довольны: задержанный - на свободе, адвокат - с гонораром, следователь - с деньгами, которыми с ним поделился защитник. Что же касается прокуроров и судей - они, как говорится, ни сном, ни духом об этой афере...
Алексей раздумывал, как бы так деликатно, но однозначно растолковать этой наивной женщине то действительно глупое положение, в котором она оказалась.
Женщину насторожила пауза, повисшая в кабинете после ее рассказа.
- Вы не верите в то, что он действительно невиновен? - Тихо спросила она у молодого человека в черном костюме, придающим особую мрачность его и так-то не слишком дружелюбному виду. - Поймите, его просто подставили...
Алексей постарался перевести разговор на другую тему.
- Галина Михайловна, отчего вы все-таки решили обратиться именно в наш банк? Просьба достаточно необычна, у нас ведь не выдают кредиты частным лицам, да еще под такие... мм-м... мероприятия.
Никитина, все это время затравленно сидевшая на стуле как курчонок на насесте, растрепанная и нелепая в своем тесном, вытертом пальто, купленном, судя по фасону, лет этак двадцать назад, вдруг вскочила словно ужаленная и, заправив седоватые пряди длинных волос за уши, тотчас же и замерла. Склонив голову по-птичьи набок, она в гневе двинулась к Алексею.
- Молодой человек, я, что, опять не туда попала? Видно, зря я здесь с вами битый час говорила. Господи, где ваш Чеглоков?
- Так, спокойно, - Алексей, убеждающе поднял ладони, - мне вы еще ничего не объяснили. Давайте-ка снова и по порядку. Ну, тупой я. Не понял. Да, мы имеем право задать вам вопрос, почему вы выбрали именно наш банк. И нет тут никакого криминала!
- Вы что, издеваетесь надо мной? О чем говорил ваш Чеглоков, когда убили этого артиста? Это-то вы хоть помните?
Нертов и сам задумался: что же тогда было?
- Я напомню,- подсказала Никитина, все еще тяжело переводившая дыхание,- так вот, он сам тогда заявил, что никаких денег не пожалеет на то, чтобы найти убийцу Македонского. Чуть ли не премию обещал тому, кто укажет на него. Было такое?
- Было, - согласился Алексей, все еще не понимавший, к чему же клонит эта Никитина. - Ну и...
- Ну и то, что вы тут не можете раскошелиться на какие-то жалкие две тысячи, чтобы вытащить моего мужа, пусть даже и бывшего, из тюрьмы! А ведь он успел выяснить, кто убил Македонского!..

* * *

Было десять часов утра. Не выспавшийся Боб уже час как встал, побрился, демонстративно не притронулся к завтраку и ушел по своим делам. Подруги сидели в гостиной и готовились к походу.
Катя разложила на диване целый набор одежды, которую Марина, хотя она и прибыла в Петербург из провинции, еще никогда не примеряла: толстые рейтузы, китайская куртка-пуховик и бесформенная лыжная шапочка. В этом наряде лучше всего стоять продавцу день-деньской на рынке возле кучи подобных же вещей. Челнок, одним словом.
Марина соответствующим образом оделась, попутно обнаружив, что лыжная шапочка прекрасно натягивается на глаза. Потом Катя протянула ей дешевый косметический набор, и Марина намазалась, как Снегурочка перед новогодним праздником для первоклашек.
- Ну вот,  - удовлетворенно сказала Катя. – Теперь тебя в таком виде фиг кто узнает. Деньги-то у тебя с собой есть?
- Теперь все мое со мной.
- Возьми баксов триста и пошли.
На катькиной машине они доехали до Апраксиного двора и не без труда припарковав "шестерку", были через три минуты внутри рынка.
Как и предполагала Катерина, они нашли то, что искали почти сразу. Это был высокий и унылый дядька с большим цветным плакатом в руках. Плакат напоминал рекламу магазина игрушек: на нем были изображены пистолетики и винтовочки, а также некоторые детали к ним.
Катя подошла к продавцу, оглядела плакат, после чего уверенно указала пальцем на глушитель, притулившийся в левом нижнем углу.
- Триста, - негромко, и не глядя в ее сторону, сказал тот.
Марина не успела обрадоваться,  денег-то хватит, как ее подруга завозмущалась.
- Наше производство? Да? А почему тогда не тонну сразу? Ты правильно говорила, надо было здесь время не тратить, сразу в Автово рвануть. Там мы взяли бы импортный глушак за двести.
- Ладно, двести пятьдесят, - кивнул продавец.
Катя поторговалась еще минуты три, однако на этот раз дядька стоял твердо. Когда согласие было достигнуто, он повел подруг к ближайшему киоску с занавешенными окошками. Они вошли внутрь через заднюю дверь, и в полутьме дядька достал откуда-то товар. Марина протянула деньги, после чего вынула из сумки пистолет (продавец невольно вздрогнул, но промолчал) и навертела глушитель на дуло. Потом взглянула на подругу, мол, все в порядке. Несколько секунд спустя они уже торопливо шагали к машине.
- Как ты его валить собираешься? - Поинтересовалась Катя, когда автомобиль уже выезжал на Невский.
- Не знаю. Увижу и пристрелю, - вяло, почти рассеяно отозвалась Марина. Подруга взглянула на нее внимательно и поняла, что она только об этом и думает.
- Попробуй прямо в ментовку зайти, как посетительница, - предложила Катя. Тебе главное, с ним в одном кабинете закрыться. Постарайся музон включить, чтобы вообще ничего слышно не было, сделай дело и на улицу. Конечно, твой фоторобот покажут уже вечером, но таких баб в городе – полмиллиона. А ты уже станешь нормальной. Сядешь на поезд и в свой Львов. Черт, только сейчас сообразила, надо было заранее билетом запастись. Может, сейчас на вокзал заедем?
- Нет, - тихо, но твердо ответила Марина. - У меня духа не хватит, если мы хотя бы на час отложим. Поехали к отделению. Только ты меня на Среднем высадишь. Не спорь, не надо. И так достаточно, чего ты сделала. Это моя проблема.
Катя взглянула на нее, на секунду приоткрыла рот - Марине показалось, что она, как и полагается в таких случаях, намерена возразить. Но Катя передумала.
- Ладно. Поступай, как знаешь. Я своему Борису ничего не сказала и теперь думаю: попасться в его машине, было бы для него слишком большой подлянкой. А я если бы ему заранее сказала, сейчас с тобой бы здесь не сидела.
«Жигуленок» был уже на месте. Марина быстро вышла из него, чтобы лишний раз не «засветить» подругу и направилась к отделению. Ей почему-то не хотелось оглядываться, но она чувствовала, как Катя долго смотрит ей вслед, перед тем, как тронуться с места.

* * *

- ... А ведь он успел выяснить, кто убил Македонского!.. Он, идиот, потому и сел, да пропади пропадом этот артист! Вы хоть понимаете, каково теперь мне? Что я сыну скажу, когда он вернется из армии?..
- Подождите, - попытался остановить Алексей ее словесный поток, - давайте вернемся к убийству. Вы только что сказали, что вашему мужу стало кое-что известно...
- Не кое-что! Поймите, он мне все рассказывал - мы оставались друзьями. Он даже спрашивал моих советов, особенно если дела были связаны с женщинами. Вернется вечером со службы и начинается: “Галя, подскажи, как бы ты вела себя в той или иной ситуации, что бы сделала, что сказала”? Когда актера убили, он сначала его девчонку подозревал, думал, что она наводчица, а потом, как нарисовал мне всю картинку про нее, я ему сказала: нет, она его точно любила. И он поверил, отстал от нее.
Нертов удивленно посмотрел на женщину...
- Галина Михайловна, да вы присаживайтесь. Давайте-ка организуем чай или кофе, поговорим спокойно, - он набрал номер одной из секретарш Чеглокова и попросил принести чего-нибудь перекусить: на двоих. Когда напитки и бутерброды были поданы, он кивнул Никитиной. - Присоединяйтесь, я сам с утра голоден.
- Простите, что так на вас вскинулась - накипело, - Галина Михайловна посмотрела виновато и с какой-то непонятной жалостью, - вы ведь немногим старше моего сына. Представила его на вашем месте: он бы тоже сразу не понял о чем речь. Вваливается какая-то растрепанная баба, кричит про своего мужа-арестанта, денег просит...
- Ну, зачем вы так? Не такой уж я зверь какой, чтобы ничего не соображать... Вы только поймите, что не могу я вас зря обнадеживать... Я и сам хочу знать истину в этом деле! Мы очень и очень в этом заинтересованы, - поправился он, - помогите нам. Но давайте все-таки по порядку: что установил ваш муж? Кто и почему его посадил, как вы полагаете? Не обижайтесь, но пока это только ваши предположения, а факты, увы, против Никитина. Тот случай в Озерках - как к нему относиться? Был ведь - ничего не попишешь, а? Вы извините, но я тоже немного в курсе. Так сказать, по долгу службы.
- Тогда нам будет легче разговаривать. Я уже сказала вам о том, что Александр Степанович, мой бывший муж, всегда был со мною откровенен, спрашивал совета и так далее.  Это не ушло и после того, как мы развелись, тем более, что мы фактически продолжали жить вместе. Одну плиту на кухне делили,- она усмехнулась...
 - Галина Михайловна!..
- Да-да, извините. Так вот, я уже сказала вам, что у Александра Степановича не было от меня никаких секретов. Я работаю в анонимной кризисной службе - привыкла хранить чужие тайны. Он знал, что никогда никакие ослиные уши не выглянут. Сказал мне - все равно что похоронил. А посмотреть на дело незамыленным взглядом, сами понимаете, иногда просто необходимо. Слишком много было несоответствий, хотя поначалу муж  и полагал, что речь идет об обычной квартирной краже, обернувшейся убийством лишь из-за того, что хозяин вернулся домой раньше времени. Сам убеждал меня в том, что это - дремучая бытовуха. Но дальше пошли вопросы, ответа на которые он так найти и не успел.
- Вы  сказали о том, что он вышел на след убийцы... - мягко подсказал Алексей.
- Да-да. Вначале все жильцы этого дома отпирались: ничего, мол, подозрительного в вечер убийства не видели и не слышали. А потом вдруг, вы не поверите, какая удача свалилась, - женщина выдержала торжественную паузу.
Алексей посмотрел на нее с неподдельным любопытством. Никитина усмехнулась, заметив, наконец, искренний интерес собеседника, и продолжила.
- Видите ли, муж всегда убеждал меня в том, что большинство преступлений, да почти сто процентов, раскрываются не через какие-то там сверхгениальные способности сыщиков, а по воле случая или, пардон, через злые языки. Всегда, мол, найдется кто-нибудь, кто захочет заложить соседа, завалить конкурента и так далее. Вы, Леша, как к этому относитесь, к такой идее?
- Думаю, что ваш муж во многом прав, - отозвался Нертов, припомнив свой опыт военной прокуратуры.
-Вот-вот, - обрадовалась Никитина взаимопониманию, - это только в кино детектив бродит, сопоставляет улики, всюду свой нос сует, а в жизни к нему просто кто-то приходит да рассказывает, как было дело! А потом уж он, прошу прощения, под этот донос свои улики подгоняет...
Алексей не стал спорить, опасаясь пресечь откровенность этой женщины. Он лишь задумчиво кивнул.
- Так вот, приходит как-то Саша со службы довольный и говорит: Галя, ты не поверишь, но нашелся-таки герой-пионер, Павлик Морозов! Я спрашиваю: ты о чем? А он: о том, что, мол, восполнен самый главный пробел. Короче, доставили к нему в отделение некоего пацаненка за кражу из ларька, а мальчишка этот, уже пройдоха, и предложил Александру сделку. Да, так и сказал. Мол, если гражданин начальник его с миром отпускает (а пареньку больно уж в спецшколу  не хочется, не первый это у него привод), то он в обмен поделится кое-чем интересным, касающимся убийства на Васильевском острове. “Ну, давай, - отвечает мой муж, - по рукам”. Тогда мальчишка говорит, что знает, кто «гробанул» квартиру Македонского в вечер, когда его, судя по всему, и убили. Муж, конечно, не поверил, но тот божится: мол, это моя мамка была с одним своим дружком, она в тот день еще едва ногу не сломала - только подвернула, но домой кое-что притащила, какую-то вазу и снимок этого артиста. Дескать, дружок ее за эту фотографию сильно ругал, чуть не побил, кричал, что улика.

* * *
Поначалу она шла быстрым шагом, но незаметно для себя сбавила темп. Казалось, задуманное будет исполнить легко: надо спокойно подойти к отделению, подняться по ступенькам, улыбнуться дежурному – пусть он запомнит только одну алую кремовую улыбку, сказать, что ее ждут, войти в кабинет, где ее ждет недавний мучитель, а там…
Однако Марина чувствовала, насколько ей тяжело будет исполнить задуманное после того, как она переступит порог кабинета. И она, какую уже минуту, ловила себя на очень противной мысли: как было бы здорово, если бы ей сказали внизу – Шварца нет на рабочем месте. Или просто не пустили бы в здание. Только бы в этом случае не обыскали. Так в далеком детстве, перед неизбежным визитом к стоматологу, она думала-надеялась, пусть врач заболеет. В глубине души же маленькая Маринка ловила себя уже на совсем  уж страшной мысли: хоть бы эта поликлиника загорелась.
Марина рассердилась на себя. Она ведь уже взрослый человек и должна понять: гнилой зуб нужно вырвать как можно скорее. Она прибавила шаг… и прошла мимо отделения милиции.
Несколько секунд девушка шла еще быстрее, потом осторожно повернулась. Сейчас надо свернуть направо. Но в этот момент она увидела, как из милицейского «козла» в отделение затаскивают упирающегося, видимо очень пьяного гражданина. Если бы она сейчас попыталась войти, то неизбежно бы застряла в дверях. А там ее бы запомнили…
Снова повернувшись, Марина вспомнила, что к зубному врачу ее всегда водила мама за ручку. Сейчас никто не держал ее руку в своей руке. Но на третий раз зайти надо было бы обязательно, иначе на четвертый кто-нибудь из сотрудников уже бы поинтересовался – зачем вы, девушка, ходите вокруг да около? Конечно, Марина понимала, что у милиционеров других дел хватает, что никто из них не обратил бы на нее внимание. Но успокоить себя так она смогла бы в другой ситуации, не сейчас, когда в сумочке лежал заряженный пистолет.
Сейчас или никогда. Марина двинулась к отделению, но тут увидела Шварца, выходящего на крыльцо.
У нее забилось сердце, и Марина подумала в первую минуту: есть все-таки Бог! Потом усомнилась, стоит ли благодарить Всевышнего за неожиданно подаренный шанс убить человека.
Между тем, Шварц неторопливо закурил и побрел по улице. Вот он подошел к одной из припаркованных машин, сел в нее и она не торопясь тронулась с места. Марина лишний раз поняла, что этот человек всегда старается избежать лишних движений, когда, по его мнению, они излишни.
Девушка встала на кромку тротуара, вытянула руку и, удача, рядом остановилась старая "Волга". Такой же пожилой шофер, удивленно выслушал пожелание клиента: ехать за бежевой "Тойотой". Однако настойчивость Марины пробила его сопротивление, и он согласился на странное предложение.
Ехать пришлось недолго. Преследуемая машина стала возле старой рюмочной, недавно переименованной в "Кафе-бар". Шварц вошел внутрь. "Волга" встала неподалеку, и Марина смогла разглядеть через окно зал заведения, в которое зашел преследуемый.
Кроме обычной стойки с пивным краном от "Разина" и десятка столиков, у стены стояли игровые автоматы. Двое из них уже нашли в этот вечер своих жертв: долговязого парня, неторопливо прихлебывающего пиво и набирающего "счастливую комбинацию", и подростка, пристально вглядывавшегося в экран. Судя по всему, у парнишки осталось денег только на последнюю игру, и он медлил, не желая проститься с последним шансом.
Марина еще не успела задуматься – какого черта крутой бандюк и мент по совместительству заглянул в такую свинарню, как Шварц подошел к подростку и взял его за плечо. Не поняв сразу, кто к нему пристает, парень попытался сбросить руку с плеча, но тут же скривился – Марине показалось, что она слышит через стекло, как тот кричит от неожиданности. Одновремено с этим, Шварц сунул парнишке под нос свое удостоверение и мальчик покорно встал с кресла.
- Когда они выйдут, снова за ним, - прошептала Марина, заранее подумав про себя: а какого черта? Ведь сейчас они направятся в отделение. И что дальше? Заставить старичка дежурить возле ментовки? Он на это он согласится вряд ли. Кто его знает, может, сам когда-то возил важных шишек. Возьмет и сдаст ее из чувства гражданского долга.
Между тем, Шварц и его пленник уже вышли на улицу. Бандит открыл заднюю дверцу машины и буквально затолкал туда паренька. Потом силой захлопнул дверь и сел за руль.
К удивлению Марины, автомобиль не развернулся, а поехал дальше. Старик взглянул на девушку, будто надеясь, что она отменит поездку, потом махнул рукой и машина двинулась за преследуемым объектом.
На этот раз путь Шварца был еще короче. Минуты через три он остановился возле четырехэтажного дома. Забор возле него указывал, что здание на капремонте, а гнилость забора свидетельствовала о том, что ремонт начался не вчера.
Шварц вытащил из машины паренька, поставил машину на сигнализацию – мальчишка все это время стоял рядом, не пытаясь бежать, потом направился к двери вместе со своей жертвой. Дверь он распахнул ударом ноги и скрылся внутри здания.
Шофер, остановившийся неподалеку, вопросительно взглянул на Марину. Та сунула ему смятую бумажку, сама не помнила, сто или пятьдесят, после чего выскочила из машины и двинулась следом.
Перед дверью, недавно заколоченной, но как успела разглядеть Марина, гвозди были недавно отогнуты, девушка задержалась. Внезапно дверь распахнулась. Из нее вышел, а точнее, вылетел, бомж, с большим полиэтиленовым пакетом в руке. Ошалело взглянув на Марину, бомж потрусил дальше, бережно прижимая к груди свой багаж, скорее всего, единственный.
Марина постояла еще немного, после чего открыла дверь и осторожно двинулась вперед, по коридору. Одного взгляда, брошенного на лестницу, загроможденную различным строительным мусором, было достаточно, чтобы убедиться в правильности выбранного пути.
Скоро последовало и новое подтверждение. Свернув за угол коридора, Марина услышала впереди негромкие голоса. Еще несколько шагов и Марина смогла разглядеть происходящее. Впереди была большая комната, видимо, выходившая окнами во двор, так как достаточно освещенная.
В противоположном углу этой комнаты стояли Шварц и мальчишка. Мальчишка что-то отвечал бандиту, до Марины донеслись слова: "Нет, нет, нет". После третьего "нет", Шварц, почти не размахиваясь, но сильно ударил его по лицу. Мальчишка стоял напротив него. Девушке показалось, что он тяжело дышит, и было видно, как его правая рука щупает скулу. Потом Шварц схватил его за шиворот и кинул на стену.
У девушки сжалось сердце. Она решила, что присутствует при процессе оперативной вербовки. Этот беспризорник или просто уличный мальчишка, видимо, чего-нибудь знает. Или связан с людьми, которые интересуют Шварца. Оставалось непонятным лишь одно. Почему такая вербовка не проходит в отделении, а среди этих развалин. Вряд ли хотя бы один из сотрудников Шварца возмутился бы против подобных методов работы.
Между тем, Шварц снова что-то негромко сказал мальчишке, потом демонстративно размахнулся. Тот отшатнулся, упершись спиной в стену. Потом он отрешенно посмотрел на своего мучителя и медленно снял куртку, бросив ее на груду кирпича. Мальчик снова взглянул на Шварца, будто надеясь, что тот передумает. Но бандит снова демонстративно поднял кулак. Тогда паренек повернулся лицом к стене и начал медленно расстегивать брюки. Когда они упали, обнажив худощавые ноги, мальчик взялся руками за большие "семейные" трусы и снова, умоляюще взглянул на Шварца. Последовала новая оплеуха.
У Марины часто и сильно забилось сердце. Она поняла, чем собирался заняться здесь этот человек. Судя по всему, его угрозы в отношении Пети, не были пустым звуком. Девушка на миг представила, как сам Шварц или кто-то из его грязных подручных также заставляет повернуться лицом к стене ее братика; мельком пронеслось воспоминание о страшном вечере, когда Шварц наведался в квартиру на Петроградской; неожиданно всплыла перед глазами игрушка Петеньки, обнаруженная в пакете, который Марине передали в аэропорту во время неудачной попытки бегства во Львов...
Ей вдруг показалось, что весь этот пустой дом пропитан запахом гнилых зубов насильника. Стало трудно дышать. “Только бы это наконец побыстрее прекратилось. Только бы быстрее”, - лихорадочно думала Марина, суетливо вытаскивая из сумочки пистолет. За один миг в голове пронеслись десятки мыслей. Теперь она уже представила себя бегущей по улице и отчаянно пытающуюся поймать машину. Нет, лучше сразу в метро. Но как будет там, в толпе людей, когда ее лицо будет гореть по-прежнему и каждый, кто взглянет чуть внимательнее, прочитает на нем одно слово: "убийца"?
Между тем, мальчик уже нагнулся, все еще не решаясь снять трусики. Шварц замахнулся опять, тогда Марина выстрелила. Она так торопилась не упустить этот момент, когда ее мысли и палец на курке слились воедино, что плохо прицелилась и почти сразу поняла: промахнулась.
Глушитель почти поглотил звук выстрела. Только сухой щелчок ударника и затем легкий хлопок. Лицо Шварца окутала завеса белой пыли. Марина прицелилась тщательнее, сжимая пистолет обеими руками. К ее страху и злости прибавилось третье, совершенное неожиданное чувство: охотничьей азарт. Она поняла, что если прицелится по-настоящему, у Шварца никакого шанса не будет.
Она ошиблась. У ее противника был всего один шанс и он его использовал. Бандит ударил мальчишку в правый бок, потом схватил его обеими руками и присел, прикрываясь обвисшим телом паренька, как манекеном.
Пару секунд Марина была в оцепенении. Сперва она хотела нажать на курок, представив на миг, как одна из пуль проходит через тело мальчика и поражает бандита. Эта была ясная, почти кристальная мысль профессионала. Она почти с натугой, отказалась от этой мысли, успев ужаснуться себе самой.
За это время Шварц выхватил пистолет и два раза пальнул на удачу в темный коридор. Его табельное оружие было без глушителя и эхо гулко раскатилось по этажам пустого здания.
Марина выстрелила еще раз, стараясь попасть ему в ногу, но промахнулась. Однако Шварц прекрасно понимал: ему не удастся разглядеть и прицелиться в нападающего, который остается в темном коридоре. Поэтому он еще несколько раз пальнул, после чего бросился вглубь коридора, перекинув мальчишку за спину, и исчез где-то вдалеке...

* * *

Нертов старательно ловил каждое слово, произносимое женщиной. Хотя ему была известна старая милицейская мудрость: «Сказал “А” - придется говорить и “Б”», но Алексей все равно опасался, что визитерша передумает. Только ее рассказ мог оказаться воистину самородком - уже который день профессионалы из службы безопасности банка и из сыскного агентства пытаются найти хоть какие-то следы, ведущие к Войцеховской, отрабатывая в качестве одного из направлений и смерть артиста, а тут на тебе!.. А гостья меж тем продолжала.
-Понятно, что Никитин - прямиком на квартиру к этой мамке. Но мальчишка-то этот дома почти и не живет, все больше по подвалам ночует да у ларьков кормится. Такая, значит, мамаша - иначе зачем бы он ее заложил, спрашивается? Ну, соседи говорят, что уже неделю она дома не появлялась. Так мой муж ее, кстати, и не нашел, сколько ни искал потом по притонам. Она наркоманка. Но! В травмпункте подтвердили, что она туда в те дни, когда и было убийство, обращалась  - я не точно помню  диагноз: какой-то перелом мелкой косточки стопы, который бывает при падении с высоты. Ну, как вам эта история? Верите теперь мне, что муж действительно вышел на след?..
Алексей вздохнул. Действительно, все сходилось: и женщина в тот вечер из окна квартиры Македонского выпрыгнуть могла, как подсказала ему та бабушка с первого этажа, и мужчина с нею был...
- Слушайте, молодой человек, дальше. Мать мальчика исчезла. Что делать?
- Искать дружка... Успел ваш муж предпринять что-нибудь в этом направлении?
- Спрашиваете! И успел, и нашел. Мальчик сам на него показал, хотя Никитин вначале и отнесся к этому скептически. Мало ли на кого ребенок зол? Подставит любого дядю - из тех, что шастали к матери. Тут и повод был не поверить. Мальчишка стал утверждать, что этот дружок - мент. Милиционер, - поправилась Галина Михайловна. – В общем, отвел он мужа к одному отделению милиции, не нашему, слава богу, и показал на этого дядю. Вот и весь рассказ.
- А дальше-то? Кто это был? – Нертов почувствовал, что женщина вот-вот готова замолчать.
- Как социальный работник могу вам сказать, что эти показания мальчика, малолетки, не имели особого веса. Муж ведь даже ничего официально и не протоколировал. Дальше и в самом деле надо было искать улики. Но... Сами понимаете, там пошли всякие оперативные дела, говорить не буду, не знаю. Сказал мне только Никитин, что на квартире у подружки того милиционера ничего не обнаружено - из тех вещей, что были похищены у Македонского.
- Да-а... - Отозвался не сразу Алексей. - Я только одного не пойму, Галина Михайловна, как же он ничего не записал, хотя бы в качестве агентурного сообщения? Сейчас бы это могло его выручить!.. Кстати, Галина Михайловна, каким образом этот милиционер, как вы говорите, подставивший вашего мужа, узнал, что им интересуются? Если это нигде не задокументировано? Что, было какое-то нежелательное пересечение?
- Не думаю, муж работает аккуратно, у него такой опыт... - Никитина отпила уже остывший кофе. - Все эти дни я пытаюсь разобраться, как же это могло произойти...
- Постойте, - как можно спокойнее начал Алексей, которому пока все казалось логичным и убедительным в этом рассказе Никитиной, кроме одного, о чем она пока умалчивала - этого эпизода с избиением старика-домовладельца в Озерках. - Но взяли-то вашего мужа, вы уж извините, с поличным! При чем здесь этот милиционер?
Никитина вскочила и удивленно уставилась на Нертова:
- Как, разве непонятно?
- Нет!
- Так послушайте, что там было! Вы хоть знаете, почему он оказался в этих чертовых Озерках? - Он поехал по просьбе этого поганца, этого мальчишки!...

* * *

...Шварц несколько раз пальнул, после чего бросился вглубь коридора вперед, перекинув мальчишку за спину, и исчез где-то вдалеке.
Марина кинулась следом, промчалась по длинному коридору, свернула в следующий и тут, на бегу наткнувшись на брошенного мальчишку, растянулось среди покореженного паркета.
Первой ее мыслью был страх: вдруг бандит сейчас вынырнет из темноты и набросится на нее? Однако впереди были слышны шаги, а потом послышался звон выбиваемого окна. Шварц предпочел покинуть здание, а не выяснять, кто же отважился стрелять?..

Глава 5. Тренировка по методу спецназа

Арчи как-то услышал о любопытной теории: проблемы сами по себе не возникают. Их необходимо создавать. Их полагается приглашать в дом, как ненужных гостей. Короче, находить на свою шею, задницу и прочие подходящие места.
Теории необходимо проверять на практике и случай скоро представился. Арчи давно устал от патологической невоспитанности своей собаки. Мэй Квин Лаки Стар о’Кэнел, или просто, Маша, уже была ротвейлершей-двухлеткой, а из всей собачьей науки, казалось, усвоила только то, что лужи полагается создавать лишь на прогулке (в исключительных случаях в прихожей) и то, что на глазах у хозяина нельзя жрать его обувь (исключения бывали и тут). Во всяком случае, несмотря на то, что Мэй, как порядочная охранная собака, прошла и курсы общего послушания, и ЗКС - защитно-караульной службы, но в обыденной жизни постоянно делала вид, что ей то ли ушки чем-то закладывает, то ли просто недосуг изображать мало-мальски приличное поведение. Впрочем, когда случались ситуации экстремальные - тут у самовольной псины что-то срабатывало, и жаловаться на нее было грех. Но на обыкновенной прогулке...
Появляясь на улице Маша не оставляла без внимания ни одну кошку. Она делала недолгую стойку, а потом бросалась без предупредительного гавка – хозяин так и не успевал понять, хотела она только поиграть или потренировать челюсти.  Скорее - и то, и другое. Но еще более вероятной казалась версия, что невоспитанной псине доставляет удовольствие наблюдать, как не ожидавший нападения хозяин теряет равновесие и плюхается от мощного рывка в снег. И добро бы только в снег. Однажды кошка попыталась найти спасение под детской коляской, но Маша, в охотничьем азарте, перевернула ее. К счастью для Арчи ребенка в коляске не было. Бессовестная животина иногда воображала себя профессиональной ищейкой и сосредоточено направлялась по неведомому следу, даже если он вел через проспект. Иногда же она просто объявляла забастовку и отказывалась возвратиться домой, пока хозяйское терпение в конце концов не лопалось...
Окончательно доконал Арчи следующий эпизод. Гуляя со своим черным сокровищем, он в очередной раз совершил две стандартные ошибки. Во-первых, в награду за пять минут добропорядочного поведения, он дал Маше волю: спустил ее с поводка, чтобы та побегала по газону с ее ровесником – королевским пуделем. Вторая ошибка заключалась в том, что он закурил, на секунду отвернувшись, встав спиной к ветру. Когда он обернулся, вокруг происходила небольшая катастрофа. Какая-то тетка бежала по улице с криком, что на ее мужа напала собака-убийца. Тетка была принципиально не права. Вдогонку ей несся встревоженный мужчина, видимо ее супруг и орал на всю Петроградскую сторону, что его жену  пожирает бешеная собака.
Напуганная чета убегала от своего автомобиля: такой же синей “восьмерки”, как и у Арчи. В машине остался только один пассажир, как сразу же понял Николай, не званый. Это была Мэй, нагло развалившаяся на заднем сидении и ждавшая, когда же подойдет хозяин.
Сыщик сразу же понял весь сюжет трагедии. Безмозглая скотина, любившая кататься на машинах, решила, что ей предстоит путешествие и, не особенно разбираясь, вторглась в легковушку, подобную той, на которой ей довелось совершить немало поездок. Мирные граждане, не стали размышлять, что нужно ротвейлеру, с разбегу, заскочившему на заднее сидение, а предпочли временно расстаться со своей собственностью.
Ругаясь, Арчи подбежал к машине, заранее замахиваясь поводком. Это была третья ошибка. На этот раз, собака вела себя на удивление логично. Понимая, что ее хотят ударить, как минимум, один раз, она решила не покидать машину, в тесном салоне которой экзекуция представлялась невозможной. Более того, она залезла на переднее сидение и цеплялась передними лапами как кошка, когда хозяин тащил ее за задние наружу.  При этом для надежности псина ухватилась зубами за обивку сидения, и попытка извлечь ее из машины успехом не увенчалась. Сил же вытаскивать свое сокровище с частью салона у хозяина не было.
Николай понял, что он впервые в жизни вынимает собак из машины и не знает, как это делать. А вокруг уже раздавались голоса возмущенных прохожих, в основном, пожилых. Одни предлагали вызвать милицию, другие -  ОМОН, кто-то орал, что таких хозяев тоже надо отстреливать, кто-то вспоминал, что когда он был пионером, так и поступали, дама средних лет и весьма странной наружности пересказывала вслух статью из популярной газетки о том, как “новые русские” тренировали таких же собак на дефективных детях, выкраденных в приюте...
Когда, вспотевший Арчи все же выволок Машу, из легковушки, вернулись хозяева синей восьмерки, страх которых прошел. Они решили, что настала их очередь возмутиться, но собака, разумеется, исходя из самых лучших чувств, решила завязать более тесное знакомство, потянувшись к ним. Поэтому автовладельцы гнев выплескивать не стали, лишь жена вполголоса посоветовала Арчи утопить собаку в речке Карповке, а самому пройти обследование на предмет вируса бешенства. Николай ничего не ответил, поспешно ретировавшись.
Всю дорогу домой собака была смирной и даже пыталась вилять своим псевдохвостом. Она ожидала побоев, но хозяин всего лишь периодически дергал поводок, ожесточенно приговаривая: «Отдам на повторное воспитание дрессировщику-садисту! Настоящего живодера найду»!
Угрозу Арчи начал приводить в исполнение немедленно. Он обзвонил всех друзей, пытаясь выяснить, можно ли найти подходящего “собачьего педагога”. Тотчас же выяснилось: что у него есть несколько обязательных условий, затрудняющих выбор. Во-первых, Арчи не собирался проводить дополнительные часы на дрессировочной площадке. Во-вторых, педагог должен был быть настоящим мастером, но при этом подготовить собаку так, чтобы она усвоила: заученные команды следует исполнять не только по приказу наставника, но и хозяина. В-третьих, же, дрессировщик должен был не заламывать цену: в данный момент бюджет Арчи не допускал экстраординарных расходов.
Первоначально поиски результатов не дали. Арчи начал со знакомых по Ротвейлер-клубу, но собратья в выборе породы обладали одним серьезным пороком: они любили общаться, поэтому наперебой уверяли Николая, что собаку лучше всего тренировать по выходным, на специальной площадке. Наличие хозяина и знакомых при этом подразумевалось, а робкие возражения Арчи, что в последнее время выходных у него нет, отметались сразу.
Наконец Иванову повезло. Спасение пришло в лице школьной подруги Лены, которая обрадовала его радостной новостью: дрессировщик, отвечающий всем трем требованиям одновременно, у нее имеется. Этот собачий педагог работал по приличным расценкам, не требуя при этом обязательного присутствия хозяина. Что же касается его профессиональных качеств, то и здесь, по словам Лены, сомневаться не приходилось.
- Это действующий кинолог спецназа МВД. Мужик классный. Главное, никогда не произноси слова “Чечня”. Он на Кавказ шесть раз выезжал и будет с тобой говорить об этом до вечера, когда бы ты ему не позвонил.
Арчи уверил Лену, что не собирается разговаривать с дрессировщиком о его боевом прошлом, после чего набрал записанный номер. Кинолог оказался дома, и согласие дал сразу…
На другой день Константин – так звали инструктора, прибыл на квартиру Арчи к назначенному часу. Он оказался невысоким, с первого взгляда, щуплым парнишкой. Однако рукопожатие у гостя было крепким, а взгляд белесых глаз – сурово-проникновенным. Когда же гость, присев выпить чаю,  снял пиджак, Арчи разглядел глубокие шрамы, видневшиеся из под коротких рукавов. Судя по всему, Костя уже привык к стандартным вопросам, поэтому, не дожидаясь, когда заинтересуется клиент, начал лекцию, используя в качестве наглядного пособия собственную правую руку.
- Это Чарли. Кавказский овчар. Какая-то сволочь в Петергофе привязала его к дереву, и он неделю так и прожил. Милиция хотела застрелить, но я решил его взять. Люблю таких, взрослых найденышей. Конечно, когда вырастишь щенка, работать с ним легче, но взрослый пес, когда ты к нему найдешь подход, будет, считай, твоим братом. Приручить такого – настоящая работа. Но когда пес, преданный людьми, просидевший на одном месте неделю без жратвы и уже готовый растерзать прежнего хозяина, покоряется тебе, только тогда чувствуешь себя профессионалом.
- Поняла, кто с тобой работать будет? - Арчи, слегка пихнул ногой затихшую под столом Машу. Ротвейлерша не ответила. Когда Костя появился на пороге, она хотела, было его азартно обгавкать, но визитер внимательно взглянул собаке в глаза. Машин порыв сник, и она тихо уползла под стол, где в дальнейшем и пребывала.
- А это, - Костя указал на изуродованные пальцы левой руки, - совсем другая история. Хотя похожая. Прокуратура проверяла особняк под Сестрорецком. Никого дома не оказалось, только собака, но такая, что «физики» не поднялись даже на крыльцо. Они сначала хотели пса пристрелить, но их порода заинтересовала – пиренейский мастифф. Решили подождать, вызвали меня. Я примчался, Бога по пути молил, чтобы не застрелили. Сам вошел в дом, сам этого пса успокоил. Не сразу, конечно, прежде поссорились немного. Теперь он работает на объектах сторожем.
После этого Константин рассказал немало и о таких вещах, о которых, Арчи, еще недавно служивший в органах, не подозревал. Были тут истории и о собаках-подрывниках, причем, в отличие от времен Великой Отечественной, надрессированных так, чтобы живыми вернуться с задания. Были истории о собаках-снайперах, о спецзаданиях, на которые собак иногда отправляют за границу. К счастью, опасное слово “Чечня” так и не прозвучало. В самый разгар истории о том, как благодаря специально натренированному французскому бульдогу, на пляже в Ялте удалось тайно задержать криминального авторитета, зазвонил телефон.
- Арчи, - пророкотал в трубке голос друга и коллеги Юрия Александрыча,- дуй скорей в контору. Мы насчет твоей девки все вычислили. Свежая информация...

* * *

Телефонный звонок, прервавший общение Николая с дрессировщиком, имел прямое отношение к той работе, которой друг Нертова занимался последние сутки. Работа состояла в поиске исчезнувшей Марины.
Как почти сразу же понял Арчи, друзей и знакомых у девушки в Питере было немного и не все из них к этому времени были живы. Благодаря Алексею, у сыщика оказался  телефон Кати. Правда, на звонки она не отвечала, а после того, как Арчи посетил ее по вычисленному адресу, выяснилось, что она там больше не живет.
И тут началась редкая в нашей жизни полоса везения. Соседи, с которыми сыщик пообщался за сутки до встречи с дрессировщиком, оказались на редкость разговорчивыми. К тому же на них положительно подействовали корочки сыщика. Бывший оперативник, будучи на частной службе, редко считает за грех представиться действующим сотрудником из “органов”, а граждане, которым за пятьдесят, редко умеют отличить с первого взгляда милицейские удостоверения от корочек частных контор - те, и другие обычно одного цвета, формата и имеют на обложке золотое тиснение. Только в первом случае, скажем, “Главное управление внутренних дел”, а во втором нечто вроде - “Главное управление внутреннего сыска”. Естественно, поверх этого блестящего великолепия красуется двуглавый орел или, на худший случай, герб города...
В общем, удостоверение частной сыскной конторы произвело на соседей неизгладимое впечатление. В итоге, удалоснить предоставленный пожилой соседкой под большим секретом номер телефона. Этот номер должна была узнать только некая Аглая, если приехала бы в Питер в поисках подруги детства – Кати. Однако Арчи первым оказался Арчи.
Найти адрес по телефонному номеру – дело минутного компьютерного поиска. Не прошло и часа, как машина руководителя сыскного агентства была возле подъезда этого дома. Пока сыщик курил, раздумывая, кем ему представиться, как из парадной вышла девушка, по всем приметам напоминающая Катю. Она остановилась и тоже закурила, время от времени ожесточенно поглядывая на часы. Арчи ничего не знал о недавней авантюре с покушением на Шварца, поэтому ни при каких обстоятельствах не смог бы догадаться, что она была недавно комплексно наказана «папиком». В этот комплекс входило временно отлучение Кати от машины, теперь Боб подвозил ее сам, но сейчас опаздывал.
Арчи решился. Он вышел из машины, предварительно заменив сигарету на незажженную и приблизился к девушке.
- Извините, огонька не найдется?
Девушка взглянула на него с покорной недоброжелательностью: шел бы мимо, но раз пристал – прикуривай-уходи. Она начала рыться в косметичке, куда только что опустила зажигалку, и тут Арчи задал новый вопрос.
- Вы не в курсе, в этом подъезде проживает Екатерина Дмитриевна Зорина?
Реакция оказалась неожиданной, по крайней мере, Арчи был к ней не готов. На один миг девушка побледнела, в глазах мелькнула не тревога даже, какая там тревога, настоящий ужас. Но в ту же секунду выражение лица стало почти нормальным. Единственной потерей Катерины, за это мгновение паники, стала зажигалка, которая упала на асфальт.
Арчи поднял зажигалку и галантно протянул ей. Когда он выпрямился, собеседница успокоилась окончательно.
- Да, она живет в этом подъезде. Что вам от меня надо?
- Я сотрудник частного сыскного агентства, - изрек Арчи, продемонстрировав Кате свое удостоверение (он заметил, как девушка опять на миг побледнела при виде раскрытой красной книжицы). – Мы проводим расследование по поводу обстоятельств гибели народного артиста Македонского. Понимаете ли, родственники недовольны официальным следствием, попросили нас вернуться к этому делу.
Арчи заметил, как при упоминании фамилии артиста, лицо девушки покраснело. Эта была краска стыда, ей явно было стыдно за свой недавний испуг. Возможно, чтобы собеседник этого не разглядел бы, она заговорила резче.
- Какое я отношение имею к этому делу?
- Вы-то никакого. Но отношение имеет ваша лучшая подруга Марина. Я хотел бы узнать, как ее можно найти? – Как можно непринужденнее осведомился сыщик.
«Откуда вам известно, кто моя лучшая подруга»? – Раздраженно начала Катя, но тут появился третий собеседник. Он подкатил к подъезду на черном “Мерседесе” и резко затормозил возле девушки. Дверца открылась тотчас же, и водитель вышел из салона. С первого взгляда Арчи понял, что дальше ему придется говорить только с ним.
- Чего тебе от нее надо? – агрессивно начал он, невысокий, но явно мощный, похожий на кубик субъект в кожаной куртке.
- Задать один вопрос, - спокойно заметил Арчи и протянул субъекту свое удостоверение.
Реакция неизвестного была неожиданной, но профессиональной. Он выхватил документ из рук Арчи, внимательно прочел, после этого взял “трубу”, набрал номер и прочел невидимому собеседнику название агентства. Потом он вернул Арчи его удостоверение.
- Сейчас твою ксиву проверят. И знаешь, мужик, если я услышу, что это все фигня, ты знаешь, куда ты ее засунешь?
- А если тебе сейчас скажут, что это контора в законе, созданная ветеранами с Литейного, куда в этом случае ты засунешь свою “трубу”? –  как можно непринужденней парировал Арчи.
- Слушай ты, ветеран с Литейного, - судя по глазам собеседника, тот раздумывал, просто ли дать Арчи по морде, или  сунуться обратно в машину за каким-то предметом. – Ты понимаешь, что  ты здесь никому не нужен? Что тебе вообще сюда не надо было приезжать?
-Я хочу задать вашей даме только один вопрос, про то, как найти ее подругу, - Николай вдруг переменил тон. – Слушай, брат, ты же не дурной пацан, это я сразу заметил. И я не пацан с улицы. Ты же не должен знать: лучше ответить по хорошему на пять вопросов мне и прямо здесь, чем на один, но на Чайковского, 30  другим, оч-чень строгим дядям.
При этом Арчи внимательно глядел на собеседника. Когда прозвучало слово “подруга” в его лице что-то изменилось. Конечно, не та реакция, что у девчонки, но Арчи понял: шаря рукой в потемках, он нажал на нужную кнопку. Амбал явно успокоился.
- Про какую такую подругу? – Слегка растерянно переспросил он, но при этом смотрел уже на Катю. Казалось, его взгляд говорил: сама виновата, сама и расхлебывай.
- Хорошо,- спокойно, почти безразлично, начала Катерина,- на один вопрос я отвечу. И даже постараюсь помочь вашей конторе. Где сейчас находится моя подруга Марина – я не знаю. Это был ответ. А вот и помощь: лучше всего ее искать у родственников в Львове. Надеюсь достаточно?
- Большое спасибо, - галантно склонив голову, улыбнулся Арчи. – Вот моя визитка. Если Марина вам позвонит, передайте, пожалуйста, ей наш контактный телефон. Понимаете, все-таки погиб народный артист. Такое забывается нескоро, особенно для родственников…
- Давай, двигай артист,- пожелал сыщику успехов явно успокоенный дружок Кати,- и помни, чего я тебе сказал. А ты не стой столбом, садись быстрее.
Через несколько секунд все были в своих машинах и разъехались в разные стороны.

* * *

Естественно, Арчи не узнал, что произошло минуту спустя. А произошло следующее. “Мерседес” отъехал метров на двести. Потом он остановился. Боб повернулся к Катерине и широко размахнулся. Та, этого не ожидавшая, взвизгнула и отвернулась, закрывая лицо руками. Боб посмотрел на нее, потом нехотя опустил руку. Вместо удара, он грубо схватил девушку за плечо и повернул к себе.
- Ты чего? – Пролепетала она, дрожащим голосом.
- По морде тебе за это дать мало, - тяжело дыша, выдавил Боб. Я из-за тебя чуть не усрался. Тебе что, не известно - в ментовке есть секретное подразделение, из отставных сотрудников. Которое отстреливает тех, кто валит ментов. Смертной же казни нет, сама знаешь. Я и решил: до тебя добрались ребята оттуда. Сейчас увезли бы на свою базу, сунули паяльник, чтоб скорее выложила, как вместе со своей подружкой хотела убить милиционера. Ведь он же узнал про эту дуру! Молись, чтобы про тебя не узнал.
- Извини, извини, - Катя вполне натурально разрыдавшись. – Я дурой была.
- И осталась, - более миролюбиво хмыкнул Боб. - Ладно, утрись. Надеюсь, пронесло. Я номер этого народного артиста запомнил, так что если будет еще за нами таскаться, примем меры.

* * *

...Александрыч позвонил своему патрону, бесцеремонно прервав разговор о спецназовской дрессуре. Новости были и вправду достойные внимания.
Еще вчера вечером Арчи уже знал все о хозяине черного “Мерседеса”. Ну, конечно не все, все один Господь ведает, но сыщик смог понять, чем занимается “папик” Катерины, какие точки он контролирует и, как следствие, где может спрятать девицу, если перед ним встанет такая задача. Кроме квартиры, неподалеку от которой Арчи уже побывал, оставался ресторан на Приморском шоссе и еще одно местечко – бензозаправка на полпути между Питером и Выборгом. Недавно станция закрылась на ремонт: некое акционерное общество, а на самом деле непосредственно Катькин спонсор, решило создать на ее месте целый комплекс с заправкой, рестораном и мотелем.
За три часа до встречи с дрессировщиком, Арчи лично посетил это заведение и пришел к выводу, что Марины там нет. Будучи единственным посетителем в столь ранний час, он смог разговорить официантку (обстановка в ресторане была нормальная, гостей на завсегдатаев и посторонних здесь не делили). Лизонька, девочка с не очень пышной грудью, но выдающейся попкой, уверила Арчи: никаких женщин, вроде той, что на фотографии, здесь отродясь не бывало. Не требовалось детектора лжи, чтобы убедиться – Лизонька не врала. Что же касается квартиры, то Арчи намеревался запустить туда знакомого опера, но у сыщика, после разговора с Катей, появилось предчувствие: Марины нет и там.
Оставалась новостройка на Выборгском шоссе. Александрыч, по обыкновению ворча, съездил еще вечером в этот район. Ему не удалось заглянуть в каждое из строений, тем более бродящий вокруг них жлоб, не похожий по замашкам на каменщика или плотника, достаточно грубо его выставил. Однако, уже уходя, Александрыч сделал неожиданную находку – на заднем фоне, между двумя соснами была натянута веревка, а на ней сох женский лифчик.
В Ленобласти проживает полтора миллиона человек и, согласно общероссийской статистики, больше половины них женщины. И все-таки, Арчи не покидала уверенность, что интимная вещица, выстиранная и вывешенная просыхать на холодном ветру, принадлежит именно Марине. Убегая из города, она могла забыть захватить запас белья, поэтому оказалась вынуждена заниматься постирушками, несмотря на не самую подходящую погоду.
Александрыч сделал еще одно доброе дело. Он посетил местный телефонный узел и договорился с персоналом. Оказалось, что старая автозаправка была уже телефонизирована. На районный персонал, корочки Александрыча произвели такое же впечатление, как и на пожилых соседок Кати, а небольшая сумма окончательно склонила их к нарушению федерального законодательства. Отныне каждый разговор с этого номера записывался на нехитрое устройство, оставленное Александрычем.
Не прошло и суток, как операция принесла такие плоды, каких в конторе Арчи никто не ожидал. С  районного телефонного узла позвонили и по просьбе сыщика зачитали содержание четырех телефонных звонков. Два из них имели сугубо производственный характер, третий касался поздравления родственника с юбилеем. Согласно четвертому, заграничный паспорт на имя Марины Войцеховской и финская виза должны были быть готов только вечером, а завезут паспорт после девяти. Это и сообщил Александрыч своему другу, который, оставив Мэй-Машу на растерзание дрессировщику, примчался в контору.

* * *

- Почему это нельзя было по телефону сказать?! - Уже в третий раз возмущенно кричал Арчи.
- Нас тоже могут слушать, - Столь же громко отвечал Александрыч.
Арчи шумел, так как был действительно рассержен. Судя по всему, в самое ближайшее время ему предстояло путешествие на Карельский перешеек, но до этого было надо заехать еще домой, проверить, как прошел первый урок и расплатиться с Костей. Кричал же он третий раз, так как нервничал: до Алексея дозвониться не удавалось.
Набирая номер трубы друга, сыщик задумался: что же собственно нужно Нертову от Марины? Все, что он знал – девица рассталась с юристом, не простившись, а заодно утащила пистолет. Интимные отношения Марины и Алексея он урегулировать смог бы вряд ли, за то пистолет отобрал бы без труда. Затем недавние любовники могли бы восстановить отношения, начать эпистолярный роман, забыть друг о друге: это значения бы уже не имело. Будучи человеком, прошедшим нелегкую школу оперативника, Арчи прекрасно понимал: разрыв с женщиной влечет меньше проблем, чем расставание с табельным оружием.
“Труба” не ответила опять, и Арчи принял решение. Было уже пять вечера, неизвестная фирма, верно, подготовила загранпаспорт, а отправиться в Финляндию Марина могла и не заезжая в Питер. Что перед этим Войцеховская сделает с пистолетом: утопит в ближайшей канаве или отдаст на сохранение одному из знакомых, Николая не интересовало - для его друга был неприемлем любой вариант, кроме возвращения оружия.
Оставив инструкцию для Александрыча: непременно дозвониться до Нертова, Арчи выскочил на улицу, сел в машину и помчался домой (вечно ворчащий отставной оперативник решил, что этот Нертов переживет некоторое и без звонка. Вот, когда начальник агентства разорится на секретаршу...).
Неподалеку от конечной цели Арчи сбавил скорость, привлеченный небольшой группой прохожих, столпившихся вокруг сидевшего на асфальте гражданина. Через пару секунд он остановился вообще. Человеком, сидевшим на грязном тротуаре и щупавшим руками окровавленную голову, был дрессировщик Константин.

* * *

Арчи давным-давно научился не реагировать на неожиданности идиотскими поступками, но с идиотскими мыслями поделать было нечего нельзя. Он представил, как ему звонят на “трубу” и говорят хриплым голосом: “Если ты хочешь увидеть живой свою девочку Машу, ты должен пообещать никогда не совать свой нос в наши дела. Иначе, сперва ты получишь в конверте ее уши, а потом – лапы”. Секундой позже сыщик все же сообразил, что собак в заложники не берут, и направился к Константину. Тот не без труда поднялся, опираясь на поданную Арчи руку, и поведал о случившемся. История казалась фантастической, и все-таки сыщик был уверен: парень не врет. Растерянность слишком явно читалась на лице дрессировщика из спецназа.
- Понимаешь, все с самого начала нормально было. Я сам даже не ожидал, после того, как ты мне про свою собаку рассказал. Она меня слушалась, шла рядом, будто давно работаем. Целый час на площадке отзанимались. Я так и не понял, чему ее надо учить. Вроде как все знает. Велю “сидеть”! – Сидит. Велю “стоять”! – Стоит. Скажи правду, она до этого у тебя училась?
- Ну, училась. Дальше что?
- Дальше – маразм. Нацепил я ее на поводок, иду назад, как мы и уговорились. До твоего дома недалеко, я остановился поболтать с девушкой. У нее тигровый боксер. Вот девушка стоит.
- А боксер где? – тупо поинтересовался Арчи.
- Слушай дальше. Я держу Мэй на поводке, этот боксер рядом прыгает. Недалеко отбежал, а твоя псина как рванется… Я упал и башкой о поребрик. Когда пришел в себя, девушка рядом стоит и народ собирается. “Где собака”? - Спрашиваю. Мне отвечают, что обе убежали.
На принятие решения Арчи хватило десяти секунд. Он сделал беглый осмотр Косте и пришел к выводу, что в худшем случае дрессировщик получил легкое сотрясение мозга. Арчи сел в машину, за ним последовал дрессировщик. Немного поколебавшись, туда забралась и девушка, назвавшаяся Ольгой.
Беглецов они нашли возле “Юбилейного”, предварительно исколесив половину Петроградской стороны. Боксер и ротвейлерша резвились на газоне возле Ледового дворца, занимаясь тем, что на языке кинологов называется “внеплановой вязкой”. Животные выглядели утомленными.
- Надо было предупреждать, что у твоего сокровища критические дни, - простонал Константин, - а теперь, пока не закончат - растаскивать бесполезно.
Ольга ограничилась лишь какой-то ехидной репликой.
Собак удалось разлучить не без труда. После этого Арчи отвез Костю в травмпункт, а Ольгу высадил неподалеку от ее дома. Сыщик так нервничал, что не сообразил оставить симпатичной девушке хотя бы визитку. Конечно, она позвонила бы вряд ли, но так было бы приятней – хоть мелкая, да надежда.
После этого Арчи посмотрел на часы и сделал то, чем занимался последние полчаса: мысленно обозвал себя сволочью (собаку он обсволочил вслух, представляя, что придется делать через пару месяцев с выводком полосатых боксоротов или ротобоксов). У него был реальный шанс закрыть сегодняшним вечером проблему нертовского пистолета. Судя по всему, шанс был упущен – часы показали половину восьмого.
Однако сдаваться Николай не собирался. И решение принял за несколько секунд.
- Кататься любишь, черная смерть, - не очень ласково обратился он к довольной собаке, которая, лежала на заднем сидении, высунув язык почти до пола. – Сейчас прокатишься, за восемьдесят километров.

* * *

Этот день имел полное право претендовать на звание “дня ошибок”. Выехать на Верхневыборгское шоссе Арчи не смог из-за какой-то очередной большой работы, поэтому двинулся по Приморскому. Он не сообразил, что именно этой трассой пользуются тысячи богатых горожан, имеющих недвижимость под Сестрорецком. В результате, машина плелась в общем потоке.
Однажды Арчи остановило ГАИ-ГИБДД. Инспектор с сожалением пришел к выводу, что шофер ничего не нарушал, да и машину у него не краденая. Однако, на беду, милиционер был еще и любителем ротвейлеров. Арчи не привык грубо расставаться с гаишниками, поэтому пришлось минут десять беседовать о тех удовольствиях и неприятностях, которые доставляет хозяевам эта порода.
Наконец “восьмерка” Арчи выбралась на трассу “Скандинавия”. Минут через пятнадцать скорость пришлось сбросить уже по собственной инициативе: сыщик не знал, где находится искомый объект. Судя по словам Александрыча, прожекторов на стройплощадке не наблюдалось. Это обстоятельство было на руку, но пока Николай не обнаружил свою цель, темнота была врагом.
У развилки какой-то местный аграрий, несмотря на поздний час, продавал картошку. Арчи, решив совместить работу с мелким бытовым делом, купил ведрышко на пять килограммов и узнал от старика, что действительно, впереди по трассе “ну этак, километров в трех”, делают какую-то “приватизированную автозаправку”. Иванов поблагодарил крестьянина и вернулся в машину.
Ему  уже показалось, что старикашка обманул, как вдруг, с правой стороны, в стороне от дороги мелькнул огонек. Арчи проехал еще немного, поставил машину на обочине и, приказав Маше ее сторожить, отправился на разведку. Было уже совсем темно, и он надеялся незаметно подойти к стройке.
Его план состоял из программы минимум. Привозить девушку в Питер, насильно или добровольно, он не собирался. Первому могли бы помешать прочие обитатели объекта, а что касается второго, Арчи не замечал в себе дипломатических талантов, которые помогли бы усовестить беглянку. Однако он мог бы уговорить эту дуру вернуть пистолет. Алексей вряд ли бы имел моральное право требовать от друга чего-нибудь большего.
Только встретиться с Мариной Арчи так и не смог. Когда до ближайшего строения оставалось шагов двадцать, ему в лицо ударил луч света. Николай непроизвольно зажмурился, глаза смог разлепить лишь несколько секунд спустя и, как и ожидал, ничего хорошего не увидел. Ближе всего к его лицу, было, дуло пистолета. “Не нертовское ли оружие”? - Подумал он.
- Руки за голову. - Приглушенно и повелительно прохрипел неизвестный.
Арчи подчинился команде. В ту же минуту кто-то сзади и охлопал его одежду, как определил сыщик, крайне непрофессионально. При таком обыске даже субтильная гимнастка могла бы уберечь “Макаров”.
Николай уже раздумывал: не попробовать ли для начала швырнуть обыскивающего его парня на молодчика с пистолетом и фонарем, но в эту минуту на голову обрушился удар. Он был скорее болезненным, чем оглушающим и все же, Арчи на несколько минут потерял способность к сопротивлению. Он еле перебирал ногами, пока его кто-то заботливо вел под руки. Перед ним двигалось огромное световое пятно.
Когда сыщика втолкнули в недостроенное здание ресторана, он уже пришел в себя. Это его не обрадовало: кроме двоих притащивших его граждан, внутри был еще один. Правда, их оружия можно было бы и не опасаться: при свете яркой лампы без абажура, удалось разглядеть, что в руках у бандита был обычный газовик, который тот небрежно запихнул в кобуру.
Один из парней достал наручники. Некоторое время он грузно перетаптывался на месте “батарею ищет по привычке”, - подумал Арчи, после чего схватил пленника за правую руку и приковал к оконной раме, в которой не было стекла. “В принципе, ее можно выбить и выскочить на улицу. Но куда побежишь с рамой на руке”? - Грустно констатировал Арчи.
Окончив работу, бандит повторил обыск, на этот раз, более тщательно. Его добычей стали документы, которые сыщик хранил в куртке.
- Какого хрена ты сюда приперся, сотрудник? – Процедил бандит, продолжая читать удостоверение.
За последние несколько минут Арчи все обдумал и решил не играть в партизанского разведчика, который ищет потерянную корову на третьем этаже немецкого штаба. Его миссия ни для кого угрозу не представляла, поэтому можно было попробовать объясниться.
- Пацаны, зря вы так, - ворчливо сказал он. – По башке зачем было стучать? Я хотел с вами мирно пообщаться. Мне нужно поговорить с одной девчонкой, что у вас живет.
- Так вот ты здесь зачем! – Тотчас встрепенулся парень, державший в руках все документы Арчи. – Зря время тратил. Нет здесь уже никаких девок. Одна была – так в Финляндию уже укатила.
Николай не успел по настоящему огорчиться, как бандит продолжил.
- Насчет тебя я сейчас старшому сообщу. Пусть он и скажет, нужны нам здесь такие сотрудники или нет, - и с этими словами достал мобильник. Перед тем как начать разговор, он отошел в дальний конец будущего ресторана, еще не разделенного перегородками. Потом он вернулся к столу, что был посредине помещения, поднял со стола водительские права Иванова, прочел вслух номер.
- Хорошо, даю, - И протянул мобильник Арчи.
- Так я и думал, - услышал сыщик знакомый голос. – Я еще тогда твой номерок запомнил, когда ты возле моего дома крутился и моей женщине задавал тупые вопросы. Ну-ка скажи, куда я должен был свою трубу засунуть?
- Ты и сам это без меня знаешь, - устало огрызнулся Николай. – Я тебе еще тогда говорил, мне с тобой делить нечего. Всего и делов то, пообщаться с одной девахой, которая здесь живет.
- Не живет она здесь. Уже сегодня в Финляндию укатила, с моей бабой. Не навсегда, конечно, на недельку. Потом вернется. Ты сечешь, почему я это тебе все так говорю?
- Нет,- ответил Арчи
- Не жить тебе, вот почему. Я уже из города выезжаю, скоро здесь буду. Тогда и поговорим. Ты к моему приезду обмозгуй немножко, подумай, чего мне будешь рассказывать? Только мне одно нужно: правду узнать, зачем ты ко мне прицепился как банный лист? И только без всяких подружек. Правду скажешь – сперва прирежу. Если врать будешь, в болото живым уйдешь.
- Слушай, мужик, я и вправду здесь не причем, - растерянно попытался убедить абонента Арчи, не ожидавший такого поворота событий.
- У меня правило такое: никто в мои дела свой нос больше одного раза не сует. И еще: если  человека предупредили, а он не просек, второго предупреждения не дождется.
- В трубке раздались короткие гудки, из чего сыщик заключил, что разговор окончен.
Слушай, командир, - примирительно, почти дружелюбно обратился Арчи к бандиту, взявшему из его рук мобильник. – Ты пойми, вам всем серьезная статья светит. И, заметь, на пустом месте. Думаешь, можно просто так взять бывшего мента, да в болото и окунуть?
- Какая такая статья-матья, дорогой? - Отозвался бандит, достаточно умело копирую разговорную манеру уроженцев солнечного Закавказья. – Мы тут пилим-строгаем, кирпичи кладем. Ну, еще, стережем объект, так немножко. Вот приедет наш начальник, мы его тебе передадим, а что он с тобой сделает, водку-мотку пить будет или в рот-мот е..ть будет, это все ваши проблемы. Сиди дорогой, расслабляйся.
- Наручники отстегни, тогда расслаблюсь, - упрямо возразил пленник.
- Нэ, дорогой. Ключик я отдам только шефу. Отдыхай.
С этими словами бандит отошел от Арчи и вернулся к тому занятию, от которого его и товарищей отвлек визит сыщика: выпиванию водки и карточной игре. Впрочем, этот процесс оказался недолгим.
- Слухай, Стас, - внезапно заговорил один из бандюков. – Непорядок получается. Командир скоро подъедет и увидит, что снаружи никого нет.
- Так мы же ему сюрприз приготовили, Димон, - торопливо ответил Стас, тот самый, который обыскивал сыщика. Арчи сообразил, что в ближайшее время на посту полагалось находиться именно ему.
- Не, нельзя так. Он меня оштрафует, как на прошлой неделе. Давай, звездуй наружу. Когда он этого урода заберет и от нас укатит, дуйся в карты хоть до утра. Пока нужно постоять.
Около минуты Стас матерился так, что лампочка дрожала, но потом махнул рукой и покинул помещение. Игра возобновилась, однако продолжалась недолго. Димон обратился к товарищу.
- Слышь, Шпрот, вдвоем играть в дурака фигово. Пусть этот с нами сыграет.
- На что он играть будет? Сейчас ему только на «мин нет» играть! -Хохотнул Шпрот.
Однако Димон смог убедить своего напарника. Арчи, которому был нужен любой предлог, лишь бы завязать разговор с охраной, с готовностью принял предложение.
- Только смотрите. Можете меня пытать как хотите, а в карты заглядывать не позволю,- безапелляционно заявил он.
Те согласились. Когда одна рука прикована к раме, играть трудно, но скоро Арчи освоился. Он пару раз пытался завести разговор с охранниками, пытался втолковать им, какую они делают ошибку, взяв в плен бывшего сотрудника ГУВД, что ни к каким положительным последствиям не привело, а однажды Арчи даже получил за это картами по носу. Этот эпизод обрадовал сыщика: он понял, что всегда может ухватить свободной рукой бандита за шею, хотя и не понимал, что делать дальше.
Внезапно в отдалении послышался странный звук, вроде, крик. Бандиты на секунду прервались, недоуменно взглянули друг на друга и возобновили игру.
Впрочем, ненадолго. Послышались тихие, неуверенные шаги. Потом дверь открылась, и в будущий ресторанный зал медленно вошел бледный Стас. Его правая рука висела как переломленная ветка и из нее капала кровь.
-  Ты че…, - начал было один из бандитов, но осекся. Его глаза неотрывно глядели на дверь.
Вслед за Стасом в помещение столь же медленно вошла Мэй. Она внимательно смотрела на свою жертву желтыми глазами и тихо рычала.
Арчи в одно мгновение понял все, что произошло. У обыскавшего его бандита в карманах оказались ключи от машины и тот, от нечего делать, прогуливаясь вдоль шоссе, решил поживиться за счет пленника. Но как у собаки хватило ума арестовать этого мерзавца?
Впрочем, такие размышление заняли меньше мгновения. Потом Арчи начал действовать. Оторопелый Димон отступил назад, сыщик ухватил его за воротник, подтянул на себя (бандюк даже не сопротивлялся), сунул руку в карман и вытащил оттуда газовый пистолет. Димон ничего не понял, как в его шею уже тыкалось холодное дуло.
- Ты мою собачку только не раздражай, - негромко, но уверенно заговорил Арчи. – Она прошла тренировку по методу спецназа. Если я ей прикажу, она тебе яйца отхватит. Именно за них тебя зубами возьмет. Ну-ка, отстегни меня.
Димон здраво сообразил: ни выстрел в упор, ни собачьи зубы на гениталиях, здоровья ему не прибавят. Поэтому, он торопливо вынул ключ от наручников и освободил Николая. Сыщик недолго тер затекшую руку, призывая при этом собаку оставаться на месте. Потом, дал по морде Димону, отобрал ключи и документы у искусанного Стаса и лишь тогда взглянул на часы.
Карточная игра затянулась. Судя по всему, неизвестный хозяин будущей заправки должен был прибыть в ближайшие двадцать минут. Уставший Арчи встречаться с ним не хотел, тем более, самое необходимое про Марину он уже узнал.

* * *

Виктория Уздечкина, продавщица круглосуточного магазина “Диадема” привыкла к полуночным посетителям и считала, что они в своей массе, не так разнообразны, как дневные. Интересовало их лишь одно – водка. Викторию тоже интересовало лишь одно: смогут ли они за нее заплатить. Поэтому она удивилась, когда в половине первого, в зал вошел очередной посетитель и внимательно, минуты три, как минимум, разглядывал ценники, но не водочных полок, а колбасной витрины. Потом он хрипло обратился к продавщице.
- Пожалуйста, килограмм свинины деликатной.
- Сейчас, - отозвалась Виктория.
При этом она удовлетворенно отметила про себя, что из всего гастрономического разнообразия, покупатель выбрал самое дорогое мясо.
Свинина была взвешена. Покупатель в придачу к ней взял бутылку “Пепси” и, пожелав продавщице всяческих успехов, покинул магазин.
Арчи подошел к машине. Оттуда на него взирали желтые глаза, а когда он открыл дверцу, послышалось радостное поскуливание.
Он положил на сидение оберточный лист серой бумаги, кинул сверху мясо. После этого обратился к Маше, живо принявшейся за ужин.
- Давай, жри, спецназовская собака. Заслужила...

Часть 3.
Глава 1. Языки и уши

Разговор у Алексея с бывшей женой попавшего за решетку Никитина затягивался. А тут еще женщина, победно взглянув на сидевшего перед ней начальника службы безопасности банка, вдруг заявила.
- А в Озерки-то мой супруг поехал по просьбе этого поганца, этого мальчишки!
- То есть как так?
- А так! Муж ведь к нему по-человечески отнесся. Обихаживал его, понимаете ли. Я даже одежду ему кое-какую от сына передала. Ясно, что когда из армии придет, все равно мало будет. На прошлой неделе мальчишка этот попросил помочь его деду, о котором он прежде и не говорил. Сказал, что дед живет один в Озерках, в частном доме и что будто бы на него постоянно «наезжают», хотят отобрать его участок, чтобы там строился какой-то новый русский. Мол, некому больше защитить дедулю. Что Никитину оставалось делать?  Решил поехать, проверить, как там все на самом деле обстоит. Думал, посмотрит, а потом решит, что дальше делать. В РУОП сообщать или еще как... А дальше вы все и сами знаете. Я знала, что он поехал в Озерки. Жду его вечером - не возвращается. Я в отделение звонить, а там он не появлялся. И на следующий день - тоже ничего не говорят. Действительно, кто я ему - разведенная жена! Потом звонит одна... Не буду говорить, как я ее называю, и смеется: мол, включай вечером телевизор, твоего Никитина во всей красе покажут…
- И все-таки, Галина Михайловна, это не дает оснований утверждать, что все было подстроено конкретными людьми, - осторожно подсказал Нертов.
- Нет, им, именно им, - заволновалась Никитина, - милиционер тот - настоящий оборотень. Такой же хитрый и изворотливый. Я сначала не сопоставила всю эту историю с ним. Но потом поняла. Я подумала так: что, если этот мальчишка каким-либо образом дал знать или своей матери, или ее любовнику-милиционеру, что ими интересуются? Почему бы и нет? Парнишка-то этот - истеричный. Сегодня он про мать свою рассказал, рассердившись на нее за что-то или просто себя от этой спецшколы спасая, а назавтра уже и пожалел. Раскаялся. Почему бы и нет? Дети, знаете ли, очень часто любят и самых что ни на есть падших родителей. А тем более, мальчик - свою мать. Это нормально. Он сам мог испугаться того, что натворил - не такой уж маленький, чтобы не сообразить, сколько лет тюрьмы светило его маме за то, что он тут решил в Павлика Морозова поиграть. А, может, и кто-то из друзей подсказал: мальчишка ведь мог и похвастаться своей дружбой с сотрудником милиции, а ему и указали, к чему это приведет. Согласны, Алексей?
Нертов неопределенно хмыкнул, а его собеседница продолжала рассуждать.
-Ну, а если не жалость к матери тут свою роль сыграла, то мог ведь быть и простой расчет. Предположим, мальчик отправился к этому милиционеру, чтобы вытянуть из него деньги в обмен на обещание молчать, или просто за то, что он назвал ему фамилию моего мужа... бывшего. Такое тоже бывает. И вряд ли ребенок соображал, насколько это рискованно для него самого - ведь дружок матери мог бы запросто и убить его. Но, как я предполагаю, через мальчишку этот оборотень и решил вначале устранить главную угрозу - то есть моего мужа. По-моему, все очень просто, не так ли? Тут, кстати, еще одно любопытное обстоятельство: выходит, что этот милиционер сам задействован в какие-то бандитские дела… Не знаю, смогла ли я вас хоть как-то убедить, или так и останусь в ваших глазах разбушевавшейся мадам?
Юрист не стал комментировать последний вопрос, а лишь снова неопределенно хмыкнул. По каким-то нюансам разговора, которые и описать-то трудно – где-то дрогнул голос, где-то слишком короткая или длинная пауза, где-то взгляд непроизвольно отведен – мало ли их, этих нюансов - у Нертова все больше крепла уверенность: собеседница почему-то умалчивает имя оборотня. Умалчивает, хотя знает.
- Галина Михайловна, а Никитин не называл имя этого милиционера?
- Нет. Увы, нет. Доверял мне, но не настолько.
- А следователю-то вы называли имя этого оборотня? Вообще: рассказывали ли ему эту историю так, как рассказали ее мне? Во всех подробностях?
- Нет. Он еще со мною толком и не разговаривал. У нас всего одна встреча была, очень короткая. Он торопился.
- Простите, но деньги-то он с вас уже запросил. Вы же сами сказали мне, что он вас обнадежил - поверил в невиновность Александра Степановича и так далее. Но как же он в ней уверился-то, если вы ему ничего, как утверждаете сами, не сообщили?
Никитина вдруг опустила голову и принялась чертить что-то на ковре кончиком стоптанной туфли...
- Действительно, как же он мне пообещал, еще ничего не зная? – Нет, он сказал, что верит в невиновность мужа, потому что много наслышан о нем как о честном и принципиальном сотруднике. Я тогда еще удивилась: что о муже знают даже в другом районе. Озерки - это ведь Выборгский район, а наше отделение в Василеостровском.
- А может вам лучше сходить в прокуратуру? - Нертов посмотрел на посетительницу, ожидая ее реакции
- О, господи, теперь еще и в таких делах участвовать! - невольно воскликнула Никитина. - Нет, никуда я не пойду! Я просто расскажу потом об этом на суде, - нашлась она.
- Ну, ваше право - затевать все это или оставить как есть. В том числе и Александра Степановича - там сидеть. Не понимаю только, зачем же вы тогда сюда пришли, если так спокойно приплюсовываете своему супругу дополнительные недели тюрьмы? Бывшему супругу, прошу прощения. Конечно, не  настолько он близкий вам человек, чтобы ради него такие хлопоты на себя брать!  - Нертов говорил намеренно грубо и жестко, уже не церемонясь. Он хотел вывести посетительницу из состояния некоего душевного равновесия, к которому она, кажется, пришла во время беседы. Надо было как-то заставить ее произнести, наконец, имя этого милиционера. 
Никитина опешила от напора собеседника. Только что он слушал ее со спокойной и ровной заинтересованностью - вежливый молодой человек, задававший вполне корректные вопросы. И вдруг - такая вспышка ярости! Словно речь шла о его собственных, глубоко личных делах, а не о судьбе неизвестного оперативника.
- Послушайте,- опасливо перебила женщина,- я думаю, мир не рухнет, если вы узнаете эту фамилию не сегодня, а через несколько дней. Не так ли?
- Да вы что, полагаете, что надо позволить убийце пошастать еще несколько дней на свободе? Вы желаете выглядеть сверхпорядочной - даже неважно, если ценою еще нескольких трупов! Чего я, кстати, не исключаю,..- вдруг пристально посмотрел на нее Нертов, - послушайте, если вы не желаете связываться со мной - пишите официальное заявление прокурору. Так сказать, о вновь открывшихся обстоятельствах...
А информация о “дружке мамки” косвенно подтверждалась. Еще вчера, когда старуха с первого этажа прикладбищенского дома опознала на протянутом Алексеем рисунке человека, входившего в тот роковой для Македонского вечер в парадную их дома вместе с некой шаркающей женщиной в зеленом пальто, Нертов получил подтверждение версии, поначалу показавшейся абсолютно шальной, но, после дополнительных размышлений весьма вероятной.
В одном из подслушанных разговоров Шварца с Мариной был некий намек, позволявший предполагать, что шантажист имел довольно точную информацию об убийстве актера. Причем, она была почерпнута не из газет. Угрожая Марине, Шварц сказал, что, мол, “висеть тебе привязанной как твоему Паше”, при этом точно указав, как именно. Но именно это “как” нигде в прессе не проходило, сколько Нертов потом не проверял. Не упоминала об этом и заставшая мертвого Македонского свидетельница. Алексей специально ездил к ней, выяснить подробности, но та, по ее словам, опрометью выбежала тогда из комнаты, «не в силах смотреть».
Значит, у Шварца могло быть лишь три возможности узнать о такой важной детали. Первая - оперативники и прочие, сразу же побывавшие на месте происшествия (либо составленные протоколы осмотра трупа и квартиры). Вторая - сам Шварц, неким образом попавший в квартиру раньше остальных. Ну и третья - некий симбиоз первых двух, тем более, если подозреваемый, и правда, связан с правоохранительными органами. А что это означало, было понятно и без лишних комментариев...
Итак, еще за несколько дней до разговора со старухой Алексей начал подозревать, что оборотень, кем бы он ни был, может быть причастен к убийству Македонского. Он сам выдал себя той деталью. Сообразительная бабуля подтвердила версию Алексея. Шварц и некто, поднимавшийся по лестнице в квартиру Македонского незадолго перед его незапланированным возвращением, были одним и тем же лицом. Только юрист пока не понимал, какая связь существует между его отцом и любовником Марины, почему один и тот же человек фактически участвует в убийстве обоих - в одном, уже свершившемся, и в другом, запланированном? Не суть важно, что убийство это он собирается осуществить не своими руками. Но он заставляет Марину действовать - опять же от имени кого-то. Значит, был некто третий, стоявший над всей этой схваткой: тот самый, кому была выгодна и смерть актера, и смерть директора завода. Чтобы разобраться в этой «Санкт-Барбаре» оставалось немногое: вычислить Шварца, да вытрясти из него все, что он знал. Гуманность методов, понятное дело, не предусматривалась: Нертов приготовился к тому, чтобы действовать в соответствующих ситуации понятиях.  И вот сейчас Алексей был так близок к тому, чтобы узнать, кто же скрывается под этим именем, и - такой облом, - сказал он сам себе.
Он вновь с тоской посмотрел на Никитину. “Эх, Галина Михайловна, кончайте ломаться, выкладывайте все начистоту”. Но вместо этого он посмотрел на часы, давая понять визитерше, что разговор исчерпан.
- А что дальше? - Никитина заволновалась.
- А дальше вы оставляете меня одного - с заданными вами загадками, - устало ответил Нертов.
Никитина встала, чтобы идти к дверям. Но, сделав несколько шагов, вдруг повернулась к нему и посмотрела умоляющим взглядом.
- Вы мне не верите. Но поймите, я и в самом деле ничего не знаю. Ни фамилии мальчика, ни мамашу. И как зовут милиционера, тоже не знаю. Ну, не называл мне его имени Александр Степанович! А я, само собой, и не спрашивала.  Отделение - пожалуйста, назову. Вдруг это вам поможет...
- Нам! - Поправил Алексей. - Нам, Галина Михайловна. Как вы заинтересованы спасти своего бывшего супруга, так и мы - намерены разобраться в обстоятельствах смерти Македонского.
Никитина опять посмотрела на него виновато. И вновь как будто что вспомнила.
- Впрочем, - спохватилась она, - Александр Степанович описывал мне его внешность... И еще: когда муж говорил об этом человеке, то сказал, что у него и фамилия под стать. Мол, тихий, неприметный и белесый, из тех, кто шуршит да свое дело делает.
- Может Невзоров? - Усмехнулся Алексей.
- Ну, о такой бы Александр Степанович иначе сказал - это как раз фамилия заметная, - не откликнулась на иронию Никитина. - Давайте думать! Если белесый, то Белоусов или Беленький. Если тихий... Пожалуйста, готовы варианты: Тихонравов, Тихонов, Молчанов..
- В общем, лошадиная фамилия, - заключил Нертов, вставая из-за стола.- Но все равно спасибо.
- И что же вы будете делать? - Поинтересовалась Никитина.
- Пройдусь по этому отделению милиции, где, по вашим словам, служит этот злодей, поизучаю таблички на дверях. Глядишь, какая-нибудь фамилия и осенит...

* * *

- ...Ну и дура ты, - в очередной раз повторила Катя.
- Почему я дура? – Вяло переспросила Марина. Полчаса назад она приняла ванну, съела тарелку горячего борща, приготовленного подругой, и сообразила, насколько хочет спать. – Как ты бы поступила, если бы была на моем месте?
- Не знаю, - честно призналась Катя. - Все равно, надо было его сегодня валить. Такого шанса больше не будет. Убить его в развалюхе, поганца. Менты не стали бы потом трубить тревогу на весь Питер. Иначе, объясняй потом, как он там оказался. А ты… Есть же дуры, которым везет, а проку от этого никакого.
Марина прекрасно понимала, почему подруга так раздражена. За десять минут до этого она закончила длинный рассказ обо всех событиях этого дня. Единственным слушателем был Борис и выслушал он молча. Зато потом он ненадолго уединился в соседней комнате с Катей и разговор у них получился резким. Пару раз Марине показалось, будто она слышала: “Надо бы тебя обратно на панель отправить! Это были ее проблемы. А ты могла и сама загреметь, и меня подставить!”. Катя что-то отвечала, как думала Марина, о дружеском долге.
- Тебе обязательно надо ненадолго покинуть Питер, - решила Катя подруге после короткой паузы.
- Хорошо, покину. А дальше что? – Вздохнула Марина.
Не знаю, - еще раз ответила Катя после непродолжительной паузы.
- Зато я знаю, - вмешался неожиданно вошедший в комнату Борис, - собирайся. Поедешь со мной. А ты,- он повернулся к подруге,- сиди тихо и, упаси тебя Боже ляпнуть кому-нибудь о сегодняшнем дне...

* * *

Простившись с экс-женой Никитина, Алексей бросился к телефону: надо было срочно отыскать  Арчи - ведь наверняка бывший оперативник мог бы что-нибудь подсказать или даже добавить к полученной информации. Однако оба его телефона и трубка молчали.
“Весть мир бардак...” - Ругнулся про себя юрист. Наобещав вплотную заняться его непростой ситуацией, Арчи вместе со своими людьми  как в воду канул. Теперь же приходилось действовать на свой страх и риск.
План у Нертова был сейчас один, подсказанный повествованием бывшей жены Никитина. Конечно, надо было выдвигаться в это отделение милиции и каким-то непостижимым образом вычислять там оборотня-Шварца. Впрочем, несчастная женщина, сама того не подозревая, облегчила Алексею задачу: несколько раз она оговорилась, что подставивший Никитина человек был не просто милиционером, а оперативником. Оставалось только пробежаться по кабинетам угрозыска и ОБЭПа, где, видно, и обитал этот товарищ.
Путь на Васильевский остров в этот час дня был непростым испытанием. Машина Нертова застряла в пробке на мосту через Неву. Что ж, сказал он себе безо всякого раздражения,  посидим да подумаем. “Шварц, понятное дело, кличка. Может быть, он на самом деле какой-нибудь Чернов - перевели когда-нибудь, еще в школе, его фамилию на немецкий, да так и ходит теперь, почему бы и нет, очень распространено? Или - Темнов, тоже подходит”…
Размышления были прерваны гудками сзади - зазевался, не заметил, что путь впереди уже расчищен. “Нехорошо, - подумал Алексей, - надо бы сконцентрироваться, а я что-то подраскис. Все в один день: похороны, Никитина со своими откровениями, а теперь поиск этого Шварца.
Дальше путь был короток - через десять минут он уже выходил из автомобиля, на всякий случай припаркованной не у самого отделения милиции, находившегося во дворах, а на улице. Ему бы не хотелось, чтобы этот человек, состоись с ним встреча, смог вычислить его потом по номеру на машине.
В отделение Алексей вошел обычным посетителем - мало ли кто может здесь бродить по коридорам, выискивая на табличках фамилию вызвавшего их по повестке оперуполномоченного или дознавателя, лицо которого им знакомо, а имя вот как-то не запомнилось? В холле первого этажа Нертов остановился у доски почета, несколько удивившись про себя, что сохранились еще со старых времен такие вот спасительные выставки лучших кадров. С фотографий на него смотрели близнецы-братья: все в погонах и все в усах, этом непременном атрибуте младшего офицерского состава, своеобразной визитке каждого опера, желающего выглядеть неотразимым гусаром. Алексей перебегал глазами от одной карточки к другой - как назло, каждый из отличников службы вполне мог сойти за того, кто был начертан на рисунке охранника, сделанном дома у Нертова-старшего. Он стал вчитываться в написанные мелким курсивом фамилии, еле различимые в полумраке холла. Сплошной монолит Ивановых-Петровых-Сидоровых - действительно, неприметные фамилии для неприметных людей. Вдруг среди них он заметил короткую, заставившую замереть. “Вот это номер”! - Ошеломленно констатировал про себя Алексей...
- Вы кого-то ищите? - Повелительный голос заставил его обернуться.
Человек в штатском был на всякий случай суров.
- Да, я ищу...
И запнулся:
- Леонид Павлович?!..
Перед Нертовым стоял несколько раздобревший за те годы, что они не виделись, его бывший наставник по милицейской практике. Еще на третьем курсе Алексей самодеятельно заявился в тот РУВД, рядом с которым они жили со Светланой, дабы попытаться узнать, куда следует обратиться будущему правоведу, чтобы набраться ума-разума. Долго тыкался по кабинетам, однако их обитатели только озабоченно посылали парня куда-нибудь этажом выше или ниже. Ни у кого не было желания возиться с желторотым студентом. И вот тогда, так же, как сегодня, Алексей услышал в одном из коридоров за своей спиной: “Вы кого-то ищите”? Конечно, перед ним стоял тот самый бывший старший оперуполномоченный Фонтанкинского РУВД Леонид Павлович Расков! Тот самый человек, который первым вычислил в нем данные неплохого оперативника и заставил Алексея поверить в свои возможности. Теперь он был уже в чине подполковника и, как не трудно было догадаться, работал в этом здании.
Расков тоже несколько удивленно переспросил:
- Нертов, Леха? Какими судьбами?
- Да вот, разыскиваю старшего лейтенанта Тишко, - пожав протянутую руку бывшего наставника, Алексей указал он кивком головы на карточку в верхнем ряду.
Эта фотография и заставила его только что остолбенеть: он опознал на ней того самого прапорщика Тишко, с которым они когда-то схлестнулись в Дивномайске! Совпадение было просто невероятным: мало того, что это был старый знакомец, так еще именно он носил ту тихую и шуршащую фамилию, о которой говорила Никитина. Других таких фамилий на этой выставке достижений не было. У Алексея слово “погоня” уже просто застучало в висках: он вышел на след. Еще немного - и Шварц, он же Тишко, в чем уже нет сомнений, не случайно таким знакомым казался Алексею голос в прослушке, так узнаваемо было нарисованное сыщиком лицо, этот Шварц будет в его руках, ну, а дальше... Дальше распутается и весь клубок, встанут на место разбросанные в беспорядке фрагменты замысловатой головоломки. Мысли закрутились в голове с бешеной скоростью...
- Да, я ищу Николая Тишко, - уже с радостью сообщил Алексей подполковнику.
- А по какому вопросу? - Озадаченно переспросил ветеран.
- По личному, Леонид Павлович, - уклончиво ответил Нертов.
- Темнишь, Алексей, - отчего-то засопел Расков.- Я тебя конкретно спрашиваю: он тебе что, назначал?
- Не совсем. Так, зашел поговорить к старому приятелю, - Алексей попытался изобразить беспечность, насторожившись от суровой интонации подполковника. Чего это он так вскинулся, будто не старый знакомый перед ним стоял, а какой-нибудь подозреваемый?
- Тогда пойдем, поговорим, - немного помедлив, задумчиво велел Расков, - и, не оглядываясь, грузно зашагал по коридору.
Нертов подчинился. Он слишком хорошо знал Леонида Павловича и уже не сомневался, что опытный оперативник что-то вычислил там своей хитрющей головой, а потому и не зря принялся задавать вопросы. Что ж, думал Алексей, поднимаясь за ним по лестнице, может, и к добру эта встреча: старые опера, как известно, не перекрашиваются. Раскову, в порядочности которого он в свое время убеждался не раз и не два, можно довериться...
Вслед за наставником он вошел в кабинет без опознавательных знаков.
- Присаживайся, - указал Палыч на стул напротив стола, за которым стояло пухлое начальническое кресло. - Давно не слышал о тебе. Где трудишься? Ушел из системы или все тянешь лямку?
- Как сказать, - Алексей полез во внутренний карман куртки и достал запечатанную в пластик карту-удостоверение начальника службы безопасности банка. Просмотрев эти документы, Расков неожиданно смягчился.
- Почти коллега, значит, - задумчиво закивал он головой и вновь внимательно глянул на Алексея, будто по инерции сличая фотографию с подлинником. – А ты все-таки по каким делам к Тишко? - Спросил, наконец, Леонид Павлович, но как-то слишком мрачно спросил.
- Да, собственно, мы с ним старые знакомые, вместе в армии служили, в Сибири, - нашелся Алексей: ответ был простым и правдивым, - давно не виделись. Тут случайно узнал, где нынче Колян. Дай, думаю, зайду, наведаюсь...
- Давно не виделись, значит, - еще более сумрачно проговорил Расков. - Вот что, парень...
Наставник вдруг выбрался из-за стола, встал и подошел к Алексею, по-отечески положив руку на плечо.
- Нет больше твоего Коляна, - выдавил из себя подполковник. - Опоздал ты, парень. - Расков подошел к сейфу и, отомкнув, вынул из него какую-то папку. Бросил на стол. - Даже нет слов...
Нертов вопросительно посмотрел на хозяина кабинета:
- Леонид Павлович?
- Убили нашего Николая. Зверски и подло...
Расков вынул из папки черно-белые снимки - судмедэкспертную съемку места какого-то происшествия. Кусты, прошлогодняя трава, труп...
- Смотри, смотри, что теперь с нашими товарищами делают, - хрипловато проговорил подполковник. - Кто после такого пойдет в органы служить? Совсем озверели бандиты!
И он быстрым движением вытянул снизу пачки снимок, на котором было лицо убитого. Алексей и сам отвел глаза...
- Кто, спрашивается, мог такое вытворить? У кого поднялась рука? Только звери. Уши отрезали - сколько работаю, а с таким у нас в Питере, вот ей-богу, никогда не сталкивался. Хотя, как ты понимаешь, многого навидался!
Алексей подавленно кивнул. Дело принимало некий новый оборот - знать бы только, кто запускал эту адскую машину, кто передвигал людей как пешек, жертвуя ими и сдавая одну за одной. Актер, его собственный отец, теперь сам Шварц-Тишко - все они по какому-то безумному замыслу должны были выбывать из этой, невесть кем затеянной, игры. Но кем именно? Вот этого-то Алексей и не мог сказать. И узнать было не у кого. Найди он сейчас же Марину, вряд ли бы и она сообщила ему нечто вразумительное. “Марина”! - Вдруг промелькнула мысль. А что, если это она, доведенная до отчаяния шантажем и угрозами Шварца...
Алексей отрывисто переспросил подполковника:
- Когда это произошло? Где?
- Труп обнаружили в Озерках. Сегодня утром, на кладбище. Служитель, обходивший дальние участки, вначале решил, что ему померещилось. В одной из оград лежало тело, - Расков тяжело вздохнул. - Прямо на могиле.
- Как он оказался в том районе? Как его убили?- Вырвалось у Алексея. То и дело всплывающие в последнее время Озерки должны уже были навести на многие размышления и сопоставления. Но, увы, никак не  наводили.
- Сами бы хотели знать! - насупился Леонид Павлович. - Вчера Тишко не работал, был в отгуле, так что про вчерашний его день никто ничего не знает. Позавчера Николай был здесь, у нас сходка по личному составу проводилась. Куда и зачем он после пошел, никто, сколько не спрашивали всех наших, не в курсе. Он вообще такой парень был... Как тебе сказать, ты же, говоришь, и сам с ним служил...
- Ну, немного замкнутый, - подсказал Алексей.
Расков, подняв брови, кивнул:
- Да, немного своеобразный человек, но у нас такие часто попадаются. С кадрами-то сейчас известно какое дело. Любому рады, только бы армию отслужил да не пьяница был или дебошир. А Николай, немного мы о нем и знали, хотя он уже больше года в отделении проработал. Бывает такое, что человек - полное соответствие своей фамилии. Тишко он и есть Тишко. Точнее, был! Жаль парня-то, очень жаль. Хорошо еще, что хоть семьи за ним не осталось. Цинично так говорить, но чем бы мы сейчас могли помочь очередной вдове с детишками? Склоняли бы только нас все кому ни попадя. Жил он одиноко. Пришел - ушел. Совсем непьющий был, что несколько... м-мм... не на командный дух работало. Никогда, ни с кем - никакой откровенности. Короче, про его личную жизнь мы ничего не ведаем. А по делам его последним - так, ничего особенного, обычная бытовуха, за которую только в дурном кинобоевике мстят таким беспощадным образом.
- Да уж, эти уши... - только и промолвил Алексей.
- И убили-то ножом, в спину!
Для начальника службы безопасности последние слова были как бальзам на душу: значит, не из его, нертовского, пистолета. И значит Марина тут не при чем.
- ...Колото-резаная рана. Клинок выдернули и потом, судя по всему, им и отрезали уши. Дай бог, что не с живого Николая - все легче, - вздохнул Леонид Павлович.- Убийство было совершено, скорее всего, не на кладбище: нет там ни следов борьбы, ни пятен крови, и нож тоже не обнаружен. Да и эксперты говорят, мол, тело перемещали после смерти. Странный способ скрывать преступление, я хочу заметить. В Озерках проще утопить - сколько там таких “подснежников” плавает!
Алексей пытался сосредоточиться, обдумывая, как бы подступить к той части разговора, на которую он никак пока не решался. Расков, будто угадав ход его мыслей, заглянул ему в лицо.
- Мы вот тут сидим, голову ломаем, - подполковник как бы опасливо и одновременно вопросительно покосился на Нертова. - Некоторые, Алексей Юрьевич, мысль подкидывают: не ритуальное ли это убийство? Ты, как я понимаю, неплохо знал Тишко раньше. Не замечал за ним чего такого?
- В смысле? - Переспросил, несколько растерявшись,  Алексей.
- Предположим, мог он входить в какую-нибудь секту, а та потом с ним жестоко расправилась? Сколько таких случаев по городу! А Тишко, как ты и сам заметил, был человеком замкнутым - кто его знает, с кем он водился, какие у него были связи? Ничего не подскажешь? Нам ведь тоже придется вести расследование этого дела. Так сказать, в помощь Выборгской прокуратуре.
- Впрочем, - продолжая пристально смотреть на Алексея, вслух размышлял Расков, - я бы не стал так цепляться за эту версию. У ритуальных убийств, а мы с тобою с ними сталкивались, несколько иной почерк. Или это нечто новое, чего мы не знаем. Но в принципе тут прослеживается интересный факт. Уши-то где принято отрезать? Чтобы потом преподнести кому-то доказательства убийства?
- Спросите что-нибудь полегче...
- Хреново, видно, тебя в военной прокуратуре учили. А я тебе скажу - у азиатов. Стоит, конечно, посмотреть, кого он из них в последнее время разрабатывал. Это-то проще простого сделать! Правильно?..
Алексей понимал, что старый сыщик уже что-то заподозрил. Расков ведь и в самом деле мог подумать, что неспроста объявился здесь именно в этот день его бывший стажер, а потом и  внештатный оперуполномоченный угрозыска Нертов. Должен он был прикинуть, что обладает парень некой важной информацией, но почему-то не решается сказать “А”. Алексей же колебался: надо ли выходить сейчас на полную откровенность? Старое правило, вдолбленное когда-то ему этим же его собеседником, гласило, что вслед за “А” неизбежно придется говорить “Б”.
- Леша, скажи, - прервал его молчание Леонид Павлович, - а не могут ли тянуться за Тишко какие-нибудь, как бы получше сказать, аналогичные обиды из армии?
Нертов задумался: говорить или нет? Имя Кримбаева уже промелькнуло в его голове, едва он услышал об отрезанных у трупа ушах. Месть за убитого сына - отчего бы и нет? Почему бы именно это не стало мотивом убийства бывшего прапорщика, когда-то хладнокровно застрелившего того солдата, Керимбаева? Трудно ли было Керимбаеву-старшему снарядить гонцов в Сибирь, в то армейское соединение, да выяснить, кто же был убийцей, а потом разыскать виновника гибели сына? Сообщать об этом подполковнику или нет? - В конце концов, закончил Алексей свои недолгие размышления, - установление истины нужно сейчас всем, и есть смысл рассказать кое о чем следствию, дабы не плутало оно в своих далеких от этой истины версиях. К тому же убийство милиционера - вещь сверхординарная, копать примутся во всех направлениях, не исключено, что поинтересуются и армейским прошлым Тишко, если не найдут никаких концов в его нынешней питерской жизни.
“Похоже, что останется Тишко в памяти товарищей безупречным героем... Кто сможет доказать, что был он оборотнем? Та же организованная Шварцем подстава Никитина - сложно на ней теперь будет настоять, - с сожалением подумал Алексей, - Трудно спорить с мертвым человеком: доказывать его вину, располагая лишь оправданиями замазанного, в глазах всех опера”.
Нертов отчетливо понял, что его молчание будет ни чем иным, как большой подлостью, которой Леонид Павлович никак не заслуживал. Да и, видно, старый оперативник о чем-то догадывался - не зря же потратил столько времени на разговор с бывшим стажером, все ожидая, пока тот сам, именно сам, произнесет пресловутое “А”. И Нертов решился: “Да был там один эпизод в армии. Мог он аукнуться”...
Любой оперативник знает, что трудно лишь начать говорить. И Алексей, собравшись с духом, подробно поведал Раскову и об истории, начавшейся еще несколько лет тому назад морозной ночью в далеком Дивномайске, и об отце, и о работе в банке, и о Марине с ее артистом. Не забыл Нертов и про подозрения жены арестованного оперативника...
Разговор закончился далеко за полночь. И никому не было известно, о чем договорились собеседники.
После встречи с бывшим наставником на душе стало легче. Прогревая машину, Алексей положил руки на руль и задумался. Теперь придется переигрывать с агентством Арчи. То-то он удивится, когда узнает, что Шварц уже ликвидирован...
Последнее слово вдруг потянуло за собой новые ассоциации. Ликвидация - это из той, киллерской, оперы. Ликвидируют киллера, выполнившего заявку клиента. Что, если убийство на восточный манер было всего-навсего инсценировкой, попыткой запутать будущее следствие, а на самом деле Тишко убрали после того, как он успешно убил еще кого-то? Но отец Алексея был цел и невредим - к великому счастью, все эти дни к нему, находящемуся под усиленной охраной, никто не заявился, так же как не примечали и подозрительных лиц в окружности дома и завода. С кем же еще мог успеть разделаться Шварц-Тишко? “Марина”! - Вот она-то как раз и могла стать последней жертвой этого человека. Все похолодело внутри Алексея. Он рванул с места, еще даже не понимая, куда теперь направляться. Искать, что ли, по всему городу Арчи с его сыщиками?
Неожиданно он вспомнил о подруге Марины - некой Катьке, которая, вместе со своим сожителем, внешне напоминающим кубик, ловила в эту неделю первый загар где-то на заморских югах. “Что, если они уже вернулись? Вроде уже должны были”, - решил Алексей. В любом случае, пообщаться с этой возлюбленной парочкой стоило.
Нертов едва успел взять в руки трубку мобильника, как мелодичный зуммер оповестил его о поступившем звонке.

* * *

- Алло! - На том конце провода был мелодичный женский голос. - Говорите громче, плохо слышно,- Нертов пытался уловить знакомые интонации, недоумевая, кто же звонит в такое время.
- Ты чего, думаешь, если жена бывшая, то можно и не узнавать? - Звонившая, а ею была Светлана, была явно недовольна.
- А, ты... - протянул он, приготовившись выслушать выговор за стынущий ужин.
- Леша, срочно приезжай!
- Свет, спасибо, но я сегодня опять задержусь. Правда, дела, - бывшая супруга была неисправима, подумал он. Она уже успела утомить его за эти несколько дней внезапно возобновившейся совместной жизни - чрезмерные старания Светланы вокруг Алексея неназойливо выдавали ее мечты о бурном ренессансе семейных радостей, что вовсе не вписывалось в планы Алексея.
- Тут такое случилось! - Светлана зарыдала в трубку. - Приезжай!
За этой командой всегда могли следовать только очередные неприятности.
- Леша, - донеслось сквозь рыдания, - Владимир Иванович умер.
- Что?! Ты где?
- Дома. У нас дома. На Невском. Я тебя жду и пока ничего не предпринимаю.
- Погоди, ты... - Алексей даже не решался спросить ее о том, что вертелось на языке.
- Я пришла за вещами, а тут уже... не продохнуть... - Светлана вновь завыла.
- Так, - опешил Алексей. - Сиди, ничего не трогай. Никуда не звони. Поняла? Я еду!
Он проскочил через Неву, домчался до дома на Невском. Во всех окнах лишковской квартиры горел свет. Времени на размышления и предположения о том, что же там могло произойти, у Нертова не было. Он опрометью взлетел по лестнице. Светка сидела на ступеньке возле дверей в квартиру. Ее всю трясло и колотило. Увидев Алексея, она посмотрела на него с застывшим в глазах ужасом, попыталась сказать что-то дрожащими губами, да не смогла. Кажется, у нее даже не было сил на то, чтобы встать. Он схватил ее за плечи, помог открыть замок и, втащив в квартиру, первым делом спросил:
- Тебя видел кто-нибудь? На лестнице, - кивнул он головой на площадку.
- Н-нет...
Алексея тотчас же замутило от запаха, разлитого по всей квартире. Он ринулся на кухню и открыл окно, а в придачу и вытяжку над плитой.
- Сядь, -  шепотом велела ему Светлана.
- Светка, погоди, - перебил он ее, тоже почему-то вполголоса. - Ты что, мне тогда не все сказала?
- Когда тогда? - вскинулась она.
- Да когда дернула от своего Лишкова! Ты на что надеялась? Ты хоть понимаешь, что натворила? А зачем поперлась сюда опять?
- Леша, - умоляюще плюхнулась она перед ним на колени, - я тебе говорю, что я ни при чем! Ну, чем перед тобой поклясться?
Он вскочил с неожиданной яростью - Светлана уцепилась ему за брюки и заревела в полный голос. Он оттолкнул ее.
- Ты соображаешь, во что меня втравила?
- Господи, да ты сначала пойди, посмотри! Нет, - передумала она, - сперва выслушай меня.
Светлана перестала реветь и взяла себя в руки, если можно было так назвать то, что она оторвалась, наконец, от Алексея, подошла к окну и, вдыхая свежий воздух, принялась рассказывать о том, что застала сегодня в квартире, куда решила наведаться за вещами и кое-какими ценностями, надаренными Лишковым. Оказывается, она даже была готова поговорить со своим супругом и предложить ему мировую - спокойный и интеллигентный развод с достойным разделом имущества, потому как она все равно не могла понять, как управиться одной с чемоданом бумаг и акций. Ее способностей на осмысление килограммов компромата все равно не хватало, а на условиях возврата бумаг вполне можно было культурно расстаться с Лишковым. Посвящать в свой план Нертова Светлана не захотела, решив, что имеет право сама принимать решения.
- И что же было дальше? - Тяжело спросил Алексей, выслушав всю эту дурь.
- Ничего - Отрезала Светка. - Пришла, а он мертвый лежит.
- Так, погоди, - Нертов пристально посмотрел в ее лицо. - Ты мне давай не крути. Честно и спокойно: когда ты от него сбегала, он... Он в каком состоянии был? Что делал?
- По пунктам, ясно. Так вот, я тебе точно скажу: Лишков спал здесь в коридоре, на полу. С ним это было не в первый раз. Ну, алкоголик он, понимаешь? Напился и рухнул там, где его свалило. Вот и все. Я собрала вещи, бумаги эти, а потом вышла в коридор, оделась и ушла.
- Он не заметил? Ну-ка, пойдем, покажешь, как это было, - велел Алексей и вытолкал Светлану в коридор.
Она показала, где лежал Лишков, как выходила из гостиной она сама...
- Переступила через труп, значит? - Нертов мрачно засмеялся.
- Он был жив, я тебе ручаюсь. Клянусь, - поправила себя Светлана.
- Уверена? - Переспросил Алексей.
- Ну, да! На сто процентов уверена. Он же еще что-то бормотал во сне. Храпел.
Ее опять заколотило.
“Храпел или хрипел”? - Зло процедил Нертов и, не слушая ответ, направился прямо в кабинет Лишкова. Светка испуганно жалась за его спиной.
- Дай какие-нибудь перчатки, - велел он ей.  - И  больше по квартире не ползай, стой смирно. Черт, здесь и в самом деле не продохнуть! 
Под ногами хрустнули осколки. Чиновник лежал на полу, странно откинув в сторону распухшее и посиневшее лицо.
- Ну? - Прошептала Светка, как бы желая сразу услышать от Алексея подтверждение всем своим словам.
- Что “Ну”? - Давай-ка, смотри, оценивай: изменилось что-нибудь в комнате?
- Зеркало разбилось, - пробормотала Светлана.
- Черт с ним, с твоим зеркалом. Я не про то. Обстановку смотри. Господи, чему ты пять лет в универе училась?
- А... - протянула она. - Вроде бы все на месте. Ой! - она вдруг поскользнулась и едва не упала на покойника.
- Осторожней ты! - Цыкнул на нее Алексей.
Светка наклонилась, чтобы поднять то, на чем проехала ее туфля.
- Ничего не трогай, тебе говорю! - Одернул Алексей.
Но она уже держала в руках какой-то большой медальон на массивной цепочке.
- Леша, - глаза у Светки округлились, - у нас такого не было.
- Что там?
- Какие-то часы, вроде старинные...
Алексей выдернул находку из ее рук:
- Ты что, все его вещи знала? Часы как часы - новодел. Зачем хватать?
- Да не было у него никаких таких часов! Может, это кто другой обронил, а?
Бывшие супруги посмотрели друг на друга - одна и та же идея внезапно промелькнула у обоих. 
- Открой, - кивнула Светлана.
Он щелкнул крышкой часов. “С.Б.Ц.” - Разобрался Алексей в затейливой монограмме.
- Кто такой эС-Бэ-Цэ? - спросил он у трясущейся Светланы.
- П-понятия не имею, - пожала та плечами.
- Но это точно не ваши?
- Я тебе говорю! Зачем мне придумывать? Вот видишь, здесь что-то было. Потом, когда я ушла...
Алексей на всякий случай опустил часы в карман куртки. Они вряд ли бы что скажут тем чужим людям, которые приедут сейчас осматривать место происшествия. Ему же был смысл поколдовать над расшифровкой этих инициалов - при помощи той самой записной книжки Лишкова, в которой все странички  испещрены подобными сокращениями да цифрами.
...Уже через час  оперативник с участковым, прибывшие по вызову Светланы в “02”, разведя бывших супругов в разные комнаты, снимали с них показания. Показания, естественно, сошлись во всех деталях. Говорить всегда следовало как можно ближе к истине. Ну, разве что за небольшим исключением, например, насчет унесенных из дома акций и документов.
- Напоминаю: язык мой - враг мой, - инструктировал Нертов бывшую супругу перед приездом милиции, - говорить только коротко и по существу вопросов. Рот закрыла - рабочее место убрано.
Но среди ночи чесать языком подле смердящего тела “без признаков насильственной смерти” желания ни у дежурного оперативника, ни, тем более, у участкового, не было. Потому очевидцы легко умолчали и об обчищенном Светкой сейфе, и о странной находке, сделанной в этот вечер в кабинете Лишкова. К моменту прибытия милиции и «скорой» сейф уже был заперт, а остатки бумаг Светка предусмотрительно припрятала в пухлый подлокотник одного кресла, расстегнув неприметную молнию под деревянной планкой. “Есть тут у нас кое-какие укромные места”, - пояснила она Алексею, поймав его удивленный взгляд.         
К облегчению сомневающегося Нертова, проведенное уже наутро вскрытие показало, что смерть Лишкова наступила от обширного инфаркта. У покойного было старое слабое сердце и безнадежная печень. Жить ему, как сказал, сочувствуя молодой вдове, некто, выдававший им бумаги в судебно-медицинском морге, оставалось и так немного. Годом раньше - годом позже... Не заметив и следа слез на холеном личике безутешной Лишковой, эксперт припустил на прощание что-то двусмысленное о тяжелых перегрузках, эффективно отправляющих на тот свет мужчин цветущего возраста. Светка сделала вид, что не услышала отпущенной в ее адрес колкости. Алексей, взявшийся съездить с ней в этот морг, намек расслышал: возможно, подумал он, и в самом деле в ту ночь не одна лишь молодая жена устроила тяжкий стресс чиновнику. Не произошло ли нечто между Владимиром Ивановичем и гостем, выронившем те часики, что лежали теперь у него в кармане?
Но это было только на следующий день - этот наводящий разговор в морге. А весь остаток ночи, после их возвращения из квартиры Лишкова в квартиру на улице Чайковского, Алексей провел в метаниях между телефонными звонками, которые ничего не давали, и попытками установить связь между всеми инициалами и цифрами, набросанными в записной книжке покойного. Пытался дозвониться до Арчи - но неудачно. Дотянув до шести утра - вполне приличного, по нынешней ситуации, времени, Нертов спустился вниз, завел машину и поехал к сыщикам сам. По дороге он продолжал безмолвно нашептывать что-то - буковки Лишкова уже начали складываться в весьма интересную картинку...

* * *

Очередное утро в северной столице началось обыденно. На планерке в городской газете “Питерские новости” в рубрику “Криминал” были заявлены лишь пара бытовых поножовщин. Ответственный секретарь обратил внимание дежурного по номеру, чтобы не забыли оставить на полосе место для некролога.
“А кто там умер”? - Живо заинтересовался главный редактор, лично знавший всех более-менее известных в городе людей. Ответсек, более озабоченный тем, как втиснуть на полосу неожиданный, но оплаченный материал, пожал плечами, дескать, кто-то из Фонда госсобственности. И, заглянув в свои бумаги, добавил: “Лишков. Владимир Иванович”.
Главный редактор приподнял бровь: “Жаль, хороший человек был... Ну, какие еще новости?..”
Новости были. Известный мясокомбинат открыл новый магазин, о чем следовало обязательно сообщить читателям.
- После четырех часов у бухгалтерии будет выдача мясных наборов, - вмешался в разговор начальник отдела рекламы.
“Это тоже для полосы новостей”? - Усмехнулся Главный, шутка которого была оценена радостным гулом участников совещания...
Информация о погибшем оперативнике с отрезанными ушами в официальные сводки не попала - по милицейским каналам она прошла с пометкой “не для печати” - незачем злым языкам трепать, что правоохранительные органы не могут справиться с дерзкими преступлениями.

Глава 2. Сестренка Рита и “Русская изба”

У мобильников есть одно отвратительное свойство: звонят они невовремя. Вот и сегодня, телефон запикал в тот момент, когда Арчи, застрявший в пробке на Невском, наконец-то получил возможность перестроиться в соседний ряд.
- Здравствуйте, это Катя Зорина, - послышался знакомый голос, - мы с вами недавно разговаривали насчет Марины...
- Да-да, - отозвался Иванов, в миг припомнивший недавнее происшествие с бой-фрэндом этой самой Кати, чуть было не прервавшим карьеру директора сыскного агентства, - неужели вы хотите немедленно организовать мне встречу с вашим добродушным другом Борей? - Честно говоря, мне пока с ним общаться неинтересно... Ой, извините, я не подумал: может, вы собрались устроить встречу с подружкой - Мариной?
- Не ошиблись. Именно собралась. И именно с подружкой. Но при одном условии, - отозвалась девушка, - ты,.. то есть вы,.. ну, в общем, твоя контора поможет мне. Только Боре, пожалуйста, ничего не говорите, - поспешно предупредила Катя.
Сыщику на миг захотелось возразить нечто вроде, что он ни сутенерством, ни «крышеванием» проституток не занимается. Но благоразумно сдержался, предложив было встретиться, дабы обо всем спокойно поговорить. Собеседница перебила его:
- Сначала позвони своим друзьям-ментам и пусть они выяснят, что это за фирма такая – АОЗТ “Ruskaja isba”.
- Вы что, решили заняться консалтингом?- Иронично переспросил Арчи,- А на фига мне эта контора?..
- Позвоню через три часа, - перебила Катя,- к этому времени у тебя должна быть информация.
Ничего больше сыщик сказать ей не успел, хотя еще пара теплых фраз в душе родилась немедленно. Труба досадно загудела и Арчи еще полминуты в легком отупении сжимал в руках замолкший мобильник..

* * *

Причиной, из-за которой Катя неожиданно позвонила начальнику сыскного агентства, была Маргарита Огурцова – двоюродная сестра Катерины. Эта девушка выросла красивой, но очень глупой. И все бы ничего, однако Рита ко всему прочему, отличалась стервозным характером. И родня, и друзья боялись сказать ей вслух, что она дура, поэтому сестренка Рита оставалась со своими проблемами один на один.
Как и Катя, Рита выросла в городе Борисове. Как и Катя, она разочаровалась в родных краях еще до десятого класса и, проработав пару лет малозначащей сектретаркой в каком-то учреждении, решила найти счастье в Большом городе.  Казалось бы, самое милое дело – поезжай в Минск, к родственникам. Но вот беда: все кому звонила Рита, говорили ей, что видеть-то рады, но на вокзале встретить не могут и дома их в этот день тоже не будет. Разозленная Рита набрала питерский номер Катерины и, крикнув: “Жди меня в Ленинграде”, бросила трубку.
Встреча сестер началась задушевно. Весь вечер они говорили о родне, о том, как выжить в Питере. Всему виной оказались различные настойки и наливки, которые гостья хотела попробовать все. Уже заполночь разговор пошел о личной жизни и ничем хорошим он не закончился. Катя узнала от Риты много нового о себе: о том, как она уводила из-под носа сестры лучших парней, что потом бросала их, так как любила хулиганов, а здесь, судя по фотографии, тоже нашла себе бандита. Уже на лестничной площадке Катя попросила сестрицу никогда больше не переступать порог ее дома, а еще лучше – убраться из Питера. В ответ на это сестренка Рита неудачно плюнула ей в лицо сладкой ликерной слюной и сказала, что не позвонит ей, даже если ее похитят какие-нибудь отморозки, “такие, как твой хахаль”.
Последний совет Кати оказался невыполненным. Ритина родня осмелела на расстоянии и намекнула дуре, что дома ее никто не ждет. Она, впрочем, и не стремилась в город Борисов, а вместо этого сняла тараканий угол на Малой Охте и начала искать работу.
Это Рите удалось сделать уже через час. Она покупала бананы в овощном павильоне и обнаружила потертое объявление, неровно приклеенное на стене: “Требуется продавщица”. Не прошло и пятнадцати минут, как Рита встретилась с хозяином торговой точки, по счастью оказавшемся на месте. Хозяина звали Рафик. Условия контракта были изложены быстро и отличались простотой. Рита должна была пять раз в неделю стоять за прилавком, получать за это полтораста долларов в месяц, а кроме того, как заявил Рафик: “Быть хорошэй дэвушкой”.
- Сколько раз надо быть “хорошэй дэвушкой”? - Сразу же уточнила Рита.
- Тоже раз в месяц, - ответил Рафик.
Месяц пролетел незаметно. Рита честно работала в павильоне и обсчитывала исключительно одних покупателей. Работа казалась ей легкой и она уже начинала строить планы на годы вперед.
Потом Рафик объявил ей, что сегодня день ВВС Азербайджана и она должна остаться на вечер. Рита вздохнула и отправилась в аптеку покупать таблетки. Кондомы, как ей объяснили коллеги по работе, Рафик не любил.
Праздник азербайджанских ВВС проходил как надо. На столе были фрукты, волжский балык, хозяин приготовил шурпу. Через час, Рафик взял ее за руку и отвел в соседнюю комнатушку, почти чуланчик. Из мебели там была лишь кровать.
Через двадцать минут Рита вернулась к столу. Она была утомлена, ей хотелось еще немного полежать на той же кровати, уже в одиночестве. Пока же сестренка Рита принялась за шурпу.
Но покушать ей не удалось. Рафик опять обратился к ней.
-Дэвочка, мой брат Тофик тоже хочет. Ты наш закон знаешь: брату нельзя отказать.
Рита вздохнула и направилась в комнату. Вслед за ней пошел Тофик.
Когда она вернулась, то даже за стол сесть не успела. За столом появился новый персонаж.
- Знакомься, - показал Рафик на очередного гостя, - это мой младший брат – Сафик. Он опоздал, сейчас выпьет штрафную, а потом, если захочет, то ты пойдешь с ним.
Сафик выпил штрафную до обидного быстро, после чего естественно захотел. Рите показалось, что этого она не переживет, однако к собственному удивлению пережила. Когда она полуползком добралась до стола, Рафик сам наполнил ее рюмку и через минуту указал еще на одного гостя.
- А это – Мофик. Он мне совсем как брат. Ты должна уважать его…
Следующий день был выходным, впрочем, Рита в любом случае не смогла бы выйти на работу. Даже к телефону она смогла подойти с трудом. Звонила напарница, тетя Маша. Ей было за сорок, поэтому во вчерашних торжествах она не участвовала.
- Ну что, права я была или нет? Познакомилась с братьями Рафика?
- Да, - еле-еле выдавила Рита.
- Имей в виду, через неделю будет день независимости Азербайджана. В прошлом году была та же компания, только еще приехал дядя из Баку и трое его сыновей.  Наш Рафик своего дядю уважает как отца, а его сыновей – как своих братьев.
Естественно, трудовая книжка Риты была у нее на руках, а последнюю зарплату она получила два дня назад. Ничего у Рафика ее больше не удерживало.

* * *

Сестренка Рита опять начала слоняться по городу, правда, относясь теперь к процессу поиска работы с большей осторожностью. Обращаться к Кате она не собиралась.
На выходе со станции “Сенная” стояла блондинка и раздавала прохожим листовки. Как отметила Рита, иногда сочетавшая глупость с наблюдательностью, листовки получали исключительно девушки. Рита взяла ее тоже. Листовка сообщала о том, что “молодые девушки с привлекательной внешностью найдут для себя привлекательную работу в фирме “Русская изба”.
“Наверное, официантки нужны”, - решила Рита. Принципиальных возражений против такой профессии она не имела и решила заглянуть по указанному адресу.
Фирма нашлась не сразу. “Русская изба” занимала две комнатки в шестнадцатиэтажном здании бывшего НИИ. На каждом этаже было по пятьдесят таких же кабинетов, и в каждом из них существовала какая-нибудь компания или фирма.
Приемная показалась Рите роскошной: позолоченная люстра, как решила посетительница, из антикварного магазина, антикварные же бронзовые часы в углу, украшенные фигурками двух баб в платочках, и куда более современный широкоэкранный телевизор, чуть ли не в пол стены. Идиллию портили несколько картонных коробок, валявшихся на полу. Как чуть погодя объяснили Рите, на днях фирма должна переехать в отреставрированную усадьбу, а тут квартировалась временно.
Посетителей принимала высокая блондинка. Правда, Рита сразу же заметила, что ее естественные волосы, до окраски, были другого цвета.
- Вы умеете печь пироги? – осведомилась блондинка.
“Нет, им нужны поварихи”, - огорченно подумала девушка. Профессия официантки казалась более престижной, однако в нынешнем положении выбирать не приходилось. Она ответила утвердительно.
- А корову доить умеете?
- Да, - почти машинально отозвалась Рита. Это было не совсем так, с коровами ей приходилось встречаться в колхозе, где она проводила летние каникулы. А бабушкину телку Милку она не доила, а дразнила, однако решила, что этого достаточно.
- А ткать вручную можете?
“Да”. - Почти со злостью ответила Рита. Она не понимала, чего от нее хотят в этой фирме, однако ответить “нет” на третий вопрос, могло бы означать, что и два предыдущих ответа оказались бы бессмысленными. Сестренка Рита хотела узнать, чего же здесь от нее хотят?
- Замечательно, - обрадовалась референтка, - вы один из тех редких случаев, когда внешние данные полностью соответствуют профессиональным навыкам. После того, как мне стало ясно, что вы подходите нам, я объясню, чем занимается фирма “Русская изба”. Вы когда-нибудь сталкивались с выражением “этнографическая деревня”?
Рассказ референтки занял почти полчаса. Он был обстоятелен и сопровождался демонстрацией проспектов и фотографий. В последние десятилетия туристы, приезжающие в какую-нибудь страну, желают не только познакомиться с музеями. Их хочется понять, как жили предки нынешних граждан: как пахали, шили, лепили горшки. Такие деревни существуют во всем мире, от Голландии до Малайзии. В соседней Финляндии есть этнографическая финская деревня и шведская, а вот русской пока нет. Фирма “Русская изба”, занимающаяся возрождением народных промыслов на коммерческой основе и созданием народного быта, как раз и взялась сделать такую деревню для финнов.
Еще Ольга – так звали референтку, подробно расспросила Риту о ее родне, вдруг она хранит какие-нибудь особые секреты народных промыслов. Новость о том, что абсолютно вся родня посетительницы осталась в Борисове, Ольга приняла спокойно. Похоже, даже обрадовалась.
- Я сразу поняла, вы девушка умная (Рита в душе расцвела, ей нравилось, когда так говорили) и догадались, что от вас потребуется. Восемь часов в день ходить по деревне с коромыслом, сажать в печь хлеб, доить корову или, делать вид, будто вы доите. Главное, чтобы все было наглядно. Потом переодевайтесь в нормальную одежду, вешаете в шкаф сарафан, принимаете ванну, одним словом, пользуетесь всеми благами цивилизации до следующего дня. Зарплату получаете в валюте – примерно сорок долларов в день. Еда и проживание за счет фирмы. Согласны?
- Я должна подумать,.. но, скорее всего, я соглашусь,- немного растерянно промямлила Рита.
- Если согласны, то приходите завтра с документами. Загранпаспорта у вас нет? Тем более, мы должны сделать его в срочном порядке. Имейте ввиду, вакансий было всего восемь и семь уже заполнены. Кстати, я не хочу вас окончательно обнадеживать: если до вечера появится еще более подходящая кандидатура, придется вам отказать.
- Хорошо, я приду завтра, - поспешно закивала головой Рита.
Она попрощалась и уже направилась к выходу, но на пороге остановилась, о чем-то вспомнив.
- Извините, у меня в аттестате тройка по английскому. Может мне сходить на краткосрочные курсы?
- Голубушка, - ласково, почти по домашнему, обнадежила референтка. Все мы знаем английский на тройку. Но разве русская баба прошлого века должна «спикать»? Разумеется, туристы будут обращаться к ней через переводчика. Хотя, специальное обучение пройти придется.

* * *

Рите Огурцовой крупно повезло. В огромном Питере до следующего утра не нашлось более подходящей кандидатки для работы в “этнографической деревне”. У нее взяли документы, необходимые для оформления загранпаспорта и объявили о том, что она принята на работу. Рита быстро подмахнула два листка бумаги с условиями контракта. Так как она не могла понять вариант на финском, то не стала слишком внимательно читать и на русском.
Паспорт был изготовлен за три дня, а следующим ранним утром, она уже стояла возле офисного здания. В Финляндию отправлялся микроавтобус с тремя сотрудниками “Русской избы”. Это были веселые, бритоголовые парни в дорогих плащах. Рита уже поняла, что любой нормальный бизнесмен должен выглядеть именно так.
Потом пришел начальник – Андрон Ираклиевич. Он оглядел Риту, и она ему явно понравилась. Он ее не просто осмотрел, ощупал глазами, улыбнулся еще шире и попросил Риту подумать над новым, рабочим именем.
- Какое больше понравится, такое и возьми. Можно Аграфена, можно Олимпиада, можно Фекла. Вот, Фекла. Отличное русское имя.
Как и в случае с доением, Рита заранее со всем соглашалась. Ничего страшного в том, чтобы за сорок долларов в день поработать Феклой она не видела.
Пригороды Питера, сестренка Рита знала еще хуже, чем сам город. Кроме того, Андрон Ираклиевич сообщил, что город они покинут объездными дорогами, во избежании пробок. Пусть пока спит, а за полчаса до пограничного пункта их остановят. Там тоже пробки, но есть знакомый офицер, которому покажут все паспорта одновременно. Пока же ей паспорт не нужен.
Рита согласилась и с этим. Она уютно устроилась на заднем сидении микроавтобуса - окна были зашторены - и, действительно, минут через пятнадцать заснула.
Сколько спала она, естественно, не помнила. Машина все мчалась и мчалась, сперва по хорошему шоссе, потом, видимо, начался ремонтируемый участок дороги. Автобус стало трясти, приподняв занавеску, Рита увидела еловые ветви почти рядом со стеклами.
Некоторое время спустя, машина остановилась, и Андрон Ираклиевич обратился к единственной пассажирке.
- Вот мы и приехали. Не удивляйтсь, это уже Финляндия. Мы решили вас не будить, пограничник пропустил без формальностей. Ольга предупреждала, что перед тем, как приступить к работе в этнографической деревне, вы будете должны пройти специальное обучение?
- Да, - ответила Рита. Все шло настолько гладко, что она даже обрадовалась небольшому препятствию перед ежедневным получением сорока долларов.
- Это хорошо. Считайте, что обучение началось. Снимите трусики и лифчик.
Рита пыталась возразить, но слишком неубедительно, она почти мямлила. Андрон Ираклиевич перебил ее почти сразу же.
- Послушай, Фекла. Ты разве не помнишь условия контракта? Сотрудник обязан выполнять все распоряжение своего непосредственного начальника, под угрозой немедленного увольнения. Ты хочешь уволиться? Отлично, мы можем сами отвезти тебя в полицейский участок, где ты будешь долго объяснять офицеру, каким образом оказалась в Финляндии.
- Не надо в полицию, - поспешно согласилась Рита. Она разулась, стянула чулки и поколебавшись, избавилась от трусиков. С лифчиком возникло затруднение, и тогда ее новый начальник достал нож. Она взвизгнула со страха и зажмурилась, но он всего лишь расстегнул пуговицы на кофточке, потом на платье и разрезал лифчик.
- Пока будет продолжаться обучение, ты будешь ходить без чулок, трусиков и лифчика. Кроме того, ты не имеешь права пользоваться часами. Дай их мне. У тебя ничего не будет из того, чего не могла иметь русская деревенская баба. И еще ты будешь должна научиться покорности.

* * *

«Учебный центр» оказался большим бревенчатым домом. Вокруг располагались постройки поменьше. Весь комплекс окружал высокий забор. Никаких других признаков жилья в окрестности Рита не обнаружила. Ее привели в одну из пристроек: тоже жилое помещение. Изнутри комната выглядела вполне современно: стены были оклеены моющимися обоями,  вместо лучин – современные лампы. Однако две девицы, встретившие Риту в комнате, были наряжены в сарафаны, а на их ногах были лапти.
- Да у вас тут прикольно, девчонки, - Рита осмелела и даже развеселилась.
К ее удивлению девушки не рассмеялись, а одна как-то странно взглянула на Риту. Потом они помогли ей раздеться догола и отвели в соседнюю комнату, где была душевая. Когда Рита вышла оттуда, ее прежней одежды уже не было. На кресле лежали сарафан, такой же, как и на девушках, длинная юбка и косынка. Возле кресла лежали лапти.
- Это вся одежда? – изумленно спросила Рита. – Ведь сейчас же не лето.
- В наших горницах тепло, а если нужно выйти во двор, в сенях всегда висит полушубок, - бесцветным голосом отозвалась одна из «крестьянок».
Не без труда, Рита оделась. После этого коллеги обильно нарумянили ей губы, щеки и нос. После того, как она надела сарафан, Рита уже ничему не удивлялась и ничему не противилась.
Через двор, выложенный бетонными плитками, сестренку Риту отвели в большую избу. Она поднялась на высокое крыльцо и вошла в широкую комнату. Обе девушки поклонились и неслышно вышли, оставив Риту стоять на пороге.
Комнату (или горницу) освещали только свечи, впрочем, их было много. Посередине был широкий стол, обильно уставленный напитками и закусками. За столом сидели трое мужчин: Андрон Ираклиевич и двое незнакомых. Однако внимание Риты привлекли не только они. Возле стола стояла длинная и широкая скамья, покрытая белой простыней. Рядом со скамьей - высокая деревянная бадья, а в ней – длинные прутья.
- Подойдите сюда, - велел Андрон Ираклиевич, строго глядя на девушку.
Рита повиновалась.
- Сейчас последний случай, когда я обращаюсь к тебе на “вы”, - продолжил он. – Видите ли Маргарита, по моему глубочайшему убеждению, ни одна из современных русских девушек не способна проникнуть в психологию русской девушки начала прошлого века. Вам предстоит пройти полный курс обучения, после которого вы станете настоящей крепостной девкой Феклой. Первое и самое главное правило, которого тебе предстоит придерживаться: ты обязана подчиняться любому приказу любого мужчины, находящегося в этом доме. У мужчин своя иерархия, которая не имеет к тебе никакого отношения. Ты раба и больше никто. К этому правило есть важное дополнение: приказы не обсуждаются и не комментируются. Ты должна стать не просто рабыней, а идеальной рабыней. Ты даже не смеешь ответить: “хорошо”, а только сказать: “я выполнила ваш приказ”.
Андрон Ираклиевич сделал паузу и отхлебнул квас из большой глиняной псковской кружки.
- Если тебе, когда ты ешь, прикажут вымыть нужник, ты встанешь из-за стола и сделаешь это и лишь после этого вернешься за стол. Но перед этим ты обязательно умоешься, ибо каждый из мужчин, который захочет тебя, имеет право в любой момент тобой воспользоваться, причем в такой форме, в которой он сочтет это нужным. Если он прикажет тебе петь, когда имеет тебя сзади, ты будешь петь, а если прикажет молчать – ты будешь молчать. Если тебе прикажут покормить грудью щенка…
- Но у меня…
- Двадцать розог, - не меняя интонации, подвел итог Андрон Ираклиевич. – Это очень легкое наказание за нарушение первого правила – приказы не комментируются. Если тебе прикажут покормить грудью собаку, о том, есть у тебя молоко или нет, будет думать тот, кто отдал приказ. Точно так же, если  на тебя натравят собак, никто не спросит тебя, нравится это тебе или нет. Дальнейший разговор возможен только после освоения первого урока.
С этими словами он негромко хлопнул в ладоши. В комнату вошли двое парней в красных рубашках. Как не была испугана Рита, она узнала в одном из них одного из попутчиков.
“Двадцать розог девке Фекле”, - последовал приказ.
Сестренка Рита даже не пыталась сопротивляться, а ее одежда была достаточно простой, поэтому не прошло и десяти секунд, как она уже была на лавке, без сарафана и с задранной юбкой. Парни держали ее за руки и за ноги. Андрон Ираклиевич лично подошел к лавке и, достав из ведра несколько прутьев, начал неторопливо стряхивать с них воду.
- Нормальная русская девка, - продолжил он, - отличала господина от мужика, но знала, что она всегда должна повиноваться мужчине. Ее мог высечь отец, муж, даже брат, если она позорила семью своим поведением. Поэтому запомни второе правило: любой мужчина может не только отдать тебе приказ, но и наказать за провинность.
С этими словами он взмахнул розгами, но, передумав, поднес их к ее лицу и заставил лизнуть один из прутьев. Несмотря на полное душевное смятение, Рита успела понять: что розги не просто посолены, а пересолены.
После этого Андрон Ираклиевич взмахнул розгами, но на этот раз уже ударил, причем со всей силой. Решимость Риты молча терпеть боль испарилась после первого же удара. Она визжала, выла, пыталась вырваться, но, судя по поведению парней в красных рубахах, свое дело они знали.
После десятого удара, один из сидевших за столом, остановил ее мучителя.
- Сделай-ка паузу. Я, похоже, созрел.
После этого он подошел к сестренке Рите, приказал ей встать и перевернуться на спину. Несчастная продолжала скулить, но повиновалась.
- Если ты будешь вырываться и сейчас, холопы удержат тебя и лучше тебе не будет, но за неповиновение ты получишь еще тридцать ударов, - предупредил он и овладел Ритой. Сопротивляться та даже не пыталась.
Когда, минут через пять, мужчина счел себя удовлетворенным, и встал с нее, парни опять перевернули ее на живот, и Андрон Ираклиевич продолжил экзекуцию. Перед этим Рита заметила в углу то, чего увидеть совсем не ожидала: человека с видеокамерой.
- Тебя может утешить только одно, - изрек Андрон Ираклиевич, нанеся двадцатый удар, - первую неделю тебя будут сечь каждый вечер, чтобы ты привыкла к новому положению. Если никто из господ не захочет высечь тебя лично, это сделает холоп. В дальнейшем, тебя будут наказывать или за провинности, или если кто-нибудь из господ просто захочет тебя высечь. Не пугайся: это одна из самых безобидных прихотей, с которыми ты столкнешься в этом доме.

* * *

Оставшийся вечер стал для Риты вечером учебы. Прикрепленный к ней холоп, подробно объяснил ей распорядок в доме, ее обязанности и наказания за их нарушения. То, что розог бояться не следует, сестренка Рита поняла, посетив конюшню – сарай, в которой не было лошадей, зато было много сена и орудий наказаний. Кроме кнутов разной длины, ременных плетей и нагаек, там висели проволочные плети, обтянутые кожей хлысты из бамбука и еще множество все прочего. Больше всего запомнилась Рите, пожалуй, плетка сделанная из металлической цепочки, с шипастым шариком на конце. Как объяснил холоп, последняя штучка предназначалась для тех, кто пытается убежать.
- Впрочем, - заметил он, - в последнее время она не применялась. Видишь ли, надо быть последней дурой, чтобы нестись в сарафане по финскому лесу. А если и убежишь? Через час в полицейский участок позвонят из психиатрической лечебницы и спросят: не появлялась ли сбежавшая пациента с садомазохистскими фантазиями. Тебя вернут в больницу, из которой ты не сбегала, а потом ты попадешь сюда. Одну девку мы в прошлом году, кстати, собаками затравили.
Рита также узнала, что Андрон Ираклиевич и его друзья – не самые важные персоны в Русской избе. Время от времени тут бывают очень серьезные господа. У них могут оказаться самые разнообразные фантазии. Нетрудно догадаться, что им надо повиноваться так же, как и хозяевам. Наоборот, лучше самой обращаться к ним с встречными предложениями, например, говорить: “Я буду любить тебя еще больше, если ты высечешь меня”. Иначе они могут сами придумать чего-нибудь повеселее.
После этого холоп отвел ее в отведенную ей комнатушку. Там он приказал ей раздеться, но ограничился тем, что две минуты пристально рассматривал. Потом приказал Рите лечь на кровать, приковал руки и ноги наручниками, которые были прикреплены к каждой из ножек. После этого он высек ее на ночь, задул свечу и, собрав всю одежду, ушел, заботливо прикрыв одеялом. За стеной вздыхали другие девки. Как догадалась Рита, они тоже были прикованы своим кроватям, поэтому ворочаться не могли при всем желании.

* * *

Потянулись дни, которые Рита не могла бы назвать серыми. Так на второй из них, после того, как она все утро мыла полы, ее вызвали на съемку видеоклипа. Съемки проходили в отдельной горнице, напоминавшей небольшую телестудию. Режиссер сперва овладел ею, а потом объяснил задачу.
- Клип, который я хочу снять, называется: “Дура и лампочка Ильича”. Это уже другая историческая эпоха, что абсолютно не должно тебя смущать, ибо ты выполняешь мои приказы. В твоей деревне впервые провели электричество и ты будешь играть с электропроводом. Так как нам предстоит несколько эпизодов, ток в проводе будет не 220 вольт, а 110. У тебя есть вопросы?
Рита вспомнила металлическую плеть и решила обойтись без вопросов.
Съемки начались. В горницу вошел бородатый мужик в ватнике и очках. Из кармана ватника высовывалась газета “Правда”. Он показал Рите на провод, который тянулся по всей комнате. Часть провода была оголена.
- Смотри, Феклуша, какую штуку большаки изобрели, - сказал он. – Можешь подержать в руках, только не балуй.
Рита взяла в руки провод. В ту же секунду помощник режиссера что-то нажал и Рита с криком выронила провод.
Режиссер взглянул на нее, коротко сказал: “ничего страшного” и велел продолжать работу.
Рита взяла провод губами, поцеловала, чтобы через секунду с криком выронить на пол. После этого съемка шли своим чередом. Рита уже научилась натурально визжать, даже когда ее не било током и режиссер иногда ее жалел. Она целовала провод, прижималась к нему щеками, клала в подмышки, однажды сунула между ног. Мужик с “Правдой” в кармане то и дело смеялся над ней, давал подзатыльники, но потом отворачивался, и Рита опять начинала баловаться с проводом. Потом мужик внезапно повалил ее на стол, раздел и взял прямо под качающейся голой лампочкой (Рита сообразила, что этот эпизод является частью сценария). Она была почти без сознания, тело гудело как провод, в глазах мелькало что-то желтое, да лишь откуда-то доносились команды режиссера.
Когда Рита пришла в себя, съемка была окончена. Холоп помог ей одеться и вывел во двор, чтобы отвести в ее комнатушку.
Во дворе снимали другой ролик на тему более древних эпизодов российской жизни. По двору ходила на четвереньках абсолютно голая девка. На ее шее был хомут, а сама девка была запряжена в небольшую тележку с грудой капустных кочанов. Рядом двигался парень с накладной бородой и погонял плетью, а из динамика на весь двор разносилась разудалая народная песня:
Дед на теще капусту возил,
Молоду жену в упряжке водил.
На свою кровать Рита упала уже без сознания...

* * *

Надежда на спасение родилась у нее две недели спустя. В этот день была истоплена баня и “крепостные девки” – всего в «Русской избе» их было четыре, ждали особых посетителей. Часть стены между предбанником и парилкой представляла собой окно, причем со стороны предбанника был настоящий подоконник, как стойка в баре. На этой доске стояли бутылки, чтобы те, кто еще не созрел до парилки, могли с особым комфортом наблюдать за моющимися девками.
Внимательно разглядев своих подружек по несчастью, Рита ужаснулась. Все они были в самых разнообразных рубцах и шрамах. Одной, судя по всему, довелось даже отведать металлическую плеть.
- Сколько ты здесь? – Негромко спросила Рита.
- Год. Мне еще очень повезло. Столько тут не прожить, - еще тише ответила девушка.
Тут в парилку ворвались Андрон Ираклиевич и трое гостей: судя по разговору русские. Они вылили на камни бутылку шампанского и тут же, прямо на мокрых лавках набросились на женщин. Они то и дело возвращались в предбанник, выпивали, закусывали, угощали девок, продолжали развлечения. Рита  часы не считала, но было уже заполночь.
Потом прямо в предбаннике началась карточная игра. Играли на деньги и девушек. Никто не жульничал, всем везло поочередно, поэтому один из гостей сперва проиграл все, даже мобильник, но потом отыгрался. Когда восстановился первоначальный баланс, мужики уже не могли стоять на ногах. Андрон Ираклиевич и один из гостей, пошатываясь, ушли спать, остальные свалились прямо в бане. Рядом на лавках заснули девки, постанывая во сне.
Однако Рита, умудрившаяся выпить меньше всех, не спала. Она глядела на храпящего гостя, рядом с которым валялась чуть не проигранный им мобильник, тряслась от страха, но, наконец, решилась, осторожно взяла трубу и пошла с ней в парилку, где все еще пахло березой и шампанским.
Трясясь еще больше, она набрала единственный знакомый ей номер в Питере. В последний момент, она сообразила, что не знает, каков код России. Но, к ее удивление, трубку подняли и послышался недовольный голос Катерины.
- Кто это?
- Это я, Рита, - едва вымолвила сестренка и заплакала.
- Какая проблема?- Голос Кати стал совсем уж недовольным. - Звезда в три часа ночи зачесалась или тебя и вправду бандиты похитили?
- Да, похитили, каждый день бьют и все это снимают.
В течение десяти минут она, не переставая плакать, поведала сестре о приключениях последних дней, причем с самого начала. При этом она глядела в окно. Когда Рите показалось, будто в предбаннике зашевелился один из гостей, она выключила трубку, на цыпочках вернулась туда и положила телефон на место.
Так сестренка Катя узнала о маленьких неприятностях сестренки Риты. Посвящать в эту историю Бориса она не хотела: тот пообещал выкинуть ее на улицу, если хоть раз случится чего-нибудь, вроде недавнего неудачного покушения на мента. Единственным, кто, по разумению девушки, мог бы оказаться сейчас полезным, был частный сыщик. Катерина здраво рассудила, что он кровно заинтересован в беседе с Мариной, а услуга, которую придется оказать за это - пустяк для конторы отставных ментов, которые, по словам Бориса, только и ждут, как бы “замочить” очередного беспредельщика.
Конечно, Катины представления о фирме Иванова были далеки от истины, а спецподразделения по ликвидации бандитов - не более чем легенда. Тем не менее, девушка угадала точно одно: у Арчи было очень сильное желание пообщаться с Мариной, и ради этого он готов был ввязаться в очередную авантюру...

* * *

- Проверил я твою “Рюсскую избу”,- по обыкновению ворчливо заявил Александрыч.
- И что? - Вопросительно посмотрел на него Арчи.
- Нет никакой “Избы”. И не было.
Раздражение бывшего оперативника понять было нетрудно. Он был вынужден оторваться от всех насущных дел и почти три часа искал проклятую фирму, но так и не обнаружил. Раза три за время этих занудных поисков он даже позвонил патрону, уточняя: “Может, дуре этой все приснилось”? - “Надеюсь, что нет”. – С не меньшей злобой отрезал Арчи.
- Знаешь, что, - вдруг сменил гнев на милость Александрыч, - давай-ка, попробуем другой вариант. Ты только свое ментовское выражение с физиономии убери. А то ничего не получится... Как там у нас - вечер свободен?
- День – псу под хвост, ладно, вечер  тоже будет свободным, - отозвался Арчи…
Через два часа оба сыщика уже колесили по Петроградской. Возле одного из домов руководитель сыскного агентства остановил машину: «Вроде здесь».
Они подошли к небольшому подвальчику, с вывеской “Пещера интима”. Кроме слов на вывеске была изображена голая девица, нецензурные части которой закрывала кожаная упряжь.
К радости Николая, в магазине никого не было. Новых посетителей в ближайшее время не предвиделось тоже, так как Александрыч, перед тем как спуститься, повесил на дверь табличку “Закрыто”, специально взятую из офиса.
- Здорово дружище, - обратился к продавцу Арчи, наиболее развязным голосом. – Нам резиновые бабы не нужны. Тут у нас небольшой мальчишник наклюнулся, пацаны хотят оттянуться как следует и посмотреть нормальное кино. Да, чтоб не мальчик на девочке или мальчик на мальчике. Такое, что жене никогда не показывают.
Тучный Александрыч, почесывая грудь, на которой болталась толстенная желтая цепь, специально припасенная для подобных визитов, радостно засмеялся, как бы подтверждая сказанное товарищем.
- Поискать можно, - равнодушно заметил продавец, плюгавый мужичонка, с маленькими, бегающими глазками, - только хорошее кино хороших денег стоит.
- Нет проблем, парень, - еще дружелюбней улыбнулся Арчи, - мы за ценой не постоим. Ну, чего там у тебя есть?
- Ну, к примеру, новинка сезона, натуральная фантазия на древнеримские темы: “Дефлорация перед форумом”. Или натуральные съемки из жизни амазонского племени Красных кайманов: “Изнасилование анакондой”.
- На хрен нам кайманы-фуйманы, - перебил Александрыч. – Нам чего-нибудь родного, - я, блин, патриот, в натуре. Не понял, что ли?
Естественно, продавец все понял и торопливо закивал головенкой: “О, я тоже патриот”, - “есть новинка – “Лампочка Ильича”. Сперва девка сама себя мазохирует электричеством, смеется, а потом ее трахают”.
- Вот это по кайфу, - наигранно обрадовался Арчи, хотя больше всего ему сейчас хотелось вбить похотливую физиономию продавца в стену, - правда, электричеством? - Покажи-ка, братан.
Продавец, пакостно улыбаясь, повел сыщиков в подсобку, где пахло мочой и какой-то скисшей жратвой. Он включил видик и через минуту на экране появилось изображение девушки, игравшей с электрическим проводом. Лицо актрисы назвать веселым было бы трудно. Вот она скинула сарафан и сунула провод между ног. В эту минуту продавец выключил видик.
- А продолжение - за деньги, - подхихикнул он.
- Идет, берем, - кивнул Арчи.
Продавец нагнулся к видику, чтобы достать кассету, но распрямиться не успел, ибо Александрыч от души ударил его по затылку.
- Извини, Коля, ну не сдержался, - извиняясь, пророкотал он, доставая из кармана наручники, - только у меня на эту мразь всегда аллергия была.
“Ну, раз ты такой умный - сам и поговори с ним”, - отреагировал Арчи, - “Только боюсь, что теперь это надолго” - и он кивнул в сторону лежащего. Но бывший оперативник ошибся: через несколько минут продавец очнулся.
Продрав глаза, он с трудом сообразил, что прикован к одному из стеллажей. Рядом стояли оба покупателя. Чтобы продавец скорее пришел в себя, Александрыч тыкал ему в лицо резиновым членом, взятым с витрины.
- Пацаны, вы не знаете, какая у нас крыша, - начал было пленник.
- Твоя крыша – крышка гроба,- прервал Александрыч его речи короткой, но увесистой пощечиной.
Продавец поспешил заткнуться.
Тем временем, Александрыч взял небольшой магнитофон, стоявший на столе, размахнулся и двинул им с размаха о стену. После этого принялся деловито зачищать электрический провод. Когда работа была окончена, вразвалку подошел к пленнику, расстегнул у него ширинку, сунул туда оголенную часть и сделал вид, будто намерен вставить штепсель в розетку.
- Не-е-а!- Завизжал продавец.
- Значит, говоришь, девки смеются, когда играют с электричеством? Я хочу понять: ты будешь смеяться или нет? Если этого не хочешь, ответь на один вопрос: откуда в вашем поганом заведении такая видеопродукция?
- Меня за это убьют, - на глаза продавца навернулись слезы.
- Может быть. Но если не скажешь, мы убьем тебя прямо сейчас, медленно и отвратительно. Братан, вставляй!
Штепсель уже был почти в розетке, когда продавец изменил свое мнение.
- Нам эти кассеты,.. ну где девки в сарафанах,.. привозят раз в две недели. Условие есть: самим не копировать и не продавать тем, кто будет копировать. Иначе – убьют...
После недолгих уговоров, продавец согласился немедленно позвонить поставщикам продукции и сообщить им, что на “Лампочку Ильича” неожиданно возник супер-спрос, поэтому требуется как можно скорее пополнить запасы. Продавец, опасливо косясь на оголенный провод, набрал необходимый номер и попросил как можно скорее подвезти еще кассет. На том конце линии пообещали прислать партию в одиннадцать утра. После этого продавец решил, что его мучения завершились. Но он ошибся. Арчи сказал ему, что останется здесь до времени приемки продукции, «составлять акт приема-сдачи» порнушки.

* * *

Когда поставщик видеопродукции, очевидно только недавно связавшийся с этим гнилым бизнесом, прибыл в магазин, то, казалось, не очень удивился нелюбезной встрече. Разговор с ним оказался непродолжительным и очень конструктивным. Бандит так и не понял, кого представляют собой двое мужчин и две девушки, поджидавшие его в магазине. Он понял одно: эти люди настроены решительно и хотели бы его убить. В итоге, поставщик согласился показать им загородную усадьбу.
Но у Арчи были свои соображения по поводу дальнейшего участия в развитии событий. Поэтому микроавтобус поставщика для начала немного задержался у Лахтинского КПП. Там Катерине пришлось смириться с тем, чтобы пересесть в машину сыщиков и отправиться на ней назад в город. В микроавтобус же резво забрались несколько здоровых парней в камуфляже с надписью ОМОН. Еще один автобус с такой же “группой товарищей” стоял неподалеку.
В дальнейшем никаких проблем не предвиделось. Шофер уже успел рассказать почти все о фирме “Русская изба”. Естественно, базировалась она не в Финляндии, а в Ленинградской области и клиентами ее были любители “особых развлечений”, время от времени посещавшие это место. Еще “Русская изба” занималась выпуском специфической видеопродукции, причем не только такой, образцы которой Арчи и Александрыч увидели вчера вечером, но и более стандартной. Как заявил им еще до встречи с омоновцами вдруг раскаявшийся шофер, приблизительно “на двадцать кассет расходуется одна девка”. Куда уходят “отходы производства” он пояснять не стал.
Николай еще не успел сесть в свою машину, когда к нему подошел мужчина в штатском. Пожав сыщику на прощание руку, он проговорил: “Бутылка, конечно, с меня. Но учти: если твоя контора еще раз хоть боком прикоснется к чему-то подобному - останешься без лицензии. И помочь тебе я уже не смогу”. Затем, обращаясь уже к недовольно ворочавшейся в машине Катьке, строго погрозил ей пальцем: “А ты, коза, сиди смирно и не рыпайся. И скажи спасибо ему (кивок в сторону Арчи), что бандюганам тебя показывать не будем”. Потом, несколько смягчившись, добавил: “А за сестру не волнуйся: вернем в целости и сохранности”...

* * *

Пока возвращались в город, у Арчи сработал мобильник. Звонили сыщики, самостоятельно занимавшиеся в этот день нертовскими проблемами и отрабатывавшие возможные связи Войцеховской.
В результате Катька была срочно высажена из машины с напутствием побыстрее добраться до дома, пока не вернулся “с работы” Борис; Марина под бдительным надзором Александрыча поехала на такси к нему домой на проспект Металлистов ожидать возвращения Арчи. Сам же руководитель сыскного агентства, спешно поехал в контору, а затем, ознакомившись с отчетом своих сотрудников, - в Озерки. Именно там находился один весьма интересный дом.
Что же касается организации скорой встречи Нертова и Марины - сыщик решил не торопить это событие: ему в голову пришла одна очень простая, но ужасно неприятная мысль. Исходя из тех сведений, которые удалось собрать за последние дни, одним из главных подозреваемых становился сам Нертов: именно его отец при определенных допусках мог выиграть и от смерти Лишкова, и от прочих проблем, которые закручивались вокруг истории с Мариной Войцеховской...

Глава 3. Эксцесс исполнителя

Алексей по привычке очередной раз проверился, крутанув по паре кварталов на машине и, убедившись, что “хвоста” сзади нет, припарковался в скверике на одной из многочисленных улиц - линий Васильевского острова. Дальше, до конспиративной квартиры, где ему назначил встречу бывший наставник - Леонид Павлович Расков, следовало идти пешком.
Нертов не мог понять, куда клонит начальник уголовного розыска, но до поры - до времени честно отвечал на его довольно неожиданные вопросы, лишь мысленно пытаясь догадаться, почему они вдруг заинтересовали старого сыщика. А Леонид Павлович вдруг попросил бывшего стажера подробнее рассказать о деле Керимбаева, в связи с которым столь безрадостно закончилась поездка в Дивномайск-20. Потом Расков начал расспрашивать о давней поездке Алексея в Алма-Ату, о Киме - тамошнем начальнике службы безопасности и даже о том, как был сделан плов.
- Про еду-то он, конечно, по привычке, так сказать, для отвода глаз, чтобы я немного расслабился, - мельком подумал Нертов, продолжая разговор с Палычем, - нет, я точно не могу сказать, что за сделка была в Алма-Ате. Правда, потом мне пришло в голову, что видимо, наши хотели под будущую липовую поставку получить безналичную проплату из Казахстана в советских рублях. Затем было бы заявление об отказе от выполнения договора, и деньги бы вернулись назад, в Алма-Ату. Только уже не в советских рублях, имевших еще хождение у казахов, а в новых российских. По курсу примерно три к одному. Ну, конечно, за вычетом “комиссионных”.
Действительно, резон в подобной операции в 1994 году был прямой: на территории России имел хождение лишь новый рубль, а некоторые бывшие республики СССР еще пользовались в качестве платежного средства обесцененными рублями образца 1961 года. Правда, по безналичным расчетам не имело значения, какие рубли переводятся. А вот при обналичивании разница становилась весьма существенной. На российский рубль в том же Казахстане можно было купить три, а то и четыре советских. Только все равно Алексей не мог уловить, куда клонит Расков, почему начальника уголовного розыска вдруг заинтересовала операция, которой если кто и должен заниматься, то лишь ОБЭП, да и то это бесперспективно - умысел на обналичку в век не доказать, да и времени уже столько прошло. Поэтому Нертов довольно спокойно излагал свои предположения, рассчитывая на взаимную откровенность...
Тут Леонид Павлович сжалился и намекнул, что по некоторым прикидкам этот самый Ким может быть каким-то образом причастен к смерти оперативника. Не вдаваясь в подробности, старый сыщик лишь заметил, что похожего по приметам человека видели около отделения милиции, а по данным аэропорта Ким нынче находится в городе.
- Слушай, а ты не мог бы как-нибудь случайно встретить этого казаха-корейца, - поинтересовался Расков, - пообщался бы с ним, что ли, о делах военных поговорил, а заодно и про Керимбаева-старшего, глядишь, что узнал?
И старый оперативник заговорщицки подмигнул, глядя на Алексея, все еще недоумевающего, как за столь короткий срок, прошедший со дня их предыдущей встречи,  Расков умудрился не только не забыть о вскользь упомянутом жителе Алма-Аты, но сопоставить этот рассказ с последними событиями и к тому же “вычислить” нынешнее место нахождения Кима...

* * *

Но встреча с казахским гостем не состоялась. Сначала Нертов закрутился на работе, а ближе к вечеру самолет, в котором сидел Иван Ким, уже взял курс на Алма-Ату. Гость покидал Питер в отвратительном настроении: впервые за многие годы службы он не выполнил служебное задание. И добро бы, как нынче стало модно  говорить, из-за форс-мажора - обстоятельств непреодолимой силы, вроде цунами на Финском заливе или землетрясения гранитной подушки, на которой покоится город - все это еще кое-как можно бы пережить. Так нет: он, профессионал военной контрразведки, руководитель службы безопасности солидной фирмы и доверенное лицо ее руководителя не смог справиться с единственным своим подчиненным! И не с каким-нибудь отморозком, на вопрос: “Зачем вам голова?” задумчиво отвечающим “...А я в нее ем”. Девчонка. Обыкновенная своенравная девчонка, которую следовало лишь вовремя щелкнуть по носу. А еще лучше - сразу же из аэропорта отправить домой в Алма-Ату...
“Ну ладно, если я и вылечу с работы, - угрюмо решил Ким, - без куска хлеба не останусь - профессионалы везде нужны. А вот Айгюль эта”… - Ким злорадно стал размышлять, какие кары напустит уважаемый господин Керимбаев на своенравное создание, всю командировку явно строившее глазки своему напарнику.
Бывший контрразведчик злился, не желая признаться себе лишь в одном: на те самые глазки, которые ему строила Айгюль, он не рассчитывал, отправившись на задание. Неизвестно, то ли Ким где-то излишне размечтался, то ли просто расслабился, но последние ночи вместо ставших привычными кошмаров о нападении на Объект ему снилась только напарница. Он представлял, как Айгюль встречает его дома после службы, накрывает на стол, нежно прижимается к его щеке...
Но все сны теперь были в прошлом. После вчерашнего вечера ничего больше с Айгюль у Кима не будет.
“Эксцесс исполнителя!”! - Очередной раз зло подумал Ким и снова мысленно вернулся к злополучному вчера...

* * *

Шварц уже был почти в их руках: осталось только выбрать момент, когда его можно будет спокойно взять. Конечно, оптимальным было прихватить подозреваемого на пороге его собственной квартиры, затолкать внутрь, а там уж, вколов внутривенно какой-нибудь дряни, парализующей волю, аккуратно вывезти из города. Но эту затею пришлось отбросить, так как в квартире могли быть посторонние: та же любовница Шварца со своим пацаном. Поэтому Ким решил выждать.
Казалось, ничего не предвещало беды. Айгюль беспрекословно мерзла в промозглой питерской сырости, ожидая выхода подозреваемого из дома. Затем ей удалось проследить путь милиционера до метро. Самым удачным оказалось, что телефон-автомат, стоящий рядом с тем, из которого начал названивать Шварц, оказался свободным. Девушка смогла не только запомнить номер, который набрал “объект”, но и услышать обрывок разговора, из которого стало ясно, что тот вечером поедет на какую-то встречу в Озерки.
Установить по номеру телефона адрес труда не представляло. Ким даже не удосужился искать бывших коллег, а просто купил на толкучке СД-диск с базой данных ГУВД. Продавец любезно указал на прогуливавшегося неподалеку парня, сказав, что у того есть портативный компьютер, на котором можно опробовать приобретение. Через несколько минут Ким уже мог спокойно выкинуть покупку: высветившийся на экране адрес прочно врезался в память бывшего контрразведчика.
В течение остатка дня Ким с Айгюль проверили подходы к частному дому, который намеревался посетить Шварц и, убедившись, что там пока никого нет, осторожно пробрались на чердак, приготовившись к длительному ожиданию. Только, видно, здесь судьба отвернулась от казахских гостей: ожидая встречи Шварца с хозяином, они упустили, что в доме притаился еще один человек, также незаметно обосновавшийся здесь еще за пару часов до прихода Кима и Айгюль...

* * *

- Ты что, “наследил”, где только можно? - Набросился на Шварца хозяин дома, как только за милиционером закрылась дверь. - Почему к клиенту вдруг охрану приставили?..
Хозяин казался каким-то испуганным, суетливым. Выключив свет, он осторожно выглянул через занавеску в окно и внимательно осмотрелся по сторонам. Деревья и кустарник мешали наблюдать за улицей. Но, казалось, ничего подозрительного вокруг не было - соседи-пенсионеры в это время, досмотрев очередную “Просто Марию”, потихоньку отходили ко сну, праздно шатающихся малолеток-тинейджеров тянуло в более шумные места, чем неширокие улочки с массивными заборами новых кирпичных коттеджей, владельцы которых тоже не питали особой страсти к пешим прогулкам по слякотному городу.
Дом, который посетил Шварц, был построен в одном из самых престижных мест - прямо на берегу озера. Правда, новый “сиротский домик” не успел украсить местный ландшафт - определенные финансовые затруднения последних месяцев заставили хозяина отложить грандиозное строительство и временно найти обитель в старом деревянном доме бывших хозяев. Прежний сад, в котором некогда местные мальчишки воровали недозрелые яблоки, а их старшие приятели обламывали ветки сирени на букеты для подружек, был спешно вырублен прошлым летом. Тогда у нового владельца дома дела шли весьма успешно и ему ничто не мешало строить грандиозные планы обустройства участка, подкрепленные рассматриванием архитектурного проекта, сделанного довольно известным мастером. Но нынче папки с аккуратно вычерченными перспективами и разрезами пылились на подоконнике, став неотъемлемой частью открывавшегося вида на воду и фрагмента кладбищенской ограды, тянувшейся по косогору на противоположном берегу.
Тишко, наблюдая за суетой хозяина, хмуро осматривался по сторонам. В этом строении он был впервые. Еще подходя с улицы к дому, он решил, что серьезных дел с хозяином иметь нельзя - внешний вид развалюхи давал определенное представление о доходах ее владельца. Но оказалось, что содержание не всегда соответствует форме: интерьер был самый что ни на есть современный, напоминающий офисный “евростандарт”. Гость отметил про себя, что одни только кожаные кресла и диваны потянут на несколько тысяч “баков”, а несколько старинных картин на стенах и ампирный стол с бронзовыми ангелами, украшенный маркетри, дополняли картину благополучия...
Так и не дождавшись от гостя ответа на поставленный вопрос, хозяин оторвался от созерцания темной улицы.
- А грязный ты такой почему? Что, в “сэконд-хэнде” ничего получше не нашлось? Тебе же дали денег, сказали: «Купи, родимый, чего-нибудь эт-такое, ведь в приличный дом ходишь».
Тишко как-то странно взглянул на говорившего и медленно ощерился своими гнилыми зубами.
- А ты, мой дорогой хрюндель, сам-то соображаешь, что несешь? Одеться, говоришь? Это чтобы я в гробу симпатичнее смотрелся?..
Гость вдруг схватил хозяина за лацканы пиджака: “Сволочь! Ты что, забыл договор: деньги - товар - деньги?! А ведь это твой план был, куратор хренов! Это ты на диссертацию о руководящей роли партии в осеменении крупного рогатого скота стряпал, чтобы потом мозги нам компостировать... Но чтобы теперь меня... меня за это мочить”?!
Несмотря на попытки хозяина освободиться, Тишко продолжал говорить, срываясь на крик и тряся при этом своего визави за грудки.
“Куратору” стало страшно. Он вдруг с ужасом понял, что никакой тщательно собранный компромат не сможет спасти от этого парня с затуманенными глазами и выступающей в уголках гнилого рта белой пеной. Хозяин очередной раз залепетал, что все денежные проблемы он уже давно решил и, надо только нормально сесть, поговорить. Но Тишко вдруг как-то сник и, толкнув его в ближайшее кресло, тяжело опустился на стоящий напротив диван.
- Вот, смотри, тварь, - чуть порывшись в карманах, Шварц протянул хозяину раскрытую ладонь, на которой тускнели две бесформенных капельки металла, - смотри, на труды свои. Это ты мне предназначал.
Гость то ли рассмеялся, то ли закашлялся: “Кхе-кхе-кхе... Но ты, паскуда, не рассчитал: Меня так просто грохнуть не удастся”. При последних словах он вскочил и, больно пнув носком ботинка куратора по голени, снова начал орать: “Ты! Это ты, гадина, послал меня убить! Ты послал!.. Но ничего, теперь ты же и сожрешь все это!”
Шварц быстро нагнулся и, обхватив хозяина одной рукой за шею, попытался затолкать ему в рот кусочки деформированных пуль, отпустив захват только тогда, когда это удалось.
- Да ты что, Коля, - чуть не всхлипывая пытался оправдаться куратор, осторожно выплюнув в пухлую ладонь металл, - я понимаю, у тебя были какие-то трудности. Ну, давай, поговорим, успокоимся...
Гость снова упал на диван и ободренный этим хозяин потихоньку начал возвращаться в более уверенное состояние. Шварц молчал, слушал его, не обратив внимание, что куратор в ходе монолога осторожно поднялся с кресла и переместился к столу, подальше от опасного собеседника.
- ...Ты, пойми, Коля, - голос говорившего помалу начал твердеть, - мы с тобой договаривались. Об этом никто не спорит. Но договор о чем был? - О сроках. То, что я просил сделать, следовало закончить еще вчера. А завтра, как говорится, будет поздно. И заплачено тебе за все было сполна. А ты что? - Аванс получил, а клиент гуляет живой-здоровый, да еще под охрененной охраной.
Охрана то когда появилась, а? Уж не после того, как ты постарался? Не считай меня идиотом. Я все понял: клиент информацию от кого получил? От меня? - Хренушки. А кто еще мог шепнуть ему, если только ты, да я, да мы с тобой обо всем знали? Что, нечего возразить? Или “бабок” на халяву решил сорвать? - Так халявы-то, как говаривает один знакомый тебе начальник службы безопасности, не бывает... Послушай, а может, ты решил все-таки спокойно отдохнуть в “Крестах” перед отправкой на “петушиную” зону?.. Нет, ты объясни все-таки, чего ты добиваешься...
- Ладно, извини, - вдруг как-то тяжело выдохнул Шварц, медленно поднимаясь с дивана, - ну, погорячились и хватит. Не хочу я сидеть. Ты прав...
Хозяин успокоено кивнул, чуть прикрыв в знак согласия глаза, но это была ошибка: в следующий миг Шварц прыгнул и от мощного удара ногой в голову куратор, словно куль, рухнул на устилающий пол ковер.
Сознание нехотя вернулось к нему от болезненного пинка в подреберье. Хозяин с трудом приоткрыл глаза, но комната закружилась перед ним в немыслимом вихре. Он даже не смог повернуть голову в сторону, когда его вытошнило. Машинально попытался смахнуть рвотные массы рукой, но не смог сделать этого: руки были крепко стянуты за спиной.
- Что, довыеживался? - Злорадно осведомился Шварц, склонившись в шутовском поклоне. - Не угодно ли вашей милости освежиться, чтобы так не вонять?
С этими словами гость поднял со стола стоявший там сифон и методично вылил все его содержимое в лицо лежащего куратора.
- А теперь лежи, сука, и молчи. А то удавлю,- прошипел миционер.
Из заплывающих синяком глаз связанного хозяина непроизвольно катились слезы, но они не лишали возможности видеть, как гость методично роется во всех шкафах и ящиках стола, рассматривая попадающиеся под руку бумаги.
- Коля... - Решившись на отчаянную попытку выторговывать себе жизнь, тихо пролепетал хозяин. - Ты не найдешь... Развяжи, я сам... Я все отдам... Давай, разойдемся по-хорошему... Я же тебя никогда не обманывал. Ты же зна...
В этот момент глаза лежащего широко раскрылись и подбородок задергался мелкой дрожью: черный дульный срез пистолета угрожающе ткнулся ему в лоб.
- Разойдемся!.. Говори, тварь, где пленка! А то спалю всю хату вместе с тобой, зас...нец!
“П-пленка... Да... Только она н-не здесь... Она в банке... Я все дам... У м-меня к-ключ есть”… - С перепугу куратор начал заикаться.
- А за то, что в меня стреляли - кто отвечать будет? - Ствол оружия качнулся в сторону от лица лежащего.
- В тебя? - Искренне удивился тот. – Я, п-правда, не знаю. Ты мне нужен. Может это кто-то из твоих знакомых или из тех, кого ты, так сказать, по работе?..
Хозяин старался говорить как можно участливее, чтобы этот псих не начал снова издеваться. “Главное освободить руки. Главное - освободить”, - лихорадочно думал куратор, осторожно пробуя на прочность путы. Но ремень, который Шварц раньше выдернул из брюк лежащего без сознания хозяина и использовал для его пленения, был прочен. Гость будто угадал мысли пленника и с силой ударил лежащего рукояткой пистолета по зубам:
- Я же сказал: лежать тихо!.. Или ты за щечку хочешь?- Ствол пистолета, жестко царапнул по разбитым губам, больно надавив на десну,- а может не сюда? давай-ка, маленький, мы тебе что другое отстрелим...
Тело хозяина дернулось от тычка в пах.
- Не н-надо,- сквозь непритворные слезы пролепетал куратор, - Коленька, умоляю тебя, не надо! Скажи, сколько ты хочешь!..
И, уже не сдерживаясь, говоривший разрыдался, не замечая, что на его брюках начало расплываться мокрое пятно со специфическим запахом.
Но Шварца это только разозлило. Остервенело он схватил куратора за волосы, дернул вперед и начал исступленно тыкать лицом в намокший ковер.
- Сколько хочешь, говоришь? - Все хочу! Все! А ты, гад, жрать свое дерьмо будешь! Пока не сдохнешь!
- Раз-звя-вя-я-жи! Я-а-а да-ам! - Едва мог между тычками в ковер пролепетать куратор.
Эти слова, наконец, дошли до Шварца, так как он прекратил экзекуцию и разогнулся, убирая пистолет в наплечную кобуру.
- Развяжи, пожалуйста, - снова заканючил хозяин, - мне плохо... У меня сердце больное и... и мне надо переодеться. Я все понял. Все отдам...
- Ой-ой, как нам неприятно, - издевательски запричитал гость, - ладно, чтобы вонь больше не нюхать, развяжу. И даже (если умницей будешь) отпущу. Но учти: ты теперь исполнитель. А я - заказчик. Так сказать, пассив и актив. И иметь потому буду по полной программе за все годы, которые ты, падло, меня на крючке держал. Якши - Согласен?
Хозяин лишь мелко заморгал.
Шварц поискал глазами по комнате и, заметив висящий на стене кривой коллекционный восточный нож, вынул его из разукрашенных орнаментом ножен: “Эх, надо бы тебе этим самым что-нибудь отрезать. Ну, да ладно, живи пока”. Тишко рассек ремень, стягивающий руки и бросил нож на стол: “Поднимайся, умывайся, на зарядку собирайся!”, после чего рассмеялся довольный вспомненной к месту пионерской песней.
Шварц постоянно находился неподалеку от куратора, пока тот неуклюже поднимался с пола, плелся в приспособленную под временную ванную комнатенку, мылся, смыливая с себя весь ужас происшедшего, переодевался в чистый костюм...
Во время всех этих процедур хозяин потихоньку приходил в себя и осторожно пытался разговорить гостя, убедить его, чтобы тот предъявил какие-нибудь более разумные требования, чем “Все”!
- Коля, тебе ведь нужны только деньги. Но ведь, правда, лучше получить много? Пусть даже чуть позднее. Подумай, давай, я доведу наше дело (хозяин сделал ударение на слове “наше”, чтобы гость, упаси Господи, не почувствовал себя исполнителем). Ты даже не представляешь, какой клад - эта девчонка! Ее папаша ведь на все пойдет ради нее. Да пойми ты, - он перешел на шепот, - это же крючок на всю оставшуюся жизнь...
Хозяин сделал длинную паузу и страдальчески продолжил: “...Конечно, если мы доведем до ума этого Нертова... Ну, зачем же ты сейчас поперек идешь-то”?..
- А Лишкова с каких хренов “мочить” надо было?
- Ка-ак? - Куратор неподдельно удивился. - Ты что, до сих пор не понял? Только это долго объяснять про все невозвраты. Тебе, конечно, спасибо за Лишкова. Ты знаешь, ведь там не миллионами пахло. Миллиардами! Но, увы, везде риски. Да и язык у покойничка был длинноват. Заниматься бизнесом гораздо сложнее, чем кирпичи кулаками крушить. Тебя кидают - ты кидаешь. Кто первый кинул - тот и молодец. Согласен? - Хозяин опасливо посмотрел на Шварца и, спохватившись, быстро добавил: только это бизнеса касается, а не наших дел. И, тем более, не старых друзей. Правда ведь?
Но Тишко вместо ответа молча вытащил из кармана несколько стандартных листов бумаги и протянул их куратору.
- Что это? Это только копии какие-то незаверенные, - начал было хозяин, взяв в руки листы, но вдруг, чуть не потеряв дар речи, с трудом выдавил: а оригинал где? Где сама лишковская заява?
- В оч-чень надежном месте, с расстановкой отчеканил гость. Ты что считаешь, Тишко - придурок? (Хозяин испуганно спрятал глаза: именно так он и полагал). А теперь думай, у кого из нас мозги круче.
- Нет-нет! Это надо немедленно уничтожить, - всплеснул руками хозяин, который уже к этому времени заканчивал переодеваться в комнате, где был перед тем бит,- ты даже не представляешь, насколько опасны эти бумаги для всех нас!
- Я-то представляю, а ты - нет. Думаешь, это меня на зоне сгноят? - Нет, братец, - тебя. А если понадобится, то я сам, по своей служебной линии, так сказать, свидетелей подыщу. Наде-ежных. Которые от показаний на суде не откажутся.
Коля, продай мне эти бумаги, - попросил хозяин,- я любую нормальную цену заплачу.
Но Шварц только хмыкнул, напомнив, что он пришел, чтобы получить “все”, так что торга не будет.
Куратор с почти неприкрытой ненавистью взглянул на гостя: “А оригинал где все-таки, не в прокуратуре ли”? Но Тишко лишь самодовольно похлопал себя по карману: “Ты вот, умник. А знаешь русское слово, в котором семь согласных и всего одна гласная? - Взбзднуть! - Так ты не бзди - у меня все с собой”.
Куратор потянулся к массивному письменному прибору, стоявшему на столе и, перехватив хмурый взгляд Шварца, быстро залепетал: “Я ничего... Я тут только... здесь у меня ключик от сейфа... Мы поменяемся... Я тебе - фотопленку, а ты мне - заявление Лишкова”.
Шварц ощерился, забирая ключ из рук куратора: “Не раскатывай губищи. Будем играть по моим правилам. Где сейф”? Обладатель уникальных снимков, запечатлевших насильника, выбрасывающего из окна общежития свою жертву, кивнул в сторону ближайшей картины: “Там”.
Тишко довольно ухмыльнулся и направился к картине. В это мгновение произошло то, чего Шварц никак не ожидал от, казалось бы, сломленного морально и физически хозяина: тот, схватив со стола легкомысленно брошенный туда Шварцем кривой нож, изо всех обеими руками сил вонзил это оружие в спину своему мучителю, а потом долго исступленно раз за разом вгонял клинок в ненавистное тело, распростершееся на дорогом ковре.
В какой-то момент силы оставили хозяина и он сел рядом, тупо уставившись на окровавленный труп. Затем, превозмогая подступившую к горлу тошноту, с трудом перевернул тело и начал обшаривать карманы его одежды...

* * *

“Теперь главное - уничтожить бумаги, - хозяин принялся лихорадочно шарить по карманам Шварца,- потом - аккуратно умыться... О его приходе сюда никто не знал. Значит, искать не будут... Тело... Куда же его?.. Ковер завтра вывезу сам. Пол чистый... следов не будет”… Он услышал за спиной легкий шорох, но обернуться не успел: некто, одетый во все темное, спрыгнул в комнату из чердачного люка.
Хозяин не успел заметить взметнувшейся руки в перчатке, пальцы которой, казалось, едва коснулись его шеи. После этого убийцу окутала темнота, и он повалился на ковер рядом с только что поверженным противником. А незнакомец за упор-предохранитель, чтобы не повредить отпечатки пальцев, аккуратно взял валяющийся рядом со Шварцем нож. Так же аккуратно, двумя пальцами он оттянул по очереди оба уха жертвы, быстро отсекая их от головы острым лезвием. Затем ловко вынул из кармана небольшой пакетик из фольги. Надорвав его, незнакомец ловко извлек оттуда презерватив и засунул внутрь этого изделия оба уха. После на свет появился полиэтиленовый пакет, в который осторожно был помещен окровавленный нож с отпечатками пальцев убийцы.
Быстро проделав свою работу, незнакомец подпрыгнул и, подтянувшись на руках, вновь скрылся на чердаке. Внимательный наблюдатель мог бы заметить две тени, мелькнувшие вскоре у задней стены дома и удалившиеся куда-то вглубь участка. Но очевидцев происшествия не было.
Вернее, один очевидец был. Но он, лежа в дальнем углу чердака под грудой тряпья, боясь даже дышать, чтобы не быть обнаруженным.
Когда еще засветло руководитель частного сыскного агентства Николай Иванов незаметно пробрался в злополучный дом, ничего не предвещало столь ужасного вечера. Но, если что хорошо начинается, еще не факт, что и закончится удачно. Сначала он, осторожно выглянув в чердачное окно, убедился, что за домом наблюдают двое: мужчина и девушка, судя по внешнему виду, выходцы из азиатской республики, пару раз прошлись по улице туда-сюда, потом на некоторое время пропали из поля зрения. Когда же Иванов уже собирался поближе познакомиться с обстановкой комнат и очередной раз на всякий случай выглянул на улицу, то заметил, что азиаты подбираются к дому с тыльной стороны.
Волей-неволей сыщику пришлось забиться в угол чердака, накидав сверху на себя каких-то тряпок. Предосторожность оказалась не лишней, так как вскоре оба новых гостя оказались на том же чердаке. Арчи был далек от мысли, что они пришли сюда заниматься любовью, и решил выждать. Оказалось, что предчувствия не обманули: ни о каком сексе речи не было. Азиаты лишь иногда тихо перебрасывались парой слов на незнакомом Николаю языке и делали примерно тоже самое, что и он до их прихода. Сначала мужчина внимательно осматривал улицу, потом изучал люк, ведущий в комнату. Сыщику показалось, что девушка торопит своего спутника, безмолвно указывая на люк и как бы жестом открывая его, но мужчина отрицательно мотнул головой и вдруг, прижав палец к губам, застыл на месте.
Арчи услышал тихие шаги внизу и понял, что в дом кто-то вошел. Теперь уж и двое непрошенных гостей затаились. О дальнейшем, что происходило в доме, догадаться было не так трудно: слишком громко кричал появившийся несколько позднее человек, которого хозяин называл Колей, слишком возбужденно пытался доказать ему свою правоту и сам хозяин.
По жестам девушки, подглядывавшей через щель люка в комнату и жестами показывающей своему спутнику, что происходит внизу, можно было представить более полно картину происходящего. Когда же незнакомка, взметнув руки над головой, резко бросила их вниз, а потом начала методично имитировать дальнейшие удары, у Арчи все похолодело внутри. “Вот вляпался, так вляпался”, - едва подумал он, как девушка, быстро приоткрыв люк, спрыгнула вниз.
“Айгюль”! - Запоздало окликнул свою спутницу мужчина, но уже было поздно. Азиат тихо выругался на своем языке, что было понятно и без перевода, но вниз не полез, а приник к чердачному окну, явно страхуя свою напарницу от случайного вторжения в дом посторонних. Вскоре девушка снова очутилась на чердаке, мужчина ей что-то быстро выговорил и буквально вытолкал через другое окошко наружу. Пролежав тихо еще пару минут, сыщик, наконец, решился покинуть свое укрытие.
“Чему быть - того не миновать”, - рассудил он и решительно спрыгнул в комнату. Это только бестолковые журналисты любят утверждать, описывая подобные случаи что-то вроде «даже видавших видов стражей правопорядка потрясло увиденное». А бывший оперативник насмотрелся на множество трупов, и открывшаяся его глазам картина не помешала действовать быстро и аккуратно. Для начала Арчи заглянул в тайник, из которого так призывно торчал ключ. Он вытащил оттуда пару листков бумаги и, пробежав их глазами, от удивления даже присвистнул, после чего листки перекочевали в карман сыщика. Туда же была засунута и фотопленка, которую сыщик даже не удосужился изучить. Лежащие рядом несколько пачек денег Иванов трогать не стал, за то в его карман перекочевала фотопленка, которую он рассчитывал посмотреть на досуге. Больше в сейфе ничего достойного внимания не было.
Затем Николай, опасливо поглядывая на лежащего без сознания хозяина, сноровисто обшарил карманы убитого. Из внутреннего кармана он извлек конверт, на котором был написан адрес прокуратуры. Конверт последовал за листками и пленкой из тайника. В это время хозяин застонал, и сыщик опрометью выскочил из комнаты в открытый чердачный люк.
В то время, пока Арчи буквально удирал от злополучного дома, Ким и Айгюль были уже далеко. Им тоже не было резона крутиться около места убийства, учитывая, что реакция очнувшегося хозяина могла быть совершенно непредсказуемой. С большим успехом он, например, мог бы вызвать милицию, заявив, что кто-то неожиданно напал на него, избил (следы побоев были бы на лицо), да еще и совершил тяжкое преступление.
Только, придя в себя, хозяин поступил иначе: он попросту сбежал из злосчастного дома, обдумывая, кого из знакомых удастся уговорить подтвердить алиби, что в этот день они провели вместе где-нибудь на пикнике километров за сто от места убийства. “А еще лучше, - рассуждал хозяин, - взять пару знакомых и заявиться с ними домой с утра пораньше. Во-первых, они потом подтвердят, что труп я увидел впервые, во-вторых, я успею при них достаточно натоптать в комнате. Можно будет даже упасть в обморок на тело этого подонка. Тогда никакой дотошный следователь не сможет впоследствии уличить меня, что обнаружил где-то след моей ноги или отпечаток пальца”...

* * *

Всю ночь Ким с Айгюль провели в аэропорту, передвигаясь от буфета к буфету. Бывший особист был в крайней ярости и своими руками был готов буквально придушить самовольную напарницу. Мало того, что из-за нее они не выполнили задания - не сумели поговорить с живым (!) Шварцем и доставить его в Алма-Ату; так еще девица умудрилась устроить какую-то басмаческую выходку, отхватив уши покойнику.
Ким корил себя за то, что не спрыгнул в комнату следом за Айгюль, но понимал: так поступать тоже было нельзя - без присмотра осталась бы улица и, войди кто случайно в дом... Сначала он хотел немедленно выкинуть трофей в ближайшую урну, но Айгюль, сообщившая о своих действиях, уши не отдала, заявив, что она сама будет отвечать за все. “Ну не драться же с ней”, - вздохнул Ким. Потом он рассудил, что уши вполне могут сойти для уважаемого отца Керимбаева в качестве отчета о какой-никакой, а выполненной работе.
“Эксцесс исполнителя, - думал Ким, - договаривались об одном, а своевольная девица поступила по своему разумению. Я отвечать за это не должен, тем более, я возражал против подобного напарника. Да, точно - эксцесс исполнителя”.
Ругая про себя Айгюль, Ким решил, что до отлета самолета следует обязательно встретиться со старым знакомым - Алексеем Нертовым, чтобы получить у него хоть какую-нибудь дополнительную информацию о давних событиях в Дивномайске. Эта информация могла бы быть неплохим дополнением к отчету о командировке.
Ким справедливо рассуждал, что бывший помощник военного прокурора должен был знать гораздо больше, чем было им записано в официальных протоколах допросов. Эту-то информацию и можно будет впоследствии красиво преподнести Керимбаеву, выдав ее за плод собственной исключительной работы. Предлог для разговора? - Он ясен как божий день: отец погибшего солдата хочет узнать подробности об армейских днях жизни любимого сына. Почему бы для этого не послать в Питер своего человека?
Однако встретиться с Нертовым не удалось - тот все время где-то разъезжал по своим делам или, не исключено, его просто не звали к телефону. Представляться же секретарю, кто и зачем звонит, у Кима не было никакого желания.
Ким пытался подкараулить бывшего помпрокурора у банка и даже увидел, как тот вышел на улицу. Только рядом с сыщиком шел посторонний мужчина. Ким сразу же определил в нем сотрудника правоохранительных органов. Как ни маскируй взгляд, походку и манеры после нескольких лет работы в “системе” - все равно ментом за версту пахнет, - некогда услышал Ким на лекции по ОРД - оперативно-разыскной деятельности. И оказалось, что лектор не ошибся.
Позднее, уже работая в войсках, особист сделал вывод: любая профессия деформирует человека, как и среда, в которой он вращается - этакий своеобразный диагноз. Или, как говорят чаще: “С волками жить – по-волчьи выть”. Только диагноз этот бывает от “практически здоров. Годен к строевой” до...
“Я безу-умно люблю кофе”! - С придыханием в голосе и томно закатывая глаза, изречет практически любой причисляющий себя к творческой богеме субъект. Именно “безумно”, а не просто “люблю” или “нравится”. А о чем идет речь - о кофе, булочках или о творчестве художника - значения не имеет. Богема все любит. Все безумно... Вспоминая манеры своих школьных учителей, Ким отметил, с каким придыханием говорили словесники: “Онегин (Ленин, Пушкин, Сталин и т.д.) - самый человечный человек”! Тут же он вспоминал сухонькую математичку, что-то бурчащую об иксах и игреках... А народные избранники первых созывов? - Этим некогда гарантированную психушку заменили возможностью официальных выступлений в парламенте. “Да там же две трети - мои клиенты”! - Смеялся главврач психиатрической больницы, куда Ким как-то зашел навестить “косящего под дурика” солдатика, - вы только послушайте, что они несут! А жесты? А ужимки? - Диагноз без дополнительного обследования ставить можно. Как там они говорят? - “Однозначно”! - И врач снова рассмеялся.
Так вот, человек, шедший рядом с Нертовым, по мнению Кима, имел непосредственное отношение к оперработе. Непонятно как выделив азиата из толпы граждан, идущих по людной улице, оперативник задержал на Киме взгляд и, чуть подавшись в его сторону, приостановился. Бывший особист поспешил ретироваться. “Пускай у меня тоже профессиональная деформация - мания подозрительности и преследования, - Ким, спешно удалялся от банка,- но береженого Бог бережет. А парень этот не случайно на меня запал, ох, чую, не случайно”.
В результате, визит к Нертову был отменен. Единственное, что успел сделать Иван Анатольевич, так это передать через надежных людей бывшему помпрокурора небольшую посылку. “Раз разгребывался с этим делом, так пусть ему жизнь медом не кажется сейчас”, - злорадно решил Ким, всовывая в коробку от торта пакетик с одним из ушей и пачку листов бумаги”.
Эти бумаги, безусловно, тоже не следовало брать. Но опять умудрилась насвоевольничать Айгюль. Выяснилось, что пока Ким ходил в банк, девушка дождалась ухода из квартиры, где обитал Шварц, любовницы оборотня, вскрыла жилище, словно заправская домушница (“Дура, а если бы в это время туда милиция нагрянула? Прямо по “горячим” следам?!”- Возмущению Кима не было предела), и учинила небольшой обыск.
Ничего, представляющего интерес, в квартире не нашлось. Напоследок Айгюль бегло просмотрела содержимое стоящего в прихожей “дипломата”, обнаружив там кучу заявлений в милицию и прочих подобных бумаг. Ким, слушая об этом, хмыкнул про себя - подобные чемоданы были почти что у каждого оперативника, в них они хранили незарегистрированные заявления и прочие, скрываемые от статучета, документы. Если такой портфель и обнаруживали проверяющие в кабинете оперативника, то не вскрывали, в отличие от сейфов. Одно дело - государственное имущество, другое - личные вещи, досматривать которые без постановления, подписанного прокурором, никто не решался.
Так вот, в “дипломате” Шварца, кроме кучи казенных бумаг, лежала отдельная папка, на которой крупными буквами значилось “Операция Мстителя”. Пролистнув несколько страниц, Айгюль увидела знакомую фамилию “Керимбаев” и поспешила забрать папку с собой.
Ознакомившись с содержимым документов, Ким направился к ближайшей конторе, где делали платные ксерокопии. Теперь один экземпляр содержимого папки должен был попасть на глаза Нертову. Наверное, это тоже не следовало бы делать, но бывший особист почему-то решил, что его знакомому не помешает почитать записки Шварца.

* * *

Хотя Алма-Ата, как обычно, встретила ярким солнцем, настроение у Кима не улучшилось. Несмотря на то, что за время полета он уже несколько раз мысленно просчитал все возможные варианты доклада руководству и последующие реакции, уверенности, что оно, руководство, по крайней мере, не укажет бывшему особисту на дверь, не было. Такие же мысли преследовали Кима и когда он вместе с Айгюль спустился с трапа самолета, и когда добрался до зала прилета.
Предчувствия, видимо, не обманули: господин Керимбаев, за спиной которого маячили несколько охранников, лично прибыл в аэропорт. Киму показалось, что его ноги наливаются свинцом, но, тем не менее, он шел вперед, на встречу своей судьбе. Керимбаев выглядел недружелюбно и смотрел куда-то мимо командированного, хотя тоже двинулся навстречу. И вдруг, совсем неожиданно для Кима, бизнесмен обнял Айгюль и, прижав ее к себе, как-то очень нежно прошептал: “Доченька, ты вернулась, наконец. Мы с мамой так за тебя волновались”...
Ким ошалело глядел на эту сцену. Все его планы относительно оправданий разрушились, словно карточный домик от неосторожного дуновения сквозняка.
Потом он ехал в личной машине почтенного Керимбаева к нему домой, где гостей ждал накрытый стол, во главе которого восседал древний старик с изборожденным морщинами лицом и редкими седыми волосками бороды. По почтительному обращению, Ким догадался - старик был отцом директора. Приехавшие некоторое время ожидали, пока Керимбаев что-то негромко говорил старику, слегка согнувшись перед ним. Потом аксакал неожиданно быстро для его возраста поднялся со своего места и, отрывисто позвав: “Айгюль!”, вышел из комнаты. Девушка спешно последовала за ним. Следом, извинившись перед гостями, скрылся и ее отец.
Прошло около часа прежде, чем хозяева вернулись. О чем они столь долго беседовали, можно только догадываться. Айгюль же между тем решительно подошла к Киму и, что не вписывалось ни в какие правила домостроя, села рядом с ним. Бывший особист настороженно молчал, исподтишка наблюдая за главой семьи, но тот, казалось, ничего не замечал.
Затянувшуюся паузу, наконец, прервал Керимбаев. Он медленно поднялся и витиевато поблагодарил “уважаемого Ивана Анатольевича” за помощь, оказанную роду.
- Я успел ознакомиться с записями этого... - Керимбаев не произнес имени, но Ким и без того понял - речь шла о Шварце, - он сам обо всем рассказал. Имена в записях, думаю, вымышленные, но события описываются реальные. Во всяком случае, они совпадают с теми данными, которые нам достоверно известны. Единственный вымысел, пожалуй, лишь, что этот негодяй представляет себя этаким суперменом-мстителем.
Ким и сам пришел к подобному выводу, ознакомившись с записями, добытыми Айгюль. Бывший прапорщик, очевидно, описывал события, связанные с собственной службой, только попытался облечь все это в форму некоего романа. Читая это произведение, Ким то и дело ловил себя на мысли, что оно напоминает записки сумасшедшего маньяка. Одним из эпизодов книги был сюжет о том, что герой, профессиональный киллер, решил подчинить своей власти одного из первых лиц города. Поэтому, получив задание убить очередного бизнесмена, он заставляет стать исполнителем дочь этого “первого лица”, рассчитывая впоследствии его шантажировать и заставить подчиниться своей воле. Этот-то эпизод вкупе с военными мемуарами Шварца и заставил Кима передать копию романа Алексею Нертову.
От раздумий бывшего особиста оторвал голос Керимбаева: “Иван Анатольевич, а проверить некоторые обстоятельства все же не мешало бы. Вы как, не будете возражать против небольшой поездки в Дивномайск, а? Глядишь, там, на месте бы и уточнили кое-какие детали...” - Керимбаев сделал паузу, а потом, чуть усмехнувшись, добавил: “Мы не будем также возражать, чтобы вас сопровождала Айгюль. Если, конечно, ее общество вам не неприятно”. И Керимбаев снова усмехнулся одними уголками рта.
Ким лишь медленно кивнул. Он не мог разобраться в собственных чувствах, очередной раз меняя мнение об Айгюль. Теперь ее поступки не казались столь сумасбродными. Рядом с ним сидела загадочная молодая женщина, как могла отомстившая убийце собственного брата. Только этим и можно было объяснить поступки напарницы, в очень большой симпатии к которой Иван Анатольевич до сих пор боялся себе признаться...

Глава 4. Игра по правилам

Алексею Нертову, конечно, не помешало бы встретиться с Кимом, но в день разговора с Расковым он попросту закрутился на работе, а потом оказалось, что говорить поздно - казахский гость с корейской фамилией спешно улетел из Питера.
Шел уже пятый день со дня странного исчезновения Марины, поисками которой должны были заниматься люди из агентства Арчи. Только до сих пор никакие результаты этих поисков Алексею были неизвестны. Даже самого начальника агентства выловить было крайне сложно. В конторе Николая не было, а когда Нертов пытался звонить ему на трубу, то слышал лишь сухое “телефон выключен или находится вне зоны обслуживания”. Ненадолго, правда, Арчи заскочил однажды в банк к Алексею, но потом вдруг спешно засобирался и убежал, так ничего толком и не рассказав о ходе работы сыскного агентства.
Ко всему прочему пришлось заниматься еще и похоронами Лишкова - бывшей жене Светлане, как говорится, легче было отдаться, расслабиться и получить максимум удовольствия, нежели объяснять, что не можешь и не хочешь. И действительно, едва Алексей попробовал заикнуться, что не имеет никакого желания организовывать проводы в последний путь чиновника, Светка тут же заныла о своем одиночестве, что ей никто не хочет помочь и так далее, и тому подобное... В общем, Нертов плюнул и, прервав вдовьи стенания, буркнул, что примет участие в ее жизни. “Но учти, это - в последний раз и то, только учитывая конкретную ситуацию”. Светлана радостно чмокнула Алексея в щеку и упорхнула делать себе подобающую для торжественных похорон прическу.
Похороны заставили отложить и поездку к отцу, с которым Алексей рассчитывал поговорить по душам. А меж тем, сделать это следовало как можно быстрее - ведь сбежавшая Марина ездила именно к дому Нертова-старшего, которого ей “заказали” убить. Осмысление того, что пришлось пережить родителям, натолкнуло Алексея еще на одну неприятную мысль: в нынешнее тревожное время существовать легче в одиночку, потому, что даже, казалось бы, самый логичный в конкретной ситуации шаг, может поставить под угрозу близких людей под огонь на поражение. Нертов понял, что у него нет права приближать к себе людей, вовлекая их в игру по жестким правилам, в которых он сам еще до конца не разобрался. Теперь он знал: найдись сейчас Марина - от нее придется отказаться раз и навсегда. Ну, если и не навсегда, то, по крайней мере, до окончания этой сумасшедшей игры, напоминающей “Джуманджи” .
За время, прошедшее со дня исчезновения Марины, Нертов то и дело пытался заново просчитать ее поведение. Он уже не был столь уверен в искренности девушки в ночь их близости.
- Чего она тогда добивалась? - Думал он - Может просто нашла единственный логичный выход, дабы предотвратить расплату, а самой продолжить игру?
Не случайно Алексей внутренне похолодел, услышав от Раскова об убийстве Тишко. Как бы выглядел начальник службы безопасности, найди оперативники рядом с трупом табельное оружие Нертова? - Ни один прокурор не стал бы долго раздумывать, давая санкцию на задержание и арест владельца орудия убийства . Пришлось бы нынче лично беседовать с опальным Никитиным, сидя с ним на одних нарах. “Короче, - подвел черту Алексей, - никаких марин. Чем меньше чувств - тем крепче спишь. А вот найти ее надо как можно быстрее. Хотя бы для того, чтобы отобрать собственное оружие”.
В то же время в Нертове начинал говорить несостоявшийся оперативник: “А тебе что, не важно, каким образом сумел зацепить девчонку этот Шварц-Тишко? Почему именно она? Откуда бывший прапорщик узнал о существовании Марины и ради каких целей не поскупился потратить несколько тысяч долларов? Исходя из ориентировочной стоимости киллерского заказа, ставки в игре были очень высоки. Только я этих правил, к сожалению, пока не знаю”.
Нертов понимал, что вербовка Шварцем Марины не была спонтанной - за ней стоял очень трезвый расчет. Только вопрос: какой? И еще один вопрос, на который Алексей не мог найти ответ: кто стоял за самим Тишко? Было очевидно, что у него не могло быть собственных интересов организовывать убийство директора завода - не того полета птица, просто исполнитель. Следовательно, где-то неподалеку ходит довольный заказчик. Сбежала одна исполнительница и погиб другой? - Это не означает невозможность найти третьего. А первой жертвой опять же будет Нертов-старший. То есть, Марину обязательно придется разыскать. Хотя бы для того, чтобы попытаться с ее помощью вычислить пресловутого заказчика.
Алексей поймал себя на мысли, что думал о “первой” жертве. “Правильно, - решил он, - жертв должно быть больше. Судя по количеству вбуханных в девушку денег, у заказчика неплохой аппетит. Кто подходил для роли заказчика Алексей знал почти что наверняка. Только сегодня проверить свои знания не было никакой возможности - у Шварца уже не уточнишь - какой с покойников спрос? У самого заказчика поинтересоваться: “А не вы ли, уважаемый, мечтаете убить моего папу?” было явно глупо. Больше никто ничего подсказать не мог.
“Стоп! - Оборвал себя Алексей, - почему никто?” И он начал накручивать номер телефона отца, чтобы предупредить того о приезде...

* * *

Неизвестно, чем бы могла закончиться вся история, не прибеги к нему домой взбалмошная Светлана с чемоданом компроматов от собственного мужа. Не разругайся она с благоверным, не доведи его до сердечного приступа (а в причине Алексей практически не сомневался, неоднократно испытав на собственной шкуре светкины фортели), не узнал бы Нертов о записной книжке чиновника. Именно благодаря Светлане удалось ознакомиться с затейливой монограммой “С.Б.Ц.” на золотых часах, которая и стала, по сути, ключом к разгадке истории с отцом Алексея.
Нертов усмехнулся, вспомнив гнев своего родителя, проведавшего, что сынок по возвращении из армии не к родным пенатам сразу направился, а провел некоторое время с бывшей женой. “Знал бы отец, какую услугу экс-невестка ему оказала”!...
Заводскую проходную удалось миновать, даже не предъявив документов. Областной городок - не Питер, тут все друг дружку знают в лицо, тем более, директорского сына. И секретарша лишь утвердительно кивнула головой, когда Алексей, направляясь в кабинет генерального, попросил, чтобы того ни с кем пока не соединяли.
Чтобы не затягивать разговор, Нертов-младший сразу же положил на стол перед отцом записную книжку Лишкова, раскрыв ее на нужной странице. Генеральный директор, едва взглянув на записи, поднял на сына глаза. Алексею стало неуютно - слишком жалким и затравленным показался взгляд обычно уверенного в себе и не терпящего возражений родителя.
- Это что? - Почти беззвучно шевеля губами, переспросил Нертов-старший, надеясь, что ошибся.
Но Алексей уже справился со своей слабостью и сухо констатировал:
- Это? - Все просто: стрелка справа - ты одолжил, стрелка слева - тебе денег ссудили. Объяснять дальше?..
- Откуда это у тебя? - Юрий Алексеевич дрожащими руками пытался извлечь из пачки сигарету.
- Наследство. Одного из твоих подельников, ныне покойного, вслед за которым тебя чуть было не отправили... Но, отец, меня сейчас больше интересует эта страница, - Алексей перелистнул книжку до буквы “Ц”, - мне нужно знать всю правду. Хотя бы для того, чтобы моя мать не осталась завтра вдовой...
Нертов-старший как-то обреченно махнул рукой и начал говорить.
- Понимаешь... Тут были сложные обстоятельства... У человека возникли серьезные проблемы, и я не смог ему отказать... Да, пока у него нет возможности вернуть эти деньги. Но он обещает... - Генеральный директор вдруг словно спохватился и начал говорить быстрее. - Он обещает все вернуть. С процентами. В самое ближайшее время...
- Здесь все записано? - Алексей кивнул в сторону книжки. - Или еще какие-нибудь операции были?
Юрий Алексеевич лишь неопределенно пожал плечами. Ему было трудно достойно объяснить сыну, откуда появились все эти цифры с большим количеством нулей, которыми кредитовался человек с инициалами “С.Б.Ц.”, значащимися на часах с монограммой и в записной книжке Лишкова.
- Отец, ответь еще на один вопрос. Только честно: этот человек мог быть заинтересован в смерти Лишкова?
- Естественно, - вырвалось у Нертова-старшего, но он тут же попытался защитить своего компаньона, - только не мог он пойти на это. Мы уже несколько лет работали вместе... Подожди-ка, а ты что думаешь, не было никакого инфаркта?
- Был. Я сам читал заключение паталогоанатомов. Там все чисто. Тем не менее, у меня есть основания полагать, что все произошло не без хотя бы косвенного участия твоего знакомого. Кстати, что бы он выиграл от смерти Лишкова? – Поинтересовался Алексей, помня о том, что лишь минуту назад отец с уверенностью говорил о выгоде смерти чиновника для “С.Б.Ц.”.
- Деньги. Со смертью все долги “черным налом” списываются.
- И которые должны тебе тоже? - Зло переспросил Алексей.
Нертов старший грузно навис над столом: “Ты что, хочешь сказать, что... думаешь, это он меня заказал»?
- Практически не сомневаюсь, - глядя прямо в глаза отца, ответил Алексей,- только сейчас тебе все-таки придется сидеть спокойно. А работать буду я. Это не твоя игра и не твои правила. На сколько я понимаю, других заинтересованных людей в твоей смерти не существует. Или у тебя еще какие-нибудь идеи есть? Так ты скажи лучше сейчас. Пока не поздно.
Юрий Алексеевич угрюмо промолчал.
- Слушай, а тебе о чем-нибудь говорит имя - Марина Андреевна Войцеховская?
Нертов-старший почти не раздумывая, ответил, что слышит об этой барышне впервые, и осведомился, какое отношение она имеет ко всей истории.
- Да так, - уклонился от прямого ответа Алексей, - просто к слову пришлось. Не забивай себе голову.
Вскоре, простившись с отцом, он уже ехал обратно, в сторону Петербурга, где теперь следовало бы плотнее заняться обладателем инициалов “С.Б.Ц.”

* * *

Для следствия никаких улик против “С.Б.Ц.” не было. Одна записная книжка Лишкова для правосудия еще ничего не доказывала и, кроме того, подводила под удар Нертова-старшего. О том, чтобы вывезти злодея куда-нибудь за город и там тихонечко похоронить Алексей даже не думал - бандитские методы ему претили. Рассчитывать же на “чистосердечное раскаяние” заказчика убийства было бессмысленно, поэтому срочно следовало придумать какую-то комбинацию, после которой “С.Б.Ц.” вынужден был бы заговорить или, во всяком случае, отказаться от своих планов. Оптимальным было бы, конечно, накопать на злополучного заказчика компромат и “слить” его в милицию или в прокуратуру, чтобы “С.Б.Ц.” надолго оказался за решеткой. Только вся загвоздка заключалась в том, что нужного компромата не было. Даже материалы наружного наблюдения за киллером и Мариной тоже были бесполезными - любые доказательства, полученные с нарушением требований УПК - Уголовно-процессуального кодекса, судом будут отвергнуты. Кроме того, ни Шварц, ни, тем более Марина, ни разу не упоминали имени заказчика.
Еще одной проблемой, волнующей Нертова, была безопасность его подопечного - Андрея Артуровича Чеглокова. Начальник службы безопасности банка не исключал, что пресловутый “С.Б.Ц.” мог быть заинтересован и в смерти банкира. Правда, это была не более чем догадка. Никаких серьезных поводов считать так не было, но Алексей, зная о связях заказчика убийства, покойного Лишкова, собственного отца и банкира, не мог игнорировать эти факты. Поэтому, когда Андрей Артурович вздумал на недельку отправиться отдохнуть за границу, юрист был только рад: клиент сам, как говорится, убрался от греха подальше. За это время был организован ряд мероприятий, обеспечивающих безопасность банкира по его возвращении в Питер, которое должно было состояться уже сегодня. Нертов рассчитывал лично встретить клиента в аэропорту, а пока все-таки заняться заказчиком убийства.
Размышляя таким образом, Алексей решил ненадолго заехать домой, чтобы прослушать записи на автоответчике - в глубине души еще теплилась надежда, а вдруг Марина все-таки позвонит или даже придет. Нертов старательно отгонял от себя эти мысли, но домой все-таки направился.
Немного не доехав до дома, Алексей припарковал машину у кафе “Колобок” и быстро перекусил, не рассчитывая на то, что сегодня придется ужинать. Затем он пешком отправился к своей парадной.
Перед входом в дом он достал связку ключей и толкнул дубовую дверь с резными головами львов, скалящимися на прохожих. Быстро пробежав по мраморным ступеням до первой площадки, Алексей направился к своей двери, но услышал топот ног сбегающих вниз по лестнице людей. Еще не успев обернуться, он услышал повелительное: “Стоять! руки за голову”!...

* * *

Нертов поднял вверх руки, не выпуская извлеченной из кармана связки ключей, и медленно повернулся на голос. Сверху на лестничную площадку, гулко грохая по мраморным ступеням, вразвалку сбегали двое парней с характерно стрижеными затылками и плавно переходившими в хрящеватые уши шеями. У одного из них на правую руку была накинута легкая куртка, под которой явно угадывался пистолет.
Парни, пусть даже и были когда-то неплохими боксерами или борцами, но явно имели слабое представление о правилах боя в ограниченном пространстве. Они слишком близко подбежали к Алексею, встав рядышком плечо к плечу. При желании бодигард легко мог успеть положить их обоих тут же, не смотря на оружие в руке одного из нападавших, тем более, другая рука парня была занята какой-то здоровенной коробкой из-под торта. А на вид безобидная связка ключей в такой игре могла стать не менее грозным оружием, чем неудобно прикрытый курткой пистолет. Это лишь профессионалы высочайшего класса или герои дурных боевиков могут точно стрелять от живота. Но, непривычные к нежному спусковому механизму, переломанные пальцы боксера наверняка сыграют дурную шутку с их владельцем. Даже, если один раз и удастся послать пулю куда-нибудь в стену, то на второй выстрел рассчитывать нельзя: для профессионала-охранника и парадная, и тесный лифт, и узкое купе поезда одинаково привычны для боя, также, как татами для борца или ринг для боксера.
Тем не менее, Алексей, оценивающе разглядывая неуклюжих качков, решил сначала воспользоваться старым добрым правилом: прежде, чем послать кого-либо, куда-либо, сначала следует хотя бы поинтересоваться именем-отчеством. Неизвестно, кто они, эти двое придурков: просто разбойнички, которых не грех сразу же положить рядышком обоих, или...
Быстро перебирая в голове возможные варианты, Нертов решил, что худший из них - связь нападения с утащенными бывшей женой Светланой документы ее покойного супруга. В этом случае нельзя было исключить возможность, что бедную женщину уже успели обработать чем-либо неаппетитным, вроде раскаленного утюга и теперь, так сказать, на десерт, собираются поговорить с ее подельником в лице бывшего супруга. Но тогда ребятишек калечить не стоит. Прежде следовало выяснить, где же находится непутевая Светка. В общем, Алексей сначала решил послушать, что скажут разбойнички, а уж потом - действовать по обстановке.
Он также смирно стоял, изображая полную покорность и попутно усыпляя бдительность парней, пока один из них похлопывал его по карманам, явно ожидая обнаружить там что-нибудь, вроде гранатомета. Учитывая, что толстое портмоне не вызвало никаких эмоций у качка, Нертов окончательно убедился: разбойничать ребята не собираются. И это уже было интересно.
Затянувшееся молчание прервал громила с тортом и пистолетом.
- Ты, Алексей Юрьевич, не дергайся. Нам просто поговорить надо было. Но, ты пацан, типа, резкий. Потому, извини, пришлось знакомиться так. Мы не гоп-стопники какие-нибудь, - и говоривший для убедительности оскалился, - зуб даю, в натуре.
Второй утвердительно кивнул головой.
- Он верно сказал. А ты руки-то опусти. Мы тут тебе посылочку должны вручить. На, вот...
И парень, взяв из руки напарника коробку, неуклюже протянул ее Алексею: “Держи”!
Нертов настороженно принял гостинец, ожидая какого-нибудь подвоха, но тут в разговор опять вступил первый качок, который демонстративно начал засовывать пистолет за пояс брюк: “Тебе просил передать привет один из твоих друганов. Там, говорит, бумаги лежат, так что непоняток не будет. Так что, прощевай покедова”, - и оба качка поспешили вниз по лестнице...

* * *

В квартире Нертов включил автоответчик на прослушивание и уселся в кресле, чтобы разобраться с содержимым коробки. Телефон никаких вестей от Марины или от сыщиков из конторы Арчи не принес, было только пара звонков от Светланы, радостно сообщавшей, что ей удалось купить “очень симпатичное черненькое платье” для похорон и что она собирается сегодня наведаться, дабы Алексей смог оценить покупку.
Из коробки он извлек пухлую пачку листов ксерокопированного рукописного текста, написанного неровными буквами с ползущими вниз окончаниями строк. Листы были до времени отложены в сторону: внимание привлекли два конверта. Один, стандартный, можно купить в любом почтовом отделении, другой, большой, из плотной коричневой бумаги, на которой не хватало разве что наклеенных казенных печатей.
Алексей распечатал небольшой конверт. В нем оказалось записка в несколько строк, сообщавших о том, где именно получены листы и содержимое второго пакета. Дважды прочитав указанные адреса, Нертов удивленно хмыкнул: именно сюда он собирался наведаться, чтобы решить проблему с “С.Б.Ц.”
“Неужто у моих частных сыщиков совсем крыши съехали, что они пользуются услугами всяких быкастых придурков”? - Промелькнуло в голове. Но почерк записки был абсолютно не похож на почерк Арчи, да и шутить подобным образом бывший оперативник определенно бы не стал.
На коричневом конверте красовалось предупреждение: “Внимание, отпечатки пальцев (ладоней)”! Нертов осторожно вскрыл конверт и заглянул внутрь. Там находился полиэтиленовый прозрачный пакет, в котором покоился кривой восточный нож с бурыми пятнами на клинке. Надпись на конверте явно касалась ножа - отпечатки пальцев могли сохраниться только на этом предмете.
Рассматривая вещдок, Алексей едва не проглядел еще один небольшой прозрачный пакетик, лежавший в конверте. Но его содержимое не оставляло никаких сомнений в использовании ножа: бледное человеческое ухо, которое рассматривал Нертов, могло принадлежать только одному человеку - покойному прапорщику Тишко - Шварцу.
Накручивая телефонный номер Раскова, Алексей уже знал, чьи именно отпечатки обнаружат эксперты на ноже. Теперь не оставалось сомнений, что нейтрализовать “С.Б.Ц.” не составит особого труда: для подозреваемого в умышленном убийстве с особой жестокостью место в переполненных камерах “Крестов” находилось всегда.
То, что хитрый Расков сумеет легализовать клинок, превратив его в надежный вещдок, сомнений не было. Организовать повторный осмотр места происшествия, причем не только дома убийцы, а и прилегающего к нему участка, было делом плевым. И никто не удивится, если во время этого следственного действия где-нибудь в траве или за поленницей дров будет обнаружено так необходимое следствию орудие убийства.
Леонид Павлович, до которого, наконец, удалось дозвониться, пообещал сам приехать на улицу Чайковского. Теперь у Алексея осталось время, чтобы внимательнее ознакомиться с рукописью, как значилось в записке, позаимствованной неизвестным доброжелателем в квартире убиенного старлея милиции Тишко.
Впрочем, определенные догадки насчет личности “доброжелателя” у Нертова были. Он знал только одного человека, который мог бы столь пристально интересоваться Шварцем. “А Расков - ох, хитер, - думал Алексей, - и все-таки, как он умудрился сопоставить мой длинный рассказ со “свежим” убийством и к тому же еще “вычислить” казахского гостя”? Решив не забивать себе голову разгадыванием очередной загадки (“Приедет Палыч - сам расскажет”), Нертов углубился в чтение.
Рукопись состояла из нескольких частей, каждая из которых была озаглавлена в духе той криминальной литературы, которой забиты все привокзальные киоски. Закрыв глаза, легко было представить себе очередного Меченного, Бешенного, Резанного, Долбанного и т.п. узколобого, но мышцевидного супермена, лихо расстреливавшего многочисленных недругов, а затем уподобляющегося быку-производителю в кампании с томными и такими же безмозглыми красотками. А фраза, подобная вычитанной в одном из таких “шедевров”, “Он вошел в нее с разбегу прямо посередине комнаты и их потные мускулистые тела слились в немыслимом экстазе страсти” лейтмотивом так или иначе звучала чуть ли не в каждом новом произведении. Меченные, Бешенные, Долбанные были весьма плодовиты...
И Тишко-Шварц не блистал грандиозной фантазией. Его записки были озаглавлены “Операция Мстительного”. Только либретто этого произведения, написанное на первых страницах, заставило Алексея отнестись гораздо более серьезно к труду графомана: в списке героев значились солдат Баев (Керимбаев-?!) и прапорщик Мстительный, временно скрывающийся на армейской службе от происков врагов.
Продираясь сквозь неровный почерк и многочисленные ошибки, Нертов все же уяснил содержание рукописи. Вкратце оно выглядело примерно так: супермен Мстительный, недовольный всем и вся, считая, что его талантов никто не ценит, а он способен вершить наполеоновские дела, вынужден служить в армии прапорщиком на должности зав. складом вооружения. Он ненавидит армейскую систему, считает всех тупыми, хочет самореализоваться, а заодно проучить нерадивых вояк. Порядок, считает он, должен быть наведен любой ценой и вступает в сговор с местными бандитами, чтобы бороться с ними “изнутри”, занять лидирующее положение, используя дальше в своих целях. Бандиты говорят о готовящейся “разборке”, но “супермен” сам устанавливает правила игры, которых никто не знает. Он - единственный вершитель судеб!
Мстительный предлагает убить главаря противоборствующей группировки. Для этого он хочет временно воспользоваться одной из винтовок, хранящихся на складе (ее никто из местной милиции не догадается искать у военных).
Прапорщик знает, что солдат Баев постоянно спит на посту. Ночью Мстительный проникает в свой склад (иначе винтовку выносить рискованно - могут увидеть). Баев спит. Зав. складом прихватывает из склада винтовку. Спрятав ее неподалеку от склада, он возвращается назад, чтобы замести следы и опечатать дверь. Баев просыпается и видит Мстительного, возящегося с замком.
Прапорщик набрасывается на Баева с упреками, говорит, что специально захотел проверить его. Потом смягчается и дает Баеву шанс, обещая, что никому не расскажет о случившемся, если тот будет нормально нести службу. Солдат, надеясь на то же, в нарушение правил караульной службы, не задерживает Мстительного. Но “Супермен” понимает, что надеяться на Баева нельзя, уходит с территории склада, прячется в лесу у дороги, где ждет, чтобы солдат сменился с поста.
Когда Баев с разводящим и еще одним караульным идут в караулку, Мстительный грозно выходит на дорогу и спрашивает солдата, доложил ли он разводящему о происшествии, упрекает Баева, что тот спал на посту, требует, чтобы нарушителя сняли с караула и говорит, что вместе с ними дойдет до караулки.
Мстительный снимает автомат с плеча растерявшегося Баева, говоря, что тот отправится на гауптвахту.
Тупые, по мнению Мстительного, перепуганные солдаты ничего не предпринимают, когда прапорщик забирает оружие, хотя по Уставу он это был не вправе делать.
Идет строй: разводящий, за ним - караульный, за ним - понурый Баев, у которого может накрыться ранний дембель. Несколько сзади и сбоку - Мстительный.
Прапорщик открывает огонь по смене. Двое первых падают. Тут у “супермена” клинит патрон в патроннике. Баев бросается к нему и прапорщик (ах, какой сообразительный!) “вырубив” ненадолго Баева, вкладывает в его руки автомат, а сам убегает: Теперь солдату никто не поверит!
Баев, очнувшись, в ужасе бежит по пересеченной местности с места убийства. Он понимает, что ему никто не поможет, знает, что кругом виноват, боится, что его тут же убьют и т.п. Он сбрасывает шинель, не чувствуя холода, но при  минус сорока градусах долго не пробегаешь и прячется в запасном выходе караулки.
Когда Баева обнаруживают, Мстительный (опять очень гениально!) пользуется поводом и убивает его. Теперь все концы в воду. Тупой помощник военного прокурора, сунув свой побелевший от мороза нос, в сторону склада, откуда пропало оружие, получает выволочку от начальства и вылетает со службы. Винтовку теперь тоже можно не возвращать - все спишется на Баева...
История, описанная бывшим прапорщиком, слишком походила на правду, чтобы быть выдуманной. Нертов читал и ему казалось, что он снова в Дивномайске-20 на морозе уговаривает трясущегося Керимбаева не дурить и сдаться. “А про побелевший нос, - подумал Алексей, - этот графоман верно подметил. Сколько у меня тогда сопли текли? - Наверное, месяца полтора. Только про тупость - это зря. Про винтовку-то я практически сразу выяснил. Не убрали бы из Дивномайска - Тишко уже отсидел бы лет семь, если бы его, конечно, не расстреляли еще тогда”...
Визит Раскова тоже подготовил неожиданный сюрприз. Первый вопрос, который он задал, касался номера пропавшей некогда с военного склада винтовки.
“22-22” - Нертов, наверное, даже среди ночи вспомнил бы эти злополучные цифры.
- Так мы винтовочку-то нашли, - хитро усмехнулся Леонид Павлович, - я тут один повторный осмотр организовал. Ну, правда, с помощью миноискателя. Так вот, под полом в квартире Тишко тайничок был. А там и СВД  эта в тряпочке. Так что, считай, клиентов твоих мы спасли. Как думаешь?..
Узнав о странной посылке, Расков хмуро почесал подбородок: “Кажется, я не говорил тебе, в чьем доме нашли убитого милиционера. Странно. Кстати, не помнишь, что там, в УК, говорится насчет должностного подлога и фальсификации доказательств”?
Нертову стало очень неуютно в мягком кресле и Леонид Павлович, взглянув на прячущего глаза собеседника, хмыкнул: “Считай, что я ничего не слышал. А вот осмотры повторные пользу приносят. Правда, пост милицейский у места убийства мы не выставили, ну да не беда: часа через три после моего ухода отсюда все еще раз поглядим. Там сарайчик, кстати, есть, на заднем дворе. Вот, около него, думаю, следует повнимательнее искать. Ты как считаешь”? И Расков снова хитро усмехнулся.
Затем старый оперативник и его бывший стажер долго беседовали, обговаривая схему взаимодействия, связанную с предстоящим задержанием убийцы. Тянуть с этим было нельзя: при связях и деньгах, которыми обладал “С.Б.Ц.”, можно было запросто выйти сухим из воды. После ареста убийцы за его дело принялись бы самые скандальные адвокаты и, как это бывало уже не раз, любой, даже самый незначительный процессуальный прокол, мог стать поводом для развала всего дела.
Оба собеседника понимали, что с момента подписания в прокуратуре постановления об избрании меры пресечения до ареста “С.Б.Ц.” должно было пройти минимальное время - убийца до последнего момента не должен догадываться о грядущих изменениях в своей биографии. А меж тем ни Расков, ни Нертов не могли поручиться, что не произойдет утечки информации.
Казалось, они предусмотрели все. Но это была лишь иллюзия. В этот же день планирование некоей хитроумной операции проводилось не только в квартире на улице Чайковского. Игра велась не только одной командой и, во всяком случае, не только по ее правилам. А в следующие сутки произошло еще одно непредвиденное событие, заставившее отложить выполнение разработанной операции...

* * *

Прилет Андрея Артуровича из отдаленных мест отдыха в Питер неожиданно задержался еще на сутки: некие “фирмачи” вдруг проявили интерес к банку Чеглокова, вступив в переговоры. Воспользовавшись этим, Алексей решил как следует выспаться. Назавтра надо было иметь не только свежую голову, но и, возможно, твердую руку.
Светлана, к счастью, раздумала демонстрировать экс-супругу новое траурное платье и осталась ночевать у своей матери. Очередное телефонное щебетание бывшей женушки про обивку гроба и про раздобытую траурную шляпку удалось свести до приемлемого минимума - каких-то двадцати минут телефонного разговора. Они пока не обсуждали, как поступать ей дальше с непростым наследством Лишкова, этот разговор еще предстоял. Но Алексей настойчиво повторил Светлане просьбу не разъезжать понапрасну по городу, а сидеть тихонько дома, под мамочкиным надзором, по крайней мере, до похорон. Он понимал: еще день-другой и он сможет заняться и этой проблемой, но пока ему было не до разбора чиновничьих полетов.
С утра следовало организовать встречу шефа в аэропорту. Хотя Чеглоков и был в конце концов исключен Алексеем из круга лиц, по которым могли бы срикошетить затеянные главным подозреваемым дела, он на всякий случай (береженого Бог бережет!) продолжал держать усиленный режим охраны банкира. Как бы там не сопротивлялся Андрей Артурович бесцеремонному, на его взгляд, вторжению службы безопасности в его частную жизнь, Нертов решил на время, только на определенное время, которое требовалось до завершения операции, установить дополнительные посты охраны как по месту жительства шефа, так и в “конторе”. Двор, подъезд, сама квартира, офисные помещения, а главное, подходы к этим местам - все могло служить сейчас источником опасности, а потому требовало контроля.
“Чеглоков, конечно, будет ворчать и сопротивляться, - не сомневался Алексей. Но придется убедить его одним свежим столичным примером”. Пока банкир пребывал за границей, в первопрестольной успели пристрелить его коллегу: киллер поймал объект на прицел, находясь в квартире напротив. Окна банкира были прикрыты жалюзи. Это и было самое потрясающее в этой истории:  профессионалу не составило труда попасть в голову, прицелившись сквозь щели пластиковых планок! Впрочем, через год-другой подобным делам уже перестали удивляться: то питерского вице-губернатора убили через крышу “БМВ” единственной пулей, выпущенной с чердака дома на Невском; то примерно таким же образом тяжело ранили высокопоставленного начальника РУБОП и его жену... - Профессионализм киллеров, к сожалению, совершенствуется быстрее, чем методы по их поимке.
Но Чеглоков об этом ничего не знал и, как следовало ожидать, еще в аэропорту недовольно воззрился на прибывший эскорт - сразу две машины сопровождения. Впрочем, это не помешало банкиру усесться на свое место и скомандовать: “К дому”.
Недельное пребывание за границей напитало его беспечностью, более чем неуместной в эти дни, один за другим преподносившие самые нехорошие сюрпризы. Конечно, веселости у шефа поубавилось после того, как Нертов сообщил ему о смерти Лишкова. Чеглоков выслушал эту новость с неподдельным огорчением, хотя Алексей не сомневался, что шефа расстроила не столько печальная судьба чиновника, сколько неизбежные в таких случаях размышления о вечности и о коротких сроках, отмеренных каждому,  вне зависимости от его воли или желания.
...Кортеж миновал ведущее из аэропорта Пулковское шоссе и выехал на Московский проспект. Путь лежал на Фонтанку - обычно Андрей Артурович всегда после дальних поездок первым делом заглядывал к себе домой, к тетушке, а потом уже отправлялся в банк. Но на этот раз он вдруг изменил старой привычке. Сразу после Московских ворот он велел шоферу  изменить маршрут и перестроиться в правый ряд. “Свернем тут в одно место, - пояснил он Алексею, принявшему на себя вопросительный взгляд водителя. - Меня там ждут”. То, как произнес это банкир, свидетельствовало, что он не намерен обсуждать со своими подчиненными, кто именно его ждет и зачем.
- Давай-давай, слушай меня, - похлопал Чеглоков шофера по плечу и добавил, глянув на Нертова, - разрешаю сегодня меня не пасти!
- Андрей Артурович, это невозможно, - вставил Алексей как можно мягче, не желая конфликтовать.
- Господи, как хорошо было там! Никто не командует: туда ходи - сюда не ходи, - проворчал Чеглоков. - Чувствовал себя свободным человеком в свободной стране.
- Вот-вот, - спокойно обернулся к нему Нертов. - Про страну вы верно заметили. Так что с прибытием на родину. Придется адаптироваться. Ничего, скоро привыкнете, Андрей Артурович.
Шеф мотнул головой и хохотнул:
- Алексей Юрьевич, но хоть один глоток свободы! Всего  часок на личную жизнь, а? Разрешаешь? Без этих вот объяснений: куда иду, к кому иду.
- Ну, вообще-то мне неплохо было бы об этом знать, - заупрямился Алексей.
- Вот интересный ты человек, - продолжал улыбаться банкир, - а что бы ты сказал, если бы я караулил тебя с твоими барышнями?
- Разные весовые категории, Андрей Артурович, - Нертов давно привык к таким перепалкам, из которых он сам, увы, редко выходил победителем, - что не дозволено Юпитеру, то дозволено быку. Я человек маленький и барышни у меня, соответственно, иного полета. Какие с ними могут быть хлопоты? - Ляпнул Нертов, но тут же спохватился, припомнив проказы бывшей жены и неожиданное бегство Марины.
“Ну-ну”, - иронично отозвался банкир, но распространяться на эту тему не стал, как бы всем своим видом показывая, что разговор исчерпан, и возвращаться к нему не следует.
Они свернули на указанную Чеглоковым улицу. Банкир велел припарковать машины сразу за аркой, ведущей в просторный двор, из которого открывался вид на череду следовавших друг за другом двориков.
- Я провожу, - Алексей, выйдя из машины, проверил свой сектор наблюдения, открыл заднюю дверцу и выпустил шефа, намереваясь идти к дому. Но Чеглоков с нескрываемой тоской посмотрел на Нертова, потом на часы.
- Слушай, всего тридцать минут, больше у меня и нет. Но без охраны! Годится?
- Нет, - покачал головой Нертов. - Мы должны проверить подъезд, это вы и сами понимаете. И на лестнице я ребят поставлю. Зачем вам этот риск, Андрей Артурович?
Чеглоков уже подхватил темно-синий пакет с золотой надписью первоклассной парфюмерной фирмы, судя по всему, подарок для неведомой охране пассии. Адрес, по которому они прибыли, Алексею был незнаком, что не могло не вызвать ничего, кроме вполне понятной и обоснованной тревоги.
- Леша, я ценю твою работу, - уже с раздражением возразил банкир. - Но должны же быть какие-то границы! Ты что же, со свечкой теперь у изголовья моей постели будешь стоять?
- Андрей Артурович, я ценю ваше чувство юмора, но в организации охраны свои правила, которые вы, кстати, обещали соблюдать...
Нертову не надо было подавать команду тем ребятам, что следовали за ними в автомобилях сопровождения. Охранники уже давно заняли свои позиции, ожидая дальнейших указаний. 
- Никаких указаний, но и никаких ваших правил. - Отрезал Чеглоков. Потом обернулся и криво усмехнулся: “Да не позорьте же вы меня”. - Бросил он через плечо и, заметив жест Нертова, приказывавшего подчиненным начать движение, вдруг взъярился, закричав срывающимся голосом, чтобы все оставались на местах, а еще лучше “убирались отсюда к такой-то матери”!
- А если ты недоволен и не можешь играть по МОИМ правилам - считай себя уволенным с этого момента. - Банкир грозно повернулся в сторону Нертова. - Ты меня хорошо понял? - Если ты или хоть один из твоих барбосов сейчас двинется - можете все катиться!..
И, не обращая больше внимания на опешившую охрану, Андрей Артурович быстро пошел к дому. Он взбежал на крыльцо одного из подъездов первого же дворика. Тугая пружина с силой захлопнула дверь за Чеглоковым, хлопок эхом отскочил от противоположной стены, но тут же на него наложился второй. Дверь сорвалась с петель и опрокинулась в клубах дыма на крыльцо. Со звоном посыпались стекла ближайших окон. Всполошенно взвыла сигнализация у припаркованной поодаль машины. Кровавые ошметки брызнули на обшарпанные стены и под ноги опешивших охранников...

Глава 5. “Черная “Волга” промчалась, шурша...”

...Осенью 1999 года, когда прогремят взрывы в Буйнакске, Москве и Волгодонске, будущий президент, не скрывая ярости и забыв про дипломатическую лексику буквально прокричит на пресс-конференции: “Мы будем бить бандитов везде, где бы они не находились! Даже в туалете. Будем “мочить” и в сортире!.. Все с этим вопросом”… Но потом будут Махачкала, московский «Норд-Ост» и день Победы в Грозном. Затем – школа в Беслане. И снова Махачкала… Но это будет позднее, когда для миллионов россиян не просто насилие над одним человеком, а повсеместные убийства и террор всего населения станут привычными спутниками “правового демократического государства”. Такими же привычными, как подвывание отдельных «правозащитников» о необходимости вести переговоры с террористами, стенаниями «цивилизованной» Европы о нарушении бандитских прав и разглагольствованиями США о недопустимости смертной казни (естественно, не в Техасе и не в остальных двух десятков штатов, где она практикуется!)…
Что же касается убийства Чеглокова, то оно особо не привлекло внимания - мало ли банкиров взрывают на улицах! Разве что жители ближайших квартир пообивали пороги местной администрации, дабы та поскорее вставила разбитые стекла. Немного поудивлялись и следователи, отметив высокий профессионализм исполнителей покушения. Было установлено, что заряд пластиковой взрывчатки, эквивалентный примерно четырехстам граммам тротила, был заложен в электрощит подъезда. Устройство с дистанционным управлением сработало в тот момент, когда Чеглоков вошел в дом, а это прямо указывало на то, что все шаги жертвы контролировались кем-то, кто внимательно наблюдал за банкиром из выходящих во двор окон.
Но ни следствие, ни служба безопасности банка, закономерно поведшая собственное расследование, так и не смогли установить, к кому же направлялся тем утром банкир. Ни одна из живущих в том подъезде женщин не признала знакомства с Чеглоковым. Если только банкир не был любителем особо острых ощущений, навеянных то ли эстетикой модного в его юности неореализма, то ли запоздало освоенного Достоевского. Однако культурными прихотями коммерсанта следствие не очень-то заинтересовалось и сделало прямолинейный вывод о том, что Чеглоков, несомненно, попал в ловушку, организованную профессиональными исполнителями чьего-то заказа. Но и поиски заказчика не увенчались быстрым успехом - эпизод с гибелью очередного банкира надолго пополнил статистику нераскрытых убийств...

* * *

Леонид Павлович Расков предложил брать главного подозреваемого именно на похоронах Чеглокова. Он, как и Алексей, были уверен в том, что канувший куда-то в последние дни “С.Б.Ц.” должен непременно объявиться на этом скорбном мероприятии: никаких опасений быть задержанным у убийцы не было. Городские газеты в криминальных рубриках что-то плели о разгуле «чеченской» мафии, о том, что вероятно смерть милиционера связана с его служебной деятельностью. Дескать, в отсутствие хозяина дома, бедолагу заманили в глухое место и там порешили. Выдвигалась также и версия, что жертвой убийц мог стать сам хозяин. Впрочем, за чередой других преступлений смерть старшего лейтенанта милиции сенсацией не стала, и заметки в прессе были немногословными.
Леонид Павлович, проглядывая публикации, лишь хитро улыбался. Он один знал, что тексты, появившиеся в основных городских изданиях, были заранее согласованы с уголовным розыском, чтобы, прочти их “С.Б.Ц.”, у него не возникло сомнений в собственной безопасности.
Тем не менее, Расков с Нертовым уже время упустили. Причины были объективными, да результат плачевный. Преступник, как было принято говорить в милицейских кругах, гулял на свободе и мог в любой момент скрыться. Тем более, “клиент” в последние дни и так заметался по городу, даже не ночевал в одном месте больше одной ночи. Появились и некоторые другие признаки того, что он намерен удрать куда-нибудь подальше.
Идея проведения задержания прямо на похоронах была, возможно, не из самых этичных. За то имела массу плюсов. Первый - что подозреваемого вряд ли успели бы предупредить о грозящей ему опасности. Большое стечение народа также было на руку сыщикам. Увести человека из толпы под благовидным предлогом, усадить в машину якобы для нужного разговора, например, намекнув на некую темку, связанную с наследством покойного - что могло быть проще? На том и порешили.
Поскольку сам Алексей никак не мог выступить в роли того “зазывалы”, которому предстояло заманить жертву в автомобиль для ареста - Нертов-младший мог вызвать законные сомнения в искренности своих намерений  - эта часть операции была возложена на одного из оперативников Раскова, входившего в узкий круг посвященных. Положение Алексея было и сложным, и выигрышным одновременно: его службе надо было обеспечивать порядок на похоронах, а это означало не только немалые хлопоты, но и возможность абсолютного контроля ситуации.

* * *

Кто бы мог подумать еще неделю назад, что события начнут разворачиваться таким стремительным и неотвратимым образом! Всего неделя прошла с того странного утра, когда Алексей обнаружил пропажу своего оружия, а теперь казалось, что это было давным-давно. Все вокруг стало иным. Даже сам город, хотя в нем-то как раз не было никакой трагедии. Напротив, в Питере установился радостный и солнечный покой. Начиналась страстная неделя - неделя перед пасхой. Тепло последних дней высушило остатки зимней слякоти и луж, грязь сумрачных месяцев стала песком, разносившимся по тротуару свежим весенним ветром. Весна склоняла к беспечному легкомыслию и немотивированному жизнелюбию.
Даже в церкви, где, по настоянию тетушки и других родственников все-таки решили провести прощание с покойным следом за очередными крестинами, царила несколько несоответствующая моменту жизнерадостность. Свет, пробивавшийся мощными потоками через большие окна, был чересчур ярок. Золото окладов и подсвечников слишком блестело. Да и собравшаяся толпа выглядела не такой уж траурной. Кто-то заехал, чтобы отметиться, напомнить о себе, кто-то - полюбопытствовать или пообщаться по случаю с бизнес-коллегами. Но, к немалому неудовольствию Нертова, было много просто случайной публики и вовсе незнакомых.
Начальник службы безопасности хмуро стоял далеко в стороне от окруженного родственниками закрытого гроба и вглядывался во всякое вновь появляющееся у центрального входа лицо.
Некоторые входившие неумело крестились и даже брали в руки свечи. Алексей заметил отца, но не сразу понял, что рядом с ним была  мать - ее едва ли не неузнаваемо изменили дымчатые очки, которые она стала носить в последнее время, и повязанный под подбородком черный шелковый платок, вмиг состаривший бледное и суховатое лицо. Юрий Алексеевич обеспокоено озирался по сторонам и, наконец, найдя глазами сына, кивнул ему, не отрывая напряженного взгляда. Следом за родителями вошли несколько девушек с одинаковыми букетами в руках - стипендиатки банка, из финансового колледжа. Они продолжали негромко, но весело перешептываться между собой, а аромат принесенных ими белых левкоев разносился, кажется, по всей церкви, лишь усугубляя полное несоответствие этой праздничной толпы и повода, по которому собрался светский раут.
Но сидевшие у гроба родственники, похоже, не замечали складывавшейся несуразности. Их было немного - пара высоких седых мужчин, черты лиц которых сами подсказывали родство с Чеглоковым, несколько немолодых женщин в будничной, как и матери Алексея, одежде, но в траурных черных платках. Наталья Сергеевна, тетушка Чеглокова, вмиг после смерти любимого племянника ставшая какой-то прозрачной и невесомой, все эти дни до похорон  тихо шептала что-то бледными губами, мелко тряся головой и оставаясь безучастной даже ко всем похоронным хлопотам.
Нертов не видел ни лица тетушки, ни других родственников - они были слишком далеко, за стеной из спин прихожан. Более того, он даже толком не знал всех, кто сейчас стоял у гроба - утром их охраняли другие люди из службы безопасности. Сам Алексей и несколько других человек с утра работали в храме и около него. Теперь же он ожидал появления Леонида Павловича Раскова.
Меж тем, старушка то и дело прикладывала к глазам платок. Потом в гулкой тишине храма юрист услышал, как  накатили рыдания на старенькую наперсницу и компаньонку, одну, наверное, и любившую погибшего человека - искренне и бескорыстно, всю его жизнь, которой оказался отмерен не такой уж большой срок.  Старушку бережно поддерживала, приобняв, еще одна женщина, скорее всего, тоже близкая родственница, что подсказывала ее крепкая и высокая фигура. Лицо этой женщины в темном платке Нертов тоже не видел, стоя у лавки со свечами.
Алексей перевел заболевшие от света глаза на вход. Здесь, среди голов вдруг показались залысины Николая Иванова. Нертов чертыхнулся, поймав себя на мысли, что за событиями последних дней совершенно упустил из виду необъяснимое молчание товарища. Это было непростительной ошибкой, так как сыщики из агентства Арчи должны были заниматься поисками исчезнувшей Марины и организатора убийств.
“Надо будет сразу же переговорить с Колей”, - успел подумать Нертов прежде, чем заметил рядом еще одну фигуру - директора страховой компании Сергея Борисовича Царева, держащего наперевес букет-охапку темных  роз, чуть ли не полностью заслонявший упитанную фигуру бизнесмена.
Именно Цареву предстояло попасть в сети разработанной и продуманной до мелочей операции. Именно этому лоснящемуся хрюше принадлежали инициалы “С.Б.Ц.”, а кроме инициалов - фирма “Царская корона”, старый дом с участком в Озерках, еще кое-какая недвижимость в окрестностях Питера. Именно Царев был куратором и убийцей милиционера, заказчиком убийства отца Алексея, а также, что вполне допускали теперь Расков с Нертовым, и заказчиком ликвидации Чеглокова. В общем, то, что он появился сейчас, причем под надзором частного сыщика, никак не входило в планы организаторов задержания.
Из-за розеток величиной с блюдце блеснула оправа, прибавив золота в пышный интерьер церкви. Нертов повернул голову и встретился с вопросительным взглядом стоявшего поодаль высокого смуглого парня в неприметной серой куртке.
Дело шло к развязке, вот-вот должен был подъехать с постановлением о задержании Расков. Леонид Павлович еще с утра отправился в прокуратуру, имея на руках веские доказательства в виде совпадения признаков отпечатков пальчиков и ладоней на рукоятке ножа с отпечатками, заведомо принадлежавшими Цареву.
Финал должен был занять считанные минуты: от того момента, когда оперативник в серой куртке, представившись родственником Чеглокова, подойдет к Цареву с желанием поделиться некоей информацией о наследниках банкира, дабы попросить совета, а затем выведет его на улицу, а для полной конфиденциальности разговора позовет в свои непрезентабельные “жигули”, должны были пройти именно минуты, не больше. Потом у Царева наверняка  зазвонит в кармане радиотелефон - Нертов с Расковым, почти на сто процентов были уверены, что один из прокурорских работников был “прикормлен” Сергеем Борисовичем. Но по расчету звонок мог раздаться не раньше, чем через полчаса после того, как подполковник выйдет из кабинета прокурора, санкционировавшего постановление. А потому действовать надо было именно в рамках этого получаса. Проблема заключалась в том, что только на путь от здания прокуратуры до церкви надо было затратить не менее двадцати минут. Они вчера проверяли - и по забитой дневной дороге, и по свободной вечерней, все равно выходила досадная треть часа. Вот и оставалось считать, сколько времени было у них на проведение операции, каждая минута которой была рассчитана и расписана.  У Царева не должно было быть никаких возможностей для отступления, а главное, для неожиданного нападения, на которое может решиться любой загнанный в угол зверь.
Алексею показалось, что маячащий рядом с Царевым сыщик исподволь рассматривает лица находившихся в церкви. “Тоже мне, телохранитель выискался”! - мельком подумал Алексей и вдруг у него внутри все похолодело от страшной и, казалось бы, сумасшедшей догадки: а что, если Арчи - такой же оборотень, как Тишко-Шварц и действует заодно с Царевым?!
“Нет, этого не может быть, потому, что не может быть никогда! - Вдруг вспомнился девиз женской логики. - Но ведь именно контора частного сыщика знала о всех тонкостях дела и могла организовать убийство Шварца, чтобы отвести подозрения от настоящего киллера. А имя “Коля”, о котором говорила Марина? - Почему я, дурак, решил, что это - именно Шварц?1 Ну, хорошо, пусть Тишко и был причастен к этим делам. Но ведь Иванова тоже зовут Николай. И он тоже мент, хотя и бывший! О ком же говорила тогда девушка?! А непонятное исчезновение сыщика, не могло ли оно быть связано с убийством Шварца и покушением на Чеглокова?..”
Алексею показалось, что Арчи выдал себя довольным лицом, столь неуместным сейчас, на этой панихиде. Не сумел, значит, удержаться, бесценный ментовский кадр! Нертов остолбенел от своего открытия: конечно, все это время Арчи работал на Царева - морочил голову своим якобы деятельным участием в поисках, на которые сам, кстати, и навязался!
А он-то, полный идиот, поверил бывшему оперативнику - разве можно было подумать, что отставной опер, отдавший пятнадцать лет службе, способен работать на убийцу. Конечно, для того и приставил Арчи к нему Царев - чтобы дезориентировал сыщик доверчивого начальника службы безопасности, сбивал со следа, словно маленький собачонок, вертящийся под ногами. Он едва не застонал, с ненавистью взглянув на Николая, теперь уже явно улыбавшегося рядом с упитанной физиономией Царева...

* * *

Столпотворения в дверях церкви уже не было - начиналась прощальная служба, и публика подтянулась к гробу. Алексей, у которого в висках стучало от ярости на обведшего его вокруг пальца Арчи, увидел, наконец, появившуюся в проеме распахнутых дверей седую голову Раскова. Тот, быстро перекрестившись, шмыгнул в толпу и встал почти что за спину Царева. Таким был их расчет - подполковник должен был вести подозреваемого вплотную, на том расстоянии, которое делало возможным прямой захват в случае нескольких неожиданностей. Несмотря на свои годы, Расков был в хорошей физической форме и захват не представлял для него особой сложности. Только Леонид Павлович не знал, что Царев не один и что его охраняет не менее слабый сыщик.
Операция затягивалась - Алексей еще не дал команды на приближение стоявшему рядом “племяннику”, как окрестили они оперативника, призванного сыграть роль юного растерянного родственника Чеглокова. Арчи был не дурак, чтобы не просечь надуманность этой ситуации, к тому же бывший оперативник уже давно и наверняка изучил всю родню банкира. Нертов сжал в кармане носовой платок, который был должен поднести к вспотевшему лбу. Он решился: оставалось только вывести из игры перекрасившегося опера, притворяться, что ничего не подозреваешь и уводить его в сторону разве что не силой, а если понадобится - и вырубить. Главное, чтобы убрать подальше от Царева.
Сыщик же не проявлял никаких признаков знакомства с Сергеем Борисовичем. Более того, он лишь постоянно находился за спиной убийцы, старательно отводил в сторону глаза, едва упитанный Царев оборачивался, дабы кивнуть очередному знакомому. Эта сладкая парочка печально подплыла к родственникам, чтобы одарить тех сочувствующим рукопожатием. Царев, а следом за ним и Арчи, по очереди пожимали руки мужчинам, их женам, дошли до тетушки, а дальше произошло нечто, внесшее минутное смятение в скорбную процедуру.
Молодая женщина, поддерживающая тетушку Чеглокова когда к ним подошел Царев, вдруг судорожно всхлипнула и начала медленно оседать на руки растерявшегося убийцы, потеряв сознание то ли от духоты церкви, от расплавленных в воздухе запахов ладана, воска и цветов, то ли от действительно расстроенных чувств. Царев, обхватив женщину и растерянно озираясь, попытался ее поднять. Куст роз был откинут на колени родне. Но тут ему на помощь пришел сыщик: “Да не стойте же, как истукан, ее нужно вывести на свежий воздух”!
- Да-да, скорее, на воздух ее! - Вдруг сообразила Наталья Сергеевна, - Сергей Борисович, пожалуйста, очень прошу вас... - И, остановив жестом охранника, поспешившего было на помощь, закончила: “Пожалуйста, помогите девочке”… Вконец растерявшийся Царев, был вынужден принять непосредственное участие в эвакуации.
Нертов и оперативники Раскова несколько опешили от этого неожиданного происшествия. Однако замешательство продолжалось лишь какие-то доли секунды. Безо всякой команды они ринулись к выходам из церкви, но уже через сомкнувшуюся толпу, продираясь между хрустевшими целлофаном букетами, наступая на ноги и сбивая дамские шляпки своими целеустремленными подбородками. Только, когда они выбежали наружу, там уже никого не было. Никого, кроме пыльных нищенок, собиравших сегодня богатый урожай. Ни убийцы, ни Арчи, ни бездыханной родственницы.
“БМВ” Царева, как ему и было положено, лежал брюхом на асфальте, подвернув под себя проколотые шины. Нертов и Расков дико переглянулись, но не успели и промолвить слова, как звенящую весеннюю тишину нарушил скрежет тормозов - по ведущей от собора дороге рванула черная “Волга”, на заднем сиденье которой они, к своему окончательному изумлению, увидели размахивающего руками Царева, зажатого между мужиками в сером. Рядом с шофером вроде бы был Арчи. Бездыханная родственница Чеглокова в траурной одежде испарилась.
- В машину! - скомандовал Расков, хотя они уже и так открывали двери своих "Жигулей", заведенных водителем, едва троица преследователи показались у дверей храма.
Погоня была недолгой. Вывернув на Литейный и промчавшись несколько перекрестков, “Волга” перестроилась в правый ряд. Вслед за нею “Жигули” вырулили на Захарьевскую, на ту улицу, дома которой сплошь были забиты управлениями и отделами   родственных, но соперничающих  ведомств - милиции и госбезопасности. “Волга” начала сбавлять ход. Расков тяжело задышал и сумрачно посмотрел на Алексея. Нертов и сам уже, кажется, начал понимать, что происходит. Преследуемая машина затормозила у тяжелых железных ворот одного небезызвестного комплекса приземистых зданий, принадлежащих ФСБ. Молодой коллега хлопнул себя по коленям, перегнулся пополам и захохотал, едва не взвизгивая.
- Нас сделали! Сделали! Словно котят! - Приговорил он всех своим неоспоримым резюме, а потом процитировал старинную детскую страшилку:
Черная волга промчалась шурша -
Мать не дождется домой малыша...
Расков лишь молча сопел, пока машина с Царевым въезжала в железные ворота...

* * *

Когда Нертов вернулся в церковь, оставив вконец расстроенного внезапным поворотом событий Раскова, гроб с телом Чеглокова уже грузили через боковой выход в автобус. Алексей присоединился к похоронной процессии и тронулся за кортежем на Серафимовское кладбище. Весь долгий путь он ехал молча, не перебросившись ни словом с подсевшими в его машину ребятами-охранниками. В душе и в голове была пустота. Все, до чего они смогли додуматься с Расковым после того, как машина с Царевым скрылась в недрах “Большого дома”, где находился изолятор ФСБ, так это только до того, что коллеги из спецслужб вели свое собственное расследование и что они, мудрецы, пришли к тем же выводам и даже спланировали такой же конец своей операции по задержанию подозреваемого. Их выигрыш был всего в нескольких минутах, да в более изощренной фантазии.
Единственное, что несколько успокаивало Нертова - Коля Иванов (“а ведь мог хотя бы намекнуть!”) не оказался предателем. Значит, сыщик не вел криминальной игры - просто использовал Алексея в качестве одного из источников информации, вот и все дела... Задержание «С.Б.Ц.» заставило Раскова поворчать о тяге спецслужб к спецэффектам. Ему теперь только и оставалось, что передать находившиеся у него вещдоки в руки тех, кто будет вести дело Царева в другом ведомстве. С Захарьевской понурый подполковник и поехал утрясать проблемы, связанные с пересечением интересов. Только оказалось, это даже не проблемы различных ведомств, а несостыковка главковских “волкодавов” из “убойного” управления с территориалами. И Арчи, накопав компромат на Царева, видимо, не придумал ничего лучшего, чем “слить” его бывшим коллегам, попросту проигнорировав районное отделение. Впрочем, в этом были свои резоны - у главка возможностей побольше. А, самое главное, бывшему оперативнику удалось “обменять” раскрытое преступление на твердое обещание лицензионного отдела не лишать начальника службы безопасности права ношения оружия даже, если кто-нибудь по злобе и ляпнет, мол ствол был утрачен, а разява-охранник своевременно об этом не заявил.
Нертов же всего этого не знал. Он по долгу службы вернулся туда, где ему и предстояло пробыть целый день - на похороны.

* * *

После кладбища Алексей вместе со всеми вынуждено отправился на поминки, в опустевший дом Чеглокова. Тетушка покойного, Наталья Сергеевна, вроде, немного оправилась. Хлопоты вокруг стола и закусок для гостей отвлекли ее немного, и она шустро шныряла из гостиной на кухню - вечная и неутомимая помощница. Алексей решил пробыть с нею до конца этого тяжелого дня. Он как мог, помогал старушке, надеясь, что, может, дождется и появления Арчи. Об этом ему как бы невзначай дала понять и сама тетушка, когда он, наконец, решился спросить ее, что это за молодая женщина сидела в церкви среди родственников, и почему он не увидел ее ни на похоронах, ни на поминках? Не просто любопытство заставило поинтересоваться этим, Алексея и в самом деле удивило то, как четко и слаженно была провернута операция по захвату Царева. В том, что обморочная родственница была просто приманкой, сомневаться не приходилось. И если она, в самом деле, приходилась родней Чеглокову, то Нертов с удовольствием задал бы ей некоторые вопросы (если бы та, конечно, захотела на них ответить).
- А-а, девочка? - Переспросила тетушка и как-то задумчиво махнула рукой. - Она еще вернется. Но попозже. Они с твоим приятелем уже звонили.
“Они”, “с твоим приятелем” - Алексей чувствовал, как в нем снова закипает злоба к Арчи. В том, что это были проделки бывшего оперативника его доверчивый товарищ практически не сомневался. Так Нертов и остался дожидаться директора сыскного агентства, даже тогда, когда с поминок все разошлись. Предлога искать не пришлось - надо было помочь старушке управиться с уборкой со стола.
Они уже сели пить чай, как в прихожей послышались шаги - в квартире был длинный коридор, так что до в гостиной не донесся звук открываемой входной двери. Стало быть, ее открыли своим ключом - звонка Нертов не слышал. Алексей точно разобрал мужской и женский голоса в коридоре. Тетушка вдруг проворно выскочила из-за стола и засеменила к выходу встречать вошедших, плотно прикрыв за собою дверь гостиной. Однако в комнату она вернулась только с Николаем Ивановым, сопровождаемым ротвейлершей Машей.
Собака, деловито обежав комнату, ткнулась мокрым носом в руку Нертова и, явно сочтя подобное приветствие недостаточным, взгромоздилась передними лапами ему на колени. Затем, для приличия пару раз облизав растерявшегося Алексея от подбородка до макушки, хитрющая псина живо сунула нос в ближайшую тарелку, с которой мгновенно исчезли несколько кусков буженины под запоздалые стенания сыщика: “Назад! нельзя, скотина ты, бессовестная”!
А “бессовестная скотина”, мимоходом вытерев морду о нертовские брюки и сыто облизываясь, направилась в сторону тетушки Чеглокова, почувствовав в ней если не сообщницу, то, по крайней мере, защитницу. И действительно, сердечная Наталья Сергеевна что-то заохала насчет голодной собачки, у которой при таком хозяине скоро все ребра наружу вылезут.
Сыщику ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и обреченно взирать на свое сокровище, нежно плюхнувшееся всеми своими шестьюдесятью килограммами на ноги сердобольной старушки в ожидании очередного кусочка буженины или, на худший случай, какой-нибудь булочки с вареньем.
Арчи тем временем обезоруживающе улыбнулся и сел за стол напротив Алексея.
- Ты меня о чем-то хочешь спросить? - Произнес он после взаимной долгой паузы.
Нертов помотал головой.
- Не-а. Ты ведь все равно соврешь. Устал я, Коля, от всяких ментовских штучек, вот что тебе скажу. Я тут, понимаешь ли, все телефоны оборвал, разыскивая хоть кого-нибудь из твоей конторы, а ты, блин, Бог знает на кого работаешь, творишь невесть что. Неужели трудно предупредить было?
Старушка хотела было вставить, чтобы гость не поминал имя Господа всуе, но дипломатично смолчала, и лишь ее поджатые губы выдавали некоторое недовольство. Впрочем, оно длилось недолго, так как Маша принялась ненавязчиво жевать тетушкин тапок, и волей-неволей Наталье Сергеевне пришлось, пока собачий хозяин был занят разговором, незаметно сунуть в наглую прожорливую пасть кусок сыра. Псина мигом проглотила добычу, благодарно лизнула тетушкину руку и снова принялась коситься на заветный тапок.
Нертов хмуро слушал сыщика.
“Да ладно, не переживай сильно, я ж не знал, что ты сам умудришься вычислить этого подонка”. Николай вдруг заговорщицки улыбнулся: “Кстати, а Марина тебя уже не интересует”? - И он оглянулся в сторону сидевшей рядом Натальи Сергеевны. Та, бормоча что-то про забытый на плите чайник, стоявший тем временем рядом на сервировочном столике, быстро ретировалась из гостиной. Следом за ней, в надежде еще чем-нибудь поживиться, выскользнула и Мэй-Маша, по дороге мимолетом свернув ближайший стул.
- Интересует, - довольно равнодушно отозвался Алексей, поднимая свалившийся предмет мебели,- но только с точки зрения моего оружия. Вернет - все прощу. И отпущу с миром...
- Ага, как Шварценеггер в “Коммандос”, - неуклюже пошутил Арчи,- “Что ты с ним сделал?” - “Я его отпустил” ...
- Послушай, - вскинулся Алексей, вмиг сбросив наигранное безразличие, - я уже сыт по горло всякими Шварцами, а ты еще прикалываешься! Я уже ничего не понимаю, кроме того, что ты меня тут держал за дурачка. Ты-то хоть соображаешь, что натворил? Ну, допустим, у тебя оперативные интересы, то да се, ты мне ни о чем говорить не обязан. Но - извини! - Как ты вообще в этот дом смог заявиться, если из-за этих твоих игр черте что и произошло?!
- Из-за мо-оих? - С расстановкой переспросил Арчи,- Не понял. Объясни-ка пожалуйста.
- А как же ты думал? - Алексей приподнялся из-за стола. - Для вас там главное - дельце состряпать, тему обозначить, а что с людьми будет  - это вам глубоко по фигу! Если ты, блин, - придвинулся он к сыщику, - прекрасно знал, кто заказчик убийства моего отца, кто Марину терзает - что же ты передо мной выеживался, не давал остановить весь этот беспредел? На службу вернуться захотел? Звездочки тебе в глазах мерещились? Да у тебя и сейчас в каждом глазу по звездочке!..
- Ты не прав, - не обращая внимания на грубость собеседника, возразил Николай,- я тебе потом, конечно, все расскажу подробнее, но, поверь, времени не было ни секунды. Да, мы сумели просчитать ситуацию. Да, я вычислил и что Царев убил Шварца, и где скрывается Марина, и даже про казашку, отрезавшую эти уши... Я был рядом, в Озерках, в ту ночь...
Нертов едва не потерял дар речи:
- Ты-ы?!.. Ну ладно, твоя причастность к “мокрухе” - тема для отдельного разговора, согласен. Но объясни, почему ты меня заставил всеми этими кругами пройти?
- Ну,.. Я рассчитывал... Я думал, что... - вдруг смешался Арчи. - Пойми и постарайся не обижаться: ты все равно - не сыщик. А здесь тоже своя специфика работы, которую даже двухмесячного стажерства в “конторе” не понять... Но, обрати внимание, ведь именно ты - лицо, кровно заинтересованное. А, значит, именно через тебя можно было попытаться выйти на дополнительную информацию...
- Гады вы там все, - посмотрел на него с тоской Алексей. - Я участвовал в нормальной оперативной разработке, Расков сегодня должен был взять Царева, прокуратура санкцию дала. Но вдруг появляешься ты с какой-то еще бабой... Затем из-под носа у оперов, ты уж извини, похищаешь подозреваемого. Как мне к этому относиться? Где гарантия, что вы его не покрываешь элементарно - прижимаешь на каком-нибудь пустяковом деле, чтобы отмыть от главного, а? И при таком раскладе я должен тебе верить? Да ты бы сам не поверил! - Нертов постучал костяшками пальцев по столу.
- Подожди-ка,- вдруг спохватился Арчи, - ты что, считаешь - я на “Большого брата” работаю? - Ну, тогда ты совсем охренел. Я твоего Царева “волкодавам” из “убойного” тепленьким сдал. А что ФСБэшный изолятор - так это у них свои дела. Скажи спасибо, что не в “Кресты” запихали - там то ли придушат невзначай, то ли научат, что и кому говорить. Сам понимать должен.
“Впрочем, - мирно вздохнув продолжил Арчи, - все-таки мне придется восполнить тебе некоторые пробелы в оперативном образовании”... Затем, устремив взгляд в потолок и раскачиваясь на стуле, сыщик принялся излагать Нертову историю, по-видимому, давно уже составленную из тех фрагментов и эпизодов, которые никак не желали складываться в единую картину у Алексея, не сумевшего разыскать главное - стержень, на который можно было бы нанизать все события. То, что Арчи назвал пробелами, на самом деле было одной из отправных точек всей интриги.   
Интрига была не такой уж сложной и заключалась в одной фразе: Царев хотел взять под контроль весь банк, превратив Чеглокова в зиц-председателя.  Инструмент влияния на Андрея Артуровича сам свалился в руки, стал, так сказать подарком судьбы: наводя, по просьбе самого же Чеглокова, справки об одной особе, встреча с которой отчего-то озадачила банкира, Царев случайно узнал, что эта юная барышня - родная дочь Андрея Артуровича. Он  решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы взять Чеглокова на крючок. В желании защитить единственное чадо, да и себя тоже (кто поверит, что папаша не ведал о похождениях любимого дитяти?), Чеглоков должен был пойти на все -  и стать покорным исполнителем у Царева.
Алексей остановил повествование Арчи простым вопросом, который напрашивался сам собой: кто же эта особа, одним своим существованием устроившая такие основательные неприятности? Сыщик ответил не сразу. Он осуждающе посмотрел на так ничего и не понявшего юриста.
- Не получится из тебя сыщика, Нертов, - констатировал бывший оперативник. –И, все-таки, попытайся угадать с трех раз: кого тут у нас в последнее время приперали к стенке, кого пытались скомпрометировать так, чтобы уж никогда в жизни было не отмыться?
Алексей замер на месте, не смея произнести вслух пришедшее ему наконец на ум имя...
- Вот-вот, - Арчи будто бы прочитал ответ в его глазах. - Ладно, не комплексуй. Я и сам узнал об этом случайно, когда ознакомился с весьма любопытным документом, бережно хранившимся у Царева в сейфе... Да не думай, же что я уже целую вечность об этом знал!.. К тому же сегодня Царев сам о многом рассказал - пустился, понимаешь ли, в чистосердечные раскаяния, а я, понимаешь, случайно в кабинете рядышком находился. Так вот, убивец наш в курсе, что ему светит за зарезанного милиционера, вот и закладывает всех кого ни попадя, в том числе и себя. Сейчас он списывает все крайности на Тишко - дескать, случился эксцесс исполнителя. Сам он, мол, велел лишь обнести квартиру  Македонского, чтобы припереть Марину кражей. И в покушение на убийство твоего отца он Марину тоже, мол, не вовлекал.
Имя, наконец, было произнесено вслух.
Алексей сел за стол, обхватив голову руками. Помедлив, он переспросил Арчи:
- А сам Чеглоков - он узнал об этом или нет?
- Царев утверждает, что так и не успел ничего ему сказать. И, кстати, всячески отпирается, от организации убийства банкира. Не берет на себя, хоть режь; доказывает, что для него это не имело никакого смысла.
- А ты как думаешь?
- Видишь ли... - Арчи вновь запнулся и пристально посмотрел на Алексея. - Пока в выигрыше от убийства Андрея Артуровича, если я, конечно, не ошибаюсь, только один человек. Но это не его дочь, которой еще только предстоит установить по суду свое родство - у нее нет никаких доказательств, кроме написанного матерью в загсе, на заявлении о регистрации ребенка, имени реального отца. Правда, есть еще нескольких студенческих фотографий, где мать снята с Чеглоковым. Но это, как ты понимаешь, еще не повод для объявления Марину наследницей.
Нертов молча кивнул, не понимая, куда клонит сыщик, а Арчи продолжал рассуждать вслух:
- Так что в выигрыше тот, к кому доля Чеглокова перейдет по завещанию, если таковое, как говорится, имеет место быть.  Нет завещания - задним числом мог быть оформлен договор купли-продажи акций, с одним из компаньонов, например. А этим самым близким компаньоном, как ты понимаешь, мог оказаться и твой отец.  И бывшая супруга твоя, между прочим. С которой ты, как я слышал, успел возобновить былые отношения. Светлана Лишкова ведь у тебя сейчас живет, не так ли? Она тоже немало теперь поимеет, поскольку, как известно, много чего на нее было записано.
Алексей растерялся. Не дав сказать ему и слова, сыщик продолжил. Теперь уже чуть ли не в отчаянии:
- Ну, теперь-то ты понимаешь, почему я не мог тебе до конца доверять? Дружба - дружбой, но для любого нормального оперативника в такой ситуации ты остаешься точно таким же подозреваемым! Да ты сам подумай: в банк ты попал по рекомендации своего отца - лица заинтересованного. Возглавил охрану, которая, кстати, чаще всего и причастна к убийствам своих хозяев... Что ты на это скажешь? - Наступал Николай. - А я что должен говорить? Что глаза у тебя честные как Мариша тут твердит?
Нертову и в самом деле было нечего возразить: все сходилось.
- И кстати, - волновался сыщик, - это ты отвез Чеглокова на место покушения! Ты сделал так, что он первым вошел в подъезд...
- Коля! - Взмолился Алексей. - Все было совсем не так. Или не совсем так, - проговорил он устало и безнадежно.
- Ну, знаешь ли, - перебил бывший оперативник,- если не найдешь реального заказчика, оправдываться тебе, собственно, будет нечем. Понял, Нертов? Даже сейчас еще может быть полно подозрений. Не у меня, естественно. Но на тебе. И на твоей семейке. Так что приготовься...
Докончить фразу ей не дала тетушка Андрея Артуровича, просунувшая голову в дверь гостиной. Ее привлек этот разговор на повышенных тонах.
- Николай, я прошу вас... - Тетушка не успела закончить фразу. Огромная черная собака с рыжими подпалинами, любившая тишину не меньше, чем буженину или чужие тапочки, неуклюже протиснулась в комнату, походя чуть не уронив старушку на пол. Наталья Сергеевна лишь успела ойкнуть и уцепиться руками за косяк двери.
Меж тем, Мэй добралась ближе к столу и предостерегающе заворчала. Продолжать ругаться в присутствии этого невоспитанного сокровища было неразумно. Арчи примирительно потрепал псину за шею и в виде компенсации за беспокойство сунул в услужливо открытую пасть очередной кусок сыра. Маша моментально проглотила угощение и направилась воспитывать Нертова в надежде еще чем-нибудь поживиться.
- Леша,- спасла гостя от позора старушка, - а что это мы чай не пьем? Ну-ка, быстро в кухню, - и она кивнула на стоящий на сервировочном столике чайник, уже не раз фигурировавший в этот вечер, - а ты, Машенька, будь любезна, посиди где-нибудь в уголке, пока у меня еще не вся мебель поломана.
Собака недовольно что-то проурчала, но улеглась в ногах хозяина, а Нертов машинально взял этот проклятый чайник и направился к двери. Нужна была пауза, чтобы обдумать все, высказанное ему в эти минуты. Уже в коридоре он услышал хрипловатое напутствие сыщика.
- Только не превратись там в соляной столп! - Отчего-то засмеялся он.
“Уже превратился”. - Буркнул Алексей. Но увиденное на кухне, и в самом деле заставило его остолбенеть.
У раскрытого к огням Фонтанки окна стояла Марина. Молодая родственница в трауре, за черным платком и очками которой он не распознал в церкви ту, которую искал все эти дни. Он подошел к ней и, все еще не веря своим глазам, провел рукой по высвободившимся из-под накинутого теперь на плечи платка, распущенным волосам. Марина, не отводя от него взгляда, высвободила из другой его руки этот злополучный чайник и молча перешла к плите. Он осторожно взял ее сзади за плечи. Она вздрогнула, обернулась и так же, без слов, отняла его ладони.
- Я искал тебя. - Прошептал он, почему-то едва не задыхаясь в этом свежем весеннем воздухе, врывавшемся с раскрытое окно.
Марина зябко поежилась и потянулась к лежащему на подоконнике рюкзачку. Расстегнув его, вынула пистолет и, слегка подбросив оружие на ладони, поднесла Алексею, улыбнувшись одними губами - сухо и жестко.
- Инцидент исчерпан? - Она, заранее изобразила полное равнодушие к любому из возможных ответов.
Нертов машинально засунул пистолет за пояс брюк. Она пристально проследовала взглядом за этим его привычным движением и усмехнулась. У Алексея заходили жевлаки на скулах.
- Какая же ты все-таки… - С расстановкой начал он, но не закончил фразу, лишь молча и презрительно посмотрел в глаза девушки.
Марина отпрянула, будто от пощечины, но, справившись с собой, пожала плечами и отвернулась к окну, вцепившись побелевшими пальцами в холодный черный мрамор подоконника.
Сидевшие за столом в гостиной Николай и Наталья Сергеевна лишь переглянулись в полном молчании, услышав, как с силой захлопнулась входная дверь, а из кухни послышались безнадежные рыдания...

Эпилог.
Игрушки

...Мелкие бисеринки пота поблескивали на лице. Было душно и муторно. То ли от сигаретного дыма, который плавал по всей комнате, то ли оттого, что в открытую форточку врывался не свежий ветерок, а полуденный жар раскаленного асфальта. А может, во всем был виноват вчерашний теплый джин, которым хозяин квартиры на досуге неосмотрительно попытался разогнать мрачные мысли?..
Уже который день Алексей Нертов пытался точно восстановить события прошедших дней и найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы ответить на вопрос: кто же все-таки убил его бывшего хозяина? Кому удалось организовать взрыв в парадной, на клочки разнесший преуспевающего банкира Андрея Артуровича Чеглокова?
Казалось, что все точки были расставлены: удалось вычислить и исполнителя, и заказчика покушений на компаньонов Чеглокова, в том числе - и на отца Алексея. Заказчик - Сергуня Царев прочно обосновался в “Крестах”, а исполнитель - Шварц, с руками которого Сергуня он собирался расправиться с компаньонами, - на кладбище, причем, с легкой руки своего бывшего куратора.
Но Алексею казалось, что он встречался лишь с игрушками-марионетками, а не с организаторами преступлений. Он не мог понять, почему Царев, “расколовшийся” еще на первом допросе, как говорится, “по самые уши”, упорно отрицал причастность к убийству Чеглокова? - Боялся, что светит “вышка”? - Вряд ли. Тогда бы Царев не признал и покушение на убийство отца Алексея - Юрия Алексеевича. А может, Сергуня кого-то прикрывал за обещание вытянуть из “Крестов”? - Это, конечно, было не исключено, но тоже маловероятно. Дело о покушении на Нертова и так шито белыми нитками, доказательств практически нет, свидетелей кроме несостоявшейся киллерши Марины, тоже. Да и не могли Шварц с Царевым взорвать банкира, хотя бы потому, что в это время оба находились совсем в других местах.
В общем, как ни крути, а выходило, что или истинный заказчик убийств до сих пор спокойно гуляет, или еще некто третий, неизвестный, ведет самостоятельную игру. А это значит, что угроза, нависшая над отцом Нертова, до сих пор может существовать.
Алексей наугад вытащил один из груды валявшихся на столе компакт-дисков, сунул его в “комбайн” и попытался снять гнетущее напряжение какой-нибудь музыкой. Но как назло, нарвался на грустные песни “Эрмитажа”, абсолютно не способствовавшие улучшению настроения:
“Земля - шарик слишком крошечный, чтоб встретиться не удалось,
Но разошлись дороженьки лет на пятнадцать врозь...”
Алексей вздохнул и скинул влажную футболку. Вроде полегчало. Какой-то заблудившийся сквознячок ласково пощекотал спину, но затем вновь навалилась духота и Нертов, проклиная жару, нехотя поплелся в ванну.
- Вот именно, - думал он, - земля - шарик. Только кто знает, когда и кого на ней встретишь. И обрадуешься ли при этом - тоже вопрос. Где же он ползает, этот “кукловод” - заказчик? А может, я просто себя накручиваю и начинается профессиональная шиза?..

* * *
    
Бывшую жену Нертова - Светлану не слишком тяготили воспоминания об ее безвременно ушедшем втором супруге. Как юрист, немало покрутившийся во властных структурах и среди бизнесменов различных рангов, она прекрасно понимала опасность, которой подвергла себя, сгоряча утащив мужнины бумаги - компромат не только на него, но и на других, спокойно здравствующих ныне особ. Она не знала всех правил, да и самих игр, в которых поднаторел Лишков, но, утащив документы, сделала ход, что было смертельно опасно. Хорошо, что Алексей заставил-таки ее после всех перипетий с милицией разобрать эти документы, а собственно компромат - засунуть в отдельный конверт, который лично запечатал.
Непонятно как, но Нертов почувствовал, что за бумагами могут прийти. Причем, не рубоповцы - с ними проще: прикинулась безутешной бестолковой вдовушкой - и взятки гладки. Но люди, с которыми имел дело Лишков, вполне могли решить, что лишний свидетель, начитавшийся чужих документов, им ни к чему и убрать ее куда подальше, как ненужную игрушку. Поэтому Светлана всунула злополучный конверт между книг, с трепетом ожидала, кому же он понадобится и, наконец, дождалась.
...Знакомый голос по телефону был сегодня особенно участлив:
- Светлана Игоревна, я понимаю, вам тяжело и тоже скорблю о смерти Володи. Мы же с ним ни один пуд соли съели, когда раньше вместе работали... Вас можно навестить?.. Да хоть сегодня вечером... Вы не волнуйтесь насчет угощения. Нина моя с шофером по дороге заедет в магазин, а по дороге оттуда меня подберет и мы сразу к вам. Ненадолго. Спасибо, до встречи...

* * *
    
Марина Войцеховская, наверное, так и не узнала бы о том, что погибший банкир Андрей Артурович Чеглоков - ее родной отец, если бы не старания частного сыщика Николая Иванова, умудрившегося раздобыть львовскую копию заявления матери Марины о выдаче свидетельства о рождении. После смерти банкира девушка, несмотря на просьбы своей внучатой бабушки - престарелой тетки Андрея Артуровича, уехала во Львовскую область к младшему брату Петеньке и старалась как кошмарный сон забыть все происшедшее в городе на Неве.
Но чуть ли не каждую ночь ей снился мертвый артист Македонский, протягивающий к ней перетянутые проволокой синие руки... Еще большим кошмаром во сне, как ни странно, казались встречи с Алексеем Нертовым. Он молча приходил, долго укоризненно смотрел на Марину и, бросив презрительное “дрянь”, растворялся в небытии. Марина пыталась закричать, остановить Алексея, объяснить, что ни в чем не виновата, но не могла даже приподняться с подушки, потому, что неизвестно откуда появившийся Шварц хватал ее за горло грязными руками.  Щерясь гнилыми зубами, этот оборотень требовал, чтобы она немедленно взяла винтовку и убила Нертова...

* * *

А Машу - Мэй Квин Лаки Стар о’ Кэнел, собаку директора сыскного агентства, никакие кошмары не мучили. Накануне ей удалось благополучно утащить и сожрать неосмотрительно забытую в прихожей туфлю очередной приятельницы сыщика. Еще более удачным оказался финал этой истории: когда хозяин выскочил из комнаты, где до того скрывался с подругой, в ванную, то не закрыл плотно дверь. Поэтому хитрющая Мэй успела вбежать в комнату и втиснуться кое-как под кровать до того, как оставшаяся туфля полетела в направлении беглянки под стенания хозяина. Но еще более приятной оказалась гостья. Она вместо того, чтобы закатить сцену по поводу безвременной кончины своей обуви, подхалимски сунула под кровать оставшуюся туфлю и повисла на шее сыщика, заявив, мол, во всем виноват хозяин, если его собаке ничего не остается, как жрать гостей.
Вообще-то никого жрать Маша не собиралась, а туфли просто были ее маленькой местью за проявленное невнимание, пусть даже под страхом наказания. Тем не менее, выволочки не последовало, и последующую ночь собака благополучно проспала в прихожей, обхватив лапами новую игрушку. Лишь иногда, когда слишком громко скрипела кровать в хозяйской комнате, она недовольно ворчала, не открывая глаз.

Конец