Были такие люди

Владимир Сорокин 3
               
   Еще во время войны умер Кашицын Павлин Филиппович, но до этих пор вспоминают о нем старики.   Жил он в деревне Вершина, был высокого роста, крепкого телосложения, очень сильный, к примеру, освежеванного тумаля*, складывал в свою котомку и выносил из лесу за один раз.  Руки у него постоянно тряслись, поэтому стрелял навскидку, и всегда без промаха. А как он ходил… 
   Утром из Массавы в Шанталь, это восемьдесят километров по зимнику, собирался обоз.  На рассвете Павлин Филиппович зашел к обозникам и спросил, не подбросят ли его. 
   - Отчего же не подбросить, Павлин Филиппович, - отвечают мужики, - сейчас позавтракаем и поедем. 
   - Ладно, я пока пойду потихоньку, а когда догоните, я и подсяду к вам.   
   Выехали мужики, не видать Павлина Филипповича.  Приезжают в Портах, двадцать километров от Массавы.   
   - Павлин Филиппович был? - спрашивают, останавливаясь по чаевничать.   
   - Да заходил, - отвечают, - чайку попил и минут двадцать как ушел.    
   Перекусив немножко, отправились дальше, приезжают в Вотьпу, сорок километров от Портоха, заехали пообедать.   
   - Павлин Филиппович был?   
   - Как не быть, заходил, подзаправился и часа полтора как ушел.   
   В густых сумерках приезжают в Шанталь.   
   - Павлин Филиппович пришел.    
   - Эка хватились, да он уже в баню сходил, поужинал и в Большой Лес убежал.   
   Большой Лес – это была деревня в четырех километрах от Шанталей, если считать напрямую...               
   Павлин Филиппович со товарищем отправились  на глухариный ток, снегу было еще много, а воды под снегом, местами, и того больше. До тока от деревни семь километров, и пока шли, бродни** насквозь промокли.  Развесили обувь у костра, сами прикорнули, и как не редко водится  в таких случаях, сгорели бродни.   Проснулись. Что делать?     Товарищ остался только в носках, а Павлин Филиппович совсем босиком.  Решили, по утреннему застылку,  бежать до деревни.  Пробежали сколько-то, товарищ плачет:
   -Ой, Павлин Филиппович, невмоготу, замерзли ноженьки. 
   - Кабы едрена мать, - это присказка у него была такая, - в носках-то дивья бежать, ты попробуй босиком.   
   Прибегает в деревню:
   - Кабы едрена мать, запрягайте лошадь быстрее, товарищ в километре от деревни упал, идти не в силах. 
   Привезли товарища, а через два дня он умер от воспаления легких.  Павлина Филипповича даже насморк обошел стороной... 
   Ел он много, глухаря съедал за один присест, да еще считал, коль внутренности у глухаря убираются, значит двух рябчиков взамен нужно кинуть в котел.     Зато, наевшись раз, три дня мог бегать без еды. 
   Бежит как-то за лосем подранком, на ходу ружье – шомполку заряжает, порох насыпает, сколько в ствол, сколько мимо, с елки срывает шуньжу,*** запыжовывает, неожиданно проваливается в берлогу.  Благо медведь небольшой.  Миша охотника за ногу ухватил, грызет, а тот ему кричит:
   - Кабы едрена мать, погоди, дай пулю откушу да заряжу.   
   Раньше свинец скатывали в жгут, и для пули, по мере надобности, отрезали или откусывали сколько было нужно.   Забил медведя охотник.      
   Вопреки тяжелой жизни, и нерациональному питанью, дожил Павлин Филиппович до восьмидесяти одного года.

*Тумаль – годовалый лось.
**Бродни – высокие сапоги из кожи.
***Шуньжа – вид лишайника, свешивающийся с сухих веток елей.