Афганцы

         





           Михаил  Ефимович   Каплун,  в годы  своей  юности  прослужив  два  года писарем  полка  химзащиты на Урале ,  во второй  половине  жизни неожиданно, по велению сердца,   стал отважным  воином  Апрельской  революции.

           Выпив  на шару  несколько  рюмок  водки,  он  любил  рассказывать  об  Афганистане,  моджахедах,  бестолковых  и  необстрелянных  бача, которых он  наставлял  на  путь  истинный.  Лучшим  другом  его  в  те годы  был  командир  вертолёта  старлей   Денисов  , -  бесстрашный  лётчик  и большой  любитель  выпить.  Пил  он  часто,  но непременно  с  Каплуном,  а напившись,  они оба садились  в вертолет  и  вылетали  на  свободную  охоту.  И  тогда  горели  кишлаки,  взрывались  склады  с  боеприпасами,  вдоль  дороги  на  коленях  стояли  моджахеды  и молили  Аллаха  отвести  от них  смерть  из грохочущего  пушками  вертолета.

            На  блошином  рынке  Михаил  Ефимович  купил  за 120  рублей  старую,  побитую  молью и  истрепанную  афганскую  шедипу,  у  сотрудницы    отдела  труда  и  заработной  платы  Фатимы  выменял  на  новый  картридж  её  чётки, -  крупные,  жёлтые,  с кисточкой  на  конце.
            По  субботам  он  любил  сидеть  на  колесе  от  "Жигулей"  у  входа  в свой  пустой  гараж,   медленно  перебирать бочонки  чёток  и полузакрыв  глаза,  что-то  бубнить себе  под  нос.  Иногда  он  говорил,  что в это время    он  вспоминает  поименно  всех   погибших  друзей … Ему  верили  и  часто угощали дармовой  водкой. 

                2.

              В  то летнее  утро сосед  по  гаражу  обмывал  возвращение  своего  старенького "Жигуля"   из  СТО.  У  входа  стоял  большой  ящик,  покрытый  клеенкой,  вокруг  на деревянных чурбаках   сидели  трое  гостей -  мужики  из близлежащих  гаражей.   Рядом,   на  земле,   облокотившись  локтём  о кучу  гравия,  полулежал   бомж  Валёк – худой,  чёрный  от загара , с выгоревшими  до цвета степного  ковыля  волосами.  Был  он  в старых,  рваных  джинсах,  в  туфлях  на босу  ногу   и  грязной  майке. Выпили  по  одной,  потом  по второй  и по  третьей.  Вальку  подавали  отдельно,  не приглашая  к столу. Просто  протягивали  в стакане немного  самогона  и кусок  хлеба.  Валёк  медленно  выпивал,  долго  жевал  хлеб   и с интересом  слушал  болтовню   подвыпивших  мужиков.  Рассказывал  Ефимыч.

              - Вчера  ночью  шум  никто  не  слыхал ?  Нет ?  То  командир  ко  мне  прилетал.  На боевом  МИ – 24.  Вот  это дружбан,  так  дружбан… За  меня  жизнь  таки  отдаст не  раздумывая.  Хоть  и  полковник,  но  как был  Дениской -  так и остался… Ни грамма  гордости  или  там  похвальбы  какой… Да.
              Ночью  слышу, -  какой – то стук  в  окно… Ничего  не  могу  понять -  седьмой  этаж  всё – таки…  Выглянул,  а  это  Дениска на  вертушке  подлетел  и  пушками  в  окно  стучит.  Показывает  знаками  из  кабины – выходи  через  окно.  Распахнул  я   полностью  створку,  вертолет  боком  подошел,    дверь  открылась  , так  я  прямо  внутрь  вертолета  и зашел…  А  там  Дениска  стол уже  накрыл,  два  кресла  стоят.  Отошли мы  с ним  за  город  в  район  подстанции,  вертушка  зависла  на  высоте  километра  два и  мы с ним  давай  пить,  да  Афган  вспоминать.  Почти  до  утра  пили… Ну  и  вспомнить  было  что…
               Мужики  загалдели,  заговорили  сразу  все,  порезали  еще  колбасы,  поломали  кусками  хлеб,  плеснули  в  стаканы  самогона.
              -  Валёк !  Еще  будешь? -  спросили.
              -  Если не жалко...

              Он  выпил  самогона на  самом  дне  стакана,  с  удивлением и  радостью  сьел  кусок  хлеба  с тонким  ломтиком  колбасы,  и  лежа  на спине,  с тоской  глядя  в   синь  неба,  мысленно  похвалил  себя:

              -  Ты  сегодня  молодец,  Валёк.  Ты  вёл  себя  мудро.  Ты  не  стал  спорить  и доказывать, что  вертушка  не  может  подлететь  к  дому  и стучать  пушками  в  окно,  хотя бы потому, что  ей  это не дадут  сделать  винты.
              Я  же лётчиком -  оператором пролетал  в Афгане почти три года. Все три -  на "Крокодиле",  как мы его  называли    и я  сразу  понял:  этот  толстый  и  лысый -  гонит  туфту.  Но зачем  спорить?  Что бы я тут  доказал?  Ни-че-го…  А  так  и  напился  и  наелся. А  то, что  жена  бросила,  ордена  пропил,  опустился… -  сам виноват.  Хотя… Может  еще  и наладится всё… Будет  еще  море,  песок  горячий,  шум  прибоя… Дочку бы  увидеть...

               Валёк вздохнул,  перевернулся на бок,  подложил  ладонь  под  щеку  и  уснул.