ЛИТЕРАТУРНЫЙ ИНСТРУМЕНТ
Возможно, кому ни будь из Вас приходилось присутствовать то на собраниях, то на заседаниях когда обсуждаемый вопрос-пустышка, выеденного яйца не стоит.
А сколько времени «убивается» на это запланированное бесполезное дело?
Особенно с этим "грешат" в литературе.
Какие замысловатые словесные пируэты выписываются и словесные узоры плетутся около обсуждаемого вопроса, чтобы создать впечатление "архиважного" и требующего углубленного обсуждения. Но про такие собрания можно сказать словами одного старца: "Суета и словоблудие".
Однажды на станкостроительный завод прибыла делегация из членов администрации Центрального округа и нескольких активных членов общества поэтов и прозаиков.
Они приехали по приглашению профкома завода, чтобы крепить узы с рабочим классом.
Тем более, что накануне на заводе был создан литературный кружок, в который записали наиболее активных работников.
Делегаты важно выходили из высокого двухэтажного импортного автобуса и, не торопясь, проходили к Дому культуры.
Зал был на две трети пуст.
Делегаты привычно заняли президиум.
Слово представили маленькому круглому лысому прозаику. Тот вальяжно взошёл на трибуну. И здесь он упивался своим высоким положением, ведь теперь он стал на голову выше всех сидящих в зале, а трибуна ему нравилась с молодости.
Он учил, как правильно по методике складывать стихи. И показывал проявления хорея, анапеста в своем творчестве, которое по его мнению было на вершине современной литературы.
Это можно было определить по частому сравнению своих стихов со стихами Пушкина, Лермонтова и Блока.
И далее лектор продолжал учить отличать сравнения от метафоры. Затронул пример оксюморона, упомянул о гиперболе.
Прошёл час.
Собравшиеся, творческое ядро завода, вежливо молчало, не тронутое скучным разжевыванием поэзии.
Когда пошёл второй час лекции кто-то робко попросил перерыва.
Но начальство знало, что после перерыва на место вернётся меньшая половина из собравшихся, и поэтому дипломатично отказало, заявив, что не надо затягивать процесс и будем закончить без перерыва.
Оседлавший трибуну оратор начал кое-когда доставать тонкую блестящую рыболовецкую фляжку и изредка начал попивать из неё, видно от пересыхания горла. И становился всё веселее. Внезапно запел, довольно приятным голосом.
Зал оживился.- Но зря! Опять началась тягомотина, от которой сводило скулы.
На задних рядах сидело несколько человек, в шинельного сукна серых куртках.
Это были прикомандированные из белгородского пусконаладочного управления. В основном это были специалисты с хорошим техническим образованием.
Но, налаживая новую технику, они всегда находились вместе с рабочими, ничем не выделяясь среди них внешне.
Лишь только когда автоматизированная система управления производственными процессами была отлажена и рабочим самим надо осваивать внедрённую технику, они становились требовательными и старались толково объяснить процесс по чертежам и схемам. И за это их и уважали.
Но теперь запас терпения задних рядов начал иссякать.
Никто не определял регламента выступления и поэтому на реплики из зала, что нужен перерыв, сидящие в президиуме не реагировали.
По истечении второго часа, лектор вдруг спросил, какие виды творчества ещё не разобрали?
Он явно напрашивался ещё долго отвечать на вопросы.
И вот один из рабочих, которого звали Толик, по прозвищу Ширяй, не подумав, брякнул: - Вы ещё не осветили ещё один вид творчества?
- Какой это? – поинтересовался лектор.
-"Хренорез"!!!- был моментальный ответ .
По залу прокатилась волна хохота. Все были рады неожиданному продыху от нудного доклада.
-Вечно вы, рабочие, лезете в творчество со своими непродуманными замечаниями!- пытался удержаться на менторской ноте лектор.
Дальнейшие его попытки удержать внимание были тщетны. По истечении второго часа пришлось свернуть доклад. Все с облегчением вздохнули.
Перешли ко второй части заседания. Начали слушать стихи народных поэтов. Но их выступления быстро иссякли. В основном это были стихи о ранней любви и о чувствах. Ныне же сидящим в зале в основном было далеко за пятьдесят.
Председательствующий, чтобы оживить собрание обратился к последнему ряду, мол, вам слабо почитать стихи?
С места встал высокий, интеллигентного вида мужчина.
-Представьтесь! – обратился к нему председательствующий.
-Леонид Березин, псевдоним,- в зале довольно заулыбались, что съел чинуша?
-Резюме о словах,- как-то скованно и напряженно выдохнул поэт.
ПУСТОЗВОНУ
В словах, в сравнениях парил,
Порой входил в экстаз...
Не Мысли, - Звуки он дарил-
Поэт -звенящий медный таз!
Руководитель литкружка правой рукой озабоченно чесал затылок репы – ёжика, левой торопливо перекладывая листы сценария литературного вечера.
Не всё шло по утверждённому плану.
-Вы же не имели в виду нашего уважаемого лектора, а то он может принять это на своё счёт и обидеться,- ведущий пытался течение творческой мысли перенаправить в нужное русло мероприятия.
-Почитайте что-нибудь разное. Разной тематики, – подталкивал он новоявленному поэту другие темы.
-А это можно, разной так разной, - почему-то охотно согласился чтец.
ДВЕ ПОЗИЦИИ
Интеллигент радеет за народ.
Всё за людей других переживает.
Но власти косо смотрят на него,
не очень уважают.
Чуть что и ... повод малый
в полицию таскают...
Зарплата - нищего сума,
на "джип" совсем не тянет.
Со стороны, - он не живёт как все,
а просто "прозябает".
Имея острый ум, - ума того палата,
лишь бросит эпиграмму-
- Огребай! -спешит расплата...
Интеллектуалу же спокойней спать.
Напыщен тем, что многое он знает!
Ему бы лишний новый факт достать...
А как народ?
- Людей не замечает!
-Нет, нет- хватит! Кто ещё желает почитать? - вмешался председательствующий. - Но, только хорошие стихи! - с ударением на "хорошие", пытался он дать слово другим, не таким как этому.
И тут неторопливо встал Никита. Тот, кто сидел рядом, с рассмешившим зал появлением нового направления поэзии - "хренореза", и пошёл к трибуне.
Лектор, читавший два часа подряд нудную поучительную пропаганду стихосложения, уже пришёл в себя. Увидев своего рабочего оппонента, сразу решил поставить наглецов на место.
И не успел Никита положить перед собой тетрадь со стихами, которую он завёл ещё в студенческие годы, как последовал вопрос в лоб:
-Скажите, что представляет собой приём "хренорез"? – ехидно улыбаясь, обратился к нему лектор-коротышка.
Зал замер в ожидании. Стоящий на трибуне наладчик пошел бурыми красными пятнами и разом вспотел. Он явно не ожидал лихого кавалерийского наскока опытнейшего словесного бойца и не был готов к такому.
Ведь эту выходку с «хренорезом», сидящие на последних рядах рассматривали как защиту от растранжиривания времени собравшихся людей. И вот пришел черёд отдуваться за всё.
Приходилось мучительно пытаться найти ответ на заданный вопрос. Но ничего путного не шло в голову. Это понимал он сам и начинал понимать весь зал.
Первое, что вспомнилось, был стеклорез. Прибор для вырезания фигур стекла, которые иногда были и занятной формы. Но не находилось обоснования применения этого в поэзии.
Потом память выбросила: - "Возможно, плиткорез! Инструмент для отрезания лишнего от квадратов плитки", - но внутренне выступающий чувствовал, - «Это не то,- не подходит!».
Кажется, реванш лектора был предопределён. Зал понимающе и сочувственно улыбался.
Ширяй с последнего ряда, пытался сначала показать двумя руками какую-то большую болванку, зажатую в токарный станок, и пальцем изображал на ней спираль.
Затем он согнул в локте правую руку, и начал ею вращать, накручивая её круги, а левой то ли нитки на неё наматывал, то ли резьбу нарезал с «широким шагом».
Так продолжалось больше минуты.
Смущенный своим неловким положением докладчик повернулся к президиуму и начал что-то "мямлить" себе под нос сбивчиво, затягивая время в надежде, что всплывёт верное решение.
Затем на несколько секунд поднял голову вверх к потолку и застыл что-то соображая. В его голове проносились мысли: - « Ну это прибор ... ну...это .. инструмент... - Нет, не то!»
Конечно можно было сказать, что это Ширяй сказал, пусть он и отвечает. Но зная, что у того трое детей, и тот уже был наказан, за распространённое среди рабочих нарушение (принял на грудь в рабочее время). А начальник цеха обещал лишить его квартальной премии при малейшем замечании.
Поэтому, чтобы не подводить конкретных людей приходилось самому искать выход. Тем более «закладывать», рядом работающих, было как-то непорядочно.
Но неожиданно радость осветила лицо подвергшегося "экзекуции".
Стоящий как столп на трибуне оратор, радостно заулыбался и распрямился готовый к ответу.
Видя перемену настроения лектор, сошедший до этого с трибуны лектор, усилил натиск:
-Ну, и что вы скажите? – решил дожать на лопатки, как в классической борьбе, он наладчика.
И тут Никита лукаво ухмыльнулся, подмигнул залу и звонко выпалил:
-"Хренорез" - это приём для нарезания резьбы по литературной хрени!
Зал судорожно захохотал. Даже сидящие в президиуме наклонялись ниже к столу, чтобы скрыть свои похихикивания. Задние же ряды неистовствовали.
Шутка удалась, это понимали все.
-Ну нашёл всё таки инструмент для обработки - смеясь, кивнул соседу гость из столицы.
-Ну, а что вы нам серьёзное можете предложить? - ласково поощрительно продолжал председательствующий.
-Можно мне прочитать стихи? «Возрождение Отчизны»?– обратился тот к президиуму. Все там согласно закивали головами. Тема была выигрышная для рабочих.
И неожиданно низким голосом начал:
Вот в храмах Коренной звонят колокола-
К святым местам идёт народ на поклоненье.
То память древняя народа ожила,
Вернётся ли на землю счастье, вдохновение?
- Для рабочего неплохое начало,- заметил соседу по президиуму, сидящий рядом поэт, прибывший из Москвы. - А что, такое Коренная?
-Да, это древнейший мужской монастырь Курского края Коренная пустынь, ему почитай лет семьсот будет, - пояснил негромко литературного кружка руководитель.
Дальше звучало не привычное, особенно для руководящего состава:
Помним мы как древний пел гусляр - баян,
Достойных, храбрых князей славил.
Правленцы ныне тащат всё себе в карман,
Богатство,счастье,честь народа отоварив.
-А непонятно, что он хотел сказать словом "баян"? - снова спросил поэт из столицы своего соседа.
-Да, это от слова -"Баить или сказывать", значит "сказитель". Это мне ему удалось подсказать - пояснил ведущий собрания.
Возвышая голос, чтец обращался к залу:
Народ, как ранее, по - прежнему труслив,
Боится потерять свои он «льготы»,
Перед начальством раболепно льстив,
Тем пользуются правленцы-доброхоты.
В зале наступила звонкая тишина, чувствовалось, как у многих натянулись нервы.
А в «телике» сплошной дурман,
насилие, убийства, «ментодрамы»,
и что ни фильм – герой там наркоман,
или тупые, «чокнутые» дамы.
Председательствующий всем своим видом показывал, что стихи плохи.
Но оратор, поймав вдохновение, запальчиво продолжал:
Продажен,- лжив чиновий фронт,
Других соединений и не видно.
На вытяжку поставлен наш народ…
Но за Россию,
за Державу так обидно!
Сидевший в первом ряду редактор издания «Перепутья» товарищ Брехомов, ранее трудившийся на солидной должности в милиции, завихлялся лощёной фигурой. Он крутился всем своим бесхребетным телом, то к соседу справа, то к соседке слева, опытнейшей любительнице поэзии, пытаясь вызвать волну возмущения.
Выждав паузу, стоящий на трибуне, обратился к массам:
Если каждый из нас затаится как мышь,
и выглядывать будет из норки…
К власти снова придут-
чинодрал-бюрократ,
управленец – "плохиш".
. . . . .
Жди народ и дождись-
экономической порки !
Зал гудел, каждый по своему поводу. Кому-то стихи понравились, кто –то их не воспринял, кто-то уже обдумывал как дальновидно вести себя в такой ситуации.
Редактор «Перепутьев» толкнул в бочок сухонькую сочинительницу, понукая её дать голос.
Та удосуживалась в своей публикации в одном предложении мешать секс и еду.
Например: «Когда муж насыщался кушаньем, он вставал из-за стола и шёл насыщаться женой».
С особым чувством она любила описывать в своих произведениях постельные сцены и показывать гнойно-сукровичную семейную «духовность».
И теперь по её просьбе ей с места дал слово председательствующий. И вот теперь она, возвышая свой тонкий писклявый голос начала давать указания, как надо творить, и про что надо писать, и почему нельзя поэту писать на такие темы.
Иногда диву даёшься на некоторых людей. Как это к примеру некоторые чиновники, сами иногда делают мерзкое, а призывают народ быть достойными, чистыми, справедливыми.
Эта была такая – же.
-Зачем трогать возрождение какой-то чуждой нам духовности и зачем касаться вопросов чуждой поэту религии? -Это не дело поэтов!-обрушивалась она на наладчика.
Она была дама старой закваски, не то, что редактор «Перепутьев".
Этот ранее ярый коммунист и атеист, теперь писал, псалмы и повести о церкви и о служителях бога. Типичный пример одного из перевёртышей. Писал редактор свои «духовные" и "церковные» стихи и повести совместно с критикующей.
-При любой власти они хотят кушать сласти, - говорят о таких в народе.
И при любой власти они удосуживаются, как навоз, плавать наверху.
-Вам надо отойти от поэзии, которая рассматривает лучшие чувства: любовь, красоту и эстетическое восприятие мира. И писать рассказы! – убеждала она зал и оратора.
Поучать было её кредо и с этим трудно было спорить.
Из зала кто-то с сарказмом добавил:
-Вы забыли упомянуть ещё одно светлое чувство!
-Какое?– живо встрепенулась заслуженная сочинительница.
-Горячую светлую тоску по ушедшим годам и чувствам! – и многие с пониманием заулыбались.
Она умело пропустила такое замечание мимо ушей, а может и не расслышала. Громким псевдонимом Звездецкая, признанная литературным мэтром, пользовалась свыше пятидесяти лет.
В общем, литературный вечер удался, как признавали приехавшие поэты и прозаики.
Да и рабочий народ получил какую-то, хотя и временную отдушину.
А некоторых, заставил задуматься, какой поэзией пришло время заниматься. И не пора ли заняться жизненной прозой?
Или создавать и творить такие произведения, которым никакие «вышеуказывающие» не страшны.
И чтобы созданное человеком* было воистину ликом времени.
*- Чело - древнее (лицо), век (столетие или время). Чело-век - Лицо Времени