Мгновения. Диалоги с Бабочкой. Книга 2

МГНОВЕНИЯ. ДИАЛОГИ С БАБОЧКОЙ
Книга 2

Иллюстрация автора Т. Дума

Глава 1

Его жизнь после развода, когда первые валы произошедшего уже прокатились по его судьбе, приняла размеренный вид. После оформления документов, все проходило как не с ним, он принял давнее предложение одного заморского друга и уехал преподавать. Язык он знал не настолько хорошо, но в данной ситуации это выглядело плюсом – он будет полностью занят работой. Так прошло несколько лет. Он возвращался на Родину по делам своей фирмы, которую оставил сыну, когда заказы требовали его участия или клиенты прямо указывали его участие как условие подписания контракта. Чаще всего это были краткосрочные визиты.

В один из таких визитов он и затосковал, да так сильно, что готов был не возвращаться. Именно тогда он приехал сюда, на озеро, как и в тот давний день. Разруха и запустение контрастировали с той красотой, которая вновь поразила его. У него возникла идея построить здесь базу отдыха. Тогда он не признавался даже себе, что надеется, все еще надеется на чудо.
Осуществление задуманного потребовало больших временных затрат, чему, в глубине души, он был рад. Удалось осуществить почти все идеи. Самой большой проблемой, оказалось, добиться решения о сохранении старой научной станции. Пришлось взять часть финансовых обязательств по ее содержанию. Он знал, ради чего он идет на эти расходы.
   Он сидел на подоконнике в своем кабинете. Было тихо. В этот час база погружалась в послеобеденную дрему. Он любил в это время сидеть здесь и смотреть на озеро, не о чем особенно не задумываясь. Просто смотреть. Но сегодня его безмятежность была чем-то нарушена, и он хотел понять – что происходит. Он приехал вчера и планировал пробыть неделю. Он и сам уже не помнил, как сложилась традиция песенных вечеров. Вначале он просто брал гитару и выходил к озеру, когда боль разлуки становилась нестерпимой. Постепенно стал собираться круг слушателей. Люди стали приезжать на базу специально во время его приездов на Родину. Вот и вчера, он не планировал никаких встреч, но людей собралось много. Да и не просто людей, а, так уж получилось, его слушателей.

   Он сам не заметил, как память вернула его в те давние дни их совместной жизни,
когда они впервые приехали к озеру. Однажды  он спросил ее, уверенный в положительном ответе, правда ли она поверила в его обещание сделать ее счастливой. Совершенно неожиданно  для него она, весело смеясь, отрицательно замотала головой. Это  сразу отрезвило его – он так гордился своей находчивостью. Тогда, увидев ее, одиноко стоящей  у окна, он понял только одно – он не может ее потерять. Он понял, что наступил момент, о котором говорил ему дед – вывернись наизнанку, но завоюй Он шел к ней через комнату, совершенно не представляя, что скажет. Она подняла к нему свои глаза и  все как-то само сложилось - он нашел верные слова, она ему поверила.

 Оказывается,  она и не думала ему верить. После паузы он все же решил спросить ее: - Почему? Почему она не верит, что он сделает ее счастливой?
Она так же внимательно, как в момент их первой встречи, смотрела на него, но теперь без смущения:
 - Ты хочешь знать – почему я тебе не поверила, - она ответила вопросом, но потом, помолчав, продолжила: - Никто не может сделать человека счастливым. Неужели ты не понимаешь – человек может стать им, если захочет, сам. Она продолжила, предваряя вопрос, который готов был сорваться с его губ: - Я стала твоей женой не потому, что ты мне что-то сказал, а тем более не потому, что ты мне что-то пообещал, разве слова что-то решают? Я просто услышала твое сердце, - она опять засмеялась, давая понять, что разговор окончен.

    Это было для него первым, но далеко не последним, открытием. Эта хрупкая девочка совсем не такая простая, как ему казалось. Спустя годы именно эта ее фраза станет тем спасательным кругом, который дает ему надежду. Она захочет, обязательно захочет. Надо просто ждать.
А ТОГДА ЭТОТ РАЗГОВОР ЗАКОНЧИЛСЯ ТАК ЖЕ НЕОЖИДАННО, КАК И НАЧАЛСЯ. Да и как могло быть иначе, когда оба они молоды и с таким восторгом открывают друг друга. Спустя годы он понимал, что им просто повезло, что могло быть и разочарование, они же совсем не знали друг друга. Это же обстоятельство делало их брак таким наполненным – они познавали друг друга в полном смысле, сутки напролет. Им было интересно все, им хотелось всего. День и ночь утратили свои границы. Им нравилось разговаривать при тусклом свете прикрытой облаками луны.
Звезды в то лето вспыхивали во всю мощь своего сияния не часто, как будто не хотели смущать их или слишком открывать вселенной это чудо любви.

Глава 2

Он усмехнулся, понимая сегодня, что никаких особых оснований для самонадеянности тогда у него не было.
 Он был молод. После учебы остался на кафедре, работал, потом была аспирантура. Женщины? Да, конечно, опыт был, но ничего серьезного, мимолетные истории, не более. Да и не разрешал он ничего серьезного себе – это было непозволительной роскошью.
 В институте его сверстники мечтали о свободе. Он был совершенно свободен, что его, скорее, не радовало. Жизнь научила его принимать ситуацию такой, какая она есть. В его случае это было сделать не так просто.
 
      Он вспомнил бабушку. Буля, как он ее звал. Так уж получилось – она стала для него всем. Мама, ее дочь, уехав учиться в город, там и осталась, выбрав себе совершенно не подходящую для их поселка специальность журналиста. Замуж она вышла за однокурсника. После окончания учебы они уехали по распределению в молодой сибирский город.
Бабушка, особенно после смерти мужа, скучала. Родители отправили его к ней на лето. Тогда никто не знал, что отправили навсегда. Они попали с отцом в аварию. По малолетству он не сразу понял того, что произошло.
Мальчишки  в поселке не приняли его, городского «цацу», как его прозвали за белую одежду, в которой он ходил и которая так его выделяла. Мама любила белый цвет и считала, что он очень подходит детям. Бабушка не разделяла ее взглядов, но вынуждена была принять ситуацию – другой одежды не было, да и не привыкла она выбрасывать крепкие вещи. После гибели родителей процесс стирки и кипячения его вещей как-то отвлекал ее или она вкладывала иной смысл, но дело не в этом.

Он оказался совершенно один в незнакомом ему мире. Ему было 6 лет. Он постигал премудрости жизни сам, набивая шишки и выковывая характер. Друг появился у него значительно позже. А тогда его основным советчиком был соседский дед. Вряд ли ему было много лет, но он казался ему старым. Именно он учил его простым премудростям, без знания которых в поселке было не выжить. Иногда он пускался в рассуждения. Они были не многословны и оттого еще более загадочны.

Ему очень хотелось велосипед – в этом он мало отличался от любого мальчишки. Только  купить его бабушка не могла. В тот день он вышел во двор, но все мальчишки уехали на «великах» купаться. Он вышел на улицу, увидел деда, сидящего на лавочке, и понуро опустив голову, пошел к нему. Тот, к его удивлению, что-то мастерил. Обычно, закончив дела, он сидел на скамейке и смотрел на дорогу. Много позже он понял, что он ждал сына. Ждал давно и безуспешно. После армии тот остался служить на корабле, отцу каждый год к 23 февраля присылал денежный перевод с припиской, что постарается приехать летом.
 
      Он встал около него и стал наблюдать. Когда дед закончил, то поднял голову и, весело прищурив глаза, показал ему то, что он делал. Это был самокат. Он удался на славу. Ему потребовалось мало времени на его освоение. Через час он, как ему казалось, мчался по улице наперегонки с ветром! Радость его была не долгой. По улице проехали мальчишки, без труда обгоняя его и язвительно смеясь. Он вернулся к деду и, уткнувшись в его колени, горько заплакал.
Это были его последние слезы, может быть, оттого, они были такими горькими. Дед тихо гладил его по голове, не пытаясь остановить. Когда он почти успокоился, дед вытер ему нос и сказал слова, смысл которых он тогда и не понял, как следует, но которые он запомнил на всю жизнь. Кто знает, как бы она без них сложилась. Дед тихо, глядя ему прямо в глаза, сказал, что он прочитал не много книжек, не довелось. Но эти слова он хорошо запомнил: «Имей награду в самом себе». Крепко запомни их и тогда тебя никто не одолеет.

Стук в дверь резко оборвал его воспоминания. Стук был настойчивым. Он быстро спрыгнул с подоконника и открыл дверь. Это был администратор, который сообщил, что приехали отдыхающие, а поселить их негде – все номера заняты. Он уже хотел сказать, что так и нужно объяснить людям и рассказать им о предварительном бронировании, как администратор продолжил.
Оказалось, есть один домик, который оплачен еще на двое суток, но хозяйка уехала, горничная сообщила, что вещей в номере нет. Она ничего не говорила о возможности возвращения и о своем отъезде никому не сообщала. Кроме того, она увезла с собой ключ. Все эти факты вместе не дают ясной картины – может ли она вернуться.
Пришлось объяснять администратору, что домик оплачен и повторно заселять его нельзя, но в дверь вошла молодая улыбчивая женщина с ребенком на руках и стала просить его сделать исключение из правил. Если вдруг хозяйка номера вернется, то они переберутся в палатку, убедительно закончила она. Ему не захотелось возражать и он, кивнув администратору в знак согласия, давая им понять, что вопрос решен и разговор окончен.

Глава 3

   Оставшись один, он вновь окунулся в воспоминания. Хотя он и не ожидал от себя такой сентиментальности, но не мог выйти из этого, не свойственного ему, состояния. Несколько последних лет он жил хотя и размеренно, но очень плотно. Пускаться по волнам воспоминаний было некогда, да и особенно не хотелось.
Он старался отгонять от себя сомнения.  Он принял ее условия без обсуждения. Да и что было обсуждать? Она все стремительнее отдалялась от него. Он был бессилен что-то изменить. Он принял все с уверенностью, что это не финал.
Историю о своей измене – сын рассказал, что она видела его с женщиной на руках, он не воспринимал серьезно. Он не хотел даже думать, что она может искренне в это верить. Она воспользовалась ситуацией, это же ясно, а он принял ее игру. В тот момент и ему  казалось, что это единственный выход из создавшейся ситуации, оставляющий надежду.
Он верил, хотел верить, что настанет  день и она вспомнит, как им было хорошо вместе.
На суде он смотрел на нее и понимал, что она так глубоко это спрятала, даже от себя, что, возможно,   уже ничего не вспомнит.
      
Он не давал ей повода для ревности. Никогда. Может быть, в этом была ошибка? Она перестала ценить, да что ценить – просто замечать его усилия по организации их жизни. Все воспринималось как само собой разумеющееся. Но в этом она тысячу раз права. Он делал не ради похвалы. Он ее любил, и он взял на себя ответственность и за нее и за сына. Как же могло быть иначе? Права, конечно, права.
Холод нашел дорогу в их дом. Она отдалялась. Чем больше он прилагал усилий, тем хуже был результат. После отъезда сына все обострилось. Разрыв был, практически неизбежен.
 
Он понял - единственное, что может их вновь соединить, что дает шанс – это принять ее условия о разводе и исчезнуть с её горизонта. Она должна решиться повзрослеть. Она должна сделать это сама. Вот почему это было еще одним аргументом в пользу его отъезда. Был и еще один резон в его отъезде – он хотел затеряться, но здесь, после развода, он автоматически попал в негласный список завидных женихов и внимание женщин, даже самых замечательных, его утомляло. Он не был из тех, кто раздает необоснованные авансы. И объяснять никому не хотел, что он помнит не только каждый изгиб ее тела и запах её волос, но, что более важно, он не собирается этого забывать.
      Сейчас, когда за ним закрепилось устойчивое клише холостяка, одинокого волка он без особой опаски стал приезжать, даже начал подумывать о том, что зарубежный период можно завершать. Особенно приятно было думать об этом, когда он приезжал сюда, к озеру.

     Дни складывались в месяцы, месяцы в годы. У него, конечно, были женщины, очень разные, но они не оставляли за собой следа. Встречи без особой радости и расставания без сожалений. Временами он начинал сомневаться. Даже сын, который поверил ему и принял их решение, все чаще смотрел на него вопросительно, в те редкие встречи, которые им выпадали. Он был дерзок, решителен, как и он сам в молодости. Только у него были они, пусть и живущие далеко друг от друга.
Он исчез, обрубив все внешние концы, оставив себе один канал связи с ней – их переписка с сыном. Первые годы ему случалось видеть их на фотографиях вместе с сыном, они часто

устраивали короткие выезды, где она показывала сыну дорогие ей уголки. Она любила музеи, чего он никогда не понимал. Позже – фотографии то ли не делали, то ли сын их сознательно не показывал. Первое виделось более вероятным, они с сыном давно перестали это делать. Их редкие снимки запечатлевали их в момент работы или сдачи объектов.
     Она переписывалась с сыном и часто давала ему ссылки. Он попросил сына делиться ими. Так он хотел понимать, чем она живет, что с ней происходит. Долгое время ничего не происходило – это были советы прочитать популярное, обсуждаемое. Книги, статьи. Все в рамках ее постоянных интересов.

    Однажды, разбирая почту, он увидел совсем не обычную ссылку сына. Была маленькая приписка – эту ссылку прислала мама. Да, она обращала внимание сына на стоящие материалы, но это был совсем иной случай – тематика книги, которую предлагала она, была ей не близка. Она никогда не интересовалась книгами подобной тематики. Он понял, что с ней что-то происходит и начал искать книгу. Объем был сравнительно не большой, он быстро скачал ее и открыл первую страницу. Это была книга А. Солодина – «Стратегия онтологической игры». Начал читать с двойным вниманием – сомнение в верности своего стратегического решения начинало возникать все чаще. Но это было вторично. Главное заключалось в том, что он хотел понять глубину процессов, которые в ней происходят. Она впервые обратилась к вопросу мировоззрения. Не важно, как к ней попала эта книга. Он всегда считал, что неожиданностей и случайностей нет.

    ТЕЛОСОФИЯ. Ну что ж, можно только порадоваться за нее.
Глубина книги дала ему надежду и испугала, одновременно.
Он всегда поражался ее способности быстрого вхождения в тематику. Она умела концентрироваться. В студенческие годы это помогало ей легко сдавать любые экзамены Правда, другой стороной, может быть более уникальной – было ее автоматическое освобождение от прочитанного. Она не копила знание, но дорожила впечатлениями. Это делало ее открытой - беззащитной и неуязвимой. Слишком поздно он понял, что защищать ее нужно от самой себя.
 
Размышляя, он подошел к окну, но сесть на подоконник не успел. По дорожке шел мужчина и махал ему рукой.
    Сын приехал неожиданно. Это удивило. Обычно они тщательно обговаривали такие встречи, особенно здесь, на озере. Сын тоже любил бывать на озере, он знал, что именно здесь его Родина. Многое из того, что здесь построено, сделано по его проектам. Своей гордостью он считал летний театр.
Что же заставило его нарушить традицию и приехать без предварительного звонка? Уж не жениться ли собрался? Привычно усмехнувшись, он пошел открывать дверь. К чему гадать – сейчас все прояснится.

Дверь распахнулась - на пороге стоял сын. Он еще возмужал, входя в свою золотую пору.
   -  Ну, прямо красавец, - они быстро обнялись, стараясь рассмотреть друг друга.
   -  Да и ты не отстаешь, - смеясь, ответил сын.
Сын был похож на мать, до мелочей. Это особенно ощущалось в работе. Они теперь уже оба считались успешными дизайнерами. Его проекты всегда были лаконичны и точны по стилистике. Сын же не знал внутренних ограничений. Принятые стилевые каноны он не рассматривал серьезно, легко смешивая и добавляя свое.  Она так поступала во всем.
   Он же, овладев второй специальностью, скорее по необходимости, бросив резко и докторскую диссертацию, и институт, ради сына, будучи уже взрослым, тщательно обдумывал каждую деталь. Он быстро вошел в эту среду, но внутренняя скованность все же, присутствовала, хотя коллеги давно признали его. Нет, скорее не скованность, а твердое следование традиции. Чистота стиля.
Сын вошел в налаженный бизнес, имея финансовую поддержку родителей за спиной. Вошел играючи, сделав проекты, которые были замечены. Свои клиенты у него появились почти сразу, хотя он еще только заканчивал учебу. Это было рискованно – оставлять на него свое дело, когда он принял решение об отъезде из страны. Правда, выбора не было, он рискнул и риск оправдался.
Он не спрашивал сына о причине неожиданного приезда, не хотел торопить события. Так, обмениваясь новостями, они оба почувствовали, что момент разговора подошел.

 Сын достал из сумки бутылку коньяка. Интересно, что они оба не любили коньяк. Его любила она. Когда они собирались вдвоем, то, не сговариваясь, покупали именно его. Получалось, что она, хотя и символически, была с ними. Но в этот вечер напиток как- то незаметно увлек их. Беседа становилась все более оживленной.
- Давай продолжим дома, нам лучше пойти ко мне, я закажу ужин, если ты не возражаешь, - сказал он вставая.

Забрав вещи, они не спеша направились к дому, который был на окраине базы, прямо у озера. Мимо него шла тропинка на старую станцию. От беспокойных туристов дом ограждал шлагбаум с табличкой – «Частная территория. Вход воспрещен».  Туристы не часто, но все же пытались преодолеть запрет. Пришлось поставить пост охраны, который был новостью для сына.
-Хорошо, что место позволило удачно вписать этот объект, - осматриваясь, одобрительно сказал он.
 
Они вошли в дом, где все было устроено их совместными усилиями. Не простой компромисс, но они его нашли. Пока он звонил и заказывал в кафе ужин, сын решил воспользоваться паузой  и пошел в душ. Они окончательно решили, что проведут этот вечер дома.
Сделав необходимые звонки, он сел, ожидая заказанный ужин. Струи воды из душевой, сын не закрыл плотно дверь, опять унесли его в те далекие времена.
Они ничего не планировали, просто не успели. Разумнее было бы отложить вопрос о детях года на три, она бы спокойно закончила институт. Правда они и поразмышлять об этом не успели. Когда стало понятно, что кто-то может появиться на свет – решение было принято единодушно.

Глава 4

Физически беременность жены прошла легко – возможно, возраст, но психологические проблемы возникали. Ее часто охватывал страх, причины которого они так и не смогли выяснить ни разу. Он просто усаживал ее на диван, прижимал к себе и рассказывал всякую чушь, иронизировал, отвлекая ее. Она постепенно успокаивалась, он сразу чувствовал это, плечи теряли остроту, потом она начинала улыбаться.
 
В день рождения сына  он не спал всю ночь. Он сидел за столом на кухне и не думал ни о чем. И не пил, хотя бутылка водки, приготовленная  давно к этому случаю, стояла на столе. Он просто сидел один в пустой квартире. Ему очень хотелось, чтобы сын не повторил его судьбу. Остаться без родителей, даже с горячо любящей бабушкой, тяжелое испытание. Бабушка была сельской учительницей.
   - Я не пойду больше в церковь, т.к. Бога нет. Он не спас родителей от гибели, - однажды заявил он ей с порога. Она не рассердилась, как он ожидал. Буля просто обняла его.
   - Мне тоже горько. И мне тяжело. Давай все же решим – не все нам ведомо. Каждому человеку дан свой путь. С какой целью? Не знаю, не буду тебя обманывать. Я хочу, чтобы нашим близким было за нас не стыдно. Силы каждому на свой путь даются, так батюшка говорит. Давай будем просто жить, - она еще раз обняла его.
 
      Он вспомнил и тот памятный разговор с дедом. Сколько ему было - лет 14? Девочки все больше заглядывались на него, им нравилось, что он умеет с ними разговаривать. В поселке это было не часто, а он, действительно, умел. Бабушка говорила, что это наследственное, от мамы, не зря она была журналисткой. Нет, он не рос правильным мальчиком, Буле приходилось даже плакать от его проделок, но литературу он знал. Она читала ему вечерами, а особенно много – когда он болел. С другой стороны, был Дед и пацаны. Соединение дало особый поселковый лоск, который после небольшой модернизации не раз выручал его и в городе.

Дед, по своему, увидел это внимание девчонок и как-то вечером позвал его к себе. Дед не очень складно стал говорить о выборе жены и об отношениях с женщинами. Ему стало смешно, и он готов был уже успокоить деда – он осведомлен достаточно. Дед строго посмотрел него и указал на скамейку.
   - Это важно. Как саперу – нельзя ошибиться, так и с женой. Промахнешься – вся жизнь наперекосяк пойдет. Запомни, увидишь свою, сразу женись. Вывернись наизнанку, но своего добейся. А девкам жизнь не порти, детей после себя мыкаться не плоди. Для опыта всегда желающие найдутся. Понял?

Он, слушая деда, неожиданно для себя, вдруг покраснел.
   - Как ты узнал, что это жена твоя, дед, сразу? - дед, утвердительно кивнул.
   - На свою сначала глаз зацепится. У моей ямочки были – зацеловал бы. Твоя та, на которой глаз остановится, сердце запрыгает ну и все остальное заиграет. Понимаешь, о чем я. Вот если все сразу, тогда – твоя. Тогда борись. Рано, конечно тебе, да потом учить поздно будет. А, про девок, понял, надеюсь? Не порти жизнь, не бери грех на душу, - вдруг смутившись, сказал он тихо, но потом как-то озорно подмигнул ему.

Он сидел тогда и сожалел, что нет их уже – ни бабушки, ни деда соседского. Как бы они за него порадовались. В ту памятную ночь он сидел один, перебирая свою жизнь, готовясь к серьезным переменам. Теперь их трое и он за всех в ответе. Кажется, то был последний раз, когда он сидел и обдумывая свою жизнь. Дальше все было так стремительно, что не только посидеть, задумавшись, было некогда, а и выспаться по-человечески удавалось не всегда.

Звонок из кафе вернул его в реальность. Ужин готов, повар уточнил мелочи.
Сын вошел в комнату, свежий, веселый. Что значит молодость, следов выпитого как не бывало.
   - Я, кажется, не задержал и как раз вовремя, - сказал он, присаживаясь к накрытому столу.
   - Спасибо, отец, ты не забываешь о моих предпочтениях. Давай попробуем, все так аппетитно выглядит. А я, оказывается, чертовски, голоден, - говорил он, разливая коньяк.
После обмена новостями сын резко поменял тему.
   Чувствовалось, что его что-то тяготит, он хочет поскорее это разрешить. С этим был связан его приезд. Он начал говорить резко, даже поза его изменилась и утратила вальяжность:
- Отец, я решил, что этот разговор должен состояться, но не по телефону. Ты отправил мне сказку. Мне показалось, по ошибке. Я ее прочитал, т.к. этому предшествовал наш разговор с мамой. Прости, но я не мог не ответить на ее прямой вопрос о тебе. Все эти годы она не спрашивала меня, так что сохранять наш с тобой уговор, было не сложно. Ее вопрос был для меня неожиданным, у меня не было времени на обдумывание. Насколько я понял –
ответ ее огорчил и озадачил. Она бросила трубку и больше не звонила. Прошло несколько дней, но она не отвечает на мои звонки. Потом еще твоя сказка. Я понял, что она предназначена не для меня,  для нее.

Сделав паузу, он спросил:
  - Ты отправил сказку ей? Мне бы хотелось знать, что ты решил и что все это значит? Как мне себя вести?

В комнате стало тихо. Шелест, очень тихий, но отчетливый, привлек их внимание одновременно. Бабочка, не из тех красавиц, что привлекают всеобщее внимание, а маленькая бабочка с тусклыми крыльями отчаянно кружилась вокруг стола. Казалось бы, что в этом удивительного, они находились за городом, он открыл окно, и она влетела. Но он уже пытался выпустить ее на волю утром, обнаружив в своем кабинете и, как ему показалось, успешно. Кружение напоминало танец со своей внутренней динамикой. Они смотрели на нее, не отрываясь, вовлекаемые в этот неведомый им ритм.

   Стены комнаты, лицо сына – все это стало растворяться. Он почувствовал, что растворяются и его собственные границы. Он не так много выпил, но определить направление не мог. Через мгновение он увидел, что находится в огромной сфере, внутри которой все было строго организовано и все находилось в движении. Он стал присматриваться, но, не имея точки отсчета, никак не мог прояснить себе принцип организации и тем более - происходящее. Единственное, что он сумел понять, так это то, что его сфера находится в неком пространстве, где все так же находится в движении. Через мгновение он опять почувствовал движение и, что его удивило больше всего, Бабочка, а никого вокруг больше не было, звонко смеясь, сказала ему переливчатым голосом:
    - Я показала тебе все это именно сейчас лишь для того, чтобы ты, разговаривая с сыном, не строил из себя последнюю инстанцию на земле. Учись слушать и обретешь шанс.
 
     Все мгновенно прекратилось. Он растерянно смотрел на сына, пытаясь понять то, что произошло. И произошло ли. Сын листал книгу, привезенную с собой. Он даже не заметил его краткого отсутствия. Да и было ли оно, еще вопрос. Улыбаясь, он протягивал ему книгу, как оказалось, подарок. Ему пришлось приложить усилия – тираж давно распродан, но он не забыл, что отец так ценит возможность почитать книгу в ее классическом варианте, а не читать компьютерную версию. В следующее мгновение он внутренне похолодел – сложная вязь сфер, нарисованная на обложке, была повторением того места, где он только что был….
    Сын наливал коньяк и не заметил его смятения. Тост, который предложил сын, он его и не расслышал, был как раз вовремя.

Сын увидел перемену в лице отца и расценил это как не желание говорить сейчас о матери. Он перевел разговор и отец, как ему показалось, с облегчением принял эту перемену.
Он рассказал отцу, что если быть честным, только в дороге появилась возможность прочитать всю книгу. Он, конечно, старается так не поступать, но тогда он понял, что для мамы будет приятна его реакция, она ее ждет и он отправил ей цитату из книги. Выбрал почти наобум, но размышлял над ее содержанием несколько дней. Дело в том, что в отличие от отца, он просматривал появляющиеся время от времени книги и статьи, которые имели резонанс среди его друзей. Чаще всего его хватало страниц на 10-20. Почти все они сводились к отрицанию предшествующего и имели очень много фантазийных элементов.

Он владел логикой изложения  и ее отсутствие всплывало сразу. В той случайно выхваченной цитате Солодин говорил об отсутствии ложных религиозных доктрин. Это заинтересовало, но ситуация не позволила ему прочитать спокойно весь текст. Купив с приключениями книгу для отца, ему совсем не обязательно знать, что это сделала по его просьбе приятельница, он прочитал ее по дороге. Обсудить с отцом прочитанное – это редкая удача. Последнее время они виделись редко и набегу.

Сейчас он с удовольствием отметил, что отец прекрасно выглядит, и начал разговор:
   - Телос. Я не знал, что Телос рассматривал еще Аристотель. Возможно, тема Телоса не часто рассматривалась, мне, по крайней мере, ничего не попадалось. Книга, к сожалению, дает лишь представление о Телософии, знакомит с основными положениями. Телософия – мудрость цели. Целевая детерминация. Мир, пронизанный целевыми потоками. Человек, своим знанием творящий мир. Мне показалось противоречивым целенаправляющее значение человеческого знания, подчеркиваемое в книге как основное смысловое содержание и, далее утверждаемая, вторичность любого знания, любого учения, даже их собственного.
   - Но потом, как я понимаю, именно это противоречие заставило тебя активно думать? Уж я знаю тебя, сын. Прости что перебил. Слушаю тебя, - оборвав свою реплику, он замолчал и вопросительно посмотрел на сына, давая понять, что готов слушать дальше:

  - А помнишь – ничто не стоит слезы ребенка в этом мире! Утверждение высшей ценности ДУШИ в человеке. ДУША - цель и субъект. И при этом они подают Телософию как практическое мировоззрение! Вопросов много, но мне интересно, прежде всего, твое мнение о позиции автора.
Теперь он вопросительно посмотрел на отца. Тот, не без удовольствия, заговорил:

  - Могу тебе сказать о своем впечатлении. Ты же знаешь, что я, в отличии от тебя, не любитель мистики, всего загадочного. При других обстоятельствах я, вряд ли, прочитал эту книгу. Но так уж сложилось, о чем я не только не жалею, но скорее рад.
Сначала несколько слов о цитате, с которой ты начал. Автор, если ты заметил, не просто признает истинность религиозных доктрин, утверждая, что ложных среди них нет. Он имеет свою позицию, и она прослеживается во всем тексте, хотя не могу с тобой не согласиться, ведь он и сам говорит об этом в книге – это нельзя назвать изложением Телософии, или Телософией в полном смысле. Автор рассматривает ее отличие от того, что известно. Не знаю, обратил ли ты внимание на тот факт, что он математик по базовой подготовке и философ уже потом.
 
Он сделал паузу и сын подумал, что сейчас отец не просто получает удовольствие от беседы с ним, но имеет возможность обратиться к своей любимой математике. Все же он по ней тоскует. Сколько раз в детстве он разговаривал с ним о необходимости качественного освоения хотя бы школьного курса математики. Он говорил ему (и был, безусловно, прав!), что именно математика делает мужчину мужчиной, дает ему возможность отстраивать логику своих поступков, делает опорой женщины, ибо они именно логикой, в ее общепринятом смысле, не владеют. Он улыбнулся, возможно, именно это и он будет говорить своему сыну, появится же он когда-то у него.

Только отношение к математике у них  различное, точнее – различно её восприятие. Для отца, всю жизнь отстраивающего свою жизнь как движение поездов на железной дороге, математика, с ее формулами и доказательной базой, являлась символом возможности все просчитать. Главное – не спешить и быть последовательным. У него все получалось именно так. Вот только мама внесла смятение в его жизнь. Она никак не хотела вписываться в расписание. Он горько усмехнулся. Мама. Он стал понимать ее не так давно. Ему и раньше многие говорили, что они очень похожи, причем больше внутренне. Сам он стал понимать это сравнительно недавно. Ее молчание явилось причиной его беспокойства и целью визита к отцу. Было в
его понимании  ситуации несколько серьезных пробелов, которые он надеялся прояснить у отца. Только с разговором о маме придется подождать. Отец не готов к такому разговору, он это понял, когда они сидели в кабинете. Надо дать ему время, - подумал он.

Голос отца вернул его к разговору. Тот продолжал:
   - Он видит связи, причем не только причинные, там, где они присутствуют и прокладывает новые мосты.  Это освобождает его от необходимости фантазировать.  Я, размышляя, попробовал занять его позицию.
Это последнее, что он успел сказать.

Глава 5

    Все, что произошло с ним дальше, напоминало фильмы ужасов. Он вновь очутился в замкнутой сфере, но нахождение в ней носило иной характер. Он ощущал себя шаром в лотерейном барабане. Он искал то спасительное отверстие, через которое его туда поместили. Ничего не получалось. Он решительно упирался в сферу, скатывался и снова искал выход.

Сколько это продолжалось, он не помнил. Вдруг все прекратилось, и он вывалился в комнату, залитую тусклым светом. Не успев толком осмотреться, он услышал приближающиеся шаги. Он поднял голову. Перед ним стоял странно одетый мужчина и пристально его рассматривал.

    - Разрешите представиться, - слегка хриплым голосом сказал он, - Хотя вам вряд ли что-то скажет мое имя. Я Дорн.
Он, пошатываясь, встал навстречу странному мужчине, который оказался довольно высокого роста, но не гигантом, как показалось ему в первый момент. Как он не старался, память не приносила спасительного воспоминания. У него была хорошая память на даты и фамилии. Сейчас он не обнаруживал даже мельчайших зацепок. Дорн пригласил его пройти к столу. Он увидел, что тот не скрывает своей улыбки. Это вызвало его раздражение.
Дорн начал говорить:
  - Не мучьте себя, вы ничего не вспомните. Я алхимик. У вас я обнаружил лишь несколько затертых банальных представлений касательно алхимии. Приношу свои извинения. Это послужило причиной вашего мучительного поиска выхода, - он усмехнулся и замолчал.
  - Откуда вы меня знаете, где я и что все это значит? - резко выпалил он на одном дыхании.
  - Зачем же так спешить, у нас теперь есть время, - многозначительно ответил Дорн, глядя ему в глаза.
  - Давайте по порядку. Мы знакомы с вашей бывшей супругой. Она любезно предоставила мне возможность присутствия в пространстве Телософии. Вы оказались там с меньшим, как мне показалось, основанием. Но, тем не менее, именно ваша беседа с сыном дала мне возможность нашей встречи, если быть более конкретным, как вы того желаете. Приношу свои извинения за некоторые неудобства пути, - он снова сделал паузу, давая ему возможность осмыслить то, что он услышал. Пауза была недолгой и он продолжил:
  - Вы считаете себя математиком и в какой-то мере причисляете себя к тому роду деятельности, который у вас носит название – наука. Мне это достаточно любопытно. Я захотел поговорить с вами, не предполагая, что могут возникнуть такие трудности.
   Он не выдержал, и, перебивая, потребовал объяснить, наконец, на каком основании он поместил его в эту замкнутую сферу. По лицу Дорна пробежала гримаса легкого разочарования.

  - Так вы и этого не поняли? Вы думаете, что это я туда вас поместил? - он засмеялся.
  - Так это же форма научного сознания, которым вы так гордитесь. Это вы отстроили себе эту сферу. Мне пришлось, с огромным трудом, искать возможность вскрыть ее, вернее найти брешь в ней, место, которое отстроено пока зыбко, - он опять со странным прищуром посмотрел на него и спросил:
  - Помните, в детстве, вы любили помещать жучков в банку, плотно закрыв ее крышкой? Вспомнили? Так вы сами находитесь в подобном плену у формы своего сознания, но не понимаете, не видите этого и, более того – гордитесь этим. Вы просто увидели свое обыденное состояние, которое пытаетесь не помнить или не замечать, если угодно.
Он встал и начал расхаживать по комнате. Когда он оказался близко, свет упал на его лицо.

Он увидел усмешку, которая там давно обосновалась:

  - Я не перестаю удивляться вашей логике. Вы разворачиваете реальность, опираясь на наш труд, на наше ДЕЛАНИЕ. Это могло бы радовать, но та ограниченность, которая в вас присутствует, вызывает сожаление, - он остановился, строго посмотрел на него и продолжил:
  - Лично вам я бы посоветовал с большей тщательностью подходить к выбору напитков и их количества. Да, возгонка… Мало того, что вы бездарно используете этот процесс, так вы утратили чувство самосохранения. Мне стало казаться, последнее время, что вы утратили ориентацию и направили усилия не на природу, война с которой подвигает человечество на все более изощренные методы, но это происходит очень долго, а вы, утратив цели этой давней войны, направили удар на себя. Все больше усилий вы направляете на создание искусственной реальности, открещиваясь от своей природы.
Экономия, удешевление, прибыль – вот ваши инструменты самоуничтожения. Но я вынужден прервать нашу беседу. Моя надежда на то, что действие выпитого не столь затуманит ваш рассудок, была напрасной.
 
Ему показалось, что Дорн стал исчезать, но тот вновь возник рядом, продолжая говорить:
   - Только факт превышения разумной нормы приема алкоголя извиняет вашу последнюю фразу, которую вы сказали сыну. В противном случае ваша самонадеянность не выдерживает никакой критики.
Заявлять о том, что для лучшего понимания вы встали на позицию автора книги, - он хрипло, и как ему показалось, язвительно, рассмеялся. Потом продолжил, не скрывая уже усмешки разочарования:
  - Заняли позицию, как бы ни так! Вы барахтались в своей неуклюжей сфере, не поняв стройности организации того пространства, в которое попали. Да вы просто не в состоянии это оценить. Вы возомнили себя математиком на том лишь основании, что смогли освоить некоторое количество формул и научились их использовать при вычислении. Вы самонадеянный, ограниченный человек, не удивительно, что она оставила вас.
Удивительно другое – она до сих пор надеется, - он резко оборвал фразу, как бы спохватившись, и холодно произнес:
- Сожалею, но не вижу ни малейшего смысла в продолжении разговора.

Это было последнее, что он запомнил. Он осторожно попробовал понять, где он находится. Глаза открывать он не хотел. Полежав какое-то время, он все же решился сесть и осмотреться. Сделать это оказалось не так просто. Голова гудела, веки налились свинцовой тяжестью. Он медленно обводил взглядом пространство. Первый вздох облегчения. Он сидит в своем доме. Кто-то заботливо укрыл его пледом. Горит настольная лампа. В комнате полумрак. На столе стоят две пустые бутылки. Второй вздох облегчения готов был возникнуть – надо же, как они нагрузились с сыном вчера, и не такое можно увидеть во сне, подумал он и хотел снова лечь, но в это мгновение отчетливо услышал уже знакомый переливчатый голос:

- Ты не был настолько пьян, не придумывай, хотя, понимаю – тебе бы очень хотелось так думать.
Ошеломленный, он узнал голос Бабочки, про которую почти забыл. Но сил на раздумье не было. Он рухнул на диван, натягивая плед на голову, в надежде закрыться от всего, что с ним приключилось. И мгновенно уснул.

   Сколько прошло времени – он не знал. Он лежал, пытаясь найти хотя бы какое-то объяснение тому, что произошло с ним. Лежал как будто придавленный, тело ломило. Мысли его не слушались. 
    В этом полусонном состоянии он неожиданно ясно увидел ее, нет, не такой, какой она была сейчас, хотя он ее так давно не видел, а той, до боли родной девочкой. Давно это было, но он видел ее совершенно отчетливо. Да, именно так она сидела.

Он мог долго ее рассматривать, пытаясь понять, о чем она думает. Когда он окликал ее, то казалось, что она не сразу возвращается к нему.
   Как же он не заметил, что эта доверчивая девочка перестала открываться ему навстречу? Нет, он заметил перемены, она стала послушной, а он обрадовался этому. Дурак!
Он был очень загружен тогда. Он писал докторскую, пропадая в библиотеке. Интернета тогда не было. Возвращался поздно, но не забывал купить все необходимое для них.
 Он нервно сел, поняв, что все это не имеет никакого значения. У него был план, и он твердо шел, не особенно оглядываясь по сторонам.
  - Удивляешься, как не заметил ее перемен? – знакомый голос возник совсем рядом.
  - Ты меня радуешь! – она тихо рассмеялась.
  - Прекрати, прошу. Мне плохо. Я ничего не понимаю. Слишком много навалилось сразу. Да, скажи лучше, старик вчера так рассердился, а я хочу с ним поговорить. Ты можешь это устроить? - он замолчал и стал напряженно ждать ответ.
   - Самое лучшее сейчас для тебя – это принять душ. Потом посмотрим, - конец фразы он еле услышал, Бабочка покидала его.

В комнате воцарилась звенящая тишина. Посидев какое-то время, он встал и пошел в душ. Струи воды, вдребезги разбиваясь, отдавали ему свою энергию.  Они вернули его к жизни. Он вышел освеженный и способный принимать решения. Дорн подождет, эту встречу нужно отложить.
Сейчас он должен сделать другое:
  - Бабочка, ты же здесь, я знаю, - сказал он, застегивая манжеты рубашки.
  - Я хочу пройти ее путем. Я должен. Помоги.
Бабочка откликнулась:
- Странное решение, мне не понятна цель, ради которой ты хочешь это сделать. Скажи мне, что ты собираешься предпринять? – она замолчала.
Он понял, что она права. Действительно, поймет ли он, пройдя её путем, то, что она переживает и чем он может ей помочь. В ушах зазвучал хрипловатый смех Дорна. Он сомневался и молчал, оценивая ситуацию. Других вариантов он по-прежнему не увидел и
вновь обратился к бабочке:


  - Хотя ты и права, но я настаиваю. Нет у меня других вариантов, а помочь я должен. Я люблю ее, вот и вся аргументация, - он замолчал.
Бабочка заговорила неожиданно, звоним голосом, и что его особенно удивило, голос ее звучал весело, даже игриво:

  - Мне нравится твоя решимость. Твоя любовь, только она привела меня к тебе на помощь.
Он не дал ей договорить:
  - Ты не понимаешь, со мной все в порядке, это ей нужна моя помощь. Давай оставим эти излишние разговоры и отправимся, правда, я не представляю, куда, - в его голосе появились нотки растерянности.
  - Вот я и говорю тебе, не спеши. Есть возможность отказаться, это не простая прогулка. Выдержишь ли, уверен?
  - Не люблю длинных разгово…, - он не успел договорить.

Глава 6

    Все исчезло мгновенно. Тьма была плотной и обволакивала его со всех сторон. Через какое-то время он стал слышать странные, не очень приятные звуки. Они сопровождали возникающие тут и там светящиеся точки. Некоторые из них мгновенно исчезали. На их место приходили другие, гаснущие медленно. Он чувствовал, как пространство вокруг него сжимается:
   - Бабочка, где ты? Неужели она одна находилась здесь, ты шутишь, - он скорее пытался говорить вслух, успокаивая себя, без всякой надежды на ее ответ. Эта тьма была не пустой. Однажды они были на экскурсии в подземных пещерах. Проводник выключил свет. Наступила кромешная мгла. Тогда ему так же отчетливо показалось, что они не одни - их что-то сопровождало, именно что-то.

     Состояние резко изменилось, он стал стремительно падать. Стало жарко.
Удивительно, но он успел подумать, что это напоминает путешествие к центру Земли. В детстве, лежа на песке, он, как ему тогда казалось, чувствовал ее пульс. Он пытался представить себе клокочущий подземный океан, который иногда, вырываясь на поверхность, заявлял о своей мощи. Его всегда волновали репортажи об извержениях вулканов. В такие минуты он отчетливо понимал хрупкость человека и мощь, необузданную человеком мощь природы. Ему становилось страшно.
     Но это в детстве, сейчас он собрался и был готов к встрече с неведомым. Прошло несколько мгновений, и, он увидел сквозь редеющую тьму, отсветы огня, бушующего где-то внизу.
Он ударился спиной обо что-то твердое и мгновенно ноги стали искать опору. Пространство вокруг, скорее, напоминало огонь, припудренный мраком.
Он зажмурился. В следующее мгновение он услышал голос Бабочки, как ни в чем не бывало продолжающей беседу с ним:
   - Для первого раза достаточно впечатлений, думаю, что ты со мной согласишься, - сказала она и рассмеялась.

  - Ты не хочешь мне ничего объяснить? Если ты думаешь, что мне все понятно, то ты ошибаешься, - сказал он ей, понимая, что разговор все равно не состоится.
  - Уже утро. Сын сейчас проснется. Продолжим позже, я вернусь.

Он сидел, осознавая происходящее. Оно реально, как бы абсурдно это не казалось. Улыбка пробежала по его лицу, возвращая ему способность ироничного отношения. Ирония часто помогала ему создать дистанцию, необходимую для верной оценки происходящего.
Вот и сейчас он решил ничего не драматизировать, дождаться встречи с сыном и тогда уже определиться. Да и что ему оставалось делать – он не владел ситуацией. Скажи ему кто-то, что маленькая Бабочка сможет так все изменить, став ключевой фигурой – да такое и представить было невозможно.
   - Доброе утро, отец, я, кажется, излишне долго спал, - сын входил в комнату и приветливо улыбался. Он понял, что сын не заметил его ночного отсутствия. Он был спокоен, не было и намека на взволнованность или тревогу. Разве что тени под глазами напоминали о хорошем сопровождении вчерашнего ужина. И десерт получился на славу, он опять непроизвольно улыбнулся, вспомнив о ночных приключениях. Да, день уже входил в свои права, утром это трудно было назвать. Они решили пропустить завтрак. У сына оказались дела в городе, о чем он ему сообщил. Это устраивало его – он хотел побыть один. Уже стоя в дверях, сын сказал:
  - Не знаю, как все сложится. Если не успею все завершить, то вернусь завтра, если ты не возражаешь.
     Он не только не возражал, но был рад такому развитию событий. Быстро обойдя территорию базы и сделав ряд рабочих распоряжений, он предупредил директора, что будет занят и попросил его не беспокоить. Давно он не возвращался в свой дом с такой радостью. Включил любимую мелодию. Он сел за рабочий стол и громко рассмеялся - ну прямо «картина маслом»! Бабочка уютно устроилась на крышке ноутбука. Ему показалось, что и ей мелодия доставляет удовольствие:

   - О чем мечтаешь? - весело начал он, не найдя сразу верного тона.
Бабочка проигнорировала его веселость и спросила в лоб:
   - Ты и впрямь считаешь себя спасителем? Ты знаешь, как ей помочь? Не огорчай меня пустым ответом. Я пришла не ради ваших отношений. Я пришла тебе помочь. Ты не барышня и позволь мне говорить прямо, - она замолчала, ожидая его ответ.
Он внутренне напрягся. Ему казалось, что ночью они закрыли эту тему. Он не нуждается в помощи. Однако Бабочка вновь настаивала. Он решил не тратить время, а скорее выслушать ее. Он утвердительно кивнул и она продолжила:
   - Мне интересны судьбы людей. Ты, имея размытое мировоззрение, сумел сохранить внутреннюю живость. Многие думают, что мировоззрение – это обязательно свод положений, которые человек сознательно принимает. Есть люди, много читающие, много знающие и на этом основании думающие – они обладают мировоззрением.
В детстве ты был любопытным, в юности ты был любознательным. Как ты можешь охарактеризовать себя сегодня? – она вопросительно замолчала.
   - Ты считаешь, что я перестал развиваться? К этому ты клонишь? Я не согласен с тобой. Взрослея, человек определяется и это и есть процесс формирования мировоззрения. Я еще не стар для того, чтобы говорить о завершении этого процесса, - ты не находишь? – он замолчал, считая, что ответ ей дан.

   - Ты просто еще раз подтвердил мою правоту. Во-первых, некоторые люди проживают жизнь, так и не приняв своего решения. Социум определяет их,  беря за свою работу
вознаграждение, присваивая  потенциал человека и распоряжаясь им по своему усмотрению. Рядовой случай. С тобой все не так однозначно. Ты во многом определился сам, пробуя и совершая ошибки. Это нормально для молодости. Думаю, Дорн сгоряча сказал тебе, что ты не математик. Именно в тот период ты был готов к поиску и принятию нового. Открытия происходят, когда  человек вдруг, по-новому, увидит привычное. Не всегда окружающие принимают увиденное и понятое сразу – инерцию восприятия нужно преодолеть, а это бывает во много раз сложнее, чем сделать гениальное открытие, многие на этом ломаются. Мало просто сделать открытие. Хотя бывает и иначе.

  - Вернемся к тебе. Ты искренне радуешься успехам сына, это правда. Зависти нет в ваших отношениях. Есть непонимание с твоей стороны – стоит ли рисковать? Он все время придумывает что-то новое, рискуя провалить заказ, понести финансовые потери. Ради чего он это делает? Этот вопрос до сих пор открыт для тебя.
   - В этом ты права. Такое недоумение есть. Я пытался даже поговорить с ним, но разговора не получилось. Многие молодые дизайнеры в поисках признания готовы к чему угодно. Сказать такое о работах моего сына я не могу. Результат меня часто поражает, признаюсь честно. Стоит ли тратить столько сил на эти поиски, когда классика дает все возможности? Да, не понимаю его цель. Думаю, что и он ее не осознает. Им движет не простое желание прославится - единственное, что я точно знаю, - он заканчивал фразу, чувствуя, что Бабочка нашла «больное» место.

Сделав несколько кругов, она села на прежнее место и заговорила вновь:
   - В этом ты прав. Давай все же посмотрим на тебя. Ты пришел в этот мир мужчиной. В тебе таятся огромные возможности Сотворца,  а ты превратился в копииста.
  - Я, творец копий? – он чуть не задохнулся от возмущения, - да знаешь ли ты, что у меня заказов – на три года вперед. Люди ждут, пока именно я сделаю для них работу. На нашем рынке переизбыток предложений любого уровня, а они готовы ждать! Это ты понимаешь? - он даже передернулся.
Она же совершенно спокойно продолжила, как будто просто из вежливости ждала окончание его монолога:
   - Я не оспаривала твой талант. На что ты его тратишь, вот вопрос. Ты блестяще держишь стиль, максимально используя его возможности. И любители копий всегда находятся. У твоих заказчиков есть возможность оплатить копию высокого качества. К чему пафос? Ты используешь чужие формы, даже не пытаясь, в отличие от сына, создать свою!  Да, ты используешь проверенные временем базовые формы. Так ведь это не просто так. Это твое мировоззрение объективируется, материализуется в твоих проектах.
Наступила тишина. После некоторого колебания, он все же спросил:
   - Ты не считаешь глупостью искать новые формы интерьеров, когда столько совершенных уже создано и можно придавать им современное звучание без затрат  и разрушения? – он слушал ее внимательно, без снисхождения.

  - Ты требуешь гарантий перед поиском, тебе не кажется? – они явно поменялись ролями. Его всегдашняя ирония перешла к Бабочке:
  - Твой сын не ищет новых форм интерьеров, ну как же ты не понял этого? Он ЖИВЕТ и свое отношение к МИРУ воплощает в своих работах. А очередь к нему гораздо больше. И люди готовы оплачивать риск. Это очевидно, даже по финансовым отчетам, - последнее прозвучало несколько язвительно:
   - Ты по-прежнему уверен, что не нуждаешься в моей помощи?
Он взглянул в окно – озеро было невозмутимо спокойно, хотя что-то тревожное висело в воздухе. Откинувшись на спинку кресла, он проговорил:
   - Мне становится с тобой интересно. Надеюсь, ты не рассчитывала, что я начну рвать на себе волосы от сказанного тобой? От помощи я не откажусь – это просто глупо, лишать себя такого общения, - он усмехнулся и сказал:
  - Надеюсь, ты не обидишься. Повторяю. Мне необходима встреча с Дорном. С тобой мы продолжим позже.

Глава 7

Он понял, с чем медлить нельзя – чашка кофе, вот что ему нужно сейчас. Он встал и пошел на кухню. Пока вода закипала, он задал себе вопрос:
   - А какую кухню вы предпочитаете, господин копиист? – тут усмешка возникла на его губах. Даже в этом он не оригинален. Пару дней назад он давал очередное интервью для
очередного «глянца». Милая девушка, задавая этот вопрос, предвкушала его ответ с блеском в глазах. Такой утонченный, такой… Все это было прописано маркером по ее заштукатуренному лицу.
И вот он задает, как попугай, именно этот вопрос сам себе. Так отвечай, если задал, подзадоривал он себя:
   - Я терпеть не могу китайские рестораны, но встречаюсь там с клиентами. Так принято, - начал он громко говорить воображаемому собеседнику:
  - А люблю я, а не предпочитаю, как вы изволили выразиться, уху. И не из заморской рыбы, а простой, нашей, только что пойманной. На костре уха получается совершенно иной, чем дома. Люблю запеченную рыбу, картошку в мундире,  в костре печенную. Люблю пирожки с брусникой из русской печи – горяченькие. Люблю кисель клюквенный. Это все детство.
 
Позже, но не менее вкусное – с дедом, на 16 лет, он пил холодную водку и закусывал селедкой. Она была такой жирной, что масло капало с рук. А картошку дед намял, с постным маслом. Селедку украсил кольцами лука. Газету он не разорвал ровно, как делал обычно, на куски, а порезал ножницами в честь торжества. Они сидели с ним почти до утра. То ли дед секрет какой знал, или просто следил, чтобы он закусывал, но пьяным он не стал – ему было просто хорошо и тепло с дедом. Они  пели военные песни, любимые дедом.

    Бабушку увезли в больницу – она сломала ногу, перелом был сложный и, как она не просила, врач домой ее не пустил. Она  расплакалась – столько лет мечтала, как накроет стол, пригласит гостей – внуку 16 лет. А тут вот что… Дед, который приехал с ними в больницу, стал ее успокаивать, обещая накрыть стол. Выполнил он обещание частично. Стол накрыл для них двоих, а в качестве подарка дал ему денег – пригласить друзей в новое кафе, которое только у них в поселке открылось. Они заглядывали в окна мимоходом, придумывая надобность пройти именно там. Не мелочь же в окна заглядывать, взрослые пацаны! Он до сих пор помнит, как обнял деда. Не ожидал он такого царского подарка. Так он впервые попал в кафе, да не просто один, а пригласив своих друзей.

Потом дед достал железную коробку из-под конфет с красивым, но потертым рисунком на крышке и протянул ему. В ней оказались старые часы, которые ходили. Он хотел тут же вернуть их деду – это подарок сына, он ими очень дорожил и боялся потерять. Вот и хранил их в этой коробке, доставая зимними вечерами. Дед был непреклонен и сказал:
   - Скоро меня не станет, так пусть это у тебя хранится. Будешь добавлять сюда важное, что душу греет, понял, сынок, - он назвал его сыном первый и последний раз.
   Через полгода его не стало. А вскоре не стало и бабушки. Он тогда добавил в коробку костяную брошь бабушки, ее любимую, и сережки мамы, которые она хранила. Позже в коробку попала неказистая маленькая машинка сына, памятная тем, что она была первой, не просто сломанной, а разобранной сознательно. Он когда это увидел – так обрадовался. Парень миром интересуется. Вот, собственно, и все его сокровища. Коробка и сейчас находится в ящике его рабочего стола.

     Настроение изменилось. Он взял чашку с собой и задал поиск. Полным олухом перед Дорном выглядеть не хотелось. Увидев список, он присвистнул. Тогда надо идти другим путем. Он нашел нужную книгу, но прежде чем начать чтение, громко произнес:
   - Прекрати за мной шпионить, Бабочка. Ты здесь – я слышу. Скажу честно – твоя прямота меня очаровала! – он рассмеялся и продолжил:
Сказала бы мне – дурак талантливый, на что жизнь свою тратишь, - я бы понял.
  - Ты точно нашла болевую точку. Из милосердия, дорогая? – он оглянулся по сторонам, ища ее взглядом и не найдя продолжил:
  - Сейчас у меня к тебе одна просьба – займись своими делами, а я почитаю. Если не возражаешь, - он сел и начал читать, отключившись от всего внешнего.

    Он почувствовал время. Буквы стали сливаться в нераздельную живую линию. В комнате стоял полумрак. Вечерело. Он, откинувшись на спинку кресла, попытался определить свои впечатления. Первое, и самое главное, заключалось в том, что он понял, что ничего не знает об Алхимии. Не одно столетие в разных концах света алхимики вели свой странный поиск. До чего же узкая полоса мира жила в его обзоре. Реальность была полной противоположностью его восприятию – еще несколько дней назад он был вполне доволен собой, по крайней мере, широта взглядов, знание мира, с этим все было в порядке.
Оказалось, достаточно прилета этой невзрачной Бабочки и все благополучие его мира разлетелось вдребезги. То, чем он гордился, сегодня даже в собственных глазах вызывало усмешку.

   Он попробовал нарисовать мысленно свой портрет, но получался шарж, хотя и дружеский:
В «шоколаде», средних лет мужчина, без явных возрастных изменений в осанке, густоте волос и прочих моментов, огорчающих при утренней встрече с собой в зеркальном отражении многих, циник, прикрытый под тонкой пленкой примитивного, хотя и достаточно обширного набора штампов. Глаза холодные, равнодушные, что призван скрывать ироничный прищур. Они пока не утратили способность обволакиваться теплотой, при редких минутах воспоминаний или общении с близким кругом людей, который с годами не слишком расширялся, приобретая черты закрытого элитного клуба. С годами не стал ядовит. Это плюс. Пока все ограничивается иронией. Пижонист. Да, стильный, но скорее приторно стильный, до мелочей. Что за этим скрывается? За этим скрывается отсутствие желания жить реально, жить в реальности. Стоп. Она права, Бабочка, он не живет, а проживает в чужих формах, даже не пытаясь пустить в них новое содержание. Творческая импотенция, не рановато ли в классики жанра метишь, мужик? - он встал и стал прохаживаться по комнате. Как-то не шутилось, хотя и драматизировать ситуацию он не хотел. Не все потеряно. Если он видит, как он обеднил себя, эстетствуя, то это еще не означает конец.

Глава 8

     Что он на сегодня смог понять? Мир многогранен. Он меняется. Он не статичен. У человека всегда есть выбор. Этот мир творит человек. Творит каждое мгновение, понимает он это или нет. Участие человека в этом процессе может быть различным, как в игре. Можешь быть пешкой, а можешь и Королем. А можешь и подглядывать за чужой игрой, сглатывая слюни при виде банка.
Оказывается, алхимики были серьезными ребятами, но мысли свои так шифровали, что если бы не комментарии Юнга, он вряд ли бы что-то понял. Хотя и он не смог до конца понять смысл их деятельности. Не мудрено, как он вообще что-то смог понять? Силен. Он понял символическое обозначение процесса самотрансформации. Сам он никогда всерьез не думал на эту тему, даже в юности. Как-то мимо прошло. В «Анжелике, кажется, был алхимик у Жофрея. Точно. Вот откуда его представление. Да, глубокое основание для заключения. Он усмехнулся. Сколько же подобной «глубины» понятий во мне? Хлама сколько. Отвлекся.

   Человек всегда хочет стать лучше, сильнее, совершеннее. Все религии говорят ему, как он может этого достигнуть. Есть одно обстоятельство, которое его всегда смущало – в другой, не в этой жизни. И ответственность за зло этого мира человек готов свалить на кого угодно. Всегда маячит цель, ради которой человек что-то делает. Да не что-то, а свою жизнь. Получается что жизнь и есть осуществление цели? Понимает это человек или нет –ничего это не меняет. Цель ведет его? Стоп, он остановил себя, рано делать выводы. Нужно обобщить прочитанное.

Эти крутые ребята, алхимики, отважились себя менять, не имея посредника между собой и клокочущей колбой. Телософы поняли их упущение и пошли дальше – нужен объект. Без объекта человек не имеет опоры. В процессе самотрансформации нужен посредник.
Алхимики искали вещества, взаимодействия которых могли символически отразить тот процесс, который шел в них. Верно идут – все складывается, в тигле все хорошо. Не верно – все идет не так. Надо представить, сколько они перепробовали. И взрывы, конечно, были. Технику безопасности разрабатывали для себя и для тех, кто следом шел. Ты еще сырой, страсти тебя во все стороны разрывают, мало ли, что ты хочешь трансформировать себя. Сиди и перетирай минералы. Долго, тщательно. У монахов это послушанием называлось. Гордыню побеждали.

Эх, отважные ребята были. Дело серьезное, долгое. Они все от шарлатанов шифровали. Были и тогда желающие пригреть чужие результаты. Это он и сам знает, когда писал докторскую – опыт был большой. Смешно, но человечество не одну сотню лет предпочитало считать «темными» их, но это как раз понятно. До Юнга так считали. В лучшем случае, чудаки, которые пытались сделать золото. Этот мотив всегда и всем понятен. Он усмехнулся. Так бы о них, может, и забыли, но покоя мысль не давала – а вдруг и правда могли?

Он на минуту задумался и утвердительно себе ответил – точно, могли, но не золото они делали, эта было естественной стадией  процесса трансформации. До нее многие дойти не могли. Массовость заканчивалась на уровне  «детской спортивной школы». Он опять усмехнулся. Знаменитыми хотят стать многие, вот пахать на исполнение своей мечты, готовы единицы. Да и интриги… Дальше – профи, это отбор, все по - серьезному. Это понятно. Вот все, что он сумел для себя прояснить. Философский камень и прочие тонкости – это пока осталось в стороне.
Да, процессы, происходящие в алхимике первичны. «Химия» лишь отражает ход процесса.
Он опять сел к столу.
В это время раздался звонок. Звонил сын. Он задерживается в городе до завтра. Хорошо, у него есть время поработать. Но сначала – прогулка. Свежий воздух. Из окна потянуло прохладой и запахом свежескошенной травы. Рабочие подстригали газоны.

    Он закончил все дела в городе, но решил остаться. Позвонил отцу и предупредил. Состояние, в котором он был весь день, его беспокоило. Он так и не мог решить, имеет ли он право вмешиваться. До его прилета все было ясно. Он полетел к отцу с желанием многое прояснить о маме. Реакция отца его удивила. Он был почти уверен, что его приезд и разговор о ней доставят ему удовольствие.  Отец был ему рад, это не вызывало сомнений. С разговором о матери получалось иначе. Отец не проявил заинтересованности, более того, он скорее едва сумел скрыть свое нежелание о ней говорить. В какой-то момент он
казался даже растерянным. Таким он никогда его не видел.
Да, он сын, он очень хочет видеть их вместе. Ситуация, на его взгляд, затянулась, и он хочет им помочь. Вот не навредит ли, действуя как слон в посудной лавке? Желания желаниями, но, похоже, вмешиваться нельзя. Это их отношения.

    - Тогда за цветами и к матери. Просто навестить, - подумал он вслух. Он заехал в цветочный салон рядом с ее домом. Как хорошо, с выбором цветов никогда не было проблем.
Давно, в детстве, она ездила в знаменитый в то время детский лагерь «Артек». Их привезли ночью. Она не раз рассказывала ему эту историю. Утром, когда все еще спали, она вышла на улицу. Ей очень хотелось посмотреть море. До него она в тот раз так и не дошла. Сделав несколько шагов, она в изумлении остановилась. Ночью был шторм, она узнала об этом позже. Он и стал причиной того, что она увидела. Дорожка, идущая от корпуса, была засыпана чудесными цветами. Она их никогда раньше не видела. Не росли они у них в городе, и, не продавались. Цветы были разных цветов: белые, красные, бордовые. Они поражали своей красотой и беззащитностью. И воздух, он ее просто поразил. Он был пряным и ароматным. Порывы ветра разбавляли его запахом моря. Это были розы. Она влюбилась в них навсегда. Они олицетворяли для нее свободу и незащищенность. Странные все же эти девчонки, подумал он, вспомнив ее рассказ. Эта история избавила их с отцом от проблем выбора. Только розы, любые. Он выбрал цветы и неожиданно для себя решил оплатить их доставку.

Маленькой запиской он все же решил их сопроводить. Если она не отвечает на его звонки, это не означает, что она не будет волноваться, не поняв, почему он не зашел к ней сам. Хотя, судя по реакции отца, все может быть иначе. В любом случае, беспокоить и ее не стоит. Он просто написал, что был по делам, вынужден срочно улететь. Надеется на скорую встречу.


     Он уже почти вышел, но вернулся в комнату – вечера стояли прохладные и ветровка не будет лишней. Протянутая к выключателю рука так и осталась в воздухе, не завершив движение:
   - Не стоит, тебе вряд ли она потребуется, - Бабочка говорила уверенно.
   - Ты хотел совершить прогулку. Я предлагаю другой маршрут.
Легкое раздражение охватило его. Он не любил, когда кто-то вмешивался в его планы, да еще так бесцеремонно.
   - Ах, оставь ты эти глупости! Да и не ты ли хотел повторить ее путь? Кто просил меня об этом? – теперь в ее голосе он услышал досаду.
   - Но ты меня отговорила. Мы решили, что мне нужна встреча с Дорном. Или я путаю?
   - Не путаешь, но мы поступим иначе. Добираться до Дорна можно разными путями. Мы сократим путь, это даст нам возможность задействовать часть ее пути, если не возражаешь.
   - Согласен. Не будем терять время, - он внутренне собрался, не представляя себе ничего конкретного, понимая, что его фантазии будут беспочвенны.

Глава 9

     Они стремительно набирали высоту, он чувствовал это. Только пространство вокруг было удивительно темным. Бархатно темным.
Внезапно  стали проступать очертания силуэтов, которым он не мог дать определения. Уходя в бесконечность, под ними парили странные, светящиеся тела. Они имели разнообразные формы. Степень яркости была различной. Их объединяла единая ритмика внутренней пульсации. Зрелище завораживало.
  - Что это? Можно посмотреть поближе, Бабочка? – спросил он осторожно.
  - Это пространство мысли. Но мы не будем приближаться. Я не сочла возможным раскрывать тебе ее мысли.

Он задохнулся от возмущения. Она не сочла, скажите, пожалуйста. С правой стороны он увидел нечто иное. Внутреннее состояние сразу изменилось.
   - Что это, Бабочка, почему так тревожно? Там постоянно все меняется! Объясни же! Смотри, оно меняется на наших глазах.

   - Мы видим процесс разрушения и распада. Человек перестал удерживать целостность. Видишь, как все начало распадаться и смешиваться. Не будем задерживаться, - в ее голосе он услышал сожаление.

   - Нет, я хочу посмотреть финал. Не спеши, давай досмотрим. А почему перестал удерживать? - он почти забыл цель их собственного путешествия.
   - Не отставай. Причин много, не однозначно все, не на лету же я буду тебе объяснять. Ты не представляешь, как долго все это будет происходить. Нас ждет Дорн, или ты раздумал с ним встречаться? – она начала посмеиваться над ним.
  - Не забыл, но мне хотелось бы разобраться с мыслями. Ты хочешь сказать, что они не исчезают просто так?
  - Смотря какие! Вот бы все междометия хранились! Целостная мысль имеет потенциал. Она притягивает тех, кто способен ее принять и обогатить. Еще один, еще один… Так и… , - она вдруг оборвала себя и замолчала.

  - Ну, скажи только, а те разваливающиеся формы, что мы с тобой видели, тоже притягивают?
  - Конечно, притягивают людей с больной психикой.
Реальность распада, вот куда они попадают. Именно поэтому их так трудно лечить. Это же для них совершенно реально. Окружающие воспринимают это как бред, понимаешь? Хватит, ничего ты не поймешь сейчас, только запутаешься, - она окончательно замолчала.
    То, что он увидел в следующее мгновение, заставило его забыть обо всем, что он только что видел.
Он хорошо представлял встречу, о которой просил Бабочку. Полумрак, каменный пол, странный запах и старик, высокий, говорящий тихо, но твердо. Главное – содержание беседы. Он сутки читал, пытаясь восполнить пробел в своем знании вопроса. Если сказать честно – не пробел, а полное незнание.

    Действительно, цель определяет твои возможности. Книги, которые он прочитал или просмотрел, хотя и были для него интересны, но очень сложны. Он не имел подготовки. В какой-то момент он даже хотел все прекратить – непонимание раздражало.
   На помощь неожиданно пришло детство. Он вспомнил, как сидел на берегу и смотрел на плавающих мальчишек. Он никак не мог научиться держаться на воде. Кто только не пробовал его учить – все оказывалось без результата.
 В тот день дед поплыл на тот берег, где всегда косил траву для кроликов. Там ее было много и она была сочной и душистой. Дед позвал его с собой. Он с радостью запрыгнул в лодку. Они отплыли на средину речки. Дед неожиданно вспомнил, что не выключил плитку. Это было опасно, проводка в доме старая.
 - Сплавай, выключи, - попросил дед.
  - Так я же не умею? – сказал он ему растерянно.
  - А ты с глубины пробовал? – спросил тот. Он отрицательно замотал головой.
  - А хочешь попробовать?
  - Хочу, - сказал он, хотя весь похолодел от одной мысли, что он прыгнет с лодки в воду.
  - Тогда – пошел! – и дед легко подтолкнул его.
Он поплыл! Кончились его мучения!


Вот и здесь, он отбросил все глупости – «понимаю – не понимаю» и просто стал читать. Только когда в комнате стало темно, он включил свет и удивился. Он так долго читал только перед экзаменами в зимнюю сессию, когда вечеринки сменяли одна другую, а на подготовку оставалась, в лучшем случае, последняя ночь. Возможно, знакомство с Телософией помогло. Да не важно, что, главное, сейчас он не чувствовал себя полным идиотом.
Путь, который выбрала Бабочка, отвлек его от Дорна. Может быть, поэтому, встреча с Дорном так его ошеломила.


   Пространство изменилось резко, как в калейдоскопе, он видел осколки уходящего, того, где они только что были. На освободившиеся места вставали новые фрагменты, все гремело, пока, наконец, не приобрело тот вид, который заставил его вздрогнуть.
Не было тусклой комнаты, не было старика. На него смотрели строгие глаза воина. Ему показалось, что меч сверкал. Хотя был ли меч, он не уверен. Это было торжественно-грозное зрелище. Это не был зал для приемов в привычном понимании. Дорн сам был этим пространством и в этом пространстве. Его ошеломило именно это одномоментное пребывание Дорна в разных состояниях. Когда он заговорил, то голос его звучал отовсюду.
И в нем самом.
Постепенно голос зазвучал более привычно. Или он преодолел первое смятение, или Дорн насладился произведенным на него впечатлением.
 
Он заговорил:
- Приветствую тебя. Готов слушать и отвечать, если тебе интересно знать то, что я думаю. Ты считаешь, что, наконец, увидел меня? Расслабься, это глупости. Каждый человек может увидеть, то, что хочет видеть

Странно, но обратный путь не оставил следов. Он стоял у окна и смотрел на озеро. Разговор с Дорном, хотя и получился не таким, как он ожидал, его не разочаровал. Есть что обдумать. Он услышал звуки льющейся воды и только тогда обратил внимание, что ветровка сына была брошена на диван. Это многое меняло. Он был рад его возвращению и оправданной паузе. Сын не часто приезжает. Надо спросить о его планах. В это время, напевая, сын вошел в комнату. Искренняя радость была во всем его облике. Он воскликнул:

    - Я не слышал, как ты вернулся, хотя вода, понятно. Мы пойдем ужинать или повторим прошлый опыт? – сказав это, он засмеялся, вспомнив их удавшийся на славу прошлый ужин.
    - Предлагаю этот вопрос решать тебе. Приму любое решение. Мне все равно, - сказал он, а про себя подумал, что с большим удовольствием остался бы дома.
Сын, посмотрев на него, предложил ему прогуляться, сделав предварительно заказ в кафе:
   - Давай пройдемся, а там и решим, дома или в кафе, не возражаешь? – хотя мне бы хотелось побыть с тобой вдвоем, - закончил он, как будто прочитав  мысли отца.
Они спустились к озеру. Порывистый ветер временами налетал и пригибал все вокруг, оставляя рябь на поверхности. Они молча смотрели на воду. К ним подошли туристы и пригласили их к костру – там  варилась уха. Не сговариваясь, только посмотрев друг на друга, они с радостью согласились. В кафе идти не хотелось, как и домой. Они подошли к компании, расположившейся под большим навесом. За длинным столом сидело больше десяти человек. Настроение было приподнятое – уха была почти готова.  Шли последние приготовления. Компания была разношерстной – скорее всего они познакомились уже здесь, на базе. Да и по возрасту разбег был ощутимым.

Он засмотрелся на огонь и в какой-то момент сквозь языки пламени вдруг увидел ее лицо. Ему на мгновение показалось, что она так грустно смотрит, но не на него, а куда-то вдаль. Языки пламени освещали лицо, но не делали теплее ее глаза.

Глава 10


Хорошо, что начали разливать уху, приглашая всех рассаживаться.
Именно эта зона вызвала при строительстве разногласия с сыном. Он не хотел даже минимальных построек. Предлагал оборудовать место для костра, оставив все остальные вопросы самим туристам. Он же настаивал на оборудованном месте – стол, скамейки, навес. Сейчас, глядя на хорошо устроившуюся компанию, не без гордости подумал, что оказался прав именно он. Такое обустройство площадки не лишало чувства нахождения на природе, но защищало от ее капризов. Даже дождь не смог бы помешать насладится ухой.   

Сосредоточенное поедание собственноручно приготовленного блюда постепенно стало терять свою тишину. Кто-то принес гитару, обратив на него взоры собравшихся. Он не любил заставлять себя упрашивать. Сегодня настроение не слишком располагало, но несколько песен он, конечно, споет.
Удивительное это дело – пение у костра. Оно в корне отличается от всех иных исполнений. Главное, что происходит – меняются лица. Всегда. Постепенно уходят волевые складки, в глазах появляется поволока. Вот и сейчас, начав петь, он видел  привычное изменение. Люди слушали его внимательно. Когда он сделал паузу, кто-то предложил попить чай – он уже настоялся, с травами.
Все опять расселись за столом. Чай был, действительно, хорош. Обмен репликами постепенно перешел в разговор, который становился все более интересным. Неожиданно для себя, он спросил, не к кому конкретно не обращаясь:

  - Находите ли вы время для размышлений? Известна ли вам традиция, идущая из древности, рассматривать ЧЕЛОВЕКА не только как индивидуальное существо, но и как родовое? Родовой человек, Адам. Слышали об этом? – он сделал паузу, медленно обводя собравшихся взглядом.
Мужчина, внешне напоминавший геолога, утвердительно кивая, сказал:

  - Это известная традиция, действительно. В языческих культурах, у многих народов, есть упоминание о таком существе. Называли его по-разному - китайцы Паньгу, индусы Пуруша. У славян это тоже было, у древних халдеев, персов, иудеев. Не в названии дело. У древних было понимание пращура, единого для всех. Он воспринимался как Бог, он и был для них актуально-сущим Богом.
Звонкий голос нарушил всеобщее внимание и вызвал добрый смех:

  - Точно, вспомнила, я еще в школе реферат писала о мифах разных народов. Паньгу там был! – она замолчала, а потом  вместе со всеми рассмеялась, - давно же это было.
Мужчина, подождав, пока все успокоятся, продолжил:

  - Древний человек верил в свою принадлежности к пращуру, в то, что он есть его часть, - он хотел что-то добавить, но потом раздумал.

   Пожалуй, он  больше ожидал услышать отрицательный ответ и был удивлен. Прозвучавший ответ  обрадовал и, когда он понял, что «геолог» не собирается говорить что-то еще, продолжил сам:
  - Недавно прочел книгу. Не совсем обычную. Если сказать в общем, о чем она, то, пожалуй,     о ЧЕЛОВЕКЕ. В ней, как раз, говорится о поддержке древней традиции многих народов иметь своего пращура, родового человека, общего для всех. Только вопрос о РОДОВОМ человеке рассматривается в этой книге еще дальше.
Индивидуальный человек может осознать себя родовым человеком. Представляете, не как часть, не как клетку чего-то объемлющего всех, превосходящего индивидуального человека. Мы можем осознавать  себя Родовым человеком и индивидуальным – одновременно. И свое сознание человек может воспитать соответственным образом. Это меня поразило.
Представьте, человек может себя трансформировать, психика позволяет это. Я не буду углубляться в тонкости, тем более мне и самому предстоит во многом еще разбираться. Человек может найти родового человека не вовне, как представляли древние, а в себе. Человек не часть его. Он и есть родовой человек. Его нет вовне, как объемлющего всех великана, но он есть в каждом из нас.

  - Постойте, - опять вмешалась в разговор звонкоголосая девушка:
  - Вы хотите сказать, что все мы, тут сидящие, есть родовые «человеки»? Теперь она первая рассмеялась.
  - Так сколько же их, этих Адамов, родовых существ? – она вопросительно смотрела на него.
Он даже несколько растерялся под ее напором, но продолжил говорить, отвечая и на ее вопрос:
  - Вы не воспринимайте меня докладчиком. Мне интересно поговорить с вами, поделиться тем, что сам узнал совсем недавно. Родовой человек, конечно, был не один. Слишком длинная у нас история, я говорю, не о том, как это преподносится нам в школе. Если бы не было необходимости, не было бы народов. Природа целесообразна. Беда в том, что мы не всегда понимаем, да скорее, просто не осознаем  этих целей.
Есть вечное противоречие. Индивидуальное и всеобщее, вы не находите? Быть индивидуальным не значит быть одиноким. Быть членом коллектива, который накладывает свои требования, представлять интересы коллектива, добиваться осуществления коллективных целей и не утратить свои цели, свои  особенности, это всегда актуальная проблема. Но без общества себе подобных как же возможно увидеть свое отличие?
Противоречие налицо, - он вдруг лукаво улыбнулся, обращаясь к молодой женщине, сидевшей напротив него:
   - Признайтесь честно, получите вы удовольствие от нового платья, если его никто не сможет оценить? Думаю, что нет, или не в полной мере. А ведь речь не идет о подлинной индивидуальности, а всего лишь об отличном от других платье, которое вас выделяет из общей массы.

    Мы часто бываем не довольны молодыми. Юность же все чувствует острее, отсюда  эти боевые раскрасы, вызывающие наряды, стремление не быть похожими на старших. Беда в том, что они воспринимают это как способ проявления своей индивидуальности, но это не так -  вся память предыдущих поколений, на всю ее глубину, охватить сознанием мы ее просто не в состоянии, живет в каждом из нас. Прикладывая стилизованные образы древних, не понимая их назначение, молодые будят в себе эту глубинную память. Не всем удается с этим справиться.
Он задумался, но вовремя спохватился и продолжил:
  - Более ценным является, конечно, способность оформить свои метущиеся состояния в совершенно новые образы. Такие образы, правда, обществом воспринимаются более жестко, вплоть до подавления. Если же человек выстаивает, он  приобретает право на индивидуальность. Не саму ее, а только право. Вопрос о ее дальнейшей реализации всегда остается открытым.
Удивительно, но люди слушали, не теряя интереса к тому, что он говорил:

  - Большинство как-то приходит к компромиссу. Или признает правоту старших. Чаще не правоту, а комфортность их позиции. Перья складываются в шкаф, многое просто летит на помойку.
Я вас утомил, вы же хотели  отдохнуть, прошу прощения.

    Он остановился и стал рассматривать лица людей, с которыми нечаянно встретился. Молодая женщина, которая с самого начала привлекла его внимание тем, что казалась бабочкой, случайно залетевшей на чужой огонек, как собственно, и они с сыном, не выдержав паузу, нарушила возникшую тишину:
  - Я много слышала о вас от друзей, но честно признаюсь, представляла вас иначе.

Да, хотя это и не тщеславие, но ее слова были ему приятны. Люди не просто любят сюда приезжать. Они помнят о нем, ждут не таких частых встреч с ним. Он мысленно отвлекся, а она между тем продолжала:

  - Мне интересно вас слушать сегодня, хотя многое совершенно не понятно. Не буду лукавить. Весной я была на выставке, где были и ваши работы. Это, возможно, не по теме, но я  скажу о своем впечатлении. Когда я рассматривала ваши эскизы, фотографии состоявшихся проектов, то вы представлялись мне человеком в лаковом футляре. Эдакий консерватор с безупречной внешностью и отсутствием сомнений, простите, - она неожиданно одарила его мягкой улыбкой и продолжила, машинально поправив непослушные волосы, которые ветерок накидывал ей на лицо, не позволяя кого-либо видеть:

  - Насколько я поняла, вас заинтересовали вопросы, не имеющие прямого практического значения. Появились вопросы мировоззрения. Это говорит или о наступающей зрелости или о кризисе. Это я вам как психолог говорю.

Он повернул голову в сторону сына, который устроился на пне чуть в стороне от всей компании. Конечно, он правильно почувствовал его взгляд, в котором была тревога. Он не мог сказать, что сын как-то болезненно воспринимал его не частые истории с женщинами. Он понимал их поверхностный характер. Таким его взгляд становился, когда он воспринимал женщину, которая оказывалась в кругу его внимания, как соперницу матери. Глупый мальчик, он усмехнулся. Ухоженность, длина ног и умение гладко говорить – разве это определяет женщину! Подумав, он еще раз усмехнулся. Сын действительно взрослый. И правильно все увидел. Только время для этой встречи выдалось неудачное. Сын приехал с какой-то внутренней проблемой, он его не торопил, давая предстоящему разговору созреть.

Он резко встал, посмотрел многозначительно на часы и мягко, но твердо остановил женщину:
  - Вы наблюдательны. В другой ситуации мы, возможно, могли бы продолжить разговор, но мы засиделись. Еще раз благодарю всех за приятный вечер, - и уже повернувшись к сыну, закончил:
  - Мы вынуждены вас оставить. Дела.
Они уже встали и пошли к выходу. Настойчивый звонкий голос заставил их обернуться:
  - Вы рассказали столько интересного и так неожиданно уходите. Скажите хотя бы, о какой книге шла речь? – в голосе послышались нотки детской обиды.
Он повернулся и сказал:
  - Вы правы, простите. Я говорил о Телософии. Книга называется «Стратегия онтологической игры» Задайте в поисковике, - он решил больше не задерживаться. Им есть о чем поговорить с сыном. Он ведь для этого и приехал.

 Они, молча, шли по дорожке по направлению к дому.

Глава 11

    Было что-то очень приятное в этом – идти вместе с сыном. Они и вправду засиделись у костра. Вечер выдался ясный. Небо напоминало страницу учебника по астрономии. Его познания на этом и закончились. Он не верил в прогнозы по звездам, но она относилась к этому как-то по-своему. Однажды она сказала ему:

  - Ты просто не понимаешь сути астрологии. Я говорю не о расхожих прогнозах. Твой знак, это дверь, через которую ты входишь в этот мир. Представь себе, ты входишь куда-то в центральный вход или с черного хода. Уже в этом заложены особенности твоего будущего продвижения. Но, заметь, это всего лишь возможные особенности. Они не закрывают для тебя возможности обойти все здание. Хозяин должен знать свой дом. Так и человек – должен все пройти, не накладывая на себя ограничения. Кто-то идет по жизни под звуки марша, иногда складывается впечатление, что мир ждал этого человека давно и приготовил все необходимое для его появления. Не всем так везет. Иным людям необходимы большие усилия для каждого шага своего пути. Можно говорить о том, что это не справедливо. Только смысла в этом нет. Кто принимает этот путь отношения к происходящему лишает себя сил и редко добивается своей цели.
     Не сговариваясь, они остановились у развилки. Поздно, конечно, но ему так захотелось пойти на станцию, на их место. Он, видимо, замедлил шаг, а сын это почувствовал:
  - Ты хочешь пойти на станцию? Если не возражаешь, то я хотел бы пойти с тобой. Хотя если помешаю, то ты скажи, - он подумал, что лучшего места для разговора с отцом трудно найти. Да и времени оставалось мало, он должен лететь на открытие выставки.
   Как хорошо, что они выбрали место для своего дома именно здесь. Это было не просто самое красивое место. Появилась возможность перекрыть доступ туристам. Он не хотел никого пускать в их мир. Пройти туда можно было по одной тропе. Эта часть весной заливалась и просыхала не сразу. Для туристов было более интересно другое направление. Они об этом позаботились, разрабатывая проект.
    Сын начал разговор на ходу, решив высказать несколько замечаний к сказанному отцом у костра:

  - Слушая тебя, я еще раз убедился, что каждый человек читает книгу по-своему. В этом есть своя мудрость. Твое внимание привлек вопрос о Родовом человеке и трансформации. У меня чтение вызвало много ассоциативных размышлений, на первый взгляд не имеющих смысловых связей с Телософией.
Мне нравится поэзия, ты же знаешь. Я не раз думал, что есть в этом тайна. Людей многие столетия привлекает мысль, оформленная в определенном ритме. Ритм, во многом, определяет притяжение к тому или иному поэту. Это я понял вчера, перечитывая определения, данные в книге. Ты же знаешь, что даже совершенно зарифмованные строки могут оставить  равнодушным. Не откликается душа и все. Иногда происходит чудо. Простенькие строчки переворачивают тебя и ты ходишь потрясенный. Вот послушай.

Сын начал читать стихи, а ему вдруг вспомнился недавний сон. Он редко видел ее во сне, хотя, временами, очень этого хотел.
В этом сне все было безоблачно. Вот медленно гаснет свет в зрительном зале. Начинается волшебство под названием БАЛЕТ. Странно, во сне он не испытывал тягостного ожидания окончания спектакля. Он так и не смог  полюбить балет.

   Драматические спектакли он любил. Возможно, по той причине, что он помнил свои походы в театр с матерью. Скорее всего, это были детские утренники. Содержание спектаклей не оставило ни малейшего следа в его памяти, но два стойких воспоминания остались на всю жизнь. Первое, очень яркое – запах пирожных и газированной воды, которые заполняли все пространство буфета, захватывая и часть фойе. Театральный буфет. Он всегда, в любом театре заходил туда, в надежде испытать то детское впечатление. Но так пахло только там, в его детстве.
Второе воспоминание было не менее стойким. Он не помнил лица мамы, хотя в год их гибели ему было уже 6, но память лица не сохранила. Только фотографии, которые он часами рассматривал с бабушкой. Он знал все наизусть, но всегда слушал ее рассказы, понимая, что и она тоскует о дочери. В его воспоминаниях всегда возникал образ женщины, нарядной, с распущенными волосами, которая наклонялась к нему, чтобы что-то поправить. Как же волшебно пахли ее волосы. Никогда больше он не слышал такого запаха.
    Жена любила балет. Он сопровождал ее на премьеры, стараясь скрыть полное отсутствие интереса. Она, похоже, догадывалась, но никогда разговор на эту тему не возникал. Первые годы это было не так утомительно.

Однажды в командировке он увидел на выставке прикладного искусства шкатулку. Это сейчас можно купить все, что угодно и сразу. Тогда ему пришлось постараться. ЕЕ расписывал человек, который действительно любил балет. Это сразу прочитывалось. Была в ней какая-то трепетность.

Приехал домой он в полдень, она была на работе. Он оставил шкатулку на ее туалетном столе. Когда он вернулся, то не сразу нашел ее. Она сидела на кровати и крепко прижимала к себе шкатулку. Ее взгляд он помнит и сейчас. Он так и не понял, чего в нем было больше – восхищения росписью или благодарности за терпение, за то, что он никогда не подтрунивал над этой ее любовью, хотя многие другие ее привязанности не укрылись от его меткого языка.
    Во сне все было иначе. Музыка, танец, волшебные изгибы балерин, искристое шампанское в бокалах. Они вышли на сцену вместе с артистами, чтобы подарить цветы, но вновь заиграла музыка, они оказались вовлеченными в танец, более того – он солировал. Не отрываясь взглядом от ее восторженных глаз, он прыгал все выше, все резвее. Да, сон был ярким по впечатлениям.

Глава 12

    Сын был другим. Удивительно, он так много времени проводил с ним в детстве, но его внутренний мир, способ восприятия мира был совсем иным. Как же они похожи с матерью. Бабушка много ему читала, но он так и не понял поэзии. В поселке стихи читали только девчонки. Пацаны читали приключения, потом боевики, фантастику.
Став взрослым он несколько раз пытался почитать, но отклика не было. Как и балет. Это она его, действительно, любила.

   - Прости, я не помню, что там говорилось о поэзии, - возможно, я не рассмотрел, но не могу припомнить, - выходя из своих воспоминаний он и вправду задумался, где же сын прочитал об этом. Сын приостановился и с удивлением ответил:
   - Я же сказал, что это ассоциативные размышления. Помнишь, там даются определения: время, пространство, ритм…, - а потом без перехода совсем уж неожиданно сказал:
    - Отец, у вас ведь не было свадьбы. Вы просто расписались. Почему бы тебе не сделать маме предложение еще раз? А свадьбу можно устроить где угодно – давай, арендуем любой замок Европы? Надо подумать, что ей больше понравится. А может быть в Питере, в пригороде? – чувствовалось, что это спонтанная идея вдохновляла его все больше.
    Он резко остановил сына. Они пошли молча. Глупый мальчишка, он и вправду думает, что эта свадьба с пупсом на капоте и утомительным застольем, может сравниться с тем, что было у них?
Постепенно он успокоился. Ну что же, пришло время рассказать ему, как все было. Они подошли к домику. Он не ремонтировал его, а реставрировал. Сын не понял смысла сохранять этот сарай, как он выразился тогда. Они поссорились, но после перемирия он запретил сыну здесь бывать. Для научной станции они построили современный корпус, не большой, но вполне комфортный, чуть его переместив.

   Удивительно, но звезды, как и  тем летом, начали поволакиваться облаками. Он взял ключ, который никогда не уносил, а клал на то же место, в надежде, что она сюда вернется. Годы шли, но она  ни разу  не приехала.
По молчанию сына он не понимал, обиделся ли он.     Они вошли внутрь. Все ему было знакомо. Электричества здесь не было. Он привычно взял керосиновую лампу. Зажигая ее, он вдруг почувствовал, как сын, затаив дыхание, ждет этого момента.

  - Проходи, сын, - приглашая его жестом, он отошел в сторону. Несколько минут они молчали. Он захотел побыть один. Желание было настолько сильным, что он, обернувшись к сыну, сказал:
  - Располагайся. Осматривайся. На самом деле свет здесь есть, но тогда не было. Выбирай, что тебе больше нравится. Я хочу выйти к озеру. Завари чай, если тебя это не затруднит. Я скоро вернусь.
     Не дожидаясь ответа сына, он стремительно вышел.
Ночь вошла в свои права. Его не пугала темнота, луна достаточно освещала все вокруг.
Вот и старое бревно – его любимое место. Он сел и опустил голову. Он не вышел любоваться ночным пейзажем. Он сам не знал, зачем он пришел именно сюда. Внутри все замирало.

Глава 13

   Ночь была теплой. Когда он поднял голову, то увидел, что ветер отогнал облака, обнажив Луну. В это самое мгновение он увидел давнюю картину, которая тогда вызвала столько эмоций. Как же он мог забыть об этом? Или тщательно старался забыть?
В тот поздний вечер их медового месяца он вышел покурить. И в ту ночь было пряно-тепло. Он не пошел к самой воде, а устроился на пеньке, не о чем особенно не думая. Видимо, задумался и задержался, она вышла его искать.
 
Когда он услышал легкий шелест ее шелкового платья рядом с собой, то замер, не выдавая своего присутствия. Она стремительно прошла мимо. Это совсем не удивительно, ее глаза еще не привыкли в полной мере к темноте.
Неожиданные порывы ветра вновь отогнали облака. Он остолбенел, увидев ее, идущей по тропинке к озеру. Куда делась его длинноногая девочка, с угловатыми плечиками и острыми коленками?
 
    По тропинке шла ЖЕНЩИНА, которую он никогда еще в ней не видел. Ее силуэт имел плавные линии, а блики, создаваемые лунным светом, играли при ходьбе, скользя по шелку длинного платья. Это было непередаваемое зрелище, совершенная картина, творцом которой была природа.
   Плавное перетекание линий ее тела завораживало. Он, почувствовав сильнейшее желание, сдерживать которое был не в силах, окликнул ее. Когда она остановилась и оглянулась, он окончательно потерял голову.

Он женился не мальчиком, во всех смыслах. Были в его прошлой, холостой жизни разные женщины. Много было разных впечатлений, но голову не от одной из них он не терял.
Он стремительно подхватил ее на руки и понес, бережно прижимая к себе. Она тихо, но победно смеялась, обнимая его за шею. Они слились, утратив собственные границы, став одним. Она принадлежала только ему. И он принадлежал только ей, отвечая на  призыв, который исходил от нее.
    Он усмехнулся. Что же он удивляется, что сын так похож на нее? Он был лишь внешней активностью. В ее призыве он тогда почувствовал всю мощь вселенной.
Утром, проснувшись, он смотрел на это милое лицо, почти детское. Она безмятежно спала, подложив ладонь под щеку.
 
Он вспомнил события ночи. Ток мгновенно прошел по всему телу. Он испугался. Он не испугался желанной близости, он готов был любить ее вечно, он испугался раствориться в ней навсегда, окончательно потеряв себя.
     Быстро встав и оставив записку – на ходу придумав необходимость срочной поездки в город, он стремительно вышел из дома.
Вернулся он последней электричкой, уже темнело. День провел бессмысленно, бесцельно бродя по городу.

    Она встретила его спокойно, не о чем не спрашивая. Он почти успокоился, но ее силуэт, когда она повернулась к нему спиной, опять его ошеломил. Он тогда все понял, но заставил себя забыть это мгновение.
Его поразили вновь изменившиеся плечи и осанка, да, именно осанка. Спина была совершенно прямой, посадка головы говорила, что эта женщина умеет держать дистанцию. Когда она повернула к нему лицо, то все подтвердилось.
Льдинок в глазах тогда еще не было, но изменилась общая тональность. Она подошла к нему, внимательно посмотрела в глаза, и легко погладив по щеке, сказала:
     - Обещают дожди. Давай вернемся в город.
Дальше все завертелось. Их возвращение в город, последовавшие бытовые хлопоты, ее беременность резко изменяли его жизнь, потом рождение сына - все это помогло забыть события той ночи.
 
Она о ней не напоминала ни разу, но никогда больше она не открылась ему навстречу, во всей своей силе и беззащитности одновременно.
Он сидел, уже не думая особенно ни о чем. Воспоминания превращались в разные картины, которые возникали светлыми пятнами на фоне звездного неба. Последняя картина заставила его выйти из этого состояния. Это скорее напоминало уже фантазии.
  - Стоп! – сказал он себе вслух, - рановато грезить.

Он решительно поднялся, обвел взглядом этот знакомый до мелочей пейзаж.
  - Интересно устроен человек. Или только он, - усмехнувшись на ходу, подумал он, открывая дверь дома, окна которого приветливо светились. Сын его ждал.
  - Не заскучал без меня? – его вопрос так и остался без ответа. Сын решительно направился к нему, на ходу вытирая руки полотенцем. В доме завелась жизнь, за сыном ворвалась в прихожую целая армия различных запахов.
  - Все потом, отец. Дай мне тебя поздравить, - он протягивал ему руку для пожатия.
Он с удивлением протянул сыну руку в ответ, спрашивая с неподдельным интересом:

  - Только объясни мне, по какому поводу эмоции, - он не успел закончить, сын уже крепко его обнимал, приговаривая:

  - Уж я понимаю толк в этом, папа. Оставим в стороне стоимость, в данном случае это вторично, хотя я впечатлен. Ты меня поразил, мне казалось, я могу представить все, что ты можешь создать. Прости, но ты же не запрещал, уходя, осмотреть дом.
  - Так ты прошелся по всем комнатам, - с напускной строгостью в голосе прервал он сына, выговаривая ему:
  - Ты не дождался и лишил меня удовольствия самому все тебе показать? С какой целью ты позволил себе это, признавайся?- он рассмеялся, не в состоянии скрывать дальше свое удовольствие. Получить похвалу, удивить, не просто коллегу, а собственного сына – это дорогого стоит. Освобождаясь от объятий сына, он не утерпел и спросил:
  - Так ты считаешь мои деньги? – он опять рассмеялся.
Сын подхватил этот шутливый тон и ответил:
 - Со всей ответственностью заявляю, что данный объект может быть выставлен на весенних смотринах как самый дорогой проект года. Ты имеешь все шансы победить. Прости мое шутовство, но я действительно поражен тончайшему профессионализму. Скажу тебе честно, очень боялся, включив свет увидеть мавзолей ушедшей любви. Я посрамлен, но счастлив этому, правда.

 - Давай будем считать официальную часть законченной, признателен тебе за высокую
оценку моей работы. Ты прав, самое ужасное, что могло произойти, так это мавзолей, как ты метко выразился. Давай, наконец, пройдем к столу. Ты хитришь, по дому ты пробежался галопом, а вот бар тебя впечатлил, я не прав? – продолжая шутить, спросил он сына.
  - Признаюсь, отец, для загородной сторожки ассортимент не только бара, но и холодильника, меня приятно удивил. Хотя и консервы, но вполне подойдут сегодня. Пойдем к столу, там и продолжим, - закончил он и отправился на кухню.

Глава 14

Он шел за сыном и думал, что современная традиция жить отдельно имеет, безусловно, свои плюсы, но как приятно побыть вместе.
Они болтали, старательно уходя от главного вопроса, который хотя и звучал для каждого по-своему, имел и одно общее слово. Сын понял, что отец принял решение. Он изменился, ушло из глаз напряжение, которое жило там многие годы.
Они завершали поздний ужин, утром ему уезжать, а вопросы, ради которых он прилетел, так и не были заданы. Только побывав здесь, он понял, что не надо ничего выяснять. И помогать им не надо. Они любят друга, как бы странно это не выглядело со стороны. И разберутся сами в своих отношениях. Вопрос отца вернул его к беседе:

  - Ты хотел со мной поговорить, спрашивай, я готов ответить на твои вопросы, - голос отца звучал спокойно и доброжелательно, - слушаю тебя.
Сын на мгновение заколебался, это было видно, но затем твердо ответил:
  - Правильно говорят, что дом может больше сказать о хозяине, чем он сам. Пока я тебя ждал, а времени было достаточно, я многое понял. Дом настолько теплый, живой, что здесь вполне еще могут бегать дети, - он сказал и засмеялся, глядя на отца.
  - Дорогой мой, знай меру в своих фантазиях, - отец улыбнулся, и продолжил:
  - Дети здесь могут бегать, и, надеюсь, ты такую радость доставишь, - после этих слов отец отвернулся к окну и неожиданно замолчал.
Говорить больше не хотелось, но и оставить отца в таком состоянии было нельзя. Он тихо заговорил:
  - Дом замечательный. Маме все понравится, не переживай.
Отец стремительно повернулся к нему, взгляды их  встретились. Да, они оба хотели в это верить.

   Наступило утро. Они рано проснулись и вышли к озеру. Легкий туман стоял над водой. Было удивительно тихо. Не сговариваясь, они быстро разделись и пошли к воде. Когда еще выпадет такая возможность. Вода была прохладной, что только добавило задора. Они выходили на берег разгоряченные и веселые. Отсутствие полотенец их не расстроило. Они взяли одежду и направились к дому, обсыхая на ходу. Надо было возвращаться на базу, как бы не хотелось остаться здесь, вдвоем, в полном уединении, хотя бы еще на пару дней.

Утро позволило оценить и оформление территории. Все было сделано естественно.  Только они  знали, как все это выглядело, когда они вернулись на станцию. Полуразрушенный дом, пустырь, заросший бурьяном, полусгнившие старые деревья. Теперь все было продумано, хотя не было в этом парковой нарочитости. Деревья и кустарники создавали впечатление подступающего к озеру леса.
Уже подходя к базе, они решили поехать в город вместе, но вначале зайти в кафе и позавтракать. Подходя к стоянке, сын внезапно остановился и стал смотреть вслед уезжающей иномарке. Машина была дорогой, но это вряд ли могло заставить его обратить на неё свой взгляд:
  - В чем дело? Почему ты остановился? – он спросил сына, но охранник не дал ему выслушать ответ.
 
Он, протягивая ему ключи, сообщил, что приезжала женщина, очень спешила и попросила его передать ключи от домика, которые в спешке увезла.
Машинально взяв ключи, он повернулся и вопросительно посмотрел на сына:
  - Так что привлекло твое внимание? Это машина твоей знакомой? – он говорил, надеясь получить положительный ответ, хотя по виду сына уже начинал догадываться.
 - Да, отец, мне знакома эта машина. Я подарил ее маме в прошлом году, но я не знал, что она здесь бывает.

Они в полной растерянности смотрели друг на друга.

   Со стороны эта немая сцена выглядела довольно комично. Они смотрели друг на друга в сильном недоумении, подозревая в неискренности. Хорошо, что они без слов поняли ситуацию и весело рассмеялись. Так они и отправились в кафе, отложив разговор. По дороге он зашел к администратору и, отдавая ключ от гостевого домика, попросил уточнить, когда и на какой срок он был арендован. Администратор, милая молодая девушка, странно отреагировала на его просьбу. Она смутилась и начала оправдываться:
  - Я приходила к вам за разрешением заселить этот дом. Женщина оплатила его на неделю вперед, но внезапно уехала, никого не предупредив. Помните? Это было в день вашего концерта, вернее сразу после него, рано утром она уехала и увезла с собой ключ.
Вы сами разрешили заселить другую женщину с ребенком, а она обещала его освободить в случае возвращения хозяйки, - она заканчивала пояснение без всякой надежды на то, что он вспомнит ту ситуацию.

   Она не смотрела на него, а все время показывала страницу регистрационного журнала. Он молчал, и она с тревогой подняла на него глаза.
К ее удивлению он улыбался, и складывалось впечатление, что о ней он просто забыл. Это подтвердилось в следующее мгновение. Он, не сказав ей не слова, развернулся и, насвистывая, направился в кафе.
Туристы уже позавтракали и отправились на пляж. В зале было пусто. Они прошли к его любимому столику и сели. Оба понимали, что у них нет возможности здесь задерживаться. Завтракали почти молча, отложив обсуждение произошедшего на дорогу. До города нужно еще добраться, а дел впереди много.
В машине они вначале молчали. Каждый обдумывал произошедшее. Она была на базе. Это то, о чем они знали наверняка. Все остальное могло быть лишь их домыслами.

Телефонный звонок внес коррективы:
   - Отец, я совсем забыл, что обещал присутствовать на открытии выставки. Если не возражаешь, то мы можем поехать туда вместе. Тебе все будут рады.
Ответа не последовало. Он даже обернулся. Отец выглядел мечтательно - задумчивым. Он воспринял его молчание как знак согласия и через час они входили в зал, где их ждали, к счастью, не слишком долго.
Они обошли залы, работы молодых художников и дизайнеров были различны не только по жанру, но и по уровню исполнения.

    Он удивил сына в очередной раз, остановившись у одной работы и пристально ее рассматривая. Просьба, с которой он обратился к сыну, только усилила удивление:
  - Ты не мог бы решить вопросы доставки этой работы? Я ее покупаю, но оформление нужно изменить. Все должно быть предельно просто и совпадать по тону. Хотя с тоном я еще подумаю. Так смог бы? Я завтра тоже улетаю и, боюсь, несколько задержусь, - загадочно закончил он.
Сын выглядел обескураженным. Слишком много странных событий принесло это утро. Теперь еще известие об отъезде отца, о котором он даже не заикался. Это, правда, не меняло дела:
  - Конечно, отец. Куда тебе ее доставить? – вопрос повис в воздухе, пауза затягивалась.
Он помолчал еще некоторое время, а потом сказал сыну как само собой разумеющееся:
  - Отправь картину матери. Сопроводи букетом от меня. И еще одна просьба, - он продолжал уже на ходу, стремительно направляясь к выходу:
  - Думаю, нам нужно выпить по чашке кофе, прежде чем мы с тобой расстанемся.  Я должен сделать ряд неотложных дел. За углом есть очень приличное место, я там часто бываю, - все это говорилось быстро, причем темп речи становился все более упругим.
Они  вошли в кафе и сели за столик у самого окна. Официант принес кофе, не уточняя заказ. Он просто показал, что им нужно две чашки. Отца здесь знали.
  - Вторая просьба тебя может удивить, - начал он говорить, помешивая  кофе ложечкой:
  - Твоя идея мне понравилась и мне кажется, ты мог бы сделать нам с мамой приятный сюрприз, выбрав место для свадьбы. Главное, ты должен выбрать то, что ей понравится, - он вопросительно посмотрел на него, хитро, прищуриваясь.
Теперь паузу взял сын, не пытаясь скрыть своего удивления. Он внимательно смотрел на отца, не понимая происходящего:
  - Отец, тебе не кажется, что с мамой нужно встретиться и поговорить. Ты не слишком торопишь события? – он внимательно смотрел на отца, пытаясь понять, что он задумал.

Отец, уже вставая и направляясь к выходу, всем своим видом показывал, что детальное обсуждение сейчас в его планы не входит.
На улице, прежде чем сесть в машину, он обнял его и уже открыто над ним подтрунивая, сказал:
    - Я не назвал тебе даты, милый. Не ты ли спешишь? Прорабатывай варианты, о дате мы с мамой тебе сообщим отдельно. Я тебе позвоню, - он сел в машину, и сын увидел его привычно сосредоточенное лицо.

   Он ехал, размышляя над тем, что произошло. Знала ли она, что база отдыха принадлежит ему? Она приезжала для встречи с ним? Это вызывало сомнения, хотя все так запутано, что исключать такой вариант было нельзя. Нет, вряд ли причиной приезда было желание встретиться с ним. Станция. Это было более вероятным. Что послужило причиной ее внезапного отъезда?
Стоя в пробке, которой был даже рад, он обдумывал план своих  действий. Это только перед сыном он хотел выглядеть все уже решившим. На самом деле ему предстояло  определиться. К встрече с ней он был не готов, хотя такая мысль возникала – взять и просто поехать к ней. Пока было рано, можно все испортить.
 
Если речь с сыном пошла о свадьбе, то, пожалуй, можно слетать за подарком. Это он давно решил, что настанет  день, и он сможет выполнить ее давнее желание. Ему понравилась эта идея, особенно тем, что у него будет время в поездке все хорошо обдумать. Он решил по дороге купить билеты на завтрашний рейс, а сейчас вернуться на базу и собрать вещи.
Поставив машину на стоянку, он с облегчением направился к дому. Вечер выдался прозрачно легким. Желанной прохладой пока не повеяло. Озеро выглядело зеркальной гладью, принявшей в себя небо.

Глава 15

  Он вошел в дом и сразу услышал знакомый голос Бабочки. Удивительно, но он не вспоминал о ней два дня:
  - Не только обо мне, но и о Дорне ты не вспомнил, ни разу. Напрасно он тебя ждет, - ее голос был хотя и спокойным, но в нем чувствовалось внутреннее напряжение:
 - Мне бы хотелось узнать о твоих планах, не посвятишь? Решение принимать тебе, я не собираюсь вмешиваться. У меня есть право напомнить тебе одно событие, которое ты забыл. Оно видится мне важным, вопреки той суете, которую ты затеял, - она замолчала.
   - Бабочка, стоит ли тебе вмешиваться? О чем речь? Что еще я мог забыть, говори без намеков, пожалуйста, я устал, - он сел на диван и собирался продолжить разговор.

Все получилось иначе. В доли секунды все вокруг превратилось в хоровод из обрывков фраз, странных звуков, которые проносились с бешеной скоростью. Ему казалось, что они колют его, обжигают, пытаются свалить с ног, хотя это, скорее образное выражение. Никаких ног у него в это время не было, по крайней мере он не чувствовал границы своего тела.
В этом грохоте он услышал голос Бабочки, который шел к нему со всех сторон:
   - Испугался? Это невыполненные обещания. Чем горячее ты обещал, тем они сильнее жалят. Ты меня совершенно разочаровал. Ты поверхностный, не глубокий, да еще и не благодарный, я напрасно надеялась, что внешняя шелуха спадет с тебя. Но это уже не шелуха. Это уже твоя суть. Прав был Дорн, - ты нисколько не изменился. Только ради нее я даю тебе этот шанс.

После этих слов все стихло. Он понял, что он один. Бабочка его покинула. Где это он? Даже земля под ногами растрескалась. Ей, как и ему, хотелось хотя бы глотка живительной влаги. Только не было её. Сушь и безмолвие. Редкие стоны и всхлипывания. Но он никого не видел. Он шел и шел, не останавливаясь, что-то подсказывало ему, что его спасение в движении. Мысли давно покинули его. В висках стучало. Он продолжал идти, машинально переставляя ноги. Если бы его спросили о времени суток, то он бы не смог ответить. По освещению это напоминало песчаную бурю, попадал он когда-то в такую ситуацию.
Он не знал, куда он идет и с какой целью, до тех пор, пока смысл одного из услышанных обрывков не зазвучал в нем, как набат.

Это было давно, они сидели с Булей на кухне и пили чай. Из их окон был виден двор деда. После смерти жены он жил один. Однажды он сказал бабушке, чтобы она присматривала за ним в окно. Буля пыталась пошутить, но он остановил ее.
В тот день бабушка побледнела, посмотрев в окно. Дед не вышел, а скорее выполз на крыльцо. Почему он не позвонил, осталось загадкой. Приехавшая скорая увезла его без сознания в районную больницу, где он и умер на операционном столе.
Хоронить деда сын не приехал. Бабушка, видя как он переживает его уход, однажды сказала:
  - Вот вырастешь, выучишься, будут у тебя деньги, тогда сделаешь деду памятник. Может, и родителей домой привезешь, рядом все будем. Только в школу ходи, дед бы не порадовался, если бы узнал, что ты уроки стал пропускать из-за него.
Мудрая бабушка, она нашла слова, которые дали ему цель. Он, сидя на пустыре один, подумывал о том, не бросить ли ему школу и не пойти работать. В поселке работы и для взрослых мужиков тогда не было, а куда ему ехать, он не знал. Деда теперь не было, остался он без советчика. Перспектива поступить в университет казалась ему призрачной, но теперь у него была цель. Она помогла ему не просто поступить, а пережить такое, о чем и вспоминать не хочется.
Бабушка вскоре умерла. Тихо, во сне. Приехав на ее похороны, он понял, что остался совершенно один.

    Каждый шаг давался ему все тяжелее. Сумеречная мгла не меняла своей плотности, лишая возможности понять, сколько он идет и какое сейчас время суток.
Как же он мог забыть свою цель? Как мог не выполнить обещание, данное бабушке? Ноги перестали его слушаться. Он упал ничком, тело ему не подчинялось. Он лежал, и ему казалось, что слезы текут прямо по сердцу, прожигая его насквозь.

Как такое могло случиться? Он не забывал деда, но не выполнил свое обещание. Уже после развода, живя за границей, он с экскурсией попал на русское кладбище. Тогда он испытал такое чувство стыда за могилы своих близких, что не стал откладывать решение вопроса до своего возвращения, а связавшись с соответствующей фирмой, поручил все работы её сотруднику. Эскиз он сделал сам. Все было просто. Только камень, который он выбрал, выделял их могилы. Ему прислали фотографии. Все получилось достойно, но без излишеств. Посмотрев их, он окончательно успокоился. Он не был в поселке, который теперь стал городом, со дня похорон бабушки. Про могилу деда он и не вспомнил.
 
Можно многое говорить в свое оправдание, но легче от этого не станет. Горькая правда не станет сладкой.
Люди, которые щедро отдавали ему свою душу, тепло своего сердца, да просто жизнь свою, им забыты. Он вспомнил, как ругала бабушку врач, когда та болела. Она назначила ей дорогое лекарство, но бабушка категорически от него отказалась, говоря, что внук растет и его нужно лучше кормить. Он же сам это слышал, сам. Стыд, боль, отчаяние, все накрыло его плотным одеялом. Он уже решил, что так здесь и останется.
Только все начало меняться. Неуловимые потоки прошли по всему телу. Он осторожно поднял голову. Над ним, к нему были обращены глаза, полные сострадания и понимания. Он медленно встал на колени.

Глава 16

     Проснулся он ранним утром, не сразу поняв, где он находится. Окончательно придя в себя, он сел на диване и начал искать взглядом телефон. Ему показалось, что Бабочка одобрительно смотрит на него из своего укрытия. В том, что она была в комнате, у него сомнений не было.
Какой Париж? К деду, скорее туда.
Он возвращался.
Поезд. Давно он не лежал на полке, покачиваясь под ритмичный стук колес. Он решил, что лучшей возможности все обдумать, просто не найти. Вагон был почти пустой. Болтливых попутчиков, которых он опасался встретить в купе, не оказалось.

    Много лет назад таким же поездом он уезжал учиться. Тогда вагон был плацкартный, свободных мест не было. Свою нижнюю полку он уступил женщине, а сам так и пролежал на своей боковушке. Тогда у него было много планов. Были и волнения, хотя сомнений в осуществлении задуманного не было. Молодость. Давно же это было.
Впервые за многие годы он был совершенно спокоен. Может быть, совесть перестала держать в напряжении, а может быть, сама поездка так его успокоила.
Когда он принял решение съездить на малую родину, где после похорон бабушки он не был ни разу, то его охватила сильная тревога. Появились опасения – сможет ли он найти могилу деда. Возможно, ее уже просто не существует, столько лет прошло, а родственников у деда и тогда уже не осталось.

Все сложилось удивительно. Он подумал, что все же существует связь между тем, как
человек жил и как все складывается потом.
Он попросил кладбищенских служащих помочь ему с поисками. У них оказались в сохранности книги. Они без труда нашли номер могилы и пошли с ним вместе её искать. Издалека они увидели людей.
Он представлял себе заросший холмик или поржавевший памятник с отсутствием надписи. Картина, которую они увидели, оказалось совсем иной. Могила деда, так сложилось, оказалась в одной ограде с множеством ухоженных могил. У кого-то из усопших была памятная дата.  Родственники собрались его помянуть. Это так облегчило дальнейшие события.
Выслушав их рассказ и поняв, как все это получилось, он с удивлением увидел памятник на могиле деда. Оказалось, что лет пять назад, приезжал его сын, моряк, он и поставил отцу памятник, а потом уехал.

   Он положил цветы и поблагодарил людей за уход за дедовой могилой, на что они чуть ли не обиделись на него. Пришлось их успокаивать. Когда же он все им объяснил, то они согласились с его предложением. Он понял, что единственное, что он может сделать в этой ситуации – так предложить этим людям сделать новую ограду. Конечно, и что-то еще, по их усмотрению.
 
   Теперь он мог поехать туда, где прошло его детство. Взяв машину, он стал объяснять водителю маршрут своей поездки. Водитель был молодой парень и совершенно не понимал, о чем он его просит. Позднее оказалось, что той части поселка давно нет, город стер с лица земли несколько старых улиц. После того, как все так удачно складывалось с утра, новость оказалась первой неприятностью. Он не был к ней готов, просто не думал, что такое рядовое событие может случиться с его улицей.
Искать своих старых знакомых ему совершенно не хотелось. Смотреть застроенные места его детства, тем более. Он решил зайти в Храм, уж он – то стоит на своем старом месте, в этом сомнения не было.
 
    Вечерняя служба еще не началась, но дверь была открыта. Он живо вспомнил себя маленьким. Особенно первые годы после гибели родителей бабушка часто брала его с собой. Все ожило, как только он переступил порог. Даже запах не забылся. Он бывал в разных Храмах, в разных концах света, но те детские воспоминания никогда не возникали. Сейчас он сразу все вспомнил. Вспомнил и ту роспись, которая его привлекала тогда, и прямо направился к ней. Роспись была старой и реставрировалась очень профессионально. Это он отметил машинально, вставая в уголок, как в детстве. Так и простоял он там, пока старушка не сказала ему, что служба закончилась. Если бы его спросили, о чем он думал, то он не смог бы ответить. Выйдя на улицу, он почувствовал, что его отпустило.
Он решил больше здесь не задерживаться. Приняв решение возвращаться не самолетом, он поехал на вокзал.

   Он лежал на полке и просто отдавался мерному стуку колес. Вечер, а скорее уже ночь, плотным покрывалом легла на вагон. За окном практически ничего нельзя было  различить.
Он был доволен поездкой. Его отпустило. Он вдруг подумал, а что его отпустило? Дед его не держал. Это точно. Скорее он все эти годы старался оттянуть свою поездку. Дед в его памяти был живым. Он часто обращался мысленно к нему за советом, особенно в последние годы. Только раньше он слышал его ответы, а скорее, одобрение своих решений. Потом этот диалог принял иную форму. Он перестал его слышать, но продолжал говорить с ним.
 Эта поездка поставила точку. Он, наконец, оставил деда в покое.
Он должен принимать решения сам, без оглядки на кого-то. Даже и на деда.

Глава 17

   Осенними вечерами, когда затяжные дожди превращали все вокруг в не просыхающее месиво, он часто сидел с Булей. Дед любил присоединяться к ним. Бабушка переживала, что не может свозить его в Москву, в музеи, и старалась восполнить пробел просмотром альбомов по искусству. В их поселке была на редкость приличная библиотека, а бабушка, как учитель словесности, была её постоянным читателем. Библиотекарь давала ей домой альбомы, которые были предназначены только для читального зала. Летом или зимой его трудно было удержать дома, но поздняя осень не слишком манила на улицу. Бабушка этим пользовалась.

Она старалась не просто показать ему знаменитые шедевры, но и рассказать о них. Дед иногда нарушал идиллию. После просмотра очередного альбома он категорически заявил, что красивости слишком много. Буля начала убеждать его, но он был в тот вечер непреклонен. Буля, раскрасневшись, истратив свои аргументы, задала ему вопрос:
  - Если Версаль для тебя означает красивости, то скажи нам, что, по-твоему, есть настоящая красота? – она замолчала победно, уверенная, что он не сможет ответить на ее вопрос.

Дед же совершенно не смутился и начал свой ответ:
  - Ты зря кипятишься. Все я понимаю, что страны разные, вкусы разные. Есть и различия в цели. Ради чего создано, или во имя чего. Вот мы смотрели Кижи. Это настоящая красота, а не красивость. Украшение, а не украшательство. Не во славу свою, а во СЛАУ БОЖИЮ люди работали, разницу понимаешь? И портреты, которые ты показывала, не все хороши, - он неожиданно повернулся к нему и обратился с вопросом:
  - Вот скажи нам, запомнил ли ты хотя бы одно лицо? Женское лицо, - уточнил он и стал ждать ответ. Бабушка тоже смотрела на него с любопытством.
Его ответ ее несколько удивил. Он назвал Владимирскую икону Божьей Матери, она показывала её год назад. Дед же посмотрел на него с уважением.
Когда уходил, уже в дверях, сказал ему:
  - Тогда я за тебя спокоен. Сможешь мужиком стать, женщину принять, - он хотел что-то еще добавить, но бабушка прервала его, давая понять, что рано еще ему на такие темы рассуждать. Дед не спорил с ней и, попрощавшись, ушел.
     Воспоминания заставили его сесть. Да, дед верил в него, а он той ночью струсил, не принял ее до конца. Она открылась, а он испугался. За окном стали промелькивать огни, на минуту освещая купе.

Память вернула ему еще одну картину, которую он старался забыть. Это было в ресторане. Он пришел с ней на юбилейную встречу, кажется десять лет выпуска. Было интересно смотреть на своих однокурсников. Его отозвал в сторону кто-то, на минуту, но получилось чуть дольше. Уже заканчивая обсуждение вопроса, он обернулся.

  Она стояла в окружении мужчин, но не это заставило его вздрогнуть. Все эти годы она вела себя безупречно, не давая ему повода для ревности. Сейчас, беседуя с его друзьями, она
почувствовала его взгляд и оглянулась. Это было другое лицо. Это была чуть повзрослевшая женщина из той ночи. Каким взглядом она одарила его. Дрожь пробежала по телу. Спустя годы он вновь пережил это  состояние. В ее бездонных глазах он увидел призыв Вселенной. Она делала второй шаг ему навстречу.
 
Он опять испугался, но причина была иной. Спустя годы он окреп и не боялся потерять себя в ее глубине. Дело было в другом. Он внезапно почувствовал свою внутреннюю пустоту, ему нечем было ответить на этот призыв. Прошло больше десяти лет их совместной жизни. Как же он не заметил, что она взрослела. Он как прежде баловал ее, стараясь, не обращать внимание на грусть, которая, как ему казалось, беспочвенно появлялась все чаще на ее лице.
  Он пригласил ее на танец, пытаясь успокоиться. Ее тело, которое он чувствовал, обнимая ее, говорило, что она опять все поняла. Опять привычно выпрямленная спина. И глаза, из которых мгновенно ушел омут, оставив лишь зеркальную гладь. Только  на этот раз лед поселился в них навсегда, отдаляя их все дальше, друг от друга.
Он сидел, не шелохнувшись, ее образ заполнил все пространство….

Глава 18

     Поезд остановился. Станция. В вагоне послышались голоса новых пассажиров. Он уже решил, что его одиночество заканчивается, когда  дверь открылась. Это была проводница. Она сказала ему, что он может спокойно спать. Следующая станция будет утром, а сейчас она всех пассажиров уже разместила.
Поезд тронулся. Он решил задернуть занавески. Напрасно он надеялся, что память оставит его в покое. Редкие фонари вдоль дороги ритмично  освещали купе. Даже сейчас ему не хотелось себе признаться, что он очень хочет вновь увидеть ее лицо. Оно возникло, но иначе. Это были только глаза, которые появлялись над занавесками при очередной вспышке фонаря. Он с замиранием сердца ждал их нового появления. Как ему хотелось раствориться в этих омутах, с зовущей силой манящих его.

Фонари стали все реже и совсем исчезли. Стало просто темно.
Получалась не такая веселая картина. Он особенно не задумывался, но это стояло как само собой разумеющееся - он успешен, ему есть, чем гордится.
   Так ли это? Его ли заслуги?
На деле все его дизайнерские таланты заложены бабушкой. Его приверженность чистоте стиля – её заслуга. Она старалась показывать ему только вершины мировой культуры.
Математика. Это уж он считал своей заслугой. К литературе он сознательно относился с ленцой, чтобы не прослыть бабушкиным внучком. Она это понимала и спокойно относилась к этому.

 Хитрая бабушка всегда говорила ему, что будет просто беда, если он не будет сам заниматься серьезно математикой. Она в ней совершенно ничего не понимает, да и с учителями школе не везло, они не задерживались надолго. Он все время находил на своем столе сборники занимательных задач, сборники с олимпиад. Ему нравилось этим заниматься. В школе все учителя были женщины, кроме трудовика, но в седьмом классе появился не просто новый учитель по математике, это был молодой парень. Они потянулись к нему. Возникла симпатия, которая распространилась и на предмет, который он преподавал. Пошли олимпиады, сначала школьные, потом районные. В десятом классе он готовился к очередной олимпиаде особенно усердно. Победа в ней давала право поступления в университет без экзаменов.

 В один из вечеров к ним зашел дед. Он пил чай с Булей на кухне, но  не утерпел и зашел к нему в комнату:
  - Молодец, основательно готовишься. Можешь на минуту оторваться? – спросил он его и тихо продолжил, не дожидаясь ответа:
   - За усердие уважаю тебя, но и побаиваюсь. Вот ты все побеждаешь, грамот одних вон у тебя сколько. Не реши, только, что в жизни все можно просчитать и на все есть ответ. Ты и сам это поймешь, но как бы поздно уже не было. Не путай жизнь с теоремами, - он хотел что-то еще сказать, но бабушка позвала его, и он ушел, лишь махнув в сердцах рукой.

Как же ты был прав, старик, горько подумал он, вспоминая тот давний разговор. Случилось именно то, чего ты опасался. Но еще не поздно.
Подумав это, он похолодел. Странно, он никогда не думал, что она может его просто разлюбить. А может быть так и произошло давно, а он пускает тут слюни? Он, конечно, понимал, что за эти годы у нее были истории, как, собственно, и у него. Но любил он только её. Всегда.
   Через мгновение волна жара прошла по телу. Она любит. Прочь сомнения. Еще не поздно.

Звонкий голос, которого он так давно не слышал, обратил на себя внимание. Стук колес не позволил сразу расслышать ее слова. Сделав несколько кругов, она расположилась на столе и снова задала свой вопрос:
  - Не ожидал меня увидеть? Может быть нам стоит поговорить? – она весело подбадривала его, снимая некоторую неловкость встречи. Он был рад ее появлению и только кивнул в ответ. Она продолжила:
  - Мне показалось, что мое присутствие необходимо. Есть такая пословица – не выплеснуть бы с водой и ребенка! Во многом ты прав, но не стоит впадать в крайности. Ты не так уж и плох, скажу тебе по секрету, - она весело засмеялась.
Ему была приятна ее похвала. Странное дело, никогда бы раньше не поверил в такое – его порадовала похвала Бабочки.

Посмотрев на нее с улыбкой, он спросил:
  - Спасибо, я тронут. Только у меня очень мало времени. Мы не можем отправиться к Дорну? У нас еще сутки пути. Это возможно? – он замер, ожидая, что она скажет.
Помолчав, создавалось впечатление, что она оценивает глубину его изменений, она тихо сказала, уже взлетая:
 - Если ты считаешь, что готов к этой встрече, жди моего возвращения. Я должна поговорить с Дорном.
Последние слова уже заглушал стук колес.
   Бабочка впервые схитрила. Она могла вести его к Дорну сразу – тот давно ждал. Она не могла объяснить себе, чего не хватает для этой встречи, но чувствовала, что полной готовности нет.
 
   Вот и решила посмотреть, что происходит с НЕЙ. Несколько мгновений и она уже тихо устраивалась на книжной полке. Комната освещена лампой. Она сидела и писала. Выглядела она взволнованной. Интересное слово, подумала Бабочка. Точное. Волны расходились от нее во все стороны. Раздумав скрывать свое присутствие, Бабочка громко взмахнула крыльями и сделала демонстративный круг вокруг стола. Она была так увлечена, что не сразу отреагировала на ее появление. Подняв голову, она приветливо посмотрела на Бабочку:
  - Ты давно прилетела? Прости, я очень занята, мне бы не хотелось отвлекаться, - закончила она в некотором смущении.

Бабочка быстро оценила происходящее. ЕЕ присутствие сейчас может все испортить, но она, все же, решила задать ей вопрос:
   - Ты уверена, что моя помощь тебе не потребуется? Чем ты так занята, если не секрет? – в голосе Бабочки появились веселые нотки.
 Секрет от нее? – это просто забавно!
Она не приняла веселый тон Бабочки и спокойно, но твердо сказала:
  - Прости, я почти не сплю несколько дней. Только сейчас я поняла, что хочу написать ему сказку. Свою сказку. Ты понимаешь, как это не просто? Не отвлекай меня, пожалуйста, - она закончила фразу и опять повернулась к монитору.

   Бабочке очень хотелось побыть с ней, не обнаруживая своего присутствия. Она не хотела оставлять ее одну. Она пока не понимала источника тревоги, но тревога угадывалась.
Не всегда можно следовать желаниям. Предварительная встреча с Дорном будет более важной сейчас. Она тихо покинула комнату.
 
   Сказка, которую она не раз мысленно рассказывала ему, никак не хотела превращаться в текст, который она могла бы ему отправить. Последние события указывали на то, что они должны встретиться. Сын привез подарок от него картину. Намек был очевиден, хотя сын извиняющимся тоном сказал, что ничего более интересного на выставке не было. Он еще молод, их мальчик. Цветок в горшке. Смысл очевиден. Он погибнет без заботы о нем, как и их отношения требуют внимания. Он сделал второй шаг, явно не последний.

 Пережитое ею в последнее время пока не привело ее к окончательному решению. Она опасалась, что он так и не понял, почему они тогда расстались. Возможно, она заблуждается. Именно поэтому ей захотелось написать ему свою сказку. В его варианте были сомнительные места. Когда она складывала сказку ночью, все у нее получалось. Стоило ей сесть за компьютер, как становилось понятно, что и у нее не все сходится. Попрощавшись с Бабочкой, она решительно начала писать:

    Я расскажу тебе сказку. Сказка моя о Душе, кем была она и кем стала.
Долго я просила ее все мне рассказать, но не соглашалась она. Однажды, когда я начала уже терять надежду узнать ее историю, она пришла ко мне, устроилась удобно и начала свой рассказ. Было тихо, все в доме спали. Я не верила своему счастью и, боясь его спугнуть, сидела не шелохнувшись. Слушала и запоминала, очень старалась, но может быть что-то от волнения и забыла.

Была Душа очень молодой. Молодые, как водится, нетерпеливые, слушать никого не хотят. Вот и Душе хотелось чего-то иного. Чем это иное было – не ведала она, оттого еще больше тосковала. Понимала уже, что получить можно то, чего желаешь. Она пробовала и то пожелать, и другое – все пустое было. Радость не приходила к ней.
Была она Душой. Всем была и ничем. Присматриваться стала ко всему, прежде чем возжелать. Мир полон чудесных созданий. Одни так красивы, что и взгляд с трудом  можно оторвать. Другие поют дивно, да еще и летают! Не так как она, конечно, но поднимаются над землей! От множества великого еще больше загрустила – ползающие, плавающие, большие да маленькие, ну как тут выбрать можно.
Однажды она услышала, что зовет ее кто-то. Удивилась. Кто же так её ищет и мучается? Пригляделась и увидела ЧЕЛОВЕКА. Был он не так ярок внешне, но он один умел тосковать. Он ее искал.
 
Стала думать она, как же им встретиться, да нетерпеливая была, не стала все обдумывать, а просто решила стать человеком. Забыла запреты да предупреждения, которые ей давали.
Решила и стала. И застонала от ужаса. Где же воля ее? Где теперь ее радость? Оказалась она в теле человеческом. И ему теперь решать, куда двигаться, чем любоваться, о чем слезы лить.
Повезло ей в одном, что человек этот был не простой. Телом его был весь мир. Все в нем были: и кто раньше жил, и кто будет еще жить и, конечно, те, кто сейчас живет. Весь Род человеческий в нем. Вот сказала она, что повезло ей с РОДОВЫМ человеком, да и призадумалась. Она стала каждым из них. Не знали они ее и жили они без желаний. Только избранные могли с ней общаться, да не напрямую, а через посредников, а потом говорили другим, что они должны хотеть. Не всегда люди от соблазна уходили и были честны перед соплеменниками.

Одно поколение сменяло другое. Ложь по каплям стала накапливаться и постепенно люди все забыли. Они приняли посредника за того, к кому они обращались. Они стали считать его главным.

Глава 19

   Неожиданный звонок заставил ее отвлечься. Этого она просто не ожидала. Звонил друг их семьи. Они раньше  дружили семьями. Они развелись неожиданно для всех. Жена вышла замуж и вскоре переехала в Канаду. Он куда-то исчез с их горизонта. Его появление было совершенно неожиданным. Оказывается, он теперь живет в Австралии, в
Россию приехал на несколько дней и просит ее о встрече. Она держала трубку и была в полном замешательстве. Пауза затягивалась, нужно было принимать решение. Она попробовала уклониться от встречи:

  - Ты давно не был у нас и не знаешь, что мы развелись. Последовали вашему примеру. Так что встречи друзей не получится. Найди его, вам эта встреча доставит большее удовольствие, - она замолчала.
После мимолетной паузы, он вновь заговорил:
  - Я все знаю. Прости, но я так голоден. Может быть, поужинаем где-то и просто поговорим, прошу тебя, не отказывайся. Я заеду за тобой через полчаса. До встречи, - в трубке раздались гудки.

   Она с досадой подумала, что сказка не пишется. Может быть смена обстановки пойдет ей на пользу. Посмотрев на часы, она стала быстро приводить себя в порядок. Подойдя к шкафу, она задумалась над тем, как ей хочется выглядеть. Оглядев вещи, она решительно отодвинула брючные костюмы. Выбрав платье, простое, по подчеркивающее все ее достоинства, а их еще было достаточно, она пошла в душ.
Он приехал точно через полчаса. Точность всегда была ему присуща. Она сказала ему, что сейчас спустится. Ей не захотелось впускать его в квартиру.
 
Вечер был приятно-теплым. Он стоял у такси и сразу направился к ней. Встреча принесла приятное удивление им обоим. Впечатление о себе она увидела в его глазах, слова были простой формальностью. Он же ее очень удивил. Десять лет изменили его. Перед ней стоял седой, но не старый, мужчина. Он хорошо выглядел, но удивило не это. В те давние годы их общения он ничем особенным не выделялся. Сейчас в нем появился шарм и уверенная твердость. Он поцеловал ей руку и жестом пригласил в машину. Она попыталась возразить, но он сказал, что все разговоры только за столом и попросил назвать водителю адрес приличного ресторана.
Он находился рядом с ее домом, они мгновенно доехали. Помогая ей выйти из машины, он со смехом заметил, что это очень удобно для возвращения домой.
 
    В зале было не так много народа, хотя и пустым его трудно было назвать. Они выбрали удобный столик и сели. Он посмотрел на нее взглядом, который заставил ее внутренне насторожиться. Она привычно взяла себя в руки и ответила приветливым, но дружеским взглядом.
Официант принял заказ, и, получив задание, быстро принести что-то, пока все будет готовиться, удалился. Они сидели и молчали, рассматривая друг друга. Он делал это с откровенным удовольствием. Выручил официант, принеся закуску и напитки. В одном он был с ней честен – он и вправду был голоден. Все остальное ей еще предстояло узнать. Вернулись в зал музыканты. Тихо зазвучала музыка . Он отставил тарелку и предложил ей потанцевать. Его стремительная манера не давала ей шансов для сомнений. Она послушно встала, и он повел ее в центр зала, как будто хотел лучше рассмотреть.

Танцевали молча. Удивительное это занятие – танец. Язык тела. Слова ничего не решают. Они выпили совсем немного, но у нее возникло ощущение нереальности происходящего. Танец был более чем пристойным, почти на пионерском расстоянии, но тем острее воспринимались нечаянные прикосновения. Молчание только усиливало происходящее. Она начинала чувствовать себя мухой, добровольно сдающейся в паутину паука.
Опять выручил официант, показав жестом, что горячее блюдо уже готово. Они вернулись к столу. Все выглядело аппетитно, они продолжили трапезу. Оба молчали. Она решила не начинать разговор первой. Он наслаждался мясом, лишь изредка взглядывая на неё. Вино было удачным. Постепенно она успокоилась и уже перестала напряженно ждать разговора.

Именно в этот момент он спросил ее:
  - Скажи, пожалуйста, ты и вправду не узнала меня год назад? – он посмотрел на нее серьезно и продолжил:
  - Я приезжал год назад, по делам. Мы с партнерами зашли отметить сделку и не собирались задерживаться. Это и заставило нас выбрать столик на балконе. Вскоре мы обратили внимание на четырех женщин, сидящих за столиком внизу, очень самодостаточных, всем своим видом показывающих отсутствие интереса к кому-либо. Приглядевшись внимательнее, я тебя узнал и просто наблюдал. Вы все мне понравились. Уходя, мы отправили вам цветы и шампанское. Вспомнила? – он замолчал и смотрел ей
 прямо в глаза.
 
Она не сразу вспомнила тот вечер. Он напрасно думает, что был единственным дарителем. Она усмехнулась. Подумав, она вспомнила, что они, действительно, там были, и, что самое интересное, он был прав – они не хотели ни с кем общаться. Собрались они по поводу окончания бракоразводного процесса, длинного, одной из них. Когда им принесли корзину с цветами и шампанское, то официант показал им столик на балконе. В это время мужчины уходили, причем последний из них показался ей знакомым. Их настроение эта корзина не исправила, они продолжили свой ужин. Вот и все, что тогда было. Она отрицательно покачала головой, не желая это обсуждать.
 
   Снова заиграла музыка, мелодия была зовущей и они пошли танцевать. Они протанцевали не один танец, продолжая молчать. Ей было хорошо и не хотелось не о чем говорить. Она просто проживала с удовольствием этот вечер.

Когда музыканты отправились на перерыв, он как-то буднично сказал ей:
  - Думаю, нам пора уходить. У меня утром самолет, - он посмотрел на нее и спросил:
  - Мы пойдем пешком или вызвать машину? – его вопрос прозвучал очень естественно. Они оба понимали, что их первый танец решил все. Смысла оставаться, действительно, не было.

    Бабочка присела на стебель, вольно качающийся на ветру. Ей просто захотелось побыть собой, привести разрозненный поток к гармонии. Она возвращалась от Дорна. Так уж получилось, что они сами смогли встретиться. Обоюдное желание – большая сила! Им было что обсудить. Она решила вернуться и послушать. Обязательно, только проведает ее. Встреча обещает быть интересной.
Бабочка привела себя в порядок и через мгновение уже сидела на абажуре настольной лампы.

На столе лежала записка:
  - Жду твоего решения. Мой дом всегда открыт, - Бабочка усмехнулась,
прислушалась и полетела в спальню. Она не спала, причем давно, но делала вид, что спит.
  - Открой глаза, не смеши меня, это с ним такие номера проходят, - Бабочка громко хихикнула и устроилась на тумбочке.
Ее слова повисли в воздухе. Она терпеливо ждала.
 
   Чем интересен человек, так это своей непредсказуемостью. Предсказуемость говорит об управляемости. Человек это чувствует глубоко внутри, но если и решается на отчаянные поступки, то чаще всего, поступки его  неуклюжие, плоские! Это ему кажется, что он вырвался, что он воспарил, а на самом деле часто он не умеет желать вне стереотипов, а, значит, и действовать вне предписанных путей.

Вот и прыгают они, бедные, из одной кровати в другую, видя в этом новизну и разочаровываясь, обвиняя партнеров в несостоятельности, а то и сетуя на судьбу.
  - Что ты тут бормочешь, Бабочка, я пока плохо понимаю твои размышления, - она села на кровати и вопросительно посмотрела на неё. Выглядела она на удивление спокойной. Ночь принесла ей стабильность. На чем она основана, в этом еще нужно разобраться.
  - Не бормочи, говори вслух, я же сказала, что пока не все понимаю.
Да, у меня была встреча. Да, он уехал утром, – не смейся так ехидно, я совсем о другом. Ты права, конечно, не вино во всем виновато. Мне просто захотелось убежать от решения вопроса. Вопрос же этот не в том, с кем мне жить дальше. Сколько можно бегать от себя, скажи, пожалуйста? – она посмотрела на Бабочку и решительно встала.
 
  - Я иду в душ. Встретимся позже, не сегодня, если не возражаешь, я должна многое обдумать сама, - она закончила уже слегка извиняющимся тоном.

Глава 20

    Бабочка даже обрадовалась такому повороту. Ей не хотелось пропустить беседу с Дорном. Она тотчас отправилась к ним в поезд.
Дорн сидел у окна и выглядел счастливым. Она устроилась в тени полки и затихла. Дорн заговорил:
  - Продолжай, что же ты смутился? Ты подумал, как мы, такие темные, додумались до необходимости трансформации, ты об этом подумал? Знание, которым владеете вы, во многом уступает тому, что имели мы. Мы ничего не придумывали. Самое большое ваше отличие от нас – вы разучились смотреть, наблюдать, сопоставлять. Вас мало интересует мир. Казалось бы, тот объем знания, который получает современный человек, должен был бы расширить границы его мира, сделать его мысли масштабнее. Вы меньше зависите от капризов природы, но темы, которые вас волнуют, очень узкие и прикладные.

    На самом деле трансформация известна с древних времен. Все древние ритуалы, символизирующие смерть и возрождение, это и есть сопровождаемый процесс трансформации. Это очень не простой переход, даже в символическом исполнении. Обязательно наступает момент, когда старое восприятие себя уходит, а новое еще не проявилось. Только после этого человек находит в себе то, чего ранее он в себе не осознавал. Оно было в нем, но не было введено в сознание. Вспомни ритуалы перехода мальчика в мужчину. Мальчик сначала умирал, символически, как сын. После этого он вводился в сообщество мужчин. У него появлялись новые права, новые возможности и новые обязанности. Ритуал необходим для сохранения целостности психики во время такого перехода. Ты понимаешь, что в мои планы не входит подробное объяснение. Это лишь штрихи к тому пути, который ты должен сам пройти. Ритуал всегда присутствует, и сейчас. Вспомни воинскую присягу в армии, Клятву Гиппократа у студентов-медиков.

   Не будем отвлекаться. Вернемся к твоим сомнениям. Ты прав в том, что добавление четырех букв меняет многое – САМОтрансформация. Есть в этом слове некоторая условность. Процесс, не сопровождаемый, обречен на провал. Вот алхимики и искали возможность сопровождения. Измениться внутренне и не утратить себя.
Самотрансформация имеет своей целью раскрытие и принятие внутренних возможностей человека. Это не процесс улучшения себя. Лучше и хуже – так относительно, что не может быть не только целью, но и критерием изменения. Прости за высокий стиль, но, если угодно, целью самотрансформации может быть только открытие в себе полного замысла Бога. Ключевым здесь является, подчеркиваю, В СЕБЕ, не вовне. Меняется ЧЕЛОВЕК и меняется МИР. Язык Телософии тебе более понятен, а они идут дальше. Правда, без трудов Карла Юнга, открывающего путь к нашему опыту, ты сможешь понять лишь верхний слой. Возможно, тебе и этого станет достаточно.
Читай и думай. Алхимию я расшифровывать не буду.
В купе воцарилась тишина, прорываемая ритмичным стуком колес. Бабочка, как и Дорн, смотрели на него с ожиданием. Оно не было долгим. Он с живостью сказал:

   - К этому мы должны добавить понимание человеком себя не только как индивидуального, но и как Родового. В этом тоже есть проблема. Необходим баланс индивидуального и родового, всегда есть противоречие интересов, его нужно разрешить, так я тебя тогда понял, Дорн? – он посмотрел в его сторону и, увидев положительный кивок, продолжил:
  - Получается интересная картина. В каждом из людей есть одинаковое содержание. Так в чем же его индивидуальность? – он задумался, но потом вновь продолжил:
  - Индивидуальность проявляется в том, сколько из своих возможностей человек принял и сумел раскрыть? Это не верно, конечно. Индивидуальность проявляется уже в поведении новорожденных младенцев, которые еще ничего в себе не открывали.
Если есть форма Родового человека, а каждый из людей и является им, то люди получаются просто одинаковыми. В чем индивидуальность, Дорн? Индивидуальность – иллюзия?

Вздор, при всей похожести люди очень различаются. Единственное, что мне приходит сейчас на ум, это задания по композиции. Предлагается стандартный набор предметов и дается тема. Даже при таком раскладе у студентов находятся совершенно разные варианты, правда, иногда остаются не востребованными часть предметов.
 Могу предположить, что различия в композициях под названием «Человек» будет заключаться именно в компоновке «стандартных» элементов. Так? – последняя фраза прозвучала победно.

Дорн, до этого несколько отстраненно слушавший его, оживился и с легкой иронией спросил:
  - Тогда продолжи. Что, по-твоему, обеспечивает саму возможность различной компоновки? Откуда эта возможность вариативности?
Дорн засмеялся:
  - Есть пословица по этому поводу: из огня да в полымя! Мне приятно видеть, что ты стал думать. Только вопросов значительно больше. Есть еще понятие Личность. Что определяет масштаб личности, ты думал? Что вообще делает человека личностью?
- Дорн не успел договорить.

Раздался глухой сигнал телефона. В купе мгновенно возникло напряженное состояние. Бабочка видела, что он с большим удивлением встал и достал телефон из кармана
ветровки. Он явно не ждал звонков. Извинившись, он вышел в коридор, не захлопнув плотно за собою дверь.
Дорн, повернувшись к ней, сказал:
  - Они думают, что жизнь и процесс изменения себя разведены во времени. Жизнь и есть шанс реальных изменений. Слышишь? По его взволнованному голосу ясно, что что-то произошло. Не оставляй их, похоже и вправду, все очень серьезно.

Глава 21

    Она стояла под душем и просто радовалась жизни. Бесцельная, бессмысленная жизнь закончилась. Только теперь она понимала, что несколько лет провела в полусне. Событий было много, она в них присутствовала, но не проживала их.
Со стороны все выглядело красиво. Она не пыталась никому объяснить свое состояние. В лучшем случае, ее сочли бы пресытившейся дамой.
Вчерашняя встреча со старым другом ничего не изменила, да и не могла изменить. Минутная слабость, женский каприз, желание удостовериться, что по-прежнему хороша и может быть желанна. Её не мучили угрызения совести.
   
С его стороны она не почувствовала той глубины, о которой он ей говорил. Она свободная разведенная женщина. Вытираясь полотенцем, она взглянула в зеркало и усмехнулась. Приятный вечер с продолжением, не более. Тема закрыта. Нужно садиться и дописывать сказку. Возможно, лучше все начать сначала.
   Она заканчивала сушить волосы, когда раздался звонок. Отвечать никому не хотелось, она решила просто посмотреть, кто звонил. Удивилась. Сын никогда не звонил так рано.
  - Доброе утро, милый, что – то случилось? – она машинально спросила его, но ее голос был бодр и весел. После паузы он заговорил, он был подавлен, голос дрожал:
  - Мама, прости, что так рано, но мне нужна твоя помощь. У меня горе, мама, - он еле сдерживал рыдания:
  - Мне не объяснить тебе всего по телефону. Пожалуйста, прилетай. Прошу, - он взял себя в руки и продолжил:
  - Как можно быстрее, пожалуйста.
Теперь она, ничего не понимая, дрожащим голосом спросила его:
- Ты здоров? Скажи только это.
Он не дал ей договорить:
  - Со мной все в порядке, когда ты сможешь вылететь? Я узнавал, ближайший рейс через три часа, ты успеешь? – его голос опять дрогнул. Она всегда в минуты опасности быстро концентрировалась. Вот и сейчас, поняв, что у него что-то случилось, она мгновенно собралась и спокойным голосом ответила:
  - Не волнуйся, я успею.

Она старалась не накручивать себя догадками. Быстро позвонила и заказала билеты. Собрала вещи, стараясь предусмотреть все возможные ситуации. Осматривая перед выходом квартиру, горько усмехнулась. Калейдоскоп.
   Дорога не принесла неожиданностей, самолет прилетел вовремя. Она шла навстречу сыну,  внутренне облегченно вздохнув.
Он шел без цветов, такого она просто не помнит. Они молча обнялись. Он выглядел очень бледным и измученным. Говорить они не стали, получив багаж, сразу направились к выходу. Он попросил ее потерпеть с расспросами до дома. Она не собиралась этого делать по дороге, но сейчас не время для недомолвок и обид.

Он сварил кофе, пока она развешивала вещи, и они сели на кухне. Она вопросительно посмотрела на него.  Он начал говорить, но в голосе сразу почувствовалось напряжение:
  - Мама, я прошу тебя, не осуждай меня и не сердись. Даже не знаю, как тебе все рассказать ясно и коротко. Пожалуй, коротко не получится. Есть предыстория. Несколько лет назад отец был председателем жюри на конкурсе молодых дизайнеров. Там была очень талантливая девочка. Она сирота, ее воспитывала бабушка. Во время конкурса она умерла. Работы этой девочки не оставили равнодушными никого.

 Отец попросил меня принять участие в ее судьбе, помочь с учебой. Я сделал это с большим удовольствием. Она хотела стать не дизайнером, а искусствоведом. Я помог ей с выбором вуза и оплачивал учебу. В прошлом году, она писала диплом, я отправил ее на стажировку в Италию. Это было ее
мечтой, да и работа требовала. У меня была поездка, я был не так далеко и навестил ее. Все получилось несколько неожиданно. Я не планировал этого, - он впервые поднял на нее глаза, в них было столько горя, но она по-прежнему ничего не понимала. Если он встретил девочку, так этому можно только радоваться, она давно считала, что ему пора жениться. Неужели он думает, что она может не принять его выбор? Почему он так взволнован?
 
Сын продолжил:
  - Мы решили не говорить ничего вам и сделать сюрприз. Скажу честно, я очень надеялся, что это станет нашим подарком к вашей свадьбе, - он увидел вопрос в ее глазах, но не остановился и продолжил:
  - У вас же не было свадьбы, мне очень хотелось ее вам подарить. Наш подарок был бы двойным сюрпризом, - сказав это, он встал и отошел к окну. Плечи его вздрагивали, но он повернулся к ней и на одном дыхании, хотя и отрывисто, тихо сказал:
  - Три дня назад она переходила дорогу. Её сбил пьяный водитель. Она получила серьезную травму. В машине скорой помощи начались роды. Малыш жив, с ним проблем нет, он под наблюдение врачей. Он родился раньше срока. Она тоже в больнице. В реанимации, ей сделали операцию.
Утром мне сказали, что надежды на спасение нет. Она в коме. Мама…, - голос его прервали рыдания. Она молча подошла к нему и обняла. Она понимала, как ему сейчас горько и больно. До этого момента все в его жизни было безоблачно. Без таких потрясений, это уж точно. Она прижимала его к себе, гладила по голове и успокаивала:
  - Нужно надеяться. Врачи могут ошибаться. Ты должен быть сильным.

    Звонок, от которого они оба вздрогнули, заставил его взять телефон и мгновенно собраться. Звонили из больницы. Он медленно сел и, как ей показалось, окаменел.

Глава 22

    Поезд прорезал темное ночное пространство. За окном ничего не было видно. Он стоял в коридоре и обдумывал, как ему лучше поступить. Сын в беде, хотя и не стал ничего рассказывать по телефону. Голос сам сказал все. Таким он его не слышал. Ближайшая станция будет утром. Выходить на этой станции смысла не было. Нужно ехать до дома, сделать самое необходимое и оттуда уже вечером можно будет вылететь к сыну. Короче не получится. Он позвонил другу  и попросил заказать билеты.

   Он смотрел за окно. Неожиданно там возникали женские глаза. Они смотрели на него и просили о помощи. Или ему так казалось? Он решил, что просто взволнован. Постояв еще у окна, он вернулся в купе. Дорн не исчез, а сидел на том же месте. На столе сидела Бабочка. Они вопросительно смотрели на него.

Он, молча, сел и спросил Бабочку:
  - Не могла бы ты прояснить мне проблему? Что с ним приключилось, он в опасности? – голос его был взволнованным.
Бабочка ответила не сразу:
  - Он здоров, но ему нужна твоя помощь, это бесспорно. Я не хочу ничего тебе говорить. Всему свое время. Ты принял верное решение. С поезда сходить бессмысленно, - она, помолчав, спросила:
  - Я не помешаю вам? Мне бы хотелось присутствовать при вашем разговоре, если позволите.
Даже в этой ситуации он не удержался и со смешком сказал:
  - Ты же была в купе с самого начала, я чувствовал твое присутствие, так к чему такие церемонии?

Дорн, до этого момента не участвовавший в разговоре, произнес:
  - Не уверен, что наша встреча повторится в ближайшее время. Не будем его терять. Закончим обсуждение. Мне бы хотелось кое-что тебе показать. Если не возражаешь, то я продолжу.
В твоем рассуждении один момент вызывает вопрос. Ты сказал, что Родовой человек, коим является каждый живущий человек, дает всем одинаковое содержание. Поясни, - он пристально посмотрел на него.
Он растерялся. Звонок сына выдернул его на другую орбиту. Мысли были заняты совсем иным.

Он уже хотел отказаться от дальнейшей беседы, но Дорн остановил его:
 - Ты думаешь, что вопросы, определяющие мировоззрение, разрешаются человеком на досуге или подаются на десерт, для желающих? – жесткие нотки проскользнули в его голосе, - ты не связываешь происходящее с тобой в единый процесс, видишь в событиях случайность или вообще никак не осмысливаешь происходящее. Я настаиваю на твоем уточнении своей позиции.
    Голос Дорна вернул его к разговору. Он подумал, что старик прав, нет смысла строить догадки, значит, лучше сделать то, на чем тот настаивает. Он медленно заговорил:
  - Говоря о едином, общем для всех содержании, я говорил о том общем опыте, который несет в себе каждый человек. Общей предыстории. Юнг называл это архетипами, если не ошибаюсь, архетипическими содержаниями. Это делает похожими мифы многих народов.

Но первична ФОРМА Родового человека, именно она делает возможной саму реальность, как поле существования. Или я не прав? – он посмотрел на Дорна.
Тот слушал его доброжелательно. Это придало силы. Он продолжил:
  - Вы говорили мне о Родовом человеке. Есть еще один план – индивидуальный РОД. Есть у человека семья, дети. Есть или были родители, есть или будут внуки. Так получилось, что у меня маленькая семья, если взять ныне живущих. Если обратиться к старой традиции, то я являюсь главой рода. Как это соотносится с Родом человеческим? Противоречие интересов есть и между ними? - помолчав, он закончил:
  - Вероятно, что РОД имеет виды на индивидуального человека и старается приспособить его на решение своих задач.

Дорн усмехнулся, подумав, что скоро он перейдет от теории к практике, но пока об этом не подозревает.
Медленно, как бы подбирая слова, он начал отвечать:
  - Я скажу тебе больше, только принятие на себя этих проблем и дает право родиться человеком. Ты уже согласился их решать – это подтверждено фактом твоего рождения.
 
Он не дал Дорну договорить:
  - Вы хотите сказать, что все уже предопределено? Без вариантов? Человек поставлен как трамвай на рельсы? – он усмехнувшись, смотрел на Дорна.
Дорн, твердо попросив его не перебивать, спокойно  продолжил:
  - Ты понимаешь все слишком буквально. В онтологическом смысле все происходящее имеет ЦЕЛЬ. Целевой детерминацией пронизана вся жизнь человека, весь поток жизни в общем смысле.

Это не означает, что я говорю о предопределенности. Человек может и должен определяться. Он может быть пешкой в чужой игре, а может затеять свою. Современный человек более предпочитает быть пешкой. Почему я так уверен, можешь ты меня спросить. Я тебе отвечу определенно. До тех пор, пока причины происходящего ищутся на стороне, роль именно такая. Посмотри, человек вновь ищет пришельцев. Кто-то хочет свалить на них все беды. Кто-то ждет от них избавления. Детская инфантильность.
 
Он опять не выдержал и перебил Дорна:
  - Ты отрицаешь наличие иных цивилизаций? Их влияния, по-твоему, нет? – он замолчал, увидев сокрушенный взгляд Дорна.
Тот ответил ему, помолчав:
   - С чего ты взял, что я отрицаю их наличие? Человечество не одно, но это совершенно иные цивилизации, иначе устроенные, с иным генезисом существования. Нет, и не может быть, контактов братьев по разуму за чашкой кофе. Пойми, все устроено и проще и сложнее одновременно. Жизнь – это процесс.
Реальность – организм, есть и такой план рассмотрения. Не может быть ответа как в басне, или вывода, как в теореме. Для тебя пока период аксиом, простых, с опорой на которые ты сможешь определяться, - он встал и, посмотрев в окно, сказал:
  - Мы заговорились.

Он уже стал забывать, что перед ним сидит не обычный попутчик, а известный алхимик Дорн, давно покинувший землю. Еще одно существо, составляющее им компанию, так же не совсем обычное. Это Бабочка. В этой компании может произойти все, что угодно, расслабляться нельзя. Смена произошла сразу, без каких-то предваряющих предупреждений.

Глава 22

   Они покинули вагон без усилий. Поезд быстро остался внизу извилистой змейкой. Странное состояние, трудно поддающееся описанию. Он не ощущал границы собственного тела, да и не был уверен в их существовании. Он перестал что- либо различать.
В этом, лишенном какой-либо определенности, состоянии он с удивлением обнаружил, что точно знает, что Бабочка рядом. Еще через мгновение он отчетливо услышал ее голос. Нет, не голос, он не слышал слов, он понимал то, о чем она думает. Ему стало не по себе. Он понял, что всегда был для нее прозрачен. Хотя какое это имеет значение теперь. Они
общаются на одной волне. Он почувствовал внутреннее спокойствие. Волнение чуть не лишило его возникшего контакта.
  - Куда мы направляемся? Где Дорн, он нас оставил? – обратился он к Бабочке. Она беззвучно ответила ему:
  - Да, мы с тобой вдвоем. Это тебя огорчает, понимаю. Ты лишился достойного собеседника, но это именно то, что тебе сейчас нужно. Мы совершим приятное путешествие во времени. Тебе, такому ценителю чистоты стиля, будет весьма интересно сравнить свое понимание эпох и их реальность. Приготовься. Будут вопросы – спрашивай.
 
Он почувствовал упругую струю ветра в лицо, Все, что происходило дальше, с трудом поддавалось описанию. Они мчались, не останавливаясь. Никто на них не реагировал. Они были невидимы. Их стремительный путь пролегал по городам, где они легко проходили через плотные толпы людей. Он слышал их разговоры. Они входили в залы и проходили через сражавшихся людей, оставаясь невредимыми. Безлюдные пространства они пролистывали как страницы журнала, меняя лишь высоту, как бы поднимаясь на высоту птичьего полета.

Они шли назад, если опираться на его знание истории. Многое совершенно не походило на то, что он себе представлял. Он не сразу понял, что появилось еще одно восприятие – он сохранял свое привычное восприятие, но к нему, в тоже время, добавилось восприятие тех, кто жил в тот момент истории, который они пересекали. Картинки в ритме смены узоров калейдоскопа и обрывки состояний и переживаний все больше наполняли его. Вот и любимый им Египет. Он чувствовал, как рушатся его книжные представления. Даже его переживания во время путешествий совсем не соответствовали тому, что реально проживалось сейчас. Больше всего его поразил молодой мужчина, рисовавший в пещере. Какими неуклюжими выглядели описания наскальной живописи в учебниках истории.

   Все неожиданно прекратилось. Он зажмурил глаза от слепящего солнца. Бабочка порхала вокруг и смеялась, давая ему возможность придти в себя. Он сидел на песке. Слабые волны лениво подкатывались к берегу, почти касаясь его ног. Берег был пустынным. Возникло ощущение, что они вдвоем с Бабочкой во всей Вселенной.
Она спрашивала его, не прекращая смеяться:
  - Можешь ли ты определить, где мы с тобой остановились? Что говорит тебе твое знание? В какой эпохе мы с тобой? Нет людей, нет животных, нет построек. Есть я и ты. Есть солнце, море и песок, - она весело взмыла ввысь, оставив его в полном недоумении.

Он устал и просто растянулся на горячем песке. Думать совсем не хотелось. Он не понимал, что она от него хочет. Впечатления переполняли его.
Она вернулась, сев в тени большого камня. Он все видел сквозь прикрытые ресницы и приготовился слушать ее:
   - Я хотела показать тебе относительность твоего знания. Подумай, с какой целью ты пришел в этот мир.
Он сел, отряхивая песок, и резко ей ответил:
  - Что ты разговариваешь со мной как с мальчиком! Вы же с Дорном убеждали меня, что я пришел в этот мир решать его проблемы. Это и мои проблемы, если принять то, что я есть и Родовой человек. Мне позволено выбрать вариант решения, не более.
   
Она взлетела и начала кружиться вокруг него. Несколько взмахов крыльев и он перестал что-либо понимать. Внутренний холод мгновенно сковал его. Все в нем сжалось от ужаса и так же неожиданно на смену ужасу пришло состояние, которому у него не было названия. Последнее, что сознание успело зафиксировать, это граница, грань, приближение к которой и вызвало ужас. Они вернулись очень быстро, но и этих впечатление ему хватило. Он смотрел на Бабочку с изумлением. Пересохшее горло мешало выдавить хотя бы слово. Сделав усилие, он спросил:
- Где мы были? Мы пересекли грань, за которой мое сознание перестало мне помогать. Мне показалось, что и говорить о себе там было бессмысленно.
Нервная дрожь прошла по телу, возвращая ему восприятие себя. Он почти закричал:
  - Ты провела меня в царство мертвых? Отвечай!

Она заговорила совершенно спокойно:
 - Возьми себя в руки. Вспомни мифы. Я не занимаюсь бесцельной транспортировкой. Как тебе нравится все свести к однозначности.

Мир многомерен, как и человек. Тебе никогда не приходило в голову, что когда ты говоришь «Я», ты выделяешь себя из большей целостности? Если есть «Я», то очевидно, есть и «Не Я». Историки, описывая свою версию развития, подбирают нужные факты, безжалостно отбрасывая в запасники все, что противоречит их версии. Так и человек, формируя себя под определенные цели, решает, что ему необходимо в данной партии игры. Как багаж в дорогу. Только самое необходимое.
Тебе, человеку, подвластно определяться. Ты волен идти проторенной дорогой, но можешь прокладывать новую. Ты можешь менять содержание, не меняя формы, изменяя направление, если этого потребуют новые цели. Можешь все сломать. Все продолжится, но, возможно, без тебя. За все в этом мире несешь ответственность ты, ЧЕЛОВЕК.

Я хотела показать, что твои возможности не имеют границ. Это всегда звало ОТВАЖНЫХ заглянуть за край, за горизонт. Не всех. Для многих теплое место у кормушки становилось пределом мечтаний.
Ты – ЧЕЛОВЕК. Быть копиистом, повторять найденное другими, в этом ли заключатся твое предназначение? Грань, которую человек всегда мечтал преодолеть, находится в нем.
Она, замолчав, опять села под камень, в тень.

  - А что ты скажешь о преемственности, о сохранении традиций? Что будет, если все начнут творить свое? – в его голосе послышалось раздражение. Я НАСМОТРЕЛСЯ на наркоманов. Ты о таком заглядывании за край говоришь мне?
Бабочку не возмутил его тон:
  - Не огорчай меня. Я не говорю о путях ухода от решения проблем, об отказе от себя. Я говорю о проявлении ВОЛИ К ЖИЗНИ.
Ты беспокоишься о возможном хаосе? Не волнуйся! Найденное одним человеком станет песчинкой. Это сложный процесс. Не одно поколение сменяется, пока решение, приемлемое для многих, сформируется. Но может быть и иначе. Если ты услышишь в себе голоса
52
чаяний и надежд многих. Не как разноголосый хор, а как собственное желание, - сделав паузу, она быстро закончила разговор:
  - Прости, мы не сможем завершить с тобой разговор. Нужно возвращаться.

Он начал привыкать в быстрой смене реальности. Стук колес стал отчетлив и он уже сидел на полке, когда вошла проводница и предупредила, что через час они прибывают. Он огляделся, но Бабочки в купе не было.

Глава 23

    В комнате повисла тишина. Она смотрела и молча, ждала, что он ей скажет. Время мучительно остановилось.
Он  встал и глухо произнес:
  - Все закончилось, мама. Чуда не произошло. Мне сказали, что я могу с ней попрощаться. Ты поедешь со мной?
Она понимала, какое горе обрушилось на него.
    Для нее все было совершенно неожиданно. Еще вчера она не знала о существовании этой девочки, а сейчас, безусловно, поедет с ней попрощаться. Как же ее выручало умение концентрироваться в критических обстоятельствах. Подруги считали, что она не чувствительна. Они ошибались. В такие моменты она вся скручивалась в тугую пружину, не оставляя и щели для эмоций:
  - Конечно, милый, я только переоденусь, - голос ее прозвучал спокойно, - закажи машину, тебе не стоит сейчас садиться за руль.
 
Уже в машине она подумала, что столько лет смерть обходила их семью. Ее родители ушли давно. Его родители погибли, когда муж был ребенком. То, что произошло, она пока не впустила в себя, отчетливо понимая только одно – ее сын потерял не просто любимую женщину, но и мать своего ребенка. Сколько раз она представляла его влюбленным, мечтала о красивой свадьбе. Тема внуков пока ей была совершенно не знакома. В кругу ее подруг были сыновья. Они не спешили обзаводиться семьями, как и их сын. Ей стало горько, что рождение маленького человека совпало с такой бедой.
 
   Мальчик. Она только сейчас поняла, что ее жизнь круто меняется. Девочка была сиротой. Сын опекал ее, помогал с учебой. У малыша никого кроме них нет. Ей стало горько за него, но она вновь собралась, понимая, что не имеет права на эмоции.
Они молча шли по больничному коридору. Вышел уставший врач. Он произнес принятые в таких случаях фразы. Сын, не дослушав его, открыл дверь палаты. Ее перевезли из реанимации, куда его не пускали. Она не стала входить следом, давая ему возможность в последний раз побыть с ней вдвоем.

Похороны – это совсем другое.
Она спросила врача, как состояние малыша и когда его будут выписывать. Оказалось, что тот находится в другом корпусе, нужно пройти через двор.
   Откладывать больше было нельзя, она вошла в палату. На кровати лежала бледная молодая женщина. Стремительность произошедшего  не оставила внешних следов. Красивая, юная женщина, лишь синева под глазами и запекшиеся губы выдавала трагедию. Сын сидел на краю кровати и держал ее за руку. Она понимала, что его нужно уводить.
К ее удивлению он сам повернулся к ней и спросил:
  - Видишь, какая она красавица?  - голос его дрогнул, но он справился. Уже вставая, он сказал, что у него много вопросов, решение которых нельзя откладывать. Она жестом остановила его, приглашая к выходу. Ей не хотелось говорить в палате, нарушая тишину ее, уже вечного, сна.

Сын был прав. Решить предстояло многое, но прежде всего она хотела увидеть внука. Они вышли во двор и направились к дереву, увидев стоящую там скамейку. Нужно было дать ему придти в себя, хотя бы относительно. Через больничный двор к ним шла женщина. Подойдя к ним, она представилась:
  - Мне позвонили. Я заведую отделением, в котором находится ваш ребенок. Примите мои соболезнования, - помолчав, она продолжила:
  - Возможно, это вас огорчит, но мальчика сейчас вы не сможете увидеть. Не волнуйтесь, с ним все нормально. Он находится под постоянным наблюдениям. Через две недели, если не возникнет непредвиденных осложнений, мы переведем его в обычную палату. Вот тогда мы и поговорим о вашей встрече. Поверьте, это в интересах ребенка.
Сын встал, и когда она закончила, спросил ее:
 - На какой срок выписки ребенка мы можем рассчитывать? Есть ли проблемы с медикаментами?
Выслушав ее, он повернулся и, не прощаясь, пошел к выходу из больничного двора. Врач понимающе смотрела ему вслед. Быстро попрощавшись с врачом, она догнала его. Он уже вызвал машину.

Это был ее мальчик, хотя и взрослый. Она понимала, что главное сейчас - как можно скорее добраться до дома.
Они не успели раздеться, как зазвонил телефон. Она услышала последнюю фразу, произнесенную сыном:
  - Прости, что не встретил. Мы дома, ты доберешься сам? – он замолчал и, войдя в комнату, попросил ее:
  - Отец прилетел и скоро будет здесь. Ты не могла бы все рассказать отцу, у меня нет сил? Если позволишь, я приму душ, - он хотел закончить, но вспомнив, осторожно спросил:
  - Мы должны решить вопрос о том, как вы устроитесь. Ты не хочешь быть с ним? – по ее лицу он сразу все понял, - прости, я должен был сам догадаться. Тогда пойдем со мной, я покажу тебе, где лежит постельное белье, - с этими словами он направился к
спальне, замерев на несколько мгновений перед дверью.

   По ее сердцу покатились слезы, но она не позволила ни одной слезинке выкатиться наружу. В комнате все было так, как будто бы хозяйка только что вышла в магазин. Поймав ее взгляд, он тихо сказал:
  - Прости за беспорядок, но я не входил сюда, я ночевал в больнице. Тебе, я думаю, будет удобнее в кабинете, а отец устроится в гостиной. Постельное белье в комоде, - он увидел, что она не слушает его, а смотрит на фотографию.
Она увидела на комоде фотографию и замерла. После первого путешествия с Бабочкой она сидела в своей спальне и смотрела в зеркало. Именно там она увидела лица женщин, которых раньше не встречала. Это лицо она узнала сразу. Голос сына вернул ее к реальности:

 - Я сфотографировал ее на крыльце поликлиники. Она вышла ко мне с известием, что у нас родится сын. Она просто сияла, - голос его дрогнул, но в это время раздался звонок:.
  - Я пошел в душ, встреть отца, пожалуйста, я хочу побыть один, - он стремительно вышел из комнаты, а она, еще раз посмотрев на эту счастливую женщину на фотографии, пошла, открывать дверь.

Сколько раз она думала, что эта встреча неизбежно состоится, но и представить не могла, что при таких обстоятельствах. Она поправила машинально волосы и решительно открыла дверь. Он не ожидал увидеть ее вот так, сразу. Они стояли и смотрели друг на друга. Она первая вышла из оцепенения и пригласила его войти. Он, скорее для снятия неловкости, попросил ее напоить его чаем. Держался он спокойно, но неизвестность держала его в напряжении, а может быть и их встреча добавила свое. Она  пошла на кухню. Хлопоты дали ей возможность восстановить хотя бы внешнее спокойствие.
 
   Он вымыл руки и вошел. Она давно заметила, что в критических ситуациях запахи или вовсе не воспринимаются, или становятся гораздо сильнее. Вот и сейчас, запах свежего чая заполнил пространство. Она не стала томить его неизвестностью и скупо, опуская все подробности, рассказала все, что знала.
   Он откинул голову назад, так он всегда делал в минуты волнения, и смотрел в одну точку. Возможно, ему было сложнее перенести это известие. Он не просто давно знал эту девочку, именно он познакомил ее с сыном и, скорее всего, догадывался об их отношениях. Хотя, возможно, что и не догадывался, сын говорил о сюрпризе, который они им готовили.
 
    В коридоре послышались шаги сына. Отец встал ему навстречу. Они обнялись. Она неожиданно расплакалась, увидев их вместе. Они разом подошли к ней и обняли. Так и стояли они втроем, понимая, что как бы они не решили свои отношения, появился крошечный человек, который снова накрепко связал их вместе.



Татьяна Дума. Мгновения. Диалоги с Бабочкой. Книга 3  - продолжение, следует.

Познакомиться с первыми книгами романа можно по ссылке:

Вступление http://www.proza.ru/2014/02/23/1937,
1 книга романа "МГНОВЕНИЯ. Диалоги с Бабочкой" http://www.proza.ru/2014/02/23/2052

Начало второго романа  http://www.proza.ru/2015/03/22/529

Начало 3 книги http://www.proza.ru/2015/10/11/1996