Сей вояж начался совершенно для меня неожиданно. Ледокол «Илья Муромец», на котором я служил судовым врачом, возвращался из Петропавловска после окончания зимней навигации. Уже в Татарском проливе меня вызвал к себе капитан и сообщил, что мне открыта виза на загранплавание и я назначен на средний морской танкер «Илим», идущий на капитальный ремонт в греческий порт Пирей.
Солнечная Греция после льдов Охотского моря и заснеженного зимнего Питера- это было по тем временам (80-е годы) для вспомогательного флота необычайно круто! Душа расширилась и запела…
Наконец-то после уже изрядно поднадоевшего ледокольного каботажа настоящее море и сразу такой дальний переход через два океана!
С нетерпением дождался прихода во Владивосток. Ошвартовались на 37-м причале, ледокол приткнулся у пирса, в аккурат рядом с «Илимом». На борт сразу поднялся командир бригады со свитой штабных офицеров, в том числе и мой шеф - флагманский врач майор Павловский. Поздравления с окончанием похода были недолгими, Павловский с начальником штаба бригады с ходу меня озадачили, доведя почти до состояния ступора - «Илим» должен был выйти в море через десять суток, под красным флагом и гражданскими судовыми документами Дальневосточного морского пароходства. Мне предстояло в бешеном темпе подготовить с нуля всю медицинскую часть и все соответствующие документы для экипажа .
При том, что экипаж танкера в исходный период составляли всего 4 человека - капитан Константин Рябушкин, старпом, стармех и боцман - остальных просто еще не существовало, имеющих визы в лихорадочном порядке снимали с других судов, часть матросов и мотористов еще должна была приехать поездом из Совгавани.
Для нормальных гражданских людей эта задача была практически невыполнима в рамках существующих законов, но ведь это был советский военно-морской флот, для которого не было задач невыполнимых! Оставив почти все свое барахло в каюте «Муромца» (как оказалось весьма опрометчиво) я, попрощавшись с капитаном и друзьями, и прихватив пару вещмешков, пошел к трапу танкера, где уже, со скоростью тараканов хвативших дихлофоса, носились взмыленные военные матросы, таская в трюм тюки, ящики и мешки с подошедших бербазовских грузовиков под подбодряющие маты мичманов. Дело с самого начала обещало быть веселым !
Приключения на выходе…
Первые сюрпризы поджидали меня уже через пару часов после прибытия на борт «Илима» - судовая амбулатория была девственно пуста - ни единого бинта, шприца и даже завалящей таблетки просто не существовало. Весь положенный годовой запас медикаментов еще предстояло получить и доставить на борт танкера.
На борту не успели еще войти в курс дела и разложить свои вещи спешно прибывающие штурманы и механики, как всю нашу компанию срочно затребовали в штаб бригады.
В штабе царила нервозная обстановка, носились возбужденные офицеры и мичманы, в воздухе густо висели сочные ненормативные лексические конструкции, содержащие названия различных половых органов, направления в пешие эротические прогулки и непременное упоминание близких родственников. В принципе, для советского военно-морского флота, где матом не ругаются, а разговаривают, это не было чем-то необычным. Однако сегодня концентрация мата в штабном воздухе явно зашкаливала.
В кабинете комбрига, капитана 1 ранга Саржевского, напротив, царило угрюмое молчание. В его кресле огромной глыбой возвышался начальник аварийно-спасательной службы ТОФ контр – адмирал Якимчик, «ошую и одесную» компактно разместились комбриг, начальник штаба и флагманские специалисты, имевшие на обычно жизнерадостных, розовых лицах несвойственную морским офицерам интеллигентскую бледность и вселенскую грусть в очах.
Куцая шеренга новоиспеченного комсостава танкера «Илим» неровно выстроилась напротив стола.
Адмирал подчеркнуто зловещим голосом довел до нас задачу: через десять суток танкер «Илим» и рефрижератор «Ульма» должны быть в море, где вместе с отрядом кораблей Тихоокеанского флота в восемнадцать вымпелов следуют в Индийский океан на замену кораблям 8-й оперативной эскадры, несущим там боевую службу.
Сроки определены приказом ГШ ВМФ (адмирал указал перстом вверх) и пересмотру не подлежат.
Из всех судов и кораблей отряда не готов только танкер «Илим» и если в указанный срок он не выйдет - всем будет очень плохо. Немного помолчав, добавил, обращаясь к побуревшему комбригу, что если его, адмирала Якимчика, персонально поимеют в штабе ТОФ, то он обещает волну массовых изнасилований во вверенной ему бригаде с далеко идущими оргвыводами. Причем комбриг будет изнасилован в особо циничной форме (примерно так, в переводе с общефлотского на русский разговорный, звучала адмиральская речь)..
Комбриг Саржевский (сам большой мастер изящной словесности и специалист по снайперскому метанию пепельниц в проштрафившихся подчиненных), только беззвучно разевал рот.
Затем адмирал, погрозив указующим перстом всем присутствующим, величественно покинул кабинет.
В помещении воцарилась зловещая тишина, пока пришедший в себя комбриг не начал теперь уже свой инструктаж. На сей раз обошлось без матов, ибо никто не мог предвидеть, что танкер «Егорлык», который раньше намечался в этот поход, застрянет в Советской Гавани из-за поломки машины и придется срочно готовить «Илим».
Издерганный комбриг еще пару раз пужанул последствиями невозмутимого капитана и переключился на штурманов. Поскольку в те края пароходы нашей бригады еще не заплывали, им предстояло получить кучу карт и нанести на них навигационную обстановку (это не считая оформления грузов и прочей судовой документации, причем «с нуля»).Флагманский механик сразу увел нашего стармеха к себе, а на меня совершенно неожиданно «наехал» начальник штаба.
-А расскажите-ка, доктор, как вы умудрились развалить медицинскую службу танкера? Как думаете исправлять положение?
Я сначала чуть не ошалел от такой иезуитской формулировки. Однако сработали защитные флотские рефлексы, и я перешел из обороны в атаку. И тут Остапа понесло…
-А как, товарищ капитан второго ранга, я смог за два часа развалить то, чего не было? Пустая каюта ,и б… ни одной таблетки! Моряки не осмотрены и не привиты. И моряков даже нет, на кого документы оформлять прикажете? Да еще по гражданскому варианту! Кто мне в пароходстве добро на выход даст, где таких дураков найдете? Это ведь народ не военный, им ваши погоны по хрену и приказы на них не действуют!
-Павловский! Уйми своего Айболита, а то он уже на начальника штаба орать начал!
Флагманский врач вытащил меня в коридор и начал урезонивать. Но я уже завелся, ведь задача действительно была на первый взгляд невыполнима обычным порядком.
Наверное, надо было не орать на меня, а спокойно разобраться и наметить пути выхода…
В общем, мы, несолоно хлебавши, вместе с флагманскими специалистами, все издерганные, вернулись из штаба на судно. К своему немалому огорчению я обнаружил отсутствие ледокола, уплывшего в бухту Стрелок вместе с мои барахлишком и посему оставившего меня только в том, в чем был. Потом мы все засели в каюте капитана и начали крепко напрягать серое вещество мозга.
Поскольку на вспомогательном флоте (в отличие от боевого) всегда присутствовал некий плюрализм мнений, такая дискуссия со штабным офицерством была вполне уместна.
Тем более что мне предстояло получить документацию на отход при отсутствии даже судовой роли (списка экипажа) - пароход стоял с пустыми каютами и кубриками, а единственный матрос бессменно торчал у трапа.
Де-юре, так сказать, у меня, как минимум, должен был наличествовать полный экипаж с пройденными медосмотрами, оформленными медицинскими книжками, всеми необходимыми прививками в установленные сроки вакцинации от тропических болезней, международное свидетельство о дератизации (отсутствии крыс) и годичный запас медикаментов и хирургических инструментов. При этом оформление документов на отход занимало около месяца - советская бюрократия была обстоятельна и нетороплива. В случае неправильного оформления заход в иностранные порты был просто невозможен.
Де-факто же не было ни хрена из всего необходимого.
Осознав сей грустный факт, мы с флагманским врачом, приняв внутрь некое количество универсального флотского успокоительного и наметив алгоритм действий на завтра, заполночь завалились спать в каюте. Утро вечера мудренее! Тем более, что впереди нас ждали великие подвиги на почве судовой медицины и маячила реальная угроза насильственного изменения сексуальной ориентации в случае поражения…. (продолжение следует)