«Ничто не предвещало беды в этот вечер». - Как много самых разных историй может начинаться именно с этих слов. Для одних это может означать предстоящее захватывающее приключение, для других - нечто ужасное. Но, в общем-то, после этой избитой фразы можно ждать лишь одного или, же чего угодно.
Итак: ничто не предвещало беды в этот самый обыкновенные вечер. Всё было как всегда, на улице стояла теплая, сухая погода. Но поскольку дело было весной и близилось к ночи, а ночи весной, как известно не так уж часто бывают поистине теплыми, а данный вечер ничем не отличался от других, то и неизменно вслед за наступающей темной по пятам за ней двигался холод. Но ночи еще далеко, и сейчас еще было именно, то сокровенное время, когда можно было растянуться на свежей, зеленой травке и погреться в лучах заходящего солнца, которое так добродушно согревало только что минувший день.
Уставший он зашел домой, дверь за ним предательски, но уже вполне привычно, заскрипела, словно под тяжестью своих лет. Он стянул свои тяжелые ботинки, может быть они были не такими уж и тяжелыми, но, как известно усталость бывает, что меняет наши ощущения, и некоторые вещи нам кажутся тяжелее или труднее, так вот и ему ботинки казались тяжелыми и, сбросив их он испытал большое облегчение, это было легко заметить, так как его походка стала легче и увереннее. Половицы скрипели от его шагов, казалось, что весь небольшой дом из дерева вдохнул, поерзал, потянулся с хрустом, когда на пороге появился хозяин, словно готовясь принять его. Пройдя по маленькой, тусклой кухоньке, он свернул в гостиную и упал в любимое и родное кресло, и оно, в свою очередь, с радостью его приняло, за столько лет они были дополнением друг друга. Старенькое кирпичного цвета кресло на поролоновой основе, приняло в себя, впитало в себя каждый изгиб знакомого тела. Наверное, я бы на месте кресла не так радовался знакомым частям тела. Но откуда мне знать, что испытывает кресло? Я ведь не оно, и я не стул и не чайник, а вполне себе живое существо. И вообще сейчас не об этом, не так ли? Так вот, когда они с креслом воссоединились, он, устроившись как можно удобнее, даже ноги вытянул, оглядел свое жилище. Ничем, кстати, не примечательное. Но это входило в его каждодневный ритуал, он рассматривал свою гостиную, словно царская особа свои покои, с такой же надменной придирчивостью. А всего-то: у выхода в ту самую кухню, что я упоминал раньше, стояло два кресла – одно, как не трудно догадаться, с незримой пометкой «хозяйское», сдается мне, на него даже пыль не смеет садиться, куда уж там… Второе, кажется, всегда пустовало. Между ними был самый обыкновенный стол, обыкновеннее не бывает, на нем стояла пепельница, всегда кристально чистая, иногда ей компанию составлял бокал пива. Кажется, что стол тоже был оптимально удобным, чтобы сидя в кресле пить пиво и ставить бокал на него. А чтобы лучше представить размеры этой комнатушки, что так гордо зовется гостиной, отмечу, что второе, «пустое» кресло, фактически стояло в углу. Напротив него красовались большие часы, не просто большие, они огромны, неуместно огромны. Не знай, я наверняка, что это часы, то подумал бы, что это неплохо замаскированный шкаф. Собственно рядом с часами и был тот самый шкаф, набитый разным барахлом от книг до одежды. На том собственно, эта комната кончалась. Ах да! Напротив окна, что рядом с «пустым» креслом, был еще один дверной проем – в спальню. Но вы уже и так можете представить ее размеры и обстановку.
После осмотра, хозяин удовлетворенно закрыл глаза, сложил руки на груди и задремал. Кажется, день для него и впрямь был чертовски утомителен. Голова его опустилась, грудь ровно опускалась и поднималась, веки слегка подергивались, а тишину вечера нарушали периодические громогласные всхрапывания. В общем, этого человека на какое-то время не стало.
А теперь вернемся к той самой беде, которую отказалось предвещать Ничто. Вечер уже вовсю разгорался красочным закатом, а беда шла по дороге и весело насвистывала какую-то песенку. В одной руке у беды были ботинки, земля настолько прогрелась, что можно было идти босиком, а обувь натянуть ближе к вечеру. Другой бы уже так и сделал, но не беда. А в другой узелок. Беду звали Том. Ему было всего семь, осенью он должен был идти в школу, но наслушавшись историй о приключениях, он решил отложить сие мероприятие и отправиться в небольшое путешествие. Том был простым, смелым и не самым удачливым мальчиком. Свой дом он покинул сегодня же утром, такое мероприятие как путешествие не стоит откладывать в долгий ящик. Предупредив домочадцев, которые, скажу сразу, не поверили во всю серьезность намерений Тома, так бывает, что взрослые даже самые серьезные детские намерения принимают за очередную игру, а потому совсем не стали ему препятствовать. Как я уже сказал, Том был не самым удачливым мальчиком и про таких обычно говорят: все у них валится из рук. А невезение преследовало всех, кто с ним сталкивался. Если вы столкнетесь с ним на пороге, Том налетал на вас с такой силой, что все вылетало из рук, но не с изяществом летней бабочки, а разлеталось во все стороны, разбивалось, ломалось и так далее. Если Том садился за стол, то обязательно ронял приборы, так как совсем не мог усидеть на месте, или того хуже опрокидывал суп. Если Том играл в мяч с другими детьми, то мяч заколдованной траекторией улетал в чужое окно. Такие неудачи можно перечислять очень долго, спросите любого из взрослых, кто уже наверняка забыл, что когда-то тоже был непоседой, и вы непременно услышите самый долгий монолог в вашей жизни, коим может разразиться человек, взрослый начнет сварливым тоном перечислять все нескончаемые беды от Тома. Так Том стал бедой.
Уже нацепив ботинки, беда двигалась дальше, немного сбавив шаг. Сгущались сумерки. И уже было не слышно веселого насвистывания. Том бесконечно давно покинул город, что зовется родным. Город настолько маленький, где не просто каждый знает друг друга, а знает абсолютно все обо всех, а приезжих встречают с такой же торжественностью и благоговением, словно пришельцев из другого мира, что даже отчасти соответствовало действительности. Именно один из таких пришельцев и подтолкнул Тома к этому приключению. А сейчас Том немного загрустил, все дело в том, что он еще никогда не покидал дом в одиночестве и так надолго. Всего только пару раз, когда они с отцом выезжали на ярмарку в соседний город, но сейчас была не ярмарка, не было отца, брата или друзей, он был один на старой, богом забытой дороге. К тому же он еще никогда не опаздывал к ужину и никогда не гулял так поздно. Он иногда завидовал старшему брату, тот уже ходил в школу, гулял допоздна, и был гордостью всей семьи, а Том был просто Том, непоседа, проказник и ходячее несчастье. Ночь уже спускалась на землю, и Тому стало одиноко от того, что нет ни одной живой души рядом, только кузнечики пели в поле, а они, как известно, не самые лучшие собеседники и товарищи, особенно если вам хочется поговорить, а они только и могут, что трещать, стрекотать да прыгать. Еще Тому становилось немного холодно, не смотря на то, что весна пестрила красками, все цвело, а солнце грело, словно жарким летом, хорошая весна, но, как я уже сказал, ночи были холодны. А еще становилось голодно, Том путешествовал налегке, а потому вся его провизия закончилась еще в обед, и сейчас об ужине, что стыл дома, вспоминалось с особенной тоской.
- Путешествовать налегке! – Именно так сказал себе Том, тем самым, таким далеким вечером, то есть вчера, после того как он послушал рассказы Пришельца. Пришелец так ярко рассказывал о том, что пережил, его истории казались Тому такими увлекательными и Пришелец постоянно подчеркивал, что путешествовал всегда налегке. «Только так» - сказал он, - «я смог добраться до Китая». Интересно, каков он, этот Китай? – думал Том. – Такой же большой как тот город, в который они ездили с отцом на ярмарку, или меньше? А может быть намного и намного больше? – Ему вдруг очень захотелось увидеть этот Китай. Однако он хорошо запомнил, из рассказа Пришельца, что Китай далеко, а путешествовать надо налегке, это было самым-самым важным. Том решил, что если он отправится рано утром и возьмет все только самое необходимое, то к вечеру он уже будет в Китае. Тогда, на ярмарку, они тоже встали очень-очень рано, долго ехали, но к вечеру уже были дома. А уж, сколько всего интересного произошло в тот день, Том так устал, что всю обратную дорогу спал, а поездка и весь этот день еще очень долго будоражил его воображение. Как я говорил ранее, Том был на ярмарке всего дважды, а жил он в городе, где каждый день был так похож на предыдущий, представляете какое впечатление это на него произвело? А еще этот Пришелец с рассказом о далеком Китае. Как он его описывал! Я бы на месте Тома, тоже отправился бы, чтобы хоть одним глазком, совсем чуть-чуть, да хоть самую малость поглядеть на этот Китай.
Итак, сейчас мы покинем Тома и вернемся к хозяину, с которого я и начал свой рассказ. Тот уже проснулся, вечерний сон, вымотал его еще больше, а сколько бы вы смогли проспать сидя и при этом не проснуться с затекшими мышцами? То-то же! Я так и вовсе засыпал сидя пару раз в жизни и ничем, уверяю вас, хорошим это не кончилось. Так вот и Хозяин сейчас проснулся не в самом приятном расположении духа, честно говоря, я вообще редко припомню, когда оно у него было приятным. Хотя, бывали такие моменты, когда вечерами он садился в кресло, и, потягивая пиво, говорил, своим звучным, громким, как раскат грома в майский ливень, голосом: «хо-ро-шо». Я думаю, что это и можно считать самым благоприятным. Но, то я, а, то вы. Так что судите сами.
Как вы уже понимаете, Хозяин жил практически отшельником, но в данном случае это «практически» не считается, все равно людей в округе не было. Он не любил людей. Он не любил людей умных, которые считали, что они умнее других, только потому, что читали «умные» книги в больших количествах, а он в них ничего не понимал. Он не любил людей, слишком любопытных, которые вечно совали нос в чужие дела. Особенно эта его соседка, миссис, как бишь ее там, совсем вылетело из головы, но, в общем, Соседка, она всегда интересовалась как его дела, как успехи, здоровье, а не пора ли ему жениться? И так далее и тому подобное. Но, то было давно, когда он жил среди людей. Еще он не любил влюбленных людей, им так часто приходилось все объяснять по несколько раз, ведь они думали не о работе, а витали где-то в облаках, и с ними совсем не возможно было иметь дело. А еще он не любил детей, объяснить им было тоже что-то трудно, но это было не самое страшное, самое страшное заключалось в том, что они производили слишком много шума. Хозяин однажды смекнул, что перевоспитать людей не возможно, а потому лучше жить так, как он живет сейчас. Теперь он один, нет любопытных, влюбленных, умников и детей, - тишина, уют и покой, что может быть лучше? Но его жизненная угрюмость не пожелала отставать и до сих пор наступает ему на пятки. Он так же был недоволен всем: дождем, солнцем, сорняками в огороде, комарами, одним словом, всем. Иногда думаю, а не привиделось ли мне то самое «хо-ро-шо»? Уж больно оно кажется не реальным.
И вот сейчас Хозяин с самым недовольным видом расхаживал по дому, зажигал лампы, он так долго и упорно сегодня трудился в огороде, так устал, а ему еще предстоит готовить ужин, а ночь уже спустилась, не могла она подождать чуток? Завтра ему вставать рано, еще много дел, а ведь он живет один и все делать приходится одному! ( А рассуждал он так, словно все кругом были виноваты в этом, даже ночь, что пришла так рано).
Беда, как вы знаете, никогда не предупреждает о своем визите, не чиркнет пары строк, такой у нее своенравный характер, она обычно налетает на вас ураганным ветром, не давая опомниться, переворачивает все вверх дном, и от неожиданности вы никак не успеваете выставить ее за порог, прежде чем она натворит своих бед. Так вот сейчас беда постучала в дверь, тихим и очень уж неуверенным стуком. Может быть, беду по имени Том, что-то напугало на той дороге, а может быть обрадовал свет от ламп в доме Хозяина, обозначив присутствие чего-то живого, кроме кузнечиков, что уже улеглись спать. Честно говоря, эта маленькая деталь от меня ускользнула.
Хозяин к тому времени успел затопить печь, начистить овощей и опустить их в кипящий бульон и уже готовился его попробовать, когда он услышал стук. Так и замер с черпаком в руке. Уж не показалось ли? Стук повторился, на этот раз более настойчиво.
- Убирайся! – Проревел он, наверное, так ревут медведи, когда смельчаки или просто дураки, тут как посмотреть, будят их зимним утром. Жизнь в одиночестве не только не лишила его угрюмости, но и совсем отбила охоту быть вежливым. Когда целями днями ругаешь сорняки, погоду, как-то привыкаешь, что они не ответят тебе, не поправят, и вежливость отпадает сама собой.
Но, как я уже говорил, Том был смелым мальчиком, ревом бешеного медведя его не напугать, и вежливым, да и отступаться он не привык. Он постучал в дверь еще раз, хотя постучал несколько громко сказано, скорее поскребся, и добавил:
- Простите, мистер…
- Убирайся! – Снова накатил уже знакомый рев и не дал Тому закончить фразу. Том замер в нерешительности. – Убирайся прочь! – Видимо Хозяин почуял, что Том еще не последовал его совету, и до сих пор стоит за дверью, так как эту фраза обрушилась на Тома с двойной силой. Потому как хозяин дома открыл дверь, и перед мальчиком предстало незабываемое зрелище. Перед ним стоял могучий человек огромного роста, а если вам всего семь лет, такие люди кажутся еще больше. И человек этот скорее напоминал разъяренного быка за секунду до того, как он кинется за тобой, чтобы как следует наподдать: те же налитые кровью глаза, то же не здоровое фырканье. Сейчас было самое время чтобы дать маху и бежать без оглядки. Но, Том, кажется, остолбенел и каждое слово ему давалось с трудом, он мямлил, заикаясь и запинаясь чуть ли не на каждой букве:
- П-п-простите, ми-мистер… - начал он снова, - я…я…я…н-нехотел вам мешать, н-но уже т-те-темно и…
Даже если бы Том и не начал свою речь, хозяин быстро понял, что ребенок один, на дворе ночь, и отделаться так быстро не получится, а потому проще будет избавиться от него утром, отправив домой. Ночь обещала быть долгой.
- Входи. – Буркнул он. И сразу после того, как Том втиснулся в дом, хозяин захлопнул дверь, с такой силой, что стены вздрогнули. А может, и нет, так показалось. Том так и остался стоять на пороге, не решаясь пройти дальше. После вида хозяина жилья, ему вдруг показалось, что переночевать в поле с кузнечиками было бы не так уж плохо. К тому же кузнечики сейчас ему казались, чуть ли не самыми дружелюбными существами на свете, после такого-то приветствия. Пока Том стоял тихо, хозяин даже забыл о его существовании и вернулся к своим делам, проверил суп, тот оказался вполне хорош, а его запах заполнял всю кухню, так что во рту собирались слюнки. Может быть, это и совсем не то, что готовила мама или бабушка, но Том не ел уже довольно давно, так бы может он еще постоял тихо у порога и, даже его непоседливость помалкивала, такое потрясение проходит не сразу, в общем, первым подал голос именно голод. На хозяина же это подействовало, как удар тяжелим предметом по темечку.
– Умывайся, садись. – Понятно, что он не отличался многословностью. Никто бы не удивился, и я в том числе, если бы хозяин дома и вовсе более не обратил на Тома никакого внимания, но видимо в нем, где-то очень-очень глубоко тлела та самая, маленькая, я бы сказал, крохотная искорка добра и сочувствия, но только искорка, прошу не преувеличивать.
Том застенчиво пошаркал к умывальнику, тщательно вымыл руки с мылом, ведь именно так и следовало поступать мальчику, перед тем как сесть за стол. Как вы уже поняли, кухня тоже не отличалась излишним убранством: печь, умывальник собственной персоной, да стол и пара стульев. А что еще нужно человеку, который живет один и совсем не жалует гостей? После умывания к Тому немного вернулась жизнь, но явно пережитое совсем недавно потрясение на нем еще сказывалось, он довольно неуверенно уселся за стол, Хозяин, же поставил перед ним тарелку супа и выдал ложку.
- Спасибо. – Уже чуть более уверенно и без заикания поблагодарил Том, он понял, что это слово следовало сказать еще намного раньше, но тогда это было несколько затруднительно. Хозяин ответил ему молчанием, и наградил таким взглядом, что любой другой на месте Тома, вместо ужина проглотил бы свой язык, причем раз и навсегда. Том прекрасно знал, что когда взрослые в плохом настроении, то это не самое подходящее время попадаться под руку, а уж тем более докучать разговорами. Но с эти боролась вежливость, так хорошо воспитанная его родителями, а если быть точнее родительницами, в лице мамы и бабушки, и ему не помешало бы представиться перед этим человеком, что в первую секунду ему показался злым великаном. А еще, это очень важно, надо узнать, в какой стороне находится Китай, может быть, этот человек знает? Со вчерашнего вечера Том был так воодушевлен своим путешествием, что совсем забыл про эту деталь, а ведь если он будет целыми днями бродить, сам не зная куда идти, то на дорогу в Китай уйдет вечность, а может быть даже целая неделя. А на такой риск Том уже не мог пойти. Точно, ведь Пришелец даже ни разу не заикнулся о том, где находится Китай, но все взрослые понимающе кивали, они все знали это наверняка, как и тот факт, что Китай находится очень далеко, так что никак нельзя терять вечность, а тем более целую неделю на его поиски. Этот вопрос так сильно задел Тома, что он забыл обо всем на свете и жизнь, а так же прежняя неугомонность быстро к нему вернулись.
- Простите, мистер, а вы не знаете, где находится Китай? – Молниеносно выпалил Том, такие вещи просто не могли задержаться у него в голове, да и на языке, впрочем, тоже. – Да, я знаю, что далеко. Но представляете, я весь день шел в Китай! И я понял, что совсем не знаю куда идти, а что если я буду искать его вечность? Или целую неделю? А вдруг даже больше недели? Это же очень и очень долго! Я ведь не могу идти целую неделю! Я шел весь день, а вокруг только поля и поля, конца им нет. А неделя? Это же даже больше чем целая вечность! Я не могу так долго идти в Китай, я и так отправился сегодня утром! Вы ведь знаете, где Китай? Правда, ведь знаете? Все взрослые знают. Вы, мистер, взрослый и я сразу понял, что вы тоже знаете…
Этот поток мог продолжаться очень долго, а выражаясь словами Тома, целую вечность. Сначала хозяин даже поперхнулся, но потом с каждым словом становился мрачнее самого мрачного неба перед грозой, я бы сказал, ураганом, того и гляди разразится гроза и поразит кого-нибудь. Но гроза не разразилась и никого не собиралась поражать, а вот лицо хозяина с красного медленно перетекало в фиолетовый, и постепенно начинало чернеть и он уже напоминал самую грозную тучу на свете.
- Тихо! – Грянул гром, в лице хозяина. Пожалуй, для большего эффекта ему не хватило парочки молний, пусть даже самых маленьких, тогда бы его схожесть с тучей была полностью обоснована. Но эффект удался даже без пары молний, тут, пожалуй, не только бы Том онемел, да,какой-нибудь водопад перешел на шепот или вовсе остановился. Только Том не очень хорошо умел останавливаться, он много говорил, а если не говорил, то бегал или прыгал, свистел, пел, или снова говорил, как и все мальчишки в его возрасте. Но, конечно, Том был особенным мальчиком, все мальчики в семь лет, которым в этом году идти в школу становятся особенными и с ними случаются особенные истории, и тем более, если они отправляются в Китай.
И, тем не менее, оставшееся время ужина прошло в тишине, после хозяин убрал со стола, а Том все так же безучастно и скромно сидел за столом, предполагаю, он просто не знал, куда себя деть. А с таким громогласным хозяином, инициатива улетучивалась со скоростью воздушного змея пущенного в ураган. Хозяин достал из кармана свою трубку, неспешно набил ее табаком, открыл дверь, что из кухни сразу выходила во двор, уселся на пороге и начал неспешно ее раскуривать. В этот миг все перестало существовать, в том числе и сам Том. Но Том не мог вот так взять и перестать существовать, однако он прекрасно знал, что в такие моменты взрослым лучше всего не задавать вопросов – ничего не добьешься. Но он обязан еще раз спросить про Китай, неделя ведь так много, и он сделает это утром. Он тихо прошел в гостиную, упал в первое кресло кирпичного цвета, свернулся калачиком и задремал. Последнее, что он видел это пепельница справа от него, тогда он еще подумал и зачем она тут, совершенно пустая. Сон, после долгого перехода и горячего ужина быстро сморил его.
Стоит отметить, что Хозяин не так часто курил. Табак он покупал в городе, и то он был слишком крепким, то слишком слабым, то отдавал травой, он всегда высказывал это хозяину лавки, когда отправлялся в город за покупками. К счастью лавочника, этот «старый ворчун», появлялся не так часто и делал большие закупки, самые большие, конечно, осенью, после сбора урожая. Он поносил товар, да и лавочника тоже, на чем свет стоит, но все равно делал закупки, у него не было особого выбора – магазинов в ближайшем городке было мало, а там, где его хотели бы видеть и того меньше. А сейчас потребность закурить была в нем остра, особенно остра. Всего-то стоило на какую-то долю секунды сжалиться, и пустить этого мальчугана в дом, что и так свалился ему не кстати на голову (любое другое время, как скажу, тоже было бы для него не кстати, но сейчас, когда Том именно «свалился» оно было особенно не кстати), и что с ним теперь делать? Ясно одно, с утра у Хозяина много работы, а мальчишку надо выставить, так он и самого начала решил, а теперь только удостоверился, тем более как много от него шума. Так хозяин и сидел на крыльце, курил, думал о том, как сильно он не любит людей, особенно детей, и только грозно фыркал, соглашаясь с собственными мыслями.
Через какое-то время он успокоился, прошествовал в дом, и замер на пороге гостиной. Честно говоря, я даже не знаю, как описать его реакцию на то, что произошло. Представьте себе человека, которому только что сообщили, что настал конец света, а его забыли взять с собой. Нет, пожалуй, это немного не то. В общем, у вас никогда не возникало таких ассоциаций, когда человек настолько раскраснелся от злобы, что чайник на плите ему и в подметки не годится, и что вот-вот с разных мест повалит пар, сильнее, чем из трубы паровоза, а уж если он откроет пасть, простите, рот, то из него низвергнется адское пламя и раскаленная лава, как из жерла только что проснувшегося вулкана или дверей самого ада? И если бы сейчас этот человек, которого всю историю я именовал не иначе как Хозяин, столкнулся с самим дьяволом, боюсь, что второй шмыгнул бы с проворством мыши в самый дальний угол, а то мало ли, и долгое время не показывался на глаза, пока кто-нибудь не скажет, что все спокойно. В спокойном неведении сна пребывал и Том, но это нисколько его не спасло от рева по громкости превышающим любую, даже саму громкую пароходную сирену, в котором не было ничего человеческого. Услышав такое, да еще среди ночи, а уж тем более во сне, то можно как минимум решить, что конец света и, правда настал, а вообще так можно и Богу душу отдать. Поскольку в этом ужасном ночном вопле не было ничего, что я мог бы приписать хоть одному живому существу и тем более человеку, то я даже не могу передать из каких звуков он состоял. Но то, что он означал, я думаю, вы и без меня поняли.
То, что произошло дальше не поддается никакому нормальному описанию, и не будь я лично знаком с участниками того ночного происшествия, то ни за что бы ни поверил, что такое возможно. В общем, мне и до сих пор верится с трудом, что человек способен на такое.
Какая-то потусторонняя сила выкинуло Тома из кресла, могу уверить в том, что это был не Хозяин, возможно, тому послужил тот самый вопль. Том вылетел на крейсерской скорости, но возможно не очень рассчитал траекторию, так как тут же приземлился на край стола. Тот, в свою очередь, может от неожиданности, а может, потому что не был рассчитан на такой вес, перевернулся, что послужило мощным рычагом для пепельницы, и, настал ее черед взмыть в полете. Ее полет тоже долгим не назовешь, как и не назовешь мягкой посадку, ведь она со всей присущей стеклянной пепельнице скорости врезалась в шкаф и именно в ту часть, что была застекленной. Это было красиво, стекло рассыпалось на множество алмазных осколков и особенно чудесно переливалось, когда сквозь окно к нему пробивались лучики яркой луны. Но особенно красиво оно было в первых лучах солнца, жаль, что кроме меня этого никто так и не оценил.
Та ночь и правда выдалась очень долгой, а вот утро было чудным. С самого начала стало понятно, что день будет жарким, ведь лето совсем не за горами. Я не смогу, до конца передать каким оно было прекрасным, но запомню его на всю жизнь, это точно! Хозяин провожал нас у ворот, он улыбался, хотя, по правде сказать, это больше было похоже на оскал тигра перед прыжком на охоте, и, тем не менее, он улыбался, даже рукой помахал. Я и Том тоже махали ему в ответ. Я вызвался проводить его до дома, так как, пожалуй, лучше знал окрестные дороги, и правда нам не пришлось петлять весь день, как это сделал Том без меня.
К обеду мы были дома. Что же тогда было, взрослые кричали, плакали, смеялись, обещали выпороть Тома, и в то же время обнимали его. Ох уж эти взрослые никогда не знают, чего они хотят. Тогда Том и меня представил, так и сказал:
- А это мой друг, Сальваторе! - Друг! Господи, друг! Он назвал меня другом! Я тогда чуть не помер от счастья. Я бегал, прыгал, махал хвостом и каждого пытался обнять и зацеловать. Да я себе места не мог найти в тот день!
- Друг! Друг! Я друг! – Слова сами вырывались у меня из груди. Я был так счастлив, а уж когда мне позволили жить с Томом, я и, правда, подумал, что сейчас умру от счастья.
Вот такая история, что началась с банального: «ничто не предвещало беды», рассказал ее вам я, Сальваторе. Моего лучшего друга зовут Том, ему семь лет и осенью он пойдет в школу. А в Китай, мы, кстати, решили отправиться чуть позже, может через неделю или даже две. Хозяин, как вы понимаете, нам так и не сказал, где находится этот Китай, я ведь тоже не знаю, честно говоря, а если и сказал то, такими непечатными словами, что мы не поняли, решили, что лучше потом спросить у взрослых, что все это значит, иначе дорога выглядит какой-то уж совсем не понятной. Я ведь тоже очень хочу хоть одним глазком, совсем чуть-чуть, да хоть самую малость поглядеть на этот Китай. Интересно, какой он? Большой как этот город? Или маленький как двор Хозяина?
______________________________________________________
Наверное, это именно тот случай, когда стоит разориться на небольшое примечание. Я не знаю, что именно мне навеяло этот рассказ. Может быть это Марк Твен, Рэй Брэдбери и Сомерсет Моэм в одном флаконе? А откуда взялся Сальваторе (что так напоминает еще одного писателя, только Роберта Сальваторе) я вовсе ума не приложу!