Взыскание погибших

Татьяна Алейникова
                Екатерине Домбровской               


                «Взыскание погибших»... Это ведь грешных душ  взыскание, совсем грешных - до погибели. И грешных усопших тоже... Меня всегда потрясала эта  икона - и неисследимая Милость Владычицы, которая Одна  только во всей вселенной может услышать вопль о чьей-то погибшей душе и помочь ее нахождению. Вдуматься только!!! Какая  сила и какая великая бездна  милости - наша Владычица! Богородица только на этой иконе изображается с непокрытой головой, так как мафорием Своей милости Она покрывает несчастных грешников. Тех, кто несмотря на свою греховность, любил в этой жизни».
 (Из письма Е.Домбровской)

 ...Я познакомилась  с ним  в небольшом  районном  городке ранней осенью, пленяющей  в наших краях  по-летнему жаркими днями,  бережной  прохладой долгих вечеров и бездонностью слегка выцветшего  в летнем зное неба. Ждала автобус, задумавшись и перебирая в памяти события минувшего дня.  Негромкий мужской  голос  заставил вздрогнуть  от неожиданности, я подняла голову и увидела  высокого  худощавого  старика  в  строгом  светло – сером костюме. Он спросил, свободно ли место, я кивнула, он сел рядом.

Извинившись, поинтересовался, не автобуса ли из центра я ожидаю. Ответила утвердительно, и мужчина с облегчением вздохнул. В  нём  было что-то  необычное, неуловимо –притягательное. Редкое обаяние,  мягкость и что-то ещё, чему я не могла подобрать определения, только чувствовала, что он другой. Теперь понимаю, что сразу располагало к нему: он был учтив.  Это  слово  незаметно ушло из нашего обихода, как  и то, что оно обозначает. В облике незнакомца, движениях, манере говорить сквозило  неуловимое изящество и участливое  внимание, рождающее ответное  движение сердца. 

- Слава  Богу,  я спешил, боялся опоздать.  Путь - то  неблизкий.  Видели  на въезде у дороги дом, а за ним берёзовую  аллею, вот оттуда и пришлось добираться вашему покорному слуге.
Как не  похожи были эти слова и мягкий голос на громкую, напористую, казалось, всё ещё звучавшую в ушах  речь  моих недавних собеседников, с которыми провела показавшийся бесконечным день. Как разительно отличались  самоуверенные,  горластые  активисты, и этот сдержанный  немолодой человек с печальными глазами.

Я обрадовалась неожиданному собеседнику, отвлекшему от неприятных воспоминаний:
- Здесь прекрасные сады, а вот берёзовую рощицу  за домом встретила  впервые.  Мне рассказывали, что посадил её лётчик подбитого в бою  самолёта. Будто бы купол парашюта  захлестнуло  стропами,  и деревья спасли ему жизнь?
-Я  слышал эту красивую легенду.  Нет, мы посадили  их с женой, когда я вернулся с фронта. Построили сначала времянку, потом уже дом, но сначала разбили берёзовую аллею.
 Мой собеседник замолчал. Пауза затянулась, чтобы прервать её, спросила, едет ли он тоже последним рейсом.
 Ответил не сразу:
-Нет, я никуда не еду,  пришёл встречать сына. Сегодня пятница, всегда прихожу к последнему автобусу.

Я  удивилась: на вид  ему было  за  семьдесят, сын тоже явно немолод, зачем  встречать  взрослого человека.
Вероятно, он понял, о чём  я подумала,  и негромко продолжил:
-Вам это покажется странным, но,  когда жена была жива,  мы приходили вдвоём. Нам казалось, что он приедет  в пятницу  и непременно  последним автобусом. Марьюшка  моя  так и не дождалась... Когда – нибудь  вы поймёте, что жизнь обретает  смысл даже в абсолютной безнадёжности, если  есть, кого ждать. В молодости над этим как-то не задумываешься.

Я осторожно спросила:
-А  вы давно не виделись?
Он ответил  без паузы, будто ожидал этого вопроса:
- С 1941 года, когда  ушёл на фронт, а семья оказалась  на оккупированой территории,  эвакуироваться  они не успели. Сына призвали в сорок третьем, от него не пришло ни одной весточки.  Может быть, попал в плен, остался за границей, мальчишка  ведь  был совсем. В  41, когда прощались, Георгию только семнадцать  исполнилось. Я хотел, чтобы он пошел по нашим с женой стопам - стал учителем, а он мечтал об архитектуре.

Отец его был инженером, погиб до рождения сына. Мы с женой так и не решились открыть ему тайну. Не могу смириться с тем, что наш мальчик пропал безвести. На всё воля Божия, и всё – таки,  почему он, а не я. Не раз бессонными ночами задавал себе вопрос, всё ли отдал ему, не обделил ли чем, почему мне выпал крест оплакивать и ждать. Спрашивал потом себя не раз: любил ли его по-настоящему или доставался  мальчику отсвет любви к дорогой мне женщине. Теперь могу сказать твёрдо: любил, гордился, по нём  болит  моя душа, а терзал себя сомнениями от безнадёжности и печали. Истинная любовь – это вечные сомнения, боль, боязнь обидеть или не услышать обращённое к тебе слово. Но и он любил со всей страстью мальчишеского сердца, не стеснялся проявления чувств, как его ровесники, открыт был, доверчив, больше со мной делился своими секретами, чем с матерью.

Простите, не сдержался, прежде никому  этого  не рассказывал...
Да, мы с вами  говорили  о выборе профессии. В юности я тоже не думал об учительстве, хотел посвятить себя другому.
Его неожиданное признание привело в растерянность.
Война для меня была историей, для него продолжалась
 и сейчас, потому что он ждал сына, не вернувшегося с неё.
Попыталась отвлечь от грустных воспоминаний:
- А кем вы хотели  стать?
Он оживился:

- Вы удивитесь. Мальчишкой я поступил в мастерскую  иконописи в нашей слободе. Меня приняли в группу «красочников», поскольку  был грамотным, отучился перед этим два года в  церковно –приходской школе. Рисовал  хорошо, вот мать и настояла, чтобы  продолжил  учиться  на иконописца. Не хотела, чтобы занимался отхожим промыслом, как отец.  Я очень гордился, что приняли  в группу, куда  отбирали  самых способных, а в «личкуны» брали всех желающих. Вы, кстати, знаете, что означают эти слова?

Ответила, что слышу их впервые. Он улыбнулся  и пояснил, что  «красочник» писал икону целиком, а «личкунам» доверялись  отдельные детали.
-Жаль, недолго длилось моё ученичество. Началась  Первая мировая война, отца призвали, да и мастерская  вскоре закрылась, иконописцы  ушли воевать. К тому времени опытные мастера  уже сворачивали  свою работу, не выдержав конкуренции. Потоком  пошли  дешёвые печатные  иконы, на наши  спрос  упал. А в начале века в Борисовке этим промыслом занимались до тысячи человек. Иконы расходились по всему югу России, их знали и ценили в Сербии и Болгарии. Много забирал Тихвинский  женский монастырь,его монахини изготавливали оклады.

 Настоящих мастеров -«красочников» было немного, они хорошо  зарабатывали, их почитали, знали поимённо.
 Когда сообщили, что отец пропал без вести, мать заказала мастеру особую икону, последнюю надежду скорбящих. Денег в семье было мало, он запросил недорого при условии, что я буду ему помогать. В том списке  мастер  доверил  мне написать  ручки и ножки Богомладенца.
 
Подростком всё не мог определиться: то хотел писать иконы, то стать священником. А потом революция, гражданская война. Всё рухнуло… Мне  пришлось устроиться на работу, образование  получал, как большинство  в те годы, взрослым человеком, на рабфаке.  А ученичество своё в мастерской до сих пор  вспоминаю с теплом. Вот только стать иконописцем или священником не довелось. В 20-х годах  уже закрывали церкви, преследовали священнослужителей. Теперь  немного поутихли, но на верующих по-прежнему поглядывают  настороженно. Иногда мне снится  школа, но чаще, что пишу икону. А рядом мои родные, освещённые удивительным светом, живые и счастливые.  Просыпаюсь с болью в сердце, начинаю молиться, и наступает облегчение. Господь помогает мне принять то, что я уже  не в силах  изменить.
 
Знаете, работа, житейские заботы  очень важны, но человеку трудно жить  без веры. Когда не стало жены, мне пришлось нелегко. Многое довелось  нам испытать в этой жизни: и радость, и горечь утрат, и войну.  В сорок пятом  вернулся к руинам. Мать погибла при бомбёжке, а икона та уцелела. Её нашли в берёзовой роще недалеко от развалин дома, присыпанную  землёй.

Он замолчал, будто забыл обо мне, потом  спохватился:
- Что – то автобус запаздывает. Такое частенько случается, машины  старые, изношенные.  Впрочем, мне торопиться некуда.  Ну а вы чем занимаетесь?  Сейчас попробую  определить. Судя по манере говорить, вы учитель, подскажите: истории, языка, литературы?

Этот человек так располагал к себе, что за несколько минут я выложила, кажется, всё, чем увлекалась, почему выбрала именно этот факультет, как мне работалось, даже о личных проблемах  рассказала, которые бы вряд ли доверила кому-то ещё.
Он  слушал внимательно, немного склонив голову, потом неожиданно произнёс:
-Мы часто забываем о том, что только любовь и самоотверженность способны сделать то, чего не достичь  красотой и  достатком. Если не отдашь своё сердце, если не готов понять и принять другого, как самого себя, не  способен  уступать, ничего не получится.

-Вы готовы к этому?
Я замялась:
- Боюсь, что нет.
-Ничего, это тоже придёт с годами. Правда, чем больше знаешь, тем труднее жить: воистину  «познание умножает скорбь». Это из Экллезиаста,- добавил он со вздохом. Ох, простите старика, заговорился, слишком долго молчал. После смерти жены стал сторониться людей. Устал, наверное. Ученики бывшие навещают, но мне уже трудно с ними. Боюсь воспоминаний, стал больше читать, вернулся в Церковь. И знаете, там  грешная моя душа обрела приют. Поначалу  коллеги осторожно отговаривали:  негоже, мол, учителю  поклоны бить, потом отстали, начали сторониться. На праздничные  линейки  приглашают всё реже, даже перед  Днём Победы. Впрочем, я их не осуждаю. Они тоже несвободны,- мне послышались в его словах сочувственные нотки, он явно жалел тех, кто избегал его.

- Меня мучило, что не открыл сыну тайну, не рассказал ему о родном отце. А когда написал икону, как – то успокоился. Кстати, вы заходили в наш храм?
-К сожалению, нет. Последний раз была в церкви под Пасху, студенткой, да и то из-за  запрета  появляться поблизости.
- Понятно, из чувства противоречия. Молодость прекрасна своими порывами, дай Бог сохранить в зрелости эту искренность и внутреннюю свободу. Я не случайно спросил о нашем  храме, в  нём  много икон, написанных  местными мастерами. Они отличаются от канонического стиля,  вы поймёте, если сравните с другими. Когда доведётся побывать здесь ещё, выберите время и непременно зайдите. Теперь я стараюсь не пропускать  ни одной литургии

Я молчала, потрясенная силой  его духа, глубиной чувств и верностью. Подошёл автобус, мы тепло простились. Дорогой думала о жизни, приоткрывшейся мне своей  высокой и трагической стороной, о вере, укреплявшей силы и дарившей надежду. И теперь, спустя много лет, я с благодарностью вспоминаю  этого человека, заставившего  по-настоящему задуматься об избранном пути, о том, как научиться жить в согласии со своим сердцем, о любви, для которой нет срока давности.Долго не могла забыть его, мечтая, чтобы дождался сына,представляла их встречу. В долгой и беспокойной моей жизни, наполненной  поездками и  напряженной работой, было немало  встреч с разными людьми. Казалось, с годами  стёрлись в памяти  их  лица и имена, но вдруг припомнится  кто-то, и тихим тёплым светом наполнится душа... 
                ***
Минувшей осенью в одном из Белгородских храмов увидела икону в старинном окладе. Подошла  ближе и замерла: в мерцании свечей очи Пресвятой Богородицы с младенцем Христом на руках, казалось, с печалью смотрели мне в душу. Поняла, что это она, икона, о которой впервые услышала от давнего моего собеседника. Вспомнились слова из акафиста ей: «О Всепетая Мати, Взыскание погибших именуемая! Ты в напастях и скорбех милостивно защищаеши иже под кров Твой прибегают. Приими, Пречистая, и наше от всего сердца приносимое Тебе моление...»

Долго стояла перед иконой Божьей Матери "Взыскание погибших", задумавшись, чувствуя как успокаивается душа, а сердце переполняет волна благодарности человеку,открывшему её сокровенный смысл. Вспоминала других, близких или встреченных однажды на жизненном пути, благодаря  Господа за то, что посылал их мне, когда особенно нуждалась в помощи и поддержке. Перед ними я в бесконечном долгу.

Ноябрь 2013 – февраль 2014

 Белгородские Епархиальные ведомости №2(208)2014г.