ВОЙНА,КОТОРАЯ ВСЕГДА С ТОБОЙ
Мальчишкам, родившимся в годы бурного освоения космоса и, казалось, вот-вот готовых воплотиться в реальность грёз о полётах на Марс, довелось штурмовать не далёкие планеты, а Афганистан. Для них это стало путешествием в иную реальность.
Доброволец
Мастеру спорта по боксу, студенту геологоразведочного факультета Томского политехнического института Борису Шепелю довелось попасть на эту войну в 1986 году. Хорошо тренированный, успевающий по всем предметам на повышенную стипендию третьекурсник, приехавший на учёбу «в город студентов» из Новосибирска, принёс в общагу дефицитную бутылку шампанского. Её-то вместе с коробкой конфет и «засекли» на подоконнике проверяющие, шнырявшие по студенческим общежитиям во исполнение лигачёвских директив по воплощению в жизнь «сухого закона». Собирался на именины в стильном пиджаке и галстуке, а оказался в солдатской гимнастёрке в Ашхабадской «учебке», куда направил военкомат не согласного с факультетской «проработкой» добровольца.
Приученный к тренировкам «по два раза в день пять раз в неделю», он не только не сбросил вес, как некоторые худевшие на среднеазиатской жаре до 15 килограммов, но и нарастил мышечную массу. Поступивший в «учебку» с весом в 74 килограмма, ко времени получения погон сухощавый, рослый спортсмен набрал 86. Налившиеся бицепсы, как и привычка к лишениям бивуачной жизни, обретённая во время полевых выездов студентов-геологов в Томскую, Красноярскую, Кемеровскую тайгу, позже очень пригодились в боях. Казалось, сибиряка пуля не брала, из любой передряги, с обстрелами из гранатомётов и подрывами на минах, выходил, отделываясь лишь контузиями. А в перерывах между боями поднимал боевой дух сослуживцев сержантскими байками. Дар рассказчика, человека с неистребимым чувством юмора — это Борис Шепель пронёс через всю войну.
Земляк
— С Санькой Скандаковым мы встретились совершенно невероятным образом, — вспоминает Борис Шепель. — Если учесть, что весь «ограниченный контингент» составлял 113 тысяч человек, то какова была вероятность столкнуться нос к носу? Случилось это в Газни, в месте дислокации, куда мы как раз вернулись после боёв под Кандагаром. Три месяца мы воевали в «кандагарской зелёнке», приезжаем на базу — и как раз молодое пополнение. В это время я уже был замкомандира взвода. Мы отдыхаем после боёв, в которых понесли большие потери. Я читаю письма за три месяца. И в одном письме от мамы (она тогда работала проектировщицей), читаю о сыне её коллеги Саше Скандакове. Если, мол, встретишь его, помоги освоиться, поддержи. Мама уже знала, что я служу в Афганистане, офицер из нашей части был в Новосибирске и заезжал к родителям, передавал подарки. Вдруг дневальный заскакивает: «Товарищ сержант! К вам земляк из молодого пополнения!». Заходит кочегар — не кочегар и объявляет: «Я Саша Скандаков!». Ему дали старую, рваную, чёрную одежду механика-водителя, ботинки без шнурков. А разведка всегда была тщательно наглаженная. Все на меня косятся: что за чудо! Ну а раз земляк, да ещё и мама просила помочь, мы его одели, обули и так вот нами экипированный, он в батальонную разведку ушёл, в третий разведвзвод.
Во время проведения в 1988 году операции «Магистраль» по деблокированию города Хоста, находящегося у границы с Пакистаном, у них аналогичная ситуация вышла, что и с девятой ротой, о событиях, связанных с которой, снял фильм Фёдор Бондарчук. Душманы-смертники из «чёрных аистов» в тот день атаковали два гарнизона — девятую роту и разведвзвод третьего батальона нашего 191-го полка. Они, если по прямой, сидели на высотках километрах в шести друг от друга. И третий разведвзвод тоже принял удар на себя. Их было 13 человек, а атаковало 62 наёмника. Один боец погиб, несколько человек были ранены. Ночью, когда они заняли эту вершину, как рассказывал потом Саша, отлучившийся боец наткнулся на «духов». Он закричал и был убит. Заняли позицию — и начали отбиваться. Когда взводный увидел, что такая толпа напирает, дал команду к отступлению. Пулемётчик Галдобин из Белоруссии остался прикрывать. Ребята спустились с горы, отошли немного, а он стреляет и стреляет из своего пулемёта. Тогда они вернулись. И продолжили бой. Галдобин уничтожил в том бою 12 душманов и ему дали орден Красного Знамени. Позже спрашивали: «Почему не отходил?». А он: «Так они лезут, а я и стреляю…».
Весёлое
Когда нас под Кандагаром накрыло, Мурата, нашего переводчика из Таджикистана, ранило осколком в бедро. Душманы рядом. Артиллерия их вроде отсекает, а они всё равно близко. С двадцати метров друг друга расстреливали в этой «зелёнке». Я Мурата на закорки, уходим отстреливаясь. Я его тащу вместе с вещмешком и автоматом. Свое всё тащу и его. И не один я такой. Кто убитых выносит, кто раненых. А Мурат едет на мне сверху и такой разговор издалека заводит: «Ты в Сибири живёшь? У вас яблоки не растут? Урюка нет? Всё дорого?». — «Угу! Дорого». — «Если ты меня вынесешь, вся моя семья каждую неделю будет высылать тебе посылку — урюк, яблоки…»
Или ещё. Пулемётчиком у нас был Вася из- под Саратова. Здоровый парень, амбал деревенский, хоть и не качок, но очень боялся уколов. И когда нам ставили прививки, это была комедия. Обычно вакцинацию проводили в кинотеатре. Актовый зал, стулья, сцена, на которой награды вручали. Стоят шесть-семь медсестёр и вкалывают нам в ягодицы. Мы все поставили, его очередь подходит, он снова очередь занимает. И вот — он последний. «Снимите штаны», — говорит обворожительная медсестра. Ваткой, смоченной в спирте, намазала. Только размахивается укол ставить, а он: «Подождите, ещё раз помажьте, пожалуйста!». Мы покатываемся со смеху. Она ему хлопнула укол — и он в обморок. А так он бесстрашный был боец и очень выносливый. Пошли мы на Ургун в сторону Хоста, «духовские» места, граница с Пакистаном. Колонна попала под обстрел. Вася отстреливался, и, когда перебегал, его ранило в ногу навылет. Подскакиваем мы со взводным к нему, потому что нужно вкалывать обезбаливающее — промедол, чтобы не было болевого шока. Вася видит шприц и под огнём как давай от нас драпать на больной ноге. До того мы, вроде, за каменным гребнем лежали в безопасности, а он — на открытое место. И так в состоянии аффекта, метров 150 убегал, пока ему ногу судорогой не свело и он не упал. Мы догнали, промедол ему вкололи и на «вертушку» его, в санчасть, на операционный стол.
Фатальное
Я вообще-то никогда не был фаталистом. Но кому-то везло, а кому-то нет. Олег Михайлов из Кургана сапёр-собачник из взвода разминирования ездил на переднем головном танке и 17 контузий имел. Его за два месяца до демобилизации уже не пускали на разминирования. Обычно у нас сапёры до дембеля не дослуживались, погибали, а он вернулся домой живым.
Владимир Кушнин из моего призыва глупо погиб. Он был кандидат в мастера спорта по гребле. Женился рано. Служба в разведке у него не пошла. Из разведподразделения перевели в пехоту и навесили ему пулемёт. И когда под Кандагаром пошли «зелёнку» прочёсывать, их группа полностью погибла. И с ними пошёл майор, замкомандира их батальона. И когда их там расстреляли, Кушнин один был не ранен и вытащил майора на себе. Он из пулемёта отбивался, и из 25—30 человек они выжили вдвоём. Хотя майор был очередью прошит. За то, что Кушнин на себе офицера вытащил, он получил медаль «За отвагу». А погиб нелепо, уже год спустя после того, как полегло его подразделение. Думаю, тот майор его запомнил ещё и потому, что душманы после боя всех раненых на полянке собрали и перебили, там мы их и нашли… В 1987 году «весело» было под Кандагаром. Тогда по явному недомыслию командования нас направили цепями прочёсывать лес, в котором душманов было в десять раз больше, чем нас. За два часа боя 75 убитых было из четырёхсот. А сколько раненых! Некоторые группы полностью погибли. Эту «зелёнку» все помнят. Рота наша тогда была фактически обескровлена. У нас осталось 12 человек разведчиков из положенных двадцати…
За почти десять лет «не объявленной войны» в Афганистане через горнило жесточайших боёв прошло пять призывов наших мальчишек. Кого-то эта война закалила, кого-то искалечила. Кто-то вернулся к родителям в «цинке», а кто-то не вернулся даже и так, пропав без вести. Кажется, «похоронки» на этой войне раздавали исправнее, чем награды. Особенно в начале и в конце. За всю службу Борис Шепель удостоился двух медалей «За отвагу» и ордена «Солдатской Славы», «потом пошли фотоаппараты и авторучки с золотым пером». Вернувшимся с этой войны живыми, порой было трудно встраиваться в мирную жизнь, потому что Афган навсегда изменил их взгляды на мироустройство, представления о дружбе, верности, чести. Первые из них уходили в 1979 году из одной страны, последние возвращались в 1989-м в совсем другую. Сегодня все они живут в какой-то третьей стране. Всё течёт... Борис Шепель нашёл себя в бизнесе, занимается строительством и сельским хозяйством. В деревне Искра в Черепановском районе он выращивает великолепный картофель, бывали и полновесные урожаи зерновых. В его же фирме трудится некогда спасённый им переводчик — Мурат, ему не надо слать посылки в Сибирь. Здесь фрукты теперь дёшевы. Зато в Таджикистане не так комфортно, как на родине фронтового друга. Саша Скандаков стал «костоправом», тоже нашёл себя…
С этой войной связано много полярных оценок и противоречивых статистических данных потерь убитыми и ранеными. По поводу её идеологических мотивов разыгрывались пропагандистские сражения на международном уровне. Афган аукнулся и войнами на Северном Кавказе, и террористическими атаками по нашим давним оппонентам-американцам, которые вначале поддерживали радикальный ислам, поставляя «повстанцам» оружие, затем охотились на Усаму бен Ладена в тех же афганских ущельях, где до того прошли наши подразделения ГРУ и войск КГБ. Клубок истоков и последствий этой войны до сих пор остаётся чем-то невероятно запутанным. Но то, что наши солдаты и офицеры умеют воевать и, не смотря на уклончивые, близкие к «патовым» итоговые оценки штабных генералов, побеждать умением и силой духа, та война продемонстрировала в полной мере.
Юрий ГОРБАЧЕВ
На фото: Замкомвзвода Борис Шепель на боевом задании. Афганистан,1987 год.