Никто не знал, добрым он был или злым. В ясную погоду сосед появлялся на крыше. Расставив ноги, размахивал шестом с цветастым «флагом», сильно похожим на семейные трусы. Стайка сизарей, шумно хлопая крыльями, поднималась в небо. Немой задирал голову и протяжно свистел. Потом долго смотрел вдаль, закуривал.
Алька чуть прищурилась, наблюдая привычную картину. По лицу скользнула усмешка - ну и кадр! Мускулистый и поджарый, как породистый пёс. Не молодой, не старый. Вычеркивающая пунктирную линию походка – то ли спортсмена, то ли бойца. Он не был похож на окружающих. Одежда – пренебрежительный вызов, брошенный добропорядочным гражданам, живущим размеренной, правильной жизнью и эта отрешённость, граничащая с одичалым аскетизмом. Вот и прозвище приклеилось не зря - слово не вытянешь, обет молчания принял, что ли?
Лукавые политики вели нескончаемые дебаты, а маленький городок получал цинковые «посылки» с Кавказа. Последний «привет» достался и стареющей хозяйке деревянного домика. Молчаливый незнакомец появился впервые во время похорон. Сослуживец погибшего – решили все, подступились с расспросами: что да как, при каких обстоятельствах, но немногословный гость уходил от внимания, короткими ответами гася любопытство. Состоялся лишь один долгий разговор наедине с матерью погибшего. Он помогал, чем мог, разделяя горе, и не спешил покинуть загрустившее жилище на окраине.
У беды руки длинные. Ненадолго пережила хозяюшка единственного сына. Сначала отнялись ноги, а вскоре и её саму забрали небеса. Безысходная тоска завершила своё чёрное дело. Новый жилец остался один в глухом доме, среди увядающих цветов некогда весёлого садика.
Бдительные граждане извелись вопросами, с какой стати чужак занял Марьин дом и на какие такие средства живёт? Даже заслали принявшего на грудь балабола. Так сказать, с целью выяснения… Только тот быстро ретировался ни с чем, а после наушничил: «Ишь какой, отправил проспаться, даже разговаривать не стал. Ну, ну…» Липкие сплетни не заставили себя ждать. Подозрительные взгляды за спиной стали привычкой. Ни семьи, ни женщин. За таким всегда крадётся дурная слава, с довеском домыслов и предубеждений: что-то тут не ладно, может, больной, аферист, сектант или того хуже. Пустота отчуждения всё плотнее обнимала молчуна.
Алька догадывалась - у чудака в тельняшке своя, известная только ему, тайна. В шестнадцать лет любопытство объяснимо, но не только оно притягивало к соседу. Может, жалость или упрямая черта характера – не идти на поводу пересудов? Она и сама толком не знала, зачем ей этот отщепенец, но поддавалась необъяснимому влечению без опаски. Девичья интуиция подсказывала, одиночество – не повод к неприязни.
Он хотел жить среди людей, но… То ли нездешние глаза, повидавшие ад, то ли образ жизни бедствующего пирата вызывали осторожную недоверчивость. Не спешил народ обласкать взглядом или близким знакомством. От дежурных приветствий, спешных, не выдающих интереса, Немой холодел день ото дня. Оставаясь дружелюбно - сдержанным внешне, запирал на замок хронический голод души. Только ночами, перед рассветом, снилось ему, что сошло чудо, одиночество отступило, и люди признали его. Дни, неразличимые, подобно каплям дождя, бежали один за другим, а чуда не случалось.
Немой решил не ждать, а попытаться разорвать замкнутый круг. Может, от того, что сильно усердствовал, сам стал чудить - сочинял немыслимые штуковины из железа и дерева, приручал диких лис, часами импровизировал на губной гармошке или доставал блокнот и что-то записывал, записывал… Расчистил берег от свалки, в зарастающий пруд запустил карасей. Набирало обороты новое веяние – пластиковые окна. Он решил обновить дом, правда, ограничился только этими самыми окнами. После ремонта дом смотрелся, как пожилой пенсионер с модными очками. Немой хмурился от «шедевров» на заборах, сломанных скамеек, унылой заброшенности серых улиц и светлел при виде детей и разноликих клумб. Огороженная красота особняков пахла деньгами, не вызывая в нём зависти. Пленяло просторами пёстрое разнотравье – то, что доступно для всех.
Была у него давняя страсть – харлееподобный раритет и дороги. Хулиганистая эмблема «1%» блестела хромированным глазом на железном монстре, вызывая одобрительный ропот среди пацанов. Такая же выглядывала из-под кожаной косухи. Иногда отшельник на «рогатом коне» пропадал пару дней, другой раз возвращался покалеченный, привычно отлёживался, а с наступлением зимы вообще надолго терялся из виду. Но с некоторых пор всё изменилось.
Когда в руки попал ноутбук, мир будто раздвинул невидимые границы. Бездушная умная техника скрадывала одиночество. И зачем именно ему попался на глаза «Белый огонь»?! На картинке с броским названием цветущие яблони горели бело-розовым пламенем. Запало в душу необычное сияние. В их стороне ни у кого не росли яблони, кругом картошка с капустой да кабачки с тыквой. Он улыбался про себя новой затее. Денег не жалко, зато будет у него свой Белый огонь! Задумано – сделано. К осени деревца из питомника прописались на постоянное место. Новое увлечение не отпустило и на следующий год - молодые саженцы нуждались в заботе. Немой ходил за ними, оберегал, как детей. Старательно подновляемые белые шубы помогли высадкам пережить морозы.
Нынче настало долгожданное время. Ожил пустырь перед домом, деревца набрали силу и вовсю цвели. Ах, какой аромат плыл над яблонями! Нежный, волнующий, таинственный. Возле них дышалось легко и свободно. Казалось, радость никогда не кончится, жизнь разломилась надвое. Всё горькое, что было до яблонь – случайно, беды остались в прошлом, а впереди другое - чистое, лучшее, светлое. Набегал дождевей, бело-розовый огонь колыхал, покачивался, а Немой замирал от тихого счастья. Размечтался, как снимет первые яблоки, угостит белобрысую «занозу». Хм… Смешная она, особенно, когда пытается казаться взрослой. Воображение рисовало бескрайний сад, который тянется далеко-далеко…
Ночью упала кривая звезда. На спиленных деревьях угасло бело-розовое сияние. Вместо яблонь нелепо пялились рваные пеньки. Подкралось тёплое утро. Заря уронила слёзы на мёртвые деревья, похоронно гудели пчёлы. Солнце будто не знало об этой смерти, протягивало длинные лучи, согревая увядшие цветы. Немой тоже не знал о беде. С вечера укатил на своём мотоцикле.
Алька первая заметила погром. Метнулась к окнам, в глазах кляксы тревоги: мамочки мои, что ж теперь будет?! На улице столпился народ, обсуждали, охали, озирались на дорогу. Враз умолкли с появлением Немого. Точно перед затмением, сделалось тихо-тихо. Взгляд остановился на распластанных яблонях, в глазах – злой упрёк: «За что?!». Немой сплюнул, матюгнулся смачно, люди ахнули: такого с ним не было. Развернулся резко - народ отхлынул в сторону. Его заметно потряхивало, ни на кого не глядя, ушёл, не обернувшись.
Уцелела одна -единственная яблоня - та, что прижалась к дому. Прикопал её хозяин так – на всякий случай, без особой надежды, что выживет, а она принялась, да и выросла выше других. Немой мягко погладил ствол. Поодаль возвышался над яблонькой, натужно скрипел развесистый кедр. Как старый солдат, которого тревожат раны, тяжко вздыхал седой великан, будто вспоминая бывших подруг. Страдания передавались и обитателю дома. Ноющая боль под шрамами вернулась воспоминаниями, которые тщетно гнал от себя эти годы. Долго всхлипывала губная гармонь, рассказывала о дорогах, которые вечно зовут за собой, о тяжёлых потерях и расставании, о том, каково быть самому по себе, со всеми и ни с кем…
Возможно, продолжение следует… Как карта ляжет.
Примечание. Эмблема или татуировка «1%» встречается у байкеров-одиночек или членов неформальных (криминальных) клубов, существует мнение, что «1%» - символ бунтаря.