БАЛЛАДА ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1812 года
Кавалергарды, век не долог,и потому так сладок он.
Поет труба, откинут полог,
и где-то слышен сабель звон.
Еще рокочет голос струнный,
но командир уже в седле...
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!
( БУЛАТ ОКУДЖАВА)
А может, зря я "подписался" под этими строчками Булатом Окуджавой? Ведь нынешняя поросль младая несомненно приписала бы авторство произведения веку 19-му... И была бы права. Значит, проникся, проникся автор Булат Окуджава какой-то лёгкостью, каким-то эфиром века 19-го.
А век был необычный. Странное поверье "как начнёшь Новый Год, так его и проведёшь", вполне резонно провести и на столетие. А начиналось оно кроваво, с преступления... С убийства императора Павла 1. А уж чем продолжилось, да чем заканчивалось...
Но ведь было, было в самом начале этого века нечто такое, что стало неким духовным фундаментом не только для поколения "молодых генералов 1812 года", но для многих и многих последующих поколений. Это "нечто" - БЛАГОРОДСТВО. ЧЕСТЬ. ДОСТОИНСТВО. Да ведь именно тогда, в начале века и стали эти понятия основополагающими. Откуда что взялось? Может быть, ветром из далёкого Парижу надуло, после всех этих "энциклопедистов" да "взятия Бастилий"? Но ведь именно тогда и ощутил себя человек русский ЛИЧНОСТЬЮ. И оказалось, чтобы ощутить себя личностью, всего-то и надо было обрести ЧУВСТВО СОБСТВЕННОГО ДОСТОИНСТВА. А - добавить сюда тщеславие? Ибо, куда же без него? И, хоть корят иногда, попрекают "тщеславием", а с другой стороны - стремление быть первым, лучшим, не есть ли это путь к самосовершенствованию? И для этого - то ли порока, то ли достоинства, в начале 19-го века благодатная почва сложилась. Корсиканец! Коротышка! Наполеон Буонапарте! Да ведь из офицеров - и в императоры! Ах! даже голова закружилась! И не у одного, у тысяч и тысяч...
Итак, благородство, честь, достоинство, тщеславие. Ну вот и сложился портрет нашего героя. Позвольте представить: Давыдов Денис Васильевич, генерал-лейтенант российской Армии. И -чуть не забылось: ко всем этим достоинствам едва не пропустили - ТАЛАНТ.
Я каюсь! я гусар давно, всегда гусар,
И с проседью усов - все раб младой привычки:
Люблю разгульный шум, умов, речей пожар
И громогласные шампанского оттычки.
От юности моей враг чопорных утех,-
Мне душно на пирах без воли и распашки.
Давай мне хор цыган! Давай мне спор и смех,
И дым столбом от трубочной затяжки!
(Денис Васильевич Давыдов)
"Долог путь до Типперери..."(из Джека Джаджа и Вернона Горейса)... Долог, долог был путь до генеральских эполет. А начался он, очевидно, в ту пору, когда мальцу, сыну бригадира Василия Денисовича Давыдова исполнилось 9 лет. Как углядел полководец Суворов Александр Васильевич в этой "мелюзге" будущего война? Кто его знает...
“Когда он несся мимо нас, то любимый адъютант его, Тищенко, - человек совсем необразованный, но которого он перед всеми выставлял за своего наставника и как будто слушался его наставлений, - закричал ему: "Граф! что вы так скачете; посмотрите, вот дети Василья Денисовича". "Где они? где они?" - спросил он и, увидя нас, поворотил в нашу сторону, подскакал к нам и остановился. Мы подошли к нему ближе. Поздоровавшись с нами, он спросил у отца моего наши имена; подозвав нас к себе еще ближе, благословил нас весьма важно, протянул каждому из нас свою руку, которую мы поцеловали, и спросил меня: "Любишь ли ты солдат, друг мой?" Смелый и пылкий ребенок, я со всем порывом детского восторга мгновенно отвечал ему: "Я люблю графа Суворова; в нем все - и солдаты, и победа, и слава". - "О, Бог помилуй, какой удалой! - сказал он. - Это будет военный человек; я не умру, а он уже три сражения выиграет! А этот (указав на моего брата) пойдет по гражданской службе". И с этим словом вдруг поворотил лошадь, ударил ее нагайкою и поскакал к своей палатке.” (Из воспоминаний Дениса Давыдова "Встреча с великим Суворовым")
И в 17 лет - Денис Давыдов - кавалергард, гвардеец! А как же не хотелось командованию принимать этого уже умелого наездника и сведующего в воинских делах (от отца, от отца всё перенялось!) Коротконог, да курнос, ну никак "рылом в гвардию не выходит!"
И в голове молодого ещё не кавалергарда, но уже воина:
"Да как же это? Да как можно-с? А Генералиссимус Александр Васильевич? Тоже ведь, не гренадёрского сложения! А...а... Буонапарте? И ведь... ведь в Императоры вышел, а росту, росту... на пол-вершка меня ниже?"
Может быть командиры и услышали внутренний голос юнца, и был он принят в кавалергардский гвардейский полк. Да не просто принят, но обласкан, полюбим сослуживцами за добрый нрав, остроумие, светлый юмор.
И талант вовремя прорезался:
Бурцову (В дымном поле, на биваке...)
В дымном поле, на биваке
У пылающих огней,
В благодетельном араке
Зрю спасителя людей.
Собирайся вкруговую,
Православный весь причет!
Подавай лохань златую,
Где веселие живет!
Наливай обширны чаши
В шуме радостных речей,
Как пивали предки наши
Среди копий и мечей.
Бурцов, ты - гусар гусаров!
Ты на ухарском коне
И задаюсь вопросом: в 17 лет - офицер Армии, начинал свой ратный путь с эстандарт-юнкера, через год - корнет, ещё через год - поручик. Роюсь, копаюсь, но нигде не нахожу упоминаний о "начальной военной подготовке" или "курсах молодого бойца". Не было этого по тем временам, как и не было средних школ, да и Лицей Царскосельский возник много позже того, как юноша вступил в Армию.
И образование - домашнее, когда по-французски изъясняешься лучше, чем по-русски; и "начальная военная подготовка" - из того самого, откуда по сегодняшний день мальчишки в "войнушку" играют. И добавить к этому следует лишь талант и усердие.
К тому же, образование вовсе не заканчивается "домашним". "Стыдно, стыдно, братец, таким дремучим необразованцем слыть!" Упрёк со стороны сослуживцев был услышан.
С подачи сослуживцев, и в первую очередь Александра Михайловича Каховского, началось "заполнение" пробелов. Военная история, фортификация, картография, прибавьте сюда экономические теории и русскую словесность...
Поди знай, что тебе пригодится. А пригодилось всё. И сказалась природная одарённость нашего героя, коли проделан был путь от юнкера до генерал-лейтенанта. А одарённость оказалась разнообразной, не только в воинском деле, но и в словесности. Современники припоминают, что стихи вояки-гусара разлетались моментально по альбомам. И даже удостоились похвалы "неистового Виссариона" – Белинского.
“ Число всех стихотворений Давыдова не велико -- около шестидесяти; из них, может быть, два или три слабые, но каждое более или менее примечательно или по поэтическому достоинству, или потому, что представляет собою черту для дополнения физиономии своего творца. "Полусолдат" особенно примечательно в этом отношении: отличаясь высоким поэтическим достоинством, оно в то же время и превосходная автобиография, и полный, верный портрет Давыдова, написанный им же самим...” (Белинский В.Г. Сочинения в стихах и прозе Дениса Давыдова)
Жуковский, милый друг! Долг красен платежом:
Я прочитал стихи, тобой мне посвященны;
Теперь прочти мои, биваком окуренны
И спрысканны вином!
Давно я не болтал ни с музой, ни с тобою,
До стоп ли было мне?..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но и в грозах войны, еще на поле бранном,
Когда погас российский стан,
Тебя приветствовал с огромнейшим стаканом
Кочующий в степях нахальный партизан!
1814
Удивительное время, удивительный век, когда семнадцатилетние юноши превращались в воинов, испоняя не только ДОЛГ, но и принимая ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. Но - возраст! Да ведь это - пора юношества с необузданной кипучей энергией, да ведь это - впервые из-под родительского крыла! Опьяняющая свобода! (А "опьяняла" она не только символически))) И - не отсюда ли образ гусара-"гуляки, повесы"?
Гусарский пир
Ради бога, трубку дай!
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
С закрученными усами!
Чтобы хором здесь гремел
Эскадрон гусар летучих,
Чтоб до неба возлетел
Я на их руках могучих;
Чтобы стены от ура
И тряслись и трепетали!..
Лучше б в поле закричали...
Но другие горло драли:
"И до нас придет пора!"
Бурцов, брат, что за раздолье!
Пунш жестокий!.. Хор гремит!
Бурцов! пью твое здоровье:
Будь, гусар, век пьян и сыт!
Понтируй, как понтируешь,
Фланкируй, как фланкируешь,
В мирных днях не унывай
И в боях качай-валяй!
Жизнь летит: не осрамися,
Не проспи ее полет.
Пей, люби да веселися!-
Вот мой дружеский совет.
1804
По счастью, Денису Васильевичу Денисову немного времени было отпущено на юное "разгулье". С 1806 года участвовал во всех войнах.
"В Европе пушки грохотали..." А Денису Васильевичу впору было петь песню "Не для меня орудий грохот, И сабель звон не для меня..." А всё из-за несносного характера, из-за ёрничества. Дёрнула его нелёгкая стихотворно и эпиграмно высмеять шутливо первых лиц государства. А вот и результат: "Извольте, сударь, из гвардии, из кавалергардов - да в гусары! Да в провинцию!" И вот нынче кавалергарды в Европах с Буонапартой на кулачках, и вот нынче им, кавалергардам - чины да награды, и -"в воздух чепчики кидали"...
Ах, заступница! Ах, сударыня! Благодетельница! Заступись! - это вопль отчаянья к Марии Антоновне(нет-нет, не Сквозник-Дмухановская, которая городничего дочка, тут, брат, поднимай выше!) - Нарышкиной, фаворитке императора. Сжалилось императорское сердце, чай тоже - не камень, человеческое.
И направлен был отчаянный гусар на европейский театр военных действий. Из огня да в полымя... Назначен был в адьютанты к генералу князю Багратиону, к одному из тех самых, из "первых лиц"... Ах, как неосторожно, как опрометчиво посмеялся в своё время над длинным генеральским носом. И предстал он перед сиятельными очами, но - не оробел: "Из зависти! Из зависти воспел ваш длинный нос, ваше сиятельство! Потому как у самого меня - гляньте, гляньте!(и пальчиком на свой нос указует) Недоразумение одно! Пуговичка - и та поболее будет!"
Рассмеялся князь остроумию и находчивости гусара, да и простил ему давний грех.
И сбылось пророчество Суворова, сказанное когда-то мальчишке: "Я не умру, а у тебя три победы в сражениях будут!"
"Уже с 24 января 1807 года Денис Давыдов участвовал в боях с французами. В сражении при Прейсиш-Эйлау он находился при Багратионе, который появлялся со своим адъютантом на самых опасных и ответственных участках. Один бой по мнению Багратиона был выигран только благодаря Давыдову. Он в одиночку бросился на отряд французских улан и те, преследуя его, отвлеклись и упустили момент появления русских гусар. За этот бой Денис получил орден Святого Владимира IV степени, бурку от Багратиона и трофейную лошадь. В этой и других битвах Давыдов отличился исключительной храбростью, за что был награжден орденами и золотой саблей."(Из Википедии)
Из воспоминаний Дениса Васильевича Давыдова:
"Мне было тогда немного более двадцати лет; я кипел жизнью, следственно, и любовью к случайностям К тому же жребий мой был брошен, предмет указан и солдатским воспитанием моим, и непреклонною волею идти боевою стезей, и неутомимою душою, страстною ко всякого рода отваге и порывавшеюся на всякие опасности; но, право, не раз в этом двухсуточном бое проклятая Тибуллова элегия "О блаженстве домоседа" приходила мне в голову. Черт знает, какие тучи ядр пролетали, гудели, сыпались, прыгали вокруг меня, рыли по всем направлениям сомкнутые громады войск наших и какие тучи гранат лопались над головою моею и под ногами моими! То был широкий ураган смерти, все вдребезги ломавший и стиравший с лица земли все, что ни попадало под его сокрушительное дыхание, продолжавшееся от полудня 26-го до одиннадцати часов вечера 27-го числа и пересеченное только тишиною и безмолвием ночи, разделившей его свирепствование на два восстания."
(Денис Давыдов, ВОСПОМИНАНИЕ О СРАЖЕНИИ ПРИ ПРЕЙСИШ-ЭЙЛАУ 1807 ГОДА ЯНВАРЯ 26-го И 27-го)
Многословность, "цветистость" прозаических произведений были свойственны не только талантливому Давыдову. Казалось, это свойство всей литературы начала 19-го века. Казалось, вот только сейчас увидено всё многообразие мира, и человек спешил запечатлеть его в одной фразе. Эта многословность выразила ещё одно свойство эпохи - неторопливость, действие - словно в замедленной съёмке обрастает мельчайшими деталями и подробностями.
Что же касается прозы Дениса Давыдова - добавьте к многословности, "цветистости", неторопливости - поэтическое воображение, пробуждённое видением и памятью.
Гроза двенадцатого года
Настала – кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский бог?
А.С.Пушкин
«Война 1812 г. пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существовании,– писал И. Д. Якушкин.– Все распоряжения и усилия правительства были бы недостаточны, чтобы изгнать вторгшихся в Россию галлов <…>, если бы народ по-прежнему остался в оцепенении. Мне теперь еще помнятся слова шедшего около меня солдата: «Ну, слава богу, вся Россия в поход пошла!» В рядах даже между солдатами не было уже бессмысленных орудий; каждый чувствовал, что он призван содействовать в великом деле»
(Записки, статьи, письма декабриста И. Д. Якушкина)
Могла ли действенная натура Дениса Давыдова оставаться в стороне? Он - при службе, состоит в адьютантах генерала Багратиона, и служба эта, по собственному его признанию, льстит его самолюбию. Да и наград при такой близости к его сиятельству, когда едва ли не ежеминутно на глазах, "добыть" легче. Но нынче речь не о тщеславии - о Долге. Если ранее все действа протекали в Европах, то нынче... Нынче:
«Не было пощады для врагов, ознаменовавших всякими неистовствами нашествие свое в нашем отечестве, где ни молодость, ни красота, ни знание – ничего не было ими уважено»– писал Н. М. Муравьев. Об этом же вспоминал Н. И. Тургенев: «Завоеватель не нашел в России ни изменников, ни даже льстецов. Выискался только один несчастный епископ, согласившийся упоминать в ектеньи имя Наполеона. На русской территории Наполеон встречал только врагов…» (РУССКИЕ МЕМУАРЫ, ИЗБРАННЫЕ СТРАНИЦЫ ,1800-1825 гг.)
В ту годину, как вспоминал сам Давыдов, "...поздно было учиться. Туча бедствий налегла на отечество, икаждый сын его обязан был платить ему наличными сведениями и способностями."( из воспоминаний Дениса Давыдова)
И подано письмо благодетелю, князю Багратиону, с просьбой перевести из адьютантов в войска. И по высочайшему повелению переведён в Ахтырский гусарский полк с присвоением звания "подполковник". И воевал:
" командовал первым баталионом оного,был в сражениях под Миром, Романовым, Дашковкой и во всех аванпостныхсшибках, до самой Гжати."(Д. В. Давыдов.Дневник партизанских действии 1812 года)
Но - натура! Деятельная его натура жаждала действий более активных!
"Натура, натура!" - наука по тем временам была так себе, хиленькая...Поэтому всё сваливали на "натуру". А попадись Денис Васильевич годков этак сто с лишком спустя на глаза Карлу Юнгу, учёный непременно бы вскричал:"Экстраверт!"(типа, "эврика!")
"Термин «экстраверт» буквально означает «направленный вовне», впервые это понятие было использовано Карлом Юнгом в книге «Психологические типы».
Экстравертом считается человек, интересы которого касаются, в первую очередь, внешнего мира. Как правило, экстраверты открыты, активны, их поступки часто бывают импульсивны. Это очень общительные люди, которые любят проявлять инициативу."("Удивительная психология")
Из инциативы: "При сих мыслях я послал к князю Багратиону письмо следующего содержания"Ваше сиятельство! Вам известно, что я, оставя место адъютанта вашего,столь лестное для моего самолюбия, и вступя в гусарский полк, имел предметом партизанскую службу и по силам лет моих, и по опытности, и, если смею сказать, по отваге моей. Обстоятельства ведут меня по сие время в рядах моих товарищей, где я своей воли не имею и, следовательно, не могу ни предпринять, ни исполнить ничего замечательного. Князь! Вы мой единственный благодетель; позвольте мне предстать к вам для объяснений моих намерений; если они будут вам угодны, употребите меня по желанию моему и будьте надежны, что тот, который носил звание адъютанта Багратиона пять лет сряду, тот поддержит честь сию со всею ревностию, какой бедственное положение любезного нашего отечества требует. Денис Давыдов". ( Д. В. Давыдов .Дневник партизанских действии 1812 года)
Из воспоминаний Дениса Давыдова:
"Между тем мы подошли к Бородину. Эти поля, это
село мне были более, нежели другим, знакомы! Там я провел и беспечные лета
детства моего и ощутил первые порывы сердца к любви и к славе. Но в каком
виде нашел я приют моей юности! Дом отеческий одевался дымом биваков; ряды
штыков сверкали среди жатвы, покрывавшей поля, и громады войск толпились на
родимых холмах и долинах. Там, на пригорке, где некогда я резвился и
мечтал, где я с алчностию читывал известия о завоевании Италии Суворовым, о
перекатах грома русского оружия на границах Франции, - там закладывали
редут Раевского [5]; красивый лесок перед пригорком обращался в засеку и
кипел егерями, как некогда стаею гончих собак, с которыми я носился по мхам
и болотам. Все переменилось! Завернутый в бурку и с трубкою в зубах, я
лежал под кустом леса за Семеновским, не имея угла не только в собственном
доме, но даже и в овинах, занятых начальниками."
Не было, не было по тем временам научных трактатов, пособий по "ведению партизанской войны". Наука эта постигалась на практике, по наитию. и в этой науке опять-таки проявилась натура: горячая, инициативная, одним словом, гусарская. Один из эпизодов отряда Дениса Васильевича Давыдова, им же самим и воспроизведённый в воспоминаниях: " Но мне нужен был язык, и потому я нарядил урядника Крючкова с десятью доброконными казаками наперехват вдоль по лощине, а других десять - прямо на разъезд. Разъезд, видя себя окруженным, остановился и сдался в плен без боя. Он состоял из десяти рядовых при одном унтер-офицере. Мы узнали, что в Цареве-Займище днюет транспорт с снарядами
и с прикрытием двухсот пятидесяти человек конницы.
Дабы пасть как снег на голову, мы свернули с дороги и пошли полями, скрываясь опушками лесов и по лощинам; но за три версты от села, при выходе на чистое место, встретились с неприятельскими фуражирами, числом человек в сорок. Увидя нас, они быстро обратились во всю прыть к своему отряду. Тактические построения делать было некогда, да и некем. Оставя при пленных тридцать гусаров, которые, в случае нужды, могли служить мне резервом, я с остальными двадцатью гусарами и семьюдесятью казаками помчался в погоню и почти вместе с уходившими от нас въехал в Царево-Займище, где застал всех врасплох. У страха глаза велики, а страх неразлучен с беспорядком. Все рассыпалось при нашем появлении: иных мы захватили в плен, не только без оружия, но даже без одежды, иных вытащили из сараев; одна только толпа в тридцать человек вздумала было защищаться, но была рассеяна и положена на месте. Сей наезд доставил нам сто девятнадцать рядовых, двух офицеров, десять провиантских фур и одну фуру с патронами. Остаток прикрытия спасся бегством."(Д. В. Давыдов. Дневник партизанских действии 1812 годa)
В воспоминаниях Дениса Васильевича обратил внимание на один, казалось бы, малозначительный эпизод: "После сего, перевязав пленных, я определил к ним одного урядника и девять казаков, к которым присоединил еще двадцать мужиков. Весь этот транспортотправлен был в Юхнов для сдачи городскому начальству под расписку."
В русской армии был ещё один партизанский отряд под командованием полковника Фигнера. Он не успел оставить воспоминания. Погиб полковник Фигнер в 1813 году, пытаясь спасти своего солдата. Натура? По Карлу Юнгу - такой же "экстраверт". В воспоминанияx современников - отчаянной храбрости, энергии, выдумки. Одна слабость: редко, когда доводил пленённых до главного штаба. Расстреливал, зачастую - лично.
Ни разу, сколько ни копался в воспоминаниях современников Давыдова, подобная "слабость" за ним замечена не была."После сего, перевязав пленных, я определил к ним одного урядника и девять казаков, к которым присоединил еще двадцать мужиков. Весь этот транспортотправлен был в Юхнов для сдачи городскому начальству под расписку..."
Человек состоит из поступков и эмоций. Денис Васильевич Давыдов состоит из прозы и поэзии. Проза его - суть поступки. Поэзия Давыдова - суть эмоции. В поступках гусара Давыдова есть триединство: ЧЕСТЬ. ДОЛГ и ОТВЕТСТВЕННОСТЬ перед Отечеством, то что зовётся патриотизмом. Но вот что удивительно: нигде, ни в одном прозаическом произведении Давыдова не найдено мною высокопарных "патриотических" фраз. Чаще всего читается: "Почитаю своим долгом, своей обязанностью в час опасности и тяжёлых испытаний для милого моего Отечества..." Патриотизм Дениса Васильевича Давыдова состоит из действенных его поступков.
ЭМОЦИИ...
Логика пьяного
Под вечерок Хрунов из кабачка Совы,
Бог ведает куда, по стенке пробирался;
Шел, шел и рухнулся. Народ расхохотался.
Чему бы, кажется? Но люди таковы!
Однако ж кто-то из толпы -
Почтенный человек!- помог ему подняться
И говорит: "Дружок, чтоб впредь не спотыкаться,
Тебе не надо пить... "-
"Эх, братец! всё не то: не надо мне ходить!"
1817
Весёлого нрава, остроумный офицер был натурой (опять - натура!) - иронической. Ирония его была добродушной, дружеской, не дошло до нас сведений об оскорблённых, обиженных давыдовской иронией. Иногда, иногда ирония переходила в самоиронию:
Рушитель лености моей!
Оставь дремать меня в покое
Среди моих беспечных дней;
Позволь мне время золотое
Заботами не возмущать!
Я славы не хочу искать;
Хочу покоиться всечасно,
Лежа в постели размышлять
И век лениться сладострастно!
1813
Как будто Диоген с зажженным фонарем,
Я по свету бродил, искавши человека,
И сильно утвердясь в намереньи моем,
В столицах потерял я лучшую часть века.
Судей, подьячих я, сенаторов нашел,
Вельмож, министров, прокуроров,
Нашел людей я разных сборов -
Фонарь мой всё горел.
Но, встретившись с тобой, я вздрогнул, удивился
Фонарь упал из рук, но ах!.. не погасился.
1810-е годы
Давно замечено, на самоиронию способен человек характера сильного и доброго.
Иногда, иногда ирония переходила в сатиру:
К портрету N.N.
Говорит хоть очень тупо,
Но в нем это мудрено,
Что он умничает глупо,
А дурачится умно.
<1811>
И неожиданно, вдруг возникла сатира политическая:
К портрету Бонапарте
Сей корсиканец целый век
Гремит кровавыми делами.
Ест по сту тысяч человек
И с...т королями.
1812 (?)
И всё же, всё же, всё же... "Не обещайте деве юной лёбови вечной на земле..." В этом боевом офицере заключено было сердце лирическое, нежное. А, может, в этом и есть некая закономерность? Воинственный нрав, бои и сшибки искали успокоения в душевной лирике?
И здесь, в многочисленных лирических "отступлений", теряюсь: где здесь - наш герой? где же образ, им вымышленный? Но везде, и в "автобиографическом", и в придуманном есть единство: тонкий лиризм, чувственность, за которыми скрывается натура чистая и возвышенная.
На голос русской песни
Я люблю тебя, без ума люблю!
О тебе одной думы думаю,
При тебе одной сердце чувствую,
Моя милая, моя душечка.
Ты взгляни, молю, на тоску мою
И улыбкою, взглядом ласковым
Успокой меня беспокойного,
Осчастливь меня несчастливого.
Если жребий мой умереть тоской -
Я умру, любовь проклинаючи,
Но и в смертный час воздыхаючи
О тебе, мой друг, моя душечка!
1834
(Посвящено Евгении Дмитриевне Золотаревой.)
Напевное, лирическое, стихотворение напоминает народную песню.
А на слуху у нас замечательные одностишья нашего с вами современника Владимира Вишневского. И – неожиданно:
Надпись к портрету Багратиона
"Где Клии взять перо писать его дела?-
У Славы из крыла."
Цветок к памяти своего благодетеля... Да ведь - тоже – лирика.
А вот - не верится! Не верится, что это " лирическое" - автобиографично. Скорее всего - ирония над вымышленным героем.
Решительный вечер
Сегодня вечером увижусь я с тобою,
Сегодня вечером решится жребий мой,
Сегодня получу желаемое мною -
Иль абшид на покой!
А завтра - черт возьми!- как зюзя натянуся,
На тройке ухарской стрелою полечу;
Проспавшись до Твери, в Твери опять напьюся,
И пьяный в Петербург на пьянство прискачу!
Но если счастие назначено судьбою
Тому, кто целый век со счастьем незнаком,
Тогда... о, и тогда напьюсь свинья свиньею
И с радости пропью прогоны с кошельком!
1816
Счастливица Евгения Дмитриевна Золотарёва... Ведь не одно а несколько посвящений... И опять - напевно, мелодично. (А городской романс возникнет мноиго позже...)
Не пробуждай, не пробуждай
Моих безумств и исступлений,
И мимолетных сновидений
Не возвращай, не возвращай!
Не повторяй мне имя той,
Которой память - мука жизни,
Как на чужбине песнь отчизны
Изгнаннику земли родной.
Не воскрешай, не воскрешай
Меня забывшие напасти,
Дай отдохнуть тревогам страсти
И ран живых не раздражай.
Иль нет! Сорви покров долой!..
Мне легче горя своеволье,
Чем ложное холоднокровье,
Чем мой обманчивый покой.
1834
Поэзия нашего героя талантлива и разнообразна. Но... но... Судьбе было угодно, чтобы в нашей памяти Денис Васильевич Давыдов запечатлелся в образах Джорджа Доу и Ореста Кипренского...
Эпилог
Марина Цветаева. ГЕНЕРАЛАМ 1812 ГОДА
Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса,
И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след, -
Очаровательные франты
Минувших лет!
Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, -
Цари на каждом бранном поле
И на балу.
Вас охраняла длань Господня
И сердце матери, - вчера
Малютки-мальчики, сегодня -
Офицера!
Вам все вершины были малы
И мягок самый черствый хлеб,
О, молодые генералы
Своих судеб!
Яков Каунатор
февраль, 2014 год