Поучивая английскому. 5. Вольности и строгости

Артем Ферье
Как ранее утверждалось (и не единожды) в заметках этого цикла, где я делюсь нашими корпоративными секретами обучения английскому (они, впрочем, будут в силе и для любых других языков), - свою первейшую задачу мы видим в том, чтобы студент научился говорить бегло, слитно и уверенно. Чтобы проникся ритмикой и мелодикой языка. Чтобы научился получать удовольствие от своей речи, играя словами и интонациями, чтобы чувствовал себя в своей тарелке, балаболя и актёрствуя на чужом языке, – и перестал воспринимать его, как чужой.

Особо подчеркну, это именно ПЕРВЕЙШАЯ задача в нашем понимании. Сначала – словить кураж, вообразить себя носителем языка, пусть покамест только мычать на нём способен, изрекая междометья вроде “c’mon, man!”, а уж потом – обогащать свою речь вновь разучиваемыми оборотами и грамматическими конструкциями, но так, чтобы не слишком париться над «правильностью». Не заморачиваться этим, не впадать в ступор, мучительно ломая голову, как правильно сказать; и не паниковать, если осознал, что чего-то сказал неправильно.

Понятное дело, это изрядно расходится с концепцией школьного преподавания иностранных языков, где ученика, всячески измываясь над ошибками во имя учительского самоутверждения, натаскивают на правильное проставление галочек в лексических и грамматических тестах, поскольку именно таким образом в этой системе оцениваются успехи (ученика, учителя, школы) по прошествии восьми-девяти лет изучения иностранного языка.

У нас – критерии успешности обучения несколько иные. У нас стандартная «контрольная» бывает такая. Сводят вместе четырёх ребят, никто из которых не знает друг друга, при этом один – русский, трое других – из разных англоязычных стран (и амеры, и бриты, и осси – наши волосатые щупальца опутали все меридианы и параллели).

Ребята бухают, покуривают травку, весело проводят время. При этом «буржуины» знают, что один из их четвёрки – русский. Их задача – ненавязчиво выявить его (но воздерживаясь от прямой прокачки «бэкграунда», только по речи). И они понимают, что стандартного русского акцента с раскатистыми «р» и «зис-зэт» - ждать, конечно, не приходится. А русский – знает, что его будут «выявлять», и волен противодействовать этому, ненавязчиво переводя стрелки. Что-то вроде игры в «мафию». Для интереса – все участники (и сочувствующие) делают ставки. Немного, штуки по две, по три, - но чтоб был стимул.

Забавно, но почти всегда «русским» оказывается осси. Потому что их речь обычно глуховата, не столь эмоционально окрашена, как у амеров или даже британцев, очень такая ровненькая. Согласные слипаются в кашу и большей частью аннигилируются, а гласные булькают в ней многочисленными, но мелкими такими пузыриками (нет, я не хочу обидеть австралийцев, они замечательные люди, преимущественно, но вот так воспринимается их акцент).

Бывает – британца с хорошим образованием уличают в «чрезмерной претенциозности и академичности, характерной для тех, кому английский неродной» (“Ubiquitous” – is that what you said? “Ubiquitous”, my ass! Who the hell would use this kind of language?”)

Но только не нашего парня. Потому что наш парень – он говорит настолько быстро и небрежно, что все в нём сразу и безоговорочно признают амера (да, а среднестатистический амер – выстреливает слова примерно со скоростью пулемёта MG-42).

И такой эффект достигается максимум за три месяца обучения «с нуля». Причём, как правило, новый сотрудник – не полиглот, у которого в загашнике восемь языков и собственная методика быстрого их освоения, а раздолбай по жизни, у которого есть, конечно, мозги, но в школе их хватало ровно на то, чтобы не перенапрягать учебной программой.

Он честно предупреждает: «У меня в школе трояк был по инглишу, да и то из жалости!»
Приходится его утешить: «Думаешь, если б у тебя было пять с плюсом, - это что-то сильно изменило бы? Только в одном плане: пришлось бы тратить время и нервы на то, чтобы выбить тебе из башки ту ересь, за которую у тебя в школе было пять с плюсом!»

Ну и вот таким образом ободренный, обнадёженный – за месяц он учится более-менее общаться, без напряжения понимать беглую английскую речь и живенько чесать самому, а через три месяца – бывает способен закосить под нейтив-спикера, не вызывая подозрений. Дальше, если он заинтересован, если ему это надо по роду деятельности, – идёт уже постановка конкретных акцентов, освоение специфических сленгов, а этому – конца-края нет и не будет (столетия проходят быстро, а язык меняется ещё быстрее). 

Но я не уверен при этом, что наш парень, хоть через три месяца, хоть через полгода, хоть через триста лет всенепременно правильно расставит все галочки в английском грамматическом тесте. Я и за себя не уверен, если честно. Уж в паре-тройке вопросов из полусотни – обязательно увижу поливариантность.
 
“The boys (were?was?) out for a vacation”. И я знаю, конечно, что, с точки зрения классической грамматики, правильно – were. Но знаю многих людей, которые скажут was. Среди них – по крайней мере две значительные исторические персоны. Гекльберри Финн и Джордж Буш Младший. Поэтому, если я буду имитировать южный drawl (да и вообще сельское просторечье), – то скажу was. А тесты и маниакальное стремление к академической корректности – только помешают в этом. Жизнь – не школа.

Это как в анекдоте. Приходит мужик в бар, просит полста виски, бармен наливает. Гость достаёт мензурку, замеряет, оказывается сорок грамм (и да, спасибо, я в курсе, что по-русски правильно «граммов»). Гость предъявляет удостоверение чего-то там по контролю, штрафует на пятьсот рублей, уходит. Заявляется на следующий день, снова заказывает полтинник, снова – оказывается сорок.
Инспектор бармену: «Парень, ты дурак? Ты ведь уже знаешь, кто я?»
Бармен, зевая: «Слушай, чел, я тебе лучше каждый день по пятикатке буду отстёгивать – чем руку себе собью!»

Ну вот и с языками – та же фигня. Или ты корчишь из себя долбанного диктора ТВ, чьи тексты вылизывает штат редакторов, - или говоришь, как люди в жизни, не оскорбляя их своей «нормированностью».

Более того, я не уверен за себя даже в том, что и по русскому безупречно пройду ЕГЭ. Вернее, прошёл бы, наверное, будучи всё же филологом по первому образованию, но – нахрена такой ерундой морочиться? Русский – мой родной язык, и мне в голову не придёт подтверждать факт владения им, проходя какие-то тесты. Я и так знаю, что владею им в совершенстве, у меня хорошее эстетическое чувство речи (самому приятно, и это главное), и «норма» в русском – определяется тем, как говорю на нём Я, а не тем, как себе мыслят ленивые всякие авторы словарей и грамматических справочников, которые не удосуживаются внести в свою макулатуру необходимые поправки. Не поминая уж каких-то левых составителей всяких левых тестов.

Вы, господа, уже пять лет (или больше?) не можете внятно объяснить налогоплательщикам, нахрена вообще ваш ЕГЭ нужен и что он даёт, помимо стопроцентной грамотности в Дагестане. Что внушает очень серьёзные сомнения в вашей способности выражать свои мысли (или иметь их).

У меня же – никогда не возникало коммуникативных проблем подобного рода. Мне всегда удавалось разъяснять свои мысли другим людям с полпинка (ну ладно, порой приходилось и два-три раза пнуть, а то и поддых сунуть, но это бывали не то чтобы мои проблемы коммуникативного свойства, и решались они довольно быстро). Так кто кого должен проверять на владение языком, спрашивается?

И это – нормальное отношение нормального человека к СВОЕМУ языку. Даже если он ни разу не грамотный, в академическом смысле, – он не больно-то комплексует от этого. Его понимают? Он понимает? Вот оно и ладно!
Да можно подумать, в России хоть когда-то хоть половина людей, прошедших школу, могли безошибочно расставить, скажем, «н» и «нн» в прилагательных и совершенных причастиях!
И можно подумать, хотя бы больше четверти людей в России говорят «позвонИшь», а не «позвОнишь», или «тапочка», а не «тапочек», или «медьведь», а не «медведь».
И можно подумать, их это очень сильно парило хоть когда-то!

Если хочешь освоить иностранный язык, в частности английский, - нужно первым делом выработать в себе точно такое же отношение к нему.

Поэтому, мы не бьём студентов по голове, если они говорят: “If I was you” или “She don’t like it”. Бьём – если спохватываются и поправляются: “Ээээ… If I WERE”; “Ээээ… She DOESN’T”. Пусть лучше говорят немножко неправильно – да так половина амеров болтают! – но только не обнаруживают, что для них это важно. И в непринуждённой дружеской беседе - не чувствуют себя зашуганными, зажатыми школярами у доски.

Ведь главной своей задачей мы полагаем помощь в преодолении инстинктивного страха перед чужим языком. Для чего стараемся объяснить, насколько этот иностранный язык (английский же – в особенности) простой и «интуитивно понятный». Насколько незамысловата его грамматика. И в отношении английского – это сущая правда. Проще – наверное, только у индейцев пираху.

Чего, конечно, не скажешь про английскую лексику и идиоматику, возможно, самую богатую и навороченную в мире, по в целом понятным причинам. И это – да, реальная сложность английского, что каждое слово имеет миллион значений, а каждое значение может быть выражено миллионом разных слов. И спеллинг, соответствие письма звучанию, – тоже штука заковыристая, нетривиальная. И это – достаточные(!) сложности английского, чтобы не плодить иных, иллюзорных.

Соответственно, мы стараемся относиться «всепрощающе» к грамматическим косякам, добиваясь лишь того, чтобы студент сам понимал, чего лопочет. И стремился к тому, чтобы выразить именно мысль, переключившись в «английский ментальный регистр», подыскивая английские грамматические и лексические средства из своего арсенала, а не пытался переложить с русского на английский некий шаблон из школьной таблицы, мучительно листая в голове словарь.

Но всё же некоторые базовые штучки, непривычные для русскоязычных, - приходится объяснять с самого начала, и втолковывать жёстко. Именно для того, чтобы помочь вникнуть в самую коренную суть различий языков, нащупать и освоить переключатель в «английский ментальный регистр» (English Mental Switch hereinafter).

Первой из таких вещей бывает, вероятно, порядок слов в предложении.
Да, все учителя знают (и говорят), что, в отличие от русского, где порядок слов совершенно вольный, в английском  - он исключительно строгий.

На самом деле, это не совсем верно. Обе части утверждения.

В русском - порядок слов не абсолютно вольный. Иначе – попробуйте понять фразу: «Бы я ли думал купить что». Даже если напрячься – возможны разночтения. По коренному смыслу, а не по акценту. «Думал ли я, что бы купить?» (Или не думал?) «Я ли думал, что бы купить?» (Или кто-то другой?) «Купить, что ли? - думал бы я» (если б оказался на распродаже).

Выглядит, как анаграмма, согласитесь. Да ещё и с несколькими решениями. То есть, если совсем уж от вольного крутить-вертеть слова в русском предложении – смысл запросто может полететь в тартарары.

И это важно дать понять студенту: та хвалёная вольность русского порядка слов в предложении – она весьма такая относительная. Она – как мнимая свобода действий в бродилке вроде «Фоллаута» против «туннельно-сценарного» шутера вроде «Колл оф Дьюти». Она значит лишь, что в русском без ущерба для смысла, но в целях его акцентирования, можно двигать туда-сюда некоторые(!) члены предложения. В известных пределах.

Но это можно делать и в английском. Да, стандартный порядок слов – подлежащее-сказуемое-дополнение-обстоятельство. Но можно вынести вперёд «паровоза», вперёд подлежащего, скажем, обстоятельства времени и места, чтобы сразу дать понять, где и когда это происходило. “Long-long ago in a far-far away galaxy…”

Да и в менее эпических случаях – это делается сплошь и рядом. Правда, на письме принято отделять такое «предпаровозное» обстоятельство запятой. И по этому признаку, кстати, легко распознать людей, много пишущих по-английски, когда они и в русском следуют этой привычке: «Во Франции четырнадцатого века,(!) король Людовик Одиннадцатый…».

А можно – и сказуемое (или его часть) вынести вперёд.
Boy, was she gorgeous! (Это не вопрос, это утверждение).

А можно – дополнение.
To her I gave my last loaf of bread.
Или –
My last loaf of bread I gave to her.
Хотя стандартный порядок был бы:
I gave her my last loaf of bread.

Почему в одних случаях “gave to her”, а в других просто “gave her” - это уже тонкость, которой новичков, естественно, не грузят… не в первый день; но вообще – чтоб было понятно; всё в английском языке делается ради того, чтоб было понятно. Ибо в нём – очень легко, легче, чем в любом другом языке, может произойти конфуз, если не стараться сделать свою речь понятной.

Но в целом, действительно, английский не любит нарушений стандартного порядка слов. Не любит, чтобы это делали «всуе». И если уж ты нарушил порядок – значит, действительно что-то хотел этим сказать.

Почему он этого не любит?
Ну вот уже не раз я упоминал (и кто только НЕ упоминал, это общее место), что английский, с его бурной-сумбурной историей – очень сильно продвинулся в сторону «аналитичности». Гораздо сильнее других индоевропейских языков (хотя некоторые из них постигла схожая судьба, особенно французский, эту максимально барбаризированную латынь, но всё же инглишу – досталось не в пример больше).

Я мог бы сказать, что в первые пару веков после Нормандского Завоевания английский фактически «креолизировался», от смешения германских и романских конструкций в нём, но не будем мудрствовать (ибо утверждение, что нынешний, последних восьми веков английский является, по сути, «креольским» языком, - может огорчить Елизавету Вторую Британскую, а я её очень уважаю).

По факту, это означало, что основные части речи в английском (существительное, прилагательное, глагол) очень так подрастеряли те грамматические признаки, по которым их распознают в предложении. И практически каждое слово – могло выступать и тем, и другим, и третьим.

Вот в русском мы видим (слышим) слово «стоял» - и понимаем сразу, что это глагол, более того – форма прошедшего времени третьего лица, это сказуемое, которому должно соответствовать подлежащее, сиречь существительное или местоимение в именительном падеже. А если его, подлежащего, вдруг нет, паче чаяния, - то мы понимаем смысл даже конкретнее, чем позволял бы понять глагол «стоять» как таковой.

А что мы можем понять, когда видим слово stand в английском? Это может быть глагол. Это может быть существительное (как «стенд», так и трибуна-кафедра, так и «бой насмерть», так и ещё до чёрта значений). И это запросто может быть прилагательное, поскольку любое существительное, без собственного артикля стоящее перед другим, автоматически становится определением при нём, т.е., функционально - прилагательным. Совсем как та дверь у Фонвизина. И это только один из способов превращения существительного в прилагательное (и наоборот).

С одной стороны, это удобно, когда можно выражать мысли, лишь меняя слова местами, но не меняя их морфологию, не запоминая уйму фишек про склонение и спряжение, прорву окончаний и суффиксов.

С другой стороны, это выльется в чистейшее безумие, если совершенно произвольно менять местами слова, которые сами по себе никак не намекают на свою грамматическую сущность (глагол ли я, и какого лица? существительное ли я – и какого роду-племени-склонения-падежа?)

Поэтому – да, в английском, хотя в принципе возможно нарушение стандартного порядка слов в предложении, но – для этого нужно иметь очень веские причины, и уверенность, что тебя поймут правильно. 

Что было особенно актуально в эпоху формирования собственно английского (именно английского, а не староанглийского языка «Беовульфа», который попросту один из тогдашних германских диалектов), при всём сумбуре, царившем на Альбионщине. Вот, скажем, приходишь ты в чужую деревню, где люди говорят немножко не так, как в твоей, а вернее сказать – понимают лишь отдельные слова из твоей речи. И тебе кровь из носу важно дать понять местным, что ты не свиней у них воровать пришёл, а что-то полезное делать. И если ты говорил «Свиней я…» - тебе сразу вилы в бок втыкали. Потому что они слышат pigs или swine – понимают это так, что ты здесь именно за свиньями, и на всякий случай, от греха подальше, мочат. Ну или – они решали, что это их ты свиньями обозвал. И им лень выяснять, так ли оно. Люди тогда нетерпеливые бывали, пассионарные, не толерантные нисколько.

Поэтому, в условиях столь жёсткого естественного отбора, выживали те, кто мог сказать: “I’m here to help you, folks. I’m really not interested in stealing your pigs”.

Вот так и укоренился порядок слов в английском предложении. Тому были причины. И их нужно понимать. Что это не блажь, строгость английского построения фразы. Это необходимость для языка, где любое слово может значить, что угодно, грамматически, а истинное его понимание – определяется, не в последнюю очередь, его местом в предложении в сочетании с другими словами.

Далее, из сложностей английского для русскоязычных, - следуют артикли.
Ну да, для нас это непривычная  фигня. И сколько раз я слышал стенания, мол, нафиг они вообще нужны, артикли эти чёртовы? Может, на них лучше тупо забить?

Эти стенания – усугубляются совершенно беспомощным учительским лепетом, мол, определённый артикль служит для, эээ, определённости, типа, «этот предмет», а неопределённый – для, эээ, неопределённости, типа «какой-либо предмет». Вот, мол, почему-то считается, что это необходимо указывать во всех случаях, определённое существительное или неопределённое. Консервативная британская традиция.

На что возникает резонный вопрос: какого хрена? Вот замечательно русский обходится без артиклей. Замечательно японский обходится без артиклей. Не менее замечательно – латынь обходилась без артиклей всю историю своего существования. А когда на этих языках действительно нужно сказать про предмет «этот» или «какой-то» - так и говорят: «этот» или «какой-то». Так зачем эта возня с артиклями-то?

И это верно, что латынь, русский и японский замечательно обходятся без артиклей. Но это потому, что в русском, японском и латыни у существительных есть падежные окончания. А вот более аналитические языки (особенно же, английский) – они не могут так замечательно обходиться без этой беды, артиклей.

По уже означенной причине. Именно: в них сами по себе слова – утратили очевидные признаки своего грамматического класса. Они могут, не меняя формы, выступать во многих качествах: существительного, прилагательного, глагола (а то и наречия).

Простой пример:

1. Afro-Americans are known to be good in trading.
Вернее, правда, было бы сказать, в данном случае, “at trading”, но и эту вашу фразу поймут, тем не менее, как
«Известно, что афро-американцы хороши (преуспевают) в торговле».
Что в целом верно для многих негров, которые действительно умеют торговаться, впаривая тебе всякую фигню на улице. 

2. Afro-Americans are known to be A good in trading.
Совсем другой смысл, и тут уже вполне конкретный. «Известно, что афро-американцы являются товаром в торговле».

Такое утверждение будет абсолютно неверно и чертовски неполиткорректно, ибо ходовым торговым товаром бывали старые-добрые Ниггеры. А современные афро-американцы –товаром не являются, поскольку утратили навык работы на табачных или хлопковых плантациях. Я это знаю точно, поскольку проходил недельный курс Sensitivity при Конституционной Милиции Мичигана, и мне там объяснили, что подобное утверждение оскорбит память Дядюшки Тома.

Вот так радикально может меняться смысл фразы в зависимости от того, что там какой частью речи является (а в английском это, ещё раз повторю, само собой не очевидно; не всегда очевидно).

И чтобы разобрать, где что, - нужны некоторые «маркеры». Кратенькие – но различимые.

Для глагольного инфинитива в английском – таким маркером стал предлог “to” (о чём я писал уже).

Для существительных – таким маркером стал артикль. Который, конечно, происходил от словечек «этот» или «один, любой». Это был закономерный исторический процесс. А от чего бы им ещё-то происходить, артиклям, в неосознанном народном лингвотворчестве?

Спору нет, если б это дело, обозначение существительных, поручили какому-нибудь башковитому программисту, - он бы, скорее всего, придумал какой-то единый ярлык для класса существительного, чтобы не путать его с другими частями речи.

Но это был спонтанный процесс, и потому на роль артиклей – пошли словечки, которые чаще всего сопровождали (предваряли, вернее) существительные. «Этот» и «один, любой». И поскольку их приходилось использовать так часто в языке, где иначе, без этих словечек, сложно распознать существительное, - они редуцировались до того, что сейчас принято называть артиклями.

Насколько это важно, озвучивать артикли в своей речи? Ровно настолько, насколько тебе важно, чтобы тебя поняли. И поняли ровно то, что ты имел в виду. Ибо в этом их функция. И с ними приходится подружиться, как бы непривычны они ни были для русскоязычных.

Как это сделать?
Я люблю приводить пример, где артикль вовсе не требуется грамматической нормой, но тебе ЗАХОЧЕТСЯ его употребить, да ещё и акцентировать.

Скажем, такой пример.

“-And now meet Gloria” – говорит хозяин дома, представляя тебе некую барышню, и ты соображаешь, что это та самая Глория, про которую тебе много рассказывали. И ты уточняешь:
- You mean, THE Gloria?”

Здесь, замечу, the произносится усиленно, как “thИ”.
При этом, имена людей – они, вообще-то, не требуют артикля. Но в данном случае – ты подчёркиваешь, что много наслышан об этой самой Глории. Подчёркиваешь – посредством нарочитого определённого артикля. Вот так ёмко и информативно.

То есть, вместо того, чтобы париться, как бы сказать по-английски «Я премного наслышан о вас, мисс Глория» и не напороть при этом косяков, которые могут быть восприняты неоднозначно,  - ты просто говоришь “THE Gloria”.
Достаточно, чтобы полюбить артикли, по-моему.

Как быть, когда ты не хочешь ничего подчеркнуть, а просто хочешь правильно употребить артикль? Ну базовые-то правила их различения – ни для кого не секрет, но по хорошему счёту, - слушай, как говорят другие, мотай на извилины, и – говори, как считаешь нужным. И если тебе кажется, что в данном случае в принципе можно сказать the (то есть, нет явного значения «один из», «какой-либо») – то смело говори the.

В приличном обществе (а не в школе) – никто не поставит тебе это на вид, но даже и в школе всегда можно обосновать, почему ты употребил определённый артикль.
 
“Why did you say “the(!) New-York”?”
“Because what I actually meant was “the f-fucking(!) New York”, but, being the nice guy I am, I hate to hurt anybody’s feelings, even those of them fucking citiots who I hate the most in my life”.

Да, замечу, когда в Штатах говорят The City – подразумевается именно Нью-Йорк. Соответственно, этот сериал, Sex and the City, который, возможно, не такой тупой, как можно подумать (я его в любом случае никогда не смотрел, поскольку он, наверное, для девчонок), и который у нас переводится как «Секс в большом городе», - он однозначно про Нью-Йорк. И, вероятно, имеется в виду  секс как взаимоотношение полов, а не «пол» (потому что иначе было бы “the sex”).

А citiots, будучи сплавом из city & idiots, – таким эпитетом жители уютненьких предместий Нью-Йорка величают «понаезжающих» на выходные горожан, которые, по мнению местных, ведут себя хамовато, вульгарно, «как будто они здесь хозяева жизни», «как москвичи какие-нибудь», и нарушают спокойную, тихую жизнь этих прибрежных «деревенек» (где не рыбаки живут, на самом деле, а – всякие, типа, элитарные ребята, которым казалось, что они купили себе право на обособление от этого горластого тупого городского быдла, а вот поди ж ты!)

 В более широком смысле, правда, citiot – любой пижон из мегаполиса, вздумавший выбраться на природу, с точки зрения того, кто живёт на этой природе перманентно.

Впрочем, не будем углубляться – это был всего лишь пример обоснования того, почему может быть употреблён определённый артикль вкупе с названием города (что обычно не требует никакого артикля).

Ну и вот если у вас реальные проблемы с артиклями, то в более-менее приятельской обстановке – можно во всех сомнительных случаях так и говорить, “the fucking”, и тогда будет ясно, что у вас имеется какое-то личное отношение к тому, что выражено существительным после “the fucking”. Или – такое у вас личное отношение к жизни, такая активная гражданская позиция, что всё в ней для вас – “the fucking”. Типа, творческая личность, нон-конформист, восстающий против фальшивых реалий насквозь прогнившего консумативного социума. А значит, определённый артикль - определённо оправдан.

Впрочем, артикль the будет оправдан во всех случаях, когда вы могли бы подразумевать the very, the one and the only, и, наконец, просто this. Поскольку, по сути, the – это и есть усечённая форма this (во всяком случае, его можно так воспринимать, поскольку реальная этимология там немножко вычурнее была).

“Why did you say “The France”?”
“Because you know what I think about them frogs and this France! Or don’t you? Well, let me explain, then. Just take the Napoleon. Why did I say “the Napoleon”? Because you know what I think about this Napoleon…”
 
Так можно говорить, this France, this Germany. На любом языке можно. «(Ох уж) эта Франция, эта Германия». Правда, здесь подразумевается оттенок «ох уж» - но сложно ли его обосновать? Ну а когда можно сказать this – можно сказать и the. 

С другой же стороны, если можно употребить the всякий раз, когда вы могли бы сказать this – почему бы просто не сказать THIS?

На самом деле, меня это всегда умиляло, когда студент, запнувшись на выборе подходящего артикля, - вот никак не может выйти из этих рамок. The? A(n)? Zero article?

Это похоже на то, как в остросюжетных (но «тупосценарных») фильмах персонаж, вывалив язык на плечо, убегает от машины, норовящей его догнать и раздавить, мечется в лучах её фар, всё более близких, совсем как зайчик неразумный, вместо того, чтобы нырнуть вбок или же, если вбок нырять решительно некуда, - напрыгнуть на эту машину, когда она так незначительно превосходит его по скорости, и перемахнуть через неё.

Когда человек подобным затравленным образом ведёт себя с артиклями - тут чувствуется влияние именно этих тестов с чекбоксами, выбери нужное из предложенных вариантов.
Каковые тесты – отшибают самое важное. Именно: понимание того, что артикль – это маркер существительного на тот случай, когда нет никаких ДРУГИХ. И цель его – сделать понятным, что это существительное (ну а поскольку уж артикли делятся на определённый и неопределённый, - то желательно, чтобы их употребление имело смысл).

Но никто не мешает, когда затрудняешься с артиклем, использовать какое-то другое словечко, делающее самое потребность в артикле – излишней.

Это могут быть притяжательные местоимения (my, your, his). Это могут быть указательные местоимения (this, that). Это может быть any, some, no.

Да, при этих словах – нужда в артикле отпадает. Поскольку они достаточно ярко сигнализируют слушателю, что за ними следует существительное.

Точно так же ярко сигнализирует – множественное число с окончанием –s и герундий со своим инговым хвостом, который «почти» существительное. Поэтому они и не требуют артикля. Но для существительных во множественном – допустимо the, если можно отметить хоть какой-то конкретный признак, выделяющий некую группу из общего множества предметов, обозначенных данным существительным.

Слишком наукообразно? Ну вот меня спрашивали: «Почему у автора написано “The birds were singing”? Он их что, знал, что ли, этих птичек, которые пели? Да он их даже не видел в том лесу!»
Отвечаю: «Он знал, что это не все птицы на планете Земля, а вот те, которые пели конкретно там и тогда. Этого достаточно, чтобы считать их подмножество определённым. И такая определённость показалась автору необходимой, чтобы погрузить читателя в атмосферу: вот этот лес, где я был, вот эти поющие птицы вокруг. Хотя, если не иметь такой цели,  можно было сказать и “some birds were singing”. Типа, какие-то птахи там чирикали, но я их знать не знаю и знать не желаю, не орнитолог, чай».

А в простоте, на самом деле, про любые множества можно говорить не the, a them. “I love ‘em birds. I love ‘em singing ‘em songs. Much of amusement for ‘em ears”.
Сочтут, скорее всего, что это такой ваш образ, простодушный  реднек, не чуждый прекрасного (но только тогда нужно произносить «бьОодз», с очень лёгким, едва заметным йотированием, - так будет натуральнее).   

Вообще же, когда возникают трудности с артиклем (а они возникают, обычно, не между a/the, а в вопросе, употреблять ли артикль вообще) – его можно заменить на любое из помянутых выше словечек, какое подходит по смыслу.

Из реальной практики, вот, помню, студент озадачился и меня стал озадачивать.

«Я, конечно, уразумел, что слово information употребляется без артикля, когда это «информация вообще», как сущность, так? Типа, Information is what rules the world».

«Ну да, - отвечаю. – А в чём проблема?»

«А проблема в том, что может быть ещё и конкретная какая-то информация. И тогда мы говорим “the information”. Скажем, “I need the exact information about what happened last night”. Так?»

«Да, так», - соглашаюсь.

Продолжает:
«Но как сказать, если нам нужна не точная, конкретная, а хоть какая-то информация? We need to get… AN information on this”?

 И я понимаю, что человек, хотя весьма толковый парень, имел несчастье учиться в школе  – и не сумел преодолеть её комплексов, типа, выбери нужный артикль. А тут его зарубило, и он забыл, что с «неисчислимыми» сущностями “a”, естественно, не сочетается (если не хочешь сочетать принудительно, для какой-то особой цели). Между тем, выбирать-то нужно не артикли – а смыслы.

Говорю:
«Чем тебе не нравится “Get ANY information on what happened last night, whatever possible”? Или – “Get at least SOME info on this”? Зачем тебе вообще здесь артикль использовать?»

Это я к чему? К тому, что крайне глупо загонять себя в такие искусственные рамки (зайчика перед фарами), где тебе нужно использовать какой-то артикль и именно артикль. Артикль – используется для краткости, когда нет нужды маркировать существительное каким-то более значащим словом, вроде “this, that, no, any, some, my, each, every”. И он, артикль, выпаливается на автомате, большей частью проглатывается. Но если у тебя возникает какая-то проблема с выбором артикля – так не используй никакого. Подбери более значимое слово, которое бы его заменило.

А бывают случаи, когда объективно нет нужды вообще как-то маркировать существительное.
Скажем, когда предложный оборот с существительным – по смыслу своему является «наречием».
By day, by month, by year.
Ежедневно, ежемесячно, ежегодно.
И наречия, соответственно, – daily, monthly, yearly. Которые значат то же самое. И внутри этого смыслового оборота – ну совершенно не важно отмечать существительное, ибо, после by – что ещё-то может идти, и какое бы там значение имели определённость или неопределённость?

Точно так же – by car, by train, by plane.
Не используются в английском наречия, насколько знаю, вроде carly, trainly, planely, но всё равно общий смысл оборота предельно ясен.

Там артикли понадобятся, только если ты захочешь выделить существительное из этого «ансамбля», и расписать, что вы “got there by an extremely lousy shit of a train with no air conditioners at all”. Но скорее, англофон скажет так: “we got there by train, a lousy shit of a train with no AC at all”. Это и в русском будет: «Мы доехали туда поездом (наречие, фактически) – и это был тот ещё поезд, даже без кондиционеров».

А вот что сложная довольно-таки тема – артикли пропадают, когда существительное обретает «генеральный» смысл. И это может происходить с любым существительным, не только с такими «неисчислимыми», как information или wood (как древесина) или meat (как еда). В редких случаях, это может происходить даже с таким существительным, как само слово «существительное».

Сравните высказывания:
“In English a noun mostly is used with an article”.
Тут – имеется в виду отдельно взятое, но не важно, какое именно существительное.

“The noun “article” means some tricky little shit used with nouns”.
Здесь, естественно, определённый артикль, поскольку речь идёт о конкретном существительном – “article”.

“There’s no big deal of a trouble about adjectives in English, but what’s by far a greater pain in the ass, is noun”.

Здесь – имеется в виду существительное вообще, как понятийная категория. На самом деле, можно сказать “is a noun” (или “nouns”). Но тогда не получится такого генерального смысла, «существительное как явление». А чтобы передать именно его – артикль убирается (что бы по этому поводу ни заявляли те или иные грамматические справочники – люди говорят именно так, сами порой не осознавая этого, но чувствуя свой язык).

Согласен, это довольно сложный нюанс, с утратой артикля при генерализации смысла, но если понять его – становится ясно, почему, например, говорят: “This means war (and war is hell, man)”. А не “a war”.

В принципе, здесь всё почти то же самое, что с названиями еды или материалов, или со словами вроде «информация», которые употребляются без артикля в отсутствие определённости. Та же причина, но в случае с едой, с материалами, etc., - гораздо чаще приходится оперировать понятиями «хлеб вообще» или «древесина вообще», и это естественно. А когда «обычно артикулируемое», «обычно исчислимое» существительное употребляется без артикля – это порой озадачивает даже весьма продвинутых в изучении инглиша иностранцев.

Выражения вроде War is hell или Man is but flesh - они ещё кое-как переваривают, полагая идиоматическими (на самом деле – не совсем, и, скажем, the evolution of man – уж точно не идиома). Но вот фишки с обнулением артикля при генерализации смысла, - не ловят, потому что этого, как правило, не описано в учебниках. Надеюсь, моё объяснение было не слишком путанным, и кому-то поможет понимать эту фишку. 

Но чтобы ещё понятнее было, я своим студентам объясняю на примере одного из моих любимых выражений, уже помянутого War is hell.

Вот если задаться целью написать какое-нибудь занудное пацифистское эссе, вроде, «всякая война – это ад», то там будет фигурировать “any war”, или “a war”, или “the war” (когда о какой-то конкретной войне речь).

Но представим, что в ходе наступления мы отбили у противника склад продовольствия, где было дофига ящиков вискаря (которые, разумеется, ни при каких обстоятельствах не сведут знакомство с официальной трофейной командой), и наутро боец жалуется: «Блин, как же башка-то гудит!»

На что ему и говорят, похлопывая по плечу: “Yeah, war is hell, ye know”.  И хотя употребление бывает именно такое, цинично-ироничное, но это не идиома и не поговорка (покамест, во всяком случае). Это просто фраза, где смысл существительных настолько общий и явный, что нет надобности в артиклях. Если и понять их, как прилагательные – от этого ничего не изменится. Смысл – всё равно ясен.

С другой же стороны, при добавлении артикля – практически любое прилагательное может стать существительным. “After we made those crates (with scotch) our most honorable POWs, the moral of the platoon skyrocketed to an unprecedented new high”. То есть, именно high, а не height. Так можно сказать, «новое высокое». Даже в русском можно.

«Он думал о высоком». О высоком ком? О высоком чём? Нет, просто о «высоком». О «возвышенном».

 Если вдуматься, и у нас бывают обороты, где прилагательное выражает значение существительного, и vice versa (в действительности, и сами понятия «прилагательное» и «существительное» - в морфологическом смысле, естественно, прилагательные).

А в английском, где части речи не различаются, в большинстве случаев, морфологически, - тем более очень легко происходит эта подвижка. Как в ту, так и в другую сторону. По сути – она осуществляется лишь прибавлением или убавлением артикля.

И артикль – это, безусловно, маркер существительного. Но дело в том, что иногда, чтобы выразить смысл, вам вовсе не нужно, чтобы слово воспринималось, как существительное.

«Мясо – полезно».
«Мясное – полезно».
«Мясное» в русском – это что здесь, в этой фразе? Прилагательное? Существительное? А какая, нафиг, разница?
Ну а в английском будет:
“Meat is good for you (no matter how them vegans get pissed with this!)”
Это «мясо»? Это «мясное»?
А какая, опять же, нафиг, разница?

То есть, когда я говорю о генерализации, я имею в виду такую степень обобщения, где для передачи смысла не важно даже, существительным или прилагательным будет являться слово в некоем конкретном предложении.

Но вот когда, во избежание путаницы, всё-таки важно показать, что у тебя здесь существительное (особенно, в роли дополнения, объекта), - используются либо слова any, some, no, и проч., либо – артикль. 

Завершая же беседу об артиклях, наверное, осталось сказать лишь, почему в выражении pain in the ass употребляется именно определённый артикль. Мне, бывало, задавали такой вопрос.

И я мог бы отделаться заявлением, что это идиома, а употребление артиклей в идиомах нужно тупо запоминать. Что во многих случаях верно.

Допустим, в выражении “out of the blue” – приходится просто помнить, что именно “the” (ну или понимать, что изначально это было “out of the blue sky”, а небо – оно почти всегда the(!) sky, поскольку одно-единственное, то самое небо). А в выражении “all of a sudden” – артикль, напротив, неопределённый, потому что в былые времена sudden было не только прилагательным, но и существительным, «внезапный инцидент». А раз внезапный, неизвестный – то и неопределённый при первом знакомстве с ним (хотя, если вы проводили ту мысль, что с вами всегда что-то внезапно случается, и это вошло в привычку, то можно сказать и all of THE sudden, подразумевая ту самую, уже привычную и весьма ожидаемую неожиданность).

 Впрочем, мы наших студентов не расстреливаем из травмата, даже если они путаются с артиклями в идиомах, в риторическом порыве. Лишь потом деликатно поправляем. А так-то это нормально и для нейтив-спикеров, время от времени чуток путаться. «И на старуху бывает пир духа».

Скажем, если вы услышите от кого-то «я скучаю по вам» или «я рассказал ему свою тайну» - вы заподозрите, что это иностранец? Нет, если без акцента говорит, - нисколько не подозрительно (А если Вы не поняли, какой тут мог бы в принципе возникнуть повод для подозрений, то тем более не беспокойтесь. Вы тоже не иностранец, но, возможно, Вы не будете фигурировать в моей статистике на этом сайте как «неизвестный читатель» :-) ).

Но тем не менее, в выражениях вроде “pain in the ass” – я просто не понимаю, с чего бы вообще возник позыв употребить неопределённый артикль? В каком бы случае это было уместно?

Вот есть какой-то человек, и у него есть геморрой. Спрашивается, у него может быть геморрой в какой-то неопределённой заднице? Нет, сам-то он может быть сколько угодно неопределённым, левым даже персонажем. Но задница – она определённая. Конкретно – его.

То есть, англофоны, говоря о конкретных элементах некоего предположительного, но неопределённого целого, - не мыслят, обычно, как: «некая задница некоего больного геморроем» (Фигурально ли, буквально ли – в данном случае не важно). Для них задница становится определённой уже по факту своей принадлежности к этому целому. Поскольку она у людей, обычно, одна, даже у депутатов Госдумы… другое дело, что у сих последних она совмещена с мозговым аппаратом, но это не делает их истинно двужопыми; это делает их лишь жопоголовыми (butthead по-английски).

То же самое – и с сердцем. Loving with all the heart. Но не “a heart”. Потому что затруднительно любить чьим-то другим сердцем, и о ком бы ни шла речь, - делать это он будет своим сердцем. Которое становится, таким образом, вполне определённым. Его сердцем. А когда не притяжательное местоимение используется – то определённый артикль.

То же самое – с головой. It’s not worth taking into the head (замечу, в английском это означает не просто «брать в голову», а «вбить себе в голову»). Или  – it’s not worth taking into anybody’s head. Тут anybody – это, конечно, представитель неограниченно широкого круга лиц, но голова – конкретно его. Если же сказать “… in any(a) head” – в сознании англофона рисуется картина человека, у которого много голов, и он решает, в какую из них что втемяшить.

С другой стороны, почему говорят: “Give me a hand” («Подсоби!») или “Keep an eye (on somebody)”?
Потому, что эти-то элементы телесной конструкции (рука, глаз) – обычно присутствуют не менее чем в двух экземплярах, а значит, есть из чего выбирать, и возможна неопределённость.

Но если вместо “What about giving me a hand?”сказать кому-то “What about giving me a head?” – можно спровоцировать резкое негодование вплоть до рукоприкладства. Поскольку людей обижает предположение, что они – какие-то многоголовые мутанты.

Шучу. На самом деле, незнакомого человека оскорбит кое-что иное. Во-первых, он привык, что идиома “give head” употребляется вообще без артикля (можно считать, что здесь head приобретает тот самый генеральный, неисчислимый смысл, становится явлением, а не предметом). А во-вторых, даже очень раскованная барышня обычно придерживается мнения, что “Wanna gimme head?” – не та фраза, с которой к ней волен обратиться любой незнакомец на улице. По крайней мере, сначала ему лучше сказать “Hi!” Этикет такой. Пуританские нравы.

 Поэтому, идиомы действительно лучше запоминать. И употреблять лишь тогда, когда вы уверены в понимании смысла.  Обычных слов, впрочем, тоже касается. Поскольку английский – он ОЧЕНЬ богат идиомами и фразеологизмами (и это одна из главных трудностей его постижения). Там много может встретиться подводных камней на ровном месте.

Но иногда этим можно пользоваться и для развлечения, и для обогащения.
Помню, один мой воспитанничек, когда был в Штатах, срубил штуку баксов, поспорив, что подойдёт к копу (здоровенный такой негрила, по всему городу искали), потребует от него оказания сексуальных услуг в лабиолингвальной форме, и тот даже не возмутится.

Подошёл, этакий ангелочек, и спросил: “Sir, wouldn’t you be so kind to give me a BJ?”
Ну, немножко так акцент включил, чтобы ясно было, что неместный.

К чести паренька – он предельно серьёзно это спросил, ни малейшей ухмылки. А к чести «чёрного властелина» – он не взъярился, а лишь протяжно, по-цигунски вздохнул и уточнил:
«Сынок, а что, по-твоему, означает BJ?»
Тот (немного смутившись): «Мне сказали, что это означает blowjob».

Коп вот-вот готов был взорваться, ибо, по его разумению, уж этого-то слова невозможно не знать современному тинейджеру, из какой бы страны он ни был, но паренёк продолжил, как ни в чём не бывало:
«То есть, мне дадут свисток, и я буду blow the whistle, когда увижу какой-то непорядок. Типа, помощник полиции, за пятьдесят долларов в день. Мне сказали, что SSN не нужен, а деньги мне нужны. Так вы, сэр, готовы сделать мне это самое, BJ?»

Возможно, этот коп и заподозрил, что над ним глумятся. Возможно, даже уверен был. Но – оказался на высоте. Сообразил, что лучше «поверить» в невинность «жертвы развода со стороны каких-то подонков», чем отпинать эту жертву за её плохое знание местной идиоматики (поскольку не только у российской, но и у американской полиции тоже бывали скандалы, когда в участке кому-то швабру в задницу засунули, с печальными последствиями, а оказалось, что не по делу, – и летели головы).

Коп прочитал лекцию, типа, тебя обманули, сынок, тебя подставили, чтобы ты говорил тут слова, которые никогда нельзя говорить незнакомым людям, поскольку они означают всякие dirty things… well, not so dirty, in fact, but they are supposed to be sexual, if you got what I mean… и, короче, этого никогда нельзя говорить незнакомым людям, а особенно – полиции.

При слове sexual – паренёк натурально изумился, чуть не в обморок упал. В общем, они оба нормально сыграли свои роли.

И когда, вернувшись к дружкам, пацан предъявил запись беседы – те, конечно, в восторге были. Уверяли, что у них бы не хватило яиц для такого пранка, учитывая габариты того степенного негрилы.

Ну и из уважения к нему, к этому копу, с его здравомыслием и выдержкой, – запись решили уничтожить после просмотра, а не вываливать в Ютъюб. Всё-таки, это нехорошо было бы, показывать её, подразумевая, что он как бы дурак и ничего не понял. Между тем, как он просто разумно действовал, до последнего давая иностранцу the benefit of the doubt (юридический термин, означающий, примерно, что «все сомнения трактуются в пользу обвиняемого», а по жизни – «я верю, что ты мог не знать»).

Однако ж, меня далековато уже отнесло от темы, а статью о строгостях английского (с русской точки зрения) надо бы как-то закруглять.

И хотя есть много ещё моментов, которые нам инстинктивно непривычны, однако ж, здесь я ограничусь лишь одним.

Употребление предлогов.
Нет, понятно, что предлоги в разных языках не имеют, обычно, совершенно чёткого смыслового соответствия, их области применения лишь кое-как перекрываются, а зачастую очень сильно рознятся, - ну это-то общее место. И это слишком большая самостоятельная тема, когда и как тот или иной предлог употребляется в английском, непривычным для русского образом. Мы её рассмотрим. Потом. Здесь лишь отмечу, лучшие друзья любого иностранца, изучающего английский, - это предлоги about и with. Они – позволяют наилучшим образом преодолеть ступор, когда не знаешь, какой конкретный «указательный» предлог употребить.

«В нём была некая странность»

Как сказать? In him? At him? Of him?

Сказать – просто. “There was something strange(funny) ABOUT him”. Вот – именно about, широким мазком, вокруг да около него.

Или – как сказать: «Данный вопрос не лежит в сфере правового регулирования» (что бы эта фигня ни значила по-русски!)

Сказать – просто. “It’s not about law”.

Точно так же – как сказать:
«Я не имею причин для того, чтобы испытывать какую-либо антипатию к предложенному варианту»?

Проще всего сказать – “I’m ok with this”. Или: “It’s ok with me”.

Ну да к этому мы ещё вернёмся, даст бог.

Но что сразу следует сообщать студенту именно о НЕТИПИЧНОСТИ употребления предлогов в английском, против русского, так это  – что они запросто могут идти ПОСЛЕ тех слов, на которые указывают, с которыми согласуются.

В русском этого практически нет, если не считать шутейных фраз вроде «не пьянства окаянного ради, но веселья для». И вот такие шутейные фразы, будь они чьей-то калькой с английского, или же сами собой они зародились в русском, или являются пережитком тех времён, когда предлог ещё не устоялся в данном своём исключительном качестве («не корысти ради») - очень помогают осмыслить английский строй фразы.

Во-первых, в английском предлог очень часто  сопровождает  глагол, прилипая к нему и меняя смысл (look up, hand over, give away), и в этом случае его принято называть не «предлогом», а «послелогом». А всё сочетание – phrasal verb.

 По хорошему же счёту, он, предлог, выполняет здесь ту же функцию, что в русском выполняют приставки. Но вот у нас – приставка пристыкуется спереди, а в английском – позади. И зачастую в разрыв между глаголом и послелогом может быть вставлено какое-то слово, а то и несколько. Эта вставка – являет собой дополнение, объект действия этого глагола, со всеми атрибутами-определениями.

Поясню на примере.
По-русски мы скажем: «Я отрезал ему уши».

Как это сказать по-английски? 
В английском – есть общий глагол cut (он неправильный, но представляет собой самый приятный тип из неправильных – те, которые не меняют формы). Он не обретает приставки для значений вроде «порезал», «вырезал», «отрезал», но он – обретает послелоги, выражающие тот же смысл, что и приставки в русском.

Соответственно, можно сказать:
“I’ve cut off his ears”
А можно сказать:
“I’ve cut his ears off”

Оба выражения правильные, но есть ли между ними какая-то разница? Да чисто эмоциональная, если угодно. Как по мне, I’ve cut his ears off, - звучит энергичней, пожалуй.

«Я отрезал ему уши» (то есть, надел белый халат, вооружился скальпелем, и произвёл операцию).
«Я ему уши отрезал!» (то есть, просто взял – и отчекрыжил нафиг, чтоб, понимаешь, не торчали тут!).

Вот как-то так. Если в русском разница невелика при перемене мест слагаемых – то и в английском она не больше (но и не меньше).

И на всякий случай: в жизни я не отрезаю никому уши. Потому что, будучи дипломатом, заинтересован в сохранности чужих ушей до последнего – авось услышат. Это лишь для примера было, про cut off.

А бывает, что и целых два послелога преследуют глагол.
Скажем, “come in” – означает «войдите!» (не считая ещё десятка значений).
“Come on!” – означает «давай, валяй!» (не считая тех случаев, когда это просто «междометье» вроде «да ланно!» или «вот блин!»)

А “come on in” – означает «давай, заходи, дорогой, гостем будешь!» (Ну, конкретный градус душевности – он, конечно, от ситуации зависит, но общее отличие “come in” от “come on in” – оно такое же, как в русском между «войдите» и «заходите»).

Впрочем, мы вернёмся ещё к вопросу о т.н. phrasal verbs, и в каких случаях они «делимы», чтобы объект между глаголом и послелогом впихнуть, а в каких неделимы, но на данном этапе просто важно дать понять, что в английском предлоги – не совсем так, как в русском, используются. Они более значимы, они могут менять смысл глагола, они могут следовать ЗА тем словом, на которое указыают, и могут акцентироваться.

И это было «во-первых», касательно употребления предлогов после глаголов в английском. Что довольно просто понимается студентами, если объяснить, что в английском далеко не так широко используются приставки к глаголам, как в русском (их скудный набор un-, in-. semi- не идёт ни в какое сравнение с нашим богатством префиксов), но, поскольку любой развитый язык в любом случае имеет средства для выражения любых оттенков смысла, в английском роль наших приставок выполняют послелоги (то есть, предлоги, идущие после глаголов).

А отсюда, «во-вторых», – уже можно переходить к ещё более нетипичной для нас штуке, а именно, что для английского вообще очень характерно выносить предлог в конец предложения. И это фишка, насколько могу судить, очень туго разъясняется в российских школах даже сейчас. Хотя её нужно разъяснять – как можно раньше, практически сразу.

«Из какой ты страны? Переведи»

И вот дитя лопочет:
“From… what country are you?”

Да я не могу утверждать, что так говорить неправильно. Может, где-то - и правильно (Пакистан?) Но факт в том, что никто из известных мне англофонов – так не говорит. Только – “What country are you from?”

И когда я поступил в очень хорошую, по тем, советским, временам, спецанглийскую школу, и когда там начался, со второго класса, инглиш, и когда классу к четвёртому он эволюционировал до чего-то позатейливей, нежели “My name is Vasya”- мне было дико осознавать, что учительница потакает подобному паттерну словоупотребления (From what country).

Нет, я не то чтобы зазнавался, будучи сыном своего Oldman’а, профессора филологии, который и к пяти годам научил меня сносно болтать по-английски и понимать фильмы-мультики в оригинале, - но я недоумевал: зачем изначально-то скрывать от моих одноклассников тот факт, что в английском сплошь и рядом предлог выносится в конец фразы, и бывает «ударным», и это естественно, и к этому надо привыкать.

Учительница же, очень хорошая и толковая тётка, отвечала: «Это  может оказаться слишком сложно для понимания. Всему своё время». Потому что вот так методичка требовала.

Но чем дальше – тем сложнее это бывает для понимания. Когда человек уже привык говорить… неестественно.
 
Как сказать: «Мне и так есть, с кем поиграть»?
Если эту фишку с выносом предлога не сделать привычной – глухой ступор и жевание соплей. “There are… somebody… I have whom I may play with them…”.

И парень-то – все слова знает. Только уложить не может во фразу: “I already have somebody (guys, people, folks, buddies) to play with”. Вот так просто. И если освоить эту не характерную для русского (да и для большинства индоевропейских) примочку с акцентированным выносом предлога в конец фразы, - очень многое становится просто и доступно в английском.

Ну или – просишь сказать: «Здесь не о чем разговаривать».
Бывает, при достаточно богатом вокабуляре, чел выкручивается. Изрекает что-то вроде: “I cannot see any reasonable point for a discussion here”.

Уточняешь: «Ты с кем так собираешься базарить? С Генеральной Ассамблеей ООН или с Королевской Академией Наук? Попроще как-нибудь можно?»

Конечно, можно. “There is nothing to talk about”. И если он прочтёт эту фразу – то поймёт смысл. Но сам – не сподобится так сказать, как это ни смешно. Для него это по-прежнему, после нескольких лет изучения языка в школе, а то и в вузе, - неестественно, не органично. Не впиталось в подкорку. И вот он вынужден корячиться, громоздя пусть имеющую право на существование, но совершенно избыточную и нетипичную для разговорной речи конструкцию. Потому что ёмкие и типичные – не закреплены.

А закрепляется оно – в живом общении, конечно.
Студент заявляет: “For what I’m asking is some respect!”
Отвечаешь:
“Really? What you’re asking for is a good flogging!” (Обратите, кстати, внимание, как герундий, перерастая в полноценное исчислимое существительное, – приобретает артикль).
“Why? Oh, you mean “for what I’m asking” instead of “what I’m asking for”?”
“Exactly”.

И это важно закрепить, поскольку здесь не просто речевая ошибка, к каковым мы относимся весьма снисходительно. Да, возможно-то, официально её и нет (давненько не сверялся с «инструкциями ВЦСПС о произношении слова the table»).

Но когда for звучит в начале предложения – оно воспринимается в значении «поскольку/насколько/ибо». И когда в начале фразы слышишь for what – ожидается что-то вроде “for what I know/for what I care/for what it’s worth”.

Когда ещё может прозвучать сочетание «предлог + what»?
Когда это краткий уточняющий вопрос, как правило, с оттенком сарказма или недоумения.

“Look, dude, I’ve come out with a perfect plan for the extermination of the entire human race! Check this out!”
“For – WHAT?”

Однако ж, здесь – интонация совершенно определённая будет.

Но во фразе «О чём я прошу, так это о малой толике уважения» - ожидается, что первым будет идти вопросительное слово, образующее подлежащее, а предлог – после глагола, выражающего сказуемое. Что вот так они «обёртывать» будут фразу, максимально оправдывая значение слова «оборот».

Если к этому не привыкнуть – дальше будут усугубляться проблемы с наиболее естественным способом восприятия и выражения подобных мыслей в английском. Поэтому и надо привыкать использовать тот самый «переключатель ментальных регистров», уже помянутый English Mental Switch.

Вut you should never expect just one switch to be enough, although it rarely takes more than a dozen of them to explain this “preposition at the end” thing.

Естественно, на той стадии, где объясняются азы предложной грамматики в английском, – студенты не в состоянии ещё понять этой фразы и игры слов в ней. Но уже через неделю – прекрасно понимают, что “a dozen of them” refers to switches themselves, not cuts.

For the Scripture says, “Thou shalt whip the smartass to make him smart as a whip”. Or was it “He who spares the rod – spoils the fishing”? My memory gets a little blurry here, I’m no priest, ok?

На самом деле, можно вообще никакого физического воздействия не применять к ученичку, но вот сами разговоры подобной тематики, – они очень(!) оживляют восприятие и создаёт более непринуждённую обстановку. Хотя равным образом – делает обстановку более «управляемой», когда градус непринуждённости зашкаливает чересчур. Позволяет наладить контакт, одним словом.   

Помню, когда я в школе учителем английского подвизался, подменяя подругу-однокашницу, укатившую в свадебное путешествие, - то, сколько меня ни стращали «совершенно неуправляемыми чудовищами» из того или иного класса, но достаточно было поставить в кабинете ведро с замоченными в нём прутьями, с очень лёгким намёком на совершенно невозможное, чисто для антуража, и как-то… подростки сразу перестали быть «трудными»
Если честно, я вообще не понимаю, что бы это бредовое словосочетание могло значить, «трудный подросток»! Оно должно подразумевать, что в этом мире существуют «лёгкие взрослые», которых можно запросто заставить, против их воли, просиживать каждый день по шесть часов в день, не пить пива и приходить домой к десяти вечера? Нет уж, когда принуждаешь человека к таким вещам, - трудности, само собой, неизбежны. Вопрос в том – как избежать чрезмерной конфронтации, снизить сопротивление, обращая насилие над чужой волей в некую игру.

И вот эти детишки – они, конечно, не боялись, что к ним это дело применят, «антураж» (потому что они, в отличие от молодых коллег, не слышали наших корпоративных сплетен про мою персону). Но сам образ будоражил их фантазию, двигал её за пределы обычной школьной унылости, склонял к тому, чтобы прислушиваться, а не маяться дурью. Атмосферу «классичности», что ли, воссоздавал.

Уж поверьте, почти любой подросток, вне зависимости от своего социального происхождения и жизненного опыта, очень живо воспринимает слова вроде «высечь», «розга», «порка». Такие слова - сами по себе заостряют внимание, заставляют прислушаться.

И закоренелый школьный хулиган, которого нисколько не проймёт угроза убить его нафиг, - покраснеет до малиновых ушей, если ему деликатно наменуть, что в былые времена его растянули бы и высекли розгами по голой заднице – но как хорошо, что времена изменились.

 Он не боли бояться будет – он своей реакции стесняется. И так – можно пронять практически любого подростка, одними лишь словами. Он будет дурачиться, он, возможно, будет «уходить по гиперболе», корча из себя сладострастного мазохиста – но его это зацепило. Серьёзно зацепило. И он – ваш. Он – уделил внимание.

Но это касается общей педагогической/психологической концепции. То, что я называю «элементом Т-игривости» (где «Т» - первая буква от «Тёмы») .

А что до собственно строгостей английской грамматики, то вот описанное в данной главе – это действительно три фундаментальные вещи, образующие коренное отличие английского от русского, и их следует втолковывать сразу и накрепко.

Порядок слов в предложении – и почему он такой «фиксированный», по большей части, в обычных случаях.

Артикли – и зачем они нужны, по сути своей, и чем могут быть полезны.

Употребление предлогов совершенно нетипичным для русского образом, но органичным для английского.

Это вещи – которые действительно нужно уразуметь, чтобы переключаться в «английский ментальный регистр».

Прочей грамматической фигнёй – мы склонны грузить в гораздо меньшей степени. Вернее, вообще лучше не грузить. Особенно – высосанными из пальца, реально не существующими в английском «формами глагола» под названием Tenses. О чём уж точно пойдёт речь в следующей главе.