ч.2 Нападение на ДЕВЕНТЕР
В Девентере все спокойно – за последние дни ни выстрела, не видно ни одного казака. Может они оробели перед этакой твердыней и проскакали мимо? Притихли под снеговыми шапками городская ратуша и церкви с монастырями, старинные дома с гербами на фасадах, изредка тявкали дворняги да шмыгали люди.
Но вооруженные французы в крепости не обманывались. Им даже полегчало, если бы напряженное ожидание сменилось приступом.
Низко нависло свинцово-серое небо. Продрогшие за ночь до костей, караульные на крепостных стенах, отхаркиваясь с высоты и греясь у костров, косоротились:
- Наплевать нам на русских!
- Эти недоумки прислали парламентера и предложили сдаться.
- Ха! Да они, не рискнут напасть на форт, он им не по зубам. Последние выбьем!
И вдруг гулкие пушечные выстрелы разорвали ночную настороженную тишину. Ядра неслись на крепостные стены, трещали деревянные перекрытия, раздались тревожные крики дозорных. Это штурм начала русская восьмипушечная конная батарея.
В ответ стены цитадели окутались пороховым дымом и засверкали оранжевыми огнями. Громовыми раскатами отвечали, брызгали картечью на наступавших русских десятки орудий со стен крепости.
- Огонь! Огонь! Не жалеть пороха и ядер!- подгоняли канониров артиллерийские офицеры.
Осажденные спешно заделывали бреши и стаскивали под защиту стен тела изувеченных, неслись стоны и ругань, перевязывались наскоро раны. Самые квелые духом разносили по форту панические вести. В разных местах возникают легкоконные казаки и неожиданно нападают. Тогда командиры били паникеров, чем попадя, разбивали носы и выбивая зубы, дабы не допустить переполоха внутри укрепления.
А тут, как на грех, возникла из ночного мрака у моста реки, ведущего в крепость, орда всадников на мохнатых и ржущих лошадях.
Конники эти, облаченные в разноцветные халаты, косматые остроконечные малахаи, выли по-звериному, и пускали из луков в крепость стаи жалящих стрел.
То накинулись, словно степные волки, башкирские воины, вооруженные пиками, саблями и луками с колчанами. Стреляли на скаку. Они вмиг перебрасывали колчан со спины на грудь, зажимали две стрелы в зубы, а две клали на лук и пускали мгновенно одну за другой на стены укрепления. Кому-то из них не повезло, и пораженные картечью, башкиры сваливались на землю. Обезумевшие от грохота и огня кони волочили тела, застрявшие ногами в стременах.
- Они хотят занять мост и прорваться в крепость! - кричали осажденные, и усиливали огонь из пушек. Картечные выстрелы и разрывные гранаты не давали наступающим шансов на штурм.
В этой кровавой колошматине неистово хотелось жить всем осажденным, и обожженным огнем канониром и офицерам в прожженных мундирах.
«Только неожиданность могла сделать меня хозяином положения, - вспоминал генерал Бенкендорф. – Я приказал башкирскому полку под командой майора князя Гагарина, перейти реку Иссель; он должен был на той стороне реки показать, будто хочет занять мост, ведущий в крепость, а я ночью подошел бы к Девентеру, с тем, чтобы занять его».
По существу, это была разведка боем, демонстрационная атака с эффектом взять противника на испуг.
Но, писал затем Бенкендорф: «Предприятие это не увенчалось успехом. Наша попытка стоила нам только несколько жизней, поскольку темнота позволила отступить незамеченными».
И уходил с упорной надеждой в серую мглу дерзкий корпус Бенкендорфа. Вслед глядели старинные башни, уходящие в потемневшее небо, их провожали крики птиц, снующих над крепостными стенами грубой кладки.
«Поскольку я не имел средств взять Девентер, а моей целью была не бессмысленная потеря времени и людей, я поручил наблюдение за крепостью одной из частей моего отряда под командованием полковника Балабина, а сам выступил к Цвоолю», откровенно писал генерал Бенкендорф.
- А как быть с непокоренной крепостью Девентер? - спросил князь Гагарин, еще не остывший после боя.- Может, вновь накинемся на нее? Не оставлять же эту громадину в тылу. Так и нож в спину получить можно.
- В Девентере у французов руки связаны,- усмехнулся Бенкендорф. - Сдерживать и наблюдать за ними я оставил казаков полковника Балабина. Уж он-то пощиплет перья этим французским петухам!
Еще бы! Все знали, как Балабин с Атаманским полком расколошматил под метелку кавалеристов прославленного маршала Даву. Смело вдарил по ним, опрокинул и гнал. Донцы рубили врага саблями, кололи пиками, топтали копытами взмыленных лошадей. А затем Балабин потрепал три роты французской пехоты, покалечив и ранив человек шестьдесят.
Бенкендорф полностью доверял Балабину и пояснял своим офицерам.
- Балабин еще в 1778-1785 годах нюхнул пороха на Кавказе с горцами. Дрался на турецкой войне, получил ранение саблей в плечо. При штурме Измаила пуля повредила ему ногу. Вот в на непогоду и прихрамывает.
Потом он побывал в боях в Польше и Персидском походе. С 1806 года возглавлял один из лучших казачьих полков – Атаманский. Вслед за тем сражался с французами, воевал со своим полком в корпусе атамана Платова. Дрался при Бородино. Он всегда впереди и подает пример личною неустрашимостью.
А в рейде по тылам французской армии его казаки чуть не захватили под Малоярославцем самого Наполеона.
Так что, господа, храбрости Балабину не занимать, и надзор за Девентером ему вверим смело!
Таким образом, Бенкендорф принимает решение вторгнуться вглубь Голландии, хотя в ней располагались сильные французские войска. И здесь начинается немало загадочного, таящегося до сих пор в седых архивах. Да такого, что еще не распутано пытливыми историками. Четких документов на этот счет пока не разыскано.
Был ли дан Бенкендорфу такой приказ? Или это было его авантюрное решение? Однако последнее не могло исходить от боевого генерала, доверенного лица российского императора!?
Тогда почему Бенкендорф, отдаленный от основных русских войсковых сил, ведет себя неимоверно самостоятельно и самоуверенно? Ведь его непосредственный начальник генерал Ф.Винцингероде не давал ему добро на операцию в сердце Голландии.
А может Бенкендорф повел себя так потому, что еще с войны с Турцией 1811 года с хитромудрым Кутузовым, проводил и освоил разведывательно-диверсионную службу? Тогда он в Молдавской армии возглавлял отряды легкой кавалерии с донскими казаками. Схватки, походы, рейды закалили его тело, дух и волю.За проявленную храбрость получил орден св. Георгия 4-ой степени.
К тому же в войне с Наполеоном Бенкендорф самостоятельно командовал летучими (диверсионными) отрядами – и весьма успешно наносил поражения врагу! В его опыте имелись тайные стремительные рейды и внезапные налеты. Это он принудил к капитуляции г. Фюрстенвальд и вторгся с отрядом генерала Чернышова в Берлин.
В том городе с зари на Дворецкой площади были поставлены повозки, нагруженные доверху хлебом, селедкой да крепкой водкой. Всякий русский мог вволю попотчеваться. О,русс и прусс – это братья,восклицали казаки, вытирая усы. Подвыпившие сыны с далекого Дона зачастую прикалывали на себя прусские кокарды. У обывателей текли слезы радости, они пылко восклицали: «Слава Богу, мы стали свободны!»
Бенкендорфу было известно, что генерал Чернышов ранее состоял военно-дипломатическим агентом в ставке Наполеона и добыл немало секретных документов и сведений. О личном императора Александра Первого к Чернышову свидетельствовали такие секретные инструкции.
«Пребывание ваше в Париже открывает вам удобный случай доставать секретные проекты, сочинения и планы к исполнению каких-нибудь по военной части предметов или тайные диспозиции о движении, действии и расположении войск; употребляйте возможные старания к приисканию и доставлению ко мне сих редкостей, какою бы ни было ценою».
«Как важность сего поручения требует, чтоб все сношения со мною были в непроницаемой тайне, то, для вернейшего ко мне доставления всех сведений, обязаны вы не испрашивать в том посредства господина посла, а использовать для сих целей курьеров, кои к вам будут приписаны особо».
Нахождение Бенкендорфа вместе с Чернышевым, (будущим военным министром, председателем Госсовета России) рискованным и удачливым человеком, не прошло для него без пользы. Вы поглядите, что сейчас генерал Бенкендорф делает в Голландии!
Он считает, что его корпус, расположенный у ворот в Голландию, казался ему «слишком многочисленным, чтобы я мог оказаться сторонним наблюдателем». И он, имея в руках этот боевой клинок, обнажает его звенящую сталь!
Бенкендорф планирует дерзкую наступательную операцию! А может, у него было важное задание от высших чинов русского Генерального штаба? Вникнем вот в это высказывание Бенкендорфа.
«По моему поручению в Амстердам отправился НАХОДЯЩИЙСЯ У НАС НА СЛУЖБЕ (выделено мною, автором), голландский полковник, чтобы выяснить настроения в городе и вступить в сношения с предприимчивыми людьми».
Притом он не случайно привлекает к своей цели союзника, толкового прусского генерала Фридриха Вильгельма Бюлова.
Толковый Бюлов в 1812 году состоял губернатором в Пруссии. Во время отступления французов из России он организовывает полноценнее войско. В начале 1813 года ему было поручено начальство над ним как корпусного командира. Начинается время славы Бюлова. Он разбивает крупные подразделения французов и удерживает наступление маршала Удино, угрожавшее Берлину.
Итак, Бенкендорф уведомляет этого храброго генерала о своем наступлении на Цвооль. И настоятельно просит поддержать его.
Более того, Бенкендорф допускает сверх рискованный поступок! О своих планах, стоящих на грани авантюры, он «написал генералу Винцингероде, чтобы заручиться его согласием».
Бенкендорф загадочно улыбаясь, взволнованно ходит по неказистой штабной избе. Глаза его горят азартным блеском. Мысль о дерзком военном международном предприятии не дает ему покоя.
Ведь в его распоряжении находились три подвижных отряда. Центральный, состоящий из пехоты и артиллерии, прикрывали с флангов казачьи полки с их боевыми командирами. Другим отрядом командовал подполковник Лев Нарышкин, его проверенный боевой товарищ. На него можно было положиться в самой рискованной ситуации. Третий отряд был казачьего полковника Балабина, с которым Бенкендорф ранее участвовал в баталиях.
К ним примыкали два батальона Тульского пехотного полка, Павлоградский гусарский полк, 2-й егерский полк.
Однако все его силы состояли всего из 4 819 человек с десятью пушками.
«Мне противостоит намного сильнее противник. До зубов оснащенный сотнями орудий, засевший в многочисленных крепостях, защищенных рвами, реками и каналами, – прикидывал Бенкендорф. - К тому же французы имеют флот у берегов Голландии, и могут открыть дамбы, чтобы затопить водой территорию.
- Но у меня есть в запасе то, что совсем неведомо неприятелю! - воскликнул он уверенно.- Это поддержка патриотов Голландии! - И мой клинок одолеет французский палаш!- решает Бенкендорф.
Пронзительно свистел ветер, срывая последнею листву с ветвей деревьев. Александр Бенкендорф подкинул куски торфа в тлеющий камин с готической отделкой. Поглядывая на колеблющееся пламя свечей, дописывал письмо другу Михаилу Воронцову, сыну российского дипломата в Англии графа С. Воронцова.
Он улыбался, вспоминая...
С Михаилом и его двоюродным братом Львом Нарышкиным свела судьба их , юных офицеров, в Петербурге. И продолжалась дружба эта многие годы.
Встретившись с Михаилом в Астрахани в 1803 году, они ринулись добывать славы в кипящем Закавказье. Здесь из них ковались смелые и опытные офицеры, и их почитали солдаты. За храбрые бои под крепостью Ганджа и защите границ Грузии от лезгинских набегов на мундире Бенкендорфа засияли ордена. А Михаил отличился при взятии крепости Гянжа и получил полковника. Участвуя в боях против турок, заслужил генерал-майора.
В войне 1812 года Воронцов находился в армии князя Багратиона. В Бородинском сражении его дивизия выдержала сильный удар неприятеля и он едва не погиб. С тяжелым ранением вынесли его с поля боя. Из Москвы он вывез в свое имение для излечения сотни раненых. В начале 1813 г. был произведён в генерал-лейтенанты. Прославился в битве при Лейпциге. И все годы друзья сообщали друг другу о военных делах, походах и боях.
Михаил Воронцов ныне бил французов далече от Голландии. А со Львом Нарышкиным Бенкендорф воеваливместе здесь, стремя к стремени.
Бенкендорф снял нагар со свечи, до рассвета еще было далеко. И перечитал законченное письмо Воронцову о последних событиях под Девентером.
«Вечером 9-го числа я прибыл под Девентер и увидел, что этот превосходно укрепленный город с двухтысячным гарнизоном, 86 артиллерийскими орудиями и к тому же окруженный водой на расстояние хорошего пушечного выстрела, нет возможности взять приступом.
Мне оставалось только испытать, каково настроение у тамошнего коменданта генерала Шинера и у горожан. Для этого я стал искать и обнаружил два места — единственные, по которым к городу можно было подойти настолько близко, чтобы стрелять из наших небольших орудий.
Когда как следует стемнело, я разместил там пушки и в десять часов начал огонь — достаточно сильный, чтобы затруднительно было понять, сколько именно орудий находится в моем распоряжении. В городе возникла ужасная тревога.
В то же самое время князь Гагарин, перешедший Иссель ниже по течению, привел два казачьих полка под крепость с другой стороны и вынудил все неприятельские посты вплоть до разбитого моста обнаружить себя ответными выстрелами. На рассвете я отправил к коменданту офицера с письмом, однако оно не было принято.
Я решил, что было бы смешно продолжать осаду крепости, располагая восемью орудиями конной артиллерии, и заставлять людей стоять лагерем в болоте, и отправился на квартиры за семь, восемь и десять верст, держа казачьи посты по обеим сторонам, как можно ближе к городу.
Я бы не предпринял этой нелепой попытки, если бы все вокруг не убеждали меня, что жители города поднимут восстание и принудят французского генерала сдаться…»
Бенкендорф, прокрутив в голове создавшееся положение, одновременно пишет своему командующему Винцингероде:
«Поскольку упорное сопротивление Девентера лишено теперь всякого смысла и река Иссель может быть перейдена слева и справа от города. Требуется не более тридцати орудий, чтобы поубавить упрямства у французского коменданта. Коль скоро эта крепость не представляет более особенной важности и в любом случае сдастся рано или поздно, осмелюсь просить ваше превосходительство оставить отряд казаков для наблюдения за Девентером, а самому отправиться к Цвоолю.
Полагаю, что теперь,.. чрезвычайно важно поддержать усилия голландцев, что можно было бы осуществить, имей я ваше позволение отправиться вплавь по Зедерзее (залив-Н.Б.) с пехотой и артиллерией, оставив лошадей в Цвооле; на весь путь у меня ушло бы менее суток.
Генералы Жевахов и Сталь повели бы кавалерию, к которой присоединился бы гр. Нарышкин с двумя орудиями конной артиллерии, и все они старались посуху пробраться к Амстердаму».
Не теряя времени, Бенкендорф кликнул посыльного. На пороге возник хорунжий Трифон Шмарев. Генерал знал, что этот кряжистый казак из донской станицы Бурацкой, уже проскакал сквозь огонь и выстрелы Кавказа, Польши, закалился в баталиях с французами в Германии, и заслужил орден св. Анны.
Генерал вручил ему письма, будучи уверен, что с таким гонцом они прибудут по назначению.
Итак, Бенкендорф после боя под Девентером, задумал провести хитроумную операцию с участием отрядов казаков по взятию у французов форпоста Цвооль (Звооль).
Так что же бог войны, мудроликий Марс пошлет его летучему корпусу? Удачу, поражение или победу?..
ПРОДОЛЖЕНИЕ: Ч.3 ЗАХВАТ ФОРТА ЦВООЛЬ http://www.proza.ru/2014/02/07/219