В школе я любила писать сочинения по литературе. Последнее сочинение я написала на вступительных экзаменах в Московский Энергетический Институт. Это последнее сочинение сопровождалось неприятным событием. По моей вине. Когда объявили темы сочинений, я вдруг начала смеяться. Видимо, сказалось предэкзаменационное напряжение. В такие суровые моменты я почему-то всегда смеюсь. Например, никогда не могла серьёзно участвовать в коллективном пении гимнов, интернационалов и т.п. на всяких там комсомольских собраниях и других торжественных мероприятиях.
Но самое печальное, что я заражаю своим смехом окружающих. Нас с подружкой даже как то вывели из Консерватории, когда мы не могли сдержать смех, потому что вместо ожидаемой певицы на сцену вдруг вышел невысокий толстоватый певец (Александрович), и я заявила, что всю жизнь считала, что Гоар Гаспарян – это женщина. Что правда.
Так вот, когда на экзамене я начала смеяться, вместе со мной начала смеяться моя соседка. Я даже не знала, как её зовут. Остановиться мы не могли. Чтобы как-то изменить ситуацию, я уронила под стол ручку и полезла за ней туда. Соседка же уже рыдала от смеха. И её вывели из аудитории. Больше в институте я её не видела. Не знаю, повлияла ли я на её судьбу, но то последнее сочинение я запомнила на всю жизнь.
Понятное дело, в этом институте мы сочинения по литературным произведениям, увы, не писали. Но я не могу и сейчас отказать себе в удовольствии откликнуться на понравившиеся книги и записать свои впечатления о прочитанном. И даже поделиться ими.
Однако современный французский писатель Фредерик Бегбедер, видимо, в школьные годы ещё больше любил писать сочинения по литературе. Он написал невообразимую книгу о 100 выдающихся, по его мнению, произведениях писателей последнего столетия, которые непременно должен прочесть каждый – причем именно на бумаге. Да плюс к этому прокомментировал ещё 50 произведений, отмеченных французскими читателями как лучшие.
Итак, книга «Конец света: первые итоги». Почему «конец света»? Для автора конец света – это конец бумажной книги. Отвечу словами писателя.
«Признаюсь, меня изумляет всеобщее равнодушие к начавшемуся концу света. Как говорил Анри Мишо о человеке: роман на бумаге – это все-таки личность. Первые романы, прочитанные в подростковом возрасте, служили мне укрытием от семьи, от внешнего мира и, не исключено – хоть я об этом и не подозревал, – от отсутствия смысла во вселенной. Сартр в «Словах» пишет, что «писательский аппетит пересиливает нежелание жить». Думаю, то же самое можно сказать о чтении на бумаге: концентрация внимания позволяла мне спрятаться от окружающего, точнее, заполняла собой невыразимую пустоту… Читать часами напролет казалось мне высшей свободой. Способом проникнуть в иное, не мое существование, гораздо более прекрасное и увлекательное. В многоцветный параллельный мир. Менее хаотичную реальность. Это был инструмент для дешифровки бытия».
И ещё – своё обращение к читателю он завершает словами:
«Последнее уточнение. Текст книги «Конец света: первые итоги» нельзя скачать ни с одного интернет-сайта. Таким образом, версия на любом носителе, кроме бумажного, является поддельной или пиратской. Если я застукаю вас за тем, что вы читаете ее с экрана, схлопочете по морде. Все ясно?» Увы! Я готова получить сполна – читаю эту книгу с экрана. Впрочем, как и многие другие.
Нет никакой возможности, да и смысла перечислять всех, о ком пишет Бегбедер. Ведь именно об этом его книга. Там много известных авторов и произведений, но есть и такие, о которых я, например, и не слышала. Они даже не переведены на русский язык, а чтобы читать в оригинале, нужно очень хорошо знать язык. Из наших отечественных авторов в этот список попали Замятин «Мы», конечно, Булгаков «Мастер и Маргарита», Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ»,Пелевин «Хрустальный мир», кто-то ещё, уже не помню.
Наиболее восторженные слова Бегбедер посвящает Сэлинджеру, его роману «Над пропастью во ржи». В молодые годы я впервые читала эту книгу и, видимо, не поняла её. Метания юного героя, его отрицание окружающего как-то не затронули меня в то время. Мы были воспитаны на советской литературе, которая не учила критически относиться к нашему бытию, она учила преодолевать трудности. Для меня в то время самым близким по духу зарубежным писателем был Джек Лондон.
Но перечитав недавно этот роман, я согласилась с Бегбедером. Он пишет: «Книги не перечитывают. Перечитывать – значит впервые читать книгу, которую уже читал. Многих это раздражает. Нам нравится думать, что мы читали много книг. Закрывая очередную, мы про себя восклицаем: «Вот и еще одна!» И ставим галочку в мысленном списке. «С этой покончено. Теперь беремся за следующую!» Так вот, ничего подобного нет. Если годы спустя ты принимаешься за читанный когда-то роман, то очень скоро обнаруживаешь, что никогда его не читал. Открываешь его для себя заново – весь, целиком. Потому что он изменился. Как изменился и ты сам».
И ещё: ««Над пропастью во ржи» – роман, который я перечитываю чаще всего. Чего я только не перепробовал, чтобы попытаться постичь его секрет: подчеркивал целые страницы, учил наизусть отдельные отрывки, читал на языке оригинала, читал в разных переводах (Себастьена Жапризо и Анни Сомон) и даже повторил в Нью-Йорке маршрут его героя. Но «Над пропастью во ржи» не поддается анализу – в этом смысле он хуже, чем иероглифическое письмо. Его текст не стареет».
Бегбедер так хорошо написал про роман Селинджера, что хочется его цитировать и всё. Привожу эти цитаты целиком.
« «Над пропастью во ржи» – дебютный роман, случайное явление, артефакт, провоцирующий появление ни на что не похожего чувства – чувства, вызвать которое способен только «Над пропастью во ржи».
Чтобы вновь пережить это ощущение сладкой горечи, эту человечность, эту благость и легкую насмешку, достаточно перечитать «Над пропастью во ржи».
«Над пропастью во ржи» – один из лучших романов воспитания ХХ века (на мой взгляд, не менее сильный, чем «Путешествие на край ночи» и «Улисс»). Он лишь притворяется, что рассказывает о прогулке подростка, тогда как на самом деле его цель гораздо более серьезна: речь идет о спасении души».
И про другие произведения автор пишет достаточно подробно, часто сопровождая свои рассказы остроумными репликами: «У каждого из нас есть свой «портрет Дориана Грея» и висит он в ванной комнате: достаточно бросить взгляд в зеркало, и увидишь там монстра, который присвоил твоё лицо и гримасничает с каждым днём всё безобразнее».
Бегбедер пишет и о самих писателях, из которых многих знал и знает лично. По большей части, он выбирает писателей ещё и с необычной, порой трагической судьбой.
Любопытно наблюдать, как кто-то тоже погружается в книги, проглатывая их одну за другой, пытаясь осмыслить и привести в систему тайные замыслы авторов этих книг.
Вывод Бегбедера однозначен: «Черт побери, искусство должно быть свободным! Если искусство начинает прислушиваться к закону, оно не сможет поведать нам ничего интересного. Между читателем и полицейским есть существенная разница. Писатель обязан нарушать правила, а читатель не должен сломя голову нестись в полицию и писать на него донос». В жизни самого Бегбедера были случаи, когда его книги вызывали скандал в обществе. Об этом он пишет в предисловии к своей книге "Идеаль", которая, кстати, о нашей стране, в частности о Москве.
Правда, "Конец света" Бегбедера может привлечь и снобов, мечтающих прослыть эрудитами, знатоками современной литературы, не читая саму литературу. Так подробно и много рассказал французский писатель о ней.
И хочется завершить опять же словами самого Бегбедера.
«Подходят к концу 50 лет поклонения золотому тельцу и безудержного потребительства. Скоро все мы останемся без гроша в кармане, нас повыгоняют с работы, выбросят на улицу и, как австралопитеков, отучат думать о завтрашнем дне. Чтобы выжить, мы будем ловить голубей на улицах Парижа и удить рыбу в Сене. Мы снова начнем верить в Бога, потому что почувствуем потребность верить во что-то еще, кроме индекса Nikkei. И нам снова откроется прелесть поэзии, ее краткость и непреходящая красота. Когда мы переселимся в хижины без электричества, нашим единственным развлечением станет декламация. Вот увидите, мы не станем сожалеть о ХХ веке. Напротив, уже через пару-тройку десятилетий дети будут с трудом понимать, почему мы соглашались тратить свою молодость на выплаты по кредиту за полноприводной джип, когда достаточно прочитать вслух катрен Туле и почувствовать себя счастливым, даже передвигаясь пешком».