Анабель

Аннотация к роману:
Маленькая девочка Анабель, кто она? Этого также не знает главный герой книги Николас Клайвен, красивая жизнь которого течет своим ходом до момента загадочной смерти его близкой знакомой, той, которая никогда не должна была умереть. В попытках пережить и понять случившееся Николас прощается со своей, как оказывается, не идеальной жизнью, хранящей множество тайн, главную из которых Николас не в состоянии понять без посторонней помощи таинственных людей, наблюдающих за ним всю его жизнь.

***

«Самое сокровенное скрыто в нас, люди сами боятся признаться в истинности желаемого ими, или просто страх в глазах перед вожделенным мешает им. Поверь в мечту, и ты сделаешь шаг ей навстречу, который окажется гибелью, гибелью для мостов, удерживающих тебя в тусклом мирке обыденности людских жизней».

Николас убирает в сторону ежедневник, сверху, аккуратно, кладет ручку.  Его глаза закрываются, тело удобно располагается на уютном навесном диване вблизи бассейна. Сумерки постепенно опускаются на Лос-Анджелес, придавая красочности этому и так живописному городу.

-  Мистер Клайвен, я закончила. Могу ли я идти? – раздается женский голос.

Ее английский далеко не безупречный, что совсем не странно для молодой мексиканки. Работать горничной совсем не то, о чем мечтала Малена, но эта юная девушка еще до конца не осознавала, как ей повезло, хотя и догадывалась, что она, пожалуй, одна из немногих домработниц в Лос-Анджелесе, имеющая зарплату около семидесяти долларов в час. Николас спас Малену от грязной жизни эмигрантки. Благородный поступок с его стороны, но в нем была доля своей выгоды, присущей каждому человеку. Красота Малены, вот настоящая причина по которой она находилась в доме Николаса Клайвена. Ник занимался недвижимостью, и денег у него было в достатке. Настоящей же его страстью когда-то стало писательство, без которого теперь он не представлял свою жизнь. Муза, без которой его текст становился совершенно обычным, вот кем являлась Малена, девушкой, опустошившей его разум, оставив в нем мысли лишь о самой себе.

Сегодня Николас ждал момента прощания с Маленой. Не потому, что он хотел смотреть ей в след долгими часами, как делал это раньше. Сегодня был особенный день.

- Малена! Подойди, пожалуйста, - зовет ее Ник.

Через пару секунд красивый силуэт девушки показывается, напротив Николаса. В почти что скрывшихся лучах солнца Малена кажется еще более восхитительной. В ней гармонируют твердость и ласка, почтение и дерзость, соблазнительность и невинность. Строгие черты лица и глаза ангела предают ей исключительность, которой не может быть ни у кого, кроме нее. А ее ненормально сексуальное тело не может не будоражить воображение.

- Вы что-то хотели? – интересуется она без лишних мыслей.

Николас молча приближается к Малене на близкое расстояние, от чего в ее глазах появляется смятение, но оно не заставляет девушку отойти назад. Всего лишь пятнадцать сантиметров волнительной пустоты между ними.

- Еще никогда я не видел глаз подобных тем, в которые я смотрю сейчас. Я не знаю, что сказать. Возможно, я выгляжу глупо, но ты нужна мне, так сильно, - вполголоса, говорит Николас.

Малена стоит молча, не издавая ни звука, точно боясь спугнуть человека, который ошеломил ее своими словами. Тогда Николас про себя считает до трех, и осторожно касается мягких губ Малены, растворяя ее в нежности поцелуя. Он ощущает дрожь в теле, от чего колени немного подкашиваются. Ее запах пронизывает его, такой манящий и сладкий.

И с этой секунды уже нельзя остановить происходящее. Малена ощущает, страстные касания Николаса, от чего ей хочется сорвать с него рубашку и вцепиться в его тело, подобно хищнику в свою желанную добычу. Ее дыхание давно уже неровное, но в секунду, когда рука Ника опускается ниже по телу Малены, всплеск возбуждения заставляет ее жадно глотать воздух короткими вздохами вперемешку со сладострастным стоном. Малена отталкивает от себя Николаса, но только для того, чтобы за секунду сбросить с себя одежду. Теперь она предстает перед ним лишь в кружевном темно-красном белье, которое через мгновение срывается с ее тела. Беспорядочные поцелуи, соприкосновения двух обнаженных тел, слившихся воедино. Восторг в с диким порывами страсти, окружают их невидимым куполом, ограждающим Малену и Ника от целого мира, незначащего для них абсолютно ничего.

***

Взгляд Николаса сверху вниз. Отблесков луны хватает, чтобы видеть каждое очертание тела Малены. Идеально гладкая смуглая кожа. Темные густые волосы беспорядочно раскинуты на спине, переходящей сексуальным изгибом к еще более совершенному участку ее фантастического тела. Ноги согнуты в коленях, аккуратный педикюр вишневого цвета бросается в глаза, но он вовсе не излишний. Колибри с цветком на ее спине, работа настоящего художника, заставляющая восхищаться каждым миллиметром изображения, выполненного с превосходной легкостью и душой, в неподдающемся описанию сочетания цветов, делавшим картинную татуировку настоящей маленькой жизнью на теле Малены. И эти необычайно живописные зеленые глаза, словно ненастоящие, а написанные самим Леонардо.

-  Я вам нравлюсь? - осторожно спрашивает Малена, боясь испортить все то, что родилось между ней и Николасом так внезапно.

-  Сложный вопрос, дай мне несколько секунд на размышление.

Малена улыбается, но в мгновение в ее взгляде появляется тревога.

- Обещай мне, что завтра ничего не изменится.

Николас отворачивается в сторону, чтобы Малена не видела его лица, только потому, что слезы в его глазах больше не могут скрываться. Он мог только мечтать об этих словах.

- Обещаю.

Часть 1
Всего лишь сон


«Честно, я не раз представлял тебя в своей постели, и нет, мне нисколько не стыдно. Но вряд ли я не решился бы сказать тебе то, что ты и так прекрасно знаешь. Я не могу сказать тебе совершенно другое. Даже сейчас, когда ты далеко от меня, а твои глаза не направлены в мою сторону, мои ладони потеют как у школьника на экзамене, голова отказывается работать, и я не могу написать ни единого стоящего предложения о том, как сильно ты мне нужна. Я не раз репетировал перед зеркалом наш разговор, конец которого был всегда одинаков: белая простыня, в которую укатано твое обнаженное тело, босыми ногами, игриво смеясь, ты пытаешься убежать от меня, но в конце я все равно ловлю тебя, и ты радуешься этому. Я могу часами представлять тебя рядом со мной, как мы кружимся в танце, я вижу твои глаза, внутри которых горизонт моей жизни, красивый и вечный, как и моя любовь к тебе. Да, любовь. Я люблю тебя, Джесс», - Николас запечатывает письмо в конверт, на нем красивым почерком написано: Джессике Джонс.

Ник выходит из спальни, одетый в серые зауженные брюки, они слегка облегают его ноги. Рубашка белого цвета, приталенный пиджак. Элегантные коричневые туфли предают его облику завершённость.

-  Ну как я выгляжу?

Ларри, не говоря ни слова, берет еще теплый тост и направляется к входной двери.

***

Погода отличная: ясное небо и горячее солнце, светившее над Лос-Анджелесом почти всегда. Кабриолет - лучшее средство передвижения по Калифорнии. Что может быть прекрасней, чем ехать по «OceanAve», когда ветер бьет в лицо, а ты просто наслаждаешься тем, что живешь в Лос-Анджелесе, в городе с потрясающими пляжами и вечными пальмами, которые украшают его многолюдные улицы.

Ларри как обычно рассказывает своему другу о голливудских интригах, но Ник совершенно не слушает.

- Я вижу в твоих глазах беспокойство.

Данная фраза в исполнении Ларри кажется Нику крайне смешной.

- Ты напоминаешь мне моего психолога, к которому родители водили меня, когда я еще учился в школе. Я до сих пор не понимаю, зачем он был нужен.

- Наверняка, какая-то извилина у тебя в голове работала неправильно.

- Благодаря этой извилине, ты можешь позволить себе обедать в любых ресторанах этого города, - подмечает Николас.

- Неоспоримо.

Ларри по-настоящему ценил вклад Ника в его жизнь. Они знали друг друга около десяти лет. Именно десять лет назад, еще малоизвестный агент Ларри Шервуду пытался найти таланты в городе, где они всегда есть, в Лос-Анджелесе. Но его успехи, как любого начинающего агента, были тщетны. Однажды, он встретил Николаса в стриптиз клубе. Тогда молодого писаку уже знал весь Голливуд. Его знали все, кроме Ларри. Наверное, именно это не помешало тогда будущему звездному агенту набить рожу надменному нахалу, именно так представлялся Ник тогда Ларри. Николас, в свою очередь, расценил данный поступок как поступок настоящего мужчины. После этого случая они стали работать вместе. Николаса даже не смутил тот факт, что его новый агент не имел ни одного клиента. У Ларри их нет и по сей день, у него есть только Николас, подаривший ему путевку в жизнь.

***

Николас сразу почувствовал всю напряженность обстановки в «Diamond», одном из самых крупных торговых центров Лос-Анджелеса. Именно там, должна пройти презентация его новой книги.

«Мистер Клайвен, скажите, что вдохновляет вас на столь экстравагантные и смелые книги? Вы не видите себя в роли режиссера или актера? Мистер Клайвен... Николас...», - и так далее по списку.

Ненависть к общественным мероприятиям появилась у Николаса сразу после взлета его карьеры. Из раза в раз одни и те же вопросы, ответы на которые он знает наизусть. Но сегодня все складывалось крайне удачно: журналисты были крайне любезны и лояльны, что бывает редко. Поэтому трехчасовая беседа и раздача книг с автографами прошла довольно быстро.

- Все как по нотам, даже не верится, - подбадривает сам себя Ларри.
- Да, отлично, - отвечает Николас, но его настроение не такое оживленное, как у его друга.

Замечая какую-то нервозность, исходящую от Ника еще с утра, Ларри решает окончательно выяснить в чем дело.

- Ник, в чем проблема? Ты с самого утра ведешь себя странно.

- Где Джессика? – неожиданно спрашивает Николас.

- Причина в ней?

- Да, - отвечает он, одновременно проверяя наличие письма во внутреннем кармане пиджака.

- Раньше тебе было все равно на литературных критиков. Хотя для меня тоже стало сюрпризом ее отсутствие сегодня. Я предлагаю просто позвонить ей и узнать.

- Сейчас так и сделаю.

Николас пытается найти Джессику в своей книжке контактов, но Ларри опережает его.

- Между вами есть что-то, чего я не знаю? – спрашивает Ларри, крайне любопытным тоном.

- Расскажу тебе, когда узнаешь где она.

С радостной улыбкой на лице, от предвкушения грандиозной истории, Ларри прикладывает телефон к уху.

- Алло, - слышится мужской голос, вместо приятного женского.

Улыбка с лица Ларри моментально исчезает.

- С кем я разговариваю?

- Кто вы? Представьтесь, пожалуйста, - слышится в ответ.

- Этот номер принадлежит Джессике Джонс, моему близкому другу, - повышенным тоном говорит Шервуд.

- Мне очень жаль сэр, но мне придется сообщить вам неприятную информацию.

Далее Николас видит только меняющуюся гримасу Ларри, недовольную ранее, на какую-то совершенно неописуемую, потерянную и холодную. После минуты непрерывного слушания, Ларри молча вешает телефон.

- Джессика, -  молвит он по слогам, пустота в его глазах. – Она, она...-  он не может говорить, будто парализован.

-  Что она? Ларри, говори же!

-  Она мертва. Ее тело было обнаружено в ее же доме, полчаса назад.

Холодный пот, моментально, выступает по всему телу Николаса. Его взгляд замирает в одной точке:

«Ни слез, ни досады, ни горести, ни боли. Поначалу не чувствуешь ничего, кроме какой-то изолированности от мира, словно тебя нет, и никогда не существовало. Некий вакуум ограждает от понимания случившегося. Но так длится недолго, проходит какое-то время, какое-то мгновение, и что-то огромное обрушивается, то, у чего нет имени, то, что вовсе не поддается словесному описанию. В этот момент мозг включается, и стремительно возникают чувства, их становится все больше и больше с каждой секундой. И вот, им уже недостаточно места, и ты захлебываешься в собственных эмоциях. Пытаясь спастись, ты выпускаешь наружу нескончаемый поток боли и страданий, превращающийся в спутанные фразы, похожие на бред и неосознанные действия больного безумца. Именно в этот момент можно познать утрату со всей долей ее реальности. Изнутри тело разрывается на куски, душа сходит с ума, и не остается делать ничего, кроме как кричать диким воплем, разрывающим связки».

***

Николас открывает глаза, на улице уже совсем темно. Его разбудил шум деревьев. Прохладный ветер дует с океана. Все окна и двери раскрыты настежь. Дом Ларри стоит на самом берегу, поэтому потоки воздуха задувают внутрь с невероятной силой.

Закрыв абсолютно все пути проникновения ветра в дом, Ник накрывает Ларри, развалившегося на голом полу, одеялом. Наверное, алкоголь согревает его изнутри. Сам Николас выходит на улицу. Босые ноги ощущают холодный песок. Ничего не слышно кроме волн, обрушивающихся на берег. Он закуривает сигарету. Клубы дыма, грациозно танцуя, растворяются в воздухе: «Дым не поддается никаким силам природы. Его движение хаотично, как почти и все в нашем мире. Мы живем в нестабильной системе, называемой жизнью. Когда-нибудь она растворится так же, как дым. А порой и самому хочется исчезнуть вместе с ним, не оставив за собой ничего, и сейчас именно такой момент в моей жизни. Смирение так и не приходит, малейшее воспоминание о ней сразу же рисует картину уже нереального будущего с Джесс, жизнь в котором, кажется, была бы самой прекрасной».

***

Дорога совершенно свободна, ничего не мешает вести машину. Николас делает музыку громче, пытаясь заглушить все, что связанно с сегодняшним днем. Глядя в боковое стекло он видит лишь пустоту. Город кажется вымершим. Все оставляет его наедине с самим собой, и он много думает о ней.

Взгляд на часы – 3 a.m. Вход на стадион открыт, никакого удивления, словно так и должно быть. Ник осторожно ступает на ровный газон. Настолько темно, что видно лишь на метр перед собой. Волны страха наплывают на Николаса с каждым шагом, но он все равно продолжает идти. Возникает параноидальное ощущение слежки.

«Я чувствую себя на месте главного героя фильма ужасов, который идет в приоткрытую дверь, вместо того, чтобы бежать прочь».

Темнота и мрак окутывают его, словно одеялом. Отчетливо слышны шаги позади, но ничего не видно. Обстановка нагнетается, присутствие чего-то или кого-то рядом с Ником становится все более реальным, подводя его состояние к пику страха. Но в одно мгновение все прекращается. Наступает гробовая тишина. И Николас слышит только свое учащенное дыхание.

-  Ты не опоздал, Николас, - раздается мрачный голос, заставляющий Ника вздрогнуть и несколько раз обернуться вокруг себя.

-  Кто это говорит? – панически спрашивает Ник.

-  Важно ли это, - речь говорящего ровная, четкая, без малейших изъянов. Кажется, он читает по бумажке хорошо отрепетированную театральную роль.

-  Зачем я здесь?

-  А вот это уже правильный вопрос. Много странных вещей произошло сегодня, не так ли? Николас.

«Он все время называет меня по имени, звучит весьма пугающе».

- О чем ты?

- Твоя жизнь, она меняется.

- Меняется? – с недоумением переспрашивает Ник.

- Верно, скоро все изменится.

- Что за бред?

- Скоро.

Николас больше не говорит ни слова, он просто не способен говорить. Взгляд незнакомца, который подошел очень близко, сделал так, чтобы Ник видел его глаза небесно-голубого цвета, смотрящие внутрь Николаса, куда-то далеко, туда, куда даже он сам не может найти дороги, где он еще никогда не был.

-  Ты чувствуешь? - говорит незнакомец еле слышно.

-  Да.

-  А теперь иди.

И Николас просто пошел:

«Я не понимаю, куда и зачем я иду. Лишь синие небо и солнце, тело ощущает дуновение ветра, запах травы и шелест деревьев. Я могу чувствовать, осязать, слышать. Повсюду яркое сияние, оно озаряет все вокруг. Девочка, лет шести. Она очень красивая, похожа на ангела: чистая, светлая. Ее длинные светлые волосы ярко переливаются в солнечных лучах, она крепко держит меня за руку, а ее ноги быстро бегут по дорожке, так, что я еле поспеваю за ней. Ее глаза горят детским счастьем и бескорыстностью, но одновременно в них можно увидеть целый мир, который она дарит мне сейчас.

Внезапно, маленькая ручка ребенка начинает выскальзывать из моей ладони. Она падает на землю, и я не смог удержать ее. Она пытается быстро подняться и снова схватить меня за руку, но у нее не получается. Сгущаются тучи. Свет начинает угасать. Пошел дождь. Я беру ее на руки, она сильно прижимается ко мне, ее маленькое хрупкое тело дрожит, от чего мне, становится страшно, и я обнимаю ее еще сильнее. Слезы скатываются по нежному детскому лицу. Она смотрит на меня, словно в последний раз.

-  Не уходи. Пожалуйста, не уходи, - умоляет она.

- Анабель...»

Николас открывает глаза.

«Сон, всего лишь сон».


Часть 2
Прости меня

Аэропорт Лос-Анджелеса похож на огромный муравейник, жизнь в нем кипит всегда: и днем и ночью. Люди бегут, словно каждый до последнего решался, лететь ли ему в свой незабываемый отпуск. Совершенно беспорядочная картина. Но если вглядеться в эту суматоху получше, можно увидеть гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Кто-то влюбляется, думая, что навсегда; кто-то идет, держась за руки, наслаждаясь; кто-то ссориться, узнав, что она не единственная в его жизни; кто-то убеждает ее не уезжать; кто-то прощается, понимая, что это конец; а кто-то просто плачет, жалея. И так происходит каждый день, на протяжении вечности.

Во всей этой суматохе Ларри сразу замечает ее среди массы людей, становившейся по сравнению с ней серой. Грациозная походка, спина прямая, плечи отведены немного назад, даже каблуки в тринадцать сантиметров, делавшие из нее девушку ростом около метра восьмидесяти, не мешают ей идти навстречу Ларри уверенными шагами. Светлые, густые волосы цвета золотой пшеницы забраны в высокий хвост максимальной длины, почти до поясницы. Предельно зауженные мягкие джинсы темно- синего цвета с высокой талией облегают её стройные длинные ноги. Легкая белая блузка с коротким рукавом, подчеркивающая соблазнительные изгибы Виктории, заправлена в штаны. У блузки глубокий вырез, но в меру приличный, не вульгарный. Большие золотые часы висят на запястье правой руки. Длинные пальцы, на них восхитительно подобраны золотые кольца, как с камнями, так и без, на обеих руках. Аккуратный французский маникюр, на ногах такой же педикюр, большие пальцы видны в открытые носа ботильонов. Руки свободны, лишь в правой она несет телефон.

Эта молодая девушка имела большое состояние, полученное от своего покойного отца, занимавшегося гостиничным бизнесом. Но Виктория не избалованная ничего не умеющая глупая девчушка с огромными деньгами, напротив, она отличалась редким умом и интеллектуальностью для своего возраста, ей всего двадцать пять. С первого взгляда Виктория кажется недоступной и резкой особой во всех смыслах этого слова. Каждый мужчина терялся, видя ее впервые. Крайне сложно трезво мыслить, когда перед тобой идеал, еще сложнее подбирать нужные фразы, и уж точно невозможно угодить ей своими действиями. Но данный образ всего лишь выгодная ширма возвышенной леди, якобы смотрящей на всех с высокого подножия своего своенравного характера. Ее внутренний мир намного сложнее, но Виктория даже не думала раскрывать душу перед Ларри, который с глупой улыбкой шел ей навстречу.

– Надеюсь, полет прошел нормально? – задает Ларри первый попавшийся на ум вопрос.

– Может, прекратим уже все эти прелюдии?

- Как скажите, машина нас уже ждет.

- А Николас? – на грани, но все же позволительным тоном спрашивает Виктория.

- О нем поговорим в машине.

Виктория снимает большие солнцезащитные очки, скрывавшие ее взгляд. Ярко выраженный цвет глаз, зеленый, словно топаз. На лице почти нет косметики. Лишь слегка удлинённые ресницы и аккуратно подведенные глаза. Губы имеют натуральный немного розоватый цвет и совсем не нуждаются в помаде.

- Извини? – переспрашивает она, в надежде на более внятный ответ.

- Он не смог вас встретить.

- Но я ожидала его увидеть.

- Так и было запланировано, но.

«Стоит ли ему упоминать о недавней трагедии?»

- Но? – крайне недовольно разводит руками Виктория.

- Его близкая знакомая ушла из жизни два дня назад. Это выбило Ника из колеи, но я уверен все будет в порядке, ему просто нужно немного времени.

Виктория снова надевает очки, чтобы скрыть лицо. Ей неловко, она молча направляется к машине. Ларри устремляется следом. Его слова не были до конца правдивы. Он просто не знал, где находится Николас в данную минуту, потому что не видел его с того самого дня, когда Джессика была найдена мертвой, а точнее с ночи, с момента, когда его глаза закрылись сами собой после большого количества выпитого им алкоголя в компании Ника.

***

«Странно, но я решилась написать это письмо тебе, Николас. Странно, что я вообще пишу что-то откровенное. Но ты самый близкий мне человек. Я безумно радовалась, когда ты поцеловал меня. Именно тогда я увидела в твоих глазах то же самое, что ты не замечал в моих столь долгое время. Может это глупо, но, кажется, я влюблена в тебя уже давно, мне словно четырнадцать лет, а ты капитан школьной команды по американскому футболу, который иногда смотрит в мою сторону, от чего все внутри меня переворачивается вверх тормашками. Так было всегда, но я боялась открыться тебе, наверное зря. Мне хочется бросить все и приехать к тебе прямо сейчас, постучать в твою дверь, шагнуть за порог твоего дома, который стал бы для меня родным. Жаль, что я не смогу больше об этом мечтать. Я улыбаюсь, наверное, в последний раз, только потому что я умираю. У меня рак. Всего год нормальной жизни, а потом лишь жалкое существование и смерть. У меня попросту нет другого выбора. Я не смогу жить без тебя очередной целый год, зная, что он последний. И не смогу жить вместе с тобой, потому что не имею права обрекать тебя на мучения, которые ты ощутишь, находясь рядом со мной. Да, я решила все за нас двоих, думаю ты ненавидишь меня за это, но в итоге поблагодаришь.

Наш поцелуй… я не смогла противостоять тебе, и он стал лучшим в моей жизни. Прости меня мой дорогой Ник, я люблю тебя, твоя Джесси».

Часть букв в письме Джессики размыты, наверное, слезами. Николас разгибает пальцы, и листок бумаги падает на пол, несколько раз переворачиваясь в воздухе.

«Душа не кричит, наступает смирение с тем, что начало счастливой жизни с ней было где-то далеко в прошлом. Мир становится безразличным, как когда-то сильная и уверенная в себе личность становится похожа на пустую соломенную куклу, продуваемую холодным ветром, ломающим тоненькие соломины. Тяжело думать о ком-то еще, кроме себя, своей сущности, мечтающей о гибели и успокоении, о чем угодно, лишь бы заткнуть нескончаемый поток страданий.

 Разрушая идеалы доброго мира, самым хорошим концом этой истории стала бы моя смерть».

***

Самое мерзкое и отвратительное место, где Николас когда либо бывал. В его памяти навсегда останется тот дом и та дверь:

«Я оборвал оградительную ленту. Мне никогда еще не представлялось возможности бывать на месте преступления, и я бы отдал все, чтобы не иметь этой возможность и сейчас. Порядок - первое, что бросилось в глаза. Все вещи аккуратно разложены и расставлены по своим местам, ничего лишнего, ничего недостающего. В доме идеальная чистота. Пол под ногами скрипел. Несмотря на хорошую освещенность, находиться в доме Джессики было жутко неприятно, все казалось мрачным и пустым. Мое желание уйти было чрезмерно сильным, и я еле справлялся с ним. Я шел, ступая аккуратно, словно боясь разбудить хозяйку дома, которая уже не проснется никогда. Джессика застрелилась на диване, можно было догадаться по многочисленным кровавым разводам, засохшая кровь на стене прямо за диваном. Столько крови могло быть только от выстрела в голову с очень близкого расстояния. Во мне жила вина, за то, что случилось с Джессикой. Будто бы я заставил ее взять револьвер, приставить к голове и выстрелить, без каких-либо других вариантов.

Мой взгляд в одну точку, туда, где Джессика сделала одно легкое движение, прервавшее ее жизнь. Если бы я находился здесь тогда, ничего бы не произошло, если бы я только…

С каждой минутой время препровождения в доме мне становилось все хуже. К горлу поступала тошнота, голова кружилась все сильнее. Ноги понесли меня из этого проклятого места.

Свежий воздух врезался в лицо. Я сошел со ступенек и упал на колени. Безнадежность во мне. Руки в крови, но я все равно продолжал бить пустую землю, выговаривая ее имя по нескольку раз, не пытаясь сдерживать слезы.

Я потерял внезапно то, что думал, не потеряю никогда. Ее больше нет, но есть моя жизнь, она не заканчивается. Просто крутой поворот, который я должен пройти, не вылетев за заграждения, но скорость чертовски быстрая».

***

Наверное, самое тяжелое время переживал Николас в своей жизни в эти дни, которое он проводил где-то вдалеке от города совершенно один, совершенно опустошенный. Мысли о том, что именно он виновен в смерти Джессики сами рождались в его голове, даже если он и понимал, насколько глупо так считать. Бесконечные размышления о ней и о жизни без нее одолевали его. Алкоголь совсем не помогал, он делал все только хуже, усиливая чувства, которые и так максимально обострены. Но пить хотелось больше и больше, чтобы забыться, но вместо этого картины воспоминаний в голове Николаса становились ярче:

«Сегодня тот редкий случай, когда я увижу Джесс. Мы каждый раз ходим в один и тот же ирландский паб, где самый лучший скотч в городе. Джессика ценитель этого совсем не женского напитка. Она никогда не опаздывала на встречи со мной, в отличие от меня самого. Сегодняшний день не стал исключением, и я со стыдливым видом направляюсь к столику, за которым смиренно сидит Джессика в ожидании меня. Ее глаза смотрят вниз, и я не могу видеть ее лица.

- Привет, извини меня, я такой, - пытаюсь оправдаться, как обычно придумывая глупую историю, но моментально затыкаюсь, когда она поднимает на меня взгляд.

- Привет Ник, я очень скучала, - говорит она, одновременно улыбаясь мне.

Сегодня она прекрасна. Я всегда считал ее красивой, но сегодня она просто прекрасна.

- Я не знаю, что сказать, - растеряно отвечаю я.

- Скажи что-нибудь, или для начала присядь, - смеется Джессика.

- Ты выглядишь фантастически, - говорю я и сажусь напротив нее, девушки, кажущейся мне незнакомой.

- Спасибо, редко от тебя услышишь такой комплимент, - шутит она.

- Раз, два, три, - считаю я вслух.

- И? – продолжает она улыбаться, не понимая.

Я медленно вдыхаю и быстро выпускаю воздух из легких, настраивая себя на безумный поступок. Я встаю из-за стола. Джессика делает недоумевающие выражение лица.

- Не пугайся.

- Ты в порядке? – спрашивает она.

- Совсем нет, - отвечаю я вполголоса и облокачиваюсь руками на стол, наклоняясь к Джессике. Мои губы останавливаются в сантиметре от ее.

- Николас? – ее голос тихий, она почти что не размыкает губы, боясь коснуться ими меня.

- Если я не сделаю, то о чем мы оба сейчас думаем, то никогда себе этого не прощу, - говорю я так же аккуратно как и Джессика.

- Ты уверен, что это хорошая идея?

- О чем мы вообще говорим?

Я делаю легкое движение вперед. Наш первый с ней поцелуй, робкий, красивый, вызвавший лавину вечного головокружения».

***

– Ты так и не сказал мне. Где ты был, черт возьми? – рассержено спрашивает Ларри

– У меня были дела.

Николас так и не рассказал своему другу ни о письме, которое он собирался отдать Джессике, ни об их отношениях, не успевших начаться, и, конечно же, Ларри не догадывался, насколько сильно переживает Ник утрату Джесс.

– Какие еще дела? Виктория не дает второго шанса! – не может успокоиться он. – Четыре дня! Девяносто шесть часов! Где ты был?

– Не слишком ли она молода, чтобы предоставлять шансы взрослым мужчинам? Не находишь, Ларри? – игнорируя главный вопрос Шервуда, отвечает Николас.

– Не знаю, как тебе, но мне нужны ее деньги. А если она не против отдать их, то.

– Какой же ты мелочный.

– Там, где мы живем нужно выживать. А чтобы выживать, нужны деньги, ты прекрасно это знаешь. Да, возможно я слишком люблю эти зеленые банкноты, но так я живу.

– Все. Не хочу больше слушать очередные лекции про жизнь, сидя в первых рядах.

Николас пытается разговаривать, как он обычно это делает, но ему тяжело заставлять себя быть тем, кем он был раньше, тяжело смеяться, даже просто улыбаться в ответ на шутки Ларри.

- А вот и она, - забывая обо всем, произносит Ларри.

Николас совсем не ждал встречи с Викторией, поэтому он замечает молодую девушку только тогда, когда Шервуд указывает ему издалека на столик, за которым сидит юная особа. Ник внимательно вглядывается в ее силуэт, к которому он стремительно приближается. Ее сексуальный образ, первое, что видят его глаза и первое, что запоминается. По мере приближения Виктория становится все интереснее для Николаса, вот уже ему видеться ее игривая улыбка, чувствуется ее парфюм. Весь целостный образ Виктории заставляет просто ошеломленно смотреть на нее.

- Здравствуйте Николас, Ларри.

«Очень приятный голос», - думает про себя Ник.

Виктория встает, приветствуя их. Ее заинтересованный взгляд направлен на Ника.

- Привет, - отвечает воодушевленно Николас.

Она все еще улыбается смотря прямо в глаза Нику, чем заставляет его чувствовать неловкость.

Ларри разрежает обстановку своей речью:

- Может быть, приступим?

Виктория садится обратно вместе с Ларри и Ником.

– Как я уже говорила ранее, я хочу, чтобы вы написали мемуары моей семьи. Я до сих пор не услышала четкого ответа. Вы согласны?

– Почему я? – быстро и неожиданно спрашивает Николас.

Ларри чуть не упал со стула, услышав ответ своего друга.

– Вы мне нравитесь, - не мешкая, так же быстро отвечает Виктория. Улыбка появляется на ее лице в очередной раз.

– Слишком банальный ответ для вас.

– Банальность почти всегда правдива.

– Хочу верить.

– Так что же мешает?

– Один мой преподаватель в университете говорил мне: «Всегда сомневайся».

Виктория встает из-за стола и нагибается к Николасу. Ее губы еле касаются его уха.

– Но умей и доверять.

Первое впечатление часто ошибочно, но это вылетает из головы, когда Николас смотрит ей вслед. Он прибывает под самым настоящим впечатлением от встречи с молодой миллионершей. Ее непредсказуемость и нешаблонное поведение вызывало у него восхищение, не смотря на его крайне тяжелое душевное состояние, казавшееся ему до встречи с Викторией извечным. Он не мог отказать ей, этого и не нужно было делать. Нику нужна ее история. Прекрасный шанс заполнить голову мыслями, несвязанными с Джессикой.


Часть 3
Тебе страшно?

Николас медленно открывает глаза. Он все еще пьян. Мятая рубашка, насквозь пропитанная алкоголем, вертится на лопасти вентилятора, на потолке. В ногах он чувствует боль: вчерашние погони оставили след. Ник пробует восстановить цепочку событий прошлой ночи  у себя в голове:

«Я с Викторией в полицейской машине, мы едем в местный участок.

- Я точно ударил того?

- Не могу сказать на все сто процентов.

- Было бы несправедливо…

Виктория резко прерывает меня:

- Сейчас будешь делать то, что я скажу. Твоя пьяная голова еще соображает?

- Спросила бы лучше себя полчаса назад, когда намеренно выливала свой коктейль на лысую голову какого-то громилы.

- Заткнись Ник и слушай, – она наклоняется к моему уху и шепотом рассказывает свой план, после чего я собираюсь духом, и кричу изо всех сил офицеру, который везет нас в местное отделение полиции, так громко, что он вздрагивает от моего вскрика.

- Сэр! Остановитесь, у моей девушки припадок!

Виктория падает головой мне на колени, мне становится неловко и немного смешно.

- Что еще? – оборачивается полицейский.

Я чуть было не засмеялся, но воля к свободе пересилила.

- Если не хочешь обнаружить труп у себя в машине, отпусти чертову педаль газа, - говорю я фальшиво-взволнованным голосом.

После этих слов, я твердил себе только одно: «Беги, беги».

Мы бежали без оглядки около пятисот метров. Немолодому служителю закона, еще и оглушенному дверью машины сложно было догнать нас. Казалось, будто сейчас сердце выскочит из груди, и непонятно от чего, то ли от адреналина, то ли от физической усталости. Воздуха не хватает, отдышаться очень сложно. Но смех и восторг нельзя сдерживать. Эмоции зашкаливают.

- Где мы сейчас? – спрашиваю я Викторию.

- Идем за мной, - уверенно отвечает она.

Я не замечаю в ней ни доли усталости. Виктория снова хватает меня за руку, уже не в первый раз за сегодня, и мы снова бежим, правда, уже не так быстро. Дыхание с каждой секундой приходит в норму. Я уже не задаю вопросов, а просто следую за ней, с полной уверенностью в том, что мне понравится ее очередная безумная идея».

Вспоминать становится все труднее, голова Николаса раскалывается от малейшего шума за окном. Все начинает кружиться от самого незначительного телодвижения, но глоток воды нужен как никогда. Ник плавно переходит с лежачего состояния в сидячие. В кровати нет никого кроме него, и он находит это положительным моментом. Пару минут Николас смотрит в одну точку, для того чтобы мир вокруг него устаканился. Каждое движение дается ему с трудом. Медленными шагами, постепенно, он заходит в ванную. Ник почти что падает, наступая на что-то острое, но сохраняет равновесие. Воспоминания о вчерашней ночи снова рисуются в его голове образами:

«Не одну сотню ступенек я уже преодолел и не знаю сколько осталось.

- Впервые вижу такой изысканный способ убить человека, - говорю я.

- Я думала ты в хорошей форме.

Виктория внезапно оборачивается и останавливается, я замираю вместе с ней. Она присаживается на ступеньку прямо передо мной. Мне становится снова неловко.

- Оу, прямо здесь? – вырывается у меня автоматически.

Не успев договорить, я пугаюсь того, что мою спутницу смутит пошлая шутка.

- Я с радостью бы - шутит она в ответ, и мои глаза округляются до огромных размеров. – Но у нас есть более важные дела. Присядь, Ник.

Я опускаюсь на корточки, и наши с ней взгляды равняются.

- Достань его, - неожиданно заявляет Виктория.

- Извини, что? – теряюсь я.

- Письмо.

На мгновение я успокаиваюсь, и мои аморальные мысли моментально смываются в яму безнравственности. Но спокойствие заканчивается, когда я понимаю о чем говорит Виктория.

- Что за письмо?

- Я видела, как ты перечитывал смятый листок бумажки пару раз. Не поверю ни в одну твою ложь, которую ты попытаешься сейчас мне сказать, я уверена, содержимое твоего внутреннего кармана пиджака напрямую относится к Джессике. Я предполагаю, что это ее прощальное письмо тебе.

Сегодняшняя ночь не стала исключением, снова Джессика. Мой пыл моментально угас, радость ушла, волнение и адреналин, придававшие этой ночи незабываемость, исчезли. Все это случилось мгновенно

- Я не понимаю, зачем это нужно, - мой голос заметно поник.

- Доверься мне, - говорит она голосом, заставляющим меня подчиниться.

Моя рука тянется в карман пиджака, и я достаю немного помятый конверт.

- Что дальше?

- Дальше, отдых закончен.

Больше не прозвучало ни слова, до момента моего страха от головокружительной высоты. Я сижу на краю крыши, боясь смотреть вниз.

- Страшно?

- Нет, - лгу я.

- Не сидеть на сорок пятом этаже, а думать о ней каждый день. Страшно ли тебе от мысли, что ты не сможешь пережить чувство одиночества? - говорит Виктория, читая письмо Джессики.

Я недолго временю с ответом, не специально. По началу я просто не знаю, что сказать.

- Буквально месяц назад мне было все равно где она и с кем, а сейчас я чувствую потерю, несовместимую ни с чем, что я имею.

- Ты любишь ее?

Я грустно усмехаюсь, и достаю еще одно письмо, написанное уже мной.

 Виктория немного удивленно берет листок бумаги.

- Думаю, здесь ты найдешь ответ, - говорю я.

Через полминуты, я вижу, как слеза скатывается по лицу Виктории. Она переводит взгляд на меня, но я не могу смотреть ей в глаза, потому что у самого начинают накатываться слезы. И я просто смотрю куда-то далеко вниз.

- Я могу сказать, что все будет хорошо, но эти слова утешения будут пустыми, и вряд ли помогут тебе. Она любила тебя, и, как бы плохо тебе сейчас не было, какую бы мучительную боль ты сейчас не испытывал, это все не сравнится с чувствами, которые тебе пришлось бы пережить в момент ее смерти через год или два, будучи с ней долгое время. Джессика знала это, и поэтому она хотела, чтобы ты продолжал жить без нее. Она пожертвовала собой ради тебя, ради жизни, которая еще ждет тебя. Я знаю, ты любишь ее, именно поэтому ты должен справиться со всей болью в своем сердце. Ради нее, ты обязан жить. Чем больше дней доставят тебе наслаждение от жизни, тем больше ее смерть не напрасна. Уходя, она мечтала сделать тебя счастливым. Просто исполни ее последнее желание.

Речь Виктории прерывается, ее взгляд, так же как и мой, устремляется куда-то вниз. В который раз я не знаю, что сказать, наверное, потому, что все уже сказано. Одно легкое движение вперед и я окажусь рядом с Джессикой, но вряд ли она будет этому рада. И я резко хватаю Викторию за руку, от неожиданности она вздрагивает.

- Солнце еще не встало, а это значит, ночь все еще продолжается, - говорю я.

- Вызываю такси? – возвышенным голос спрашивает Виктория.

- Только теперь я выбираю место».

После этой злополучной фразы Николас больше не помнил ничего Несколько глотков воды приводят его в чувство. Он слышит непонятные звуки, раздающиеся откуда-то из гостиной.

- Виктория? – кричит Николас, от чего в голове все звенит.

- Да, да, - раздается еле слышно.

Николас направляется прямиком на ее голос. Подходя ближе, он слышит закипающий чайник и звук поджаривающихся яиц на сковородке. Виктория мечется в поисках, каких-то ингредиентов, для ее фирменной яичницы. Ее быстрая беготня наводят Николаса на мысли о том, что вчера пил только он, так как даже его черепашьи передвижения заставляют его чувствоваться усталость.

- Ты приняла энергетик?

- На твоем месте я бы надела штаны, если хочешь, чтобы завтрак получился вкусным. Меня отвлекает твой вызывающий вид.

Николас обращает внимание на то, что стоит лишь в трусах перед Викторией, которая и правда периодически посматривает в его сторону, от чего у Ника просыпается чувство гордости.

- Прости, - улыбается Ник.

- Ничего, вчера я видела гораздо больше,- не отвлекаясь от готовки подмечает Виктория.

Николас резко трезвеет.

- Мы? – не договаривает он.

Виктория перебивает его, не давая задать ей предсказуемый вопрос:

- Шучу, иди уже надень штаны.

Сегодня его утро иное. Впервые за неделю Николас проснулся с хорошим настроением, и ему хочется прожить этот день по-настоящему, наслаждаясь тем, что мир вокруг него живой.

Часть 4
Ларри Шервуд

Ларри идет по коридору здания ЦРУ уверенными, отработанными шагами. Целенаправленный взгляд буравит самую дальнюю дверь. С невероятной злобой и силой он дергает ручку. Все находящиеся в комнате люди вздрагивают от неожиданности, хотя заранее знали, кто сегодня их навестит. Никто не осмеливается поднять с пола глаз, тогда Ларри со всего размаху бьёт по краю стола так, что стоявшее кофе падает на пол, и бокал разбивается вдребезги.

- Как это называется? – рычит Ларри на всех окружающих его людей в дорогих черных костюмах.

Никто не движется с места, лишь один человека с кипой бумажек в руках, пытается что-то показать Шервуду.

- Сэр, вам стоит взглянуть, - говорит робко человек, протягивая папки.

- На что ты предлагаешь мне посмотреть!

- Сэр, - пытается объясниться молодой агент.

- Простой вопрос! Должен быть простой ответ, а не куча бумажного дерьма! Почему Джессика умерла? Мне нужен понятный и четкий ответ! Кто скажет мне ответ на простой вопрос?

Ни один человек не смог удовлетворить просьбу Ларри. На комнату опустилось молчание.

Ларри снова, но уже более спокойным тоном после глубоко вздоха говорит:

- Через час, в моем кабинете, быть всем.

***

 Сидя в кожаном кресле за большим столом из красного дерева, когда то подаренным ему на первый день службы в качестве заместителя директора ЦРУ, Ларри не может прекратить судорожно трясти ногой. Кусая губы, он ждет, когда стрелка часов сдвинется еще на минуту, и только тогда к нему войдет делегация, состоящая из его личной команды сотрудников.

Ни одна душа не осмеливалась зайти в кабинет раньше или позже намеченного времени. Многие сотрудники шутили: «Работать в личной команде Ларри Шервуда хуже, чем сесть на электрический стул». Только за смертный приговор не платили семьсот тысяч в год. Личная команда заместителя директора ЦРУ состояла из семи высококвалифицированных специалистов разных областей знаний. В основном они занимались интеллектуальной деятельностью, нежели исполнительной. Мистер Шервуд лично, используя особый метод, разработанный им самим, набирал молодых кадров себе под крыло. Все без исключения в команде Ларри обладали огромными правами по отношению к другим сотрудникам ЦРУ. Многие даже высказываются, что сам директор ЦРУ в тайне слушается приказов Шервуда, и Ларри только из-за собственных соображений не занимает пост директора самого влиятельного разведывательного управления в мире.

Время пришло. Секунда в секунду, один за другим сотрудники входят в кабинет заместителя директора ЦРУ и рассаживаются по своим местам. Иногда они собираются здесь для того, чтобы отчитаться о проделанной работе и выслушать новые указания мистера Шервуда. Но сегодня был особый случай, который вселял страх в каждого присутствующего в кабинете человека.

Ларри, сдерживая негодование внутри себя, произносит:

- Итак, даже если мы не знаем ответа, даже если мы в недоумении, как и почему это случилось, мы должны разложить все факты и прийти хотя бы к какому-то выводу, пусть даже и самому глупому.

Шервуд не ждал от своих сотрудников ответа на вопросы: «Кто убил Джессику Джонс, и как?». Вполне были допустимы призрачные догадки, мысли, которые дали бы ему толчок к расследованию.

Ларри берет стакан воды, делает небольшой глоток и продолжает говорить:

- Марк, судя по бумажкам у тебя в руках, ты собираешься привезти мне все имеющиеся у нас факты, - обращается Ларри к молодому мужчине лет тридцати.

- Да, сэр. Вы правы, - отвечает незамедлительно сотрудник.

- Я слушаю.

Маркус Донован был одним из немногих людей, который не страшился своего босса. Ларри сразу заметил бойкого и смышленого паренька, когда тот впервые возразил ему на одном из больших совещаний, будучи еще не членом личной команды Шервуда. Ларри понимал, что такие чересчур смелые и самонадеянные сотрудники, как Маркус, могут доставить ему немало хлопот, но понадеявшись на свой авторитет, он принял тогда еще совсем юного специалиста к себе в команду, и не прогадал. Марк, хоть и выделялся среди своих коллег раскованностью и любовью спорить с Ларри, но он никогда не забывал об уважении к персоне Шервуда. Маркус соблюдал все правила и распоряжения Ларри, несмотря на то, что некоторые каноны, которые заставлял соблюдать Шервуд своих подчиненных, были, по мнению Марка, попросту смешными. Например, такие, как заходить в кабинет заместителя директора ЦРУ только в назначенный час с точностью до секунды. Но, несмотря на все, этот молодой человек позволял себе различного рода вольности, догадываясь о том, что он играет в команде Ларри самую что ни на есть ключевую роль.

Маркус, чувствуя себя в своей тарелке, сразу встает с жутко неудобного кресла и направляется к большой школьной доске, висевшей у всех на виду; она всегда удивляла всех, но этот предмет являлся одной из многих неотъемлемых странностей Ларри Шервуда, которые принимались всеми без лишних разговоров. Взяв в руку мел, Марк начинает писать в столбец все факты, какие были известны о случившемся недавно событии, которое заставило бесчувственного и всегда спокойного, как сфинкса, Ларри, буквально встать на уши, что крайне удивило всех в ЦРУ, в особенности его личную команду, знающую Шервуда лучше других. 

Выводя с неимоверной скоростью буквы, Маркус проговаривает вслух все, что пишет:

- Первое, Джессика Джонс была обнаружена убитой в своем же доме. Второе, место преступление выглядит, как самоубийство. Третье, Джессика Джонс являлась специальным агентом ЦРУ, выполняющая неизвестное нам задание под личной опекой Ларри Шервуда.

Сам Ларри учил своих подчиненных писать имена вместо личных местоимений, даже если этот человек присутствует на совещании. Но он никогда не думал, что когда-нибудь на доске напишут его имя.

Маркус, сделав еле заметную паузу, продолжает:

- Четвертое, за последние годы Джессика Джонс не наблюдалась ни у одного психиатра, ни у одного психолога. Пятое, Джессика Джонс не имела семьи и близких отношений с кем либо. Шестое, Джессика Джонс не была больна психическими заболеваниями. Седьмое, у нас есть заявление Ларри Шервуда о том, что Джессику Джонс убили.

«Уже второй раз», - думает про себя Ларри

Марк поворачивается лицом к сидящим.
- Можно сделать всего лишь один простой вывод – возможно, это было убийство, - Марк снова делает небольшую театральную паузу, после чего добавляет. – Повторюсь, лишь возможно.

Последнее слово он произнес по слогам, показывая всем видом, что мнение заместителя директора ЦРУ совсем его не интересует. Ларри сердито смотрит на Марка, но тот делает вид, будто не обращает на Шервуда внимания, и, не приостанавливаясь, переходит к заключительной части:

- Возникает множество вопросов, - загадочно произносит Марк, и тут же подхватив себя, обрушивает без всякой опаски и стеснения на заместителя директора ЦРУ, - на которые вы, мистер Ларри, должны нам ответить.

- Маркус. - Ларри встает с кресла

Впервые в жизни молодой сотрудник решает перебить Шервуда, отчего у самого внутри все дрожит.

- При всем уважении, сэр. Вы обязаны разгласить нам цель задания, которое выполняла Джессика Джонс, и разъяснить, почему она была так значима для вас, как ни один другой агент ЦРУ. И только после этого мы сможем выяснить истину ее смерти.

Все сотрудники обомлели от столь неожиданного выступления их коллеги. Маркус на сто процентов уверен в правоте своих слов. И каждый, находившийся в кабинете, понимает, что Марк прав, включая и самого Шервуда. В одиночку разобраться в смерти Джессики, как Ларри того хотел, больше не представлялось возможным. Ларри осознает, что скоро ему придется говорить, как бы ему этого не хотелось.

***

Обстановка в кабинете заместителя директора ЦРУ накалилась, как никогда. Маркус надавил на своего босса так сильно, что каждый прочувствовал это самое давление буквально на своей шкуре. Более того, Ларри ничего не оставалось делать, как рассказать секреты, не дающие разобраться в смерти Джессики Джонс.

- Можешь сесть, Марк, - с глубоким спокойствием произносит Ларри.

- Да, сэр.

Марк удивился столь мягкой реакции со стороны Шервуда, но удивление длилось не долго.

- Никто из агентов, более того, никто из руководителей ни единого подразделения ЦРУ, и даже сам директор ЦРУ, не знают о задании, которая выполняла агент Джонс. -Ларри пристально смотрит на каждого сотрудника в кабинете и говорит то, что ожидали услышать смирно сидящие в креслах люди. - Вы не исключение, дамы и господа. Сейчас каждый встанет и выйдет отсюда.

Слова Ларри прозвучали как приказ, который не обсуждается. Все, без исключения встают со своих мест и двигаются к двери. Даже Маркус, уверенность которого преобладала, растворился после убедительных слов и грозного взгляда Шервуда, и он без единого слова также направляется к выходу.

- Я хочу, чтобы ты остался Маркус. Твои действия были непрофессиональными и глупыми, - приказным тоном говорит Ларри.

Комната опустела. Марк стоит, ожидая своего наказания. Шервуд медленными шагами начинает подходить к своему сотруднику. Маркусу даже становится немного страшно: грозный и сердитый вид приближающегося на него заместителя директора ЦРУ заставляет представить в голове страшную картину. Но Ларри всего лишь закрывает дверь позади Марка на ключ.

- А ты всегда был смышленее всех остальных, - начинает тихо говорить Шервуд, боясь, что их кто-то услышит.

- Но сейчас, к сожалению, я не в состоянии сообразить, в чем дело.

- В данный момент этого и не нужно делать, ты должен просто слушать.

- Слушать?

Марк меняется в лице. Ларри замечает эту перемену и предлагает коллеге снова присесть, только уже в свое личное кресло.

«Побывать в кресле самого Шервуда», - проскакивает в голове Маркуса.
Марк осторожно делает шаг с места, ища во всем этом какую-то подоплёку. Но ничего странного не происходи, напротив, Ларри стоит смирно, дожидаясь пока Маркус сядет в его кресло.

- Никому еще не доводилось сидеть в этом кресле, тем более в моем присутствии. Я думаю, теперь ты понимаешь, что мое отношение к тебе особенное. Все, что я расскажу, должно остаться строго между нами, только в этих стенах. В противном случае моя дружба станет для тебя самым страшным кошмаром в твоей жизни.

В глазах Маркуса Ларри выглядит очень убедительно.

- Хорошо сэр, - с долей неуверенности отвечает Марк.

- У меня есть очень хороший друг. Его имя Николас Клайвен. Слышал о таком?

- Писатель. Верно?

- Совершенно, и весьма неплохой. Для него я всего лишь его личный агент. Он нисколько не догадывается о моей настоящей работе. Так вот, в мире существует определенное место. Это место запретное для Николаса. Но в его голове в скором времени родится мысль об этом месте, и определенные люди помогут родиться ей, и он захочет туда попасть. Этого нельзя допустить ни при каких обстоятельствах.

- Извините, что? – спрашивает Маркус, с недоумением в глазах.

- Просто слушай, остальное позже. Нам нужно было убрать мысль о запретном месте из головы Николаса. Ограничить его от людей, которые бы поспособствовали рождению этих мыслей. Манипуляция – самый верный способ оградить человека от чего-либо, привить ему чувства к другому человеку, у которого есть ясная задача не допустить того, чего другой когда-нибудь захочет. Задание агента Джонс было весьма неоднозначным. Она должна была защитить Николаса от ненужных ему людей, и не дать мыслям о запретном месте возникнуть в его голове. Джессика около пяти лет знала Николаса и поддерживала с ним дружеские отношения. Неделю назад агенту Джонс нужно было начать сближение с Николасом, влюбить его в себя, тем самым защищая его разум от постороннего воздействия. Так и происходило, до момента ее смерти.

Маркус встает с кресла.

- Вы считайте меня дураком?

- Не спеши с выводами. Теперь я расскажу о том, что навсегда изменит твою жизнь.

***

Надежда на то, что все, случившееся с Марком, всего лишь сон, разбивается вдребезги, после того как он открывает глаза и видит зеркальный потолок над своей огромной кроватью. По совету Ларри, Маркус выпил много снотворного, чтобы нормально заснуть. Но ночь была долгой и мучительной, без каких-либо намеков на сон.

 «Зачем мне вообще нужна такая здоровенная спальня, дом, деньги. Боже. Ха. Ну конечно, «Боже», со вчерашнего вечера данное слово потеряло для меня всякий смысл. Для меня? Да кто я вообще такой».

Обладая сильным характером и необычайно высокими волевыми качествами, Маркус заставляет себя приостановить разрушительную цепочку мыслей у себя в голове, чтобы попросту не сойти с ума и принимается за обыденные действия, совершаемые им каждое утро. Сегодня он должен получить все недостающие ответы. На тумбочке лежит билет на самолет ближайшего рейса в Лос-Анджелес, а это значит, что он вплотную приступает к работе по делу Джессики Джонс.

***

- Ларри, она прямо передо мной. Ты уверен, что это наилучший вариант?

- Да, Виктор.

- Хорошо, я займусь ей.

Высокий, хорошо слаженный человек повесил трубку телефона и направился к металлическому столу. Комната была похожа на одну из комнат допроса: голые стены, стол, стулья и ничего больше. Виктор сел напротив девушки, давно ожидавшей его. Она явно была недовольна такой медлительностью этого странного незнакомца, представившегося сотрудником ЦРУ и заставившего ответить ее на несколько вопросов в одном из отделений полиции Нью-Йорка.

- Виктория Хьюстон, правильно?

- Да.

- Я задам вам несколько вопросов, связанных с вашей ближайшей поездкой в Лос-Анджелес.

- На основании чего, можно узнать?

Виктор пристально посмотрел в глаза Виктории. И медленно, буквально по слогам вымолвил:

- С какой целью вы едите к Николасу Клайвену.

Виктория, словно под каким-то гипнозом, без малейших чувств, холодной речью ответила:

- Новая книга. Биография моей семьи. Я хочу, чтобы он стал автором книги.

- Почему именно Николас? – все тем же медленным голосом говорил Виктор.

- Достаточно известный писатель. Но в особо узких кругах его ценят как ни одного другого, за его особый подход к написанию любой книги, в которой он заинтересован. Я уверена, мое предложение заинтересует его, а если нет, я сама заинтересую его.

- Скажите мне то, что мне нужно услышать от вас, - его слова подобно невидимым нитям проникали в ее голову.

- Николас Клайвен чужой мне человек. Я никогда не встречалась с ним. Никогда не разговаривала. По приезду в Лос-Анджелес я впервые познакомлюсь с ним.

- Хорошо. У меня есть к вам одна сугубо личная просьба, - губы Виктора склонились над правым ухом Виктории. - Не дайте Николасу выехать из штата Калифорния. Не убивайте его и не используйте насилия, доверьтесь своему женскому обаянию и уму. - Он снова отодвинулся на прежнее место. - Вы поняли меня, Виктория?

- Да.

- Через секунду я поблагодарю вас за сотрудничество следствию, и вы отправитесь по своим давно запланированным делам, не вспомнив ничего из нашего разговора.

- Извините? – неожиданно, словно проснувшись, обронила Виктория.

- Благодарю за сотрудничество следствию, вы можете идти.

Виктория моментально встала и с гордо поднятой головой пошагала к двери.

Только когда уже она села в такси и отъехала на приличное расстояние от места, где состоялся ее, так называемый допрос, Виктория достала телефон и набрала сообщение с текстом: «Он поверил, все отлично».

***

Шесть часов назад я сказал Малене, что не хочу ее больше видеть, никогда. Она ответила тем же, и хлопнула дверью перед моим носом, а я открыл бутылку давно залежавшегося скотча и опустошил ее за считанные часы. Здесь нет виноватых, хочу, чтобы она думала так же. И я забыл бы о ней, как о любой другой, но не могу справиться с мыслями, и злостью во мне, переходящую в отчаянные попытки наказать себя за свою слабость, когда позволил увидеть в ней свою судьбу или, наоборот, хочу вернуться назад и прижать ее к себе, снова почувствовав ее теплоту, которую она дарила мне. Последнее преобладает. Штормовой ветер любовных мучений рвет паруса корабля, отчаянно пытающегося спастись в безнадежном океане моих грез, где берег это она.

Ночь. Мой взгляд в окна, где не горит свет. Я знаю, она не спит. Холодный ветер с дождем пронизывают тело, но я не замечаю, так же как и не замечаю времени, только следующий час становится короче предыдущего, словно время уходит, будто уже слишком поздно что-то менять. Но мир вокруг может погибать, меняться и возрождаться вновь, пока я буду стоять и смотреть туда, где она, потому что мой мир не двигается без нее, даже не пытается.

Малена боится приоткрыть занавеску и увидеть только мокрый асфальт, и услышать только шум нескончаемого дождя. Но она хранит мое обещание: «Я существовал без тебя так долго, теперь даже самый призрачный шанс быть с тобой станет смыслом моей жизни».

Легкое незначительное движение. Глоток. Снова лишь показалось. Ноги ломаются, тело, как огромная машина с множеством деталей падает от отчаяния. Мой взгляд, впервые за несколько часов, отрывается от окна, и я падаю в колодец, откуда не вылезти.

И вот, она, уже захлебываясь от слез, мчится, зная, что я жду ее, потому что не может быть по-другому. Ступенька за ступенькой, все быстрее и быстрее. Босые ноги бегут по лужам, не чувствуя боли.

«Николас!», - ее крик раздается, как удар грома.

Время замедлилось. Я медленно поднимает голову:

Малена. Я вижу ее. Мое тело не слушается, я не могу подняться с колен, этого и не надо. В тот же миг я чувствую ее, и срываюсь в ее объятия.

Малена прижимает меня к себе и шепчет на ухо только одно:

- Анабель. Я хочу, чтобы ее звали Анабель.

Часть 5
Виктория Хьюстон
 
- Ты думаешь, мы одни? – спрашивает Николас, глядя в ночное небо.

- Нет, мы в Лос-Анджеле, с нами еще как минимум три с половиной миллиона человек, - шутит Виктория.

- А если серьезно?

- Не знаю Ник.

Николас почти вплотную прислоняется своей головой к голове Виктории, одновременно берет ее руку и направляет по направлению к звездам.

- Пояс Ориона, мое любое созвездие, его можно легко отличить от других по трем расположенным почти в ряд звездам, образующим пояс. Видишь?

Ее рука в его руке. Николас еще никогда не был так близко к Виктории, от чего она совершенно теряется и не знает, что делать. Ник даже не представляет, насколько его действия сказываются на внутреннем мире девушки рядом с ним, который крайне нестабилен в данную минуту.

- Вижу, - отвечает она тихо, только чтобы что-то сказать.

Николас опускает ее руку и отодвигается на прежнее место, но Виктории не становится лучше, она не сводит глаз с неба, только чтобы не смотреть на Ника.

Николас продолжает говорить, будто бы ничего не замечая:

- В нашей галактике около трехсот миллионов звезд.

- Да, это прекрасно, - слова Виктории звучат вдохновлено, но не только потому, что небо и вправду завораживает.

Звонок прерывает беседу.

- Ларри, надо ответить.

С этими словами Ник выпрыгивает из кадиллака и отходит в сторону.

Виктория все еще прибывает в потрясении. Впервые ее мозг не думает рационально, она смотрит на свою руку, которую Николас держал в своей руке несколько секунд назад и говорит еле слышно:

- Да, это прекрасно.

Звонок Ника был всего лишь будильником, заранее поставленным им, чтобы прервать его запланированный разговор с Викторией. Эта необычная девушка появилась так внезапно, ее странность заключалась в ее поведении, в отношении к Николасу, слишком бережном для новой знакомой. Это никак не отталкивало Ника, наоборот, он все больше погружался в загадочный мир Виктории. Но его чувства к ней оставались непонятными для него, так же как и ее эмоции, по отношению к нему самому. Именно поэтому Николас решил сегодня провести поздний вечер с Викторией вдалеке от города, наверное в самом романтическом месте, чтобы разобраться. И теперь он стоит в стороне от машины, изображая разговор с Ларри, когда его взгляд пристально направлен на объект его мыслей. Если бы Виктория была внимательнее, она легко смогла заметить, что не Ларри отвлек Ника, но она настолько впечатлена, что выстрел рядом с ее ухом вряд ли может вывести ее из состояния, в котором она прибывает данную минуту. Блуждая в многочисленных мыслях, Николас только через некоторое время замечает, что не хочет отрывать взгляд от девушки в его машине, ее образ кажется ему идеальным.

- Думаешь о моих словах? – спрашивает Ник, одновременно неуклюже залезая в машину.

- Да, ты заставил меня погрузиться в себя, - улыбается Виктория, улыбка на ее лице присутствует почти всегда, но ее все равно мало.

Неловкая пауза, которую прерывает Виктория:

- Что хотел Ларри?

- Ларри? – переспрашивает Николас, забыв о своем вымышленном телефоном разговоре.

- Да, Ларри. Это же он звонил?

- Ах, Ларри. Интересовался тобой и мной. - смеется Ник, пытаясь исправить свою оплошность.

- Хм. Звучит интригующе.

- Цитирую его слова: «Что вы делаете вместе уже вторые сутки? Так долго находиться с самой красивой девушкой во всей чертовой вселенной опасно для здоровья, можешь сойти с ума», - лжет Ник.

- А… - Виктория не знает, что ответить.

Тогда Николас продолжает:

- Я ответил ему, что мой мозг уже лишился всяческого рассудка.

Лицо Виктории слегка покраснело, выдавая ее смущение.

Она все еще не знает, что ей ответить.

«Что происходит? Он пытается флиртовать со мной? Определенно. Вот дерьмо. Возможно, я переборщила со всем, точно перегнула палку. Все мои шуточки прошлой ночью и утром, не надо было вести себя столь откровенно. И что мне теперь делать? Главное все не испортить, иначе он перестанет мне доверять».

- Перестань, Ник, такими темпами я скоро буду похожа на ярко красный томат, - ее легкий смех немного разрежает обстановку.

Николас, почувствовав, что торопится, или вовсе ведет себя глупо в глазах Виктории, моментально переводит тему разговора, но при этом он отвечает на ее смех своим, поэтому все выглядит довольно логично и совсем не резко.

- Я все еще не знаю о тебе ничего. Трудно писать историю семьи Хьюстон, имея в голове ноль информации о ней.

Внутри себя Виктория облегченно выдыхает.

***

- Это не будет простым заданием, надеюсь, ты это осознаешь, - речь Джереми была серьезной.

- Да, - сказала Виктория изучая кипу бумажек у себя в руках.

- Тебя встретит Ларри.

- Замечательно.

- Еще раз задам этот вопрос.

- Нет, Виктор ничего не заподозрил, я уверяю тебя, - перебила Виктория.

- Хорошо, - все еще нервничая из-за недавнего допроса Виктории, сказал Джереми.

- Он вообще показался мне каким-то болваном.

- Значит, так произошло только потому, что он хотел показаться болваном в твоих глазах.

- Возможно.

- В любом случае, Ларри будет занят расследованием убийства Джессики. Поэтому он не станет присматриваться к тебе, конечно же, если ты не отчудишь какой-нибудь глупости.

- Все пройдет как надо.

- Помнишь, какая твоя основная цель?

- Держать Николаса в своем поле зрения до твоих прямых указаний.

- Надеюсь, ты понимаешь, что Николас.

- Да, я все прекрасно знаю. Вы готовили меня с профессором к встречи с Николасом всю мою сознательную жизнь, я буду придерживаться инструкции.

- Хорошо Виктория, такси заедет за тобой через десять минут. Приятного полета.

- До свидания, Джереми.

В действительности предстоящая встреча с Николасом вызывала у Виктории самые глубокие, но пока что неизведанные чувства. Впервые она встретится с человеком, о котором знает больше него самого, но навряд ли данный факт поможет ей вести себя с ним естественно, напротив это крайне усугубит общение с Ником.

«Воспринимать все, как данное» - вот каким был совет Джереми. Но Виктория уже сейчас, когда тот, с кем она так боится встретиться еще далеко, уже не находит себе места. Поэтому страх, который она пытается скрыть расшатывает ее изнутри, набираясь сил с каждой минутой приближения к Николасу.

Часть 6 Какого черта

Маркус удобно сидит в бизнес-классе самолета рейса из Вашингтона в Лос-Анджелес. Былая боязнь летать лопнула, как мыльный пузырь. Все фобии и страхи Маркуса исчезли два дня назад после разговора с Ларри. Влажные ладони, сердце как двигатель спорт кара на разгоне: все из-за того, что крайне тяжело поддавалось пониманию. Он знал наверняка только одно: убийство Джессики Джонс было редчайшей загадкой. Вообще, смерть Джессики наверняка самое опасное событие, которое только могло произойти.

***

- Полет прошел нормально? – спрашивает Ларри свою привычную фразу.

- Издевайтесь?

Ларри строит непонятную гримасу, не понимая в чем дело. Но сразу же поправляется и осознает глупость своего вопроса.

- Привычка спрашивать, извини.

- Ничего, я в порядке.

- Можешь работать? Или сначала отдохнешь?

- Не могу отрицать того, что мой организм нуждается в отдыхе. Но сначала мне хотелось бы выслушать некоторые подробности дела Джессики Джонс, так как от этого, как я понял, зависит моя жизнь.

- Не только твоя, а существование всего и везде, - величественность сказанного самим собой заставляет Ларри улыбнуться.

- А я смотрю, вы ко всему подходите с долей веселья.

- Сам удивляюсь, - продолжает иронично вести себя Ларри.

Тем временем машина подъезжает, наверное, к самому высокому зданию во всем Лос-Анджелесе, находившемся в центре города. Маркус лишь успевает прочитать вывеску «MC Company», до того как зайти внутрь. Несколько десятков вооруженных человек на входе обеспечивают охрану.

- Последний этаж? – теперь уже на лице Марка проявляется некая ухмылка.

- Имея такие возможности, о которых ты теперь знаешь, это лишь баловство.

- Хочу сразу спросить. Я знаю, Джессика не покончила с собой. Но не могло ли быть так, что кто-то другой, совершенно не вовлеченный в наши дела человек мог убить ее, например грабитель или какой-нибудь преступник, просто случайный человек.

- Нет, Марк. Она знала то, что теперь знаешь ты. Когда человек узнает тайну, которую я поведал тебе, его не могут убить сторонние силы, не вовлеченные, как ты это называешь, «в наши дела». А Джессика знала абсолютно все.

- Хорошо, - Марк качает головой, как бы делая себе вымышленные пометки.

Двери лифта открываются, и перед Маркусом открывается большое помещение, без единой комнаты, напоминающие по форме огромный овал.

- Твое место проживания на время, пока мы занимаемся делом Джессики. Здесь есть все, что тебе требуется для работы.

 Большие окна, вместо стен, открывали великолепный вид Лос-Анджелеса, который просто не мог заставить пройти мимо, не остановившись для любования дивным пейзажем.

- Впечатляет, - на самом деле, в краткости слов Маркуса таилось настоящие восхищение.

- Ты сказал, тебя интересуют подробности. Какие именно?

Марк достает из сумки ручку и небольшой блокнот.

- За время перелета я составил несколько вопросов, которые интересуют меня в первую очередь.

- Я внимательно слушаю.

- Вы ищете одного человека, или?

Ларри прерывает его

- Мы не знаем Марк. Дело в том, что.

Теперь уже Маркус резко обрывает Ларри, не дав ему закончить:

- Мы? – произносит он с удивлением.

- Черт, тебе пока что не следовало об этом знать, - с досадой произносит Ларри, изумленной своей неосторожностью.

- По-моему, то, что вы мне уже рассказали не сравниться ни с каким другим секретом.

- Его зовут Виктор. Он обладает такой же силой, как и я. Нас может быть только двое. Только мы можем делать то, что неподвластно всем остальным. Мы в ответе за тех, кто узнает нашу тайну, потому что только мы можем рассказать истину, - Ларри берет небольшую паузу, после чего добавляет. – Это все.

- Почему вы скрывали?

- Ты вряд ли с ним встретишься, поэтому знать о нем тебе было бы не обязательно.

- Вы сказали, что только вы можете рассказать свою тайну кому-то еще, но ведь зная ее, я тоже могу сделать это.

Ларри уже в который раз за вечер усмехается.

- Во- первых, тебе никто не поверит. Во- вторых, я могу чувствовать любые изменения в твоем сознании, и я просто убью тебя, когда узнаю, что ты осмелился сказать хоть одно лишнее слово кому-то еще.

- Прекрасно. Вполне доходчивое объяснение.

- Пытаюсь изолировать из твоей головы неоправданные и глупые мысли.

- Но почему вы не знаете, мог быть это один человек или несколько?

- Помнишь, я говорил тебе про других?

- Да.

- Так вот. Их тоже может быть только двое, как и нас с Виктором. Но они могут привлекать кого-нибудь для сотрудничества, точно так же как и я задействовал тебя. И, увы, уловить это невозможно. Поэтому сколько и кого мы ищем, остается вопросом, на который именно ты будешь пытаться найти ответ.

Маркус, задает следующий вопрос:

- У нее были друзья?

- Из близких только Николас.

- Смогу ли я с ним пообщаться?

- Да, но это будет испытанием для тебя.

- Я так понимаю, что кто-то сейчас должен заменять Джессику, чтобы держать мысли Николаса под контролем и оберегать его от, как вы их называете, «других». Верно?

- Всегда поражался тебе Марк, - и правда, Ларри впечатляла дальновидность его подчиненного, ведь Маркус совершенно ничего не мог знать о замене Джессики Джонс. - Ее имя Виктория, Виктория Хьюстон. Она ничего не знает, у нее есть лишь установка не дать Николасу наделать глупостей.

- Почему вы не рассказали ей?

- Не все так просто, как ты думаешь, я выбрал тебя и этого пока достаточно. Главное сейчас, это найти людей, убивших Джессику, и тогда со всем будет покончено.

- Я понял вас.

- Это все? – спрашивает Ларри, видя, что Марк отложил в сторону блокнот.

- Последний вопрос. Как вы думайте, как ее вообще нашли?

- Мы не в курсе, что другие знают о нас. Мы еще никогда не встречались с ними. Я знаю лишь, что они есть и осведомлены они гораздо лучше, чем мы.

- Неутешительно звучит.

- Завтра ровно в десять утра. Будь готов, я заеду.

Ларри уже почти ушел, как в след ему следует еще один вопрос, который был весьма ожидаем.

- Почему я?

Ларри не поворачивается и, стоя спиной к своему собеседнику начинает тяжело говорить:

- Мы разные, я могущественнее, но мой мозг работает по-другому. Как не прискорбно мне признавать это, но ты умнее меня Марк.

Маркус ничего не отвечает, но все внутри него уже изменилось. Безумный восторг, вот что чувствует молодой человек в этот момент. Он еле сдерживает свои эмоции. Слова Ларри были для него ключом, позволяющим полностью открыться, показать все свои таланты и главное свой характер, который он не мог демонстрировать раньше.

«Наконец. Вот оно, пробуждение гения. Теперь я могу позволить себе абсолютно все», - мысли Марка крайне просты.

Даже ситуация, в которой находился Маркус, отодвинулась на задний план перед открывшимися перед ним возможностями. Дверь захлопывается, но Марк не замечает, что Ларри покинул его, разум Маркуса слишком занят собой. Он остается наедине со своим ликованием и мыслями, блуждающими в его голове еще долгое время, перед тем как раствориться во снах.

***

Приподнятое настроение. Маркуса уже не волнует то, что произошло два дня назад в кабинете Ларри. Безусловно, отпечаток есть и будет всегда. Но он как-то жил раньше в незнании, ничего не изменилось и сейчас. Изменения таились в другом, он мог наконец-то позволить себе все то, о чем мечтал всю жизнь: свободу и бесстрашие.

 «Мне даже не с чего начать», - думает Марк, расхаживая по дому Джессике Джонс медленными вальяжными шагами, пытаясь наткнуться на какую-нибудь необычную деталь, или просто надеясь на озарение, приходившее ему на помощь в трудных ситуациях. Но ничего не происходит. Вскоре, от бессилия, он садится в кресло, напротив дивана, где якобы застрелилась Джессика.

«Джессика, помоги же мне, дай что-нибудь»

Голова Маркуса поворачивается к входной двери.

«Каким образом убийца вообще проник в твой дом?»

Рука быстро достает из кармана телефон, а пальцы начинают набирать номер.

- Что-то есть? – с надеждой спрашивает Ларри, не давая Маркусу слова.

- Нет, пока нет. Скажи мне, Джессику убили ночью, так?

- Да

- А в день перед убийством, не знаешь, где она была?

- Откуда мне знать Маркус. Знаю одно, вряд ли она развлекалась где-то.

- Спасибо.

- Марк.

Маркус вешает трубку.

«Извини Ларри, но теперь мне не нужно с тобой любезничать, как раньше».

Марк резко встает и следует к входной двери. Открыв ее, его тело ощущает жаркое солнце.

«Где машина? У нее должна быть машина».

Взгляд в сторону, в другую. Ничего. Маркус моментально бросается обходить дом.

«Конечно же, гараж».

Ворота заперты, гараж открывается автоматически с пульта или изнутри.

«Как мне пробраться внутрь?»

Снова телефон. Ему нужен последний вызов.

- Ларри, давно тебя не слышал.

- Не забываешься ли ты Марк?

- Отнюдь.

Ларри вздыхает и Маркус снова ощущает все то, что он чувствовал прошлым вечером: недовольство и унижение Ларри.

- Ты проверял гараж Джессики?

- Не я, только полиция, я вообще ничего не делал. Все чисто.

- Еще бы для них не было все чисто, когда они нашли девушку с пистолетом в руках, в луже собственной крови. Готов поспорить, они даже туда не совали свой нос.

- Вот и займись этим. И я не знаю, как попасть в гараж. Не получится, не звони.

Теперь Ларри моментально вешает трубку. Маркус радуется тому, что Ларри, человек камень, человек недюжинной стойкости, воплощающий в себе всю строгость и непокорность, стал совершенно обычным в глазах молодого агента.

«Не могла же Джессика оставить пульт от гаража в машине, он должен быть где-то в доме».

Через несколько минут Маркус стоит перед мерседесом S-класса и снова набирает уже наизусть знакомый номер.

- Джессики не было в городе какое-то время?

- С чего ты взял?

- На ее машине слой пыли, который не накопился бы за пару дней.

Ларри немного мешкает с ответом.

- Каждые четыре дня я связывался с ней, она ничего мне не говорила. Пару раз я заезжал к ней домой, все было в порядке.

- Перезвоню.

Сердце Маркуса колотится от предвкушения своей правоты. Он забегает в дом и направляется прямиком на кухню. В холодильнике пусто, только свежевыжатый сок, уже давно непригодный для потребления. Он оглядывается по сторонам в поисках других доказательств.

«Где в этом доме цветы? Могу поспорить, они уже давно мертвы».

Марк открывает дверь спальни Джессики и видит засохшую гортензию.

«В этом доме определенно никто не жил уже долгое время».

Шервуд уже едет к дому Джесики, как очередной звонок от Маркуса беспокоит его.

- Ну что?

- Кем же она была на самом деле, если так ловко обманывала тебя. Она врала тебе, Ларри, врала намеренно и хладнокровно.

- Буду через три минуты.

«Какого черта Джесс»,- думает про себя Ларри, выжимая газ в пол.

***

Ларри мечется из стороны в сторону, не находя себе места. Марк сидит на ступеньках крыльца дома Джессики. Вновь открывшийся факт о том, что Джессика врала о своей реальной жизни, не укладывается у Ларри в голове.

«Я думал, что видел ее насквозь. Думал, что каждое ее действие осуществлялось под моим контролем. Думал, что мог довериться ей», - зацикливается Ларри на одном и том же.

- Нет, и еще раз нет, - убеждая, наверно, только себя, повторяет Шервуд.

- Да, и еще раз да, - уверяет Маркус.

Марк с нетерпением ждал встречи с Николасом, которая при других обстоятельствах состоялась бы не столь скоро.

- Еще слишком рано. Джессике понадобилось много времени, чтобы подготовиться к первой встречи с ним. Это не так просто как ты себе уже успел надумать.

«Что будет, если я его увижу. Да, он особенный, ну и что», - удивляется про себя Маркус.

- А ты можешь ответить на все вопросы, которые обрушились на нас сейчас? Сколько времени понадобилось Джессике, чтобы решиться соврать тебе? Зачем вообще ей нужно было лгать? Где она пропадала на самом деле в течение месяца или того больше? С кем она общалась за твоей спиной? И наконец, почему она мертва?

- Нет! У меня нет ответа ни на один твой вопрос!

Маркус не замечает резкого ответа Ларри и продолжает настаивать на своем:

- Ответ на вопрос у Николаса, даже если он сам еще не догадывается об этом.

Такой поворот событий Ларри никак не мог предугадать. Маркус был прав, что удручало Ларри еще больше.

- Знаю.

- Единственный способ узнать, это позволить мне вступить с Николасом в контакт.

- Знаю.

- Ларри.

- Я все прекрасно знаю! – взрывается Шервуд.

Маркус, привыкший видеть Ларри всегда размеренным и выверенным в своих действия, даже вздрагивает. Теперь Марк не смел вставить ни слова. Несмотря на недавние перемены в их отношениях, Маркус сохранял глубочайшее уважение к персоне Ларри Шервуда.

- Следуй за мной, - уже привычным для себя тоном проговаривает Ларри.
;
Часть 7
Нежданный гость
;
Николас что-то пишет в свой ежедневник. Напротив него, закинув ноги на стол, сидит Виктория. Чайник закипает, уже второй раз за утро. Виктория неохотно пытается выключить его ногой, заставляя Николаса почувствовать себя неловко. Ее коротенький халат придает ей сексуальный вид. В детстве она занималась гимнастикой, это давало ей возможность без труда вытянуть ногу в любое положение, которое ей заблагорассудится. Поэтому поза, которую приняла молодая девушка, не могла не возбуждать. Не понимая всего этого, она еще больше выгибается, чтобы достичь намеченной цели. Теперь уже видны все идеальные изгибы ее загорелого тела. Николас, рисуя каракули в ежедневнике, не отрывает взгляда от происходящего у него перед носом.

Неожиданный стук в дверь пугает их обоих. Николас роняет ручку, а Виктория даже чуть не падает со стула.

- Мы не вызывали обслуживание, - кричит Виктория.

Ник тем временем выключает кипевший уже давно чайник.

- ЦРУ. Откройте, пожалуйста, дверь. Мне нужно поговорить с Николасом Клайвеном.

Она не знает, что ответить.

- Дело Джессики Джонс, - снова слышится из-за двери.

- Минутку.

Виктория переглядывается взглядом с Ником, у него столь же недоумевающие лицо, как и у нее самой.

Дверной замок отщёлкивается и перед молодой девушки предстает образ обстоятельного молодого человека, дорого одетого, с хорошим маникюром и немного зачёсанным назад волосами.

- Маркус Донован, - представляется незнакомец, предъявляя удостоверение.

Виктория быстро просматривает глазами, все отличительные знаки документа, документ настоящий. Она приглашает его внутрь.

- Как вы узнали, что Николас со мной?

- Его друг Ларри Шервуд рассказал мне, где мистер Клайвен может быть в данный момент.

Сердце Виктории взволнованно начинает биться.

Николас показывается из кухни и сразу же вступает в разговор:

- Почему Ларри не позвонил мне перед тем, как направить вас сюда? Как вас зовут, простите?

Теперь уже взволнованно бьётся сердце у Марка, пот выступает на лбу многочисленными каплями. Его охватывает паралич, именно об этом предупреждал Ларри. Марк глубоко вдыхает и на выдохе говорит:

- Маркус Донован.

Впервые назвать свое имя было столь трудно для Марка.

«Успокойся, просто дыши, просто дыши», - убеждает себя Маркус.

- Так почему, Марк?

- Что почему? – неуверенная, дрожащая речь сильно заметна.

- Почему Ларри не позвонил мне.

- Он не смог вам дозвониться.

Кожа на лице сотрудника ЦРУ все больше краснеет, Маркус не справляется ни с волнением, ни с речью, ни с возбуждением.

- Вам плохо? – спрашивает Николас, заметив ярко выраженные признаки дискомфорта у молодого человека.

- Могу я присесть? – сдается Марк.

- Конечно. Воды?

- Да, было бы неплохо.

Виктория сразу же поняла кем является Маркус на самом деле. Ей самой пришлось трудно, когда она увидела Николаса впервые. Но в данном случае агента ЦРУ даже никто не подготовил к встрече с Ником.

«Зачем он здесь? Ларри знает обо мне или просто догадывается? Они что-то узнали? Что мне предпринимать сейчас?», - Виктория не знала ответа ни на один вопрос, ежесекундно возникающий в ее голове.

Тем временем молодой сотрудник, жадно глотая воду, уже не задумывался о том, сможет ли он устоять перед волнением, когда увидит Николаса. Эта миссия была полностью провалена.

- Лучше? – спрашивает Ник.

- Да, спасибо.

Вода и правда немного помогла агенту ЦРУ. Но Марк все еще не знает с чего начать, все его мысли перепутались, весь заранее составленный план развалился, как карточный домик на ветру.

- Так что вас именно интересует? – без лишних прелюдий переходит Николас.

- Можем остаться наедине?

Взгляд Маркуса перемещается на Викторию. Она невозмутима и внешне спокойна, хотя ей трудно. Но умение владеть собой она тренировала многие годы. Николас также переводит взгляд на Викторию и сразу же предлагает Марку поговорить снаружи. Человек из ЦРУ соглашается, и они уходят за дверь.

***

Виктория глубоко выдыхает, когда нежеланный гость удаляется с Николасом. Свой круг вопросов она сократила до одного: «Знает ли Маркус кто я такая?» Но в голове все еще творился бардак:

«Скорей всего, они бы просто незаметно убили меня, чем врывались так, напрямую. Значит, скорее всего, они не догадываются о моей роли. Тогда зачем? Новые факты по делу Джессики? И что могло повлиять на Ларри так сильно, чтобы он доверился молодому неопытному пареньку. Возможно, они разобрались, как погибла Джессика. Но как? Это же невозможно. Черт, черт, черт!»

Виктория, понимая возможную опасность, надвигающуюся на нее, звонит Джреми, но она не успевает услышать ни одного гудка, как Николас возвращается обратно, заставляя ее отложить разговор на потом.

- Что- то важное? – сразу интересуется она.

- Пока что не знаю, он неважно себя чувствует, ссылался на какой-то приступ. Попросил меня зайти к нему в офис завтра с утра.

- ЦРУ.

- Да, довольно странно. Они не занимаются самоубийствами.

- И я о том же. Выглядишь неважно, приступ не заразен? – пытается пошутить Виктория, но она не умела вызывать человеческий смех словами. Николас не обращает внимания на неудавшуюся попытку Виктории разрядить обстановку.

- Я уже почти смирился с мыслью, что Джессика покончила с собой. А сейчас я снова в замешательстве и теперь навряд ли оно оставит меня.

Виктория находит самое простое решение, работающее всегда.

- Хочешь выпить?

- Двенадцать дня. Несомненно.

***

Дверь открылась с сумасшедшим грохотом. Уверенность вернулась к Маркусу сразу же, как Николас скрылся с его глаз, и он понял, что больше не увидит его сегодня.

«Как раз вовремя», - иронично думает Марк, не справляясь со злостью, с эмоциями и недовольством. Так сильно облажаться было непростительно для него. Он всегда умел справляться с трудностями, самыми разными. Но вот настал момент, и он даже не сумел справиться с самим собой.

Следующий порыв ярости Марка приходится на что-то твердое и тяжелое, какой-то гарнитур, в темноте он даже не разглядел по чему ударяет его ботинок. Что-то вдребезги разлетается на части. Маркус не может унять свое высокомерное я, которое потерпело сокрушительное поражение при встрече с Николасом. Самоуверенность сыграла с ним злую шутку. Эта вечная проблема таких людей. Им все дается легко, они решают все быстро, их действия смелые и почти всегда правильные. Но если эти личности терпят неудачу, то неудача становится губительной для них.

«Черт тебя дери Маркус!», - уже в голос кричит Марк на самого себя.

Неудача молодого агента могла повлиять на его будущую работу или вовсе сломать его. Это понимал Ларри.

- Возьми себя в руки! – строгий и уверенный голос, как всегда, раздается среди темноты.

Шаг Маркуса разрывается на три части. Отрывая ногу от пола, он еще не понимает, что за голос так пронзительно прервал его бешенство. В середине шага, Марк понимает: «Ларри, определенно он». Перед тем как его нога ступает на паркетный пол, в голове мелькает еще одна мысль: «Какой разговор с ним мне предстоит?». Все мысли возникли и завершились меньше чем за секунду, и Маркусу еще хватило времени задуматься о быстроте мышления мозга, прежде чем сделать следующий шаг.

- А я же тебе говорил. Угадал? – спрашивает Маркус, подойдя к Ларри на близкое расстояние.

- Знаешь, как я узнал о том, что ты не справился? - Маркус молчит, тогда Ларри сам отвечает на свой вопрос. - Я не знал, я был уверен, что первая встреча с ним выгорит. И твоя неудача никак не характеризует тебя. Ты просто должен пропустить сегодняшний день.

- Ты утешаешь меня? – звучит сарказм со стороны Марка.

- Я пытаюсь помочь тебе, - спокойно отвечает Ларри.

Маркус поворачивается спиной к собеседнику и опускает голову.

- Не знаю, что произошло, - его слова звучат искренне.

- Я помню, когда я впервые познакомился с Николасом, - начинает вспоминать Ларри. – Это было что-то несравнимое ни с чем. - Пауза. Ларри продолжает. - Я вообще не разговаривал с ним. Я увидел его и сразу же дал ему в морду, такой был мой план: представить, что он обычный, такой же, как и я. Когда нас разняли и выкинули за дверь стрип-клуба, я был сильно покалечен, в принципе, как и Николас. Я помню, мы просто сидели рядом, и я не мог ничего сказать. И тогда Николас просто рассмеялся, я сделал то же самое. Ник дал охраннику денег, и тот принес нам бутылку виски, только после двухсот грамм, выпитых одним глотком, я предложил ему свои услуги агента. - Ларри прерывается, но всего лишь на пару секунд. - Ты был совершенно не подготовлен к встрече с ним, но сейчас этого уже и не надо. Завтра все пройдет без проблем, я уверен.

- Спасибо, - неслышно произносит Маркус.

***

- Джереми, у нас возникли проблемы.

- Слушаю.

- Маркус Донован. Новая ищейка Ларри и Виктора.

- Вот это и правда проблема.

- Вы знаете о ком я? – удивленно спрашивает Виктория.

- К сожалению да. Мы хотели завербовать его. Он обладает нестандартным мышлением и высоким интеллектом, потенциально одарен.

- Так что же вам помешало?

- Его неподконтрольность.

Виктория закрывает глаза, опускает голову вниз. Ей не хочется ничего говорить.

«Неподконтрольность. Он не такой как я», - думает она про себя.

- Виктория? – слышится в трубке.

- Я здесь, - раздается еле слышно.

- Я понимаю, как тебе тяжело, но ты должна быть сильной. -Виктория молчит. - Отдохни немного, поговорим о Маркусе завтра утром. Спокойной ночи.

Раздаются гудки.

Виктория кидает телефон на кровать, отпирает дверь спальни и выходит из комнаты. Мимолетный взгляд на Николаса, чтобы убедиться в том, что он спит. Он лежит в причудливой позе, это вызывает на ее лице улыбку. Виктория подходит ближе, наклоняется к его груди и начинает прислушиваться к стуку его сердца, равномерное и спокойное биение. Она кладет ладонь на его грудь, ощущаются небольшие вибрации ровно в такт снова и снова. Смотря в его закрытые глаза, Виктория встает и почти уходит, но в последний момент она останавливается. Ее рука тянется к его волосам, теперь она касается его лица и губ.

«Что я делаю?», - взрывается в голове Виктории.

Она сразу же убирает руку и уходит на балкон быстрыми, громкими шагами. На диване слышится ерзанье.

«Не вставай, не вставай, пожалуйста», - умоляет она.

Проходит несколько секунд. Ее глаза наполняются слезами, она пытается перебороть себя, но не ей не удается, и слезы падают на холодный пол.

***

Джереми и профессор Вальнштрэм воспитывали девочку, которая в будущем должна была им пригодиться, так и произошло.

Иногда, засыпая ночами, Виктория пытается вспомнить, как она узнала тайну, которую Ларри раскрыл Маркусу в своем кабинете, в здании ЦРУ. Наверное, это случилось еще в детстве. Она выросла, перешла в сознательную жизнь с осознанием своего существования, с пониманием, того как все устроено, и какую она играет роль во всем этом.

Эмоциональная составляющая должна была быть изъята из нее. Твердое видение будущей цели и путь к ее достижению, именно этому учили Викторию Джереми с профессором. Желание сделать из маленькой девочки совершенство, умную машину, не более. Ее детство и правда было трудным. С малых лет Виктория занималась только самообразованием, физическими тренировками, и изнурительной работой, составления плана своей жизненной миссии, связанной непосредственно с Николасом. Конечно же, Виктория не была изгоем для общества. Джереми уделял общению Виктории с обычными людьми много времени, поэтому она чувствует себя крайне уверенно в любом диалоге, в любой ситуации. Нахождение в социуме помогало Виктории жить обыкновенной жизнью, но только некоторое время. Каждый ее шаг выслеживался, каждое движение регулировалось.

На первый взгляд кажется, Виктория – это инкубационное выращенное существо в теле человека, бесчувственное и видящее только конечную цель своего существования, свою миссию. Именно о такой формулировке мечтали Джереми с Вальнштрэмом. Они считали ее полностью своим творением. Эти люди забывали лишь об одном, человек - высокоразвитое существо, способное на саморазвитие. Все было замечательно, пока Виктория не стала замечать мир вокруг себя, живой мир. Индивидуальность, которую так усердно подавляли в ней, взросла, подобно цветку, пробивающемуся через каменную поверхность над собой. Но этого было мало, лишь где-то далеко и глубоко, внутри себя, она мечтала убежать от всего, что ей было приурочено, но это желание было под невидимым замком, ключа от которого попросту не существовало. Виктория оставалась под контролем, и ни Джереми, ни профессор Вальнштрэм, ни сама Виктория не сомневались, что она способна сбиться с намеченного ей пути, и последовать за чем-то еще, за чем-то, что не смогли заранее предусмотреть профессор с Джереми.

А. Пуанкаре однажды сказал: «Небольшие различия в начальных условиях рождают огромные различия в конечном явлении… Предсказание становится невозможным». Жизнь - череда событий, требующих решений. Решения, принимаемые нами, формируют нас на протяжении всей жизни. Внешний фактор влияет на нас непрерывно. Уверенность в стабильности Виктории, уверенность в том, что ее внутренний стержень будет стоять ровно и нерушимо под натиском внешних факторов, как маяк, возвышающийся на утесе, об который рушатся тонны воды – это было главной ошибкой Джереми. Любая личность склонна варьировать, менять направления и взгляды. Ни одна личность не может противостоять воздействиям, которые на нее оказываются извне, в особенности, если это воздействие Николас.

***

Ожидание выматывает. Несколько часов назад Малену увезли в родильное отделение. Вокруг настолько тихо, что мне кажется, я слышу ее крики или просто представляю их у себя в голове. Лишь изредка мимо меня проходят люди в белых халатах, не обращая на меня наималейшего внимания. Я закрываю глаза, представляя Малену с нашей с ней красивой дочерью, мы гуляем по парку в светлый день, не оборачиваясь назад.

Дверь открывается, я слышу стук от каблуков. Сердце замирает, дышать становится труднее, но ноги сами поднимают меня. Я моментально подбегаю к человеку средних лет, он снимает очки, на его лице капли пота, мне становится страшно.

- Все хорошо? – спрашиваю я мгновенно.

- Да, Ник. Ребенок совершенно здоров, несмотря на все наши опасения.

Не представляется возможности описать ту легкость, подхватившую меня после его слов. Я опускаю голову и улыбаюсь, а глаза наполняются слезами. Осознание случившегося не укладывается в голове, вера во что-то высшее, никогда ранее не преобладавшая во мне проявляется в благодарности кому-то или чему-то, и я произношу тихое «Спасибо».

- Я могу увидеть их?

- Это именно то, что им сейчас нужно.

И вот я уже иду по узкому коридору. Дверь. Палата. Кровать. Малена. Анабель…

Укутанная в белое мягкое покрывало девочка, она внимательно смотрит на меня, словно понимает абсолютно все, чувствует каждую мою эмоцию и словно говорит мне: «Тебе больше не о чем волноваться, я уже никуда не уйду.

Часть 8 Озарение

На следующий день разговор Николаса и Маркуса и правда прошел без особых проблем, как и говорил Ларри. Конечно же, странное ощущение летало в воздухе, но оно совсем не мешало Маркусу допрашивать Ника. Но допрос Николаса не дал ожидаемых результатов. Ник говорил правду, все, что знает, а знал он совсем немного. Перед тем, как отпустить Николаса, Маркус задал последний вопрос: «Не оставляла ли Джессика вам какого-то послания перед смертью?». Ник долго колебался между выбором: раскрыть незнакомому человеку те эмоции, которые чувствовала Джессика в момент ее смерти, вряд ли она была бы рада этому. Но Николасу все еще казалось, что в смерти Джессики сохранялась некая неясность, и если это действительно так, то вполне возможно прощальное письмо Джесс ничего не значит, именно так думал Ник, когда давал Марку последнее, что оставила Джессика Джонс.

***

Сумерки. Тело Марка удобно расположено в кресле из черной кожи. В руках он держит то самое письмо Джессики, адресованное Нику. Маркус перечитывал его уже ни один раз. В словах ничего необычного, нет никакого потайного смысла, просто искренне, как и должно быть. Другой факт не оставлял Марка в покое. На листке прослеживались следы от слез, и они принадлежали Джессике Джонс, тест ДНК дал положительный результат, сто процентная совместимость. Почерк также принадлежал Джессике, экспертиза точна. Версия о самоубийстве, так яростно опровергаемая Ларри, начинала приобретать окраску.

«Самоубийство, вызванное внутриличностным конфликтом. Неудивительно получить нервный срыв в ее ситуации. Она скрывала это от Ларри, не жила дома, пыталась найти ответы на вопросы, в итоге не нашла и пустила себе пулю в голову. Вполне логично. Но письмо, зачем оно? Неужели Джессика влюбилась в Николаса по-настоящему? Но как такое возможно? Может быть, именно чувства послужили причиной ее решения убить себя? Нет. Не могу поверить в этот бред», - первая идея отложилась в голове Маркуса. Но он не думал останавливаться на этом. Сосредоточенно вглядываясь в мятый и немного обшарпанный листок бумаги, он продолжает думать:

«Все слишком просто, и это письмо, я никогда не поверю в искренность чувств Джессики к Николасу в силу некоторых обстоятельств, о которых я знаю, но тогда как еще объяснить ее смерть. Кто-то заставил ее написать письмо, и потом пустил пулю ей в голову, это могли быть только люди, которых Ларри называет «другими». Но как им удалось? И какую вторую жизнь скрывала от Ларри Джессика, а она у нее, несомненно, была».

Маркус встает и начинает ходить из стороны в сторону, скрещивая руки на груди.

Снова мысли:

«Итак, убийство, ничего непонятно, куча вопросов. Самоубийство, все логично, кроме истории с письмом. Как же ты умерла, Джесс? Потребуется вечность, чтобы разобраться».

«Вечность», - повторяет Маркус вслух, и сразу же мысли одна за другой возникают в его голове.

«Ларри сказал, что в скором времени мысли о запретном месте, должны возникнуть в голове Николаса. Джессика умирает, и причина ее смерти нам неизвестна, а так как она ключевой человек, Ларри уделяет ее смерти особое внимание, а главное тратит много времени на расследование. Но зачем? Какая разница как она погибла? Приоритетом остается Николас, которого нужно защищать, а вместо этого Ларри оставляет его с Викторией, которая, по стечению обстоятельств, оказывается в нужный момент в нужном месте. И пока мы сконцентрированы на Джессике, которая по большей части уже не играет никакой роли, Николас уходит из нашего поля зрения. Смерть Джессики одна большая загадка, которую нельзя решить, она и не нуждается в решении. Смерть Джессики Джонс всего лишь отвлекающий маневр!».

Маркус быстро достает телефон, и набирает номер Ларри.

- Маркус? Что-то есть?

Ларри всегда отвечает на звонок Марка этой фразой.

- Смерть Джессики это отвод глаз, от чего-то большего, чего мы не видим, и что происходит прямо сейчас.

- Николас? – сразу подхватывает Ларри, осознав, к чему клонит Марк.

- Вероятно. Откуда вообще появилась эта миллионерша?

- Виктория?

- Да.

- Просто стечение обстоятельств, - неуверенно отвечает Ларри.

- Ты все еще веришь в случайности в этом мире? - Молчание. Маркус прерывает его. - Нам нужно поговорить с ней, немедленно.


***

Джессика Джонс. Рыжие пышные волосы. Всегда распущены. Карие глаза. Тонкие губы. Милые мелкие веснушки на лице, их совсем немного, они украшают ее. Красные ногти, она красила только в этот цвет. Очень загорелая кожа, бронзового цвета. Подтянутая спортивная фигура, широкие плечи. Она стояла перед Джереми в майке без рукавов, которая плотно облегает ее грудь. Плотно облегающие джинсы. На ногах ничего не надето, только золотая цепочка блестит на левой обнаженной лодыжке.

- Чем я могу помочь? – мягким голос интересуется Джессика у незнакомца, стоявшего у ее порога.

- Джессика Джонс?

- Да, это я, - отвечает она, пристально всматриваясь в лицо Джереми.

Так они впервые увидели друг друга. Джереми понимал риск, на которой он идет. Джессика – игрок противоположной команды. Переманить ее невозможно, но так думал только Ларри. Шервуд не знал ничего о Джереми и профессоре Вальнштрэме, лишь только то, что такие люди существуют и где-то живут. Джереми, напротив, знал все. Он уже давно следил за Ларри, Виктором и их подчиненными, а точнее всего, за одной, Джессикой. Она эмоциональна, Ларри не придавал этому большого значения, но именно в этом и заключался успех Джереми.

Самыми трудными стали первые три минуты в момент их первой встречи. Установка Джессики, гласившая, что есть враги в лице Джереми и профессора была помещена в ее голову. И было сложно убедить ее в обратном: в том, что Ларри не тот, кто ей нужен, не тот, кого следует слушать. Джереми смог это сделать. Дальше становилось все проще и проще, Джереми втирался в ее доверие все глубже. Джессика полностью и во всем соглашалась с ним, отвергая идеи Ларри. Естественно, она скрывала от Шервуда свое истинное лицо. Так продолжалось в течение полугода. Проблема заключалась в другом, Джессика не знала всего плана Джереми, в конце которого все заканчивалось ее смертью, добровольной смертью. Как объяснить человеку, что ему нужно умереть ради другого, умереть ради более важной цели. У Джереми до сих пор вспоминается в голове самый трудной разговор в его жизни:

«Она предложила мне кофе, она всегда это делала. Я отказался. Я всегда отказывался.

- И так, ты сказал, что время пришло. Что ты имел ввиду? – сказала она, наливая себе в чашку черный напиток.

Я замер.

- Ты должна убить себя, - мои слова прозвучали четко. - Джессика выронила из рук кружку. Кофе растеклось на кафеле. - Виктория не сможет работать с Николасом под пристальным надзором Ларри и Виктора. Ты должна стать приманкой. Твоя смерть даст драгоценное время Виктории, пока они будут разбираться с гибелью, той, которая никогда не должна была умереть. Если ты не согласишься сделать то, о чем я тебя прошу, ты все равно умрешь, так или иначе. Сделав это добровольно, ты дашь больше времени Виктории, ты исполнишь свой долг. Твое самоубийство запутает их намного больше чем просто убийство. Ларри никогда не примет версию самоубийства, поэтому они будут копаться очень долго, пытаясь понять причину твоей смерти. Мы еще больше введем их в заблуждение, разыграв между тобой и Николасом настоящие чувства, которыми ты попросту не можешь обладать.

Джессика не шевелилась, только ее мизинец левой руки немного подергивался.

- Когда? – только это слово смогла выдавить из себя она.

- Через два месяца. Все это время, с сегодняшнего дня ты будешь жить вне этого дома, ты будешь находиться со мной. Надеюсь, ты понимаешь почему.

- Чтобы не передумать и не скрыться от тебя?

Я не стал отвечать на вопрос, который не требовал ответа.

 - Будешь приезжать сюда, только когда Ларри решит проверить тебя. Машина ждет нас.

- Я сварю себе еще один кофе. Хорошо?

- Конечно.

Джессика подошла к кофеварочной машинке и начала тихо плакать, я не мог смотреть на нее и просто удалился из дома.


Часть 9
Так не должно было случиться.

Николас неторопливо ступает по деревянному полу нового особняка Виктории. Было понятно, написание книги затянется, и Виктория заплатила около двухсот тысяч долларов за недурно выглядевший домик в спокойном и красивом месте на окраине города. На километры никого вокруг никого не было, завораживающая тишина, только где-то вдалеке слышны звуки проносящихся машин.

Николас чувствует себя в душевной безопасности в этом безлюдном месте. Виктория где-то в другой комнате готовит кофе. Спокойствие Николаса обрывается, когда во входную дверь забегает собака. Редкая порода – Хаски. Испуг Николаса меняется на удивление.

«Откуда она здесь?»

Собака стоит смирно, не двигаясь. Белый окрас, с черными пятнами. Глаза разного цвета, один голубой, другой светло коричневый, близкий к золотому. Ее пронзительный взгляд направлен на Николаса. Удивление Ника снова сменяется страхом. Проходит около тридцати секунд, а собака по-прежнему смотрит на него, застыв в одной позе, он делает тоже самое. В животном было что-то загадочное. Ник делает шаг назад, собака шаг вперед, в его сторону. Еще шаг, собака продолжает следовать за ним. Николас решает поменять тактику и делает шаг вперед, собака не шевелится. Шаг за шагом, медленно и осторожно, расстояние между ними сокращается до одного метра. Их взгляды по-прежнему не отрываются друг от друга.

«Такая спокойная. Почему она так пристально смотрит на меня?».

Рука автоматически тянется к морде Хаски. Жесткая шерсть, словно ежовые иголки. Собака моргает, наверное, впервые.

Слышится голос Виктории:

- Николас! Иди сюда, я сварила кофе.

Животное никак не реагирует на звуки из кухни.

- Я думаю, сейчас, лучше тебе подойти ко мне, - громко отвечает Николас, после чего садится на корточки, прямо перед собакой. Его ладонь перемещается по всему туловищу животного. Собака продолжает стоять смирно.

Через пару мгновений, появляется Виктория.

- Собака? – изумляется она.

- Хаски – одна из древнейших пород собак.

- Откуда она здесь?

- Догадываюсь, просто пришла.

Ник продолжает гладить животное.

- Вряд ли такая собака просто гуляла где-то поблизости.

- Присядь рядом, ты можешь ее погладить. Хаски очень дружелюбны к людям. - Виктория стоит не шелохнувшись. - Не бойся, - уверяет Николас.

Виктория делает пару несмелых шагов. Ник берет ее руку и кладет ладонь на нос собаке, и через секунду Виктория чувствует влажный язык животного. Тут же Николас чувствует дрожь на теле Виктории. В ее глазах заметен восторг.

«Я никогда не касалась рукой собаки», - ловит себя на мысли Виктория.

Ладонь чувствует горячее собачье дыхание. Глаза Виктории закрываются, а на лице проступает еле заметная улыбка. Николас все еще держит ее за руку. Виктория пригибает ноги и садится на пол. Ник делает то же самое, чтобы не отпускать руку той, которая неосознанно увлекает его за собой. Собака начинает подходить ближе, их сплетённые руки перемещаются с носа Хаски вниз по направлению роста шерсти. Собака упирается носом в лицо Виктории, и улыбка девушки превращается в легкий смех.

- Это так по-настоящему, - шепчет Виктория.

- Как ты ее назовешь?

- Это он или она? – улыбается девушка.

- Он, - на лице Ника так же присутствует улыбка.

- Балто, - сразу реагирует она.

- Неплохо.

Только сейчас Виктория обращает внимания на то, что ее рука находится в руке Николаса. Он замечает это и моментально размыкает пальцы. Никто ничего не говорит. Виктория быстро встает с пола и манит собаку за собой.

- Я дам ему поесть.

Они удаляются в другую комнату, а Николас остается сидеть на полу с мыслями в голове.

***

Идет дождь. Я стою на улице, одежда промокла, но мне не холодно. Я смотрю вперед, в дверном проеме стоит Виктория, в красивом вязанном платье бежевого цвета. На ней не надето больше ничего. Волосы распущены. Она выглядит по-домашнему, ей не хватает лишь горячей чашки с кофе. Ее руки сложены крест на крест, глаза смотрят в мою сторону. Ее вид умиляет. Рядом с ней, прижавшись к ноге, сидит Балто. Они ждут меня. Ждут с работы, с прогулки, или еще откуда-то. Мне хорошо, я чувствую успокоение в жизни, которого ждал так долго. Это то, что мне сейчас нужно, то, чего я желаю, то, чего я хотел всегда.

Я снимаю мокрую одежду, Виктория прижимается ко мне всем телом, прислоняясь головой к моему плечу. От нее исходи тепло.

Ее голос звучит мягко: «Почему так долго, я скучала».

Мне хочется остановить время на этом моменте, и наслаждаться им вечно, но резко земля уходит у меня из под ног, меня отбрасывает назад, за дверь. И вот я уже лежу на спине, на голой земле, и крупные капли дождя неприятно попадают в глаза, все становится расплывчато и неясно. Я пытаюсь встать, но у меня не хватает сил, я будто бы муха, попавшая в паутину. Слышен лишь голос: «Николас, Николас».

Николас открывает глаза. Всего лишь сон.

- Николас! – слышит он.

Ник заснул буквально на пятнадцать минут, в уютном кресле, в гостиной. На улице и правда шел дождь, он громыхал по крыше с невероятной силой.

Он видит Викторию. Она говорит:

- Сколько можно тебя звать?

- Я хочу кое- что рассказать тебе, - говорит он неожиданного для него самого.

Виктория садится на соседнее кресло.

- Что-то важное?

- Ты когда-нибудь задумывалась о детях?

Виктория не ожидала такого вопроса, поэтому сразу не находит, что ответить.

- Не знаю. Наверное, нет. Мне всего двадцать пять.

- К сожалению, я уже не так молод.

- Ты говоришь, как старик, ты старше меня всего на десять лет, - смеется она.

- Недавно мне приснился странный сон. В нем была девочка.

Серьезность начинает преобладать в очертаниях лица Виктории.

«Анабель», - думает она про себя.

- Кто она?

- Анабель, - повторяет он ее мысли. - Имя девочки, Анабель.

- Я слушаю.

Николас смотрит куда-то в сторону, пытаясь воспроизвести в памяти картину почти забытого сна. Виктория сохраняет молчание.

- Я находился в каком-то знакомом мне месте, в красивом месте. Я помню солнце, запах свежести, было тепло. Ей было около шести лет. Она держала меня за руку, мы гуляли по ровной дорожке, больше ничего вокруг. Она не говорила мне своего имени, но я определенно знал, что ее зовут Анабель. Мне сложно объяснить, это не укладывается в голове, но мне кажется, что я знаю эту маленькую девочку. - Зрачки Виктории расширяются, а сердце бьётся часто. - Не просто знаю ее, она словно часть меня. Словно, словно…

- Словно ты ее отец, - помогает Виктория.

Взгляд Николаса из пустоты перемещается на Викторию.

- Верно.

Он перестает говорить. Они сидят молча и смотрят друг на друга.

- Я - начинает она.

- Я пойду, уже поздно, - перебивает ее Николас.

Виктория хочет, чтобы Ник остался. Она хочет поговорить с ним об Анабель, о его сне. Но вместо этого она просто смотрит, как он выходит в приоткрытою дверь.

- Точно не хочешь остаться? – последняя попытка Виктории удержать Ника.

 - Нет, извини. Хочу побыть немного один. До завтра.

Николас выглядит немного поникшем.

- До завтра, - отвечает она тем же.

Николас скрывается с ее глаз. Виктория остается в огромном доме наедине с Балто. Рука тянется к телефону, она каждый раз звонит Джереми и информирует его о новых новостях.

«Сегодня Николас впервые заговорил об Анабель, Джереми должен знать об этом».

Из-за угла выходит собака и ложится в ногах у Виктории.

«Наверняка завтра за ней кто-то придет».

Пальцы набирают номер Джереми. Раздаются гудки. Виктория встает и начинает ходить из стороны в сторону в ожидании ответа. Ей на глаза попадается перевернутая фотография, на полу.

«Наверное, Николас обронил, уходя. Снова Джессика», - с долей отчаяния думает она.

В телефоне все еще раздаются длинные гудки. Она тянется рукой к фотографии. Догадки Виктории относительно Джессики не оправдывают себя.

«Боже, это же я».

Снимок сделан ночью, виден лунный свет. Кровать. Белая подушка. И спящее лицо Виктории, безмятежное и умиротворенное. Ошарашенная находкой, она не узнает себя на фото. В трубке все еще слышны гудки. Палец нажимает на отбой.

«Зачем он сделал этот снимок?», - первое, что бросается в голову.

Она кладет фотографию в сторону и садится на кожаный диван. Вдруг ее одолевает то же самое чувство, что и прошлой ночью, когда она чуть-чуть не разбудила Николаса. Непонятное состояние тела, нельзя назвать дискомфортом, что-то не так. Дыхание немного нарушено. Внутри все переполняется чем-то приятным, чем-то волнительным. Но больше всего хочется одного: увидеть его.

«Мной завладевают эмоции».

Она моментально встает с дивана и устремляется к входной двери. Снаружи льет сильный дождь.

«Как раз то, что мне нужно».

Виктория выбегает на зеленый газон перед домом. Кожа, моментально, покрывается мурашками от холода. Она стоит, не двигаясь, в кромешной тьме, только свет в доме служит ей ориентиром.

«Мать твою, нужно прекратить это, немедленно, здесь и сейчас».

Пронзительно холодный ветер обдувает ее со всех сторон, дождь бьет прямо в лицо. Слышится гром. Боковым зрением она видит молнию, сверкнувшую рядом с ней. Снова слышится сильный грохот. Ветер усиливается. Дождь становится настолько сильным, что начинает больно хлестать по телу. Где-то вдалеке слышны сирены. Страшно шумят деревья, где-то ломаются ветки и падают вниз. Снова молния и гром. Вокруг творится хаос. Но ничего из этого не может затмить чувство у нее в сердце, тех эмоции, которых она боится больше всего.

 Ее губы чувствуют что-то соленое: на ее лице проступили слезы. Она бессильна перед ним. Не зная того сама, впервые увидев его, ее застоявшийся внутренний мир обрушился, дав начало чему-то другому, неизведанному. Ей некому помочь, она одна, и она в смятении. Страх. Она боится. Картина мира у нее в голове всегда серая и предельно выверенная. Теперь же, взамен всего этого, Николас рисует полосу яркого цвета, которая превращает серость в живость и красочность, выверенность в неразборчивость и туманность. И это упоительно и чудесно, но только не в ее жизни.

***

Николас идет по аккуратно выстриженному газону, около нового домика Виктории. Утро. Свежо. В воздухе пахнет сыростью, после бушующей ночи. Слышно негромкое пение птиц.

Пару непринужденных стуков в дверь, и Николас уже слышит ее шаги. Он представляет, как Виктория в белом шёлковом халате, аккуратно ступая босыми ногами, торопиться открыть ему дверь. Он закрывает глаза, дверь открывается. Ему становятся различим ее безудержный запах. В голове он рисует ее утонченный силуэт, робкой и нежной девушки, похожий на что-то несуществующие, слишком прекрасное для этого мира вокруг него. Открывая глаза, Николас не боится разрушить образ, возникший у него в голове, потому что облик Виктории в представлении Николаса - это жалкое подобие настоящей девушки перед ним. Лучи утреннего, еще не обжигающего солнца, падают на ее лицо, заставляя жмурится. Виктория закрывает рукой глаза, но остается видна ее улыбка. Время останавливается. Вот оно, внутри взрывается буря всего, еще неизведанного, но желанного.

- Так рано, - раздается ее голос.

- Да, - говорит он лишь одно слово, потому что голос дрожит.

- Я ждала тебя.

- Я тоже.

И в молниеносном порыве Николас срывается с места к Виктории, она не успевает ничего понять, как ее губы начинают чувствовать губы Ника. Ее мозг работает лишь секунду: «Нельзя». Но дальше она уже не слышит ничего.

***

Я чувствую как Анабель начинает сжимать мою руку сильнее.

- Почему ты так боишься ее? – спрашиваю я.

- Мы ходим к доктору Джули очень часто, но я же не болею.

- Я знаю, но нам стоит проверяться несколько раз в год, пока ты не станешь большой. Ты же знаешь это, но всегда задаешь тот же самый вопрос.

- И когда я уже стану большой? – серьезным тоном спрашивает моя дочь.

- Сколько тебе лет сейчас?

- Ты не знаешь, сколько мне лет! – на лице Анабель появляется строгая с долей обиды детская гримаса.

- Три? – улыбаюсь я.

- Пять! Папа, мне пять! Скоро будет шесть!

- Через одиннадцать лет ты станешь большой, а еще через пять уже взрослой.

- Буду стараться вырасти быстрее. Не люблю, когда доктор Джули тыкает в меня своими иголками. Вообще, в маленьких нельзя тыкать иголками это чрезвычайно больно.

- Чрезвычайно? – повторяю я за Анабель удивленно.

- Именно.

- Откуда такая манера говорения юная леди?

- Это у меня в крови.

- Снова начиталась книжек для  взрослых?

- Не завидуй, мама рассказала мне, что ты начал читать только в семь.

- Да, как совершенно нормальный ребенок.

- Потенциально я умнее тебя.

На моем лице снова улыбка.

- Ты хотя бы знаешь, что означает слово: «потенциально».

- Да, - следует короткий и уверенный ответ от Анабель.

Я делаю вид, что верю.

- Хорошо мой молодой лингвист.

- Кто?

- Спросишь у мамы, это же она дает тебе мои книги для изучения.

- Ты вредный!

- Но? – медленно говорю я.

- Но я люблю тебя…


Часть 10 Откровение

Кабинет Ларри Шервуда несколько дней назад:

Маркус встает с кресла.

- Вы считаете меня дураком?

- Не спеши с выводами. Теперь я расскажу о том, что навсегда изменит твою жизнь.

- Я ухожу, - настаивает Марк.

Ларри хватает его за плечо, Маркус пытается убрать его руку, но все тщетно.

- Закрой глаза, - настойчиво приказывает Шервуд.

Маркус не слушается, и пытается убрать чужую руку со своего плеча. Ларри сильно надавливает пальцами между суставов. Марк ощущает пронзительную боль.

- Черт! – вскрикивает Марк.

- Закрой глаза и я отпущу тебя, - повторяет Ларри.

Веки Маркуса сами опускаются вниз, чтобы унять боль, и в мгновение после этого он чувствует холод. Глаза моментально открываются. Марк уже не ощущает на себе тяжесть руки Ларри. Но это уже не важно, потому что Маркус стоит на горной возвышенности, а точнее на кратере вулкана. Перед ним открывается живописный вид. Внизу, под ним, медленно парят облака. Пар изо рта. Температура ниже нуля, кожа моментально ощутила холод.

- Это шутка? Я сплю? – настороженно спрашивает Марк.

- Отнюдь.

- Тогда что это?

- Можешь походить, осмотреться вокруг. Убедиться, что ты в здравом уме.

Маркус делает осторожный шаг, после чего касается рукой земли, поверхность рыхлая.

- Хей! - крик Марка громкий, эхо проносится всюду.

- Так Николас представляет себе вулкан Килиманджаро.

- Стоп! - пытается вразумить себя Марк, моментально уловив ход диких мыслей Ларри.

- Да, ты не ослышался, мы в голове Николаса. Я, ты, все вокруг лишь его образы.

- Стоп! – еще одна попытка прийти в себя.

- Ты не существуешь в реальности. Тебя просто нет. Мир, в котором ты живешь, всего лишь придуман Николасом. Ты его образ. Я его образ. Моя секретарша его образ. Все, что ты видишь, создает его подсознание.

- Ты сошел с ума!

- Закрой глаза.

На этот раз Маркус слушается с первого раза.

Великая Китайская стена. Маркус стоит на ней впервые. Необъятные зеленые просторы вокруг него. Частицы холода уже не мешают дышать полной грудью, быстро и часто. В надежде он закрывает глаза и открывает снова, но ничего не меняется. Логический склад ума Марка превращается в мысленный бардак.

«Что за черт! Как такое, мать его, возможно. Я не сошел с ума, я не сошел с ума. Но как, черт возьми, я стою на сраной Китайской стене, в другой части планеты! Нет, не верю!».

- Я не верю тебе. Я чувствую себя живым. Я могу ощущать. Мое сердце колотится с невиданной скоростью, невозможно, - Марк не знал, что еще сказать. – Я сплю. Я ем. Я пью кофе по утрам, оно помогает мне проснуться. Все это не настоящее?

- Ты прав. Но позволь мне объяснить тебе. Подсознание Николаса знает, что кофе бодрит, и ты взбадриваешься, когда выпиваешь чашку; его подсознание знает, что еда утоляет голод, и ты становишься сытым во время трапезы; его подсознание знает, что тебе нужно спать для нормальной жизни, и ты спишь. Точно так же работают твои чувства и эмоции. Твое сердце колотиться молниеносно, потому что ты взволнован, обескуражен и поражен. Подсознание Николаса знает, если человеку показать то, что не укладывается в его в голове, он испытает все то, что испытываешь ты сейчас. Ты можешь ощущать холод, жару, любовь, страдания. Ты способен ощущать абсолютно все. Потому что подсознание Николаса знает реакцию человека на все это. -Ларри останавливает проходящего мимо человека. И неожиданно ударяет его по лицу, тот вскрикивает от боли. - Ему больно потому, что подсознание Николаса знает, что если ударить человека, последует боль.

Ларри достает пистолет и выстреливает в голову незнакомцу, тот падает.

- Что ты делаешь? – вскрикивает Маркус.

- Доказываю тебе.

- Я отличаюсь от тебя Марк. Я особенный. Я могу управлять образами, создающимися подсознанием Николаса. Моя власть безгранична. Я знаю все, что помнит подсознание Николаса о его реальной жизни. Другими словами, во мне живет память Ника. Существуют и другие подобные мне люди, которые хранят в себе его воспоминания.

Маркус видит, как человек, в которого Ларри выстрелил почти в упор, в голову, медленно поднимается на ноги, его рана заживает на глазах. Незнакомец уходит прочь.

Марк садится на корточки, держась за голову.

- Вот черт! Вот черт! Проснись!

- Я могу переместить нас куда угодно, главное, чтобы подсознание Николаса хотя бы примерно осознавало, что представляет то, или иное место. Николас никогда не был в Китае и на вулкане Килиманджаро, но его подсознание догадывается, как может выглядеть Великая Китайская стена и вулкан Килиманджаро. Если бы сейчас ты не был в состоянии аффекта, ты бы спросил у меня: «Почему ты не воскресил Джессику так же, как и человека, которого только что убил?». Я сам не знаю, как работают мои способности, но люди, знающие тайну, такие как ты, как Джессика, не поддаются больше моей силе.

- Это все неправда, - твердит себе под нос Марукс.

Ларри говорит быстро, но в то же время, размеренно, словно читает лекцию новоиспеченным студентам.

- Как я уже сказал, Николас единственный реальный человек, в этом выдуманном им мире. На самом деле он лежит в больнице Лос-Анджелеса, в коме. Николас не должен догадаться о том, что все вокруг нереально, потому что если случится так и он узнает правду, это убьет его в реальности, как и убьет всех нас в его воображении. Пока он в коме, есть мы. У Николаса ничтожно малый шанс на то, что он очнется. Но если это случится, решающим фактором к его выздоровлению должен послужить внешний фактор, не внутренний. Проще говоря, нам нельзя вмешиваться, иначе мы просто убьем его, и погибнем сами. Он должен прибывать в забвении столько времени, сколько это возможно. Мы никак не препятствуем его лечению, мы не помогаем ему оставаться в коме, мы просто сохраняем баланс. Если врачи найдут способ вытащить его из этого состояния, или если его организм решит сделать это самостоятельно, мы не сможем помешать, и мы не помешаем. Но до этого времени мы должны сохранять его мир таким, каков он есть сейчас, в противном случае… - Ларри впервые делает небольшую паузу. - Я говорил, существуют другие люди, подобные мне. Они имеют совершенно противоположную точку зрения на всю ситуацию, в которой мы все находимся. Их убеждения просты: Николас должен умереть, но умереть с осознанием того, что все вокруг него нереально. И если так случится, в реальной жизни он очнется здоровым. И чтобы доказать Николасу фальшивость этого мира, они планируют предоставить ему доказательство. Оно всего лишь одно – его память. Но для того, чтобы он вспомнил хотя бы что-то, и поверил в свои воспоминания, требуется связь с его реальной жизнью. И самым опасным фактом связи с реальным миром является запретное место, о котором я говорил тебе. Самые потайные эмоции Ника связаны с этим местом. И если его отвести туда, он с большой вероятностью обо все догадается. Но их теория не верна, они ошибаются: если Никлас все узнает, он просто умрет, и унесет с собой в могилу всех нас. Я не могу доказать тебе, что прав я, а не они. Но ты просто должен мне поверить. Понимаю, сейчас, услышанное не укладывается в твоей голове, и вряд ли ты осознаешь все полностью. Но твой рассудок должен уверить тебя в том, что я говорю правду.

- Мой рассудок говорит мне, ты спятил! – кричит Маркус.

- Джессика восприняла все намного хуже, ты еще хорошо держишься.

- Почему я? – продолжает кричать Маркус, захлебываясь слезами.

Ларри мог представить потрясение Марка. Молодой агент трясся, как листок на шквальном ветру, готовый оторваться от ветки. Маркус не плачет, он рыдает во весь голос.

«Пора заканчивать», - глядя на беспомощность Маркуса, думает Ларри.

- Закрой глаза. Мы вернемся домой.

Через секунду Шервуд стоит в своем кабинете, а Марк лежит у него в ногах. Нежелание больше быть, родилось в нем, убив все остальное.


Часть 11
Рождение

Ее глаза постепенно привыкают к яркому свету, озаряющему все вокруг. Она впервые просыпается в объятиях другого человека. Виктория даже не пытается понять свои чувства, ведь они являются чем-то нереальным для нее. Она всего лишь образ в голове Николаса, и это убивает ее изнутри. Но приятная боль по всему телу заставляет вспоминать вчерашний вечер, когда вера в свое жалкое существование пошатнулась:

«Он, осторожно, словно хрупкую фарфоровую фигурку, кладет меня на кровать. Моя рука автоматически тянется убрать лишние волосы с глаз, но он успевает сделать это первым. Наши взгляды, в них таится несокрушимая сила влечения друг к другу. Каждый поцелуй возбуждает все сильнее, каждое касание будоражит кровь. Мои мысли потерялись где-то далеко отсюда, взамен им появилась страсть, приносящая намного большее удовольствие. Я чувствую его губы все отчетливее. Медленно, его язык опускается все ниже. В один миг, мое дыхание сбивается, тело вздрагивает от притока наслаждения, который не успевает завершиться, как начинается следующий более сильный. Непроизвольно мое глубокое и быстрое дыхание превращается в чувственный стон. Я яростно пытаюсь найти, за что уцепиться, но лишь жадно сжимаю простынь пальцами. Спина выгибается подобно парусу на ветру, но Ник прижимает меня рукой назад к постели. Я ощущаю себя незащищённой, полностью подвластной ему. И вот, я уже вижу его глаза, мои руки обхватывают его обнаженное тело, оставляя на нем неглубокие шрамы.

- Николас, - на вздохе произношу я, съедая последние буквы. – У меня никогда не было, - я снова не успеваю договорить, мешает неконтролируемое порывистое дыхание. – Ты первый.

Я сразу замечаю его испуганный взгляд. Но дальше я вижу в нем все большую долю беззаботности.

- Я люблю тебя, - неожиданно для меня и, наверное, для себя самого произносит он.

После этой фразы выплеск бешеной эмоциональности разрывает меня изнутри, давая судорогам на пару секунд завладеть моим телом».

Волнующие воспоминания Виктории прерывает поцелуй в щеку.

- Доброе утро, - выражение лица Ника полное спокойствия и радости.

- Привет, - робко отвечает она.

Еще один поцелуй, но уже их губы соприкасаются вместе.

- Ты подобна цветку, только что увидевшему солнечные лучи после долгой зимы: такой невинный и чистый, свежий, обдуваемый прохладным весенним ветром, разносящим твой вкусный запах.

В Виктории ощущается неловкость и смятение. Николас видит это. Но он крайне ошибается о причине этой детской и даже смешной, на его взгляд, закрепощенности его новой и совсем юной возлюбленной. Он влюбился в эту дивную девушку, забыв обо всем, так же как и она влюбилась в него, но Виктория не способна забыть то чудовищное знание, которое она хранит в секрете.

- Николас, - ее слова кончились.

«Что мне говорить дальше?»

Стук в дверь спасает ее, она так думает.

- Я открою, - Ник целует Викторию еще раз и спрыгивает с кровати, прихватив с собой свое нижнее белье.

«Что я наделала. Думай рационально, выброси из головы все, что мешает думать. О Боже, что я наделала!».

В коридоре слышатся шаги. Невидимые пока что Виктории силуэты приближаются. Раздаются громкие голоса.

 «Кто это может быть в такой ранний час? Кто кроме…», - размышляет Виктория, и в эту же секунду она видит перед своими глазами человека, о котором она совсем не думала последнее время.

Ларри первым врывается в комнату, Маркус и еще несколько агентов пытаются сдержать Ника, который всячески уговаривает Ларри, чтобы его отпустили.

- Ларри, что за черт?

- Николас, позже ты все узнаешь, - убедительным голосом настаивает Шервуд.

- Позже? Мне не нужно позже мне нужно сейчас!

Ларри никак не реагирует на буйное состояние своего лучшего друга.

- Маркус, арестуйте Викторию Хьюстон, - приказ Ларри звучит восторженно, даже немного пафосно.

Марк, не разделяя величественности Ларри, не спеша берет наручники у агента и направляется к Виктории, сидящей на кровати, с испуганными взглядом, безнадежно смотрящим Николасу прямо в глаза.

- Виктория Хьюстон, вы арестованы по подозрению в убийстве Джессики Джонс. Вы имейте право хранить молчание, все, что вы скажите, может быть использовано против вас в суде, - говорит Маркус, приближаясь к Виктории.

Николас моментально замолкает после предъявленного Виктории обвинения. Его глаза метаются по непонятной хаотической траектории. Виктория сразу же замечает перемену в сознании Ника.

- Николас, не слушай никого, ты можешь доверять только мне! Николас! Не верь никому, ты можешь верить только мне! – кричит Виктория.

- Виктория Хьюстон, пожалуйста, перестаньте кричать и подойдите, иначе мне придётся прибегнуть к силе, - предупреждает Маркус.

Виктория не обращает внимания на Марка, повторяя одни и те же слова вновь и вновь, что она не убивала Джессику, что все это ложь. Тогда Маркус хватает край одеяла, в которое укутана Виктория и дергает на себя изо всех сил. Викторию бросает из стороны в сторону, словно какую-то букашку. Одеяло, служившее единственной вещью, скрывавшей обнаженное тело Виктории, падает на пол. Она сразу же старается прикрыться подушкой, но Марк вырывает и ее, одновременно заламывая руки беззащитной девушке. На ее лице проступают слезы отчаяния. Она безысходно пытается высвободиться из плена Маркуса. Виктория похожа на лань, умирающую от удушья, в когтях льва, но еще пытающуюся тщетно спастись и сбежать из лап хищника.

«Я люблю тебя Николас», - отчаявшимся голосом произносит Виктория. Так, чтобы Ник не услышал, но она не знает, что взгляд Ника не отпускал ее, ни на секунду. Он прочитал по губам и по ее проникновенному выражению глаз все, что чувствовала она в этот гнетущий момент.

Маркус, тем временем, не выдерживая вызывающего поведения Виктории, сильно ударяет ее по лицу, та громко визжит от боли. И тут, будто бы невидимый выключатель щелкает в голове Николаса.

«Хватит!», – его крик невозможный, резкий и громкий, заставляющий фактически сходить с ума.

Земля сотрясается у всех под ногами. Слышно, как во всем доме лопаются стекла и падают, разбиваясь вдребезги. Николас уже не кричит, но у всех в голове остается звонкий шум, похожий на визг раненой птицы. У Маркуса из носа вытекает струя крови, и он моментально теряет сознание. Кажется, весь дом сейчас рухнет как карточный домик. Ларри инстинктивно смотрит вверх и видит падающую на него люстру, которая раскалывается об деревянный пол у его ног. Пару сантиметров спасают ему жизнь, но ничего не спасает его от убийственного треска в голове, который заставляет его упасть на пол. Сам Николас стоит, не двигаясь лишь пару секунд, Виктория не может пошевелиться, как и все остальные в комнате, кроме самого Ника, ей нужна его помощь. Он сходит с места к ней, не обращая внимания на все непонятное, что творится вокруг. Виктория снова накрыта одеялом, и Ник несет ее на руках, она кричит во весь голос, наверное, от сильной головной боли. Не окинув взглядом больше никого: ни молодого Маркуса, лежащего под кроватью в увеличивающейся с каждой секундой луже собственной крови, ни Ларри, скрючившегося на полу. Ник уходит из дома, который он не покинул бы еще долгое время при других обстоятельствах.

***

Левой рукой Николас ведет машину, а правой судорожно вбивает в навигатор неизвестный адрес, который написала Виктория за секунду до того, как отключиться. Ник нажимает на сенсоре «определить маршрут». Компьютер показывает расстояние до дома на Оушен стрит, около десяти километров. Виктория не приходит в себя, это обстоятельство пугает Николаса, но она запретила ему ехать в больницу или другое людное место, Ник счел ее слова верными в свете недавних событий. Педаль в пол, пристегнутое тело Виктории бросает из стороны в сторону на поворотах, он старается удерживать ее свободной рукой, но не всегда выходит. Ник пытается сосредоточиться на дороге и очистить голову от всего, что мешает вести машину, выходит плохо. На лице Виктории заметен отпечаток от пощечины Маркуса. Николас ловит себя на шальной мысли, что еще никогда не испытывал столь неистовую злобу и ярость к человеку, как пол часа назад.

«До пункта назначения один километр», - говорит навигатор приторным женским голосом.

Николас все время смотрит в зеркало заднего вида, ища за собой слежку. Пока что все спокойно. Он впервые задумывается о Ларри, которого, возможно, оставил умирать, но это происходит лишь секунду. Полицейская машина позади включает сигнальные огни и прибавляет скорость. Николас вцепляется в руль как можно крепче, готовясь к худшему. Следующий поворот направо последний. Ник включает правый сигнал поворота и смещается в крайнюю полосу, снижая скорость. Полицейская машина проносится мимо. Тяжелый вздох.

«Вы достигли маршрута», - все тот же мерзкий голос девушки раздается из навигатора.

Мотор глушится. Они на месте.


***

Глаза медленно открываются. Дыхание Ларри тяжелое и еле слышное. Боли не чувствуется, но пошевелиться невозможно. Мышление заторможено. Веки снова смыкаются, а в голове остается мутная картина хаоса вокруг: полуразрушенная мебель, трещины в стенах, осколки стекла повсюду. В этот момент желание умереть преобладает над волей к жизни. Чувствуешь, как смерть приближается с каждой секундой, но страх не охватывает сознание. Все кажется обыденным, словно так и должно быть. Ты распахиваешь руки и буквально плывешь в объятия тьмы. Спастись нельзя. Все происходило бы именно так, если бы мир вокруг Ларри был бы реальным.

Рука с трудом нащупывает в кармане телефон.

- 911, слушаю вас.

- Драйвер стрит, ранены агенты ЦРУ, около семи человек.

***

Николас несет Викторию на руках, в его глазах смятение.

«Я бросил лучшего друга на произвол судьбы только из-за нее, потому что поверил в нее. Вдруг я ошибаюсь, и делаю самую ужасную ошибку в своей жизни».

 Он поднимается по ступенькам незнакомого крыльца, дверь в дом слегка приоткрыта, и он толкает ее вперед. Внутри темно, но наружного света хватает, чтобы сориентироваться, куда положить Викторию. Она все еще без сознания, пульс прощупывается, дыхание ровное, но это не уменьшает беспокойства в Николасе.

Звон стационарного телефона доносится из угла комнаты. Ник пару секунд находится в ступоре, но потом все же отходит от Виктории и берет трубку.

- Я слушаю, - взволнованным голосом говорит Ник.

- Николас? – раздается в трубке спокойной интонацией.

«Тот самый голос, который я слышал во сне про маленькую девочку. Анабель».

- Николас, это вы? – снова так же невозмутимо.

«Это определенно тот же самый голос, который я слышал во тьме Доджер стадиона».

- Ни…

Ник, не давая закончить повторить свое имя в третий раз, прерывает незнакомца:

- Да, это я.

- Виктория с вами?

- Да, она без сознания.

- У вас много вопросов, не так ли Николас?

По коже Ника выступают мурашки каждый раз, когда незнакомец называет его по имени.

- Вы правы.

- Если хотите во всем разобраться, никуда не уходите. Я скоро буду.

Раздаются гудки. Виктория открывает глаза, Ник как-то чувствует это и поворачивается к ней, их взгляды встречаются. Ничего не происходит. Они смотрят друг другу в глаза. На ее лице выступают слезы. Говорить излишне, они оба понимают. Мгновение, и Виктория обнимает его крепко, изо всех сил. Слезы скатываются с ее глаз чаще, через секунды слышен ее сильный плач. Лишь она знает, насколько ее слезы бесполезны и неуместны, но Виктория не способна ничего сделать со своими чувствами к Николасу, которые сложно назвать реальными.

***

Взгляд Джулии отличается от ее обычного приветливого. Я моментально замечаю это и надеюсь, что у нее всего лишь плохое настроение.

- Николас. Анабель, - обращается она к нам.

- Здравствуйте доктор Джулия, у меня сегодня день рождение! – сегодня радости Анабель нет предела.

- Я знаю милая и поздравляю тебя – мягко говорит Джулия, но улыбка на ее лице натянутая.

- Спасибо доктор Джули.

Джулия осматривается вокруг себя. Я стою молча.

- Анабель, у меня есть для тебя подарок, он в другой комнате, пойдем я покажу тебе его.

Детский взгляд Анабель падает на меня, я одобрительно киваю.

И они с Джулией удаляются. Через минуту Джулия выходит одна.

- Я оставила ее насладиться подарком, но она поняла, что я специально стараюсь оставить ее, для того, чтобы поговорить с тобой Николас. Она очень умна.

- Да, я знаю. Все в порядке? - спрашиваю я обеспокоенно.

Джулия временит с ответом, но все-таки тяжело отвечает:

- Нет, Ник. С Анабель не все в порядке. Анализы показали редкую генетическую болезнь – Синдром Марвела. Именно об этом заболевании вас предупреждали еще до рождения девочки. Синдром Марвела – это редчайшее заболевание головного мозга. Вначале, человек начинает забывать простые мелочи, такие как: где и когда он был, что и куда положил и так далее. В дальнейшем все происходит по нарастающей. На второй стадии заболевания больной не помнит, кто он и где находится, забывает слова, которые он произносил минуту назад. И, наконец, в завершении достигается апогей: человеческий мозг забывает работать, он превращается в бесполезное органическое вещество, не способное абсолютно ни к чему, больной умирает. Болезнь развивается за считанные месяцы. Заболевание не несет никаких негативных последствий до проявления первых симптомов.

Через прозрачную дверь я наблюдаю за своей дочерью, которая держит в руках книжку, подаренную ей Джулией. Анабель пролистывает страницы, делая вид, что читает, но это не так. Она ждет, когда я скажу ей правду, о которой она уже может догадываться. Возникает момент когда, она поворачивает голову в мою сторону, наши взгляды пересекаются, и я вижу те самые глаза, тот же самый взгляд, который видел в роддоме в момент ее рождения. За секунду ей все становится понятно, она опускает голову и начинает читать уже по-настоящему.

Впервые за все время, мы молча едем домой, не играет музыка, я смотрю на дорогу непрерывно, а Анабель рядом на переднем сиденье сидит с книжкой в руках.

- Прости папа, - говорит она тихо.

- Что? – теряюсь я.

- Прости за то, что я не смогу стать большой.

 
Часть 12
Прощай

Джереми - мужчина средних лет, совсем непримечательный. Его лицо не запоминалось, даже если этого очень хотелось. Холодный и бесчувственный человек в сером потрепанном балахоне, похожим на старый плащ. Его однотонный выдержанный голос сводит Николаса с ума.

- В первую очередь, Ларри тебе не друг, и никогда им не был. Ларри Шервуд занимает высокую должность в ЦРУ. И все его отношение к тебе не стоит ничего. - Джереми открывает папку с фотографиями. - У тебя никогда не возникало странного чувства, будто бы вся твоя жизнь слишком идеальна?

Николас сохраняет молчание. Джереми протягивает Нику несколько фотографий.

- Что это? – настороженно спрашивает Николас.

- Твой дом.

- В смысле?

- Твой настоящий дом, в котором ты жил раньше.

- Раньше?

- Да. В настоящей жизни.

- Настоящей жизни? – переспрашивает Ник, в надежде получить рациональное объяснение.

- Тебя заставили забыть кое-что, что тебе не следует помнить, создав для тебя красивую судьбу успешного писателя.

Николас встает со стула, на его лице нервная улыбка.

- Не играйте со мной. Я должен в это поверить?

- У тебя нет выбора.

- Вы спятили.

- Подумай о своей дочери, Анабель. Тебе разве незнакомо это имя?

Ник внимательно всматриваясь в глаза Джереми, пытается найти ложь, но ему не удается.

Джереми продолжает говорить убеждающим голосом:

- Ты обманешь сам себя, если скажешь, что ее имя тебе незнакомо.

Николас стоит, молча, его улыбчивая гримаса постепенно пропадает с лица, уступая место боязни и тревоге, которые завладевают им, рождая внутри непонятное чувство неуправляемости собственными мыслями.

- Это же вздор! Бессмыслица!

- Это твоя жизнь, которую ты обязан вернуть.

- Если ты прав, почему я не могу вспомнить абсолютно ничего, даже после того, что ты рассказал мне.

- Это не просто Николас. Я помогу тебе. Ты должен довериться мне.

- Я не могу, я не могу, - нервно повторяет Ник.

- Теперь Николас, мысли у тебя в голове будут разрушать тебя, до тех пор, пока ты не выяснишь правду. И только я могу помочь тебе в этом.

- Анабель. Кто она? – переборов логику спрашивает Ник.

- Была твоей дочерью.

- Ты говоришь о них в прошедшем времени. Она жива?

«Боже, что я несу»

- Возможно.

- Откуда ты все знаешь? Кто ты?

- Я тот, кто хочет помочь тебе, Ник.

- Эта загадочность не придает мне никакой уверенности.

- У тебя нет выбора.

После этих слов Джереми поворачивается к Николасу спиной и идет к двери, ведущей в гостиную.

- Куда вы? – взыскательно спрашивает Ник, желая получить множество ответов на такое же количество вопросов.

- Побудь пока один, соберись с мыслями. Мне нужно поговорить с Викторией.

- Вот так просто? Побудь один? – не выдерживает Ник, повышая голос.

- Постарайся хотя бы немного осознать мои слова, позже мы поговорим, - говорит Джереми голосом, не допускающим никаких возражений.

Судорожно сидя на диване, Виктория наблюдает, как Джереми направляется прямиком к ней. Его взгляд пугает, в нем никогда не было доброты, но сейчас его глаза излучают злость и ярость. Ей снова хочется заплакать, уже в который раз за сегодня, но она сдерживает себя изо всех сил. В ней проснулась эмоциональность, к которой она не была готова, и это чувство попросту завладело ею целиком. Джереми показывает жестом на входную дверь. Виктория понимает, что ей нужно собраться силами для неприятного разговора. Они оба удаляются.

- Скажи мне, о чем ты думаешь сейчас? – обращение Джереми к Виктории полно ожесточенности.

- О чем должна? – с явно выраженной дерзостью отвечает Виктория. Она впервые осмеливается парировать явную попытку Джереми втоптать ее в грязь. После этих слов она даже воспарила духом, ненадолго забыв обо всем том, что на нее обрушилось за последние несколько часов.

- О своих безответственных и наплевательских поступках. Ты возомнила, что твое жалкое существование имеет право на что-то? Ты понимаешь, что тебя нет! Чувств нет! Ничего нет, кроме Николаса, который видит в тебе жизнь, но он не знает, насколько она фальшива. Ты хотя бы понимаешь, что ты стала для него якорем в пустоте. Ты просто дура! Тупая дура! - Виктория стоит, не шелохнувшись, словно каменная статуя. - Я бы с радостью выпустил в твою безмозглую голову пару пуль, здесь и сейчас.

Николас спасает Викторию от еще более ожесточенных и резких слов в ее адрес, прерывая яростную полемику Джереми:

- В чем дело?

Джереми отвлекается на Ника.

- Ничего, профессиональные сложности.

- Мне это не слишком нравится.

- Понимаю Ник, но сейчас не время говорить об этом.

Николас смотрит на Викторию взглядом, полными чего-то неясного и видит в ней уязвимость, скрывающуюся под тонким слоем уверенности, который вот-вот треснет.

- Зачем вам помогать мне, Джереми? – внезапно спрашивает Ник.

Джереми должен был быть готов к такому вопросу, но так не случилось.

- Ты особенный человек, Ник.

- В чем же моя особенность? – давит Ник.

Виктория подхватывает разговор, пытаясь помочь Джереми:

- Джереми пытается выкрутиться. Но я не вижу в этом смысла. Ты заказ, наша работа. Нам было приказано помогать тебе, этого хочет очень влиятельный человек, с которым ты позже встретишься. Нам было поручено не упоминать об его участии до момента завершения нашей работы.

Николас пристально смотрит на Викторию. Он верит ей, хотя ее придуманная на ходу история не внушает доверия.

- Работа? Что вы скрываете? – недоверчиво обращается Николас к людям перед ним.

- Николас, все очень сложно, - хоть как-то пытается объясниться Виктория.

- И это все, что ты можешь мне сказать? Все сложно? – срывается Ник и повышает голос на Викторию.

- Нет, - отвечает она.

- Что нет? Тогда говори!

В ответ Николас не слышит ничего, кроме тишины. Джереми стоит, даже не пытаясь вмешиваться в выяснение отношений между Ником и его подчиненной. Не выдерживая всего, Николас разворачивается и уходит в сторону дороги. Виктория следует за ним.

- Ник, постой.

Николас слышит ее слова, но не поворачивается к ней лицом.

- С утра я планировал провести день иначе.

- Я знаю.

- Не думаю.

- Я не могу находиться с тобой, до тех пор, пока все не закончится, - говорит Виктория и останавливается.

Николас делает еще пару шагов и поворачивается к ней лицом.

- Вот так, сразу? – лихорадочно улыбается он.

- Я знаю, как все это выглядит, но просто поверь.

- Я объясню тебе, как все выглядит моими глазами. Я провожу с тобой самые фантастические дни своей жизни, с девушкой, открывшей мне новый мир, в котором нет никого кроме тебя, ведь этот мир и есть ты. Но вскоре я узнаю, что я всего лишь работа, какое-то секретное задание немного вышедшее из- под контроля. И я узнаю это после того как, возможно, убил своего лучшего друга, спасая жизнь тебе. Потом мне говорят, что моя жизнь фальшива, что у меня есть дочь, может быть, любимая жена, которая где-то ждет меня. Я должен бы волноваться обо всем этом больше всего, о том, что моя якобы ненастоящая жизнь рушится на моих же глазах, но нет. В моей голове только ты, и я не знаю, что мне делать, как это исправить. И сейчас ты хочешь сказать мне прощай? - Николас буквально пару секунд смотрит в заплаканные глаза Виктории, она не двигается и ничего не говорит. Он опускает голову и тихо произносит. - Прощай, Виктория.

***

Марк поднимается на лифте. В зеркале, напротив он видит свое потрепанное отражение. В голове до сих пор стоит глухой шум. Думать сложно, приходится постоянно отвлекается на головную боль. Ему понадобилось около суток, чтобы встать на ноги. Маркус, пристально вглядываясь в отражение своих глаз, медленно подходит к зеркалу. Смотря в одну точку, в глаза самому себе, Маркус лишает себя мыслей, замирая в одном положении до тех пор, пока лифт плавно не останавливается, сбивая его полубессознательное состояние. Двери открываются.

- С возвращением, Марк, - раздается из темноты.

- Мне казалось, я умру.

Ларри поворачивает выключатель на стене, появляется тусклый свет.

- Да, я не предусмотрел пару обстоятельств.

- Вовремя, - обнадёживающим голосом отвечает Марк, одновременно снимая с себя грязную окровавленную рубашку.

- Ты был в отключке почти сутки.

- Да, врачи упомянули об этом. Сказали: «тебе повезло, ты живучий». Я посмеялся в ответ.

- Голова все еще болит?

- Да, черт. Паршивое состояние. Что за херня там произошла?

- Мы попытались навредить Виктории, Николасу пришлось это не по душе, и он начал неконтролируемо разрушать действительность своего летаргического сна.

- Занятно. И что теперь? Он все знает?

- Не помнишь, что я говорил тебе?

На лице Марка появляется легкая задумчивость.

- Запретное место?

- Да, лишь там Николас сможет узнать правду. Что бы ни происходило вокруг него, ничего не сможет убедить его в нереальности этого мира. Поспешные объяснения посеют в нем сомнения, чего Виктория никогда не допустит. Я уверен, она нашла логичный способ объяснить Нику, что случилось в ее доме.

- Николас у них.

- Да. Но вокруг дома на Old Bridge Road уже все оцеплено. И мы скоро будем там.

- Дом это запретное место?

- В реальности Николаса, в которой мы находимся, не должно быть ничего из его настоящей жизни. Но везде есть дефект. Любое существо, человек, или целый придуманный мир имеют несовершенства.  Этот дом точная проекция дома, в котором жил Николас в своей реальной жизни. Точная копия, до малейших деталей, включающая самое важное в его жизни.

Ларри специально не договаривает, давая Маркусу шанс продолжить. Марк, поняв, что от него требуется начинает мысленно перебирать варианты:

«Что может находиться только в этом доме? Фотографии с друзьями, с близкими людьми, возможно, семья. Нет. Нужно что-то сильное, впечатляющее, демонстрация чего-то. Чем дорожит человек? Нематериальные ценности. Снова возвращение к близким людям»

- Маркус? – прерывает размышления Ларри.

- Близкие люди, семья. Какое-то сильное напоминание о них.

- Его жена Малена и шестилетняя дочь Анабель живут в этом доме, они и есть дефекты этого мира. Каждый день они делают одно и то же: встают, завтракают, гуляют на улице, играют с собакой, смотрят телевизор, читают книги, обедают, вечером ужинают и ложатся спать. Они ждут его, каждый день.

- Они словно повторяющаяся кассетная запись в памяти Николаса, в ожидании, когда их, наконец, выключат.

- Именно.

- Почему бы их попросту не убить, не сжечь дом, например?

- Не выйдет, это единственный образ, созданный подсознанием Николаса, который нельзя уничтожить.

- И что, мы просто будем ждать, когда Ник со своими новыми друзьями соизволит прийти к нам?

- У них осталось совсем мало времени.

- Мало времени? – переспрашивает Марк, до конца не понимая, что имеет в виду Ларри.

- Ошибки устраняются со временем, и через скорое время, последние и самые сильные воспоминания Николаса уйдут от него, вместе с запретным местом, которое просто исчезнет. Наши друзья знают об этом, поэтому нам не придется долго ждать их действий.

- Весь план? Просто ждать? Я ожидал погонь и перестрелок.

- Тебе нужно отоспаться, шум в твоей голове уйдет.

- Если этого не произойдет, можешь смело отправить мне пулю в голову.

- Осторожнее с желаниями. Спокойной ночи Марк.

Ларри почти скрывается с глаз Маркуса, когда слышит необычный вопрос:

- Виктория, она не кажется тебе странной?

- В каком смысле? – настороженно спрашивает Ларри, не понимая, к чему клонит его собеседник.

- Она знает о своем не существовании, но последние ее слова показались мне искренними.

- Что она сказала?

Маркус пристально смотрит Ларри в глаза, пытаясь что-то уловить.

- Она сказала: «Я люблю тебя, Николас».



Часть 13
Дом, милый дом

- Операция крайне рискованная не только для Анабель, но и для вас в частности Николас. Если организм вашей дочери не примет вашу донорскую мозговую ткань, она не выживет. Если ваш мозг не сможет восстановиться после извлечения из него донорской ткани, вы погрузитесь в кому, и это в лучшем случае.

- Чего вы добивайтесь?

- Я пытаюсь объяснить, что при самом плохом раскладе мы можем потерять вас обоих.

- Вы сказали, что у Анабель нет шансов выжить без этой операции.

- Верно.

- Глупо задавать мне вопрос согласен ли я на операцию или нет.

- Ваше право сэр. Распишитесь в документах, и мы сможем вскоре приступить. Хочу сразу сказать, кома довольно неизученное явление, поэтому если операция пройдет не совсем удачно, а шанс этого велик, запомните мою установку: вы должны очнуться в больнице, и нигде больше. Если вы будите видеть что-то иное, знайте, оно нереально.

- Сколько у нас есть времени?

- Я дам вам час, вашу дочь перевели в седьмую палату.

Я не хочу думать о том, что это последний час с Анабель перед крайне туманным будущем. Но когда я захожу к ней и вижу ее, как всегда с большой книжкой, которую она обхватывает своими маленькими ручками, мне становится жутко больно.

- Снова читаешь? – спрашиваю я робко.

- Нет, просто смотрю картинки, - ее голос поникший.

- Анабель… - я не могу продолжать говорить.

Она откладывает книжку.

- Пап, перестань плакать, ты слишком большой, тебе нельзя. Лучше обними меня, потому что я вся дрожу, наверное, потому что боюсь иголок, которые будут скоро тыкать в меня.

Вот я уже рядом с ней, крепко держу ее в своих объятиях, она и правда сильно дрожит. Ее руки стараются обхватить меня как можно сильнее.

- Я так люблю тебя Анабель, ты самое дорогое в моей жизни, - говорю я ей на ухо, мне сложно справляться со слезами.

- Я тоже тебя люблю пап. – Моя дочь прижимается ко мне всем телом. - Можно тебя спросить пап?

- Конечно.

- Умирать, это больно?

Я не знаю, что мне отвечать, и я просто молчу, крепко сжимая ее в объятиях.

- Ты не умрешь милая, ты не умрешь, - повторяю я.

- Пап? – не своим голосом говорит Анабель.

- Что такое? – моментально реагирую я.

- Мне трудно дышать, так работают лекарства?

Я нажимаю на кнопку экстренного вызова врачей.

- Пап… - Анабель начинает плакать. – Мне трудно дышать, я не могу…

- Все будет хорошо, все будет хорошо.

Я хочу отпустить ее и выбежать из палаты в поисках быстрой помощи, но Анабель держит меня за руку, что есть сил, и я просто не могу уйти от нее ни на секунду.

- Пап… - продолжает плакать она. – Я не хочу, я не хочу…

- Анабель, милая держись.

- Я вся дрожу, пап…

Ее тело подобно листку на ветру, который вот-вот оторвется от порывов ветра.

Несколько врачей забегают в палату и отталкивают меня от ее кровати.

- Папа! Не уходи. Пожалуйста, не уходи, - умоляет она.

- Анабель…
***

Николас с Джереми уехали с захолустного домишки в тот же день, когда и впервые появились там. Новое место их обитания не выделялось чем-то особенным: большой дом с развивающимся на крыше американским флагом, в котором они проведут всего одну ночь, наверное, самую тяжелую для Николаса. Ник находился в состоянии запутанности собственных мыслей, замешательство вышло на первый план вместе с серьезными доводами обо всем происходящем. Логика работала бесперебойно, говоря Нику одно и тоже: «Ты спятил, сюжет твоих книг реальней, чем все вокруг тебя в данный момент». Но если бы человек полагался лишь на логичность своего мышления, исключая чувственный опыт или ощущение, мир бы превратился в один большой шар закономерностей, исключающий любые нелогичные действия, которыми порой восхищаются, а порой боятся, без которых нельзя представить современный мир: такой прекрасный, и такой отвратительный. Именно тревожное ощущение причастности к этой, пусть даже фантастической истории, не давало Николасу забыть и уйти в обратном направлении от сумасшествия, надвигающегося на него.

«Я принял все с миллиардом вопросов, на которые у меня не было ответа, на которые я не искал ответов, чтобы попросту не сойти с ума. Мое умоисступление превратилось в смирение ко всему: Виктории, Ларри, уже забытой смерти Джессики, к настоящей, прошлой и будущей жизням, кажущимися уже чем-то сторонним и потерянным; все проходило вокруг меня, словно вокруг неживой субстанции».

- Взбодрись, завтра день, который изменит тебя навсегда, - отвлекает Джереми Ника от вечного блуждания в собственных мыслях.

- Не знаю, что я вообще тут делаю. По моему мне место в психиатрической больнице.

- Ты все еще так думаешь?

- А мне надо думать по-другому? Ты рассказываешь мне чуждые мне вещи, при этом заявляя, что я имею прямое отношения к ним. Ты не предъявляешь никаких доказательств. Ты даже не можешь объяснить мне, что произошло вчера в доме Виктории. Я слышу лишь одно: «Завтра твоя жизнь станет другой, завтра ты узнаешь все, все завтра». И это, мягко говоря, немного настораживает меня.

Джереми достает из кармана пробирку с непонятной жидкостью и протягивает ее Нику.

- Выпей, поможет заснуть, - говорит Джереми, игнорируя попытку Николаса хотя бы немного прояснить ситуацию.

Ник протягивает руку, ему все равно на содержимое мелкой стекляшки, он просто открывает ее и залпом выпивает темную жидкость, после чего моментально отрубается.

«Хотел бы я видеть такие же цветные сны, как ты увидишь сегодня ночью, Ник», - говорит Джереми вслух и удаляется из комнаты.

***

 На небе сгущаются тучи, постепенно становится пасмурно. Ветер усиливается, неся с собой разряженный воздух. Этот день не мог стать другим. Неуютное внутреннее состояние Маркуса сказывается: его походка сегодня отличается от привычной ему уверенной, легкий мандраж расходится по всему телу холодом. Ладони немного вспотели. Дыхание тяжелое и томное, как и все вокруг. Везде чувствуется напряженность, тяжёлая и всемассовая.

Около ста агентов ЦРУ рассредоточены вокруг одного здания с одной целью: не допустить проникновения Николаса в дом немалых размеров, ограждённый железным забором по периметру, с увесистыми главными воротами, единственный способ проникнуть на участок.

Марк открывает дверь черного мини вена. Ларри и Виктор сидят за круглым столом. В чашках налит крепкий кофе. Виктор, сорокалетний мужчина высокого роста, слишком ухоженный для человека с его статусом. Темные густые волосы забраны немного назад, маникюр на руках, идеально ровный загар, его одежда больше всего выделяется в его через чур современном образе: голубые зауженные штаны, приталенная в клетку рубашка и мокасины на ногах. В отличие от Ларри, Виктор выглядит довольно беспечно. Его отдохнувший вид заставляет даже завидовать ему.

- Ты уверен? Сегодня последний день? – Маркус обращается к Ларри.

- Да, - отвечает он вполне отчетливо, но его уверенность не внушает спокойствия в Марка.

- Уже 6.30 p.m., - намекая на бездействие, говорит Маркус.

- Время работает на нас. Все наши глаза здесь. Камеры расставлены по всему периметру. Агенты на своих местах.

- Все равно все кажется странным.

Несколько стуков в дверь прерывают разговор, вгоняя всех в ступор. Через некоторое время затишья стуки раздаются вновь.

Виктор прерывает всеобщее молчание:

- Никто не откроет? – с этими словами, видя, что ни Ларри, ни Маркус не сходят с мест, он подходит к дверце мини вена. Ручка двигается вниз, дверь открывается. Виктор видит двух незнакомых ему людей.

- Здравствуйте Виктор, меня зовут Джереми, рядом со мной профессор Вальнштрэм. Мы друзья Николаса. Я думаю, вы ждете нас, не так ли? Джереми и профессор без спросу заходят внутрь машины. Виктор не осмеливается им помешать. - Я полагаю, вам не было известно, как выглядят ваши антиподы до этого момента. - Маркус, Ларри и Виктор, все трое находятся в состоянии крайнего удивления. Гробовая тишина нарушается лишь голосом Джереми. - Можем ли мы с профессором присесть?

Снова тишина в ответ. Джереми смотрит в сторону Ларри, заставляя его ответить:

- Откуда нам знать, что вы действительно те, кем являйтесь.

Джереми улыбается.

- Я предполагал такой вопрос. За дверью стоит человек. Виктор, пожалуйста, пустите его внутрь.

Виктор переглядывается с Ларри, и, видя в его глазах одобрение, открывает дверь во второй раз. Он приглашает внутрь ничем не примечательного человека в сером, тот, молча, заходит. Виктор не успевает закрыть за незнакомцем дверь, как Джереми молниеносно достает пистолет и стреляет в человека в сером. Все вздрагивают, в особенности профессор Вальнштрэм. Уже неживое тело падает на пол мини вена, кровь растекается под ним. Никто не успевает сказать ни слова, как человек в сером с трудом поднимается на ноги и небрежно с легкой тяжестью сам открывает себе дверь, скрываясь с глаз всех присутствующих в мини вене. Вальнштрэм меняется в лице и отворачивается в сторону.

Недолго выжидая, Джереми говорит:

- Мое любимое занятие, режим Бога. Жаль профессору Вальнштрэму это не по душе.

Профессор неохотно поворачивается обратно лицом ко всем, борясь с дрожью в коленях и явным волнением.

Теперь уже Марк начинает говорить:

- Почему ваш профессор не сказал еще ни слова?

- Он нем.

Ответ Джереми ставит Марка в тупик, тогда Ларри продолжает разговор:

- Зачем вы здесь?

- Сегодня нам следует находиться где-то еще? Я так не думаю.

Джереми постоянно улыбается, заставляя чувствовать всех, кроме него самого, неуютно и крайне глупо.

- Вы выглядите довольным.

- Сегодня все кончится. Отличный повод, по-моему, наслаждаться таким прекрасным днем. Не знаю, почему вы такие серьезные.

 Улыбка Джереми перерастает в целостный образ надменной натуры, издевательски играющей со всеми присутствующими.

- Они пытаются нас отвлечь, второй раз мы попадаемся на одну и ту же приманку, – негромко произносит Маркус, его взгляд устремляется к мониторам.

Ларри, уловив ход мыслей Марка, срывает рацию с пояса:

«Всем агентам, красный код! Повторяю, красный код!»

- Виктор, проверь снаружи, - быстро приказывает Ларри.

Вовремя этого хаоса, вызванного Джереми и отчасти профессором, сами виновники непримечательно наблюдают за хаотичными действиями Маркуса и Ларри.

«Вижу цель, приступаю к задержанию», - раздается в рациях Марка и Ларри. Через пару секунд в этих же рациях, но уже другим голосом: «Вижу Николаса, приступаю к задержанию». Почти одновременно третий агент сообщает: «Цель задержана, жду дальнейших указаний». В рациях снова раздается: «Вижу Николаса прямо перед собой, приступаю к задержанию».

Сообщения начинают поступать ежесекундно от разных агентов.

- Что за черт? – Маркус глупым взглядом смотрит на Ларри.

- Идем, - импульсивно отвечает он.

- Как же они? – Марк указывает на все еще улыбающегося Джереми и крайне напуганного профессора.

- Забудь, - смело заявляет Ларри.

Марк подчиняется, и они быстро покидают фургон. Джереми с профессором остаются одни.

- Я же говорил, что все получится, - самоуверенно заявляет Джереми.

- Ты убил человека, а потом он встал и ушел, - немота профессора вдруг пропадает.

- На объяснения нет времени, Николас, пока они гоняются якобы за тобой, ты должен попасть в дом. Не сдирай грим, возможно, он тебе еще понадобится. Я проверю ключи.

Джереми быстро проходит в кабину мини вена, ключи в зажигании.

«Все складывается гораздо лучше, чем я предполагал».

Лицо Николаса чешется от толстого слоя макияжа и искусственной кожи. В голове бардак, который уже не разгрести.

Джереми снова появляется.

- Ключи на месте. Дело осталось за малым.

- Я надеюсь, - Нику уже не хотелось говорить ничего лишнего, что-то спрашивать, желание все закончить преобладало.

- Можешь убрать маску.

Николас начинает сдирать с себя слой за слоем противную массу липкого материала, пока его лицо не приобретает присущий ему вид.

- Что дальше?

- Дальше ты садишься за руль и въезжаешь в главные ворота. После чего тебе остается только бежать.

- Где будешь ты?

- Поверь, у меня найдутся заботы, - с этими словами Джереми скрывается с глаз Ника.

***

Никто даже не заметил, как Джереми покинул мини вен. Во всей гуще событий он даже не был никому нужен, кроме одной единственной девушки, ожидавшей его немного в стороне, за углом соседнего проулка.

Руки Джереми заведены назад, взгляд направлен вперед прямо на Викторию, которая нервно переступает с ноги на ногу. Трудно представить какой сгусток непонятных ей самой эмоций бушует в ней. Ее потребность в Николасе увеличивается каждую секунду времени без него.

- Все получилось? – спрашивает Виктория.

- Да, - сухо отвечает Джерерми.

- Хорошо, - ее голос не радостный, но и не печальный.

- Через некоторое время все будет кончено.

- Но я увижусь с ним? Ведь так?

- Конечно, - уверяет Джереми и предлагает Виктории пройти с ним. Она мирно соглашается, и в этот самый момент, когда ее внимание совершенно угасло, Джереми вкалывает ей в шею дозу какого-то препарата, заставляющего впасть Викторию в бессознательное состояние.

***

Маркус подбегает к задержанному человеку. Незнакомец в черном. Лицо видно плохо, отголосками он напоминает Николаса, но это лишь первое впечатление, оно пропадает сразу же после того как Марк заставляет человека открыть свое истинное лицо.

В рации раздается голос Ларри:

- Марк, это грим! Их тут десятки.

- Уже в курсе. Где Виктор?

- Не знаю, он не взял рации.

- Идиот.

Вдруг голос Ларри становится на несколько тонов выше:

- Марк! Мини вен!

Маркус наблюдает, как машина, которую он покинул несколько минут назад, начинает движение в сторону главных ворот.

- Вот черт!

Снова голос Ларри:

- Я близко, я успею!

Рация отключается.

***

Николас крепко сжимает руль обеими руками. До металлических ворот остается около десяти метров. Педаль газа упирается в пол. Машина с силой врезается в воротные прутья, ломая капотом громоздкую конструкцию. Николас почти не почувствовал удара, он моментально отстегивает ремень безопасности и открывает дверцу машины.

Первый раз он смотрит на этот дом, принесший ему столько проблем. Он и правда красив, спокоен, в отличие от всего вокруг. Эта беззаботная картина, заставляет Ника смотреть на все чарующим взглядом, забыв обо всем, теряя драгоценное время.

- Николас! – раздается сзади.

Ларри стоит с направленным в сторону Ника пистолетом. Николас узнает голос своего друга, но не оборачивается.

- Сколько мы уже не разговаривали? – спокойным тоном говорит он.

- Долго.

- Сколько времени ты врал мне? – так же спокойно.

- Долго, - стыдливым голосом отвечает Ларри.

- Зачем?

- Не двигайся Ник, иначе мне придется стрелять, а я не хочу этого больше всего на свете.

Вопреки словам друга, Николас делает медленный шаг. Направленное на него дуло пистолета не пугает его.

- Николас, не надо, - снова раздаётся голос Ларри.

Еще один неспешный шаг, и расстояние между Ником и Ларри снова увеличивается. Постепенно прибавляя темп, Николас уходит от замершего в одной позе силуэта Ларри. Пистолет все еще направлен в сторону Ника, который ускоряет движение. А Ларри даже не колеблется, его палец даже не находится на курке. И вскоре Ник уже бежит к большой двери, пока Ларри смотрит ему в след, не делая абсолютно ничего.

***

Предвкушение таинственности с каждый секундой становится более сильным. Слышаться мельтешащие шаги за дверью, в которую Николас постучал секундой ранее.

«Всего лишь мгновение», - думает он.

Ник уже забыл о происходящем вокруг него, теперь его волнует только момент встречи с неизведанным, хранящим его, как он уже поверил, настоящую жизнь. Замок отщелкивается. Зрачки Николаса замирают, сердце долбит в грудную клетку глухо, но громко. Деверь начинает медленно открываться.

«Малена…»

Как огромный пазл, воспоминания Николаса начинают собираться в единую картину. Не успевая сдерживать воспоминания и приходящие с ними чувства, накатывающиеся огромным комом, Николас видит ту самую девочку из того давнего сна, Анабель. Улыбающаяся Анабель с радостными криками бросается через порог к Нику, его ноги сами поджимаются, и он наклоняется к ней, словно так происходит каждый день.

- Почему так долго, папа? – кричит она прямо ему в ухо.

На лице Ника появляются слезы.

«Папа», - проносится у него в голове.

Николас вспоминает абсолютно все, всю жизнь которую он когда-то знал, ту радость и счастье которые он когда-то испытывал. Сразу же в памяти всплывает разговор с врачом, который предупреждает его: «Не хочу вас пугать, но кома довольно неизученное явление, поэтому если операция пройдет не совсем удачно, а шанс этого велик, запомните мою установку: вы должны очнуться в больнице, и нигде больше. Если вы будите видеть что-то иное, знайте, оно нереально.»

Малена садиться рядом с Николасом и Анабель, заключая свою дочь, себя и Николаса в одно целое и нерушимое, как было раньше всегда. Ник чувствует запах Малены, теплое дыхание своей дочери, ее звонкий смех вперемешку с криками счастья, теперь он отчетливо видит реальную ценность жизни, которая так далеко от него сейчас, но к которой он хочет вернуться.

***

По лицу Ларри невозможно прочитать ни единой эмоции. Он смиренно сидит на земле, палец нажимает кнопку на рации и он произносит подавленным голосом:

- Все кончено, Николас в доме.

- Ларри? – мгновенно реагирует Маркус.

- Я у ворот.

- Повтори, что сейчас сказал.

- Николас в доме, - грубо отвечает на просьбу Марка Ларри и отключает рацию.

Маркус впадает в глубокое чувство растерянности и отчужденности. Он отстраненно смотрит куда-то вдаль. Ноги нехотя идут в сторону ворот. Все желания покинули Марка, все былое стремление к жизни, пусть и ненастоящей, рассыпалось. Капли дождя начинают падать на землю. И вместе с дождем утихает все в округе. Легкий ветер превращается в штиль. Кажется, сама природа благоволит к спокойствию и размеренности.

Джереми первым подходит к Ларри, вслед за ним идет Виктор, понимая, что это конец.

- Это было неизбежно, - голос Джереми необычайно возвышенный.

- Возможно, а возможно и нет, - отвечает Ларри.

Вот уже Маркус, молча, не обращая внимания ни на кого, садится рядом, а после нескольких секунд его спина касается прохладной земли. Он закрывает глаза, по его лицу растекается вода, каплями дождя.

Тут же появляется большой, упитанный человек с бородой и в очках, типичный ученый. На этот раз, это правда, находившийся в тени все это время, профессор Вальнштрэм. Он показывается всем на глаза, но никто уже не обращает на него ни малейшего внимания. Маркус, вообще находясь в своем темном мире, думает о каплях на его лице, о вкусе воды скатывающейся к его губам, вкус, которого не существует. Даже Джереми не приветствует профессора, не находя в этом никакой необходимости. Вальнштрэм остается стоять на ногах, когда все рядом сидят. Все они в ожидании одного человека.

***

Николас покидает порог дома, дождь кажется ему приятным. Все нервозное состояние пропало, внутренняя легкость появилась в нем, все, наконец-то, успокоилось. Он кажется самому себе другим человеком: обновленным, способным на перемены, не страшимая уже ничем личность. Он ступает уверенно, как никогда. Николасу открылись все секреты.

- Странно видеть всех вас сейчас, - говорит Ник, подойдя к собравшимся в одном месте людям.

Первым откликается Джереми:

- Странно осознавать, что мы это ты?

- И это тоже.

- Но это правда, теперь ты все знаешь.

- Не хочу разбираться, как все работает. Наверное, вы сами до конца не осознаете. Я полагаю, сейчас я нахожусь в коме, а моя семья ждет меня, возможно, они уже потеряли надежду.

- Ты прав, но скоро они снова обретут ее. Тебе нужно всего лишь умереть.

Предложение Джереми логичное, но небольшие сомнения все равно скрываются в Николасе. Он переводит взгляд на Ларри, но натыкается на его каменное лицо, в котором невозможно прочитать ничего. Пока Ник смотрит на каждый образ своего воображения, пытаясь найти подсказку или что-то, что могло бы противоречить предложению согласиться на смерть, Джереми протягивают Николасу пистолет.

- Застрелить себя? – встревожено спрашивает Николас. Ему казалось, что все трудности закончились, но на деле самое трудное еще предстоит сделать.

- Да, - крайне спокойно отвечает Джереми, пока у всех остальных часто бьется сердце в ожидании конца их существования.

Николас берет пистолет, холодный металл касается его руки, еще больше заставляя бояться. Ник бросает взгляд на каждого человека рядом с ним, после чего медленно подносит оружие к своему виску. Его взгляд направлен куда-то вдаль, в поисках той, которой здесь нет. Как ни странно, после всего случившегося, мысли о Виктории все еще не покидают Ника. Но, несмотря на это, его пальцы почти готовы нажать на курок, глаза закрываются, чтобы открыться уже в другом месте.

- Сaminoexitoso, - произносит вполголоса Джереми, но этого достаточно, чтобы Маркус услышал.

- Стоп! - Марк не успевает даже открыть глаза, но его крик слышен очень громко.

Николас чуть было не стреляет, испугавшись. Никто не успевает ничего понять, как Марк встает с мокрой земли и начинает быстро говорить:

- Николас, ты знаешь испанский? – вдохновленно спрашивает он.

Николас недолго думая отвечает:

- Нет.

- Тогда как Джереми может говорить на языке, которого не знает Николас? – обращается к каждому присутствующему Марк. В ответ он слышит молчание. - Джереми пожелал тебе доброй дороги, Николас, и это не просто белиберда из непонятных иноязычных звуков, это грамматически правильно построенная фраза, которая переводится как «доброй дороги». Я знаю испанский. Я не поверю в то, что я и Джереми знаем, как говорить по-испански только потому, что Николас представляет, как звучит испанский и все такое. Кстати, кто-нибудь еще знает испанский?

- Я знаю шведский, - откликается профессор.

- Я вот не знаю шведского, а ты, Николас? – спрашивает Маркус.

- Нет, не знаю, - моментально отвечает Ник.

- Как это возможно? Как могут образы подсознания Николаса знать то, что не знает сам Николас? - Пауза, Маркус обращается к Николасу. - Возможно, все вокруг тебя действительно нереально, потому что объяснить вещи, которые вытворяют Ларри с Джереми крайне трудно. Но я чувствую себя живым. - Марк на мгновение задумывается. – Я не понимал поведение Виктории до этого момента. Но теперь я отчетливо знаю, что она не может быть частью твоего воображения. После всего что случилось, ты все еще думаешь о ней?

Николас не знает, что ответить.

- Не знаю.

- Не лги самому себе Ник. Я вижу неуверенность в тебе, и не я останавливаю тебя от нажатия на курок, не мои убеждения и попытки что-то доказать. Ты все еще боишься потерять ее.

На Николаса направлены взгляды озадаченных людей, даже Джереми, державшийся до этого своего настойчивого мнения, меняется в лице. Ник относит пистолет от головы, внутри себя Марк облегченно вздыхает.

- Браво, Маркус, - с долей отчаяния произносит Ларри. Все переводят взгляд на Шервуда. - До встречи в другой жизни.

Ларри достает пистолет и выстреливает себе в голову.


Часть 14
Невозможное станет возможным

Ларри, нервно ерзая на стуле, выжидал приглашения пройти в кабинет, на двери которого красовалась табличка с выгравированной фамилией и именем «Дэвид Калли», а рядом уже не такими большими буквами «Заместитель директора ЦРУ».

«Проходите сэр, вас ожидают», - сказала секретарша с превосходной дикцией.

Ларри охотно поднялся со стула и прошел в желанную им дверь. Он встречался с Калли лишь однажды на одном из общих совещаний. Естественно, заместитель директора ЦРУ не запомнил лица Ларри, в отличие от самого Шервуда.

- Ларри, здравствуйте, - приветствие приятно удивило Шервуда, а именно, как к нему обратились, по имени.

- Здравствуйте мистер Калли, - немного робко, но стараясь быть сильным и беспристрастным, ответил Ларри.

- Я ознакомился с вашими материалами. Чтобы разобраться в них, мне потребовалось достаточно много времени.

Слова Калли заставили Ларри встревожиться.

- Там много информации, сэр.

- Из всей тонны бумаг, я хотел бы услышать самое главное из ваших уст, и понять то, что я до конца еще не осознал.

Ларри кивнул головой.

- Хорошо, сэр.

- Вам нужна ваша работа? – Калли покосился в нижний ящик своего стола.

- Нет, сэр.

Шервуд, будучи профессором Гарвардского университета, в свое время читал много лекций, и в своей работе он ориентировался великолепно, поэтому он не счел необходимым пользоваться даже планом, к тому же желание произвести на заместителя директора ЦРУ должное впечатление оставалось главной задачей Ларри.

- Итак, «проект Анабель». Разведывательные управления, в частности ЦРУ, всегда будут нуждаться в устранении неудобных им людей. Методы, используемые сейчас, все больше поддаются огласкам, даже идеальное убийство может стать подводным камнем для спец-служб. Задача проекта Анабель позволить устранять людей без последствий, вообще исключить такое понятие, как убийство. Еще один плюс этой программы состоит в том, что одновременно можно устранить нескольких человек. Мы создали устройство, не имеющее аналогов нигде, «Устройство зависимого сна». Я расскажу принцип работы УЗС на примере. Как вы прочитали в моем докладе, я прошу разрешение на эксперимент, в котором я и мои сотрудники планируем совершить массовое убийство с помощью УЗС. А конкретнее мы хотим убить пять человек: Викторию Хьюстон, двадцать пять лет. Доминирующая черта эмоциональность, способна изменять свои решения в зависимости от своих чувств. Джереми Винслоу, сорок пять лет, доминирующие черты: настойчивость, упорство и уверенность, трезвый ум, изолированный от эмоций. Маркус Донован, тридцать лет, главная черта интеллект. Виктор Барнс, сорок лет, ничего не представляющая из себя личность, помешанный на себе, легок к манипулированию. Вальнштрэм Ким, пятьдесят лет, профессор психологических наук, увлекается сновидениями. Данный выбор не случаен. Мы имеем пять разных типов личности, пять разных людей. Два антипода: Виктория и Джереми, слабый субъект– Виктор, специалист по сновидениям – Вальнштрэм, и самая сложная, на мой взгляд, персона – Маркус. Всех этих людей мы погрузим в один общий зависимый сон другого человека, его имя Николас Клайвен. Этот выбор так же не случаен, но об этом позже. Так же я и агент Джессика Джонс будут помещены в сон Николоса, но наш сон в отличие от сна пяти других людей будет независимый.

- Так…

По лицу заместителя директора ЦРУ было видно, что вся услышанная информация понятна ему лишь частично. Прекрасно видя это, Ларри спокойно уверил Калли:

- Сейчас я все объясню.

- Хорошо.

Ларри достал из черного кейса небольшой футляр и продемонстрировал его содержимое Калли. В футляре находился микроскоп. Ларри быстро установил его на стол и поместил в него, что-то непонятное. Крошечная частица из странной субстанции, вот что видел Дэвид, смотря в микроскоп.

- Данную частицу мы внедрим непосредственно в головной мозг пяти людей, которые должны будут умереть. С помощью сверх тонкой иглы мы запустим ее в сонную артерию испытуемых, для этого достаточно лишь небольшого совершенно незаметного укола, который человек даже не почувствует, его легко сделать где угодно и как угодно. После чего, через сеть кровоснабжения эта микроскопическая частица попадет в мозг. Подобные частицы будут помещены в мозг Николаса, Джессики и мой соответственно. В головном мозге пяти предполагаемых жертв частицы будут вводить их в зависимый сон Николаса. Частицы в моем мозгу и голове агента Джонс погрузят нас в обычный независимый сон Николаса, а частица в голове Ника, самая главная, создаст этот самый сон, где Николас будет создателем, а все остальные участниками. Все частицы связаны между собой с помощью аппарата УЗС, который представляет собой сложную систему. И когда Николас умрет в своем же сне, осознав, что это и правда всего лишь сновидение, то все зависимые участники сна: Виктория, Джереми, Маркус, Виктор и Вальнштрэм просто умрут в своих пастелях, а я, Джессика и Николас проснемся. Главное условие: Николас должен быть уверен, что он спит и осознанно убить себя, чтобы проснуться. Осознанная смерть будет отличаться от неосознанной, точнее мозг Николаса, при осмысленной смерти, сознательно разрушит сон, и это уничтожит зависимых участников сна, но при случайной смерти мозг Ника уничтожит сон по-другому, и все проснуться всего лишь с болью в голове. А самая осознанная смерть это самоубийство. Существует несколько проблем.

- Каких? – интересуется Калли, внимательно слушая Ларри.

- УЗС сделает сон Николаса практически неотличимым от его реальной жизни, это все затрудняет. Сновидение будет насыщенным и крайне долгим, похожим на обычную жизнь. Но вернемся к Николасу. Я сделал выбор его на роль создателя сна не случайно. Мы должны были найти веский аргумент, чтобы Ник поверил в нереальность мира в своем сне. Николас Клайвен три месяца назад потерял свою шестилетнюю дочь из-за редкой генетической болезни. У нее был шанс выжить. Николас согласился на рискованную операцию, он выступил донором для своей дочери. Одним из побочных эффектов операции являлась кома для донора, то есть для Николаса. Но операция не успела начаться, как его дочь Анабель скончалась, а через десять дней его жена Малена зарезала себя кухонным ножом, когда Николаса не было дома, - Ларри делает невынужденную паузу. - В своем сне он не будет помнить ни об их смерти, ни о их существовании, ничего о своей реальной жизни. Но мы заставим Ника частично вспомнить свою настоящую жизнь. Мы убедим его в том, что в реальности операция Анабель прошла успешно, за исключением того, что он находится в коме, и существует единственный способ вернуться к Анабель: убить себя. И он будет готов сделать это.

- Вы уверены? – недоверчивым тоном, спрашивает Дэвид.

- Если все пойдет как надо, то да.

- По вашему взгляду я вижу это не единственная проблема. Так?

- Жертвы, погруженные в его сон, должны быть уверены, что они не существуют на самом деле. Чтобы добиться желаемого, они будут помещены в сновидение Николаса уже с осознанием того, что их жизнь нереальна. Кроме Маркуса, на его счет у меня отдельный сценарий.

- Вот так просто? - перебивает Шервуда Калли.

- Не совсем. Начальной установки будет недостаточно. Внутри испытуемых будет бороться их человечность. Чтобы подавить ее, мы разыграем для них спектакль, где они будут играть главные роли, создав для самих себя жизнь с единственным предназначением – помощь Николасу. С помощью УЗС мы наделим некоторых участников сна способностями, не поддающимися объяснению, это должно укрепить их веру в собственную нереальность. Мы с Джессикой будем координировать сценарий всего происходящего.

- А нельзя ли погрузить в сон самого Ника, с осознанием, что он спит, - задает совершенно логичный вопрос Калли.

- Нет, невозможно.

- Еще какие-то трудности?

- Да, но весьма небольшие. Несмотря, что УЗС способен сделать сон длинною в жизнь, сновидение не может продолжаться вечно, поэтому Николас должен убить себя до определенного срока. Но я думаю, это не станет проблемой, времени будет предостаточно.

- А если кто-то из испытуемых или вы с Джессикой погибнут во сне Николаса, что будет тогда?

- Ничего. Тот, кто погибнет, просто проснется.

- Даже зависимый участник сна?

- Да.

- Если эксперимент провалится. Будут ли люди помнить?

- Совершенно ничего, их голова будет пуста. Лишь я и Джессика будем знать все досконально, так как мы погрузим себя в независимый сон.

Калли удивляется всему, что он слышит.

- Как я понимаю, независимо от успеха эксперимента, Николас останется в живых в любом случае?

- Да.

- Значит, при удачном раскладе его можно будет использовать в качестве создателя сна еще раз.

- Вполне возможно.

- А как конкретно вы собирайтесь убедить Николаса в том, что его жизнь всего лишь огромное сновидение?

- Его подсознание создаст Малену и Анабель, я в этом уверен, наше подсознание не слушает никого, оно хранит в себе все, что мы хотим забыть. Его семья это катализатор для возвращения памяти Николаса, особенно Анабель. Стоит ему лишь увидеть ее, и он моментально вспомнит свою реальную жизнь, где Анабель и Малена живы, потому что его подсознание не захочет помнить их смерти.

- Доложите мне об успешности вашего эксперимента сразу после его завершения, звоните лично мне, - неожиданно для Ларри заявляет Калли.

- А… - первые секунды Шервуд не знает, что сказать. – Спасибо сэр, - произносит он растерянно.

- Удачи.

- До свидания.

Ларри забирает все свои вещи и почти что уходит, как в последний момент Калли спрашивает его:

- Ларри у вас нет фотографии Анабель?

- Есть в документах, - удивленно отвечает он.

- Можете показать ее мне?

- Конечно сэр.

Шервуд начинает рыться в портфеле.

- Не торопитесь.

- Вот она.

Ларри протягивает Калли снимок девочки.

- Она была красивой, - медленно говорит Дэвид.

Ларри молча стоит, не зная, что ответить. Тогда Калли задает еще один вопрос:

- Почему вы назвали свой проект «Анабель»?

- Честно, я не задумывался.

- Измените название вашего проекта Ларри, я думаю в нем мало чего есть от Анабель.

***

- Привет.

- Да, привет, - голос слегка смущенный.

- Я не отвлекаю?

- Совсем нет. У вас приятный голос, поговорите со мной.

- Вы странная.

Легкий смех в трубке телефона.

- Не страннее вас.

- Соглашусь.

- Вы любите читать?

- Отчасти.

- Я пытаюсь придумать концовку моему рассказу, и как оказалось это самое сложное.

- О чем вы пишите?

- О маленькой девочке, Анабель.

- Почему вы выбрали именно это имя? – после небольшой паузы спрашивает незнакомец.

- Несколько недель назад я проснулась со странными чувствами после яркого сна, который я совершенно не помню, кроме отдельных кусочков, имен, лиц. Одно из имен, Анабель. И мне оно понравилось.

- Я думаю, я смогу вам помочь.

- Серьезно? – воодушевленно произносится на конце трубки.

- Думаю нам нужно встретиться, например, завтра. В каком городе вы находитесь?

- В Лос-Анджелесе.

- Все и правда немного странно.

- Я полагаю, вы располагайтесь неподалеку.

- Да, вы правы. Значит завтра?

- Да. Отличная идея! Я буду ждать звонка.

Разговор был почти окончен, когда последовал последний вопрос:

- Как вас зовут?

- Виктория, Виктория Хьюстон.

- До свидания Виктория.

- Пока.

Николас кладет трубку. Его левая рука немного затекла под тяжестью пистолета. Краем глаза он смотрит на предсмертную записку, написанную им несколько часов ранее без единой доли сомнений.

«Почему именно твой номер возник у меня в голове? И зачем я решился позвонить тебе, когда все уже для себя решил».

Свет выключается, остается только огонь камина в котором догорают слова: «Прости Анабель, но я не могу жить без тебя».