Несколько лет прошло, история о Рите обрела продолжение. Вот сейчас Рита восседает в новой клетке, в новом городе, но со старыми хозяевами. Муж вешает ей поилку с медовой водой и спрашивает:
- Любишь медок? Любишь мёд? Скажи - "Люблю"!
Рита стесняется: опускает голову и бормочет едва слышно: "Люблю!"
Так и видится краснеющая робкая девушка... А ведь этой девушке уже 17 лет! И она сумела доказать нам, что она Рита, а вовсе никакой не Джаспер.
Однажды, в 14 лет, она снесла яйцо! За неимением гнезда - в кормушку. И через четыре дня - второе! Яйца были крепкие, белые, размером с яйца китайского перепела.
Поскольку кормушка та была для минеральных кормов, стояла она на дне клетки, и Рите было удобно высиживать гипотетических птенцов. Мы не стали отбирать у неё яйца, иначе можно было получить гораздо более опасное явление - она могла начать постоянно нести яйца и "вынестись" до смерти. Оставили - пусть высиживает и убедится, что яйца без мужа бесперспективны. Заодно убрали из корма грецкие орехи, которыми, как нам рассказывали, жако любят выкармливать птенцов. От искушения.
Напомню, клетка Ритина стояла напротив моей постели, и любое её шевеление можно было подсмотреть, полуоткрыв глаза. А шевелилась она на заре: переставала сидеть на кормушке, словно "баба" на чайнике - точь-в-точь куриная наседка - и, стоя, переворачивала клювом яйца. В первую ночь сидения она уже пыхтела и бормотала что-то. Думали, с непривычки. Но нет! Несколько дней, пока была надежда на то, что птенцы появятся, Рита ворковала с ними так, как рекомендуют нашим, человеческим, беременным разговаривать с плодом - что-то успокоительно щебетала, пела тихие песенки и пищала... Ах, как мы её жалели! Ведь знали, что яйца пустые...
Вскоре и она поняла. Сидела глухо три недели, а потом ушла из кормушки. Вскрыть яйца для проверки и не пыталась, хотя они не сгнили. Так и остались, словно белые камушки.
Мы подержали их ещё неделю и потом вынули. С ужасом ждали повторения попытки - но нет! Рита ожила, стала есть и радоваться нам. Повторила попытку лишь в следующем году, в сезон, в феврале, хотя уже заранее отнеслась к ней философски и сидеть на яйцах не пыталась. Друзья уговаривали нас взять к ней самца. Рискованно. Такая ослабленная птица не выдержит выкорма птенцов, да и самец может её забить - это у попугаев так отработано, что вмешаться не успеешь: удар клювом в основание черепа - и "враг", или старый больной друг убиты. Друга, понимаю, убивают из специфической жалости... но это отдельная тема. Это когда-нибудь.
А о Рите. Она по-стариковски переживала: и радовалась, и предавалась воспоминаниям детства. Так мы всё больше узнавали о её прошлой жизни. Разными голосами она часами бормотала свои истории.
- Двадцать, тридцать...Ой! Сколько их! - женский голос.
- Ну, что поделаешь? Сколько времени? - глухой мужской.
- Восемь.
- Уже есть восемь?
Этот диалог, видимо, с ветеринарной карантинной станции - туда доставили контрабандных птичек. Двадцать-тридцать...
- Инга! Что ты делаешь? - возмущённым мужским голосом. Инги мы никогда не встречали...
- Сосредоточьтесь! - а это уже мой собственный голос.
Вновь неизвестная Инга:
- Я купила!
- Что ты купила? - тот же сочный мужской голос.
- Я устал от этой жизни... - он же, потерянно.
А это уже про нас:
- Привет! Всё хорошо! Ты красивая... Хочешь, почитаем? - голос мужа.
- И моя красивая! - сердитый голос собственно Риты.
Сама говорит. Будто до того пели дифирамбы не ей. А! Наверное, это она ревнует к собаке Юсте. Её не боится - добрая собака, и небольшая - но ревнует. Почему Юсту "принцессой" называют, а её всего лишь "красивой"?
- Ку-ку! Поешь! Хочу! Ку-ку!.
Моим голосом:
- Вижу-вижу! Я тихонько! Не бойся, Рита!
... Вот приехала сейчас ко мне на плече мужа - разглядывать, что это про неё пишут?
... Ветеринары отчаялись её перья выращивать. Пусть такая ходит, привыкла уже. Зато, пока в больнице сидела, пугала всех воплями по-совиному - выучила. А поскольку сова сидела в другом коридоре, врачи боялись, что хищница улетела из своей клетки и летает где нельзя.
Что ещё она сделала, наша Рита? - Привезла с собой из больницы сироту-отказника - волнистого попугайчика Гарри Четвёртого. Теперь он сидит в другой комнате и распевает. На закате кричат вместе: Рита поёт руладами, Гарри щебечет и трещит. Дуэт!
По утрам будит мужа (теперь они вместе, а я отдельно - с собакой) моим голосом:
- Вова! Воваааа!
И он пугается.
Ну что же. Всё у нас хорошо...
Москва-Александров
Начало истории http://www.proza.ru/2008/03/31/509