Позднее раскаяние…
- Девушка, будьте так добреньки, пробейте дырочку, - Павел протянул свой проездной билет для компостирования впереди стоявшей девушке. Он ехал в маршрутном автобусе после окончания занятий в машиностроительном техникуме, на втором курсе которого учился.
- А, может быть, две или три? - улыбнулась она.
- Сразу видно, что вы щедрый человек... - юноше понравилась открытая и притягательная улыбка незнакомки.
- А вы? - доброжелательно отозвалась девушка.
- Да у меня снега среди зимы не выпросишь, такой скупердяй! И денег нет, - Павел скорчил постную гримасу, как страдающий бессребреник. С юмором у него всё было в порядке.
Молодые люди от избытка юношеского задора расхохотались так, что привлекли внимание хмурых пассажиров, теснящихся в узком проходе между сиденьями.
- И чего гогочут? - вскинулся, как на неприличное слово, немолодой уже мужчина, шевелюристый, с пышными бакенбардами. - Нашли место, где зубоскалить и ржать, какая молодёжь некультурная пошла. То стиляги, то лохмы распускают, - посмотрев на волосы Павла отметил сердитый пассажир. Нервный тик кривого рта выдавал в шевелюристом неуравновешенного человека.
Курчавые бакенбарды и крикливое выражение на постной физиономии пассажира ещё больше рассмешили молодую пару. Их смех постепенно отогрел суровые сердца замотанных делами и заботами людей, и некоторые из них тоже заулыбались. В общественном транспорте такое случается редко, ведь всегда надо везде успеть, а автобусы ходят плохо, да и давка в салоне не располагает к веселью.
- Что-то я вас раньше в этом автобусе не видел? - переходя на серьёзный тон, спросил молодой человек.
Девушка что-то ответила и стала протискиваться сквозь толпу к выходу. Паша вдруг неожиданно для себя решил последовать за ней, но не успел – дверь коварно клацнула перед его носом. Юноша выглянул в окно, чтобы уточнить, в какую сторону направится незнакомка, но не увидел. «Наверное, не судьба», - подумал Павел и почувствовал сожаление, что не успел познакомиться с этой улыбчивой девушкой. Казалось бы, зачем такому парню, как он, расстраиваться из-за того, что не узнал имя, в сущности, обыкновенной девушки. Ну, симпатичная, ну и что. Таких вокруг сколько угодно. Высокий, красивый, с хорошим юмором Павел не был обделён вниманием слабого пола. Многие девушки в техникуме сохли по нему, а он как-то несерьёзно к ним относился. Мог завести интрижку с однокурсницей – с симпатичной мордашкой, но и спокойно расставался, не утруждая себя оправданиями. Видел иногда и слёзы, жалел, но ничего не мог с собой поделать, насильно милой ведь всё равно не станет.
Павел Кайль приехал из деревни. В «Михайловском» совхозе прошло его звонкое, насыщенное радостью и множеством интересных дел детство. Богатый совхоз славился своей основательностью, большим добротным хозяйством, в котором дружной семьёй жили люди разных национальностей, особенно много было романтически настроенных приезжих, спешивших на целину из разных концов огромной страны Советов. Кайли тоже прочно обосновались в целинном совхозе, построили пятистенок, постепенно завели большое хозяйство. Здесь Паша закончил десять классов, год проработал помощником комбайнёра, а потом поступил в техникум и перебрался в областной центр. Жил на квартире со своим земляком, который заканчивал педагогический институт. Иван за эти годы стал уже «городским», и на первых порах помогал своему молодому другу освоиться на новом месте. На каникулах Паша всеми фибрами души рвался в свой «Михайловский», скучал по родным и друзьям детства. Не только на каникулах, но и в праздничные дни, когда всех студентов областного центра обязывали принимать участие в парадах и демонстрациях, Паша пытался придумать всё, что угодно, лишь бы уехать домой. Он удивлялся, что Иван Портман даже на каникулы остаётся в городе.
- Подожди, студент, и ты скоро домой ездить так часто не будешь. Я тоже через это прошёл… - подчёркивал Иван, когда Паша уговаривал друга составить ему компанию в поездке.
*
Перед Новым, 1972, годом Паша с большим трудом достал билет на рейсовый автобус. Он очень хотел отметить этот самый любимый праздник с родными. Автобус был переполнен так, что многие пассажиры ехали стоя. Стоять пришлось и Павлу, но это нисколько не огорчало, главное, что он побывает дома.
Когда Паша с сумкой, где у него были упакованы подарки родителям и двум младшим сестрам, пришёл на вокзал, он к своему удивлению увидел в толпе ту самую девушку, с которой весело общался несколько месяцев назад в маршрутном автобусе. Заметить ее было не трудно: ростом своим она, как и Паша, пожаловаться не могла. Высокая, стройная, с сияющими серо-голубыми глазами, она выглядела так, будто каждую секунду своей юной жизни ждала обязательного, большого счастья. А больше всего Павлу нравилась её улыбка, с какой она общалась с кем-то в толпе – открытая и настолько доброжелательная, что парень от волнения даже немного растерялся. Молодого человека ещё больше удивил тот факт, что девушка устремилась к автобусу, на котором должен был ехать и он. Теперь перед ним встала задача устроиться рядом с ней, чего бы это ни стоило. Как оказалось, у нее тоже не было места. Справившись с лёгким замешательством, Паша пошёл в атаку.
- Вот так встреча! Салам алейкум. Целоваться будем? - поинтересовался Паша у девушки, когда пассажиры, наконец, «упаковались», и автобус тронулся. Он радовался, что сумел протиснуться к ней, и что дорога теперь не будет такой нудной и долгой. - Как делишки?
- Здравствуйте, - серьёзно и немного удивлённо ответила девушка. - Дела идут себе потихоньку.
- Ты, наверное, меня не узнала, - без особых церемоний перейдя на «ты», продолжал юноша. - Не помнишь разве, как ты в автобусе мой билет компостировала?
- Ой, вспомнила! - засмеялась она. - Надо же - опять в автобусе встретились. А вы что шпион и следите за мной и обязательно в транспорте? - весело спросила девушка.
- Да, нанял несколько отставных КэГэбешников и они докладывают мне каждый твой маршрут. А если честно, я пожалел, что тогда не узнал твоё имя и адрес, ты так быстро исчезла, будто бежала от меня. Вот и маюсь теперь в грусти и тоске, даже кушать не могу, - состроив печальную мину, драматически произнёс парень.
- Да нет, вышла на своей остановке, вот и всё, - хохотнула она.
Они познакомились. Лиза в первые дни после их встречи вспоминала этого красивого, жизнерадостного парня. Как и Паше, ей тогда тоже пришла в голову мысль: «Не судьба!».
Дорога длинная, времени поговорить – достаточно. Молодые люди устроились на ступеньках автобуса, предусмотрительно постелив газеты, чтобы не выпачкаться. Говорили не умолкая. Лиза тоже была студенткой, училась в индустриальном институте на мехтехе, на третьем курсе. Жила в общежитии. Сейчас едет к родителям в Железинский район, чтобы вместе с родными отпраздновать Новый год. Постепенно они многое рассказали друг другу о своей жизни, такой ещё короткой, но уже такой насыщенной и интересной. Как и в прошлый раз, часто и беззаботно смеялись, шутили. Жизнь в этот миг казалась им такой славной и радостной, такой счастливой и безмятежной.
- Давай, перекусим, чем бог послал, - предложила Лиза и достала из большой сумки пакет со снедью. Они с удовольствием пообедали вареными яйцами, хлебом, намазанным сливочным маслом, выпили горячего чая из термоса, зашуршали фантиками от «Золотого ключика». Павел достал из сумки два крупных яблока, вытер чистой салфеткой, которую ему протянула Лиза, и они с аппетитом захрумкали сладкими плодами. Совместная трапеза как-то по-новому сблизила молодых людей. И Паша, и Лиза почувствовали переломный момент в их ещё таком недолгом знакомстве…
Лизе надо было выходить раньше. Когда Паша помог ей вынести из автобуса сумку, он спросил, может ли навестить её в общежитии.
- Валяй! - запросто ответила Лиза.
*
Домой Паша приехал в таком хорошем расположении духа, что домочадцы удивились его весёлости.
- Что такое хорошее произошло? - поинтересовалась мать. – Сияешь, как начищенный пятак.
- Мама, я женюсь, - заорал вдруг её взбалмошный сын и от избытка чувств схватил в охапку младшую сестрёнку Аннушку и закружил её по комнате.
- Что ты такое говоришь, - в один голос вскрикнули мать с отцом. - А кто за тебя учиться будет, кто семью кормить будет? Ты ведь, наверное, толком-то эту девушку и не знаешь?
- Ничего, проживём как-нибудь, - легкомысленно изрёк сын. - А девушка – хорошая, умная, милая, аккуратная, добрая, застенчивая, работящая. В общем, вся из себя такая, какую бы вы хотели иметь в невестках. И что бы вы мне сейчас ни говорили, я всё равно женюсь…
- Ну, братец, ты даёшь! - только и произнесла старшая из сестёр Лида.
Родители переглянулись. Сестры тоже во все глаза смотрели на своего шустрого брата.
- Пусть немного поостынет, потом поговорим, - успокоил отец родных.
Все эти дни, которые Паша провёл дома, он только и думал о своей избраннице. В том, что она будет его невестой и женой, он не сомневался ни секунды. Родители ещё пару раз пытались завести разговор с непутёвым сыном, стараясь отговорить от поспешного шага, но всё было напрасно. Павел даже не пошёл на праздничный вечер, устроенный в честь Нового года в местном клубе, чем ещё больше убедил своих родителей в серьёзности своего намерения. Никто из молодых людей в селе такие вечера в клубе никогда не пропускал.
- Слушай, мать, кажется, наш парень действительно не на шутку влюбился, - сказал Иван Александрович жене, - придётся нам к свадьбе готовиться. Давай покумекаем, что к чему.
- Да, как-то неожиданно всё случилось, - поддакнула мужу Амалия Карловна. - Ну что ж, свадьба так свадьба. Когда-нибудь это должно ведь и произойти.
В семье Кайль ещё не определились как отнестись к этому важному событию в их жизни…
А Павел читал книги, гулял по новому хрусткому снегу, вдыхая неповторимую морозную стынь звонких январских дней и любуясь тонкими серебрянными иголочками, скользящими с синего высокого неба. Красные мёрзлые ягоды рябины, которые он срывал по просьбе матери для витаминного компота, легко давались ему в руки – рост позволял. Он кинул в рот несколько ягод, уловив в их терпком сладко-горьковатом вкусе неповторимый аромат – смесь морозной свежести с лёгким вкусным травяным запахом. Он сам удивлялся своему романтическому настроению, которое вдруг неумело, но настойчиво отыскивало себе местечко в простой Пашиной душе. Многое в родном селе, в знакомом ландшафте изменилось, что юноша с удивлением стал замечать. Так проходили каникулы. Молодой человек много думал о своей возлюбленной, строил планы их совместной жизни.
Когда Паша возвращался в город, он с волнением ждал остановки в Железинке, надеясь увидеть Лизу. И увидел. Она стояла в окружении большой компании, ожидая автобус, и с нетерпением поглядывала в сторону грейдера. Её лицо разрумянилось на морозе, а взгляд серо-голубых глаз лучился таким заразительным жизнелюбием, что её улыбка глубоко ударила юношу в самое сердце. Что особенно привлекало его к любимой девушке – это её женственность, такая, какой обладает далеко не каждая. Паша выскочил из автобуса, чтобы помочь девушке занести в салон багаж. Взглянув друг другу в глаза, и он, и Лиза поняли, что очень ждали этой встречи…
Общение на этот раз не было уже таким беспечно-безмятежным, как в предыдущие встречи. Волнение несколько сковывало мысли, и разговор тёк вяло, перескакивая с одной темы на другую. Но одно было неоспоримо: они уже не чужие друг другу, и их отношения – не лёгкий флирт, который никого ничему не обязывает.
Паша взял ладонь девушки в свои руки и так и не отпускал до конца пути. Юноша ощутил лёгкую дрожь в нежных пальцах Лизы. Он раньше обнимал и целовал девушек, но никогда не испытывал того, что испытал сейчас, держа в ладонях руку любимой. И в её душе разные чувства тоже теснили друг друга – и сладко, и спокойно, и волнительно… Больше молодые люди ни о чём не говорили, отдавшись прекрасным мгновениям любви.
«Пусть бы эта дорога никогда не кончалась», - замирая от счастья, думала Лиза.
*
- Солнце ты моё, драгоценность! - шептал Павел, снова и снова обнимая любимую, приникшую к нему в трогательной доверчивости. Он с удивлением обнаружил, что от Лизы исходил такой же неповторимый аромат, как от тех рябиновых ягод, удививший недавно его воображение. - За что мне жизнь сделала такой дорогой подарок?! - Ему не верилось, что любимая женщина до окончательного предела, до невозможности стала ему всем-всем. Он был поражён новизной всего того, что случилось с ними, что в его ещё такой недолгой жизни происходит несравнимая ни с чем перемена. Вчера он был ещё пустяковым юнцом, а сегодня – мужчина, отныне отвечающего за свою возлюбленную.
Опьяненные близостью, молодые люди в первую же свою встречу, после того, как вернулись с каникул, кинулись в объятия друг другу, не думая ни о чём. Им хватило всего-то ничего, чтобы окончательно созреть для таких отношений и не сомневаться в правильности своих действий. В том, что сейчас происходило с влюблёнными, в страстном слиянии молодых, здоровых тел, достигающих полного единения, был свой глубокий смысл, крепко заложенный справедливой природой.
- Я не могу жить без тебя…
- Я тоже…
Лиза недавно слушала по радио концерт симфонического оркестра. То громовые перекаты, то тихие переливы прекрасного музыкального произведения Моцарта навевали сейчас в её душе такие же переменчивые чувства – до невозможности красивые перелёты из взрывов страсти до безмятежной сладкой нежности.
Их встречи и свидания продлились недолго. В начале апреля Паша съездил со своей невестой в её отчий дом и сделал официальное предложение, попросив её руки у родителей Лизы. Сватовство дочери уже не было неожиданным для родителей, и поэтому они сразу дали согласие на брак. Потом все вместе поехали к Кайлям, чтобы договориться о проведении торжества. Семьи друг другу понравились, и выбором своих чад тоже остались довольны. Свадьбу решили играть в «Михайловском», на этом настоял жених.
Отшумели свадебные дни, да так, что надолго запомнились гостям и родственникам, настолько весёлым был этот праздник. Чистые апрельские дни отражались благодарностью в глазах людей и как будто тоже сделали молодым подарок своей тёплой, ясной погодой. Нежно греющее солнце отозвалось такой беспредельной радостью в живых организмах, – так мощно стали набухать на деревьях и кустах почки, так весело пели птицы, неутомимо наводя порядок в своих гнёздах, так бурно поднимало настроение, уставшим от холодных месяцев, людям, – что всё это добавляло свадебной суматохе приятных минут вдвойне.
Со стороны и жениха, и невесты молодым подарили перину, постель, посуду.
Хорошим подспорьем в их небогатом житье были продукты, которыми щедро делились с ними родители: мясо, сало, картошка, масло. Всё это очень пригодилось неоперившейся семье, у которой доход состоял всего-то из двух студенческих стипендий. Но это не пугало супругов. Они как будто очутились в ином, странном мире, где люди живут только ради великого счастья, ради совершенной новизны. В этом мире есть только добро. Ликование от всепоглощающего счастья било через край и помогало им с какой-то ошеломляющей радостью обустраивать свой быт. Любая мелочь, например, новые веник или штопор, приводила их в восторг, и по этому поводу так и сыпались шутки и прибаутки. Паша, к примеру, ставил веник в вазу из под цветов и кружился с ним в вальсе, от чего супруги покатывались со смеху. По такому случаю могли иногда купить бутылку «Солнцедара» или «Агдама», любимые Лизой конфеты «Золотой ключик» и обмыть такую нужную в хозяйстве покупку, как они шутили, по полной программе. Чтобы дольше служила. Как-то супруги дружно налепили пельмени, позвали своих друзей на дастархан. Все хвалили вкусное блюдо, а Павел, потешно выпятив грудь, постучал по ней и изрёк: «А кто тесто покупал?». От гомерического смеха молодых здоровых глоток вздрогнули ножки камышитовой хилой времянки, в которой жили молодожёны, отдавая за аренду из семейного бюджета пятнадцать рублей.
По хозяйству молодые управлялись либо вместе, либо тот, кто раньше приходил с занятий.
Ни Паша, ни Лиза не могли обходиться без друзей. В их времянке часто бывали гости: молодые студенческие семьи, друзья из районного центра, родственники. В те годы было вполне нормальным в свободное время завалиться к друзьям без предупреждения и веселиться в своё удовольствие. К Паше и Лизе тянулись, а молодую пару весёлые компании нисколько не обременяли. Хлебосольные хозяева всегда старались как можно лучше накормить гостей. Лиза специально искала в журналах «Крестьянка» и «Огонёк» новые рецепты блюд, особенно салатов, которые в те годы вошли в моду. «Оливье», салат из селёдки, называемый «под шубой», из капусты, которую Лиза научилась так тоненько шинковать, что она смотрелась на блюде, как кудрявая горка – всё это по достоинству оценивалось гостями, особенно вечно голодными студентами. По мере возможностей и талантов хозяева развлекали их игрой в подкидного, танцами под радиолу, песнями, особенно студенческо-романтическими, типа «Люди идут по свету», «Остался у меня на память от тебя портрет работы Пабло Пикассо». Для веселья Паша не пожалел месячной стипендии и купил гитару.
Так и жили – весело, дружно, и, как говорили все их родные и знакомые, душа в душу.
*
После окончания учёбы Паша и Лиза в один и тот же год устроились на работу на тракторный завод. Как они радовались этому факту. Однажды в воскресное утро, нежась и тетешкаясь в постели, Павел сказал Лизе, что у него есть для неё сногсшибательный сюрприз.
- Лиза, посмотри на эту бумаженцию, о чём она тебе говорит? - хвастливо протянул он жене ордер на квартиру.
- Боже, трёхкомнатная, да ещё на берегу Иртыша. И ты молчишь! - Лиза смотрела на ордер так, будто она держала в руках изящный дорогостоящий бриллиант.
Паша, как богатырь Илья Муромец, постучал себя в выпяченную грудь.
- Чья заслуга! Пусть бы попробовали не дать, я б им показал, - балагурил счастливый семьянин.
Вскоре семья переехала в просторную квартиру. Молодым специалистам государство выделяло жильё в течение двух-трёх лет работы на предприятии. У четы Кайль уже росла дочка Оленька, любимица всей многочисленной родни.
Как-то Лиза позвонила мужу на работу:
- Комбаттым, отпросись, возьми с собой несколько мужчин, чтобы перетащить мебель. Я сегодня случайно узнала, что в «1000 мелочей» завезли гостиные гарнитуры, сразу сорвалась с работы, сняла деньги и купила стенку за 400 рублей.
- Жарайт. Жаным, какая ты молодец! – обрадовался Павел. В те годы дефицит товаров в стране был одним из самых неблаговидных сторон жизни, поэтому на предприятиях на всё про всё создавали нескончаемые очереди, которые не таяли годами. Процветал блат. Недорогая мебель, доставшаяся семье так быстро и без проблем, была как нельзя кстати. Паша удивлялся и радовался жизненной хватке своей жены, её домовитости. Да и хозяйка – каких поискать.
- Это событие надо обмыть по полной программе, - шутил за ужином хозяин дома, - а не то развалится... Давай акша, купим арак и зови всех наших.
- Натюрлих, маин херц! - в тон ему отвечала Лиза, и они как всегда залились счастливым смехом, а потом с большим удовольствием дружно готовили угощение.
Мебель обмывали со старыми и новыми друзьями, с которыми подружились на заводе. Гости теперь уже сидели за большим новым столом, а до этого располагались на полу, расстелив дастархан посредине комнаты.
Всё складывалось как нельзя лучше. Постепенно семья обзавелась всеми необходимыми вещами. Супруги взяли участок под дачу и с любовью обустраивали этот чудесный уголок природы. Построили домик, посадили саженцы фруктовых деревьев и кустов. А потом радовались, как дети, первому урожаю клубники и помидоров, пупырчатым огурчикам. Любили посидеть на скамейке возле калитки, любуясь ярко расцветшей к осени рябиной, с её невозможно красными гроздьями ягод, наблюдая за холодной рябью предосенней желтовато-розовой воды рядом протекающей речушки, ища в величественной красоте некий тайно-нежный смысл. Во всём они сейчас видели только этот загадочный прекрасный мир. В свободное время ходили в кино, в театр, устраивали пикники на берегу Иртыша. На работе тоже всё ладилось.
Живи – не хочу!
*
- Счастливая ты, Елизавета! - сказала ей как-то соседка по рабочему столу острая на язык Галина. - И муж красавец, любит и балует, и доченька – загляденье, и в доме полная чаша. Что ещё человеку надо? - перечисляла она все благости молодой семьи, при этом пыталась изобразить на лице радость за коллегу. Но рот кривился в сторону и вместо доброжелания на лице проступала гримаска зависти.
- Сплюнь через левое плечо и постучи по дереву, - засмеялась Лиза, - а не то сглазишь.
- Да разве такую любовь, как у вас, можно сглазить, - неопределённо, то ли искренно, то ли с лёгкой ехидцей, заметила Галина. Выпученные от природы глаза Галины подёрнулись мзгой, в толстой сгорбленной спине угадывалась напряженность.
«За что она меня не переносит, не понимаю», - досадливо думала Лиза, глядя в унылое лицо замужней брошенки.
…Однажды Паша задержался на работе. Пришёл поздно, сбивчиво, пряча глаза, объяснял, что в цехе не дотянули до плана, и вот теперь иногда нужно будет задерживаться, и что это ему совсем не нравится. Он был какой-то странный, отказался от ужина и после душа сразу пошёл спать.
Лиза почувствовала что-то неискреннее в словах мужа, но ей и в голову ничего предосудительного прийти не могло. Она помыла посуду, посмотрела по телевизору с дочкой «Спокойной ночи, малыши», уложила ребёнка спать. Прослушала вечерние новости, почитала перед сном фантастику Ефремова, пытаясь успокоить тревожные мысли. Ну почему так плохо на душе? Она первый раз за годы замужества уловила фальшь в голосе мужа. Всегда жизнерадостный, внимательный, ласковый Паша сегодня не чмокнул в щёчку свою Лизочку, когда пришёл с работы, как это бывало до сих пор. Может быть, он заболел? Или неприятности на работе? Лиза терялась в догадках…
Прошла неделя, другая. В семье снова всё шло по-старому, и Лиза уже начала забывать о том неприятном вечере.
Через какое-то время муж вновь задержался на работе. Как-то пришёл поздно и лёг спать на диване в зале.
- Почему ты не идёшь в спальню? - у Лизы нехорошо заломило в груди. - Я тебя чем-то обидела?
- Ложись, я посмотрю телевизор и приду, - как-то отстранённо ответил муж.
Но он так и не зашёл в супружескую спальню, а утром, не позавтракав, рано ушёл на работу.
Вечером Лиза пыталась поговорить с мужем, но Павел уклонился от разговора, взял книгу и читал в спальне до полуночи. Теперь уже Лиза спала на диване, обидевшись, что он не стал с ней объясняться.
Однажды, после очередной задержки мужа на работе, Лиза взяла ребёнка и ушла ночевать к своему старшему брату, который жил с семьёй на другом конце города.
- Ничего, в семье всякое бывает. Перемелется – мука будет! - пытался Андрей успокоить свою сестру, но в глубине души у него остался неприятный осадок. «У этой пары всё казалось таким прочным и надёжным и вдруг такое. Нехороший симптом…», - переживал Андрей. Он как раз читал приключенческую книгу Григория Адамова «Тайна двух океанов» и вспомнил что-то из текста похожее на случившееся с его сестрой: так что же за коварные гольфстримы угрожают этой тихой гавани?
На следующий день Лиза снова ночевала у брата. Так прошла неделя – в полном сердечном огорчении: неужели семейный росток, казалось бы крепко пустивший корни, может так быстро погибнуть. Её удивляло, что муж ни разу не позвонил и не поинтересовался, почему она не приходит домой. Но он всё-таки пришёл за женой и ребёнком, чему Лиза очень обрадовалась.
- Лизочка, извини меня, пожалуйста, - виновато выдохнул он, нежно её обнимая. - Кеттык! Пойдём домой, я так соскучился…
Она не стала устраивать разборок, а ночью всем телом приникла к любимому… И Паша вновь ощутил невероятный аромат рябиновых ягод, исходивший от любимой женщины.
Казалось бы, у них всё наладилось, но теперь уже Лиза не верила, что так будет всегда, и не ошиблась. Паша снова стал задерживаться, и супружеские отношения дали такую трещину, что о скором перемирии вопрос уже не стоял.
*
- Елизавета Яковлевна, вы перестали ходить в свой цех, путаетесь в отчётах. Что с вами? - спросил её как-то начальник отдела, озабоченный тем, что некогда хороший работник стал вялым и безынициативным, работает вполсилы. - Придётся мне по итогам месяца снизить вам премию. Приказ издам сегодня же.
Лиза ничего не ответила, вышла из кабинета начальника и горько заплакала. Она не находила выхода из сложившейся обстановки в семье. Супруги не разговаривали, спали в разных комнатах. На попытки жены выяснить отношения, Паша отмалчивался, суровел лицом и либо уходил из дома, либо ложился на диван с книгой. Он тоже переживал, но нисколько не старался хоть как-то изменить положение.
Та же вездесущая соседка по рабочему столу Галина как-то доложила Лизе, что её муж изменяет ей с одной из работниц сборочного цеха, где Паша работает.
- Одинокая, кстати, симпатичная. Беленькая такая, фифочка. Целыми днями возле него вертится… - с презрительной осведомлённостью расписывала она ситуацию, но при этом беспокойно прятала свои выпученные глаза под тяжёлыми веками. В интонации Галиного голоса слышалось лёгкое злорадство: дескать, не так уж у этой сладкой парочки всё так гладко, как казалось вначале. Женщина удовлетворённо облизала свои замечательно алые губы, улыбчиво-лоснящиеся, словно она только что съела жирный блин: вот тебе, дескать – получай по самую макушку!
- Закрой свою пасть, - вдруг неожиданно для себя резко и грубо оборвала её Лиза.
Галина испуганно замолкла. Лиза крупная женщина, лучше не связываться. Остальные работники бюро потом напустились на болтливую сотрудницу и посоветовали ей не лезть не в своё дело. Ни для кого в отделе уже не было секретом, что Павел изменяет жене.
К концу рабочего дня, измучившаяся от страданий и головной боли, Лиза спросила у Галины, как зовут эту женщину – разлучницу.
- Да Верой её зовут, - не так уже бойко ответила та. - Фамилию не знаю. (Здесь она явно слукавила…).
Лиза взяла Галину за шиворот, подняла со стула и встряхнула, от чего у той масленные губки испуганно искривились.
- А теперь послушай, что я тебе скажу. Если ты ещё хоть раз заговоришь на эту тему, пеняй на себя. Церемоний я устраивать не собираюсь. Уяснила?! – у Лизы было такое выражение лица, что сомнения в угрозе не могли бы и возникнуть.
Галина плюхнула на стул толстое тело, при этом голова, лежащая на могучих её плечах, задёргалась, как у эпилептика. Она в ужасе сжалась в комок, решив про себя больше с этой ненормальной вообще не разговаривать.
Лиза отправилась в сборочный цех. Завод огромный, как большая деревня. Она надеялась, что по дороге немного успокоится, но, увы… Лиза настолько тяжело восприняла эту страшную весть, что она способна была разнести цех на мелкие кусочки. Когда женщина ворвалась в помещение, она была похожа на фурию.
- Где тут у вас работает Вера, беленькая такая?! – крикнула она первому попавшемуся на её пути рабочему в грязной спецовке.
- Чадикова, штоли, - спросил удивлённый мужчина. - Да вон её каморка.
В фанерной отгородке с небольшим окошком Лиза увидела силуэт женской головы с высокой взбитой причёской, которая сейчас при свете неоновых ламп казалась стеклянной. Когда Лиза ворвалась в каморку, на неё страшно было смотреть. Такой разъярённой она сама себя не знала. Она схватила сидевшую за столом даму за волосы, выволокла её на территорию цеха и начала осыпать испуганную соперницу чуствительными тумаками. Кто знает, чем бы закончилась эта воспитательная мера, если бы не сбежавшиеся на крик несчастной жертвы мужчины, которые и оттащили Лизу от ненавистной разлучницы. Синий халат Веры Чадиковой был заляпан кровью. Кровь хлестала из носа, под глазом у избитой начал расцветать синяк, стеклянная причёска сбилась на бок, волосы растрепались. У Лизы в руках остался приличный клок отбеленных перекисью водорода волос. Женщины увели Веру подальше от взбесившейся мстительницы, а мужчины удерживали Лизу за руки, пока та чуть-чуть пришла в себя.
- Если ты не оставишь моего мужа в покое, я тебя убью. И не думай, что это просто угроза, - крикнула Лиза вслед своему врагу.
- По тебе тюрьма плачет, бандитка такая, - зная что мужики не дадут Лизе ещё раз поколотить её, прочистив голос птичьим трезвучием, осмелела разлучница.
- Что я сделала этой тюрьме, что она по мне плачет, - рванулась к ненавистной женщине Лиза, но её крепко держали. Её лицо пылало оранжевыми и багряными красками, как болдинская осень.
Одинокая Чадикова тоже бордово вспыхивала шеей, лицом и грудью под синим халатом. Конечно, Вера сразу догадалась, с кем имеет дело, но она не думала, что её пылкая страсть к понравившемуся мужчине может обернуться таким вот некрасивым образом. Чадикова давно уже положила глаз на Павла, и в глубине души мечтала отбить его у жены. Она верила в гуманность своего «проекта», то есть вынашивала план о решении этого вопроса с женой Павла полюбовно, культурно, как воспитанные люди. Дескать, чувства превыше всего, и жена её возлюбленного должна это понять и отпустить супруга с Богом. Само собой, что без слёз и обид здесь бы не обошлось, но ведь нельзя же так дико, по-бандитски отстаивать своё право на обладание мужчиной. «Где культура, элементарная воспитанность? А ещё с высшим образованием…», - обиженно всхлипывала приунывшая Чадикова, от волнения искусавшая весь свой незатейливый самодеятельный маникюр. Грозность, с какой напала на неё эта мегера, испугала женщину, и она позже, обдумав и взвесив всё, решила уволиться с завода и скрыться с глаз неумолимой соперницы.
Вечером Паша пришёл домой ещё позже обычного.
- Тебе не стыдно так себя вести? Зачем ты позоришь и себя, и меня? - стараясь говорить спокойно, спросил он жену.
И тут Лиза не выдержала. Она подошла к мужу и со всей силы ударила его по лицу. Истерика была такой бурной, что супруг не мог справиться с разбушевавшейся женой.
- Болда! Я устала! Конечно, так как ведёшь себя ты, это правильно. А я поступила неправильно! Уходи! Куда хочешь, только не трогай меня сейчас, - крикнула вне себя Лиза.
Паша надел пальто и вышел. Он решил переночевать у друга, с которым работал в одном цехе.
*
Недели три Паша жил у Валерия, одинокого мужчины, которому цех выделил комнату в общежитии. Незваный гость спал на раскладушке и очень переживал, что стесняет в сущности чужого человека. Несколько раз, когда жены и дочки не было дома, Паша приходил домой, переодевался и снова уходил. Получку положил на кухонный стол так, чтобы Лиза её увидела, оставив себе только часть денег на пропитание. Ужин для себя и своего благодетеля он готовил сам.
С Чадииковой не встречался. Она уволилась с тракторного завода и устроилась на другое предприятие. Её судьбой он не интересовался. Павел вдруг понял, что ему не нужна эта женщина. И почему ему пришло в голову, что влюбился в Веру? Малоопытного в похождениях налево мужчину с самого начала несколько отпугивала от пышнотелой Веры её тайфуноподобная страсть, но и манила тоже... Она одинокая женщина, замужем не была. Её сыну четыре годика. Малыш в те недолгие часы, когда Паша бывал у Веры, не слезал с его коленей, искренне веря, что он и есть его папа. Пашу этот факт смущал, а Веру, наоборот, очень даже устраивал. Она и не скрывала, что хочет увести Павла из семьи. Однажды он сказал ей, что это невозможно, что он любит жену и ребёнка и не собирается уходить из семьи. Вера плакала и просила его не говорить ей таких слов и не делать скоропалительных выводов. Он пытался порвать с ней отношения, но почему-то вновь и вновь шёл на свидание, когда она кокетливо зазывала его в свой дом.
Сейчас Павел мучился и винил себя за слабость, за то, что доставил жене столько неприятностей, опозорил себя и Лизу. Он искал выход из положения, придумывал разные хорошие слова, которые собирался сказать жене при встрече, но малодушно прятался в чужой квартире и не выходил из «подполья».
*
Лиза похудела и осунулась. Иногда ловила себя на том, что сама с собой разговаривает вслух. Однажды, когда её монолог затянулся, Лиза не на шутку испугалась. Грамотный человек, она знала, что это нехороший симптом и что ей надо взять себя в руки, хотя бы ради ребёнка.
Лиза понимала, что раз у неё красивый муж, коммуникабельный и интересный человек, то всегда найдутся женщины, которые будут проявлять к нему нездоровый интерес. Все эти годы внутренне она была к этому готова. Но её настолько успокаивали его любовь к ней, его желание быть рядом, его мужское внимание, что всё это убаюкивало и ослабляло бдительность. Хотя она отдавала себе отчёт, что никакая бдительность не поможет, если мужчина увлечётся другой.
«Может быть, я стала меньше за собой следить, располнела, - думала Лиза, смотрясь в зеркало. - Может быть, реже стала уделять внимания мужу, особенно с рождением дочери. Трудно, конечно, быть и на работе, и дома ухоженной, красивой. Столько дел…». Лиза понимала, что она ищет для себя оправдание, что это, конечно, очень важно, но тут другое…
Лиза вздрагивала от любого телефонного звонка, от любого шороха за дверью квартиры. Она так ждала своего Пашу, верила, что он одумается и вернётся домой.
Как-то Лиза зашла после работы за Олей в детский сад, а воспитательница сказала, что девочку забрал отец. У женщины сердце ёкнуло от радости и с дурманящей лёгкостью оторвалось и полетело куда-то вниз. Домой она не шла – бежала… Открыв дверь, она уловила вкусный запах жареной картошки и малосольных огурчиков. Значит, Паша уже успел приготовить ужин, любимую всей семьёй жареную картошку. Оля вышла навстречу к матери и радостно затараторила, что папа уже вернулся из командировки, и они с ним готовят ужин. Пятилетний ребёнок ещё мало что понимал в отношениях взрослых.
- Ну что, будем ужинать, - будничным голосом сказала Лиза, когда зашла на кухню.
- Давайте. Иди, мой руки, - поддержал жену Павел. Кот Барсик тоже счастливо мурлыкая тёрся о хозяйские ноги.
Ни слова упрёка, ни слёз и истерик не было. Только – счастье, бесконечное, всеохватывающее.
*
Прошло два года. Семья жила по своим семейным законам, ровно и спокойно. Лиза прямо-таки светилась возрождённым семейным покоем, щедро изливая любовь на мужа и дочку. Оля радовала родителей хорошими отметками. Одно только изменилось с того трудного периода их жизни: реже приходили гости, реже устраивались семейные праздники, реже шутили и балагурили.
- Лиза, не жди меня сегодня вечером, ужинайте сами, я задержусь на работе. В цехе аврал, - снова завёл свою песню её неверный муж.
Лиза вдруг почувствовала, что под её ногами закачался пол и стал уплывать в сторону, она едва удержалась на ногах. «Неужели всё сначала?! За два года спокойной жизни подзабыл о былых страстях...», - с ужасом подумала она.
Паша снова стал задерживаться вечерами, иногда не приходил домой ночевать, часто спал на диване в зале. Лиза не знала, что предпринять: то ли окончательно развестись, то ли, как в прошлый раз, биться за своё счастье. Она много плакала, частые головные боли донимали так, что без таблеток она уже не жила.
Однажды Лиза, не дожидаясь, когда её вездесущая коллега сообщит ей об очередной измене мужа, решила сама проследить за ним. После рабочего дня она пошла в сборочный цех, встала так, чтобы не бросаться в глаза, дожидаясь, когда Паша направится к выходу. Она «пасла» его до самого подъезда того дома, куда её благоверный зашёл. Благо, было уже темно, и он её не заметил. Она вошла следом, тихонько поднялась за ним на второй этаж, и когда на звонок в дверь к нему навстречу шагнула женщина, распространяющая ароматические флюиды дорогого парфюма, Лиза рванулась к ним, проявив завидную шустрость. Влюблённые не ожидали такого оборота дела, защитная реакция не успела сработать, и это оказалось на руку взбешенной Пашиной супруге. Лиза грубо оттолкнула мужа, ворвалась в дом к сопернице, схватила табуретку и начала громить в квартире всё, что попадалось под горячую руку. Разбила телевизор, стёкла в гостиной стенке, посуду, хрустальные вазы. Звон разбитого стекла, грохот от ударов, крики привлекли внимание соседей. Кто-то хотел вызвать милицию, но Павел крикнул, чтобы никто не вмешивался, он сам во всём разберётся.
Когда Паше удалось, что называется, выволочь жену из квартиры любовницы, она была вне себя от пережитого, плохо соображала где находится, и что вообще происходит. Что-то невнятное бормотала и покорно позволила себя увести. Паша сказал испуганной хозяйке квартиры, у которой волосы на голове стояли дыбом (она и не догадывалась, что можно вот так отстаивать право на своего мужчину...), что возместит ей ущерб, и чтобы она не поднимала шума. Потом он едва дотащил обессиленное вдруг тело жены до дома, в прихожей снял с неё обувь и верхнюю одежду и отвёл невменяемую женщину в спальню. Пашу испугал словесный бред жены, и вообще её странное поведение. Ему показалось, что Лиза сошла с ума.
На следующий день он позвонил в цех, отпросился с работы, чтобы побыть дома с женой. Позвонил также и в отдел механика, где Лиза работала, сказав, что жена заболела и несколько дней на работу не выйдет. Накормил дочку завтраком, отправил в школу. Потом приготовил обед. Жена из спальни не выходила. Услышав шорох, он заглянул к ней. Лиза выпотрошила шифоньер и что-то сосредоточенно искала в белье, разбросанном на полу.
- Лиза, что ты делаешь? - стараясь говорить спокойно, с дрожью в голосе спросил Павел.
- Я опаздываю в школу, ищу форму… - странно нацелив блуждающий взор на Пашу, ответила она.
- Ложись, сегодня воскресенье, тебе в школу не надо, - испуганный Паша аккуратно, но настойчиво уложил жену в постель. Потом принёс ей стакан сладкого чая, она с удовольствием выпила и попросила ещё.
Павел позвонил своему другу Валерию и обрисовал ему ситуацию с женой, опустив лишь тот факт, от чего это с ней случилось.
- Может быть, мне вызвать «скорую», - спросил Паша.
- Подожди пару дней. Видимо, у неё был сильный стресс, - Валера догадался, от чего случилась такая неприятность с женой друга. В цехе ни для кого не было секретом, что Павел изменяет жене, и что Лиза отстаивает свою любовь жестко, не вдаваясь в сантименты. - Пройдёт. Главное, будь рядом с ней, прояви внимание.
И действительно, Лизе стало легче. Вечером она спросила Пашу дома ли Оля, ходила ли она в школу.
- Всё в порядке, не волнуйся. Отлежись, а по хозяйству я управлюсь сам, - виновато пряча глаза, ответил Павел.
- Паша, ты уйдёшь от нас? - спросила вдруг Лиза и горько заплакала.
- Да что ты, никогда, успокойся. Всё хорошо, - он благодарно обнял жену. Слава богу – ни истерик, ни выдвижение ультиматумов.
Она вздохнула, и первый раз за много месяцев улыбнулась той улыбкой, за которую он в своё время полюбил эту женщину.
*
В доме снова воцарился покой, но Лиза в этой тихой обстановке ощущала что-то недоброе. Она уже не могла жить спокойно, постоянно переживая за своего Пашу, тревожась, как бы очередная пассия не увела его теперь уже навсегда. Хотя поводов для плохих мыслей он не давал. Правда, как-то сознался жене, что две зарплаты он должен отдать той женщине, чтобы, после погрома, она могла купить себе новые вещи. Лиза промолчала.
Прошёл год.
- Жена, пакуй чемодан, еду на курорт, - сказал как-то вечером за ужином муж. - Дали дешёвую путёвку, почти бесплатно, грех отказываться.
В те годы люди часто ездили на юг поправить здоровье, отдохнуть, а самое главное – хоть на время «выпасть из обоймы», то есть абстрагироваться от бесконечных будней, жизненной рутины и предаться курортным развлечениям. Путёвки стоили чисто символических денег, поэтому проблем с поездками на отдых ни для кого не возникало. Елизавета уже как-то ездила по путёвке в Крым. Вернулась переполненная впечатлениями, отдохнувшая, загорелая. Вот теперь и Паша впервые собрался на юг. Конечно, ей сразу пришло в голову, что муж может загулять там с какой-нибудь особой, ищущей романтических отношений с мужчинами. Но это её не очень тревожило. «Куда денется, вернётся домой…», - как-то буднично думала Лиза.
Четыре недели он отдыхал в Туапсе. Лизе казались эти недели вечностью, так она ждала мужа. Перед его приездом она приготовила любимые им манты с тыквой, салат под «шубой», который Паша тоже обожал, испекла пирог с присыпкой. Паша называл его по-немецки – «ривелкухе». Купила бутылку ркацители и по блату достала коробку конфет «Ассорти». Оля тоже помогала матери по хозяйству, радуясь, что они с мамой так празднично встретят папу и угостят всякими вкусностями.
Но праздника не получилось…
За столом Павел был рассеянным, ел мало, отвечал на вопросы жены и дочки односложно. Подарки дарил как-то вяло, без азарта и шуток, что было ему несвойственно.
Вечером Лиза ждала мужа в спальне, а он то долго принимал душ, то взялся за книгу. Лиза ещё днём почувствовала, что с мужем что-то не так, но списывала его сонливость на усталость с дороги. Но сейчас она поняла, что за всем этим кроется беда.
- Ты изменял мне на своём курорте, - не спросила, а утвердила она свою мысль.
- Лиза, мне надо с тобой поговорить. Только постарайся взять себя в руки и не закатывать истерик. Я через несколько дней, как уволюсь с работы, уеду в Алма-Ату, навсегда. Развод оформим позже, - опустив глаза, едва слышно прошелестел муж.
???
- Я полюбил так, как не любил никогда, и ничего не могу с собой поделать… - попытался он геройски отчеканить такие страшные для жены слова.
- Спасибо за откровенность. Тебе не кажется, что ты слишком любвеобилен, - закричала Лиза. Пол снова резкими скачками стал уплывать из-под ног. Она схватилась за стол, чтобы не грохнуться.
- Не кричи, разбудишь дочку, - отвернувшись к стенке, изрёк глава дома.
- Тебя разве это беспокоит? Разве можно так издеваться над живыми людьми? Почему ты такой легкомысленный и бессовестный?
Лиза не плакала, как это было раньше. Она вдруг замолчала, как будто окаменела. Она устала. Устала так, словно надрывалась день и ночь на непосильной работе…
*
На следующий день Павел Иванович подал заявление об увольнении. Через пару дней получил расчёт. Часть денег оставил Лизе, часть взял себе. Уехал тихо, когда ни жены, ни дочки дома не было. Оставил записку, что приедет через месяц, чтобы оформить развод, и что деньги для дочери будет присылать каждый месяц.
Лиза ничего не стала объяснять восьмилетней Оле. Когда станет постарше, тогда она ей всё и расскажет, а пока пусть думает, что папа в длительной командировке. И предалась своему нескончаемому горю, разучившись спать, утратив интерес ко всему в жизни.
*
- Да пусть катится на все четыре стороны! - в сердцах воскликнула Лизина подруга Таня, когда та пожаловалось ей на свою нелёгкую женскую судьбу. - Неужели тебе ещё не надоело насильно тянуть его домой? Кобель и есть кобель. Заладила – бороться за него буду, бороться… Хочешь яйцом камень разбить. Легче один раз пережить, время давно бы уже расставило всё по своим местам, если бы ты за него поменьше боролась.
- Я не могу без него. Умираю, схожу с ума, бешусь, плачу, убиваюсь, и вообще – не хочу жить, - в голос запричитала Лиза.
- Да это уже не любовь, а болезнь какая-то. Поверь, тебе будет легче, когда решишься, наконец, и отпустишь его от себя, - советовала Таня.
Лиза всё понимала, но поделать со своими чувствами ничего не могла. Она существовала, а не жила. Как сомнамбула. Даже успехи в учёбе дочери её не радовали, как раньше. Своё повышение по службе она тоже восприняла равнодушно. Елизавету Яковлевну недавно назначили начальником бюро. Это было событием для большого отдела – женщин на технических предприятиях по службе повышали крайне редко.
Мать Павла, Амалия Карловна, узнав о том, что натворил её сын, переехала к снохе. Иван Александрович умер два года назад, и она жила одна в большом доме. Дочери вышли замуж, жили отдельно.
Свекровь во всём поддерживала свою любимую сноху, делала всё, чтобы хоть как-то облегчить её страдания, хотя мучилась и изводила себя ни меньше Лизы. Как она могла вырастить такого легкомысленного и безалаберного сына, от кого он унаследовал эти отвратительные качества характера? Что за страсть такая бегать от одной женщины к другой? Она терялась в догадках. Но больше всего Амалию Карловну пугала Лиза. Она стала замечать за снохой такие странности, которые никак не вписывались в нормальное человеческое поведение. То сама с собой разговаривает, то вдруг ночью порывается уйти из дома, то – ни с того ни с сего – начинает смеяться таким жутким смехом, что становится страшно. Взгляд отсутствующий, ушедший в себя. Правда, такое с ней случалось не часто, но всё-таки время от времени Лиза впадала, как считала свекровь, в «горячку». Амалия Карловна всегда старалась находиться рядом с внучкой, когда Лиза и Оля были дома. Мало ли что может случиться, ведь Лиза как-будто тронулась умом.
Прошло три месяца. Паша ни разу не позвонил и совершенно не интересовался жизнью своих родных. Утешало одно – он не требовал развода.
*
Но звонок раздался неожиданно днём, на работе. Когда Лизу пригласили к телефону и сказали, что это межгород, она вдруг почувствовала такую слабость, что на ватных ногах едва доплелась до телефона. Голос Павла прозвучал как с того света:
- Лиза, если я вернусь, ты меня простишь?
В голове у Лизы что-то сдвинулось, мир вдруг перевернулся – стало светло и ясно. Слёзы счастья брызнули из глаз. От волнения Лиза только и прошептала в трубку:
- Да!
- Я приеду в это воскресенье, в 6 часов утра.
В трубке раздались гудки, но Лиза так и стояла, прижав её к уху.
Когда она села за свой рабочий стол, то почувствовала, как от волнения её сердце стучит так сильно, что грудная клетка довольно чувствительно ударяется об край столешницы.
- Мама, Оля, в воскресенье Паша возвращается домой! - Лиза, и смеясь, и плача, кинулась обнимать свою свекровь и дочь. Оля тоже уже знала о том, что отец бросил семью. Три женщины, обнявшись, разрыдались так, что напугали кота Барсика. Он шмыгнул под кровать и жалобно мяукал, пока его хозяева не перестали плакать.
Теперь уже в три пары рук женщины готовились к приезду сына, мужа, отца. Для всех в семье это был большой праздник, даже для Барсика, которому перепало любимой рыбки, и он впрок наелся от «пуза».
Всю ночь, перед приездом Павла, Лиза не могла уснуть. Утром в пять часов она уже была на ногах, привела себя в порядок, подкрасилась, надела новый кокетливый халатик и стала у окна, не в силах оторваться от пустынной дороги. Машин в это время ещё почти нет, тишина такая, что Лиза слышала собственный шум в голове, который стал часто преследовать её, плавно переходя в тупую боль. Даже обезболивающие таблетки не всегда спасали положение.
По подсчётам Лизы, Паша уже должен был прилететь в аэропорт. На такси по пустой дороге ехать всего-то каких-нибудь полчаса. Почему его ещё нет? Неужели передумал?
Вдруг она увидела в окно приближающуюся к их дому автомашину. Когда такси нырнуло под арку, Лиза кинулась к другому окну, чтобы убедиться, остановится оно в их дворе или нет. Стук захлопнувшейся дверцы такси оказался подобным взорвавшейся бомбе. Лиза вздрогнула всем телом. Измученное сердце бедной женщины скакнуло к горлу и пульсировало там с такой силой, что Лизе пришлось отпить глоток воды, чтобы хоть чуть-чуть унять сердцебиение.
Не дожидаясь, когда муж позвонит в дверь, она кинулась к лифту, спустилась вниз с восьмого этажа, выскочила во двор, застав Пашу курящим возле подъезда.
- Паша!!! - только и выдохнула Лиза, и вдруг почувствовала, что силы её оставляют. Он подхватил её на руки, прижал к себе, такую родную, такую любимую женщину.
- Я - идиот, самый настоящий идиот, - твердил он, целуя жену, плача и смеясь от радости.
Когда они зашли домой, мать и дочь уже стояли у двери, ожидая долгожданного гостя.
Весь день в семье плач сменялся счастливым смехом.
*
Павел Кайль вновь устроился на тракторный завод в тот же цех. В первый же день на своём рабочем месте он понял, как соскучился по коллективу, по своей работе. Всё здесь такое знакомое. Встретили его так, как будто он и не уходил.
«Слава Богу, что никто меня не упрекает, не смеётся над теми гадостями, которые я устраивал своей семье», - с благодарностью думал он.
В семье снова был лад и покой. Теперь уже Лиза была уверена, что её муж больше не повторит подобной глупости. Однажды она спросила Пашу, почему же он сбежал от той женщины, с которой хотел связать судьбу.
- Она не стала мне родной, - только и ответил Павел.
Этот ответ успокоил исстрадавшуюся душу Лизы. Она счастливо засмеялась.
Через девять месяцев, после возвращения мужа, Лиза родила дочь. Мариночка была очень хорошенькой, с милыми ямочками на щеках. Вторая копия папы. А он любил эту кроху до самозабвения, ребёнок платил ему тем же. Теперь в семье появились новые хлопоты и заботы. Оля всё своё свободное время нянчилась с сестрёнкой, мастерски пеленала малышку, гуляла с ней во дворе. Бабушка тоже была счастлива, радуясь за своих родных.
*
Однажды Паша пришёл с работы бледный и осунувшийся, отказался от ужина, лёг на диван и попросил жену, чтобы ему не мешали и дали возможность отлежаться. Перед сном он едва поднялся, чтобы принять душ.
- Что с тобой? - испуганно спросила Лиза, когда подала ему чистое бельё.
- Не знаю. Наверное, в столовой что-то съел несвежее. Всё внутри болит, - бодрящим тоном ответил супруг.
- Я стала замечать, что ты очень бледный в последнее время.
- Да, чувствую какую-то слабость, а так ничего, - ответил Паша.
На следующий день он едва поднялся и с трудом поплёлся на работу. Так продолжалось недели две. В один из дней его на заводском автобусе привезли домой с работы. Лиза хотела вызвать «скорую», но Паша сказал, что ничего страшного, отлежится и всё будет нормально. Но лучше ему не стало. Через несколько дней его положили в больницу. После обследования врач вызвал жену на собеседование.
- Ваш муж тяжело болен. У него рак пищевода, причём уже в запущенной форме. Требуется операция, но мы не гарантируем, что он выздоровеет.
У Лизы, как уже однажды было, пол стал раскачиваться под стулом, на котором она сидела, да так, что она упала и словно провалилась в чёрную дыру. Очнулась через минут пять на кушетке за перегородкой.
- Что со мной? - не сразу поняла она, где находится…
- Вам стало плохо. Полежите еще несколько минут, - ответила медсестра.
Потом Лиза зашла в палату к мужу стараясь не показывать ему своё страшное состояние. Сменила больному постель, помогла помыться в душе, переодела. Попыталась накормить домашней лапшой с курицей, но Паша от еды отказался. Она смотрела в такое дорогое лицо, унимая дрожь в теле, через силу справляясь со слабостью, охватившей её в кабинете врача. «Неужели теперь, когда у нас, наконец, всё наладилось, я потеряю его?!», - с ужасом думала несчастная женщина.
- Лиза, почему ты не говоришь, что сказал врач? - с тревогой спросил Павел.
- У тебя язва, - стараясь говорить как можно правдоподобней, соврала Лиза. - Тебе нужна операция.
- Я так и думал, что именно эта зараза ко мне пристала, - ответил расстроенный Паша.
Лиза вдруг не выдержала и заплакала.
- Не плачь, это ведь не смертельно. Конечно, не хочется, чтобы меня разрезали как барана, но делать нечего, - стараясь шутить, успокаивал он жену.
Лиза еще немного посидела с ним и пошла за Мариночкой в детский сад.
Вечером Лиза сказала матери, что Павлу требуется операция. О диагнозе она никому не говорила. Сказала всем, кто интересовался здоровьем мужа, что у него язва желудка.
Готовили его к операции недолго. После операции Паше стало легче. Его выписали из больницы, он вышел на работу, окрылённый тем, что вылечился. Лиза тоже радовалась, что мужу стало легче. «Может быть, выводы врачей неверны», - с надеждой думала она. Амалия Карловна тоже успокоилась.
*
Но болезнь вновь коварно дала о себе знать. Пашу опять положили в больницу. Вторая операция также ненадолго вернула его к жизни. Он работал, но вполсилы, с большим трудом.
- Что со мной такое, почему две операции не помогают мне уверенно встать на ноги, - удивлялся и сокрушался молодой человек.
Ему снова стало хуже. Проблемы с кишечником измучили больного до основания. Когда его разрезали в третий раз, то ввели в организм выводные трубки, которые угрожающе торчали из живота. Отныне в туалет он уже нормально сходить не мог.
- Как тебе не тошно ухаживать за такой развалиной? - спросил он как-то жену, когда она в очередной раз принесла ему «утку».
- Я тебя люблю, и всё что касается тебя, мне никогда тошным быть не может…
- Спасибо тебе за терпение, за мудрость, за такую любовь, - виновато прошептал Павел.
Молодому мужчине становилось всё хуже и хуже. Лиза сама колола мужу обезболивающие уколы, постепенно увеличивая дозу: ему требовалась уже приличная доза морфия, чтобы хоть ненадолго отдохнуть от боли и забыться сном.
Больному сделали ещё одну операцию, но как потом выяснилось, врачи уже ничего удалять не стали. Это было бесполезно. Пищу организм отторгал. Спасала глюкоза, которую ему регулярно вводили в измученные от уколов вены. Боли были такие сильные, что Паша часто сползал с кровати и корчился на полу, стараясь не кричать, чтобы не пугать детей.
Когда Лиза была на работе, за сыном ухаживала мать. Оля помогала взрослым по хозяйству, чтобы хоть чуть-чуть разгрузить маму и бабушку. Что пережили эти женщины описать невозможно… Даже маленькая Маринка тоже как будто понимала, что в семье горе, перестав капризничать и своевольничать.
Почти два года прошло после первой операции. Молодой организм долго сопротивлялся этой страшной хвори. Паша уже давно догадался, что неизлечимо болен. Он никогда не стенал, не жаловался на горькую судьбу, мужественно переносил боли и процедуры.
- Знаешь, Лиза, я не хочу умирать зимой. Постараюсь дотянуть до весны, чтобы легче было выкопать могилу и чтобы меня не закидали комьями земли. Пусть она будет для меня пухом, - пытался он ещё и шутить.
- Не говори таких вещей, - строго отвечала на это Лиза. - Зачем ты раньше времени себя хоронишь…
*
Наступила весна. В один из солнечных апрельских дней, в воскресенье, Паша спросил мать, которая только что вернулась из магазина, какая на улице погода.
- Такая теплынь, - ответила Амалия Карловна. - Снег уже почти весь растаял, воробьи купаются в лужах.
- Лиза, подойди ко мне, - позвал жену Павел.
Она с утра сделала ему обезболивающий укол, сменила под ним простынь, протерла тело мокрым полотенцем. Сейчас готовила систему, чтобы ввести больному глюкозу.
- Собери семью, я хочу попрощаться, - буднично сказал муж.
- Нет, - закричала Лиза, - нет! Не пугай меня, Паша, пожалуйста, я не хочу, чтобы ты умирал.
- Я ведь всё равно умру, и вы уже все к этому должны быть готовы, - строгим тоном ответил умирающий.
Возле его изголовья уже стояли мать с Ольгой, а испуганная серьёзностью обстановки Мариночка попросилась к матери на руки. Даже кот Барсик застыл возле ног Оли в какой-то торжественной позе. Он вообще сегодня вёл себя как-то странно, отказался от пищи, несколько раз резкой тенью выскакивал из зала в спальню к больному, при этом не издавал ни звука.
- Пусть у вас у всех всё будет хорошо. Не болейте, живите долго и дружно. Вы ведь у меня такие умницы! И простите меня за всё плохое, что я вам сделал. Я за это и расплачиваюсь своей жизнью. За всё надо платить. Я сполна наказан за бессердечность и легкомыслие. И прошу вас, поплачьте, конечно, но не надо так сильно переживать, поберегите своё здоровье. Не думайте, что мне сейчас плохо. Наоборот, мне легче умереть, чем так жить и мучиться. Я давно уже жду этого дня, который принесёт мне облегчение. Оля, ты уже большая, поддерживай маму и бабушку, люби свою сестрёнку. Мама, я верю, что встречусь на том свете с отцом… Я вас всех очень люблю! Лиза, останься на минутку, а вы выйдите, пожалуйста, из комнаты. Прощайте, мои дорогие!
Мать с Ольгой, поцеловав больного и забрав Мариночку, плача и причитая, вышли из спальни. Барсик, поджав ушки, тоже последовал за ними.
- Лиза, помнишь ту замечательную чушь, которую мы несли, когда только познакомились? Как я любил тебя. И сейчас люблю, только сильнее, более зрело, чтоли, - как-то по-книжному заговорил Павел. - Если есть там, на небе, вторая жизнь, я всегда буду помогать вам оттуда, насколько это будет возможным. Прости меня за всё, моя дорогая! Пройдёт определённое время, необходимое для соблюдения приличий, выходи замуж. Ты ни в коем случае не должна жить одна. Спасибо тебе за терпение и мужество, за то, что умела прощать. А теперь выйди из комнаты. Зайдёшь ровно через пятнадцать минут… Прощай!
- Нет, нет, нет! - запротестовала Лиза, припав к больному.
- Лиза, от тебя пахнет зимней рябиной, такой неповторимый аромат, - нежно сказал муж и поцеловал любимую в губы, - а теперь улыбнись мне, я так люблю твою улыбку.
- Какой ужас, Пашенька, как я могу сейчас улыбаться. Неужели ты сейчас умрёшь?! - кричала бедная женщина.
- Лиза, постарайся взять себя в руки. Выйди и не мешай мне, - вдруг коротко, но властно потребовал Павел.
Лиза даже не помнит, как вышла из комнаты. На кухне выпила воды, а потом вернулась к двери спальни. Дверь была неплотно прикрытой, и Лиза, затаившись, следила за поведением мужа. Он сидел на кровати, с тоской смотрел в окно за проплывающими по васильковому небу весёлыми чистыми облаками, на высокое солнце, ласковыми бликами играющему на оконном стекле, подставил лицо сладкому солнечному теплу. Потом лёг, перекрестился, повернулся лицом к стене. Через минут семь его тело вдруг задёргалось в конвульсиях, вытянулось во всю длину кровати. Он страшно захрипел и затих…
Лиза ворвалась в спальню. В воздухе уже витал дух смерти. Откуда она знала этот запах, она понять не могла, но он был ей знаком. «Странно, я ведь на похоронах-то была два-три раза в жизни, а запах покойника так хорошо знаю. Может, это запах души моего Пашеньки, который сейчас где-то здесь?», - отвлечённо думала Лиза.
Она повернула тело покойного на спину. В уголках его рта розовым цветом пенилась кровь. Лицо было спокойным и умиротворенным, как будто он спал. В спальню вошли заплаканные Амалия Карловна с Ольгой. Маринка спала в детской.
- Больше мне за него бороться не надо, - как-то равнодушно и вяло произнесла Лиза. Дикая боль пронзила голову, как будто там торчала толстая игла. Такие прострелы в больной голове всё чаще изводили её резкими болями и всё чаще пугали.
- Оля, принеси таблетку, - произнесла Лиза и рухнула на пол, потеряв сознание.
Павлу было тридцать два года, двенадцать лет из которых он, несмотря ни на что, был предан одной единственной женщине.
*
Люди шли и шли. Казалось, весь большой город собрался на похороны. Огромная толпа шла за гробом, усыпая путь цветами. Хорошо, что сделали большой заказ на поминальный обед в заводской столовой, и в пять заходов накормили всех, кто пришёл проститься с Павлом Кайлем. Вдове материально помогла заводская администрация, и коллеги по работе, и соседи собрали деньги на погребение, за что Лиза была всем очень благодарна. Неравнодушие, с каким народ стоял у гроба, слёзы сожаления очень тронули родных Павла. Это были уже не похороны, это была акция протеста вопиющей несправедливости этой бренной и суровой жизни. Почему такие молодые, красивые, умные и талантливые должны так рано покидать этот мир?..
День похорон, по странному стечению обстоятельств, совпал с днём свадьбы Паши и Лизы. Он был таким же тёплым и ласковым, как и ровно двенадцать лет назад. Так же набухли на деревьях почки, так же головокружительно пахло оживающей после долгих морозов землёй, так же весело чирикали птицы, но их гомон сейчас никого не радовал. Тот апрельский день был светел, радостен, чист и неповторим своим бесконечным счастьем. Этот – наполнился болью, страданиями и какой-то чудовищной безысходностью от того, что всё в жизни оказывается миражом, что жизнь так непостоянна и коротка. И ещё – мстительна и коварна. Люди прощают, злой рок – нет! Зачем? Кто просил эту жизнь так наказывать дорогого и нужного всем родным человека? А там, за её чертой – бездонная пустота, которая уже никогда и никуда не исчезнет.
Пашину могилу, как он того и хотел, засыпали растаявшей и уже подсохшей землёй. Цветов и венков было столько, что уже не хватало места, куда их класть. Пришлось укладывать цветы в два-три слоя. Красивая и последняя дань человеку…
*
Шло время, а Лиза не могла успокоиться. Ей было очень нелегко все эти два года, пока Паша болел – и морально и физически, но он был рядом, живой и любимый, и все трудности не казались такими неподъёмными. Она то плакала, то впадала в состояние невменяемости, то вдруг у неё начиналась истерика. Голова болела так часто, что таблетки уже не помогали.
Однажды ночью Амалия Карловна услышала возню у входной двери. Она сразу поняла, что у Лизы снова началась горячка. Лиза стояла в ночной рубашке, держа под мышкой рулон ткани, который она купила себе ещё два года назад. Платье к первомайскому празднику она тогда так и не сшила.
- Лиза, ты куда собралась? - не на шутку испугалась свекровь.
- Я уже давно украла этот отрез и сейчас хочу его вернуть, - глядя куда-то в сторону, с придыханием ответила сноха.
- Кому ты хочешь его вернуть? Посмотри, на улице ночь. Иди, моя дорогая, ложись, - приговаривала Амалия Карловна, вытирая слёзы.
Она с трудом уговорила Лизу лечь в постель, а сама прилегла на вторую кровать, чтобы контролировать поведение больной.
С каждым днём Лизе становилось всё хуже и хуже. Как Амалия Карловна ни откладывала визит к психотерапевту – тянуть уже было нельзя. Неизвестно, что может прийти на ум психически нездоровому человеку, и кто потом будет отвечать за последствия.
Лизу сразу же забрали в больницу. Когда её навещали свекровь с Олей, Лиза их не узнавала. Бывало, что её болезнь принимала формы агрессии, и на неё надевали смирительную рубашку. Несчастная женщина часами лежала на кровати со спеленатыми руками и ногами.
Однажды Лиза сказала врачу, что всё хорошо помнит, и что он может спокойно отпустить её домой. Что дети и свекровь её уже заждались. Лизу выписали, поставив на учёт в психоневрологический диспансер. Врач предупредил родных, что улучшение временное, болезнь может вновь вспыхнуть, и это уже может быть необратимо.
Так и случилось. Лизу увезли в больницу в смирительной рубашке. Сумасшедший дом отныне стал её вторым пристанищем.
Не помог ей Паша с того света, как обещал. А Лизе было абсолютно всё равно. Она уже давно не знала, кто такой Паша, и какое он вообще имеет к ней отношение. Редкие проблески сознания возвращали её на время в прошлое, но глубоко спрятанное чувство самосохранения гасило эти воспоминания, и вновь возвращало её больные мысли в небытие.
Вскоре умерла Амалия Карловна, которая, как ни крепилась, тоже не могла справиться с глубокой печалью, отчего постоянно саднило сердце. А над Ольгой и Маринкой взяла опекунство младшая сестра Паши Анна.
1984 год.
Прошло много лет. Лиза практически выздоровела, память вернулась к ней. Выросли её красивые дочери. Сейчас она живет в Германии, помогает дочерям растить внуков.
2010 год,
г. Павлодар.
Повесть опубликована в журнале «Найзатас» - Павлодар, 2012 г. (Праздничный номер «Найзатаса» был подготовлен к приезду В.В. Путина в Павлодар в сентябре 2012 г. и подарен Назарбаеву, Путину и всем сопровождающим высокопоставленным лицам. В этом же номере под российским флагом опубликованы пародии моего сына Сергея Дьяченко). Также повесть опубликована в журнале «Нива» - Астана, № 7, 2013 г. Вошла в мои литературные страницы в разделе «Творчество российских немцев» на сайте «Немцы Поволжья» в Германии – февраль 2013 г., в литературные журналы «Школа жизни.ру» и «Проза.ру» в России.