Мир уже давно утратил свой истинный облик. Природы, как таковой, больше не существует. Людей, как личностей – тоже. Нам остается лишь соответствовать и выживать в этом цикле нескончаемых надежд на лучшую жизнь.
Мы, с моим младшим братом, уже второй год живем в полностью разрушенном городе, бок о бок с людьми, питающимися остатками падали. Бывший мегаполис опустился во мрак, изменил свой истинный облик и принял маску серийного убийцы из фильмов ужасов.
После 2015 года, когда закончилась война, большое количество людей перекочевало в другие (оставшиеся целыми) города. Иные, как мы, остались дома, пытаясь выжить, изнемогая от голода. Но голод был не самым тяжелым испытанием, с которым нам приходилось бороться каждый день. Нас одолевал ужасный холод. Уничтожающий холод. Мы не знали, какой сейчас день недели, число или месяц. Будь-то зима или осень - на улице было холодно всегда. Подчас мне казалось, что хуже холода не может быть ничего. Он одолел нас. Он лишал нас возможности бороться за жизнь. Он заставлял нас уснуть. Одежда, которая казалось бы, должна была согревать, только висела на наших исхудалых костях, не согревая ни физически, ни морально. Ночью мы с братом спали в обнимку, дабы хоть как-то согреться. Брат засыпал мгновенно, но часто просыпался от судорожных вздрагиваний. Я же спал достаточно мало. Ночами напролет я лежал с ним и просто на просто грел его, не желая отпускать. Наша жизнь свелась к тому, что каждую холодную ночь, один из нас должен был сидеть и наблюдать за сном другого, во избежание ночных гостей в виде кочевников. Эти люди могли убить нас, а после, от ужасного голода, обглодать наши кости. Надеяться было не на что. Помощи ждать неоткуда.
Пару недель назад (по моим наблюдениям) прошел слух о том, что власти выделят на все пострадавшие города компенсацию в виде гуманитарной помощи. Но, никакой еды никто из нас не получил и, даже не видел. Город как был закрыт, таким и остался. Леса были полностью выжжены и наполовину вырублены. Дома и многоэтажки вокруг смотрели на нас черными опустевшими глазами. Они порождали страх, впрочем, как и все здесь. Отдельные группы кочевников заселялись в эти дома и укрепляли их. Делали из них бункеры. Сооружали огромные заграждения и проводили в них дни напролет.
Еды у нас почти не осталось, а запасы достаточно быстро иссекали.
- Что будем делать? – спросил меня брат.
- А что мы можем делать? Выбор у нас невелик. Еда закончится – пойдем на поиски. В паре миль от нас, есть несколько высоток. Надеюсь, там мы что-то сможем найти.
- Но и то, не факт.
День сменялся ночью. Ночь сменялась таким же серым днем, как и предыдущий. Все по кругу. Часто шел дождь. Порой мне казалось, что у этого дождя был какой-то специфический запах. Вся одежда у нас была мокрой, только ночами мы могли хоть как-то просохнуть. Бывало, мы залазили в дома и ночевали там. Разжигали костер и грелись. А днем мы все время были в поисках. В поисках были не только мы, но и люди вокруг нас. Многие из окружающих умирали. Не так давно, на окраине города начали погибать люди от неизвестной болезни. Я догадывался, в чем дело. Началась эпидемия, которую породила антисанитария.
Подчас казалось, будто день становится все короче и короче. Казалось, еще пару недель, и день полностью превратится в ночь. Солнца с каждым днем становилось все меньше. День за днем. Да и за облаками из дыма не особо-то и проходил солнечный свет.
Когда пришло время отправляться на поиски еды, брат очень нервничал и боялся, что мы встретим кочевников. Он боялся, потому что эти люди не дают никому шансов. Они ходят группами по пять – семь человек, с остро заточенными палками и ножами. А у нас из оружия был только пистолет и две обоймы патронов, которые нам дал еще отец.
- Ты готов? – поинтересовался я.
- Готов, но идти не хочу.
- Если мы не пойдем, нас ждет неизбежная смерть. Так у нас есть хоть ничтожная возможность выжить.
- Идем. Только поскорее.
Шли мы медленно. С нами в путь отправилось еще несколько человек, которые всю дорогу проплелись у нас за спиной.
- Что мы будем делать, когда найдем еду?
- Для начала, - продолжал я, - нам нужно её найти. Я сомневаюсь, что это будет просто. В основном, сейчас все разворовано, и если мы что-то найдем, это будет величайшей удачей. Как раньше, когда люди играли в лотерею и надеялись в ней что-то выиграть. Даже не верится, сколько с тех пор утекло воды.
- Воды утекло много, - нагнал нас один из сопровождающих людей, - но, сколько с этой водой утекло и крови. Еще больше. Война погубила все. Правительство погубило все.
- Вы воевали? – поинтересовался я, держа за руку брата.
- И я воевал, и мой брат с отцом. И твой отец, если я не ошибаюсь – тоже?
- Да, и убили его там.
- Погибло очень много людей. И, наверное, им сейчас где-то там, в облаках, лучше, чем нам. Наша война еще не закончилась.
И попутчик замолчал. Брат шел все время, держа меня за руку, и часто оборачивался за спину, смотря, не нагнали ли нас кочевники. К высоткам мы дошли к вечеру. Как я посчитал, нас было девять человек. То есть еду придется делить на девятерых! А это очень много. Первый небоскреб, в который мы вошли, был наполовину разрушен, но весь первый и второй этаж были целы и невредимы. На полу валялось много битого кафеля, света нигде не было. Некоторые из нас зажгли факела и отправились дальше. Часть наших попутчиков разделилась на две группы; одни прочесывали первый этаж, другие – второй. Мы с братом отправились на второй. Мы шли по большому и длинному коридору. Почти все двери по обе стены от нас были открыты. В квартирах не было ничего, что могло бы нам пригодиться. Перевернутые диваны, заваленные шкафы и разбитые телевизоры с люстрами украшали интерьер квартиры. Повсюду было битое стекло и отчётливый запах гари. Мы постарались войти в запертую дверь. Но ключа, или каких-то других приспособлений, чем можно было её открыть - у нас не было. Дверь пришлось выбивать. С первого моего удара дверь я не вышиб. Со второго тоже. Но с третьего, когда я ударил её плечом, что-то хрустнуло. Толи дверь, толи мое плечо. По отчетливой боли в нем, я понял, что или сломал, или вывихнул ключицу. Но дверь я таки открыл! Половина комнаты была освещена тусклым светом из окон. Пол был усыпан пеплом. Первым делом мы отправились на кухню. В шкафах было несколько банок тушеного мяса и бутылка какого-то алкогольного напитка. Увидев еду, первым делом мы сели и съели по две банки. Осталось еще три. Мы взяли их с собой. В квартире было достаточно страшно. Ощущения были не из лучших. В комнате мы нашли несколько рубашек, свитер и пару курток. Надели их на себя и проследовали дальше. Во второй комнате, на диване лежал старый приемник. Естественно он не работал, но (!) у нас были аккумуляторы, которые помогли бы нам включить его. Я достал их из сумки и присоединили к приемнику. Мы отчетливо услышали шипение из грязной колонки приемника (Шх-шх-шшхх…). Когда пару десятков раз я прокручивал волны, на них не было слышно ничего, кроме помех. Но брат сумел разобрать какие-то слова среди шипения. Казалось бы, что это не возможно, но он услышал. Тотчас я, как только мог, подстроил волну, и мы услышали сигнал, в котором было:
«- Все побережье разрушено. Власти призывают вас сохранять спокойствие. Пострадавших жителей просим, как можно лучше, обезопасить свое положение. Экономьте и сохраняйте продовольствие. Власти Соединенных Штатов делают все возможное, дабы помочь пострадавшим людям побережья. Держитесь господа, помощь идет!»
Эту речь нам выдал радиоприемник. Хочу сказать, что положение наше он не улучшил. Мое плечо ныло от боли, а брат все время дрожал. Когда мы спустились на первый этаж, там мы встретились с остальными. Пару банок еды они все же смогли раздобыть, но запасы наши все равно были скудными. Половина группы решила идти в другие высотки, мы же с братом отказались от этой затеи и решили остаться здесь. С нами осталось еще два человека, которые отправились искать медикаменты, и какую есть одежду. Мы с братом перевернули диван и расположились на нем. Я расстегнул куртку и снял свитер. Мое плечо было все синее и невыносимо болело. Я догадался, что это вывих и попросил брата как можно сильнее дернуть. Результат последовал незамедлительно. Плечо заболело еще больше, но зато я смог ним шевелить. Благо это был вывих.
Тем временем на улице пустился дождь. Как всегда под вечер. Члены нашей группы вернулись с кое-какими медикаментами (просроченными) и отправились искать что-то подходящее для костра. Принесли неплохую охапку переломанных стульев и обивку дивана. Огонь разожгли быстро и принялись греться и есть найденную пищу.
- Когда мы были на верху, - начал я, - мы нашли старое радио. Хорошо, что у нас были аккумуляторы, и мы его включили. На одной волне крутилось послание, как я понял, уже не первый день, о том, что власти делаю все возможное, дабы освободить побережье и направить к нам технику.
- Технику, - отозвался один из группы, - ха-ха. Да им на нас наплевать с высокой колокольни. Хотели бы помочь - отправили вертушки. А так всем уже и без того ясно, что нам никто не поможет.
- Но еда-то скоро закончиться. Искать будет негде.
- Именно, но это не изменит происходящего положения. Люди мрут. Мы могли бы сами отправиться к побережью и начать разгребать завалы, но кто это будет делать? Для того что бы работать, нужно есть. Чтобы хоть какая-то сила была, а то, что с нас возьмешь? Кожа да кости. Мы и кирпича с места не сдвинем, что уж говорить о завалах.
- И что вы предлагаете? – протянул брат.
- Ничего. Ждать своего конца. А он, как я полагаю, себя долго ждать не заставит. Целых высоток осталось не так уже и много. Еды нам не найти.
После такого обсуждения мы легли спать. Благо ветер и дождь не забивали в окна. Ночь оказалась теплой.
Днем дождь продолжился. На улице было очень холодно и сыро. Казалось, что день не сменил ночь, и на улице все также пасмурно, без единого луча солнца. После войны, погибших людей просто сжигали в специальных грузовых машинах, которые ездили по разрушенным улицам и убирали завалы трупов. Но кто мог подумать, что спустя два года ситуация в мире никаким образом не изменится? Отец, когда его забрали, сказал, что взрывов быть недолжно. Сказал, чтобы мы с братом несколько дней не выходили из дома и не выглядывали из окон. Ночи напролет везде слышались выстрелы, взрывы, крушения домов. По улицам ходили отряды и сжигали каждый, попавшийся на их пути дом. Когда мы увидели, что все дома уничтожают, мы выбрались и убежали на окраину города, к побережью. Тогда-то и упала в океан ядерная бомба, взрывная волна которой уничтожила все побережье. Паника на улицах не прекращалась. С бандами ополченцев некому было справляться. Они делали все, что только хотели. Насиловали, убивали, забирали в плен, воровали, сжигали дома. И вот что теперь: за два года ничего не изменилось. Сейчас страшно выйти на улицу, ибо кочевники убьют. Сейчас жизнь человека приравнивается к куску хлеба, который мы последний раз ели несколько лет назад. Обстановка изменилась только в плане хаоса. Все остальное изменило течение. После 2015 года изменилось все. И я, если признаться, очень сомневаюсь, что может что-то наладится.
- Что сегодня будем делать, - спросил меня брат, - пойдем домой?
- Домой? А у нас разве есть дом? Мне кажется, что наша жизнь так и будет продолжаться и дальше. В поисках пищи и воды.
- Но мы же не можем сидеть здесь. Нужно двигаться.
- Сегодня мы останемся здесь. Пойдем, поищем еще что-то на втором этаже. А завтра уже двинем в лагерь.
- Хорошо. Как плечо? Болит?
- Уже не так, спасибо.
Утром, позавтракав остатками еды, мы пошли в другие комнаты. С нами осталось два человека, которые так же, как и мы искали пищу. Они выбили дверь, и перед нами открылась квартира, в которой, как кажется, кипела жизнь до последнего дня. На столе, посреди комнаты, лежали старые газеты, книги и журналы. На полу валялось много одежды, усыпанной пеплом. На кухне мы нашли пару банок с тушеным мясом, овощами и фасолью. Другие ребята со всех остальных комнат принесли еду и все необходимое сюда, и мы принялись рассматривать то, что нашли. У нас было пять банок с мясом, три с овощами, две с фасолью и бутылка начатого виски. Первым делом, мы поделили пищу всем поровну, и принялись, кто есть, кто пить, а кто читать старые газеты. Я читал, а брат лег на диван в углу комнаты и уснул. В газетах было:
«После серии взрывов сторожевые корабли Соединенных Штатов Америки получили приказ уничтожать все, что будет двигаться в сторону побережья. Двое эсминцев вели бой в Мексиканском заливе, после чего одержали победу, и смогли на несколько дней отогнать противника в сторону Бермудских островов».
«После взрывной волны был разрушен большой участок побережья. Дома жителей были смыты волной из океана. Тем самым было разрушено большое количество жилых высоток. Власти извещают, о большом количестве жертв и пострадавших».
«… Это Хиросима и Нагасаки для американского народа. Президент страны высказывает свои соболезнования пострадавшим жителям…»
«… помощь идет..»
Газета была от 27 сентября 2015 года.
- Прошло, чертовых, два года. И никто ничего не изменил! - воскликнул я.
- А кто будет менять? – поинтересовался один из группы. - Мир полностью разрушен. Жизни больше не существует. Леса, реки, виды животных – все исчезло. Все погибло.
- Вы хотите сказать, что планета на этом и остановится?
- Она давно уже остановилась. Вопрос остается только в том, кто и вокруг чего крутится. На планете осталось пару тысяч человек, а вы говорите «жизнь». Кто её будет зарождать, кочевники? Как трактует конституция, за каждого человека, за каждую смерть ответит армия. А какая армия осталась? Сейчас даже внутренних войск нет, чтобы нас вытащить. А вы говорите «жизнь».
- Значит это конец… - протянул, проснувшись, мой брат.
- Ну, конец мог наступить, как только началась война, а мы с вами живы. Хотя скорей, если это жизнь, то лучше бы я умер.
Я, полностью погрузившись в раздумья, решил постоять немного у окна. На улице шел дождь. Слышался отчетливый запах гари, и почему-то казалось, что вот-вот выпадет снег. Впрочем, снег, это не так уж и плохо, он хоть снизит влагу, которая поглотила здесь все.
Утром мы немного поели и решали, что делать дальше. Одни настаивали на том, чтобы идти в лагерь, другие хотели остаться здесь. Но в любом случаи, оставаться здесь, опасно. Пища заканчивалась, и укрытие от кочевников было плохим. Мы решили идти к побережью. Возможно, это помогло бы нам выжить. По карте мы определили место нахождения, и решили куда отправимся. В путь пошли все те же четыре человека. Я, брат, и два члена из лагеря, с которыми мы достаточно неплохо вошли в контакт.
- По крайней мере, у нас будет возможность по пути найти пищу и хоть немного постараться расчистить берег, если это конечно получится сделать руками.
- У вас оружие есть? – спросил один из группы.
- Пистолет и две обоймы к нему. А у вас?
- Нет, только нож.
С оружием, конечно, могли возникнуть осложнения, но мы решили, что будет лучше, если оно останется у нас. С собой мы взяли обрезки трубы и палки. Какая-никакая, но защита.
Путь к побережью был не близкий. Идти примерно, двое, трое суток. Дорога, которая перед нами открылась, была разрушена. На улице, тем временем, все-таки пошел снег. Было холодно, хорошо, что мы нашли хоть кое-какую одежду. Если быть откровенным – идти было действительно страшно. Наш отряд, если можно его так назвать, не мог защитить себя от кочевников. Каждый из нас молился своим богам, чтобы хоть они уберегли.
- Снег – это хорошо. – сказал один из отряда. – Сейчас предположительно декабрь, а может и ноябрь. Скоро рождество.
- На рождество мы собирались всей семьей у камина. – проговорил брат.
Про себя я думал, что и семьи-то у нас больше нет. Ни камина с домом. Одним словом – ничего у нас нет. Мы выброшены на улицы правительством. Нас использовали как подопытных мышей, которым делают генную прививку, после которой наблюдают за животным, погибнет оно, или нет. Мы эти мыши, которые на протяжении двух лет сражаются за свою жизнь.
В дороге у нас очень замерзли ноги. Согреваться возможности не было. Вокруг не осталось ни одного более-менее разрушенного дома, в котором можно было бы пересидеть. С другой стороны, ждать было нечего. Снег мог усиливаться, и продолжаться не один час. А потеря времени, в нашем случаи, чревата холодной смертью.
За два дня мы добрались до побережья. К тому времени оно уже полностью было усыпано снегом. Снег придал краски разрухи, которой там творилась. Он похоронил под собой остатки давно разложенных тел, разруху и прочее, что сливалось со всей трагедией положения. Со стороны пляжа шумел прибой. Песок был вперемешку с патронами и ржавым оружием. В воде стояло много техники, которой обратной волной снесло в океан. Где-то в городе слышались выстрелы. Каждый из нас тем временем думал: мы, правда слышим их, или это уже давно отпечатанные звуки прошлого у нас в голове? Мне не верилось, что я слышу звук прибоя. Мне не верилось, что я нахожусь в этом убогом месте, где два года подряд творился хаос. Все мы понимали, что отсюда нас уже никто не вытащит. Чтобы разобрать эти завалы понадобится не один месяц, а может и год. И даже, если мы начнем что-то делать, это не поможет. Нам оставалось лишь надеяться на Всевышнего и искать убежище для ночлега. Рано или поздно запасы наши закончатся, и мы будем отданы судьбе, которая в свою очередь нас, я думаю, не пощадит. Тем не менее, я уповал на спасение. Хоть в глубине души надеялся, чтобы спасли хотя бы брата. Обо мне и речь идти не может. Нас ждет или чудо, или пистолет у виска. Будем надеяться на Чудо. Как ни как, а я в него верю.