ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НА ВОЛШЕБНОЕ ОЗЕРО
Матвей жил со своей мамой. Мама была очень занята на работе. Да и дома она, как правило, тоже была не дома, а где-то там. То есть не здесь. Поэтому была немножко рассеянной и не всегда помнила, что у неё имеется сын.
Вот и сейчас она, занятая укладыванием в портфель папок и файлов с документами, не сразу узнала вошедшего в комнату Матвея и спросила:
- Ты, мальчик, к кому?
- Я просто мимо прохожу. В ванную, - ответил Матвей.
- А, Матвей! Да-да, Матвей, Матвеюшка, сынок…
Маме Матвея стало неловко, что она такая немножко не совсем как все другие мамы, и она отодвинула от себя портфель тёмно-синего цвета.
- Ты в школу собираешься? Тогда тебе надо позавтракать. Для этого тебе нужно… - На глаза ей попался только что отодвинутый портфель. – Так, всё я взяла? А где синяя папка?
- Когда я вошёл, ты заталкивала её вовнутрь.
- Ах да. Кстати, если вдруг захочешь поесть перед школой, сходи на кухню. Там справа… Нет, там слева стоит холодильник белого цвета…
- Серого цвета, - поправил Матвей. – Но я уже на каникулах.
- В общем, сориентируешься. Тем более что ты уже закончил пятый класс.
- Шестой класс, - уточнил Матвей.
- Всё время ты со мной споришь! Ладно, я ушла.
Она всегда уходила вовремя. Правильнее сказать, не вовремя, но – всегда.
Однако так, ну, что «не вовремя», Матвей считал, когда был маленьким и почти что беспомощным. Например, надо идти гулять, а шнурки завязать некому. Точнее, есть кому, но у этого кому, у Матвея, то есть, не получается. Приходилось просто запихивать их вовнутрь и бегать не так быстро, как хотелось бы. А иногда и просто сидеть и читать книжку. Или делать вид, что читает. Потому что когда Матвей родился, то был ростом всего 51 сантиметр вдоль кроватки и не умел читать.
Но это было в начале его жизни. Позднее Матвей по нескольким случайно ставшим известными ему буквам установил весь алфавит и принялся читать книги уже по-настоящему, чтобы, когда он пересказывал содержание книг товарищам, не приходилось ничего выдумывать.
В общем, мама Матвея ушла на работу, а спустя совсем короткое время прибежал Роман с круглыми глазами. Они у него такие постоянно.
- Матвей! – едва ли не с порога закричал Роман. Он почти всегда кричал, потому что у него имелись две сестры, которые могли кричать не менее громко. – Матвей, меня отпустили к бабе Саше и деду Фёдору! На волшебное озеро!
- Не думаю, что озёра бывают волшебными, - попробовал охладить его пыл Матвей.
- Бывают! А тебя отвезут вместе со мной к твоему отцу! У озера – всё лето! Я, ты и – чудеса! И мы сделаем то, что задумали! Потому что одно дело, если просто в глухомани на природе потусоваться, и другое – мистика и необъяснимые катастрофы. Сегодня снова с тётей Машей будем разговаривать. Она уже ушла?
- Разве отец закончил строительство дома? – с недоумением проговорил Матвей.
- Давно! – вскричал Роман. – Настоящий дом! Почти и не хуже нашего! Он сообщал тёте Маше.
- Она ничего не говорила! – не мог поверить своему счастью Матвей. – Я думал, он всё ещё в ангаре, в мастерской своей… Забыла? Она не могла… Хотя, пожалуй, с этой её работой…
Мама Матвея Мария в международной корпорации «Мегабайл» занимала достаточно ответственный пост руководителя отдела корпоративных и семейных праздников. Она знала о многих и многих постоянных клиентах фирмы, а также о её сотрудниках всё, вплоть до дней рождения их внуков и пристрастиях принадлежащих им домашних животных. Она помнила, сколько стоит час работы аниматора в наряде Чебурашки, и могла, не прибегая к калькулятору, посчитать стоимость аренды посуды для организации фуршета на сорок две персоны. Но в быту была несколько рассеянна.
- Собирай всё самое необходимое! Зубную щётку, ласты, компас, сапоги, зубную пасту… Ну и, сам понимаешь, для нашей деятельности.
- Ты же знаешь, я прошлой осенью ещё… - ответил Матвей. – Папа приезжал летом и пообещал попытаться в ближайшем будущем…
Матвей открыл шкаф и вытащил оттуда огромный рюкзак. Роман крутился тут же и кричал:
- Здорово! Мы будем там сами по себе! Жаль только, Лариска и Аринка тоже поедут с нами.
- Арина поедет с нами?
- Обе! – вскричал Роман, вскидывая руки с таким отчаянием, что Матвею показалось, что и волосы Романа встали дыбом. Впрочем, они и всегда у него были взъерошены до крайности.
Роман считался самым безответственным членом идеальной семьи, поэтому ему всю жизнь не хватало свободы и возможности проявить самостоятельность. Он был под круглосуточным присмотром родителей и младших сестёр. Шестнадцать часов в сутки его воспитывали и учили жить. И в школу его отпустили лишь в восемь лет, чтобы вместе с Ариной, чтобы в одном классе и за одной партой.
А жизнь у озера – это нечто прямо противоположное.
- Ах, если бы ещё вдруг и совсем уж очень неожиданно, как я давно мечтал, Лариска заболела корью, а Аринка свинкой! – воскликнул Роман. – Но теперь уже они не успеют заболеть и остаться здесь.
- Они могут заболеть и у озера. Там, вероятно, гораздо более влажный климат, - сказал Матвей, выкладывая содержимое рюкзака на пол. – И их отправят домой.
Роман плюхнулся в кресло, поднял взгляд на Матвея и горестно усмехнулся.
- Как же! Да там болеть можешь сколько захочешь – баба Саша и дед Фёдор слова не скажут. Если вот только от приёма пищи откажешься. Но в этом случае бабушка так за тебя возьмётся, что в два счёта вылечит. Потому что эти её снадобья и прочие процедуры ни один больной человек не выдержит!
- А эти разговорчики, что она умеет на чём-то летать, - что? – спросил Матвей.
Как бы между прочим спросил. Голосом предельно равнодушным и даже не отвлекаясь ничуть (если со стороны смотреть и не очень внимательно) от производства ревизии содержимого рюкзака.
- Да на любой палке! Я тебе сто раз говорил! – закричал Роман.
- Я не думаю, что это возможно, - покачал головой Матвей. – Да и каким образом?
Матвей продолжал делать вид, что озабочен содержимым рюкзака, в котором без его ведома, конечно же, не могло появиться ничего лишнего.
- Говорит, всегда хотела. Но – работа, семья… - Роман пожал плечами. – А вышла на пенсию, уехала на озеро… Но сам я не видел.
- Я думал, только на самолёте или вертолёте…
- На самолёте, как твой отец, любой сможет.
- Как мой папа – не любой, - не согласился Матвей. – Он бывший автогонщик.
- А как мой – любой, кто за курсы заплатил. Он уже без инструктора поднимался в воздух. А теорию мы вместе изучали.
Матвей затолкал рюкзак в шкаф и обернулся. И наткнулся взглядом на лежащий на столе смартфон.
- И сотовой связи там по-прежнему нет?
- Нет, естественно! Заблудился – кричи: «Ау!» Единственное средство связи. Ау! Ау! А если бы ещё там моих всех да твоего папаши не было, мы бы совсем одичали. И научились бы со зверями и птицами разговаривать. Общались бы, прикинь, на всех языках тайги. Здорово, да?
- Не знаю, насколько это возможно.
- Возможно! Потом можно было бы и на уроках разговаривать. Хоть по-воробьиному, хоть мышиным писком.
Матвей поморщился. Не любил он ни учебное время, ни какое-либо иное на болтовню тратить.
И вообще, разве мечты сбываются? Нет, растёшь, взрослеешь – появляются новые. И когда их уже много, то уже и не мечты это, а просто несчастливое детство и дальнейшая несчастная жизнь.
АВИАСТОЛКНОВЕНИЕ
Однако вечером следующего дня Матвей был уже в сотнях километров от дома. С семьёй Романа в сборе ехал он по дороге, которая становилась всё хуже и хуже. Машина постоянно буксовала и, в конце концов, застряла окончательно. К счастью, вскоре подъехал трактор с тележкой, из которого выскочил дед Фёдор, на первый взгляд, бандит или ковбой, на второй – рыбак или охотник, подозрительно переполненный энтузиазмом и жизнерадостностью.
- Привет! – сказал он, улыбаясь счастливо. – Я думал, в Воробьёвке встречаемся.
- Где мама? – спросила мама Романа, Арины и Ларисы Виктория вместо приветствия.
- Потерялась где-то. И я решил, что сам заберу детей. Вместимость тележки – тонна зерна или много-много детей.
- А где Макарыч? – спросил папа Романа, Арины и Ларисы Игорь. – Мы привезли Матвея.
Макарычем звали отца Матвея. Все. И дети, и взрослые. И кто знал его имя-отчество, и кто нет.
- Не знаю, - ответил дед Фёдор и недовольно скривился. – Наконец-то он взялся испытывать новый старый самолёт и куда-то улетел. Завтра химсоставом поля обрабатываем. Как ехать, так и кобылу шить. Но я заберу и Матвея. Про вместимость тележки я уже сообщал.
Дед Фёдор и папа Игорь принялись вытаскивать автомобиль из грязи, а мама Виктория, чтобы не терять времени зря, всплакнула и стала прощаться с детьми. То есть обнимать их и целовать. Всех. Даже Матвея, который для неё был всего лишь товарищем её сына, которого она всего лишь обожала ставить в пример своему сыну. Да, она и его от нечего делать поцеловала несколько раз.
- Сейчас они уедут! – стирая с лица следы губной помады, радостным шёпотом прокричал Роман Матвею. – А там всё будет по-другому! На сто метров отошёл от дома – уже всё, ты уже настоящий дикарь!
И вдруг, когда автомобиль был извлечён из тёмно-серого месива, мама Виктория разрыдалась. Все опешили, только дед Фёдор топнул ногой и сердито сказал:
- Перестань сейчас же! Прекрати, Виктория!
- Вы не уследите! – выкрикнула мама Виктория. – И пора уже сказать!
- Вика, - проговорил неуверенным голосом женатого человека папа Игорь. – Я надеюсь…
- Надеется он! – выкрикнула мама Виктория и снова заплакала. – Вспомни себя прошлогоднего! Диск, правилка! Тьфу! Не ты ли рогатку смастерил и об арбалете размечтался?
- Они же и так дети. И я думаю… Кстати, я был против. Ты забыла, Вика, я был против!
- Кому нужно такое «против»! – выкрикнула мама Виктория и снова заплакала. – А кулаком по столу?..
Арина и Лариса переглянулись и побежали к матери. Обняли и прижались к ней.
- Мама, не переживай! Мама, почему ты плачешь? – заговорили они, сами уже готовые расплакаться.
- Обещайте… Обещайте мне, что не будете ходить на озеро!
- Не ходить на озеро?! – вытаращил глаза Роман. – Но мы едем на озеро!
- Речка! Достаточно реки! Это озеро даже река стороной огибает! – Виктория торопливо поцеловала Арину и Ларису и бросилась к автомобилю. Около машины, уже распахнув дверцу, она обернулась и ткнула пальцем в сторону деда Фёдора. – Ты обещал! Вы оба с мамой обещали!
Потом Матвей, Роман, Лариса и Арина ехали в тележке, прицепленной к шумному трактору. Дед Фёдор спешил к своим яблоням, поэтому ехал очень быстро. И тележку мотало на рытвинах и колдобинах в разные стороны. А ещё подбрасывало вверх и кидало вниз, в ямы, но не воздушные, а самые настоящие. И было здорово кувыркаться среди сена, наполовину заполнявшего тележку. Даже Ларисе и Арине это понравилось, хотя они то и дело кричали, что «больше никогда и ни за что».
Когда Романа подкинуло слишком высоко, он увидел идущего далеко впереди человека. Вскоре его опять подбросило на прежнюю высоту, и Роман узнал пешехода.
- Смотри! Матвей, смотри! Твой отец! Матвей, Макарыч идёт!
В эту минуту под колёса тележки попалась одна из последних колдобин (дальше дорога была вполне сносной), но колдобинища настолько мощная, что вверх подбросило всех пассажиров одновременно. И все, даже Арина и Лариса, ехавшие с закрытыми глазами, увидели Макарыча, который был не за штурвалом самолёта, не за рулём автомобиля или трактора и даже не на велосипеде. Он шёл по дороге пешком и, кроме того, тащил на плечах воздушный винт, нередко называемый пропеллером.
Дед Фёдор остановил трактор, и Макарыч забрался в тележку вместе с поклажей. Выглядел он чем-то очень озабоченным, погружённым в собственные мысли.
- Папа, ты откуда с винтом? – спросил Матвей.
- Столкновение с неустановленным объектом. Я заходил на посадку. У озера, - сообщил Макарыч. – Здравствуй, Матвей. Кажется, мне говорили, что ты приедешь. – Макарыч хотел обнять Матвея, но винт на его плече не позволил этого сделать. – Как там мама твоя?
- Нормально.
Роман переместился поближе к Макарычу.
- С летающим неустановленным объектом, Макарыч?
- Я был на самолёте. Теперь я на своих двоих. Здравствуйте, дети.
Макарыч – он всегда был немножко задумчивый – узнал внуков соседей своих, но попытку вспомнить их имена благоразумно отбросил прочь быстро и решительно.
- Значит, точно – с летающим… С летевшим или летевшей… - принялся вслух размышлять Роман.
- Неустановленный объект не повредился? – обеспокоилась Арина, и тень легла на её лицо.
А вообще, Арина всегда улыбалась. Или, правильнее сказать, светилась и лучилась. Поэтому Матвей любил смотреть на её лицо. Но как-то стеснялся немного. Или даже очень сильно. Особенно когда она, как сейчас, например, глядела на него прямо и в упор. Не на Макарыча, а на него, на Матвея, смотрела, как будто сын за отца отвечать должен.
Макарыч ответил сам.
- Я не знаю, - сказал он и пожал плечами. И принялся размышлять о чём-то требующем видимых усилий.
И тут Лариса, сидевшая рядом с Макарычем, настойчиво подёргала его за рукав.
- Но он, объект, который неустановленный, живой? Говорите!
У Ларисы, суровой и надменной девочки девяти лет, – командный бас. Бас? В общем, не по возрасту и комплекции низкий, сильный и громкий голос. Макарыч даже вздрогнул. А потом встряхнул головой, прерывая уже полным ходом идущий мыслительный процесс, и в замешательстве округлил глаза.
- Наверно, живой… был.
- Если он был живой, то мог умереть! – вскричала двенадцатилетний поэт Арина. – Объект летающий мой, ты был живой, ты был живой… Боже!
- Вы, Макарыч, нарушили правила… Вы правила полётов знаете? – спросил Роман.
- Я правила дорожного движения знаю. А эти – не очень. Но, мне казалось, я был очень внимателен.
- Если он был слева, вы должны были… - начал Роман. – Нет, по-другому скажем. Если тот, второй участник движения, был справа, то пропустить следовало.
- Земля, полоса прибрежная, которая набегает на шасси, - произнёс Макарыч и, помрачнев, добавил: - И… там другой воздух.
- Другой? – спросил Матвей.
Макарыч, задумавшись, кажется, забыл о детях.
- Да, с неустановленной стороны, - проговорил он, похоже, по инерции. – Не трагически, конечно, а вот с винтом и амортизационным шнуром костыля…
- Мальчишки… - фыркнула Лариса. – Они все такие непродуманные!
- Минутку! – воскликнула Арина. – Надо найти объект, если он живой, и оказать помощь, если он ещё жив.
- Или позвать всех и похоронить, - вздохнула Лариса. – С почестями, как жертву.
Роман обернулся к Макарычу.
- Катастрофа у озера?..
- У озера. Мне круг пришлось… Замеры. Но туда лучше… В общем, туда нельзя.
- Почему?
- Ну, мы решили… - Макарыч почему-то замолчал.
- Они решили! – Роман посмотрел на Матвея. – Ты понял?
- Я столько слышал про озеро, что… - проговорил Матвей растерянно.
- Тут замечательные места. А озеро… Да ты же… - Макарыч хотел обратиться к Роману, но не смог вспомнить, как того зовут. И обернулся к Арине и Ларисе. – Да вот и девочки…
- Лариса и Арина, - сказала Лариса.
В этот момент дорога в последний раз вильнула, и из-за леса появилась река, неширокая, но бесшумная, с водой синей и на взгляд очень холодной. А справа – скрывающий часть реки двухэтажный дом садового типа с большим и высоким крыльцом. Ещё правее – второй дом, тоже в два этажа, однако размером поменьше. И тоже с крыльцом.
- Да, Лариса и Арина бывали здесь. Тут ведь и кроме озера… Да вот же река. Я один схожу! – закончил Макарыч, словно на что-то решившись, как только трактор остановился. – Да, я схожу. Я прямиком, по мосту и через лес.
Он бросил винт к заднему борту и выбрался из прицепа. Роман и Матвей тотчас последовали за ним.
- Иду с вами! – крикнула Лариса. – Вдруг врач потребуется. Я начинала с кукол…
- Нет! Нет! Нет! – Макарыч вытянул перед собою руки, словно намерен был самым решительным образом удержать детей от чего-то крайне нежелательного.
ГРУЗ ТРИСТА
Они относительно недалеко, метров на пятьсот, отошли от реки и живого, отзывающегося на каждый шаг моста, когда заметили идущую по тропинке им навстречу бабу Сашу. Она хромала, опираясь на длинную палку, и вообще выглядела неважно, однако, завидев внука и внучку, взмахнула руками и даже попыталась ускорить шаг.
- Здравствуй, бабуля! – кричит Лариса.
- Вы почему хромаете, Александра Васильевна? – задаёт вопрос Макарыч и не без удивления рассматривает синяки и ссадины на её лице.
- Я не знаю. Я же летаю. Вот, летела – и вдруг… - Баба Саша останавливается и тяжело опирается на свой посох. – Да, и Конфуцию не всегда везло, как говорят наши.
- Слышали? Летела! – говорит Лариса, затем подбегает к бабе Саше и обнимает её. – А что, может, ты, правда, летаешь?
Баба Саша, подвергшаяся объятиям внучки, вскрикивает:
– Ой! Ох-хо-хо! Больно-то как! Здравствуйте, человечки!
- Авиакатастрофа! – провозглашает Роман.
- Авиакатастрофа? – Матвей пытается повнимательней рассмотреть палку бабы Саши с крюками на одном из концов.
А баба Саша – она уже собралась с силами – отодвигает Матвея в сторону, чтобы получить доступ к телу внука.
- Вот… он, неустановленный… объект! – произносит Роман, похрустывая неокрепшими косточками в объятиях соскучившейся бабушки.
- Он… ранен, но… сильно жив. Она… правильнее сказать, - уточняет Лариса, вновь оказавшаяся в руках бабы Саши, довольно крепких.
- Да, потому что самостоятельно передвигается и радуется встрече, - резюмирует Роман, приводя в порядок одежду.
Макарыч, улыбаясь, пожимает плечами.
- Значит, похорон не будет.
- Но можно вылечить её и отпраздновать выздоровление! – говорит Лариса.
Идея с празднованием Роману приходится по вкусу.
- Баба Саша, тебе много времени нужно, чтобы выздороветь? До вечера выздоровеешь?
Баба Саша поводит плечами и морщится от боли.
- Ой, не знаю. Медобследование бы…
- И так всё ясно, – заявляет Роман. – Летунья! Ты и пешеход неважный. Лечить незамедлительно. Ларка, ну!
Лариса смотрит на Романа, как на идиота.
- Но у меня нет ничего!
Баба Саша уже едва на ногах стоит, её уже покачивает.
- Вы её обнимашками добили, - сообщает Матвей.
- Александра Васильевна, может, вам помочь? Я могу вас на руках отнести, - предлагает Макарыч.
- Мы поможем! – поддерживает Роман. – Это называется груз триста.
Бабу Сашу, несмотря на её сопротивление, впрочем, очень нерешительное, подняли и понесли. Матвей и Роман взялись за правую и левую ноги, а Макарыч подхватил её под мышки. И баба Саша мгновенно затихла.
Матвей бросил взгляд через плечо и сообщил:
- Похоже, потеряла сознание.
- Главное, живой доставить. У неё и снадобий всяких… А уж таблеток-то!.. - успокоил Роман. – И с нами мама большую кучу ещё отправила.
- Вот если бы лекарства лечили заранее, пока не заболело! – произносит Лариса. – Хочу я, чтобы бабуля не болела больше никогда!
- Ларисочка… – слышится слабый голос бабы Саши.
- Ты не разговаривай! Тебе нельзя! – не даёт ей говорить Роман.
- Но стонать ты имеешь право! – Лариса сжимает в ладошках руку бабы Саши. – И капризничать.
Баба Саша удивлена.
- Капризничать?
- Ты можешь требовать хоть эскимо с вишенкой, хоть круассан с любой начинкой. А лучше – пирог с маком!
- С маком?
- Эскимо тут всё равно нет, а пирог с маком я люблю. – Лариса мечтательно улыбается.
Макарыч, он уже порядком устал тащить больную, мотает головой.
- Нет-нет! Сначала лечение.
Баба Саша, как будто, возмущена.
- Почему нельзя одновременно? У меня какие органы пострадали? Ноги и бока. Да. Но не аппетит.
И подмигивает Ларисе.
Дед Фёдор и Арина ждали на берегу, перед крыльцом дома с надписью по фронтону «Александрия», изготовленной из многоцветно окрашенных реек. Оценив увиденную картину, они поспешили навстречу.
- Что с бабушкой? – ещё издали закричала Арина.
- Да наверняка она летает! – выкрикивает Роман, которому хочется верить в чудеса. – Не на земле же все бока!..
Дед Фёдор, подбежав, делает попытку сменить измученного Макарыча.
- Ничего, ничего, - отказывается тот, и дед Фёдор, оттесняя Романа и Матвея, тоже подуставших, подхватывает ноги бабы Саши.
Вот больная уже и в доме.
- Наверно, на диван её… В прихожую, пожалуй… – неуверенно произносит дед Фёдор.
- Нет, к кухне поближе… - возражает баба Саша. – Там все лекарства.
- Она, кроме лечения по назначению врача – это я врач, кстати, - ещё и пирог с маком хочет, - сообщает Лариса. – Большой, чтобы и нам досталось. Дед, умеешь пироги стряпать?
- Да. Под наблюдением специалистов.
Бабу Сашу укладывают на кушетку, находящуюся в столовой.
- А лечить? – спрашивает Роман у деда Фёдора.
- И стряпать, и лечить – под наблюдением.
- А я могу и без наблюдения, - хвастается Лариса и принимается выталкивать всех из комнаты. – Попрошу не мешаться тут. Прошу посторонних покинуть помещение!
- Шура! – взывает растерявшийся дед Фёдор.
Баба Саша машет рукой.
- Ничего. Выросла помощница.
Очень скоро все покинули совмещённую с кухней столовую, а Лариса, направляемая указаниями бабы Саши, принялась замешивать тесто и хлопотать возле больной. Она сыпала на стол муку и лила на бабу Сашу йод и зелёнку, месила тесто и выдавливала на пациентку различные мази из тюбиков, раскатывала тесто и накладывала на конечности бабы Саши компрессы, набивала пирог маком, как чемодан перед дальней дорогой, и бинтовала раненую, как мумию перед поселением в пирамиду.
А когда не забинтованным и не намазанным у бабы Саши осталось всего ничего, Лариса, уже порядком утомившаяся, чуть не высыпала в рот больной стакан сахара, а в заталкиваемый в духовку зеленоватый, с йодными подпалинами пирог попыталась засунуть градусник.
УСТАНОВЛЕНИЕ НАРУШИТЕЛЯ ПРАВИЛ ПОЛЁТОВ
Роман и Арина тоже времени зря не теряли. Арина в высшей степени вдохновенно осматривала окрестности, то в бинокль, то непосредственно, а Роман суетливо прогуливался около дома Макарыча в ожидании появления Матвея.
Когда, наконец, Матвей появился, Роман закричал:
- Слушай, а я как раз к тебе! Знаешь, я, впечатление такое, в детство вернулся! А? Ты уже заценил?
- Необходимы достопримечательности. Количество, качество… - подойдя к Роману, сказал Матвей и посмотрел сначала вправо, затем влево. – Пока я ничего экстраординарного не наблюдаю.
- Всё есть! Тут только одно озеро с его скалами… Наверняка и пещеры имеются, с летучими мышами, сталактитами, подземными водоёмами. Просто я был мелкий и с родителями. Здесь была палатка, там, - Роман махнул рукой в сторону реки, - лягушатник. Для нас выгородили, чтобы вода прогревалась.
- По поводу озера я не понял, - проговорил Матвей и внимательно посмотрел Роману в глаза.
Роман дёрнулся и замотал головой.
- Не знаю, не знаю я! В прошлом году родители ездили, ну и… Они помогали старикам дом достраивать. И что-то… Я просто не курсе. Что-то произошло. Говорю же, я не знаю! Приехали взъерошенные какие-то, о чём-то спорили, ругались. У себя в комнате, после отбоя.
- Сказали – не ходить.
- Значит, не пойдём. До ужина, по крайней мере. А река? Смотри! Идём! – Роман схватил Матвея за руку. – Там выше ручей от родника. Прямо из глубин, где минус тридцать или сорок.
Роман и Матвей отправились вдоль реки. Арина внимательно посмотрела им вслед, задумалась, перевела взгляд на водную гладь реки, на кусты прибрежные, затем продекламировала:
- Они ушли, шаги затихли, деревья замерли стоять…
А после ужина, наевшись не особенно удавшегося пирога, Матвей, Роман, Арина и Лариса отправились к озеру и в скором времени отыскали место падения самолёта. Или приземления, правильнее сказать. Жёсткого, но всё же приземления – перед тем, как уткнуться в куст черёмухи, к скале прижавшийся, самолёт основательно поковырял шипами шасси кочки прибрежной поляны.
- Наказывать надо! – выкрикнул Роман, на секунду остановившись. Он уже несколько минут бегал вокруг самолёта и торопливо его осматривал.
- О чём ты? – не поняла Арина.
Роман встал на четвереньки и заглянул под фюзеляж.
- За нарушение правил дорожного... – Роман неожиданно громко икнул. – За нарушение правил полётов! А так дело не пойдёт.
- Нарушителей двое, возможно, - объявила Лариса. – Люди, так бывает.
Роман сделал задумчивое лицо, но ненадолго.
- Того, кто меньше пострадал, и наказать? Да, пожалуй.
- Наказывают не того, кто меньше пострадал, а кто больше виноват, - возразила Арина.
- А виноват тот, кто меньше пострадал! Это же ясно!
Арина окинула Романа насмешливым взглядом.
- Если самолёт больше не поднимется в воздух, а баба Саша наестся пирогов и таблеток и начнёт летать, её и наказать?
- Да, лишить её права летать на всё лето! – сказал Роман. – Я устал, когда нёс её под видом груза триста.
Лариса выставила кверху указательный палец правой руки и тоном учительницы изрекла:
- Необходимо срочно всем выучить правила движения в целях недопустимости впредь!
- Всем? Каникулы же! Пусть в целях недопустимости впредь нарушители учат правила! – вскричал Роман и снова икнул. – Выяснить, кто виноват! А то правила, панимайишь… Кста, поврежденний, кроме отсутствийя винта и присутствийя царапин, не обнаружено. Так, Матвей?
Роман дважды подряд икнул и обернулся к Матвею, безучастно стоявшему у хвоста самолёта. Матвей как-то странно посмотрел на него и, ничего не ответив, опустил глаза.
- Вывод? – спросила Арина у Романа, с подозрением косясь на Матвея.
- Пицца из морозилки мне нрависса больше, - в очередной раз икнул Роман.
- Про самолёт.
- Самолёт меньши пострадал.
- Если бы его требовалось бинтовать, то и нечего было бы, пожалуй, бинтовать, - высказала своё мнение Лариса и ногтём ковырнула повреждения лакокрасочного слоя. – Царапины – это как ссадины. Только зелёнка… Ну, краска нужна. Но не из пузырька, а из ведёрка.
Роман пожал плечами.
- Воздушный винт приделать, и всё. На эпоксидку. Илий ещё как.
Лариса сильно пинает ногой в корпус самолёта и снова поднимает кверху палец.
- Но самолёт – железный! Слышите, люди?
- Да, он из металлов, некоторыйе из которыйих разве что всего лишь ржавчины и боятся. Так, Матвей? – говорит Роман.
Матвей молча кивает, а Лариса командует:
- Продолжай!
Роман продолжает:
- И из пластика. Который современную цивилизацийю переживёт.
- А бабуля, - резюмирует Лариса, - из костей, хрящиков и прочего непрочного.
- Да-да! – подхватывает Арина и принимается позу чтеца: - И прочего, прочего, очень непрочного. И парочка крепких, пронырливых вирусов… Попробовать про это стих написать.
- Да, непрочная, - вздыхает Лариса и добавляет: - Хотя я её очень хорошо полечила.
- И всё-таки кто-то жа нарушил! – настаивает Роман. – Матвей! Ну! Ты чот-та странный какой-та.
- Сложный вопрос. Осмотром установлено… - неуверенным голосом произносит Матвей. – Надо подумать, проанализировать. Они же ввиду взаимной невнимательности…
- А свидетелей нет, - добавляет Арина.
- Предлагайю дуэль! – вскрикивает Роман. – Она, кста, всегда при свидетелях, которых называют секундантами.
Арина мысленно представляет картину дуэли между бабой Сашей и Макарычем. Баба Саша в образе Дантеса, а Макарыч – вылитый Пушкин. Выстрелы – Макарыч-Пушкин падает. После этого картинка меняется. Теперь уже Макарыч в образе Дантеса, а баба Саша в образе Пушкина. Выстрелы – баба Саша-Пушкин падает.
- Дуэль – не совсем то, что нужно, - делает вывод Арина. – На дуэлях погибает не тот, кто виновен, а наоборот.
- Ни к чему, чтобба погиб невиновный, - мотает головой Роман.
Лариса более категорична.
- Лучше если вообще никто не погибнет.
Арина удовлетворённо кивает.
- Вывод: будем считать, что дуэль отменена в связи с примирением дуэлянтов. Дуэль не состоится, дуэль отменена. Враги пожали руки и умерли от скуки. Ха! Тоже неплохо.
В эту минуту Роман замечает торопливо приближающегося к ним Макарыча и кричит:
- Макарыч, дуэль не состоится!
- Какая дуэль?
Макарыч замедляет шаг и усиленно морщит лоб. Возможно, он и в самом деле пытается вспомнить, что такое дуэль и с чем её едят.
- Дуэль с бабулей, - поясняет Лариса не очень довольным голосом, потому как дуэли она видела только в кино. – Будем считать, что вы помирились и все живы и счастливы.
Макарыч подходит к детям.
- Да-да, как раз собирался поинтересоваться, как она себя чувствует. Надеюсь, ей лучше? И прошу вас… Да, надо срочно уйти отсюда.
- Может, самолёт отремонтируйем? – предлагает Роман.
- Нет-нет! – Макарыч поворачивается и вглядывается в стоящего неподалёку Матвея. – Здесь неподходящая аура. Уходим.
Макарыч подбегает к Матвею и, схватив того за руку, увлекает прочь.
КОНФУЦИЙ НЕ ПРАВ
Бабе Саше к ночи полегчало. И спала неплохо. А с утра вдруг разболелась, и не на шутку. Так расхворалась, что сама встревожилась и даже запаниковала. С постели вскочила, по дому забегала, прихрамывая и постанывая.
Проснулась и спустилась вниз Арина. И тоже разволновалась, увидев, как баба Саша извлекает из шкафчика внушительных размеров склянку и выливает её содержимое себе в рот. А затем отхлёбывает, и прилично, ещё из нескольких банок с разноцветными жидкостями. И всё время громко охает и ощупывает голову и бока. Потом, в очередной раз потрогав лоб, берёт полотенце и обматывает им голову. И ложится на кровать.
- Тебе нужно поспать, - говорит Арина.
Но баба Саша уже опять на ногах. Она спешит к столу, заваленному лекарствами, и торопливо набирает целую горсть таблеток. И всю эту многоцветную горку ссыпает себе в рот. И проглатывает. Пытается проглотить, точнее. Арина наливает воды в стакан и подаёт его бабе Саше.
- Фу-у-у! – выдыхает баба Саша, проглотив воду вместе с таблетками.
- Теперь ты выздоровеешь? – с надеждой произносит Арина.
Баба Саша оборачивается и печально смотрит на внучку. Затем бредёт к кровати и падает на постель ничком. Сил у неё уже нет. Кончились. Ни рукой, ни ногой, как говорится. Похоже, и перевернуться на спину не в силах.
- Тебе помочь? – спрашивает Арина.
- Да.
Арина помогает бабе Саше улечься поудобней, подушки ей подкладывает.
- Ты выздоравливай. Ты вязать меня обещала научить. И из шнура.
- Так учила уж не раз, - слабым голосом говорит баба Саша. – Ладно, тащи. Последнюю попытку сделаю.
- Я сейчас. Нитки в сумке. Когда вяжешь – рифмы складываются.
Арина бежит к лестнице, ведущей на второй этаж.
- Э! – говорит баба Саша.
Арина останавливается.
- Да, бабушка.
- Ларису позови.
- Зачем?
- Скажи ей, что я смертельно больна, что я умираю. Только не напугай.
- Зачем умирать? Надо просто вылечиться и перестать болеть. Чтобы не умереть.
- Всё перепробовала. Ты же видела, - слабым голосом произносит баба Саша. – Мне немного осталось. Ровно столько, сколько нужно, чтобы хотя бы Ларисочку чему-то научить.
- А я говорю – умирать рано! – протестует Арина.
- Ничего не бывает рано, ничего не бывает поздно. Всё приходит вовремя. Так сказал Конфуций.
- Конфуций? Ладно, я разбужу Лариску. Но ты всё равно не умирай.
Арина поднялась наверх и растолкала Ларису.
- Идём. Вставай быстро! Бабушка умирает!
- Как это умирает? – не поверила Лариса – Обещала бородавку вывести.
- Я тоже против. Но ей совсем плохо!
- Собирались же мороженое по-льежски… – бормочет Лариса.
- Зовёт тебя. Давай!
Арина выхватила из своего рюкзака объёмистый цветной пакет и убежала, а Лариса, даже ещё не вполне проснувшаяся, оделась настолько быстро, что сама не могла поверить, что она уже одета и надевать на себя ничего больше не требуется. Но футболка, шорты и тапочки уже были на ней. И этого, конечно, достаточно, чтобы сейчас же помчаться вниз по лестнице к умирающей бабушке.
Когда она прибежала к кровати больной, баба Саша приоткрыла глаза, но не шевельнулась. Лариса растерянно посмотрела на Арину и вязанье в её руках и собралась заплакать. Баба Саша нахмурилась.
- На слёзы нет времени. Лариса, засучи рукава. Арина, ты будешь записывать.
- Я позову деда! – выкрикнула Арина, бросила на стол нитки со спицами и выбежала из столовой.
И очень скоро о близкой смерти бабы Саши знали уже все. И все хотели, чтобы она ещё пожила. Поэтому собрались около дома, в который их не пустила Лариса, и горестно покачивали головами, расположившись на крыльце, на лавочках.
- Сочетание синего дельфиниума и оранжевых лилий, - проговорил дед Фёдор. – Хотел, чтобы сама посмотрела. Думаю, ей бы понравилось.
- Планировал проконсультироваться насчёт укрепления памяти, - сказал Матвей. – Так-то я собрал информацию, но… Но хочется, чтобы как-нибудь…
- Волшебным образом? – улыбнулся, не без грусти, естественно, дед Фёдор. – Не знаю. Мозг всё-таки. Вот взять цветы акроклинума! Полураспустившимися в полуденные часы срезать или ближе к вечеру?
- Вклад в поиск достопримечательностей… - вздыхает Роман. – Матвей, я ведь на бабу Сашу очень рассчитывал. Не думал, что подведёт. Она – меня, а я, друг, – тебя.
- Ингредиенты липового чая… Состав капель от сонливости… - бормочет Макарыч, параллельно размышляя о несомненном усилении признаков континентальности в местном климате последнего времени.
В окно, выходящее на крыльцо, высовывается голова Ларисы.
- Тихо! Вы что себе позволяете? Жу-жу-жу, жу-жу-жу! Расшумелись!
Дед Фёдор вскакивает и, спеша к окну, – кричащим шёпотом:
- Книги по фитодизайну! Среди тех, которые в коробках, или которые в мешках?
- Я спрошу.
- И по поводу мягкой очистки печени… - торопится дед Фёдор. – Рецепт Конюховы нахваливали. Она даже записала. Там к овсу и листьям брусники почки какие-то, кажется…
- Арина выйдет и запишет вопросы! – отрезала Лариса. – Если успеет.
Лариса захлопывает окно и спешит к плите, на которой находятся несколько дымящихся кастрюль. Баба Саша, лежащая на кушетке, провожает её внимательным взглядом.
- В левой дальней давно не помешивала, по-моему, – говорит она и обращает взор на Арину, плетущую макраме. – Ты всё ещё с панно «Совушка» возишься?
- А диагональный репсовый как завязывают? Я ведь не поняла.
- На наклонно натянутой узелковой нити. А клюв плести приёмом «горошина».
- Это как?
Баба Саша сползает с постели и забирает из рук Арины макраме.
- Я же уже показывала. На средних четырёх нитях – цепочку из шести плоских узлов.
Баба Саша возвращает Арине рукоделие и направляется к кушетке, но вдруг её привлекает запах, идущий из одной из кастрюль. Баба Саша приближается к плите.
- А это что у тебя тут?
- А это для женщин в возрасте, - отвечает Лариса. – Здесь кора крушины, плоды фенхеля, полынь горькая и мята перечная.
- Но запах!
- А я добавила ванили, мяты и ландыша. Для аромата. Для женщин же. Хоть и в возрасте. Для мамы, в первую очередь.
Баба Саша вздыхает и качает головой. Она уже собирается направиться к кушетке, как вдруг её внимание привлекает содержимое другой кастрюли.
- Это что такое? Тут же уха варится!
- Да, учусь варить уху.
- А что за цвет?
- Я добавила свёклы, - признаётся Лариса.
- Свёклу – в уху?!
- Цвет уж больно бледный был. Мне хотелось, чтобы уха была красивой.
- Ну, Лариска! Вылови сейчас же!
- Но красивый цвет останется?
- Боюсь, не только цвет сохранится в бывшей ухе!
Баба Саша принимается поварёшкой вылавливать из ухи куски крупно нарезанной свёклы. Заглянувший в эту минуту в окно дед Фёдор хмурится, а затем стучит костяшками пальцев по стеклу. Лариса подбегает к окну и отворяет одну створок. Она возмущена.
- Да что ещё?!
Дед Фёдор вскипает ответным возмущением.
- А почему не в постели больная? Безобразие!
- На минуту встала! – Лариса захлопывает окно.
- Мы тут на грани истерики, а она поварёшкой орудует! – негодует дед Фёдор, меряя шагами крыльцо.
- Ей лучше? – уточняет Макарыч.
- Да внуки разве дадут умереть?! – взмахивает руками дед Фёдор и поспешно спускается с крыльца.
- Вы куда?
- Не могу больше! Займусь крыжовником! – отвечает дед Фёдор и направляется к сараю.
Макарыч также поднимается, несколько секунд раздумывает, потом, бросив взгляд на часы, торопливо покидает крыльцо и идёт к своему дому.
- Макарыч! – кричит дед Фёдор. Он не успел дойти до сарая. – Подожди!
Дед Фёдор спешит к поджидающему его Макарычу.
- Кажется, я знаю, что вы хотите сказать, - виновато произносит Макарыч.
- Макарыч, ты уж не подведи. Надо обработать химсредствами. Выходят сроки!
- Сделаю, что смогу, - кивает Макарыч.
- Макарыч, умоляю!
Макарыч ещё раз кивает и уходит. Дед Фёдор направляется к сараю.
Роман с торжествующей усмешкой оборачивается к Матвею.
- Мы временно не существуем. Ни для кого.
- На озеро я не пойду! – решительным тоном произносит Матвей.
Роман в недоумении.
- Вот так взять и упустить момент?
- Недостаточно информации.
- Информации? Какой информации? Ты говорил, теорию освоил в совершенстве. А я со своим стариком… Теперь – посидеть, потрогать для начала.
Матвей качает головой.
- Я не об этом.
- О чём тогда вообще, Матвейка?
- Я был одиноким и чужим. Давно со мной такого не случалось.
- Прекрати загадками изъясняться! – сердится Роман. – Внятно сказать можешь?
- Думаю, это всё не шуточки. Жаль, здесь интернета нет. Отец уклонился от разговора, поэтому… Может, с твоим дедом поговорим?
- Давай. Только ты уж сам, ладно? А то я не знаю, куда тебя понесло.
Матвей недоверчиво смотрит на Романа, лицо которого кажется демонстративно беззаботным.
- Хочешь сказать, не заметил ничего необычного у озера? Ты, Лариса и даже Арина…
- Нет, не заметил! – нагло глядя в глаза Матвею, ответил Роман.
- Думал, ты – мой друг, - сказал Матвей, поднялся с лавочки, сбежал с крыльца и направился прочь.
- Да подожди, Матвей! – крикнул Роман спустя несколько секунд.
Человек, которого привык считать другом, удаляется, уходит, возможно, навсегда. Такую картину не каждый выдержит. Вот и Роман не выдержал. Он догнал Матвея, и они уже вместе пошли к дому Макарыча. Молча.
Так же, не проронив ни слова, они осмотрели набитый книгами дом и забитый различными агрегатами ангар, являющийся мастерской Макарыча. Но Макарыча не обнаружили. Дальнейшее молчание не несло конструктива. И Роман решился озвучить вертевшуюся в голове мысль.
- Эксперимент. Провести эксперимент. Быка за рога.
- Тебе легко говорить, - вздохнул Матвей. – Ты как был…
- Что?! – вспыхнул Роман. – Говори! Говори!
- Ты всегда был лёгким. У тебя всегда были сёстры!
- Не всегда! Хотя Аринка, можно сказать, всегда. А когда Лариску принесли и положили на стол, я даже на стул забираться не стал. Стоял, смотрел и не знал, что делать.
На лице Матвея появилось выражение решимости.
- Мы проведём эксперимент, - объявил он. – Да. Но не сегодня. Мы подготовимся.
- Не думаю, что ты здесь памперсы отыщешь.
- Что-нибудь да отыщу.
- Ладно, не буду тебе мешать, - с некоторой обидой в голосе проговорил Роман. – Но ты настраивайся не стоять пнём, как в тот раз. Я облазал его весь. Но я же не разбираюсь в этом старье, пойми!
- Я тебе давал литературу.
- Опять ты!.. – с досадой воскликнул Роман. – Мне один раз попробовать на практике…
- Увидимся, - сказал Матвей и направился к дому Макарыча.
Роман смотрел ему вслед и сердился. И на Матвея, и на себя. Но больше – на Матвея. А потом отправился домой.
Войдя в прихожую, Роман услышал голос бабы Саши:
- Ложимся на спину, руки кладём за голову, ноги сгибаем в коленях, стопы ставим на пол. Лариса, ты видишь, как я ставлю ноги?
Роман вбежал в столовую и не поверил своим глазам – баба Саша и Лариса лежат на полу, на ковриках!
- Баба Саша, ты занимаешься спортом?!
- Комплекс Ларисе решила показать. Она со своей любовью к домоводству к двадцати годам в клушу превратится. Опускаем колени вправо, затем влево. Начали!
- Арина! – обратился Роман к сестре, сидевшей тут же с вязаньем в руках.
Арина, прекратив орудовать спицами, подняла голову и усмехнулась.
- А я не одобряю. Я – против. Давно ли она ссылалась на Конфуция? Бабушка, - обратилась она к физкультурнице, - ты чем свои предсмертные судороги оправдывала? Говорила – всё вовремя приходит.
- Конфуций был не прав. Потому и умер рано, - сказала, как отрезала, баба Саша твёрдым голосом не планирующего умирать человека никогда.
ПЛАН ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ОТКРЫТИЙ
Роман счёл необходимым выдержать характер. Да, дружба дружбой, но сложные межличностные отношения никто не отменял. Да их указами и не отменишь. И одно дело, жизнь за товарища отдать, а другое – потворствовать… Да чему угодно потворствовать. Потворствовать, потакать…
Главное – быть всегда готовым жизнь отдать. Всегда и во всякую минуту. Потому что там не будет времени на подумать, поразмышлять. Опасность, угроза, катастрофа – это всегда неожиданно. И надо ещё не опоздать что-то сделать, чтобы спасти. Часто и не успевают. Не успел – не герой. А кто-то не войдёт в положение, не примет оправдания – вот ты уже и подлец или подонок.
И ладно, если у тебя хотя бы совесть чиста, - переживёшь как-нибудь. Но вот если…
Дальше размышлять было уж совсем муторно. Роман быстро поднялся с кровати, вытащил из-под неё рюкзак и отыскал смартфон. Он обследует местность на предмет наличия или отсутствия сигнала. Мало ли кто и что заявляет. Сам так сам – не то, что дети, как говорит дед Фёдор.
Хотелось пойти к озеру, но Роман отправился вдоль реки, вверх по течению. Озеро никуда не денется. Хотя и река не убежит. Разве что русло сменит, что на местных широтах случается крайне редко.
Матвей тем временем исследовал отцовскую библиотеку. Не может быть, чтобы отец не занимался проблемой озера. А то, что это проблема, Матвей ничуть не сомневался.
Это он заподозрил ещё прошлым летом, когда неожиданно выяснил, что ни озера, ни его окрестностей нет на картах – просто зелёное пятно. И река не нарисована почему-то. А на спутниковой карте пятно не зелёное, а мутное. Но из него тёмно-серой закорючкой вывалилась одна из излучин реки. И река эта ещё та река. Она невообразимым образом сложилась из множества неведомо откуда взявшихся ручейков родникового свойства. И она неизвестно почему обегает озеро по кругу, прежде чем влить в него свои воды.
И ещё тогда, год назад, хотя Матвей и не был шокирован полученными сведениями, холодок неприятного предчувствия коснулся затылка.
А утром, проснувшись, Матвей с удивлением обнаружил сидящего около его кровати Романа. Роман сидел молча и молча же смотрел Матвею прямо в глаза. Взгляд был не то задумчивым, не то грустным или печальным. Да, задумчивым и грустно-печальным.
Роман в расстроенных чувствах – это ещё куда ни шло, но в состоянии столь глубокой задумчивости… Матвей встревожился.
- Что стряслось? – спросил он и уселся на кровати.
- Что за сон ты смотрел?
Матвей попытался вспомнить, даже потёр лоб рукой.
- Не знаю. Кажется, ничего интересного.
- Вот-вот, - вздохнул Роман. – Так и лето закончится. А ведь мы у озера. Здесь можно летать, как баба Саша. Если она, конечно, летает. Выращивать по два урожая, как дед Фёдор. Если он, конечно, выращивает. Или, хотя бы, делать открытия, как твой отец.
- А мы составим карту местности, - сказал Матвей.
- Карта – это скучно, - скучным голосом проговорил Роман и, задействовав все мышцы лица, продемонстрировал состояние безысходности.
Матвей в ответ грустно усмехнулся и как-то непонятно посмотрел на Романа.
- Ошибаешься. Картография – это путешествия. А путешествия – это приключения. Магеллан, Беринг, братья Лаптевы. Нашими именами назовут… Или мы сами назовём…
Роман заметно оживился.
- Что назовём? Реку, озеро? Кстати, у них имена имеются?
- Если только отец или твои дедушка с бабушкой их назвали.
- Да они – «река» да «озеро» всё… Такие слова употребляют. А на карте? Чур, я первый, если что! Озеро Романа, Роман-река. Ну или ещё подумать.
- Нет их на карте, - объявил Матвей.
- Как это нет?
- Вон там, на тумбочке, распечатки.
Роман бросился к тумбочке. Спустя минуту сказал:
- Мне только сейчас сообщаешь?
- Не думал, что ты не в курсе. Но… надеюсь, ничего страшного. Сделаем карту, и мама привезёт корпоративщиков. Туристический бизнес возможен, считаю. Будет карта – мама решится, считаю.
- Знаю, чего ты хочешь от предков. Но так ли уж это хорошо? Я бы, на твоём месте, всё взвесил.
Матвей не ответил, только промычал что-то.
Роман стал думать, как ему поступить. Это же ни в какие ворота! Да он вообще за кого его держит! Роман уже собрался обидеться по-взрослому, но некстати вспомнил слова Матвея про «ничего страшного».
Поэтому уверенным голосом заявил:
- Ладно, сделаем. И будет карта. И с остальными делами решим. Какой-нибудь газ из недр – вот и иллюзия этого… Того, что тебя взволновало, а я почти и не заметил. Конечно, иллюзия! Всего лишь!
- Готовим экспедицию, - кивнул Матвей. – Выступаем завтра. Точнее, просто прогуляемся для начала. На восток, например.
- А эксперимент?
- Если время останется.
- Нет, давай окончательно решим. Например, в четыре.
Матвей, преодолев себя, согласился. «Иллюзия», «газ из недр» - чушь. Но придётся рискнуть. Роман и так уже смотрит на него… Не как прежде начинает относиться к нему. Если подобным образом складываться будут дела и в будущем, то Роман просто объявит его, Матвея, слабаком.
А он отнюдь не слабак. Он тоньше организован, более чувствителен к движениям того незримого, что кто-то назовёт энергоинформационными полями, а кто-то – параллельными мирами. Параллельные миры, которые (нонсенс, конечно) пересекаются. Во всяком случае, соприкасаются, и порой самым непосредственным образом.
Да, разрушения и смерть – более чем вероятный итог подобных катаклизмов.
Но – не спрячешься. Да и пообещал уже. И он перенесётся в почти уже забытый мир необъяснимой неуверенности и пустых страхов. Необъяснимые и пустые, но, как оказалось, до сих пор не изжитые. Шкура, представлялось, задубела и приросла, но – щёлк, и её уже нет, а ты голенький, жалкий и смешной.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ на литрес и пр.)