ЛЕГКИЙ ЗВОН КАМЕРТОНА,
Или
«Ехай-ка ты в Москву, внучек!».
Пьеса в трех действиях и девяти картинах. Комедия-фарс.
Главные герои:
1. Урванцев Иван Иванович - древний старик, бывший печник, эмигрант.
Совершенно седой, с вечно всклоченными волосами. В течение всей пьесы из одежды на себе имеет лишь пижамные штаны в вертикальную полоску, которые носит на помочах поверх белой, растянутой майки. Обут в тапки невообразимо большого размера без пятки.
2. Урванцев Сергей Михайлович – его внук, молодой человек лет тридцати, худощавый, неуклюжий, рано лысеющий. Работает таксистом.
3. Jausefinne – девица двадцати пяти лет. Имеет на Сергея Михайловича определенные виды. Художница. Подрабатывает в типографии. Сухопарая брюнетка с большим, орлиным носом и огромными черными глазами. С трудом говорит по-русски.
4. Поползнев Валерий Владленович – завхоз московского дома-интерната для музыкально одаренных детей. Невысокий, круглый, лысый. Жулик, несун и взяточник.
5. Мария Поливанова - техник-смотритель ЖЭК в Москве, любовница Сергея Михайловича. Дородная дама бальзаковского возраста с огромными грудями и зычным голосом. Страстно желает жить в Париже.
6. Каргер Михаил Самуилович – директор московского дома-интерната для музыкально одаренных детей. Музыкант. Довольно пожилой. Плохо слышащий, но старательно скрывающий свой недуг. Постоянно забывает свой слуховой аппарат, где только можно. Одет в свободную блузу с большим, мягким бантом вместо галстука.
7. Крячков Николай – милиционер, мнящий себя талантливым следователем. Кривоногий, усыпанный перхотью. Запах потных ног чувствуется даже через сапоги.
8. Саша, Маша, Сережа – музыкально одаренные дети. Всюду носятся, лезут во все дырки и всем мешают.
Действия происходят в Париже и Москве.
Действие 1. Картина 1.
Маленькая, тесная квартирка в Париже. Из окна видна Эйфелева башня.
На переднем плане стол с прожженной во многих местах клеенкой вместо скатерти. Абажур склеен из газеты. Повсюду разномастная мебель (стулья, этажерки). Возле окна кресло-качалка. На столе стоит большая одинокая кастрюля.
Урванцев Иван Иванович шлепает по комнате в своих больших тапках, часто подбегает, спотыкаясь, к окну высматривает кого-то.
Иван Иванович:
– Ну и где его носит? Обещал к обеду принести кетчуп к макаронам, уже скоро три часа пополудни, а ни его самого, ни кетчупа нет как нет! Всеж-таки до чего парень бестолковый! И куда я его только не пихал… И в повара, и в официанты, и в лифтеры, даже в настройщики музыкальных инструментов и то пихал, один черт ничего не получилось. Весь в отца! А теперь вот и кетчупа принести вовремя и то не может. Тьфу! - (плюется) - Прости Господи…
Подбегает к столу, снимает крышку кастрюли и вилкой нанизывает несколько длинных макаронин. Съедает, громко всасывая их в себя.
- Нет! Без кетчупа эти макароны и не еда вовсе, а так, сырой хлеб!
Снова всасывает в себя несколько макаронин. Со звоном бросает вилку на стол и подбегает к окну.
- Да хоть масло бы какое-никакое было! А то словно черви какие-то склизкие. Что я ему, китаец что ли, чтобы червей жрать!?
Опять подбегает к столу и начинает поглощать макароны, довольно чавкая.
Наевшись, уже более спокойно подходит к окну, садится в кресло качалку, с подоконника берет окурок сигары и прикуривает, шумно выпуская дым к потолку.
- Хотя по большому счету макароны и без кетчупа вполне съедобны. Ведь что такое кетчуп в конце - то концов? Так - помидоры топтаные.- (Встает, подходит к телефону стоящему на этажерке и снимает трубку. Вслушивается.) - Ну, естественно, отключили. А что я могу сделать, когда денег нет? А все этот маклер, жучила. Тоже мне, Пентюхов и сыновья! - (Передразнивает рекламу). – «Когда вам трудно, звоните мне или моим детям. Мы поможем!» Помогли, называется… Трехмесячное пособие вложить в убыточное предприятие. Парижское утильсырье! Да откуда у них утиль, когда они даже всех местных лягушек пожрали? Одно слово - французишки!
Вновь возвращается к кастрюле и доедает свои макароны. Счастливо улыбаясь, откидывается в кресле-качалке и вновь раскуривает свой окурок.
- Нет, все ж таки макароны в любом случае лучше, чем лягушки.
Постепенно засыпает и сквозь полудрему говорит все тише и тише:
- Вот, помню, у первого моего барина, генерал-губернатора Петербурга графа Хабалова в пруду такие лягушки водились!.. с кулак, право слово… И то ни одна сволочь их кушать не желала… Даже собаки, кобели положим, или суки… хотя конечно суки разные бывают.…Вон Маринка-златошвейка, и все вроде при ней, и шея, и грудь, а все одно - сука… Или возьмем, к примеру, Jausefinne - нынешнюю пассию внука…
Засыпает. Окурок падает на пол и дымится.
Стук в дверь. Иван Иванович недовольно ворочается в кресле, ворчит что-то себе под нос.
Стук в дверь усиливается. Старик просыпается, недоуменно вертит головой и встает зевая.
Иван Иванович: – Ну кого еще там несет?
Jausefinne: - Открывай скорей, старый дед!
Иван Иванович: - Сейчас, сейчас! И куда я ключи засунул?-
Находит в кармане штанов ключи и отпирает дверь.
Входит Jausefinne, в ярко-красном пальто и красной шляпке с изогнутыми полями.
Jausefinne (осматриваясь по сторонам): - ;a va, дед?
Иван Иванович: – Да какие у меня могут быть дела? Так, видимость одна… Шуршу помаленьку. Макароны хочешь? У меня есть.
Подходит к столу, открывает кастрюльку и удивленно смотрит внутрь.
Иван Иванович: – Странно. И когда я успел их съесть? Вот же склероз. А еще хотел Сереженьку накормить. Да…
Jausefinne подходит к нему, тоже смотрит в кастрюлю и смеется.
Jausefinne: - Ну и где ваш макарон? Старый обжор.
Иван Иванович: – Сам удивляюсь, и когда я их успел.…Но может быть, мы заменим макароны нашей любовью? - (Широко расставив руки, пытается обнять женщину).
Jausefinne: - Ну вы!.. Как это по-русски?.. Старый кобелино, Mon Cher! А если я все внуку вашему расскажу?
Иван Иванович: (разводя удивленно руками): - Да что рассказывать? Нечего рассказывать. Да и не было у нас ничего такого…
Josephine (грозит пальчиком): - Вот и успокойтесь, мой милый старик. Похоже, макароны на вас действуют словно, э-э-э, виагра. Да, кстати, с каких это пор вы стали закрывать двери? Что такое совершилось?
Иван Иванович: - Да ничего такого страшного не случилось.…А если честно, боюсь, как бы судебные приставы не заявились. Третьего дня звонили, обещали прийти, имущество описывать в счет долга. Хотя какое там имущество? Слезы одни, а не имущество. Разве что машина у внука. Так и та, слава Богу, что еще на ходу. А так бы совсем труба...
Хоть бы ты, девонька, нам помогла. Чай, Сереженька, да и я, если помнишь, тебе не чужие.
Josephine: - Да как же вам не стыдно, бессовестный вы нахал. Я уже полгода как практически все деньги Сергею отдаю, а он их в свое железо на колесах, в такси вкладывает. Раньше хоть о венчании поговаривал, внучек ваш, а теперь о свадьбе и не заикается.
Ходит кругами по комнатке, огибая стол и старика.
Josephine: – Если б вы знали, как я устала…
Подходит к креслу качалке, садится в него с ногами и широко зевая говорит Иван Ивановичу .
Josephine: – Я, mon cher старик, пожалуй, посплю немного. Если Сережа подойдет, разбудите меня, пожалуйста…
Иван Иванович: - Спи, спи дочка. Обязательно разбужу.- Накрывает ее старым пледом.
Поднимает окурок с пола и пытается прикурить.
Иван Иванович: - Вот черт! Снова нос обжег. Ну что за день такой? А может быть сегодня тринадцатое?
Задумчиво стоит у окна, шепчет что-то, загибая пальцы, и негромко чертыхается…
Иван Иванович: - Нет. Совершенно не помню, какое сегодня число. А чем я, кстати сказать, буду кормить его? Нет, видно, как ни крути, а в Москву ехать все-таки придется. Сам хотел, но уж видно не судьба. Да и золото. А вдруг найдут? У них, как я понимаю, из зубов уже ничего не вырвешь, у этих русских…
Кресло-качалка, где спала девушка, слегка шевельнулось и из-под пледа стало видно ухо Josephine. Ддевица явно подслушивает.
Входит внук. Он совершенно расстроен.
Сергей Михайлович: - Здравствуй, дед. Нет ли чего поесть? Голодный, как последняя сволочь.
Иван Иванович: - Да нет ничего. Были макароны, да пришла Josephine. И тут же их и приговорила. Представляешь себе, съела целую кастрюлю макарон, без масла и без кетчупа. Я даже опомниться не успел!
Кресло качалка со «спящей» Josephine снова качается.
Иван Иванович:- А ты что такой хмурной?
Сергей Михайлович: - Ты представляешь, дед, какой пассаж произошел сегодня?
Беру пассажира на Елисейских полях, пьяный, на вид из туристов. На улицу Кота-рыболова ему, видите ли, понадобилось. Едем, болтаем о том о сем, как вдруг, перед самой высадкой, этот пьяница вдруг протрезвел и мне в нос ордером! Лицензию ему, видите ли, подавай! Оказалось - судебный пристав. А где ж ее взять-то, лицензию? Ту, что мы в прошлом году с тобой нарисовали, уже месяц как полисмен забрал, обернув ею сто пятьдесят франков. Засранец, а не полисмен! Слава Богу, что счетчик включил, а так бы под шумок и еще одна статья прибавилась…
Иван Иванович: - Ну и чем дело кончилось?
Сергей Михайлович (нервно смеется): - Чем-чем? Тем! До дому на метро добирался. Машину арестовали и на эвакуаторе при мне увезли. Все, дед, теперь мы нищие!..
Обхватывает голову и присаживается к столу жалобно вздыхая.
Иван Иванович подходит к этажерке, достает газету и шлепаеи ее об стол перед глазами внука.
Иван Иванович: - Ладно причитать, как погорелица. Еще не все потеряно. Будем мы с тобой еще шампань со льда лакать и трюфелями закусывать. Будем, вот увидишь! Сходи вниз, к консьержке, соблазни ее, прыгай перед ней зайцем или ползай на коленях, но кровь из носа займи у нее, сколько сможешь и срочно заказывай самый дешевый билет в Россию. Ехай-ка ты в Москву, внучек. Ехай.
Обнимает внука и вытирает ладонью совершенно сухие глаза. Внук вырывается и недоуменно смотрит на деда.
Сергей Михайлович: - В Москву? Зачем?
Иван Иванович (ткнув пальцем в газету): - Бывший мой последний барин, господин Дерюжкин Федор Андреевич, почил, вот уж как месяц, и что самое главное, наследников у него не оказалось. Все его сыновья (трое их, по-моему, было), после революции от папаши-кровопийцы официально отказались, и сгинули где-то, в лагерях должно быть …
Сергей Михайлович: – Ну, а ты-то здесь, каким боком? Ты что, его незаконнорожденный сын? (смеется).
Иван Иванович, не торопясь, сворачивает газету в трубку и со всей силы хлопает ею внука по голове.
Иван Иванович: - Слушай же меня внимательно, бестолочь ленивая, сын неудачника и внук одного из лучших печников в обеих Российских столицах.
В Москве, на Поварской Улице стоит приметный пятиэтажный дом с башенкой, и вензелем на фасаде. Там сейчас дом-интернат для музыкально одаренных детей-сирот. А в то время это был доходный дом, очень престижный, где на втором этаже находилась квартира самого Федора Андреевича. Так вот, в личном кабинете, в одном из двух каминов, задняя стенка в топке сложена из золотых кирпичей, а сверху обложена обычным, огнеупорным.
И камины, и золотую стенку клал я.
Именно поэтому я и поехал от греха подальше в эту лягушачью страну… Думал сын мой, Мишка, сможет опосля золото из России привезти, но в то время то ЧК, то НКВД, то КГБ, то просто его несостоятельность мешали. Ну, а теперь, похоже, ждать уже больше нельзя. Надо ехать!
Сергей Михайлович (вновь заглядывая в пустую кастрюлю): – А ты уверен, что никто за эти годы случайно не нашел твое золото? Ну, мало ли, вдруг камин ремонтировали, или еще что-то…
Иван Иванович: – Пойми, Сереженька, камин - это тебе не печь, если и ремонтируют что, так только дымоход. А уж топку, да еще тем более заднюю стенку… Нет, я совершенно уверен, что никто ничего не нашел. Ты только представь себе: сто тридцать кирпичиков по два килограмма чистого золота каждый! Это же бешеные деньги! Да ты только достань его, и мы с тобой сможем купить весь этот город с его жителями и Эйфелевой башней в придачу! Ехай внучек, ехай.
Сергей Михайлович, задумчиво прохаживаясь по комнате, остановился напротив спящей Josephine, и слегка прищелкнув пальцами, громким шепотом спросил.
Сергей Михайлович: - А что будет с ней? Как мне поступить?
Иван Иванович: – А la guerre comme a la guerre - на войне как на войне, как они говорят. Скажем, что тебе срочно пришлось уехать в Россию, ну я не знаю… ну, скажем, выправить кое-какие документы, брошенные мною в восемнадцатом году.
Сергей Михайлович: - Да, наверное, ты прав. Нужно ехать. Теперь без машины нам с тобой не протянуть. Ладно. Решено. Я побежал к консьержке, а ты уж постарайся моей невесте (смеется), все популярно объяснить.
Уходит из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Иван Иванович: – Ну все, кажется, дело на мази. По этому поводу можно и выпить…
Достает начатую бутылку водки, и широко расставив ноги, делает несколько крупных глотков прямо из горлышка. Кашляет и своим кашлем «будит» Josephine.
Josephine: – Я кажется уснула… А что, Серж не приходил?
Иван Иванович: – Приходил, рыбонька… Но, к сожалению, уже ушел. Вернее, уехал. Ненадолго. Voyage a Moscou, как говорят у вас. Нужно в архивах покопаться, глядишь, родственников найдем. Авось подкинут старику, сколько-нибудь, на похороны…
Josephine (фальшиво): - Жаль. Ну что ж. Пора и мне, старик. Домой. Вдруг Серж зайдет…
Иван Иванович: – Иди, иди, невестушка. Да не забывай старика. Совсем мне без Сереженьки станет одиноко…
Josephine (еще более фальшиво): – Зайду, зайду, Mon Cher старикан. Непременно зайду.
Хлопает дверью. Слышны удаляющиеся каблучки.
Старик делает еще глоток водки и, потирая руки, подходит к окну.
Гаснет свет. Опускается занавес и на нем бегут светящиеся квадраты вагонных окон. Слышен простуженный голос микрофона:
- Дамы и господа. Наш экспресс подходит к городу-герою Москва, столице Российской федерации.
Действие 1. Картина 2.
На сцене декорации фойе старинного особняка с колоннами, мраморная лестница уходящая вверх. Справа стол с голубым экраном видеонаблюдения на нем. Назад и вперед носятся дети с музыкальными инструментами в футлярах и без (скрипки, альты, трубы и пр.). Шум, смех, крик, обрывки мелодий.
Поползнев Валерий Владленович (Громко, стараясь перекричать шум, рассматривая документы Урванцева младшего): – Так значит вы, Сергей Михайлович, готовы работать у нас в качестве охранника и к тому же, между делом, согласны совершенно бесплатно взяться за настройку наших инструментов?
Сергей Михайлович (Так же громко): – Да-да, вы совершенно правы. Дети - моя слабость, и я готов денно и нощно трудиться на поприще музыкального образования в любом качестве, а уж как настройщик инструментов тем более.
Поползнев Валерий Владленович (вытирая слезу): - Как это благородно. Но вот маленький нюансик… (открывает паспорт Сергея Михайловича). Здесь указанно, что вы являетесь гражданином Франции... Могут возникнуть проблемы…
Сергей Михайлович (подает завхозу коробочку французских духов): - Это все мелочи, дражайший Валерий Владленович. В ближайшие дни я начну хлопотать по поводу второго гражданства, тем более что в бухгалтерских списках против настройщика музыкальных инструментов всегда, каждый месяц будет стоять моя подпись, но, как я уже говорил, деньги меня совершенно не интересуют, возьмите их себе. Вам они нужнее! Только дети. Несчастные сироты, отмеченные музыкальным даром. Ну что, по рукам?
Поползнев Валерий Владленович: - Вы очень благородный человек, Сергей Михайлович. Конечно, по рукам! Вот стол, кстати, ваше будущее рабочее место, садитесь и пишите заявление в отдел кадров. А я уж все сам утрясу. Пишите, пишите. (Уходит).
Сергей Михайлович: - Ух! Слава Богу! Кажется, все налаживается. Сдается мне, что дед меня просто недооценивает. Я просто прирожденный аферист. (Смеется и старательно пишет что-то в бланке). - Но всеж-таки, до чего шумно… Боюсь, что я долго не выдержу этих, столь любимых мною, детишек. (Снова смеется).
Поползнев Валерий Владленович: (радостно подбегает к Урванцеву): - Ну вот все и утряслось: кадры не против. Каргер Михаил Самуилович, наш директор, тоже не против, а я уж тем более... Давайте ваше заявление, я его сейчас подмахну. – (Берет исписанный бланк и, уходя, говорит): - Сейчас подойдет Мария Поливанова - техник-смотритель ЖЭКа, и заодно наша уборщица по совместительству. Я ей уже позвонил, и она с радостью обещала, взять над вами, дражайший вы мой Сергей Михайлович, шефство, ну там питание какое-никакое, ночлег и прочее… (Убегает)
Звенит звонок и наступает резкая, оглушающая тишина.
Сергей Михайлович: (вдогонку завхозу): - Мerci beaucoup, Валерий Владленович, большое, в смысле, вам спасибо!
Входит Мария Поливанова, эротично покачивая мощными бедрами, направляется сразу же к Урванцеву, на ходу подглядывая в бумажку-шпаргалку.
Мария Поливанова: - mon cher Сергей Михайлович! Все, все знаю. Вы - молодой француз-бомж, приехавший в Москву то ли выправлять, то ли получать какое-то - (в сторону) надеюсь большое – наследство, и решивший пока поработать на ниве музыкального просвещения. Похвально, очень и очень похвально!
Она всей своей огромной фигурой прижимает Сергея Михайловича к стене и пытается своим коленом развести его ноги.
Сергей Михайлович (со стоном): - Да что же вы со мной делаете, Mademoiselle? Вы же меня так и раздавить сможете. Как же я тогда работать то смогу, детей охранять?
Мария Поливанова: (томно): - Ох, какой же вы обаятельный, просто душка! Я, прошу прощение за откровенность, даже вспотела от этого вашего «мадмуазель»… Сразу видно человека с Парижским образованием. Не то, что наши, местного разлива!.. Им от бедной девушки только одного и надо: стакан опрокинуть, да закусить на халяву. А нам (поправляет cбившуюся прическу) девушкам, это очень даже обидно.
Обнимает Сергея и целует его, засасывая, кажется, рот и нос одновременно.
Сергей Михайлович пытается вырваться из ее объятий, что-то мычит, ноги его подкашиваются, и он падает перед Марией Поливановой на колени.
Сергей Михайлович (упираясь руками в её живот): - Смилуйтесь, госпожа Мария Поливанова, пожалейте… Я еще так молод!..
Мария Поливанова: - Ах! Ну, зачем же вы так, месье Сергей? Зачем же вы сразу же и на колени. Я и так ради вас готова на все! Не надо, ах, не надо лишних слов! В конце концов, что слова, как говорил Маяковский, слова только звуки… Я вас…
Звенит звонок и с радостным гиканьем появляются дети. Последние слова тонут в их криках.
Мария Поливанова огорченно отпустила Сергея Михайловича и скрылась за соседней дверью с ярко-красной буквой «Ж».
Сергей Михайлович еле дополз до стола охранника, сел на стул и в отчаянии обхватил голову.
Действие 1. Картина 3.
Сергей Михайлович грустно сидит за столом охранника и смотрит в экран монитора.
Рядом с ним, со шваброй мотается Мария Поливанова, моет пол и одновременно бросает на Сергея томные взгляды.
Мария Поливанова: - Ах, Сереженька, вы у нас работаете уже целую вечность, а все никак не обращаете на бедную девушку никакого внимания. Ну что за жестокосердие? Сразу видно, что вы, душка Михайлович, в своих Парижах очень уж стали разборчивы относительно слабого пола!
Сергей Михайлович: - Да помилуйте! Да где ж целая вечность? Всего лишь неделю, да и то без двух дней. Да и как на вас, уважаемая госпожа Поливанова, можно не обращать внимания? Вы такая габаритная, то есть, я хотел сказать колоритная фигура… Нет, товарищ Поливанова, я уже понял, что вы моя московская м-м-м-м, как это по-русски… Ах, да, вы моя московская пассия. Можно сказать судьба…
Мария Поливанова (с грохотом роняя швабру и наваливаясь на стол охранника своей фигурой): - Ох, Сереженька, вы такой милый, такой настойчивый, что вам просто невозможно отказать. (В сторону) Ну отчего я такая податливая?
Обнимает Сергея Михайловича и замирает.
Сергей Михайлович (вырывается из ее объятий): - Мария Поливанова, Мария Поливанова, да возьми те ж вы себя в руки! Сейчас урок закончится, наступит перемена, и нас могут увидеть дети. Честное слово, в первый же выходной я в вашем распоряжении. Но не раньше. Надо себя блюсти. Тем более, что скажут дети?
Мария Поливанова (в сторону, громким шепотом): – Ну все, кажется, дело на мази. Вот девчонки из ЖЕКа удивятся! Еще бы: Машка Поливанова - в Париже.
Мария Поливанова: - Ну хорошо, Сереженька, потерпим до субботы, тем более, что осталось всего ничего…
Она перебрасывает через плечо швабру с половой тряпкой и громко топая, уходит со сцены.
Сергей Михайлович (трагическим шепотом): - Боже, уже прошло пятm дней, а у меня еще ничего не сделано: ключи не подобранны, камины не обследованы, да еще эта Мария…
Мария Поливанова (выглядывает из туалета): - Вы меня звали, Сереженька?
Сергей Михайлович: - Да нет же, Mademoiselle Мария, это я так, размечтался о субботе…Скорей бы уж…
Раздается звонок и вновь шум и гам. Марина Поливанова выходит из туалета уже без синего халата, в котором моет полы, и, громко вздохнув, покидает сцену.
К столу охраны подбегает Каргер Михаил Самуилович – директор московского дома-интерната для музыкально одаренных детей.
Михаил Самуилович: - Сергей Михайлович, вы говорят у нас новый настройщик?
Сергей Михайлович: (приподнимаясь) - Да, это я. А что вы хотели?
Михаил Самуилович: – Вы понимаете, меня срочно вызывают в Петербург. Тамошние меценаты открывают нечто подобное нашему дому-интернату, ну и мне придется пару недель побыть там. Ну, а вас я хотел просить, если вас, конечно, не затруднит, настроить парочку роялей на третьем этаже, в классе сольфеджио пианино совсем не звучит, ну и в моем кабинете клавесин конечно… Но с ним, батенька, пожалуйста, поосторожнее. Как-никак семнадцатый век…
Сергей Михайлович: – Не волнуйтесь, Михаил Самуилович, все будет в порядке, вы только от кабинета ключики оставьте, и можете уезжать, а я уж за эти дни постараюсь все инструменты настроить…
Михаил Самуилович: - Спасибо, огромное спасибо! А вот и ключики (подает ключи).
Сергей Михайлович (прячет ключ в карман и с чувством пожимает руку директору):
- Уезжайте спокойно, я гарантирую, все будет tres bien, в смысле превосходно.
Раздается звонок на урок и вновь наступает полная тишина.
Сергей Михайлович: - Ну вот, кажется, и все. Ключи на месте, директор уезжает, правда остается Мария, но Бог даст и с ней как-нибудь все наладится. Сегодня ночью проведу свою первую разведку… А пока можно и вздремнуть…
Подложив под голову несколько книг, засыпает с улыбкой на губах
К столу на цыпочках подходят дети лет 7-8.
Саша: - Ну и охранник. Может быть, разбудить его?
Маша: - Просто так, без всякой шутки? Да, вы, мужчины, и в самом деле примитивные создания…
Саша и Сережа (одновременно): – Кто примитивные?! Мы примитивные? Да мы самые что ни наесть эксклюзивные! Вот смотри!..
Мальчики достают откуда-то тюбик клея и аккуратно приклеивают рукава и волосы охранника. Девочка закладывает под стул новогоднюю хлопушку и привязывает к ней прочную нитку.
Маша: - Пошли, ребята, в туалете спрячемся!
Дети убегают в туалет и резко дергают за нитку.
Хлопушка под стулом громко взрывается, Сергей вскакивает, но его руки крепко приклеены к столу, а на челке болтается и качается толстая книга.
Сергей Михайлович (громко с надрывом): - А! Что это? Пожар!? (кое- как, освободив руки, пытается оторвать от волос амбарную книгу) А, это, должно быть, детишки балуются, не даром я сквозь сон слышал детский шепот…
Достает из стола ножницы и обрезает себе челку вместе с приклеенной к ней книгой.
Маша (Выходя из туалета независимой походкой и виляя узенькими бедрами, явно кого-то пародируя): - Ах, Сергей Михайлович, у вас новая прическа? Вы с этой своей косой челкой просто душка.
Следом за ней плетутся Саша и Сережа.
Саша и Сережа: - Ах, господин охранник, Вы уже справляете новый год? Кругом шум, конфетти. Как это мило…
Сергей Михайлович хватает со стола книгу со своей челкой и, размахнувшись, словно дискобол швыряет ее в сторону детей.
Книга в детей не попадает, а попадает в живот вошедшему милиционеру Крячкову Николаю.
Крячков Николай (падает на пол с криком): – Нападение на работника МУРа, тьфу ты, внутренних дел !... (Выхватывает из кобуры пистолет и дважды стреляет в лампочку).
Лампочка взрывается, висящий над столом охранника портрет Чайковского в тяжелой раме падает на пол, по пути сбивая с ног Сергея Урванцева. Вокруг шум, дым, крики и радостный детский смех.
Сергей Михайлович (лежа на полу, поднимая руки вверх, кричит): - С est le trompe, je suis le citoyen de la Republique de la France! Это произвол, я подданный республики Франция!
Крячков Николай (сидя на полу): – Ах, извините…. Как-то все получилось не очень.…Надеюсь, вы, гражданин иностранец, не заявите на меня в ООН. Сами понимаете, служба, нервы прямо таки на грани срыва… Кругом беспредел, оборотни в пагонах, опять же инфляция… Хотя, к чему это я про инфляцию? Ааааа, вспомнил. Я же это… я, честно говоря, зашел повидаться с Марией Поливановой. У меня к ней небольшое дельце.
Сергей Михайлович (успокаивается, поднимается, подбегает к милиционеру и помогает ему встать на ноги): - Прошу прощения, это все дети, такие шалуны…
Крячков Николай: – А. Наверно близнецы Саша, Маша и Сережа? Как же, знаю. Да их, почитай, весь Арбат знает. Местная шпана и то отказывается с ними связываться - опасаются. Так что там насчет Марии Поливановой?
Сергей Михайлович (разводя руками): - А нет ее, вот уже с час, как освободилась, и ушла…
Крячков Николай: - Жаль, очень жаль. Ну, я побегу. А то кривая преступности без меня знаете, куда уползти может!?
Уходит.
Сергей Михайлович (со стоном садится за свой стол) - Их боится местная Арбатская шпана… (громко со слезой) Мама, что будет?
Занавес закрывается под еле слышный траурный марш.
Действие 2. Картина 1.
Действие происходит все в том же доме-интернате, но только в ночное время. Лампы горят приглушенно, вокруг легкий полумрак, на столе охранника ярко светится голубой экран монитора видеонаблюдения.
Сергей Михайлович: - Ну что, Сережа, с Богом. Пора отправляться за дедовым золотом…(достает связку ключей и уже хочет подняться из-за стола, как случайно бросает взгляд на экран). Что за черт? (падает обратно за стол, трет глаза) Или мне показалось, или в этом доме живут привидения.… Впрочем, сейчас оно должно появиться из-за угла, если конечно мне не померещилось… (с любопытством и страхом смотрит в указанное место)
В это время из-за угла лестницы, сверху, неслышно, в белых материях опускается призрак. Привидение проходит мимо стола охраны и скрывается в коридоре.
Сергей Михайлович (в ужасе, громко): - Ааааа! Не может быть! Я же атеист… (В страхе прячется под стол, где крестится и молится довольно громко) Отче наш, ну, дед, знал, небось, куда внука-то заслать… Иже еси на небесах… «Ехай в Москву, внучек, ехай!», там золота - тьма! Да святится имя твое.…Ааа! Оно возвращается! Чур, меня! Кыш, я тебе говорю!
Призрак все также неслышно вновь проходит мимо стола и поднимается по мраморной лестнице, где и пропадает во мраке.
Сергей Михайлович выползает из-под стола, широко крестится, глядя вслед ушедшему привидению.
Сергей Михайлович: - Нет, дедуля, сегодня меня на второй этаж и под пистолетом не загонишь. Вот завтра утречком схожу в церковь, крестик куплю, водички святой наберу, тогда и потягаемся…
В это время из женского туалета на цыпочках выходят еще три маленьких призрака закутанных в белое.
Урванцев привычно лезет под стол.
Сергей Михайлович: - Да сколько же их здесь? Ужас какой… Они что, в этом доме, почкованием, что ли, размножаются? Постой, я, кажется, эти синие кеды, что у самого маленького призрака, уже где-то видел…
Выползает из-под стола, догоняет вереницу привидений, и хватает последнее за белую одежду. Та сползает, и он видит стоящую перед ним в одних трусиках и кедах Машу.
Сергей Михайлович: - Ну я так и предполагал.…А где же твои братья, а? Маленькое чудовище, ты что, язык проглотила?
Маша (в ужасе указывая куда-то пальцем): - А-а-а-а! Мама!!!
Сергей Михайлович: – Да ладно, так я тебе и поверил.…Небось, твои братья опять меня на испуг взять хотят? А-а-а-а! Мама!!!
Мимо спрятавшихся под стол Сергея Михайловича и Маши, с криками ужаса пробегают ряженные Саша и Сережа, роняя тряпки и простыни, и так же забираются под стол, потеснив Сергея Михайловича и Машу, а следом за ними неслышно ступает большое привидение, в капюшоне, выставив перед собой белые как мел руки.
Покружив возле стола охранника, призрак вновь по лестнице уходит на второй этаж.
Сергей Михайлович (громким шепотом): – И часто у вас по интернату эта мадам прогуливается?
Дети хором: - Честное слово, дядя Сережа, мы в первый раз видим…
Сергей Михайлович (растрогано): - Ну, ладно, ребятки, идите в палату, спать уже давно пора.
Маша: - Нет, Сергей Михайлович, мы без вас боимся !
Сергей Михайлович: - Ну, хорошо. Вылезайте из-под стола, я вас провожу.
Дети в сопровождении Сергея Михайловича, на носочках и взявшись за руки, покидают сцену.
В это время, с лестницы вновь спускается привидение и, подойдя к столу охранника, перебирает ключи лежащие на нем. Делает несколько слепков и торопливо убегает.
Привидение (на бегу): – А la guerre comme a la guerre, милый Серж. А золото мне тоже не помешает…
Раздается громкий стук в дверь.
Сергей Михайлович подбегает и рассматривает позднего визитера в глазок.
Крячков Николай (за дверью): - Это я, Крячков Николай, участковый милиционер. Откройте.
Сергей Михайлович (открывает входную дверь): - Чем обязан в столь поздний час?
Крячков Николай (входит в холл и по-хозяйски проходит прямо к столу охранника): – Сразу видно, что вы приезжий. Москвичи такие вопросы милиционеру не задают. Открывают дверь молча, без звука…
Сергей Михайлович: - Может быть, вы и правы. Но, все-таки, что вам угодно!?
Крячков Николай: – Да вы знаете, Сергей, возвращался сейчас от Марии Поливановой, и что-то такая тоска на меня нахлынула... Вот живу я, живу, а зачем? Детей нет, жены нет, любовница и то первым делом гонит в ванную, ноги мыть, мол, миазмы какие-то.…Какие там миазмы - сказала бы проще, мол, у тебя, Коля, ноги воняют, так ведь нет, миазмы…
Сергей Михайлович: – Все это очень, конечно, прискорбно, господин участковый милиционер, но здесь, за стеной, спят дети. А вы пришли явно подшофе, громко говорите, и к тому же от ваших ног и в самом деле даже сквозь сапоги доносятся своеобразные запахи. Так что если у вас в данном месте нет профессиональных вопросов и интересов, я бы вас попросил покинуть дом-интернат.
Привидение вновь появляется на лестнице, все так же слепо выставив перед собой руки, но, увидев милиционера, вновь пропадает из виду.
Крячков Николай (в испуге залезая под стол): – Господи! Допился. Белка на плечо запрыгнула.… Уже призраки всякие видятся. Все, с этой минуты водку в рот ни-ни! Только красненькое. (Высовывается из-под стола и кричит Сергею Михайловичу) Все француз - ты свидетель!
Крячков Николай устраивается под столом поудобнее, подкладывая кобуру под голову и как-то уж очень быстро засыпает, наполнив помещение мощным храпом.
Сергей Михайлович (заглядывая под стол): - Вот ведь, еще один сирота выискался! Алкоголик в погонах…
Крячков Николай (сквозь сон, но тем ни менее громко и внятно): – Прошу не оскорблять доблестных работников столичной милиции. Это вам не какой-то там занюханный Париж, а Москва!
Сергей Михайлович: - Это уж точно - не Париж.
Садится на свое место и брезгливо принюхивается. Свет на сцене медленно гаснет…
Действие 2. картина 2.
Утро.
На сцене все тот же стол охранника, за которым сидит в полной прострации после ночных злоключений Сергей Михайлович, ничего не соображая и никого не замечая. Из-под стола, перегородив коридор, торчат ноги милиционера. Время перед занятиями. Все проходящие мимо стола преподаватели и дети обязательно спотыкаются о милиционера. Из-за двери с надписью «М», со стремянкой в руках выходит Поползнев Валерий Владленович. Спотыкается, падает на пол, стремянка отлетает к входной двери, в которую, не торопясь, входит дородная Мария Поливанова.
Мария Поливанова (в испуге шарахается в сторону, но спотыкается о лежащего на полу Поползнева и также падает на пол): – Мать твою! (замечает Сергея) - Я хотела сказать «Миль пардон»…
Поползнев Валерий Владленович: – Госпожа Мария Поливанова, вы не могли бы убрать ваш локоток с моего солнечного сплетения? (срывается на крик боли) Убери локоть, туша!
Мария Поливанова: - Это кто туша? Это я туша?! Ах ты, сволочь, да таких женщин как я еще поискать! Их еще Рубенс с Ренуарами рисовать любили! Правда, Серж? Подтвердите этому хаму…
Поползнев Валерий Владленович (хриплым, слабеющим голосом): - Ну, хорошо, хорошо, верю.…Но если можно, все-таки будьте любезны, встаньте с меня!
Крячков Николай (выползая из-под стола на карачках, кричит): - Все на пол! Это засада! (стреляет в потолок).
Все, включая и его самого, падают на пол. На сцене тишина и пороховой дым.
Сергей Михайлович осторожно приподнимается и оглядывается по сторонам.
Сергей Михайлович: – Да что же вы делаете, товарищ участковый? Мало того, что вы своим пистолетом всю лепнину порушили, так вы еще того и гляди детей, музыкально которые одаренные, разбудите. Уходите отсюда. Вас, наверное, уже в отделении потеряли.
Крячков (поднимаеясь и отряхивая колени): – Да-да, вы совершенно правы, что-то я здесь у вас из-за этой засады засиделся… А у меня там дел невпроворот. Москва, знаете ли…
Уходит.
Поползнев Валерий Владленович и Мария Поливанова (поднимаются с пола и хором, громко): - Господи, какой дурак! (расходятся по своим делам).
Охранник остается один.
Сергей Михайлович: - Ох, mon cher дед, в какой же странной стране тебе довелось жить. Но, видит бог, мне здесь начинает нравиться….
На столе громко звонит телефон.
Сергей Михайлович: - Охранник московского дома-интерната для музыкально одаренных детей, Урванцев Сергей Михайлович слушает! А, это вы Михаил Самуилович? Да-да. Все нормально… Сегодня же и приступлю. Да-да. Конечно. Ну естественно, понимаю… Инструменты старинные… Не волнуйтесь, Михаил Самуилович, не в первый раз… До свидания… Адью! (кладет трубку) - Да, пообещать-то я пообещал, но вот как выполнять буду? Настройщик то из меня аховый… Но, как говориться, «честь дороже»! Хорошо хоть камертон есть… Правда, к нему бы еще и слух не помешал бы… Но вот со слухом хуже…
Достает камертон, легонько щелкает по нему и под легкий звук задумчиво уходит наверх.
На сцене появляется Мария Поливанова. Она на цыпочках подходит к столу и благоговейно ставит стакан с тремя ромашками.
Мария Поливанова: - Ах! Если бы только получилось, если бы только сработало, я бы этой гадалке в третьем поколении еще бы пару сотен накинула. Право слово - не жалко! Это ж надо выдумать такое, цветы в приворотном зелье прополоскать. Теперь хочешь, не хочешь, а все равно ты голубчик-Сереженька приговорен… А там - прощай Москва!.. (Кружится в каком-то танго или вальсе) …Париж, Париж…. Эх, тумбалонейшеннн, парарарара…(поет песенку Адамо и уходит со сцены).
Раздается громкий стук молотком и через минуту на сцене вновь появляется завхоз с уже виденной стремянкой.
Поползнев Валерий Владленович: – Ну вот и ладушки. Стравинского повесил, Римского, который Корсаков, тоже повесил, кого бы еще?..
Подходит к столу охранника и видит три ромашки.
.Поползнев Валерий Владленович: - Какой странный нам все-таки попался охранник. Детей любит, цветы вот тоже, а деньги, похоже, наоборот.…Кстати, а где же он сам?
Наклоняется к ромашкам, нюхает их и на миг остолбеневает…
Возвращается Сергей с огромным и толстым справочником.
Сергей Михайлович: – А я вот за пособием по настройки щипковых и ударных инструментов ходил в библиотеку на втором этаже. Что с вами? Вам не хорошо, Валерий Владленович? Может быть водички?
Валерий Владленович: - Нет-нет Сереженька. Все хорошо… Прихватило что-то… Может быть, сердце? Но уже отпустило. Скажите, Сережа, эти цветочки ваши?
Сергей Михайлович: - Да нет, конечно. Скорее всего, их Мария Поливанова принесла, наша уборщица. А что, нельзя? Может быть выбросить? Так я сейчас.
Поползнев Валерий Владленович: - Да что вы! Такие прекрасные ромашки… Если мне не изменяет память, «Поповник обыкновенный». А, кстати, где сама Маша?
Сергей Михайлович: - …Маша?
Поползнев Валерий Владленович: – В смысле Мария Поливанова, конечно.
Сергей Михайлович: - Да шут ее знает… С полчаса назад я ее видел в библиотеке. Искала зачем-то Русско-Французский словарь. Но у них были только Русско-Испанский и Испано-Французский, взяла оба.
Поползнев Валерий Владленович: - Бедняжка. Они ж такие тяжелые, словари эти… Пойду, помогу.
Уходит.
Сергей Михайлович (провожая взглядом завхоза): - Что это с ним? Какая перемена.…И еще это странное – Маша… Хотя впрочем, какое мне до всего этого дело. (Открывает справочник и громко читает) «Настройщик музыкальных инструментов должен обладать абсолютным музыкальным слухом»… Нда… Слухом… Да где ж его взять, слух то этот музыкальный?
Углубляется в чтение.
В это время на лестнице появляется привидение, интенсивно машет простынями и тихо стонет. Сергей читает книгу и ничего не слышит. Привидение явственно плюется, чертыхается и пропадает. На сцене появляются Поползнев Валерий Владленович и Мария Поливанова.
Мария Поливанова: – Да что с вами? Я и сама эти книжки донесу. «Своя ноша не тянет!
Поползнев Валерий Владленович: – Ну как же не тянет? Еще как тянет!
Они уходят.
Сергей Михайлович: - Да. Похоже, я им тут все инструменты да понастраиваю… Что же делать?
Раздается резкий звонок. Дети и преподаватели шумно покидают классы. Сергей хватается за голову и громко и трагически вздыхает.
Действие 2. Картина 3.
На сцене все также обстановка. Мимо охранника бродят дети и преподаватели с музыкальными инструментами и нотами.
К столу охраны подходят уже известная троица Саша, Маша и Сережа.
Саша, Маша (хором): - Здравствуйте дядя Сережа. Как дежурство? Привидения больше не приходило?
Сергей Михайлович: - Здравствуйте дети. Ребята, мне сегодня звонил ваш директор, просил настроить свои старинные инструменты в его кабинете, а дело это ответственное, сами понимаете, так что я вас очень прошу, идите, поиграйте, где-нибудь в другом месте, мне нужно немного отдохнуть, да и литературу кое-какую полистать…
Маша (выходит вперед): – Дядя Сережа, мы больше не будем к вам приставать. Честно- честно. Но только я вам не советую браться за настройку. В прошлом году уже приходил мастер, два дня ковырялся и матерился, говорил с кем-то по телефону и жаловался что струны уже ни к черту, и настройке инструменты не подлежат, пересохли, дескать, да и дерево жучок погрыз, так ему ответили, чтобы оставил все как есть. А директор наш, Михаил Самуилович, без слухового аппарата ничего не слышит, а аппарат свой он почти никогда в интернат не приносит, так как постоянно его где-нибудь забывает. А сейчас аппарат у Сережки. Сережка, покажи.
Мальчик раскрывает ладонь и показывает аппарат.
Сергей Михайлович: (с показной строгостью): - Нет, детишки, обманывать не хорошо. Идите в класс, сейчас звонок прозвенит.
Дети уходят.
Сергей Михайлович (задумчиво): - А, может быть, и в самом деле ничего не делать? Покопаться для виду - и адью… Жалко инструменты, не вандал же я в конце-то концов.
Радостно потирает руки. Раздается звонок на урок. Тишина. Таинственно оглядывается и поднимает трубку телефона.
Сергей Михайлович: - Алло, будьте любезны код Парижа. Да-да, Парижа. Да не поселка того, что в Челябинской области, а в Парижской! Тьфу ты, совсем договорился, во Франции естественно. Что? А, спасибо. Будьте любезны 2-148-63-90. Хорошо, хорошо, я подожду. (Нетерпеливо переминается с ноги на ногу, ерошит волосы) Алло, это ты, дед? Как хорошо, что телефон уже подключили! Сегодня ночью собираюсь идти в каминную. Скарпель и кувалду уже раздобыл… А? Что? Слышу тебя прескверно… Кто? Jausefinne в Москве? Подслушала наш разговор? Вот сволочь! Конкурентка, мать ее!.. Что? Научился материться? Здесь, дед, не только материться научишься… Дед, ты ничего не слышал про привидения в этом доме? Нет? Да ладно, это я так. Ну, до свидания. Пожелай мне удачи… К черту!
(Кладет трубку, лицо обеспокоенное, глаза бегают) Так, значит, Jausefinne здесь. Ну что ж, тем более надо поторапливаться.
Он встает и тут же падает на пол. Его ноги перепутаны веревкой.
Сергей Михайлович (кричит): - А! Это опять они! То-то они здесь ошивались, да еще прощения просили… Ну, сиротки!.. А еще одаренные! (Кое-как встает, распутывает ноги, и начинает кругами расхаживать по комнате, иногда выкрикивая полушепотом) Значит, вот как! Значит, подслушивала?! Значит - война.
Садится за стол и любовно поглаживает ручку кувалды стоящую под столом. К нему словно во сне подходит завхоз.
Поползнев Валерий Владленович: - Сережа, у меня к вам небольшой вопросик. Вы свободны?
Сергей Михайлович: – Честно говоря, нет. (Роняет с грохотом кувалду). То есть, я хотел сказать, что для вас всегда свободен!
Поползнев Валерий Владленович: - Вы очень милы.(Замечает кувалду) А что это у вас за молоточек под столом?
Сергей Михайлович: - Да как бы вам это объяснить… Вот, собираюсь сегодня заняться настройкой инструментов в каминной.
Поползнев Валерий Владленович: - Да? Молоточком? Как интересно… Впрочем, я к вам пришел не за этим…(Мнется) Вы знаете, Сережа, Марина Поливанова, ну-у-у, та самая, после вашего появления очень уж заболела Францией, ее искусством, историей, кухней, наконец. Вот я ее и решил сводить в ресторан, где подают лягушачьи лапки. Скажите, вы их кушали? Их вообще можно есть?
Сергей Михайлович: - Есть-то, конечно, можно, но лично мне не нравятся. Представьте себе куриные бедрышки, вымоченные в настое тины и болотной травы. Вот примерно такой у них привкус.
Поползнев Валерий Владленович (громко вздыхает): - Что ж, Мария Поливанова того стоит. Ладненько, побегу домой, приму душ и… Пожелайте мне, Сереженька, удачи, очень прошу.
Сергей Михайлович: - Ну, ни пуха вам не пера, Валерий Владленович.
Поползнев Валерий Владленович: - Да-да, Сереженька, именно так, и именно к черту!
Убегает со сцены.
Сергей Михайлович: - Ну, слава Богу. Наконец-то все разошлись. Пойду, попробую парочку кирпичей из камина выломаю, пока день, а то, боюсь, к ночи опять наш Пинкертон, Крячков который, заявится, все испортит…
Берет кувалду, скарпель, и на цыпочках поднимается по лестнице.
Примерно через минуту раздается грохот кувалды со второго этажа.
Перед столом появляется привидение, наскоро осматривает стол, видит цветы, наклоняется и нюхает.
Привидение (качнувшись, чуть не упав, опирается о пол и довольно громко шепчет на французском):
- Ах, какой шарман!
Оглядывается вокруг себя, слышит грохот кувалды и убегает куда-то.
Прибегает Сергей, садится за стол и торопливо раскрывает учебник по настройке музыкальных инструментов.
К столу подбегают несколько преподавателей музыки.
Преподаватели (громко, мешая друг другу): - Ах, Сергей Михайлович! Ах, Ах! Что это было? Вот только сейчас? Вы не слышали? Да как же так?
Сергей Михайлович (вытаскивает из кармана камертон, щелкает по нему ногтем. Прислушивается, затем говорит): - Я, господа, сейчас в кабинете директора инструмент настраивал. Ля-бемоль, скотина, все никак не поддается…
Преподаватели (хором): - Ля-бемоль - скотина?!
Сергей Михайлович: - Ну, может быть, соль диез, уж и не помню. Сами знаете, вот так целый день настраиваешь, настраиваешь, а к вечеру уже все ноты позабываешь. Кстати господа, а сколько их всего-то?
Преподаватели (хором): - Семь!
Сергей Михайлович: – Семь? Так мало? Вот видите, насколько вам проще: всего семь нот, играй себе да играй… А у меня, у настройщика, я имею в виду, знаете сколько струн в пианино, например, как же это сложно! Каждую подтяни, каждую послушай… Эх, да что там говорить…
Он вновь щелкает по камертону, прислушивается к звону. Преподаватели на цыпочках покидают фойе, почтительно кивая охраннику на прощание.
В сторону лестницы ведущей на второй этаж проходит завхоз с портретом какого-то композитора подмышкой.
Поползнев Валерий Владленович: - Машенька. Да где же вы, Машенька?
Охранник слушает звук камертона и спит с открытыми глазами.
Привидение (бредет за завхозом, словно сомнамбула, догоняет его, зажимает в углу и томно шепчет): - Je vous aime, я люблю вас о завхоз моего раненного сердца!
Из-под белых простыней раздаются громкие крики.
Поползнев Валерий Владленович: - Ах, оставьте вы меня! Я люблю Машеньку Поливанову! А причем здесь вы? Вы! Да вы же призрак! Ах! Маша, на помощь! Меня пытается изнасиловать привидение! Пощадите! Я не люблю вас! Прощайте, товарищи! Передайте, что я до последней минуты был предан Машеньке!! (пауза, возня) Ну, все, все - вы меня возбудили, то есть, я хотел сказать, убедили. Пройдемте в мой кабинет… Что-то мне простыни ваши знакомы… И этот штамп… Странно…
В дверь на цыпочках входит Крячков Николай с большим увеличительным стеклом в левой руке и раскладушкой подмышкой.
Крячков Николай: - Мне начальство разрешило, да что там, можно сказать приказало некоторое время побыть у вас в засаде. Дескать, я им там всем надоел… Тьфу ты! (плюется) Я хотел сказать, что здесь, в интернате, в настоящее время помощь моя может оказаться неоценимой. Привидения и все такое… Одним словом, теперь я буду с вами практически все сутки напролет! Вы рады, Сергей Михайлович?
Сергей Михайлович старательно вытирает лицо несвежим платочком.
Сергей Михайлович (в сторону): - Вот же свалился на мою голову… Пинкертон доморощенный… (Громко) О чем разговор! Конечно, конечно… Располагайтесь здесь, в уголке.
Милиционер ставит раскладушку, снимает сапоги, ставит их в изголовье и ложится.
Крячков Николай: - Вот и славно, я пока сосну, но уж ночью от меня ни одно привидение не убежит.
Закрывает глаза и тут же начинает громко храпеть.
Сергей Михайлович (громко и с обидой): – Ну что, право, за человек такой несносный! Воняет, как хорек и к тому же еще и храпит!.. Но, как бы там ни было, сегодня ночью наше с дедом золото нужно изъять. Тем более что стенку в камине я уже надломил, сейчас такого шума уже не будет…
Крячков Николай (сонным голосом): - Золото? Какое золото? Ах, золото… (снова храпит)
Приведение (из-за угла): - Золото! Сегодня! Слава Богу! Лишь бы не проспать, с ног валюсь от этих своих потусторонних бдений…
Саша, Маша, Сережа (хором из приоткрытой двери туалета): - Золото! Вот это да!
Все, кроме спящего милиционера и Сергея Михайловича, сидящего за столом, разбегаются, кто куда.
Действие 3. Картина1.
Сергей Михайлович (потягиваясь за столом): - Ну, кажется, пора! Сейчас глотну кофейку - и в путь…
Крячков Николай (словно сомнамбула поднимаясь с раскладушки): - Да-да. Вы совершенно правы: сейчас бы чашку кофе и можно вновь в засаду… Эх, служба!
Сергей Михайлович (в сторону: )- Если этому скунсу налить кофе, то он еще, чего доброго, помешает моим замыслам… Уж лучше я ему молока предложу… (Милиционеру) К сожалению, господин милиционер, кофе у меня практически закончился, а утро еще не скоро… Хотите молочка? Холодненькое, из холодильника.…Три с половиной процента…
Крячков Николай: - Молочка? Да за ради Бога. Это, пожалуй, даже лучше, чем кофе. Тем более что у меня от него изжога, от кофе этого…
Сергей Михайлович: - Ну и прекрасно, сейчас принесу. Вы пока посидите на своей раскладушечке. А я быстро.
Поворачивается к милиционеру спиной, наливает стакан молока и бросает в него пару таблеток. Перемешивает пальцем и подает Крячкову.
Сергей Михайлович (в сторону): - Надеюсь, две таблетки димедрола сделают свое дело…
Крячков Николай: – Что-что вы говорите? Впрочем, неважно. Спасибо молодой человек.
Выпивает молоко, прислушивается к себе и тот час пластом падает на свою постель.
Сергей Михайлович: - Ну, вот и все. Теперь, надеюсь, мне никто не помешает. (Достает из стола некоторые предметы и аккуратно складывает их в сумку «Адидас», задумчиво перечисляя их в пол голоса) Так. Вроде бы все. Ничего не упустил…Мастерок. Немного цемента чтобы заделать пролом в камине. Веник чтобы подмести после себя. Мешок для золота. Царская водка для …
Крячков Николай (сонным голосом): - Водка? Какая водка? Ах, водка… (снова храпит).
Сергей Михайлович (раздраженно) - Вот же неугомонный!.. Ладно. Пора.
Берет довольно пухлую сумку и на цыпочках идет к лестнице, ведущей на второй этаж. За ним также на цыпочках крадутся вышедшие из туалета дети: Саша, Маша, Сережа. Вслед за ними тоже очень тихо следует привидение. Все стараются создавать как меньше шума.
Урванцев роняет связку ключей на пол. Все, как по команде, приседают, прислушиваясь.
Сергей Михайлович (в полголоса): - Черт возьми! Как громко…И еще это эхо…
Саша, Маша, Сережа (хором и шепотом): - До чего же он неуклюжий, этот дядя Сережа!..
Привидение (совсем еле слышно): - О Боже! Серж меня просто с ума сводит…
Все прислушиваются. Снизу слышен храп милиционера и бессвязные слова.
Крячков Николай: – Золото… Водка… Золото… Водка… Молоко…
…Все так же вереницей и на цыпочках продолжают путь и скрываются за углом.
Действие 3. Картина 2.
Действие происходит в каминном зале.
На переднем плане груда кирпича, в которой угадывается развороченный камин.
Сергей Михайлович стоит на коленях и шарит в руинах рукой. Он весь в саже и кирпичной пыли. За его спиной стоят дети, за их спинами привидение, которое отбросило капюшон и всем стало ясно, что это Josephine.
Сергей Михайлович наконец-то вытаскивает один за другим четыре золотом сияющие кирпича.
Сергей Михайлович: - Что за черт! Дед же говорил, что вся стена из золота, а здесь всего четыре кирпичика… Так, а что это такое?
Вытаскивает бутылку из-под шампанского и разбивает ее о валяющиеся рядом кирпичи. Из нее выпадает сложенная записка. Нетерпеливо хватает ее и читает вслух, постоянно чертыхаясь.
Сергей Михайлович (громко и быстро): - «Дорогой кладоискатель. Если ты читаешь это мое письмо, значит я оказался прав в своих предположениях и мой печник, Урванцев Иван, оказался не только пьяницей, но и болтуном, и, значит, я совершенно не напрасно перепрятал мое золото. Но тем не менее, в память обо мне, я оставляю потомкам этого печника (а я надеюсь, что записку эту читает сейчас, кто-нибудь из его детей или внуков), эти четыре кирпичика червонного золота общим весом в полпуда.
Москва. 8декабря 1918 года от рождества Христова.
Дерюжкин Федор Андреевич. Почетный гражданин города Москва и купец первой гильдии.» (задумчиво) Ну что ж, восемь килограммов нам на двоих с дедом хватит за глаза.
Саша, Маша, Сережа (Маша за всех тоненьким голоском): - На троих, дядя Сережа, на троих. Нам с братьями золото тоже не помешает.
Сергей Михайлович (не оборачиваясь): - Да нет, не может быть… Показалось, наверное. Глюки… (Тихо, все еще не веря своим ушам, слегка поворачивается и видит обступивших его детей. С ужасом): Аааааа! Это опять вы!? Да что же я вам, детки, плохого сделал? Ну, подумайте, зачем вам столько золота? Вы же еще совсем маленькие… Его у вас все равно отберут. А хотите, я вам завтра мороженное куплю, по две порции на каждого… Хотите? Только дайте, пожалуйста, мне честное слово, что вы никому ничего не скажете. А я, я вам еще дам двадцать пять рублей, на кино. Честно-честно… Чтоб я сдох, если не дам!
Саша, Маша, Сережа (Саша за всех): - Вы, что Дядя Сережа, нас совсем за дурачков держите? Да сейчас один билет в кино стоит за сотню… А попкорн, а пепси-кола? Нет. Мы о вас были более высокого мнения… В общем, так: либо вы нам сейчас же даете один кирпичик, либо мы сейчас же звоним в милицию, и тогда уж совершенно точно золота вам не видать.…А если и что-то вам и перепадет, так эти деньги легко уйдут на ремонт камина… Как-никак достояние России, стиль барокко, понимать надо!
Сергей Михайлович (устало): - Дети… Да что же вы такие прагматичные? Вам бы еще в игрушки играть, в деда мороза верить, а вы… Да нате, возьмите! Шантажисты сопливые (швыряет им под ноги золотой брусок). Я теперь, насмотревшись на вас, вампиры малолетние, крысеныши в подгузниках, может быть, вообще никогда не захочу детей заводить. Кровососы!
Саша, Маша, Сережа (хором): - Спасибо, дядя Сережа! Вы очень хороший… (убегают радостно смеясь).
Сергей Михайлович: - Да… Ну и нравы в этой белокаменной… Средь бела дня трое детей ограбили новоявленного миллионера… Ну что ж, в конце концов, и шесть килограммов чистого золота тоже не плохо…
Jausefinne (выступая на первый план): - Четыре килограмма, четыре, mon cher Серж! Неужто ты своей, пусть и бывшей, невесте - кирпичика пожалеешь? Да быть того не может! Ведь ты же рыцарь, Сереженька… А ну, делись, жлоб!
Сергей Михайлович: - А, и вы здесь, mademoiselle? Ну, а вам-то по какому поводу я должен платить? Ваше появление здесь, в Москве, может означать только одно: вы подслушали наш разговор с дедом и самым низким образом приехали вымогать у меня наше с дедом золото. Вы жалкая интриганка! И вообще, убирайтесь отсюда вон! Я вас больше не люблю, а, значит, и к золоту вы не имеете никакого отношения. Вон! (сильно повышает тон, указывает пальцем на дверь)
В дверях стоит, покачиваясь, Крячков, без сапог, с пистолетом в руках.
Лица Сергея Михайловича и Jausefinne выражают неподдельный ужас.
Крячков Николай: - У, как интересно… Все вокруг в один голос говорят: Крячков такой, Крячков сякой, Крячков полный идиот… А этот самый идиот взял да и раскрыл тайный заговор контрабандистов из Парижу! А что это у вас, уважаемый Сергей Михайлович, в руках? Похоже, что золото? Три кирпичика? Как славно… И на троих легко делится…
Jausefinne и Сергей Михайлович (в один голос): - Нет! Не делится!
Крячков Николай: – Ну, как же, не делится… (нагибается к полу и на пыльном паркете пишет и громко озвучивает то, что написал). Три разделить на три получится… э-э… один! Вот так-то, господа контрабандисты… А ну-ка, передайте-ка мне вон тот, крайний который, кирпичик… А не то я, сами понимать должны, просто обязан возбудить уголовное дело по статье… Впрочем не важно - был бы человек, а статью всегда подогнать можно.
Сергей Михайлович поднимается, отряхивает колени и молча отдает Крячкову и
Jausefinne по одному кирпичику…
В полной тишине меркнет свет, закрывается занавес и на его фоне несутся квадраты желтого света изображающие ночной поезд. Стук вагонных колес дополнит иллюзию.
Действие 3. Картина 3. (Самая коротенькая).
Урванцев Иван Иванович качается в кресле качалке, из окурков сигар пытается скрутить самокрутку.
Урванцев Иван Иванович: – Вот же напасть… Ничего не получается… А ведь когда-то умел! Скорее бы уж Сережа приехал, что ли… Что-то тоска у меня на душе… Как бы там, в Москве, чего дурного не случилось. Бог уж с этим золотом… Тоскливо совсем одному в этих Парижах… Ох, тоскливо… Казалось бы, франк готов отдать, лишь бы наш, родной, русский мат услышать. Что это со мной? Неужто дело идет к смерти? (подбегает к окну, открывает створки и громко кричит) Сергей, Сереженька, где ты?
Звонок в дверь.
Урванцев Иван Иванович (удивленно): - Кого это нелегкая принесла? Неужели опять судебные приставы? Нет. Не буду открывать…
Снова звонок. Более продолжительный.
Урванцев Иван Иванович: - Да ладно. Иду уж…
Открывает дверь. Входит внук.
Урванцев Иван Иванович: - Сереженька… Ты ли это? Слава тебе Бог! А я уж совсем тебя заждался.…О смерти что-то стал подумывать. А тебя все нет и нет… Ну, а где же золото? Неужели уже в банк сдал, торопыга?
Сергей Михайлович (вынимает из кармана кирпичик и подает деду): - Вот, старик, твое золото. Бери. Но только, чур, меня больше в свои интриги не втягивай... Хватит с меня.
Урванцев Иван Иванович (разглядывая золотой брусок): - Как, это все что ты смог привезти из России? Всё?!
Сергей Михайлович (смущенно): - Да нет, дед… Есть еще сюрпризик, там, за дверью… Ты бы лучше сел в свое кресло. А то мало ли что…
Дед послушно садится в кресло со страхом смотрит на дверь.
Внук подходит к двери и торжественно распахивает ее.
Сергей Михайлович: - Входите ребята. Я дедушку подготовил.
В квартиру со свистом и криками вбегают Саша, Маша и Сережа.
Сергей Михайлович: - Ты уж прости меня дед, я их усыновил…
Занавес опускается. Овации!