настоящее время
Теоретически я умерла.
Умереть оказалось гораздо сложнее, чем убить человека. Для того чтобы организовать собственную смерть, мне пришлось изрядно потратиться, восстановить былые отцовские криминальные связи, исчезнуть, раствориться.
Для того чтобы убить человека, всего лишь пистолет, сила воли и всепоглощающая ярость. Гораздо более простые составляющие, не так ли?
Когда ты по жизни одиночка, тебе куда проще отправиться «на тот свет». По сути, ничто тебя не держит, совесть не гложет, жалость отсутствует. Родителей нет, родственники - малозначительны. Любимый человек? Это вряд ли, в таких как я, не влюбляются. Друзья? Тоже слишком непозволительная роскошь, для человека, который никому не верит. Работа? Ее, пожалуй, мне будет не хватать. Но, с другой стороны, книги можно писать и будучи теоретически умершей. Всё что могло бы удержать нормального человека среди живых, у меня отсутствовало.
Зачем я умерла? Этот вопрос я задаю себе последние несколько месяцев, сидя на берегу океана и разглядывая бушующие волны. Наиболее логичной причиной было бы то, что я скрываюсь от содеянного преступления. И в этом есть доля правды, но, кажется, хоть я и неохотно это признаю, я скрываюсь от одного человека. Я затеяла весь этот грандиозный план, чтобы избавиться от одного человека. Боже, как же нелепо и нелогично это звучит. Умереть ради кого-то. Вот уж не думала, что я способна на такую глупость.
6 месяцев назад
Мое настроение было на отметке « 12» по 10-бальной шкале. Сегодня был день презентации моей новой книги, именно она казалась мне наиболее удачным произведением, из всех, что я написала. Поэтому я была готова к труду и обороне, раздаче автографов и ответов на различные вопросы. Черное шелковое платье – футляр, черные туфли на безобразно высокой шпильке и очки в черной оправе. Как сказала бы моя единственная подруга: «Действительно, зачем носить другие цвета, ведь в одежде существует только черный». Я любила ее за сарказм. Что поделать, у каждого свои предпочтения, я была благосклонна к черным вещам.
Моё появление было эффектным. Я вышла из своей черной audi, сняла шляпу, с излишне широкими полями и посмотрела по сторонам. Жизнь вокруг кипела, я привлекла всеобщее внимание, и, усмехнувшись, переступила порог книжного магазина в самом центре Лондона. Честно говоря, не ожидала, что будет такое количество людей. Еще большим сюрпризом оказалось наличие такого большого процента мужского «контингента». Я всегда считала, что книги о любви читают только женщины. Что ж наличие «сильной стороны человечества» меня только раззадорило, я просияла и отправилась на свое почетное место в центре зала.
Спустя 2 часа, организаторы все же смогли прекратить поток вопросов о моей книге, и я с облегчением вздохнула. Оставался еще один человек с вопросом, он сидел в дальнем углу, и я никак не могла его рассмотреть. Издалека я видела только его темно-серый костюм и белоснежную рубашку. Спустя пару секунд дыхание мое участилось, и сердце, казалось, стало биться раза в два чаще.
Это был он. Мой кошмар и надежда одновременно. Алан Маккалистер – брат-близнец Яна - человека, которым я очень дорожила. Что он здесь делает? Меня медленно, но верно начала охватывать паника. Прошло 5 лет с тех пор как я его видела. Последнее наше место встречи я ненавижу вспоминать. Никто не любит кладбища, и я не исключение. Мы хоронили Яна, прощались с ним. Это был последний раз, когда я плакала. После этого, как бы больно мне не было, я не могла выдавить и слезинки из себя. Видно тогда я превысила лимит горя и отчаяния. Воспоминания захлестнули меня, и я еле держалась на ногах.
Его голос звучал отстраненно, как всегда, когда он говорил со мной, думаю, его ненависть победит мою. Я различала их по глазам, эти серые омуты невозможно было описать, но Ян всегда с такой теплотой смотрел на меня, что я отчетливо видела разницу между ними. Они, как и все близнецы, любили подменять друг друга, но со мной это не срабатывало. Никогда. Я всегда знала, кто передо мной.
И сейчас ледяные глаза Алана просвечивали меня словно сканер, разыскивая мои слабости. Внешне их было невозможно найти, но он знал, что я натворила, что у меня на душе камень, и какой именно этот камень. Этот человек был опасно хорошо осведомлен о моих слабостях.
Мне потребовалось потратить немалые усилия на то, чтобы не выдать свое беспокойство в присутствии стольких людей. Коротко ответив на его безобидный вопрос, я направилась к выходу. Я буквально неслась к своей машине, надеясь не столкнуться с Аланом. Судьба оказалась благосклонна ко мне, я добралась домой без особых происшествий. Поднявшись в свою квартиру, я обнаружила Алана с букетом роз у моей двери. Черт. И почему я не удивлена, что он знает, где я живу?
-Розы? Алан, я думала, ты обладаешь, куда большим воображением.
- Помниться, когда их дарил тебе мой брат, ты вела себя вежливее. – В его голосе и глазах было столько ненависти, направленной как на меня, так и на Яна. И почему спрашивается столько негатива к родному брату?
- Смею сообщить, что ты и твой брат, совершенно разные люди. Одно дело принимать цветы от лучшего друга, совсем другое – от врага.
- Мне оказана честь, Ада, раз ты считаешь меня врагом. Это звучит забавно. Ты желаешь впустить меня в свою квартиру, или ты хочешь, чтобы я обсудил интересующий меня вопрос здесь, на пороге твоего дома? – я нехотя впустила его в свою обитель. Что ж, похоже, я действительно «держу врагов ближе, чем друзей».
Я следил за всеми ее передвижениями с тех пор, как последний раз видел на похоронах Яна. Ежедневно начальник охраны моей компании приносил отчет, в котором я видел, где и с кем побывала Ада. Не могу понять, что именно меня вынудило, объявить о своем присутствии именно сегодня. Мне показалось, что ее жизнь слишком наладилась, и она окончательно оправилось от того, что произошло 5 лет назад. А я не могу допустить это, она должна страдать.
Поразительно, насколько могут быть нелогичны человеческие чувства. Я ненавидел ее, за то, что она подвергла опасности моего брата – близнеца, я был в ярости от того, что именно на ней лежит вина за гибель Яна. И в тоже время, я завидовал умершему брату, потому что она так трепетно к нему относилась, их дружба всегда вызывала во мне противоречивые эмоции. По сути, я был уверен, что Ян влюблен в нее, она же всегда держалась от него на расстоянии, исключительно, в качестве друга. Но их связь была поистине нерушимой. Мне же всегда доставалась роль молчаливого, злого, эгоистичного брата, который ненавидит всех. В этом действительно есть доля правды, но я стал таким, потому что с детства был одиноким. Люди, которые будучи детьми, оказываются одинокими, не могут стать в зрелые годы, добродушными и «веселыми ребятами». Детство неумолимо оставляет отпечатки на будущем человека.
Звучит нелепо, но скорее Ада была его близнецом, чем я. У нас никогда не было какой-то особенной связи, о которой говорят. Мы мало проводили время вместе, и родители этому только потакали, считая, что делая нас разными, они растят две полноценные личности, а не отражения друг друга. Я согласен с ними теперь, когда мне 30, но в 5 лет я этого не понимал. А когда нам исполнилось 10 лет, появилась Ада. Я долго не мог понять, почему Ян заинтересован в какой-то неугомонной пятилетней девчушке. Это казалось мне ненормальным, смешным. Что я собственно и высказывал ему, и мне кажется, я до сих пор помню этот обиженно-злой взгляд негодницы с темно-коричневыми волосами и зелеными глазами.
Ее взгляд изменился, когда ей исполнилось 15. Она стала смотреть на меня с презрением, отчужденностью, страхом. Забавно, что именно тогда, и я стал смотреть на нее совсем в другом свете. Мне нравилась ее манера говорить, то, как она смеялась, я любил наблюдать за их «перепалками» с Яном, мне нравилась мысль, что он не может без нее, а она выживет. Я видел в ней стержень, такой же как и в себе. Всегда считал, что сильные люди должны быть вместе. Жаль, она не разделяла моего мнения.
Каждый раз, когда я с ней разговаривал, в глубинах моей души рождалась ярость, злость, отчаяние. И наличие ее ненависти по отношению ко мне заставляло меня ненавидеть ее в ответ. Это была своего рода борьба. У кого взгляд яростней. Кто может сжечь радость простыми словами. Время рядом с ней – война. Война, которую я могу сейчас с жадностью продолжать, зная, что у меня в руках козырь, и что я уже не тот мальчишка, которого она когда-то очаровывала своим бунтарством.
Она, черт побери, виновна в смерти моего брата. Люди должны отвечать за свои грехи. А сильные – искупать их. Но откуда тогда это покалывание в груди при взгляде на нее. Передо мной успешная женщина, которая пишет книги и обожает черные вещи, почему же я упорно вижу в ней подлого врага?
Он, естественно, сел в мое любимое кресло, сделанное из кожи цвета бордо. По лицу было видно, что он что-то вспоминает и витает в облаках. Невероятное сходство с Яном, делало его ожившей копией моего друга. Это раздражало и вселяло надежду одновременно. Глядя на Алана я думала о том, каким бы мог быть его брат сейчас. Да и Алан, возможно, не был бы так обозлен на меня и весь мир. Признаться, я его даже понимала. Его боль, обиду, злость и ненависть.
- Ты решил, что моя квартира – лучшее место для твоих размышлений, Алан? Я могу дать тебе номер психотерапевта с отличной кушеткой, только поскорее убирайся с моих глаз.
- Режет взор мой образ, милая Ада? Думаешь о Яне, глядя на меня?
- Да. Вы безмерно похожи. Но я всегда умела вас отличать. И сейчас ничего не изменилось.
- Этого умения у тебя не отнять. Мне нравилось, что ты так умна. Порой наши родители не могли с уверенностью сказать, кто есть кто. А ты всегда могла. Как же это получалось?
- Твои глаза. Идеальные как серый жемчуг и холодные как лед. Твоя ненависть и ярость в них.
Я не ожидал такой откровенности с ее стороны, такого напора, она будто бы только что нацепила на себя свои доспехи рыцаря и подняла меч, готовая к бою со мной. Наивная, я не намерен вести открытую войну. Моя тактика проста и незамысловата, я хочу разрушить ее жизнь. Мне стоит всего лишь поставить ее перед фактом, что завтра появится скандальная информация о том, что знаменитая писательница Ада Ливейн – убийца собственного отца.
- Милая Ада, я как истинный джентльмен, пришел тебе сообщить, что твоя бурная, полная славы и признания жизнь, подходит к концу. С завтрашнего дня я начну распространять скандальную информацию о том, что Ада Ливейн – убийца. Причем особый «шик» состоит в том, что ты убила своего отца. Люди нынче охотно воспринимают такие вот пикантные подробности из жизни знаменитостей. Следующий этап – судебное разбирательство. Весьма интересное, пристанет зрелище, в суде. Надеюсь, у тебя есть строгий черный костюм? Думаю да, с твоей то любовью к этому цвету. Тебя, конечно же, не посадят, но, сколько приятной шумихи будет. А главное – весь этот театр, подпортит тебе репутацию, нервишки и ты скатишься на дно. Туда, откуда тебя вытащил Ян.
Его тирада не произвела на меня ни малейшего впечатления, я ожидала чего-то подобного от Алана. Честно говоря, я думала, будет нечто похуже. Мне казалось, он хочет видеть меня за решеткой. По сути же, он просто оказывал на меня моральный и эмоциональный прессинг. Я переживу это. Люди, которые мало подвержены эмоциям, умеют выносить многое. Я – боец с ранних лет моей жизни. Вначале я боролась за свою несчастную маму, после ее скорой смерти, я боролась за Яна. Который по доброте душевной хотел вытащить меня из этого, как он любил говорить, «мафиозного дома». Первую битву я проиграла, будучи ребенком. Вторая битва была выиграна мной, но с такой потерей как Ян, она кажется мне поражением. Теперь черед третьей битвы, и я надеюсь, последней. Интересно, выиграю ли я битву за себя? И хочу ли я этого вообще? Все эти мысли прокатились волной в моей голове, и на лице у меня просияла, несвойственная мне, улыбка.
Она улыбалась мне так, словно я сделал ей предложение руки и сердца. Хотя зная ее, такое счастье в ее глазах сияло только в моменты, когда она была с Яном. Неужели она видит его во мне? Я разочарован, но стараюсь не подать вида, что огорчен и взбешен. Смешон тот факт, что я злюсь не потому, что мне не удалась досадить ей. Мой гнев направлен исключительно на то, что во мне видят замену. Не думал, что нечто подобное будет так сильно меня задевать. Ее дурное влияние вновь вступает в силу, судя по всему. Становлюсь слабаком, толком не начав мстить.
Он, наконец, решил убраться из моей квартиры.
- Я не буду столь же правильной как ты, Алан. Поэтому не стану строить из себя леди. Убирайся из моей квартиры, потому что ты оскверняешь ее своим присутствием. До встречи в суде, мой вечный враг.
Для пущей пафосности момента, я провела пальцами по его скуле, поддалась вперед и вдохнула запах его терпкого одеколона.
- Как жаль, что у таких мерзавцев как ты, столь волнующая внешность и такой приятный запах. Глядя на тебя, я убеждаюсь в несправедливости жизни.
Давно я не ощущал ее так близко. Рядом со мной без своих знаменитых каблуков, она казалась крошечной, даже невинной. Но ее взгляд вовсе не был невинным. Искры, которые были направлены на меня, заставили, совершить глупость, на которую способны только мужчины. Поддаться страсти, и отключить на время разум. Я даже не заметил, как стал целовать ее губы, покусывать шею и ловить каждый вздох. Мои руки нагло блуждали по телу, к которому я так давно хотел получить доступ. Во мне проснулась жадность. Я был настолько не в себе, что порвал ее шелковое черное платье. Разрез, который раньше доходил до середины бедра, теперь был напрочь изорван и открывал весьма заманчивое кружевное черное белье и чулки с подвязками. Естественно, она могла носить только нечто подобное. В этом она вся. Я вновь сорвал с ее губ ошеломленный вздох, и на мгновенье я позволил себе верить в то, что она хочет меня также как и я ее.
- Даже обидно, Алан. Ты, как и все поддаешься соблазнам вроде секса.
- Естественно, Ада. Или ты думала, что во мне больше хладнокровия, чем страсти?
- Признаюсь, я удивлена, что со всей своей ненавистью ко мне, ты так жаждешь оказаться у меня в постели.
Во мне вновь начал разгораться гнев, я был на грани того, чтобы изнасиловать ее, так мне хотелось почувствовать тепло ее тела в полной мере, а она стояла абсолютно спокойная, как будто бы не моя рука сейчас была в опасной близости от ее трусиков. По ее усмешке, я с ужасом осознал, что никого так в жизни не хотел как ее. Возможно, ли желать женщину, которую ты ненавидишь? И стоит всерьез подумать о том, ненавижу ли я ее? Господи откуда столько сомнения во мне?
- Моя реакция вполне естественна. Я обычный мужчина, так что не советую тебя присуждать себе премию за соблазн.
- Как скажешь. А теперь, ты хочешь закончить, и война будет завтра? Или же ты уходишь сейчас, причем немедленно?
Мне безмерно хотелось остаться и забыться, но я неожиданно понял, что она пытается сдержать свои эмоции, ее дыхание стало еще более учащенным, а это значило, что можно ее раздразнить и уйти. Эта былая глупая, недостойная мужчины затея, но я осуществил ее.
Я набросился вновь на нее, с еще большей страстью, стараясь сохранить заднюю мысль о том, что я обязан прекратить. Спустя еще 10 минут агрессивных ласк, и полнейшему отсутствию одежды на ней, я ехидно улыбнулся, отступил от нее на несколько шагов, перевел дыхание, и прошептал:
- Пожалуй, награду за соблазн, присудят мне, милая Ада. До встречи.
Бальзамом для моей души, оказались полные ярости и возбуждения ее зеленые глаза. Я был горд собой, как павлин, который распускает свой хвост.
настоящее время
Он выполнил все свои обещания, пресса практически распяла меня, а теперь в связи с «моей смертью» начала рассказывать о моих неимоверных талантах, заслугах, внешности, о тяжелом детстве. Последний аспект, интересовал меня больше всего, я не хотела, чтобы все узнали, в какой семье мне довелось расти, и как со мной обращались. Меня приводили в ярость любые упоминания о моей прекрасной маме. Я пару раз натыкалась на строчки о Яне Маккалистере, но информации было мало, спасибо Алану, что не посмел тронуть память о своем брате. Благородство все же в нем присутствовало, хотя это скорее была функция его организма, которую он, то включал, то выключал.
Но сейчас, меня беспокоил совершенно другой факт, связанный напрямую с Аланом. Мой помощник - человек, который стоял за меня горой и который помог мне «умереть». Единственная криминальная личность, которая внушала мне доверие, и которую я ценила - Филипп Мориган, рассказал мне одну интересную вещь. Он решил проявить инициативу, и нанял людей, которые бы следили за Аланом и его действиями. Они начали работать в день «моих похорон». Как выяснилось, Алан был сам не свой на похоронах, а после них стал жутко пить, попадал в драки, стал вести совершенно неподобающий образ жизни для президента корпорации, которая занималась сбором информации различного рода. Я была жутко удивлена, но получалось, что Алан скорбел. Сейчас передо мной папка с новостями о том, как и где Алан проводит время. Когда я узнала, что он ежедневно приходит на кладбище, то вздрогнула. Тут также были его фото, и я впервые увидела, как сильный мужчина плачет. Филипп, все это время говоривший о чем-то, замолчал, когда увидел, что я в ступоре.
Господи, этот сумасшедший вел себя, словно потерял близкого. Неужели его ненависть всегда была напускной? Неужели это был занавес, который служил прикрытием всех бушующих эмоций? До чего же смешно, что два, посмею сказать, выдающихся ума, оказались такими идиотами. Это был не самый подходящий момент, но я вспомнила тот вечер, когда он мы поддались страсти. Мы оба отрицали, что это проявление чувств, но судя по всему, упрямцы признают свои ошибки, только после смерти.
- Ада, ты ведь понимаешь, что это значит?
- Я понимаю Филипп, но не знаю, что с этим делать, как реагировать, и не могу заставить себя снять свою маску и признаться себе самой, что испытываю, то же самое еще с самого детства. С того момента, как он начал подшучивать надо мной, издеваться над своим братом за нашу дружбу. С тех пор, как каждый день рождения, он дарил мне какую-нибудь редкую книгу. И как после похорон Яна, он обнимал меня, утешал, и злился одновременно. Самое яркое воспоминание – его руки на моей коже, губы на губах, рассеянный, полный желания взгляд. Это было вечером, когда мы последний раз виделись. Потому что в суде, от его лица выступал совершенно другой человек. Что же мне делать Филипп?
- Спасать его, Ада. Спасать Вас обоих.
Когда начальник охраны принес мне очередной отчет об Аде, я заметил, что он колеблется, и не хочет ничего говорить. Это показалось мне странным, а спустя пару секунд, на меня обрушилась лавина чувств, ни на что не похожих. Меня будто разрывало изнутри, клубок горя оказался где-то в районе моего сердца, и я с такой яростью закричал, что из своих кабинетов вышли мои сотрудники. Я орал не своим голосом, устроил хаос в кабинете, и спустя пару минут присел на диван в комнате отдыха, вокруг меня все еще бегал Александр, стараясь хоть как-то унять всю ту бурю, которая горела внутри. Он давно работал со мной, и был мне верным другом, но сейчас, я видел его отчаяние, и неспособность привести меня в порядок. Мне кажется, я уже никогда не смогу быть в порядке.
Она умерла, я поверил в это, только когда оказался на похоронах, и затем, когда мне вручили свидетельство о смерти. Какая нелепая смерть, она гоняла на своей машине, и разбилась. Когда все разошлись, и я остался с ней один на один, то впервые за всю жизнь заплакал как мальчишка. Потому что вместе с ее смертью, на меня обрушилось понимание того, что я любил ее всю свою жизнь. И весь гнев, который я испытывал, был всего лишь попыткой спрятаться от невзаимности. И все мои проделки против Яна, оказались банальной завистью и ревностью. Я с ужасом осознал, что потерял ее навсегда, и не смогу ничего исправить.
Спустя пару недель, я как маньяк, жаждущий встретить свою жертву, напивался в барах, лез в драки, в общем, делал все ради того, чтобы стереть из памяти факт ее смерти.
Я купил ее квартиру, и приходил туда после работы ежедневно. Это был мой храм, который хранил ее запах и вещи. Весь ее черный гардероб словно кричал мне о том, что я упустил. Духи заставляли задыхаться, а книги открыли мне ее настоящее лицо. Я почему-то никогда не читал то, что она писала, и как выяснилось совершенно зря. Еще одна потеря.
Меня добила последняя находка в этой проклятой квартире. За гардеробной я нашел сундук, в котором она хранила свои детские фотографии, какие-то безделушки, письма ее матери, и книги. Ровно 10 книг, я дарил ей их с момента, как ей исполнилось 15. В каждой из них я нашел огромное количество пометок. Именно ее некая преданность мне убила меня окончательно.
Я не мог спокойно работать, и мой отец временно вернулся на свою старую должность, чтобы «дать мне время». Родители и друзья пытались мне помочь, но я последнее время все больше замыкался в себе и молчал. Я внезапно еще больше полюбил тишину и одиночество.
Сегодня был очередной вечер отчаяния в ее квартире, мне почему-то стало невыносимо плохо именно сегодня, и я позволил себе напиться прямо в ее обители. Раньше я не делал этого, но сейчас я уже был в «полной боевой готовности», от выпитого виски меня клонило в сон, и последнее, что я помню, это теплый, пушистый ковер у меня под головой.
В моей квартире совершенно ничего не изменилось, это было еще одно доказательство в пользу теории Филиппа о том, что Алан влюблен в меня. Несколькими мгновениями позже, я увидела его на ковре в гостиной комнате. На нем была белая рубашка, джинсы и кеды. Весьма смелый и непохожий на его привычный вид образ. Он спал, точнее, был в глубоком, пьяном сне. Когда я присела возле него и положила его голову к себе на колени, то заметила, что на шее у него висит цепочка с моим кольцом.
Бог мой, что же мы натворили. Как мы дошли до этого разрушения. Мы так слились со своими масками, что не заметили, как у нас самих отобрали власть и целостность. Я стала поглаживать его по волосам и причитать. Он в ответ только придвинулся еще ближе ко мне, пробормотал что-то невнятное, и мирно засопел. Я любовалась его лицом. Коротко подстриженные светлые волосы, высокий лоб с несколькими глубокими морщинами, длинные ресницы, идеально ровный нос и упрямые губы. На щеках была едва заметна светлая щетина. Он свернулся калачиком, и я увидела перед собой не двухметрового сдержанного злодея, а мальчика, который всегда был одинок.
Мы действительно открываем свое истинное я во сне.
Через несколько секунд на моих щеках вновь появились слезы. Первые за 5 лет, после смерти Яна. Это была последняя капля, окончательное и бесповоротное решение моего разума и души. Моя любовь.
Я проснулся от невероятного ощущения тепла на своих щеках. Ее руки гладили меня, голос успокаивал, а запах обволакивал.
- Я окончательно свихнулся, потому что вижу тебя. Ты теперь являешься ко мне даже на яву. Думаю я рад, теперь не только сон позволит мне видеть тебя.
- Послушай Алан, это действительно я. Я не разбилась, а всего лишь подстроила свою смерть. Мне нужно было исчезнуть, чтобы шумиха улеглась, я хотела скрыться от твоего внимания, от твоей мести, и вновь начать жить спокойно.
- Не было никакой мести, я просто мальчишка, который не знает, как привлечь твое внимание. А теперь тебя нет, а мое дурное сознание, подвергает сомнению твою кончину. Потому что я не могу принять смерть человека, которого так люблю.
- Посмотри на меня, Алан. Повернись и посмотри.
- Ты не исчезнешь?
- Я обещаю, что нет. Я вернулась только ради тебя. Хотя могла начать жить заново. Давай же, прекращай быть ребенком.
- Не знаю, что я хочу сделать больше, обнять тебя или задушить. Хотя прекрасно понимаю, что виновен в твоей, так называемой, смерти. Но неужели твой больной разум не придумал менее радикального решения! Господи, Боже мой, Ада, это действительно ты.
Сначала я целовал ее, боясь отпустить, затем кричал, затем снова целовал. Мои эмоции настолько взбунтовались, что решили выйти все разом.
- Не верится, что мы такие с тобой. Совершенно другие без масок.
- Какая малая цена, за то, чтобы снять свою маску. Смерть любимого человека.
- Фальшивая маска требует фальшивой смерти.