Один фотограф постоянно снимал на карточки голыхъ баб. Как приедет в какой-нибудь город – сей же час в вечернюю газету даёт объявление: «Снимаю голыхъ. Обращаться туда-то». И адрес гостиницы или там, съемной комнаты даст, штоб знали, куда приходить. И, представьте себе, много находилось желающихъ дам. Потом они, натурально, ему отдавались. На той же постеле, где съёмка была. Или, к примеру, в ванной комнате, если ихъ в роде Офелии фотомастеру желательно было снять. А ложылись с ним оне – которые-то из жалости, мол, какой он одинокiй и, должно быть, несчастный человекъ, как его жызнь помотала; другие же, потому, что слышали – фотографы потом на своихъ моделяхъ женятся. Не на всякой, а через одну. Или через две. В общем, они толком не знали очередности женитьб. А только думали, что это вроде, как в гастрономе – каждому четвертому или там, тысячному покупателю – бонус. Предполагали, что именно они и попадут в число тех счастливиц. На которыхъ жениться, стало быть, нужно.
Но фотограф всё не женился, а мотался с места на место в поискахъ идеальной натуры. И домотался до того, что в одном городе ненароком попал на гражданскую войну. А побывавшы на войне, решыл, што перестанет теперь голыхъ баб фотографировать, но будет печатлеть пустынные пейзажы, красивые развалины домов и другие героическiе виды. Да. Так одинокiе женщины и остались с носомъ.
Одну женщину звали Елпидифора. И как-то у нее жызнь не заладилась. То одно, то другое. То молоко с плиты убежыт, то мышь босоножки сгрызёт, то сумочку из рукъ вырвут на улице. А в сумочке помадка Мебилиннюёрк, почти што новая, и денег восемнадцать целковыхъ. Тогда она пошла в церковь и перекрестилась Татiаною. И всё у неё сразу стало хорошо. И сумочку, кстати, подбросили под крыльцо. Денег, правда, там не оказалось. Небось потратил ихъ злодей. На наркотики. Но это всё мелочи, по сравненiю с тем, каково дальше преотлично всё сделалось.
Один мужчина всё время брал деньги в долг. Он просто постоянно этим занимался. Как увидит какого-нибудь, еще неохваченного таким деломъ человека, сразу же к нему бросается со всехъ ног и берет взаймы. Приличное состояние, между прочим, на этом себе сколотил. Хитрость была в том, что занимать он занимал, а отдавать его нету. Пару раз кредиторы его даже довольно чувствительно поколотили. Но на нём всё, как на собаке заживало. А он на то ничего – самое главное, что деньги целы. Тем более, что тратил он самую малость. На папиросы там, на ячневую крупу и еще на всякие мелочи. Чай без сахара кушал. Так что, разбогател, значит. Да…
Одной женщине никак не удавалось сделаться беременной. Хотя и старалась она в поте, как говорится, лица. Спала с каждымъ встречным-поперечным. Она непременно без мужа хотела ребеночка завести. Причуда у нее такая была. Не знаем, по какой причине, да и не наше это дело. Она уж и к спецыалистамъ обращалась. По части геникологiи. Те посмотрят и так, и эдакъ – norma. Непонятна причина. Concilium даже собирали – нет, всё говорят у вас, мадам, чисто внутри. В том смысле, что порядок в танковыхъ войскахъ. И должны вы беременеть, как положено всякой половозрелой особи женского полу. Подалась она к ворожее. Та её порасспросила, что да как, лапкой куриной по животу накрестила, пошептала чего-то там, да и говорит: Что ж ты, говорит, сучька, мне голову морочишь? Ты ж мужикамъ, с которыми спала, гондоны силком на уд насовывала? Наша дамочка закраснелась и отвечает: А как же, говорит, конечно. Был грехъ. И ссылается на статью в журнале «Современный эскулапъ», где чернымъ по белому написано, что нынче, при том, что в мире свирепствует СПИД и всё такое, медицына считает употребление презерватива обязательнымъ. А я, говорит, за безопасный секс. В общем, ведунья разъяснила ей, как да что. И денег за труды брать не стала. Я, говорит, с дур денег не беру. Иди себе с Богомъ. Короче, после визита к бабушке понесла наша дама. Не сразу, конечно. Пришлось еще мужичка спроворить для этого самого. Но, как бы там ни было, родила она потом. Девочку… или мальчика. Это уже нам не ведомо.