ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Этот рассказ будет интересен скорее для узкого круга читателей – или служивших в армии, или интересующихся армейской тематикой.
* * *
1.О Т Д Ы Х
Своё направление на полигон, а точнее командировку, лейтенант Александр Тонков, а в бытовом общении с армейскими коллегами – просто Шурик, воспринял с воодушевлением. Провести два месяца на природе, в прекрасном сосновом лесу, рядом озеро, да ещё не отягощенному избытком служебных обязанностей, весьма не дурно. Подумаешь, покомандовать учебным мотострелковым взводом. Основные то занятия по тактике и прочей лабуде будут проводить старшие офицеры с военной кафедры. А строевые занятия, огневая подготовка и физо не в тягость. Надо только найти подходящих компаньонов по преферансу. Правда с женским полом будет напряжёнка, но ничего, по выходным можно cмотаться и на зимние квартиры. Вильнюс не за горами, каких-то полсотни километров.
Поднимали настроение ещё и слухи о том, что в округе подписан приказ о присвоении ему звания старшего лейтенанта. Третья звёздочка весьма не дурно будет смотреться на его погонах. Да и поможет аттестации на командира роты. А то десять месяцев исполняет обязанности командира переправочно-десантной роты ОИСБ*(1), в этой же должности неплохо проходит инспекторские проверки, а вот с аттестацией на ротного штаб всё тянет.
Шурику достался первый взвод первой роты. На сборах четыре роты и три батареи – все вчерашние студенты Вильнюсского госуниверситета и Каунасской сельхозакадемии. Это их последняя стадия обучения на военной кафедре, после успешного прохождения которой, им будет присвоено звание лейтенант запаса. Всего около восьмисот курсантов, а с полигонной командой под девятьсот разгильдяев, так и норовящих своих командиров удивить какой-нибудь выходкой, не укладывающейся в рамки армейских уставов.
Знакомство со взводом породило некоторую настороженность – все до одного юристы, а как известно, законы легче всего нарушают люди их создающие или осуществляющие надзор за соблюдением. Распределил по отделениям, назначил командиров из уже отслуживших срочную сержантов. Остался не у дел старшина Герджонас, на должности рядового, но он вроде и рад.
Командиром первой роты оказался капитан Планчюнас, начфин одного из пехотных полков. Каким то образом он уже почти десять лет служит в Вильнюсе и за это время умудрился закончить заочный факультет экономики Вильнюсского университета. Наверняка не обошлось без подношений начальнику отделения кадров дивизии. Но капитан мужик не плохой, спокойный, Шурик по службе несколько раз с ним сталкивался – пересекались в караулах.
В первые же дни подобрались компаньоны по картам, но не в преферанс, а в «храп» - примитивная игра, но уж очень завлекательная, привнесённая служившими ранее в Монголии. В общем всё складывалось прекрасно, предстоящих два месяца должны стать чудесным преддверием грядущего летнего отпуска, который Шурик намеревался провести в Ялте.
Розовое благополучие продолжалась три дня, несколько омрачаемое бесконечной трескатнёй стрелкового оружия с огневого рубежа, находящегося в семидесяти метрах от дома расквартирования офицерского состава. Курсантские и солдатские палатки стояли дальше, метрах в 150-ти.
Как объяснил комроты, первые две недели - дневной огневой цикл – а это почти тишина мёртвого часа, потом неделя ночных стрельб – будет гораздо веселее. А на закуску метание боевых гранат, стрельба из гранатомёта и обкатка танками, как в окопе, так и в колее, то есть четвёртая неделя самая весёлая, поэтому наслаждайтесь «тишиной». Через два же месяца, в самом конце сборов – ученья – три дня в обороне, три дня в наступлении и день разбора «полётов», то бишь отыскание виновных и наказание невинных.
Утром четвёртого дня, после развода, всех четверых взводных первой роты вызвал к себе начальник сборов молодой и щеголеватый подполковник Пешехонов. Подпол только что закончил академию им. Фрунзе, и даже не успев принять назначения – начштаба полка, был направлен сюда, на сборы. Что настораживало, на разводе не было ротного, не было его и в кабинете Пешехонова. Не вставая из-за писменного стола подполковник проинформировал офицеров, что капитан Планчюнас срочно выбыл на целину, начфином сводного батальона от их дивизии. И что ему замены здесь не будет. Все повернули головы в сторону командира четвёртого взвода старшего лейтенанта Петра Бондаренко и ехидно заулыбались. Мол Петро, с тебя простава. Но о нём отдельно.
* * *
2. П Е Т Р О
Гвардии капитан Пётр Бондаренко пять лет прослужил в ЗГВГ*(2) в должности командира мотострелковой роты. Службу знал и любил. В первые два года вывел роту в уверенно хорошую, следующих два года рота была отличной, а последний год – лучшей в полку. Строгий, справедливый и бескомпромиссный офицер был уважаем личным составом и ценился начальством, что достаточно редкое явление для линейного командира. За отличную роту Петру было досрочно присвоено звание капитана, к каждому празднику получал благодарности, а на очередных с немцами учениях, за проявленную инициативу повлекшую поражение «противника», был даже представлен к военному ордену ГДР.
В семье тоже у Петра сложилось всё замечательно – веселая, жизнерадостная и не унывающая, а главное любимая жена Оксана. Две обожаемые дочурки двух и пяти лет, очень красивые и очень смышлёные. Прекрасная трехкомнатная квартира в немецком коттедже на четыре семьи. А главное маячущая в ближайшей перспективе академия, а за ней, в будущем, папаха с серым верхом и жёлтой тесьмой в виде креста, а может быть даже и лампасы.
Срок службы в ГДР закончился, Петра аттестовали на командира батальона и направили в вильнюсскую МСД*(3). И тут госпожа фортуна повернулась к нему не тем местом.
Первую ночь в Вильнюсе семья провела на КПП дивизии в комнате отдыха. Свободных квартир в КЭЧ*(4) гарнизона не было. Не было даже свободных комнат в офицерской общаге, гордо именуемой гостиницей, хотя удобства там были пещерные. Первых четыре месяца семья жила в казарме, в ротной канцелярии, она же учебный класс по тактике. Но это ещё не все «радости», которые пришлось вкусить.
Свободной должности комбата не было тоже. Петру предложили замкомбата, мол всё-таки майорская должность, но её тоже нужно подождать ещё пол-года. А пока начальник отделения кадров посоветовал принять роту. Пётр упал духом и пошёл на приём к командиру дивизии полковнику Шутову. Но попал не в то время, так как комдиву только что прибыл из МО*(5) ответ, об отклонении представления его к генерал-майору. Шутов послал Петра матюками, тот не стерпел, ответил тем же, за что впервые в жизни попал на гауптвахту.
Дальнейшее угасание карьерных перспектив уже было связано с алкоголем, тем более, что недостатка в собутыльниках в 107-й дивизии не наблюдалось. Жена, как могла боролась с новоявленной дурной привычкой Петра, и бранила, и уговаривала, и ставила условия, и грозила, но тщетно. Закончилась карьера офицерским судом чести, который рекомендовал командованию части понизить капитана Бондаренко в звании. Это был тот последний толчок, скажем низ падения, который привёл Петра в чувство. Следующий шаг в пропасть – это увольнение из армии. Без армии смысла жизни нет и не могло быть, армия – это всё.
И Пётр изменился коренным образом ещё раз, но уже в лучшую сторону. Опять его рота отличная, лучшая в полку, опять благодарности к праздникам, опять представление на капитана. Ему то уже тридцать, а может всего тридцать? Можно ещё всё успеть – и папаху заломить на правое ухо! А тут ещё кстати выделили квартиру, правда бронированную, из четырёх комнат, но три то твоих. Жизнь продолжается, армейская.
Вот в таком положении Пётр был откомандирован в летние лагеря. Кому, как не ему принять командование первой учебной мотострелковой ротой. Но всего этого начальник сборов не знал.
* * *
3. Н А З Н А Ч Е Н И Е
Подполковник Пешехонов ухмылок и весёлых взлядов взводных не понял, поэтому встал из-за стола и нахмурился. Взводные вытянулись.
- Значит так, - изрёк он – будем действовать как в военное время. При выбытии командира роты его место автоматически занимает командир первого взвода.
Лицо Шурика от удивления вытянулось, он часто заморгал ресницами, противно засосала под ложечкой – кажется уже безмятежный отдых на природе не будет особенно томным. Остальные тоже недоуменно таращились на начальника сборов.
- А-а-а ... – начал было Шурик.
- Никаких а-а, - отрезал подпол – вопросы есть?
- Так точно. Кому передать командование первым взводом?
- Решение этого вопроса оставляю за вами, лейтенант, выполнять!
- Есть! – Все лихо развернулись и выскочили из кабинета.
Выйдя на штабное крыльцо, закурили. Здесь уже ехидно ухмылялся Бондаренко.
- Не расстраивайся, Шурик, поможем, чем сможем, но с тебя всё равно поляна.
Нагрузка на командира учебной роты примерно в двое выше, чем на взводного. Во первых, «любимого» личного состава не тридцать, а уже сто тридцать разгильдяев, за которых отвечаешь круглые сутки. Во вторых, материальная ответственность за всё, включая вооружение и четыре БТР-152. В третьих, каждые шестые-седьмые сутки в наряд - дежурным по лагерному сбору, а это значит, что на тебе ещё и столовая, и караул, и суточные наряды по ротам, и охрана периметра, и оцепление стрельбища. В четвёртых, старшина роты, хитрозадый прапор, всё время норовит улизнуть из расположения в свой родной танковый полк, якобы по жутко неотложным делам.
Шурик загрустил совсем и вернулся в штаб, смотреть какую ротную документацию и в каком состоянии ему оставил предшественник. Единственная удачная мысль, которая пришла ему в голову, это назначить исполняющим обязанности командира первого взвода «свободного» старшину Герджонаса. Во время срочной службы, тот был старшиной роты сержантской учебки – со взводом должен справиться, только надо его проинструктировать до слёз, чтобы не допускал панибратства с подчинёнными.
* * *
4. Г Р А Н А Т А
Служба занимала у Шурика всё. Свободного времени не оставалось. Единственной отрадой было то, что «любимый» личный состав относился к дисциплине и служебным обязанностям добросовестно. Прибалты вообще службу воспринимали серьёзно.
По своему опыту Шурик убедился, что самые отъявленные разгильдяи в армии это призванные из Москвы, подмосковья и Калининградской области. Одни только Кравченко и Артёмов сколько крови ему перепортили. Решил отдохнуть от них, направил на целину - одного мл.сержантом, второго ефрейтором. Вернулись досрочно, один ефрейтором, второй рядовым. В прошлом году Шурик прибыл из отпуска, четверо бойцов из их, пятиротного состава батальона в госпитале с ... сифилисом. Двое из его роты, сразу можно догадаться кто – Кравченко и Артёмов. Один из Москвы, другой из Калининграда.
А здесь с бойцами повезло, все уже с высшим образованием, ребята серьёзные, даже первый взвод, юристы, не балуют, хотя ... Есть один курсант, высокий и грузный с печальными глазами, в которых скопилась вся скорбь еврейского народа.
Сегодня отрабатывали упражнение «обкатка танками в окопе». Упражнение следующее – на окоп, в котором находятся бойцы, движется танк со скоростью 25 км/час, встретить танк нужно броском учебной гранаты РКГ-3*(6) и присесть. Когда танк пройдёт над окопом, вслед, в моторное отделение, надо забросить вторую гранату.
Первую часть упражнения выполняют все. Но вторую часть, как правило, только две трети, а одна треть никак не хочет вставать из окопа, когда над тобой прогрохотал сорокатонный железный монстр. При втором заходе, упражнение обычно полностью исполняют все остальные, чтобы избежать третьего захода.
Наш печальный рыцарь пропустил три захода танка, на каждом «сэкономив» вторую гранату. На четвёртый заход Шурик спрыгнул к нему в окоп и дождавшись прохода танка заорал в ухо: Вставай, зараза, подъём! - Не помогло.
Решили больше танк сегодня из-за одного придурка не насиловать.
Командир взвода, старшина Герджонас, «успокоил» лейтенанта, мол курсант Угельветер был лучшим студентом на курсе и месяц назад получил красный диплом. Но лейтенант не успокоился.
- Да хоть оранжевый! Значит так, старшина, курсанта завтра на обкатку с третьим взводом, и пока не бросит вторую гранату, из окопа не выпускать.
- Есть, товарищ лейтенант, проконтролирую.
Но это оказалось ещё не всё. Через два дня первый взвод отрабатывал упражнение по применению боевой наступательной гранаты РГД-5*(7). Огневой рубеж представлял из себя земляной бруствер толщиной в пол метра, высотой 1,4 метра, обшитый деревом.
До огневого рубежа боец должен преодолеть бегом расстояние в 50 метров. За это время произвести короткую очередь холостыми в сторону противника, переложить автомат за цевьё в левую руку, правой достать гранату, указательным пальцем левой руки выдернуть кольцо, не отпуская скобы, и метнуть гранату в воронку, расположенную в пятнадцати метрах за бруствером. Сразу присесть и через пять секунд после разрыва гранаты встать, доложить о выполнении упражнения и вернуться в строй.
На огневом рубеже находился один Шурик, проверяя правильность исполнения упражнения. Курсанты выполняли все действия сосредоточенно и верно, никому не хотелось шутить с боевой гранатой.
Дошла очередь и до курсанта Угельветера.
На лейтенанта неслось сто килограммов колышущегося тела с выпученными глазами. К ужасу ротного, в правой руке было только выдернутое кольцо гранаты. В левой граната и автомат за ремень, а главное не разберёшь, отскочила ли скоба. Остальное продолжалось в режиме замедленной съёмки. Курсант добежал до бруствера и встал как вкопанный таращась на Шурика. Глаза обоих явно не выражали радости, из них вырывался кошмар. К счастью скоба гранаты оказалась зажата пухлыми пальцами вместе с ремнём.
- Перекидывай гранату с автоматом за бруствер! - Как можно громче заорал лейтенант.
Реакции не последовало, кошмара в глазах курсанта заметно добавилось и от ужаса начала отвисать челюсть. От ста килограммов дряблой плоти исходили мощные волны паники, которые начали передаваться и Шурику. Ситуация патовая, захотелось самому перескочить через бруствер и затаиться. Подавляя соблазн, литёха встряхнул головой, левой рукой сбросил тяжёлую каску, мешающую принимать мгновенное решение, на землю, а правая почему-то потянулась к кабуре за пистолетом. Но к счастью, наконец-то сработал рефлекс единственно правильного решения. Подскочив к курсанту Шурик схватил его левую руку за запястье, перенёс за край бруствера и завладев мизинцем и безымянным пальцем, вывернул кисть. Угельветер от резкой боли взвизгнул и разжал руку, граната и автомат глухо упали на землю.
- Ложись, падла, убью! – Заорал литёха. Реакции не последовало, лишь безумный взгляд и зажатая под мышкой больная кисть. Ничего не оставалось, как сделать подсечку и резко толкнуть в грудь. Центнер сала шмякнулся на землю, Шурик приземлился рядом. Раздался взрыв гранаты, бруствер резко встряхнуло, оба оказались в густом облаке пыли, слегка присыпанные грунтом.
Последствия инцидента больше отразились на лейтенанте, он получил от начальника сборов выговор за « ... не обеспечение должной степени техники безопасности при проведении занятий по метанию боевых гранат». Угельветер же принёс из медпункта ротному справку о временной непригодности к службе, из-за растяжения сухожилий левой кисти и устно добавил, что он левша. Лейтенант просветил того, что в армии медики констатируют только состояние здоровья, а пригодность к службе определяют командиры и приказал встать в строй.
У автомата металлические части видимых повреждений не имели, серьёзно пострадали только приклад и ремень. Поэтому хошь-нехошь, а пришлось отправлять его с нарочным в оружейные мастерские Ремонтно-восстановительного батальона дивизии. С устным сообщением для начальника мастерских, что за Тонковым не заржавеет, если не будет огласки.
* * *
5. В Ы С Т Р Е Л
Огневой цикл обучения, а по простому стрельбы, заканчивались. Осталось одно упражнение, зато самое громогласное – стрельба из ручного(реактивного) противотанкового гранатомёта РПГ-7. Взрыв порохового заряда в стволе гранатомёта напоминал, по воздействию на барабанные перепонки, выстрел орудия среднего калибра. Упражнение производилось по цели – контуру танка, расположенного на удалении 250-ти метров от огневого рубежа. Стрельба велась с колена. Использовалась оптика ПГО-7*(8), выставленная и откорректированная на вид кумулятивной гранаты, направление и силу ветра. А если учесть то, что оптика приближала в 2,7 раза, то промазать по цели - это надо было иметь особый талант.
Оценивалось упражнение тоже до примитивности просто: поражаешь мишень с первой гранаты – отлично, со второй – хорошо, с третьей и четвертой удовлетворительно. Обычно все курсанты укладывались в одну-две гранаты, главное преодолеть страх перед страшной зверюгой, которую держишь в руках.
Не смотря на проведённые инструктажи во взводах, Шурик решил ещё подстраховаться. Выстроил, непосредственно перед стрельбами, всю роту и неторопливо разжевал основные требования к безопасной стрельбе из РПГ: первое – недопустимость присутствия людей позади гранатомёта на расстоянии 20-ти метров, дабы исключить поражение реактивной струёй и пыжом порохового заряда, второе – не прижимать голову к стволу, а при самом выстреле как можно шире открывать рот. «Любимый» личный состав снисходительно ухмылялся, так как слышал эти слова далеко не в первый раз.
Хорошо, что они не знают, что я сам никогда не стрелял из гранатомёта, у нас же в инженерном батальоне даже на вооружении их нет. – Думал лейтенант, - а то что у меня в петлицах не сапёрные, а общевойсковые эмблемы, так специально их заменил, чтобы не возникали лишние вопросы. Дополнительный инструктаж не повредит – да и себя подстрахую, на случай, ежели чего, - убеждал уже себя Шурик.
Стрельбы проходили в штатном режиме. На огневом рубеже находились только курсант выполняющий упражнение , его взводный и замкомвзвода, как заряжающий. Использовали два гранатомета – с одного производится выстрел, второй заряжается. Все поражали цель с первых двух выстрелов.
Шурик покуривал на крыльце офицерского домика, изредка поглядывая в сторону огневого рубежа. Какая-то неведомая сила заставила его затушить сигарету и приблизиться к месту действа. Так и есть, заряженный гранатомёт с опаской берёт в руки курсант Угельветер и опускается на правое колено.
Выстрел! Мимо. Выстрел! Мимо. У лейтенанта распирает грудь от пытающегося вырваться смерча раздражения, и как нельзя понятным становится термин психологов – аллергия на личность. Выстрел! Мимо. Нарушая все правила, Шурик сбоку заходит за линию огневого рубежа. Выстрел! Мимо. Вот оно что, оказывается этот говнюк при выстреле закрывает оба глаза!
- Ах ты падла драная, - у лейтенанта не хватает слов, чтобы выразить своё возмущение – да я тебя, блин ...
- А вы сами попробуйте, - визгливо огрызается курсант.
- Старшина, заряжай! – Шурик зол, как сто чертей.
Выстрел ... Как потом рассказывал старшина Герджонас, граната попала в самую середину контура танка. При этом ротный не шевелился, так и стоял на одном колене со стволом гранатомёта на плече. Секунд через десять-пятнадцать начал медленно оседать на пятую точку не выпуская из рук гранатомёта. Подскочивший старшина заметил сочившуюся из правого уха кровь и открытые глаза с бессмысленным выражением.
Старлей Вовка Кудимов, начальник лагерной санчасти, констатировал лёгкую контузию с частичной, до двадцати процентов, потерей слуха правого уха и той же потерей зрения правого глаза.
- А слух со зрением восстановятся? – Беспокоился Шурик, - а то мне до пенсии с левой руки стрелять придётся.
- Может восстановится, - флегматично успокаивал медик, - но лишь бы травма не прогрессировала. Ты лучше это ... когда стреляешь из РПГ не прижимай ухо к стволу и рот ширше отворяй.
* * *
6. В С Т Р Е Ч А
После прохождения лагерных сборов курсантам присваивалось звание «лейтенант запаса» и они направлялись по распределению «служить» молодыми специалистами в народное хозяйство. По этому поводу, а также по традиции, но главное по радости избавления от курсантской полевой формы образца сороковых годов и связанных с ней условностями, каждый взвод собирался на мальчишник. Из приглашённых, во вчерашнюю студенческую среду, тоже по традиции, обычно бывали взводные. Первому взводу первой роты «достался» ротный Тонков, так как их взводный Герджонас сам был вчерашним студентом.
Мероприятие проходило в центре Вильнюса, в огромной шестикомнатной квартире родителей одного из новоиспечённых лейтенантов. Сам четырёхэтажный дом сталинской постройки, внушал уважение своей монументальностью, а центральной комнате квартиры, из-за величественных габаритов, больше бы подошло название Зала. Не хватало только колонн с коринфскими капителями. Соответственной была и обстановка – блеск полировки и стёкол дополнялся плавными изгибами мебели, инкрустацией и потолочной лепниной. А в центре противоположной от окон стены, в великолепном старинном багете висела черно-белая гравюра выполненная в стиле модерн.
Шурик специально надел гражданку, чтобы не выделяться, но когда он входил в Залу раздалась громкая команда:
- Товарищи офицеры! – Присутствующие вскочили и замерли, а из глубины помещения, печатая шаг приближался бывший старшина. – Товарищ лейтенант!
- Товарищ старший лейтенант. – Поправил ротный.
- Виноват. Товарищ старший лейтенант! Личный состав первого взвода первой роты собрался по поводу присвоения присутствующим первичного офицерского звания и связанной с этим групповой попойкой. Разрешите начинать?
Стол поражал не столько изысканностью, сколько обилием закусок и спиртного. Не хило живут вчерашние студенты, подумал Шурик и вспомнил родную офицерскую общагу с уютом заброшенной казармы, с супом из пакетика, сваренным в электрочайнике и картошкой, жаренной на утюге.
Взвод собрался не весь, человек двадцать с небольшим, не было и Угельветера, о чём старлей совсем не жалел. Первые тосты произносились по русски, из-за уважения к гостью, потом ребята разбились на группы и перешли на литовский, перед этим вручив Шурику коллективный дембельский альбом для изучения. По этому поводу ротный перебрался к столу с десертами, который своим великолепием убивал последние надежды на справедливость в этом мире.
Рассматривая фотографии, боковым зрением ротный заметил на паркетном полу появившийся дополнительный блеск. Блестели чёрным лаком модельные мужские туфли, размера эдак сорок пятого. Старлей поднял глаза. Перед ним стоял представительный молодой человек с чёрными, гладко зачёсанными, блестящими волосами, облаченный в безукоризненно сидящий смокинг с искрящимися шалевыми отворотами, белую рубашку с элегантным жабо и галстук-бабочку синего цвета в мелкий белый горошек. Подстать бабочке из нагрудного кармана торчал носовой платок, а на безымянном пальце правой руки, в золотом обрамлении, сверкал и лучился огромный синий сапфир. Разлядев незнакомца, Шурик перевёл взгляд на свои затёртые и не совсем фирменные джинсы. Хорошо, что успел постирать, подумал он.
- Разрешите представится, - произнёс дэнди хорошо поставленным густым баритоном – новоявленный лейтенант запаса Наум Угельветер.
У ротного начала отвисать челюсть, но сработала армейская реакция, не позволяющая показать подчинённому, пусть даже бывшему, свою слабину.
- А ты чего опоздал? – Перехватывая инициативу спросил ротный, для значительности сдвинув брови.
- Виноват, Ваше благородие. Только что прибыл из Каунаса, где был представлен городской коллегии адвокатов в качестве кандидата в члены. Разрешите присесть? – Черные глаза-сливы бывшего курсанта излучали весёлое радушие с долей иронии.
- Садись, ради бога, ты, кстати, на меня зла не держишь? – Миролюбиво поинтересовался Шурик, - и вообще давай наливай и перейдём на ты, мы же офицеры, хоть и младшие.
- Вообще то, Александр, я вам ... то есть тебе благодарен. Ты мне помог избавиться от слабости, считающейся болезнью, называемой Моментный депрессивный ступор. Человеку, подверженному этому недостатку, при сильном волнении заклинивает волю, и хотя его сознание работает, он ничего не может с собой поделать. И если вы, то есть ты обратил внимание - на гранатомёте я уже вышел из клинча со ступором и реагировал на твои ... ну, мягко скажем, замечания.
А сегодня, решение коллегии, от которого зависела моя дальнейшая карьера, мне было вообще по барабану. Я стоял и думал – вы сидите тут старые чванливые пердуны, раздуваетесь от собственной важности, а по мне танк ездил и ротный крыл похуже танка, поэтому тьфу на вас!
- Ну, Наум, молодец, уважаю, наливай. Кстати, чья это скромная квартирка квадратов наверное под сто пятьдесят?
- Сто семьдесят, да ещё девичья для прислуги за кухней. Я тут с родителями живу.
- И как, место хватает для троих?
- Тесновато конечно, но как говорит папа, надо быть скромнее. Думаю он прав, поэтому расширяться пока не планируем.
- А кто у нас папа, и мама кстати.
- Папа в Министерстве юстиции, начальник департамента, а мама заведующая центральной нотариальной конторы. В общем скромные труженики Фемиды.
- И много в первом взводе сынков скромных тружеников?
- Да больше половины - на юридическом легко учиться, но очень трудно поступить, причём знания не всегда помогают. Ну вот смотри: тот рыжий, в конце стола, с наглыми маленькими глазками – Йонас Петкявичус, сын председателя КГБ республики, а этот длинный блондин, произносящий тост – Альгис Баркаускас, племянник председателя Верховного Совета Литвы, а ...
- Подожди, а Герджонас, ваш старшина?
- А вот бедный Юозас Герджонас, у нас из народа, черная кость, его отец всего лишь директор небольшого завода.
У Шурика почему-то настроение перестало быть праздничным, он налил себе полный фужер какой-то дорогой импортной отравы с ничего не говорящим названием Jack Daniel, Old No7, выпил залпом и задумался. Вспомнилось детство с частыми переездами, связанными с переводами отца по службе; казённые комнаты в коммунальной квартире на пять семей с удобствами в конце коридора, а то и во дворе; маму, инженера-химика по образованию, но без надежды иметь работу по специальности; редкую возможность по выходным видеть отца, так как тот уходил к подъёму личного состава и возвращался после отбоя; запах оружейной смазки и солдатской кирзы, а так же многое другое из детства и юности, никак не связанного с достатком, удобствами, а тем более с роскошью.
Из оцепенения вывела старлея фраза произнесенная за общим столом: Musu kopos vadas ...(Наш ротный ...). Два подвыпивших свежедипломированных юриста, уверенные в незнании ротным литовского, громко делились представлением о впечатлении плебеев, попавших в высшее общество. Особенно напирали на отсутствие общих интересов.
- Tai gi ne apie mena kalbeti su jo.(Не об искусстве же с ним говорить). – Возмущался один.
- Zinoma, ir ne apie Krasausko kuryba.(Конечно, и не о творчестве Красаускаса). – Вторил другой.
Остальные им дружно поддакивали.
Шурику почему-то вспомнились слова генерала Черноты из недавно вышедшего на экраны фильма «Бег»: Что-то я засиделся у тебя, Парамоша.
Он вышел из-за стола и подошёл к висящей на стене гравюре. Вчерашние курсанты постепенно притихли и уставились на ротного, ожидая слова. Тот протянул руку к картине и продекламировал:
Стасис Красаускас – график, художник
Шестидесятых годов,
Линий язык до него невозможный,
Освобождённый от слов.
Лица представителей золотой молодёжи вытянулись, некоторые покраснели. Чтобы добить умников, старлей на чистейшем литовском добавил:
- Для ценителей художественной графики домашнее задание – определить, чего больше в творчестве Красаускаса – метафоричности, лаконизма или экспрессии.
А по поводу линогравюры, хочу заметить – нельзя чёрно-белое произведение с элементами примитивизма, вставлять в позолоченную резную раму – это чистой воды моветон. Наум, ничего личного, только констатация факта.
При этих словах Александр Тонков с достоинством покинул помещение, а выйдя на улицу уныло поплёлся в свою офицерскую общагу со всеми удобствами в конце коридора.
Вильнюс, 21 января 2014 года, Дню инженерных войск посвящается.
Примечание: На иллюстрации гравюра С.Красаускаса из цикла «Вечно живые».
Стихотворение Александра Винокура.
Пояснения: *(1) – Отдельный инженерно-сапёрный батальон
*(2) – Западная группа войск в Германии
*(3) - Мотострелковая дивизия
*(4) - Квартирно-эксплуатационная часть
*(5) – Министерство обороны
*(6) – Ручная кумулятивная граната
*(7) – Ручная граната дистанционная
*(8) – Прицел гранатомёта оптический