Мой отец очень любил природу. Если у него выдавалось свободное время, собирался и ехал за город. В любую погоду и время года. Жара ли была или холод лютый... не важно.
- У природы нет плохой погоды, - частенько приговаривал он.
За городом восстанавливал силы и нервную систему. Места для отдыха и прогулок как правило выбирал одни и те же: Солнечное и Репино (Карельский перешеек). Позже Дибуны. Там мы снимали часть дома много лет подряд.
Сезон купания открывал рано, обычно в середине апреля и купался до середины-конца октября. Зимой были лыжи.
В нашем доме никогда не переводились ягоды-грибы, которые отец привозил из леса корзинами и ведрами. Мама засаливала горькушки, сушила белые, жарила картошку с лисичками или маслятами. Варила варенье: малиновое, брусничное. Перетирала клюкву с сахаром. Подружки любили ходить ко мне на варенье с сухариками.
Сухарики готовили из ржаного хлеба в большом количестве. Потом их рассыпали по мискам и пиалушкам. И грызли. Либо просто так, без всего; либо обмакивая их в плошку с вареньем. Сухарики моего детства, приготовленные мамой (а позже я стала готовить их сама, чего там уметь-то?), как же они были вкусны!
Отец передал мне любовь к природе. Мы часто ездили с ним в Солнечное. Там была и осталась по сей день большая территория, застроенная одноэтажными деревянными домиками. Не знаю, как сейчас, а раньше там можно было снять часть домика, таким образом компенсировав отсутствие дачи.
Отец снимал комнатушку в одном из таких домиков на пол-года, захватывая часть осени-весны и всю зиму. Нет, мы там не жили, и даже не ночевали ни разу. Но было так удобно приехать в Солнечное на целый день, сойти с электрички, пройти немного по дорожкам и оказаться в теплом уютном домике.
В маленькой комнатке мебели было всего-ничего: две узких кровати, между ними стол. Тумбочка. Обогреватель. Имелась также кое-какая посуда, ложки-вилки и электрическая плитка. На ней можно было подогреть суп или второе, захваченное с собой из дома в термосе. Нормально поесть, не давясь сухомяткой. Отогреться, попить горячего чая. Поваляться на кровати с книжкой в руках или поспать, после долгой прогулки и сытного обеда. Рядом с домиком и станцией находилась большая база проката. Там мы брали лыжи или финские сани, катались по лесным дорожкам, тропам, на берегу залива.
Вспомнился вот один случай...
Конец зимы, мы с отцом приехали в Солнечное на целый день. По заведенной традиции, сначала прямо со станции отправились в домик, чтобы погреться с дороги (после холодной электрички-то), попить горячего чаю, перекусить. Отец взял с собой какие-то журналы, а я книгу Виктора Гюго: "Человек, который смеется". После чая-перекуса устроили избу-читальню. Мы не торопились идти на улицу, времени у нас было много.
После обеда собрались и отправились на прогулку на пляж "Ласковый" (Финский залив). Потерю варежки (вот, разява!) я обнаружила только, когда мы вернулись в комнатку. Лепила на берегу залива снежную бабу. Варежки стали мокрыми и я засунула их в карманы. И незаметно обронила одну на заливе. А может быть и по дороге... Сказать было сложно.
Отец не стал ругать. Немного передохнув, он засобирался на поиски варежки. Меня же решил оставить в комнате, заперев ее, и сам дом на ключ. Вот, чудак-человек! Мы прошли длинный путь, много петляли по заснеженным тропкам, бродили по заливу... Кто знает, в каком именно месте выпала варежка? Забыть о ней и дело с концами! Но, нет... Отец был не такой. Потеряли, надо искать.
- Поспи пока,- сказал он, уже стоя в дверях, и ушел на поиски, заперев меня в комнатке.
Я попыталась. Какое там! Сна не было ни в одном глазу. Стала читать книгу, но вскоре отложила ее в сторону. Тяжелая вещь. Не сейчас. Часов у меня не было. Отец все не возвращался. Понемногу начала темнеть. Сколько времени прошло с его ухода? Час? Два? Больше? Вокруг не было ни души. Лишь я одна, запертая в домике. А что делать дальше? Вдруг он не вернется? Может что-то случилось? Мама в городе. Я здесь. У меня началась страшная паника. "Надо немедленно выбираться из домика и бежать на станцию. Там у дежурной есть телефон. Я смогу позвонить домой, маме. И в милицию. Сообщу, что мой папа пропал" - решила я.
Хорошее решение, а как выбраться-то?
Попыталась открыть окно, тщетно... Нижний шпингалет наглухо застрял в лунке. Ни туда, ни сюда. Я бегала по комнатке, в слезах и соплях. Снова и снова подскакивала к окну и стучала по гадкому шпингалету всем, что было под рукой. Паника во мне разрослась, обратишись сначала в трехголового Змея-Горыныча, а потом и вовсе в Лирнейскую гидру. Девять ее голов плевались во все стороны ядом и злорадно шипели:
- Пропадеш-ш-шь, домой не вернеш-ш-шь-ся, ж-ж-жи-вой отсюда не выйдеш-ш-шь... Страш-ш-ш-но, да?
- Вот, твари! - крикнула я проклятым головам и зарыдала в голос, - я все равно отсюда выберусь. Даже, если мне придется разбить это чертово стекло!
На улице стало совсем темно. От слез началась ужасная икота. Не помню, как же мне все таки удалось расшатать чертов шпингалет и распахнуть окно. Быстро набросила на себя шубку и выпрыгнула в окно, угодив прямехонько в огромный сугроб. Свобода! В какой стороне станция?
Обежав домик и выскочив на дорогу, я наткнулась на уставшего, но довольного отца. И, стало понятно, почему его так долго не было. Он обошел все места, которые мы с ним проходили и нашел таки бедную мокрую замерзшую варежку на берегу залива.
Кто ищет, тот всегда найдет.