Многонациональная деревня

Иринга Тулуханова
   
    Или О национальной гордости великороссов.

  - В каком стиле ты пишешь ?

    В каком говорю, в том и пишу. В каком говорю? В каком думаю, в том и говорю. А жанр разговорный.
    Муж ученый говорит, что так Дорота Масловская пишет, польская молодая писательница. Читала я ее. Там ваще.

    Есть у меня подружка. Мы с ней "Хаве нагилу" поем, хотя она говорит, что случайно ее знает. Еще мы с ней "Шолом алейхем" поем, причем на улицах. Я и украинские народные могу. На украинском. Русские народные все поют. А вот свои национальные не знаю, так мне и язык неизвестен. А где я научусь? Моя бабушка молчала, а в деревне мы дети разных народов. На русском все говорим. А одноклассник, эстонец, тоже только на русском говорит. А можно и выучить языки.

   ...  А то "чурки-чурки". А правильно в Интернете написали: "В Великую Отечественную все вместе были: и хохлы, и москали, и чурки2.

    В голодный год в Сибирь да в Среднюю Азию ехали. Принимали всех. И кормили. А теперь "чурки" мешают. А чем мешают? Что на маршрутках водителями работают да дворниками улицы от грязи очищают. Или торгуют фруктами, да они хотя бы не обвешивают и еще сверху дают. Конечно, обидно, что они все работают, у них мужики-то по диванам пьяные не валяются.

   Еще у нас в деревне еврейская семья была. Десять человек на сорокапятиметровой площади. Хотя дядя Миша, глава семьи, был начальником кирпичного завода, ни одного кирпичика не украл, так и жили в двухкомнатном деревянном доме. Мы с бабушкой вдвоем в таком доме, и они в таком же. И участки одинаковые. Дядя Миша гостеприимный был. Мимо проходишь, он в приказном порядке на летнюю кухню отправляет: "Якут (почему-то так меня звал), в избушку иди, там под полотенцем творог, сметана, картошка. Ешь".

   Когда баба Сара умерла, от нее осталось наследство: патефон совершенно новый с толстыми хрупкими пластинками и резной высокий стул. Вот мы ручку патефона крутили (на улице!) и пластинки слушали. Старинные романсы. "Очи черные" и другие. Жалко, что пластинки постепенно раскололись, а потом и патефон поломался (поломали).

   Еще латышская семья у нас жила. Дядя Рудольф был восемнадцатилетним парнем в Латвии, когда гитлеровцы туда пришли и забрали парней на войну. Дядя Рудольф при первой же возможности сдался нашим, отсидел за "измену Родине" и был выслан в Сибирь.

   В нашей деревне он женился на русской женщине, тете Клаве. Взял с ребенком, и еще трое детей родилось. Тетя Клава была высокая и крупная. Дядя Рудольф три дома построил. Сначала - маленький домик, потом - побольше, маленький отдал соседу. Потом, как в сказке, построил третий дом, второй тоже кому-то отдал.


   На участке третьего дома дядя Рудольф поставил ульи (первый в деревне), и у них всегда был мед, прозрачный, золотистый, вкусный-вкусный. Мы ребятишками соберемся: "Пойдемте к Айвару мед ись". Айвар - младший сын дяди Рудольфа. Придкм к Айвару, он самостряпанного хлеба нарежет и меда по тарелкам нальет (в садике в блюдечки мед наливали, а Айвар - в тарелки), мы хлеб в мед макаем и едим. Наедимся и по домам разойдемся.

   Осенью кто-нибудь скажет: "Айда по черемуху" - и мы всей толпой к тете Вере, у нее черемухи кустов пятнадцать, и вся ягода сладкая. Облепим все ветки, как вороны, пока не наедимся, не уходим.

   Перед первым сентября мы каждый год толпой ходим по дворам: "А дайте цветов". в некоторых домах все цветами усажено, на воротах длинные деревянные ящики, в них    - астры, васильки, георгины, настурции, космеи. Особенно у украинцев и мордвинов цветов много было.

   В каждом дворе нам цветов нарвут, мы меж собой поделим. Ходим, пока у каждого по букету не образуется.


   А к нам домой приходили ребятишки "сметану и варенье ись". Я куриных яиц насобираю, мы дырочки в них наделаем и выпиваем.

   Вот так и жили.


                19.01.2014.