(из книги ‘Аутентичные лики истории’)
Безнравственность начинается с презрения к ближнему. Коль он замухрышка ничтожный, с ним можно делать что угодно. Можно его поймать как блоху и презрительно сбросить куда-нибудь в яму.
Можно переделать как угодно, перештопать, переиначить, уничтожить, в конце концов - и никаких тебе укоров совести. Чего вообще стоит эта пустота из пустоты, рожденная в пустоту? Да ещё если из неё нахлобучат куклуксклановский колпак 'страшного суда' (ведь' пустота' будет судима за принятие помыслов против их лукавого 'Божества' и незадачливого ближнего).
Сплошное сумасшествие - вера в узурпатора с его 'страшными муками', в авторитет религиозного диктатора, не признающего никакого диалога с человеком, но всегда непримиримо — дистантного, так что не подойдешь ближе трехметровой солеи. А посмеешь взалкать чего-то большего (например, божества превосходящей любви) — не избежать плахи и лобного места.
Думаю, в современных гулаговских камерах, где сидят по 20-30 рецидивистов, брошенных миром круглосуточных шалопаев, для чего-то вообще жить одолженных — среди них только и разговоров о нравственности. У них свои условные коды и свои представления...
Но как любовь побеждает закон, так философские измерения нравственности и морали побеждаются бескорыстной жертвой во имя ближнего, поскольку он составляет наивысшую ценность. Любовь и обожаемый ближний - категории одного порядка. Криминальные помыслы, дурные поступки исходят только из одного: исключительной любви к себе и вытекающего из неё презрения к ближнему. По этой же причине несовместима со служением Божеству мамона.
Из презрения к нему ближний становится объектом для банковских манипуляций, для извлечения из него выгоды. Если ближний последняя ценность — какой смысл пользоваться им ? Если в ближнем живет потенциальное Божество (и более того - полнота Божества!) - зачем синагоги, мечети, часовни, храмы?
Достаточно стать чистым и обожая обожать ближнего своего, воскаждая из внутренних замков, видя его очами необъятной любви. И раны заживут, и разговоры о нравственности отпадут сами собой как нечто презренное и двусмысленное, как облако похоти, не смеющее даже приблизиться к чистому.
Все высшие ценности в сердце человека рождаются тогда, когда он последней инстанцией видит ближнего своего. Ближнего ещё надлежит увидеть в истинном свете. Обывательское зрение - видеть недостатки по проекции себя самого. Ведь известно: добрый не видит дурного в ближнем своем. Значит, если мне открыты недостатки ближнего - зол я и отвратителен, и есть над чем мне поработать с нравственной точки зрения.
Потому - то истинно нравственные люди как раз те, которые зла в ближнем не видят и считают ближнего потенциальным святым, несмотря ни на какую внешнюю наведенную порчу. Да, человек - совершенная икона Всевышнего, копия Его - один к одному, несмотря на семь слоев ядовитой исторической пыли. И хотя бы эта прекрасная икона столетиями пылилась в каком-нибудь сыром подвале, остается она совершенным письмом нашего Всевышнего.
Стоит только реставрационной техникой снять один за другим пыльные наслоения времени. Чтобы стать святым, - учил бы сегодня Христос, - нет нужды творить правила, класть поклоны, регулярно причащаться в храме... Достаточно перестать осуждать ближнего. 'Не суди ближнего, чтобы не быть судимым' - едва ли не основная Его заповедь в начале служения иерусалимского периода.
Чтобы не было спроса за грехи с тебя - не видь ничего дурного в ближнем, стань добрым. Но, чтобы стать еще святым добряком, бономом, потщись увидеть в ближнем, (несмотря – ни – на - что) дремлющее в нем потенциальное Божество. И взор твой преосенится, и перестанешь видеть молящегося рядом потенциальным врагом, провокатором непосильных искушений...
Увидеть ближнего как безущербное зерцало Всевышнего - этого юродивого зрения возжажди! И хотя бы трижды был он недостоин, ему во искушение и в прелесть - не отступай от своего, видь в ближнем Божество. И его совестно обожжет твое видение. И скажет о себе, однажды очнувшись: 'Если брат мой, несмотря на мое зло и презрение к нему, видит меня таким, и сколько бы я ни травил его - ничего кроме любви ко мне не испытывает... быть может и в самом деле во мне дремлет это начало, для меня самого неведомое?'
И тогда наступит пробуждение от круглосуточного вселенского цепенящего сна, проснется в человеке наивысшая духовная совесть…