Шерлок. Истинная история собаки

      
   Я хорошо помню своих родителей. Папа - высокий красавец терьер, раскрашенный в чёрные и светлокоричневые тона, с аристократической походкой, очень сильный и выносливый. Мама - такса рыжей расцветки на маленьких крепких ногах, с добрыми глазами, прекрасным нюхом и дружелюбным характером.
   Внешность я взял от отца, а характер от матери.
   Родители научили меня понимать речь людей, которые и не подозревают об этом моём таланте. Сам же я очень жалею, что не умею говорить.
   К сожалению, собакам не дано различать себя в зеркале, но я могу себя описать, так как не раз слышал, как я выгляжу из уст моих хозяев.
   Итак, я среднего роста, весь чёрный, только живот, лапы, грудь и нижняя челюсть - светлокоричневые. Да ещё по такому же пятнышку на бровях. Морда - широкая, удлинённая, крепкие челюсти и большие клыки. Уши - большие, отвислые. У меня небольшая рыжеватая бородка, как у папы. Глаза, по выражению моей хозяйки, словно две большие блестящие маслины. Ещё, что всем очень нравится, - я всегда смотрю в глаза тому, кто ко мне обращается, а также - прямо в объектив фотоаппарата, когда меня снимают. Говорят, не всякому человеку это свойственно.
   По характеру я весёлый, дружелюбный и ласковый - весь в маму.
   Жизнь моя до определённой поры складывалась не очень счастливо.  Где мы жили, когда я родился, не могу припомнить. Помню только, что в один прекрасный день все мы трое - папа, мама и я - оказались на улице. Перед глазами стоит картина, как за нами с шумом и криком гоняются страшные люди с длинными сачками, а мы с лаем и визгом убегаем от них. Маму накрыли сачком и бросили в машину. Больше я её никогда не видел. А самое последнее, что осталось в памяти, это отвратительный скрип тормозов и распростёртое на мостовой тело отца. Тот же автомобиль сбил и меня, и я потерял сознание.
   Очнулся я в доме какой-то старушки, которая подобрала и выходила меня. Вокруг бегали чужие, незнакомые собаки. Я вскочил на ноги, огляделся : где же мои мама и папа? И тут же вспомнил ужасную погоню. Тогда я залаял, завыл, стал метаться по комнате, прыгать на дверь, пытаясь вырваться наружу. Собаки вокруг тоже заволновались, залаяли, забегали. Шум поднялся невообразимый. Вдруг в комнате появился муж старушки с плёткой в руках. Он прокричал что-то и стал хлестать всех нас своим оружием. Несколько раз досталось и мне, да так, что искры из глаз посыпались. Пришлось утихомириться.
   В доме старушки жилось нелохо, только голодно. Я с грустью вспоминал, как мама и папа приносили мне замечательную косточку, которую можно было грызть часами, забывая о голоде. А здесь, когда старушка ставила в углу жестянку с какой-то похлёбкой, все собаки с лаем бросались к ней, яростно отталкивая друг друга. Несколько раз в такой момент меня покусал здоровенный бульдог. Я забился в угол, плакал и вспоминал маму.
   Вскоре в дом старушки явились какие-то люди в форме и с бляхами на груди. Как я понял из их разговоров, они забирали всех собак, так как их содержали ненадлежащим образом.
   Большинство псов посадили в машину и увезли куда-то, а нескольких собак забрал молодой парень с круглым добрым лицом. В эту компанию попал и я.
   У этого человека нам жилось лучше, чем у старушки : и комната была почище и попросторнее, да и кормили лучше. К тому же хозяин следил, чтобы большие собаки не обижали маленьких.
   Время от времени в наш новый дом приходили гости - мужчины и женщины. Они внимательно изучали всех собак, после чего одна из них обычно исчезала.
   Я не мог знать, куда они пропадают, но инстинктивно боялся такой участи. Поэтому, когда видел очередного гостя, то забивался в угол, откуда торчал только мой хвост. Я слышал, как при этом хозяин говорил :
   - А вот этого малыша скорей всего никто не возьмёт. Видите, как он прячется от всех?...
   И вдруг однажды пришла молодая пара - симпатичные парень и девушка. Я тут же на всякий случай забился в угол.
   Но когда хозяин произнёс свою обычную фразу о том, что меня никто не возьмёт, девушка обернулась к парню и предложила :
   - Давай возьмём его, бедненького!
   И тот согласился.
   Так я оказался в их небольшой уютной квартирке.
   "Зачем я им понадобился?* - подозрительно размышлял я, и на всякий случай забрался в угол, под большое кресло.
   Под этим креслом я просидел три дня, без еды и воды. Есть совсем не хотелось, и всё время было страшно : что задумала эта парочка? Они же поставили рядом со мной плошку с едой и постоянно придвигали её мне под нос. Но я отворачивался.
   На третий день мой новый хозяин, молодой мужчина с пышной шевелюрой и пронзительными глазами, подполз на четвереньках к моему креслу, улёгся рядом со мной, и стал меня уговаривать :
   - Ну что ж ты, дорогой наш, ничего не ешь? Поешь, миленький, мы с Наташей очень тебя просим, - и с этими словами он подсунул мне свою плошку.
   Голос его звучал очень жалобно, мне даже показалось, что в глазах его блеснули слёзы. Мне стало жалко его, я встал на ноги и тронул языком пищу.
   - Ура! - закричала и запрыгала девушка. - Молодец, Джейсон! - похвалила она парня.
   Я оглянулся на неё, а она проговорила :
   - Ты посмотри, какие у него глаза! Глядит прямо в душу, он как будто всё понимает!
   И так она это хорошо сказала, что я не мог их больше расстраивать и съел всё до конца.
   "Нет, эти люди не могут мне сделать ничего плохого", - подумал я, лёг  на приготовленный для меня коврик и впервые спокойно задремал.
   Постепенно я стал привыкать к новым хозяевам. Джейсон ложился на ковёр рядом со мной, гладил меня по голове, по спине, щекотал живот, и мне было очень приятно. Я понял, что они меня любят и поверил им. Они хорошо кормили меня, в жизни я так хорошо не ел. И ещё они дали мне имя. До тех пор я жил без имени, хозяева обращлись ко мне или "Эй!" или коротким свистом. А здесь Джейсон назвал меня "Шерлок". Из разговоров хозяев я уловил, что это был очень хороший и знаменитый человек.И ещё, если я правильно понял, у него был отличный нюх. Никогда не слышал, чтобы у человека был хороший нюх!
   Мне это имя тоже понравилось : короткое, как команда, а с другой стороны такое солидное. Признаюсь, мне ужасно нравилось, если хозяин называл меня полным именем моего прообраза : Шерлок Холмс. Когда я, отзываясь на это имя, направлялся к Джейсону, Наташа, глядя на меня, удивлялась :
   - Посмотрите, как он важно вышагивает! Как высоко держит голову! Настоящий аристократ!
   А Джейсон добавлял :
  - Только трубки в зубах не хватает, как у знаменитого сыщика.
  - Это он в папу - терьера, они все голубых кровей, - пояснял он.
   Видимо, так действовало на меня это звучное человечье имя : Шерлок Холмс.
   Но всё это было гораздо позже, а в начале своего пребывания в новом доме я внимательно присматривался к обстановке и к своим новым хозяевам. Обычно я забирался под кресло и наблюдал за всем происходящим.
   Поведение Наташи и Джейсона мне пришлось по душе : судя по всему, это была дружная семья, люди любящие и уважающие друг друга. Ссорились они весьма редко, и в отличие от старушки и её мужа, у которых я когда-то жил, никогда не кричали истошными голосами и уж тем более не дрались. Это всегда хорошо говорит о человечьем племени. В общем, они мне нравились и, по-видимому, я им тоже. Прошло время и я их даже полюбил, особенно Джейсона, который был со мной чрезвычайно ласков и внимателен. Я очень скучал по нему, если он долго отсутствовал, а когда он появлялся, прыгал от радости, стараясь лизнуть его в щёку. Хозяин тут же опускался рядом со мной на ковёр, и я облизывал его лицо всласть.
   Таким образом, жизнь моя вполне наладилась. Правда, кое в чём мы с хозяевами не сходились.
   Когда в дверь квартиры звонили или просто подходили близко, я начинал громко лаять. Мои молодые хозяева были очень недовольны этим, а я удивлялся, как они не понимают : ведь это я предупреждаю их о возможной опасности, и  в то же время подаю знак непрошенным гостям, что сюда просто так не войдёшь.
   Ещё большее недовольство Джейсона и Наташи вызывало моё нежелание оставаться одному. Но тут уж я не мог с собой ничего поделать. Как только все уходили из дому и наступала звенящая тишина, в мою душу прокрадывался страх. Мне снова вспоминалось, как я лишился родителей, и мысль о том, что я теперь совершенно один на всём белом свете, буквально лишала меня разума. Я начинал выть и лаять, потом принимался бешенно носиться по квартире, бросаться на двери, сметая на своём пути мебель и вещи. Потом мне стыдно было смотреть на результаты своего бешенства, но справиться с этим было выше моих сил.
   Мои дорогие хозяева водили меня по разным собачьим врачам и специалистам, но всё было тщетно : никто и ничто не могло стереть из моего воображения дикий страх одиночества, и я продолжал свои безобразные вакханалии. Беда эта осталась со мной навсегда.
   Всё в этом мире наказуемо : так как я не мог оставаться один, моим милым "родителям", как я со временем стал их про себя называть, пришлось устроить меня в собачий детский сад. Каждое утро мы с хозяином бежали рысцой до метро, затем он усаживал меня в большую сумку и тащил в метро. Я понимал, что ему тяжело, но что я мог поделать : в подземку собак не пускают.
   В этом собачьем саду я проводил весь день, сторонясь других его обитателей и забиваясь куда-нибудь в угол. Я не мог забыть, как у старушки меня больно покусал злобный бульдог, поэтому старался держаться от своих сородичей подальше.
   И вот в период пребывания в этом заведении со мной произошла беда.
   Вечером за мной приходила обычно Наташа. Служитель садика выпускал меня из собачьего помещения, подводил к хозяйке и только тут прикреплял к ошейнику поводок. В тот печальный день парень выпустил меня из загона, пропустил в коридор, и тут я увидел перед собой дверь на улицу, неосторожно оставленную кем-то открытой. Видимо, сработал какой-то инстинкт, который, помимо моей воли, толкнул меня к открытой двери.
   Я бросился туда, сломя голову, и оказался на улице. Под действием всё того же инстинкта я кинулся на кишащую машинами мостовую. Двое служителей собачьего садика с громкими криками пустились в погоню. Мне вмиг представилось, как за мной, мамой и папой охотятся ужасные люди с сачками, и я понёсся, не замечая снующих вокруг машин. Водители останавливались, гудели, кричали что-то вслед, а я мчался и мчался по улице, лавируя между транспортом.
   Я совсем потерял голову и чувствовал, что мне уже не выбраться живым из этой переделки.
   В какой-то момент я ощутил сильный удар, всё вокруг замелькало, замельтешило перед глазами, а потом вовсе исчезло....
   Очнулся я уже в больнице, весь перевязанный , перемотанный бинтами. Надо мной склонилась Наташа, и из её глаз капали на мою морду горячие слёзы.
   - Что ты наделал, глупый Шерлок, - говорила она. - Я уже думала, мы потеряли тебя!
   И я, глядя на неё, тоже заплакал.
   Как следовало из разговоров вокруг, мне сделали несколько операций, и я стал понемногу приходить в себя.
   Вскоре я возвратился домой, и мне пришлось наблюдать, как мучаются мои "родители", стараясь не оставлять меня одного и не отдавать в злополучный садик. Они были вынуждены поочереди работать дома, потом просить кого-то из друзей посидеть со мной.Но что я мог поделать?
   Однако, всё в конце концов проходит. Прошли и мои болячки, и я снова стал ходить в собачий садик, правда, уже в другой.
   Однажды произошла забавная встреча. Мы с Джейсоном спускались в лифте, и туда заскочила женщина с собачкой. Мой вежливый хозяин спросил, как зовут пёсика, и женщина ответила :
   - Ватсон!
   Мой хозяин всплеснул руками :
   - Как интересно! А у нас Шерлок. - А вы знаете откуда у него такое имя?
   Женщина пожала плечами :
   - Не знаю, сын так назвал.
   Ох, и смешные бывают эти люди! Я - неграмотный пёс и то знаю, что доктор Ватсон и Шерлок Холмс - литературные герои, друзья по жизни...
   Собаки не разбираются ни в часах, ни в календарях, поэтому не могут следить за временем. Я знаю только одно : когда мне хорошо, то время бежит очень быстро, а когда плохо - то еле движется.Так вот с тех пор, как я попал к своим "родителям", жизнь моя понеслась, как хорошая борзая.
   Не могу сказать, сколько прошло времени, но однажды Наташа и Джейсон принесли в дом небольшой свёрток, из которого раздавались какие-то звуки.
   Когда они его развернули, там оказался человеческий детёныш. Он лежал совершенно голенький и улыбался.
   - Здравствуй, Лёва! - сказали дружно мои "родители". - Вот ты и дома!
   А ребёнок посмотрел вокруг и вдруг пустил вверх тоненький фонтанчик. Струйка взвилась над ним и обрызгала его лохматую головку. Детёныш не мог понять, что произошло, и на всякий случай заплакал.
   Сперва появление младенца показалось мне очень печальным событием : хозяева перестали обращать на меня внимание, забывали гулять со мной и даже пропускали мои кормления.
   Почувствовав голод, я подходил к хозяевам, садился на хвост и поднимал вверх передние лапы. Обычно моим "родителям" очень нравилась такая поза суслика, но тут они не реагировали.
   Я затосковал, снова, как когда-то, забился под кресло и обиженно поглядывал оттуда.
   Но Джейсон, заметив мои  переживания, вытащил меня из укрытия, посадил на колени и , ласково поглаживая по голове и спине, сказал такие слова :
   - Шерлок, дорогой, ты не должен ревновать. Лёвушка - твой младший брат. Он очень маленький и беспомощный, поэтому ему необходимо наше внимание. Ты должен помогать нам растить его, а когда он подрастёт, то будет помогать тебе. Вы должны любить друг друга. А мы с Наташей любим вас обоих и всегда будем любить. Просто сейчас у нас очень непростое время.
   Я тяжело вздохнул, но вынужден был согласиться. А чтобы "родители" это поняли, я подошёл к низенькому столику, на котором лежал Лёвушка, встал на задние лапы и лизнул его розовую пяточку.
   Должен признать, что мои хозяева действительно любили нас обоих. Когда мой "младший брат" подрос и научился ходить, он пытался гоняться за мной и иногда даже ударял какой-нибудь игрушкой, и тогда наш папа Джейсон посадил его на колени, как меня когда-то, и точно также произнёс :
   - Лёва, дорогой, Шерлок - твой братик, и ты не должен его обижать. Он тебя любит и ты его тоже должен любить.
   И Лёвушка всё понял и больше не обижал меня.
   А я с тех пор ещё больше полюбил всю нашу семью. Я понял, что все они - родные люди, а детёныш ещё совсем маленький и его надо защищать.
   Поэтому когда к нам в гости пришла соседская девочка и стала отнимать у "моего братика" игрушку, я подскочил к ней и грозно зарычал, после чего она отдала игрушку.
Как-то раз Джейсон посадил меня на диван, сел рядом и завёл такой разговор :
   - Шерлок, у тебя большая семья. Кроме нас у тебя есть бабушка и дедушка. Они живут в другом городе. Сейчас у нас с мамой проблемы, поэтому на время мы отвезём тебя к ним. Будь молодцом!
   Я, конечно, приуныл, потому что боюсь всяких перемен в жизни. И он меня отвёз к новым родственникам.
   Когда Джейсон уехал, я долго тоскливо повизгивал и скрёбся в дверь, хотя и понимал, что это бесполезно. Целый день еда не лезла в горло, и я лежал на коврике и грустно смотрел по сторонам.
   Бабушка сказала :
   - Смотри, какие у него умные глаза! Прямо как у человека. Как будто он силится понять нас.
   И чего все восхищаются моими глазами? Глаза как глаза, и нечего ко мне подлизываться. Будто я не понимаю!
   А сам тем временем стал приглядываться к новой обстановке.
   Дедушка и бабушка обращались со мной очень ласково, и я, конечно, скоро растаял.
   Надо сказать, что с едой здесь было лучше, чем даже у "родителей". Наташа бывало долго - долго рассматривала сухие колобашки в мерной посуде - то откладывала горстку, то снова возвращала, а бабушка загружала мою лоханку от души, не учитывая каждую горошину.
   И ещё : между кормлениями дедушка нарезал в мою миску яблоки, что меня очень поддерживало.
   Прислушавшись к разговорам бабушки и дедушки, я узнал, что до недавнего времени у них тоже была собака, кокер-спаниель по кличке Даша. Она уже была довольно старенькая, и однажды, спускаясь по лестнице (у них двухуровневая квартира), упала, сломала лапу, а потом умерла в больнице.
   И теперь, когда я спускался по этой злополучной лестнице, бабушка говорила :
   - Не спеши, Шерлок, будь осторожен, наша Даша здесь пострадала.
   В их доме было и ещё одно преимущество : прогулки были более продолжительны, и это меня очень прельщало.
   Идёшь,бывало, по улице, принюхаешься к дереву, и сразу представляешь себе картину : здесь прогуливалась крупная овчарка. Понюхаешь рядом травку, и тут же понимаешь : к ней подбежал маленький фокстерьерчик. Они понюхали друг друга, повиляли хвостами и разошлись вслед за хозяевами.
   А неподалёку я учуял едкий запах бульдога. Вот здесь, где взрыта лапами земля, он сцепился с какой-то дворняжкой. Ох, и досталось ей, бедной! Но, вроде бы, хозяйка её оттащила...
   Мне очень нравилось, когда бабушка с дедушкой по вечерам садились на диван и разговаривали или читали вслух книжки.Я ложился рядом, на коврик, и внимательно слушал. Особенно интересно было, когда они доставали толстую книгу с картинками и читали про собак.
   Я с гордостью внимал, какие аристократы мои пращуры - терьеры, какие они сильные и преданные, и какие умные и ловкие мои другие предки - таксы. Про них было особенно много сказано : что они замечательные охотники, что очень умные, что нередко спасают своих хозяев, особенно детей.
   Я слушал и думал о том, что я весь пошёл в маму и папу.
   Особенно мне понравилось, что у таксы развито чувство юмора, а ещё приятней было услышать бабушкины слова, обращённые к дедушке :
   - По-моему,- сказала она,- у нашего Шерлока всё в порядке с чувством юмора. Ты заметил, когда ты в очередной раз остришь, он подбегает к тебе, виляет хвостом и трётся об ноги, как бы поощряя тебя.
   Бабушка при этих словах посмеялась, а дедушка серьёзно покивал головой, и я ему был благодарен.
   Но из всего их чтения больше всего пришлась мне по душе "Каштанка". Дедушка читал эту книжку, когда к нам приходила их вторая внучка, Сашенька. В этой истории рассказывается об очень умной собачке, которая чуть не стала артисткой цирка. Дедушка читал и всё поглядывал на меня. А я фыркал недовольно : ведь эта Каштанка была помесью таксы с дворняжкой, а я - бери выше - такса с терьером. Это, как сказал один из героев этой занятной книжки, "что плотник супротив столяра".
   При бабушки-дедушкином доме был небольшой садик. Однажды они вывели меня туда, а сами подошли к красивому камню, установленному на краю садика, и некоторое время постояли, грустно опустив головы. В их глазах поблёскивали слёзы. Они тихо заговорили, и я понял, что это была могила их любимой Даши. В этот момент я даже позавидовал ей : я бы хотел быть вот также заботливо похороненным, и чтобы над могилой плакали близкие люди...
   Но мне пока что только семь лет, и жизнь моя очень даже неплохая.
   И хоть я слышал от старушки, у которой жил когда-то,что по окончании земной жизни нас ждёт настоящее счастье, но меня это как-то не привлекает : я не люблю и даже боюсь всяческих перемен.
   "Лучше синица в руке, чем журавль в небе" - так говорят люди, а они, как известно, очень умные.
   В общем, я собираюсь ещё долго наслаждаться жизнью и радовать мою дорогую большую семью : Джейсона, Наташу , Лёвика , бабушку и дедушку...