Гибель космонавтов

Анатолий Емельяшин
                Из главы «завод РТИ» автобиографических записок.

    Сообщение о гибели космонавтов ударило по нервам. Опять чья-то ошибка, опять где-то недоглядели, не предусмотрели, недоработали. Сообщение краткое, объяснений никаких. Почему они оказались без скафандров? Почему? Все эти «почему?» тревожат.
    Если чувства, которые я испытываю, называются скорбью, то скорбь пронизывает душу: погибли родственные мне люди, можно сказать бывшие соратники по военной авиации. В отряде космонавтов большинство – военные лётчики. С одним, уже побывавшим в космосе, я знаком ещё по курсантской жизни в авиашколе и училище, – вместе овладевали профессией военного лётчика. Как не скорбеть по его сослуживцам, вступившим в контакт с враждебным космосом. Жизнь и космос не совместимы. Это аксиома. Зачем же её доказывать?
    Это уже второй случай гибели. А кто поручится, что их не будет и в дальнейшем? Как не крути, получается, что космонавтов посылают на смерть. А Космос решает: кого казнить, кого помиловать. Дрожь продирает от такой мысли.

    Зам главинжа собирает совещание. Зачем-то приглашён и военпред Свешников, курирующий спецпроизводство. Оказывается, он и проведёт совещание. Подполковник краток: получена шифровка – надо изготовить несколько комплектов уплотнительных прокладок, их требует комиссия по расследованию причин разгерметизации корабля Добровольского.
    Участники совещания ошеломлены: не знали, что наши жаропрочные кольца уплотняют люки спускаемых аппаратов. Теперь узнали не только это, но и что их подозревают в изготовлении некачественной продукции. Военпред успокаивает: комиссия разберётся, может причина и не в наших  прокладках.
    Военпред более других знает о назначении нашей продукции: в его кабинете в громадном сейфе хранятся чертежи узлов и механизмов – места установок манжет, сальников, амортизаторов, патрубков, шлангов и других многочисленных изделий цеха. В разрешении спорных вопросов «о придирках», он иногда разворачивает  чертёж, поясняет суть назначения механизма. По моей степени допуска к секретам, читать эти чертежи не полагается, но подполковник ко мне благоволит, как к военлёту запаса – он и сам носит авиационные погоны.
    Вот и сейчас, оставшись наедине, на моё недоумение: почему без скафандров? – отвечает: «А ты втиснешь в одноместную кабину три скафандра? Они и в спортивных костюмах лежали почти друг на друге».
    Выходит главная ответственность трагедии не на изготовителей техники, а на людях санкционировавших этот полёт к смерти? Кто эти люди – догадаться несложно.

    Два дня руководство трёх цехов не знает ни минуты отдыха. Причастны к изготовлению колец в общем-то два начальника: подготовительный цех изготавливал резину на основе фтористых каучуков, мой цех делал заготовку, вулканизовал и обрабатывал готовые детали. Начальник ещё одного «закрытого» цеха только предоставил свой пресс – в моём цехе большого пресса нет, приходится выпрашивать у соседа.
    Торчим на всех переделах, следим за операциями технологического процесса. С нами и руководства филиала НИИРПа – разработчики этой детали. Они заинтересованы: если не обнаружить нарушения в производственных цехах – вина ляжет на них – разработчиков. Проверяют записи в рабочих журналах, диаграммы контрольно-измерительных приборов, наряды рабочих…. Лезут во все щели и… – нарушений не находят. Тем временем детали изготовлены и отправлены нарочным.

    Проходит неделя. Нас снова собирают. Зам главинжа улыбчив, как принято говорить, – «потирает ручки». Сообщает: причина найдена, наши изделия вне подозрений. Как бы в шутку добавляет: «Можете не волноваться, следствий и посадок не будет. Стрелочников найдут в других отраслях».
    Дурак он, что ли? Мы что, о своей шкуре беспокоимся? Я лично проверял всё в своём цехе с единой целью: найти отклонения в технологии и, если они будут, устранить. Не допустить в будущем возможность разрушения наших деталей.
    Наши кольца выдержали, не разрушились, разгерметизация произошла, не в закрываемом люке, в другом механизме.  Кто-то допустил небрежность в его изготовлении или конструировании.
    А мне от этого легче? Это снизило боль утраты?
 
    Выводы комиссии опубликованы не были – работа велась в полном секрете. Чуть-чуть приобщились к тайне только имеющие отношение к изготовлению космической техники. А значит и к её несовершенству. Боль и тяжесть ответственности испытывали немногие посвящённые, рядовые изготовители в большинстве и не догадывались о назначении проходящих через их руки деталей, узлов и механизмов. А надо ли так засекречивать? Не снижает ли это личной ответственности? Ответы на эти вопросы и сложны и противоречивы.