ВСТРЕЧА
Рейс на Мюнхен задерживался в третий раз. У Людмилы Петровны не выдерживали нервы. Внутри все сжалось в один противный трясущийся комок, который, казалось, вот-вот взорвется от напряжения. Сказывался 3-часовой перелет в Москву и шестичасовое ожидание рейса на Мюнхен. Но более всего свое полуистерическое состояние она связывала с мужем. Последние дни перед отлетом дома шли такие баталии, которых уже давно не было!
При воспоминании о муже, Людмиле Петровне невольно вспоминалась бабушкина присказка: «Первый муж – от бога, второй – от людей, третий – от черта». И хоть муж у Людмилы Петровны был вторым, но она была уверена, что на небесах что-то напутали с нумерацией. Вел он себя как третий. Они прожили в браке двадцать пять лет, а он, как и в первые годы их совместной жизни, изводил ее ревностью. Первые годы жизни Людмиле Петровне это даже импонировало. «Значит, любит», - радовалась она. Потом это стало надоедать, Но Людмила Петровна надеялась, что с годами все утрясется, переменится. Но ничего не менялось, и это недоверие только злило.
По натуре Людмила Петровна была из женщин, которых в народе называют «клушками». Смысл ее жизни заключался только в семье и ее благополучии. Она радовалась успехам детей и мужа больше, чем своим. Всю жизнь она тихо проработала бухгалтером на одном месте, никого не подсиживая и не стремясь к повышению по службе. Отдушиной для нее был небольшой палисадник, где она выращивала цветы, и чтение. Она упивалась чужими судьбами, читая романы, считая свою жизнь серой и заурядной. При этом она нисколько не страдала, прагматично подходя к вопросу о смысле жизни. «Не всем же быть гениями. Если бы не было серой массы, гениям невозможно было бы выделиться», - думала она. Она была серой мышкой по жизни. Такой же неприметной была и в школе. Училась на тройки и, даже не мечтая об институте, поступила в техникум на отделение «Бухучет». В техникуме она и встретила Руди…
И вот теперь, сидя в самолете, уносящем ее в Мюнхен, как в прошлое, Людмила Петровна вспоминала о своей первой любви. Она вспомнила Новогодний вечер в техникуме, на котором Рудольф, или Руди, как все его звали, пригласил ее на танец. Почему он выбрал ее, для Людмилы Петровны до сих пор оставалось загадкой. Она не была красавицей. Лицо, сплошь усыпанное не выводимыми веснушками, всегда доставляло ей одни огорчения. Она даже старалась, как можно реже смотреться в зеркало. Тусклые, непонятного цвета волосы – между шатенкой и брюнеткой. Серые непримечательные глаза с короткими ресницами, которые Люда, безуспешно старалась увеличить при помощи туши. И одета более чем скромно. Отец, хоть и зарабатывал неплохо, но Люду и сестру не баловал, считая, что это к добру не приведет. Держал девчонок в строгости. Он, вступил в партию на фронте под Сталинградом. А в 70-е был освобожденным парторгом самого значимого, градообразующего завода в городе. Для многих партбилет к тому времени был уже так называемой «хлебной карточкой» - средством для достижения своих целей, различных льгот и благ. Но только не для отца. Репутация коммуниста для него была не пустым словом. По тому же принципу он воспитывал и своих девчонок. Чтобы «ни-ни»!
С того Новогоднего вечера Люда потеряла голову. Для нее началась двойная жизнь. Она бегала на свидания к Руди тайком, скрывая от родителей. И от этих тайных свиданий, любовь казалось, была еще слаще. Одно только печалило Люду: Руди все чаще и чаще заговаривал о том, что отец – бывший военнопленный добивается разрешения на переезд в Германию.
- А как же мы? – огорчалась она каждый раз.
- Нормально, - успокаивал ее Руди. – Поженимся, и поедешь с нами.
Даже сейчас, вспоминая те свидания, у нее сладко щемило сердце. Она до сих пор каждой клеточкой своего тела помнила нежные руки Руди, его прикосновения, ласки, запах. Она не заметила, как стала частицей его, растворившись в нем без остатка. С каждым днем им все больше и больше не хватало друг друга. Они не могли наговориться, насмотреться, надышаться друг другом. Оказывается, спустя столько лет, она не забыла ни одной мелочи из их встреч. Она чуть не рассмеялась, вспомнив, как однажды, сбежав с двух последних пар, они, пока родители были на работе, отправились к Люде. Неожиданно вернулся отец. В тот день он приболел и ушел с работы, чтобы отлежаться дома. Руди пришлось спешно удирать через окно. Хорошо, что у них был первый этаж. Потом он долго выговаривал Люде:
- Сколько мы еще в подпольщиков будем играть? Когда ты, наконец, познакомишь меня с родителями? Получается, как в анекдоте про мужика из командировки.
- Ты что?! Отец сказал, чтобы до окончания техникума я даже не думала о парнях. Узнает, прибьет. Ну, потерпи, год всего остался. И вообще…
Это «вообще» для Люды означало, что ей было страшно даже подумать, как с этим вопросом подойти к отцу. Уже одно то, что у Руди отец – немец, и воевал, как и отец Люды, под Сталинградом, но только совсем в другой армии, приводило ее в ужас! Поэтому она предпочитала просто жить и наслаждаться настоящим моментом, не задумываясь о будущем, как многие в юности, надеясь, что все само собой рассосется. Но ничто и никогда еще само собой не утрясалось.
Осенью мать как бы невзначай спросила:
- Девонька, ты не беременна ли часом?
- Мам, с чего ты взяла? – взъерепенилась было Люда, зардевшись до корней волос.
- С того. – Усмехнулась мать, - Материнское сердце подсказывает.
Пришлось Люде признаться во всем.
- Ну, а что молчала до сих пор?
- Я папу боюсь…
- Это с перепугу дел натворила? – Съязвила мать. – Срок-то хоть какой?
- Не знаю, - заплакала Люда.
- Ну ладно, теперь-то чего реветь? Надо думать, как выходить из положения.
- Может, аборт? – робко спросила Люда, замирая от страха.
- С ума сошла?! Смотри, Светке ничего не говори, а то настрекочет своим подружкам, те – родителям. Позору не оберешься! С отцом я сама поговорю.
Вечером того же дня за закрытой дверью родительской спальни шла самая настоящая война, сотрясая весь дом. Такого в их тихой и «правильной» семье еще никогда не было.
Люда уныло сидела на кухне в ожидании приговора.
- Чего это они? – удивилась Света – младшая сестра, пришедшая с тренировки.
– Там уже весь двор собрался, слушают…
- Из-за Рудика, - горестно объяснила Люда.
- А зачем сказала?
- Так вышло…
Свадьбу сыграли скромную. Тогда стыдно было выходить замуж «по залету». Жить молодые стали у родителей Руди. В семье Люду приняли как родную. И отец немного смягчился после рождения Петеньки, названного в его честь. Казалось, все налаживается…
От воспоминаний Людмилу Петровну отвлекла суета в салоне самолета.
Оказалось, началась раздача обеда и напитков. «Надо вина выпить, расслабиться. Может быть, засну», - подумала Людмила Петровна. Но в ожидании волнующей встречи, вино дало прямо противоположный эффект. И опять нахлынули воспоминания…
Когда Пете было два года, отец Руди добился разрешения выезда на родину. И в семье начались сборы. Руди был единственным сыном, и вопроса о том, чтобы ему остаться в Союзе, даже не стояло. Да и сам Руди не хотел отпускать родителей одних: не молодые уже. Да к тому же у отца со здоровьем проблемы – сказались последствия войны. Люда долго собиралась с духом, чтобы сказать о переезде отцу. И только когда тянуть дальше уже не было смысла, она решилась. Конечно, она ожидала, что придется, как на партсобрании выслушать лозунги и тезисы партии, но такого…
- Ренегатка!!! Иуда!!! Родину предавать не позволю! – в исступлении кричал отец. – Не только откажусь – прокляну!!!
- Но ведь он мой муж, - пыталась возражать ему Люда.
- Если муж, так пусть и живет с тобой! Это, кстати, и его родина тоже! Советская власть ему образование и работу дала, обеспечила всем!
- Но у его родителей родина – Германия! – спорила Люда.
- Пусть едут одни!
- И что, семью разъединять?
- А мою семью, значит, можно разъединять?
- С вами Света остается, а у них кроме Руди никого…
- Неизвестно, что еще Света выкинет!!! – не сдавался отец.
Этот бессмысленный спор закончился Скорой, которая увезла отца с инфарктом. Разрешение на выезд он так и не подписал. Руди уехал с родителями, надеясь, что Люда все же уговорит отца и приедет. Но Люда знала, что уговаривать отца все равно, что сдвинуть с места гору.
Как Люда пережила разлуку, известно лишь ей. Иногда она жаловалась матери:
- Кажется, если бы Руди умер, мне было бы легче.
- Ты что несешь? Еще беду накличешь…
- Не могу представить, что он – живой и здоровый где-то ходит, работает, спит, ест, а я здесь одна…
- Ты не одна. У тебя есть Петя…
Но это было слабым утешением. И только время затянуло незаживающую рану. Через три года Люда познакомилась с Сергеем. Вскоре они поженились, для чего пришлось заочно разводиться с Руди. Жили дружно, Петя быстро привык к Сергею, называл его папой. Единственным недостатком Сергея была ревность. Он мучался сам и изводил беспочвенными подозрениями Люду. Даже рождение дочери не принесло ему умиротворения.
Шел 1990 год. Страна рушилась, таща людей в пропасть хаоса, нищеты, беспредела. Было страшно за будущее детей. В этот год Петя оканчивал школу, и Рудик предложил, чтобы Петя поехал учиться к нему в Германию. Люда обрадовалась предложению Руди, тем более, что сейчас он жил один, и значит, Петя никому не будет в тягость. Личная жизнь в Германии у Руди не заладилась. Он женился два раза, но оба - неудачно. Казалось бы, прекрасный вариант для Пети, но дело чуть не развода дошло. Теперь Люда объясняла Сергею, как когда-то отцу:
- Он не к моему любовнику едет, а к родному отцу!
- А я ему кто? – бесился Сергей. - Чужой дядя? Я его вырастил и воспитал! А отец родной, между прочим, бросил вас, и уехал за красивой жизнью!
- Он не бросал нас. Так сложились обстоятельства.
Хорошо, что Петя не был усыновлен Сергеем, и достаточно было разрешения на выезд из страны только от Люды. И тут уж она сама решила судьбу сына. Конечно, она очень скучала по нему, хоть он и прилетал каждое лето на каникулы.
После колледжа Петя остался жить с отцом. Руди к тому времени открыл небольшую автомастерскую, а Петю сделал своим дольщиком.
И вот теперь она летит на Петину свадьбу. Событие, которое должно было бы собрать вместе всю семью. Дочь сможет прилететь только через два дня – у нее сессия, а Сергей в последний момент наотрез отказался лететь. И теперь ей придется что-то придумывать, чтобы объяснить Пете, почему отец не прилетел на свадьбу.
Встречали ее Руди с сыном. Увидев их, у Людмилы Петровны вдруг перехватило дыхание и ноги стали ватными. Она остановилась, чтобы прийти в себя. Руди поняв, что с Людой что-то не так, поспешил к ней, на ходу крикнув сыну:
- Питер, беги за водой!
Он подбежал к ней и замер, словно долгие двадцать семь лет разлуки стеной встали между ними. Они стояли и мучительно вглядывались в лица друг друга, не в силах вымолвить ни слова. Они разглядывали каждую морщинку, седину, проблескивающую в волосах, отыскивая в изменившихся лицах молодых и счастливых Люду и Руди…
Людмиле Петровне вдруг до боли в сердце стало жаль себя, Руди, Сергея. Она поняла, что хоть всегда была верной и заботливой женой, но самого главного она так и смогла дать Сергею. И она, не выдержав, прильнула к Руди. Забытый, но такой родной запах только прибавил боли в сердце, и она тихо заплакала:
- Ты увез мое сердце, – всхлипывая, объяснила она свою слабость.
- Но ведь я оставил тебе свое! – сжимая ее в объятиях, возразил Руди.