Аномальная реальность. Иные

Лариса Бесчастная
Лариса БЕСЧАСТНАЯ
Владимир МИЛОВ
   
       
Отрывок из романа-фантасмагории «Ох, уж эти майя!»         

            
            
            Багряное пятно, пронизанное ослепительно белыми прожилками, вывязывающими колышущийся шлейф, тонущий в вязкой мгле, застыло над пятиконечной звездой Кремля, затем дёрнулось и развернулось вправо. Шлейф надулся парусом, а пятно приняло форму корабля и поплыло в светлеющем на глазах пространстве. Багрянец сменился на ярко оранжевый цвет, а «парус» стал алым, чтобы не потеряться в чистом небе. И снова повис сей неопознанный летающий объект над… над знакомой до мелких деталей местностью! Но вот какой? Название её такое странное…
            Тем временем пятно вытянулось в сияющую стрелу и вспыхнула догадка: Копьё Гнева! Это оно! Уфимцев удивился, что не было страха, а одно лишь предчувствие, что сейчас он узнает нечто важное. И сразу услышал монотонный низкий Голос: «Тьма не в подземельях, тьма наверху. Ищи свет и обрящешь!»
            «Урочище Ведьмина заводь! – вспомнилось название местности и пришло понимание увиденного. – Я должен туда поехать!»
            
            
            Ефим встрепенулся и машинально уставился на экран телевизора. Всё, как и положено: шло очередное развлекательно-отвлекательное ток-шоу «Копьё Гнева – то ли ещё будет!». Пред ярко голубые и чересчур понятливые очи пожилого ведущего из бывших диссидентов ответ держали два научных мужа – или около научных: Ефим в лицо их не знал, фамилий не помнил.
            – Да это Копьё Гнева буквально падает на нас! – бросил подстрекательскую фразу ведущий.
            – То ли ещё будет! – загадочно пообещал толстяк с тяжёлым «американским» подбородком и тонкими губами. – Спектральный анализ показал, что по составу объект близок магме.
            – Близок?! Да его температура выше, чем у Солнца! – возмутился долговязый всклокоченный и довольно молодой оппонент.
            – И что же у людей нет никаких шансов на спасение? – попытался предотвратить самотёк научных мнений ведущий. – А может это Копьё сгорит в атмосфере? – послышался ропот невидимого зала.
            – Это вряд ли, – степенно возразил толстяк. – Температура столь высока, что выгорит весь кислород. Все взлетим на небо в одночасье. Всё живое погибнет… – учёный с видом превосходства, словно ему самому ничего не угрожает, посмотрел на оппонента. – Вспомните, в Откровении от Иоанна сказано о падении на землю града и огня, пылающей горы и светящейся звезды! Вот вам и звезда! И аккурат огненная!
            Оппонент скорчил недовольную мину и с неприкрытой насмешкой дополнил «знатока» Писания:
            – А ещё там сказано о нашествии бесовщины в виде саранчи…
            – А как же иначе? Пришла беда – отворяй ворота, – невозмутимо поддакнул толстяк. И снова прокатился гул голосов неведомых зрителей ток-шоу.
            – То ли ещё будет! – вставил свою умную реплику ведущий.
            Ефим ухмыльнулся прямо в лицо голубоглазому диссиденту, расплывшемуся на весь экран: «Будет всеобщий психоз и паника. Вы, безмозглые болтуны, очень постарались для этого». И, признавшись себе, что ни смотреть телевизор, ни  заниматься чем-либо другим не в состоянии, он решительно выключил «ящик». Во-первых, подобные передачи ему насточертели, во-вторых… Да, во-вторых, из головы никак не выходит Ведьмина заводь – подсознательно он не переставал обдумывать вторгшийся в телепередачу кадр. К тому же его озаботило, почему такое случилось. Неужели у него начались «глюки»? Странно… Он, конечно, не такой реалист, как его друг археолог, и с мистикой дружит, но всё-таки здравомыслящий человек. И не раз бывал в аномальных зонах. Почему же именно сейчас у них всех, побывавших в зоне Чёртова шалаша, обострилось «шестое чувство» и начались тревожные сны и видения? Раньше-то такого не было!
            Ладно, об этом он подумает потом. Завтра. А то и после поездки в Ведьмину заводь. Интуиция говорит, что ехать туда надо. Правда, одному несподручно. Но с кем? Лагоду с места не сдвинешь, Глинский на Алтае, поехал побеседовать со знакомым шаманом о «мести» принцессы Укока, Тамерлана и прочих потревоженных раскопками мёртвых со священных гор алтайцев. Озаботился смертями археологов и, конечно же, своей жены. Итак, Глинского нет, приглашать с собой в Ведьмину заводь кого-то несведущего в их тайных расследованиях не стоит, равно, как и чересчур любопытных…
            А не сбегать ли в институт, пока народ не разошёлся по домам, не приглядеть ли напарника из далёких к сути проекта спецов? Просто для страховки…
            
            
            Сентябрь задумчиво шелестел увядающей листвой, стояла умиротворяюще тёплая погода, настроение Ефима после принятия решения поднялось. Более того, неведомо почему оно у него стало игривым. Предвкушение чего-то необычного будоражило, и к институту Уфимцев подошёл, мурлыча себе под нос детскую песенку: «То ли ещё будет, толи ещё будет, толи ещё будет, ой-ёй-ёй…». А будет нечто!
            Он приблизился к крыльцу института и остановился, как вкопанный: а вот оно и нечто! Вернее некто: заноза сердца уфолога, главная и неприступная аномалия – фройляйн Шульц собственной персоной.
            Виолетта стояла у своего «Мерседеса» с распахнутыми настежь дверцами и  открытым багажником, и осторожно, словно перед ней было спящее чудовище, тыкала носком затейливой туфельки на огромной шпильке в спущенное колесо. Надо признаться, что неполадки с колесом Ефим не сразу заметил, поскольку всё его внимание поглотили ножки «занозы», обтянутые черными колготками и прикрытые до колен узкой юбкой с глубоким разрезом сбоку. Стройные лодыжки широким браслетом обнимали застёжки туфель с цепочкой, колышущейся и поблескивающей в процессе обследования колеса. Эта живая «змейка» и раздвигающийся при каждом движении ножки разрез зачаровали не только Уфимцева, но и ещё несколько сотрудников мужского пола, замерших как под гипнозом на широком крыльце.
            Кто знает, как долго длилось бы это шоу, если бы Виолетта сама не заметила Уфимцева и не окликнула его. Он подошёл и, скрывая радость, как сумел  сдержанно, поздоровался. Пожав плечами, она виновато улыбнулась:
            – Вот… Торчу тут… Колесо сдохло…
            «Что она тут делает? Она же сейчас в отпуске… – думал он, деловито обходя машину и энергично пиная каждое колесо. – А может её с собой позвать? Нет… откажется».
            – Баллонный ключ у тебя есть? – спросил он, боковым зрением обозревая «бельэтаж» на лестнице.
            – Это такой крест из трубочек? – Виолетта склонилась над багажником, и  Ефим мысленно вылепил обозначившиеся под короткой курточкой округлые формы, позабыв о соперниках, стоящих на низком старте и готовых услужить первой красавице института. Получив искомое, он поинтересовался домкратом и, пока фройляйн искала оборудование, продолжил осмотр её соблазнительных достопримечательностей. К добру ли, к худу ли, но когда Виолетта потянулась за «железякой», как она представила домкрат, с лестницы слетел квадратный крепыш и, уколов соперника неприязненным взглядом, предложил даме свои услуги по оживлению сдохшего колеса.
            Кто бы другой возмутился или растерялся, но не наш уфолог. Он величаво взмахнул рукой и милостиво позволил доброхоту заняться ремонтом «Мерседеса». Сам же подхватил под локоток смущённую таким оборотом Виолетту и отвёл её в сторону.
            – Ты что тут делаешь? Ты же в отпуске!
            – А ты? – вопросом на вопрос ответила задетая его пренебрежением к своему «Мерседесу» Виолетта. – Ты зачем притащился в конце рабочего дня?
            Однако Уфимцев откровенно обрадовался её вопросу:
            – Зачем? Я присматриваю себе напарника для подстраховки на аномальной территории. Завтра отправляюсь в экспедицию… – поскучневшее лицо собеседницы подвигло уфолога на ускоренную атаку. – Еду на Медведицкую гряду. Знаменитая и сильнейшая геоактивная зона! Старые горы… – В серых глазах фройляйн блеснул интерес, и Ефима понесло. – Невысокие, правда – но известные проказницы. Каких только легенд про них нет! И места там заколдованные, а то и проклятые, и в пещерах живут разбойники, и треугольные НЛО там летают! А шаровые молнии там просто как мусор валяются! И представь себе, там есть Чертово логово! А ещё пришельцы там так и шастают!
            – Да ладно тебе заливать! – засмеялась Виолетта и ошарашила уфолога неожиданным предложением: – Ефим, возьми в напарники меня! В любой экспедиции необходим медик, просто положен по инструкции. Я выносливая и уравновешенная. Визжать при виде НЛО, пришельцев и мусора из шаровых молний я не стану. Обещаю тебе. У меня осталась неделя отпуска. Возьми меня с собой, пожалуйста!
            Вот это аномалия! Он думал, что придётся даму уламывать, а тут такой оборотец!  С какого бодуна ей вдруг забожалось ехать в Чёртово логово?
            – Ты хочешь поехать со мной? А с чего это вдруг у столь прагматичной фройляйн вскочил интерес к аномалиям? – озвучил свои мысли Уфимцев, любуясь ясными серыми очами визави.
            И она снова удивила его – на этот раз открытостью улыбки и простотой речи:
            – Там родина моей бабушки. Она мне на прошлой неделе много о поволжских немцах рассказывала… – удивление на лице собеседника Виолетта погасила подробностями. – Ах, да! Ты не знаешь ещё, что я съездила в Германию! За две с небольшим недели у бабушки я много чего сотворила. Первым делом, помирилась с отцом… О ссоре пока не буду, потом как-нибудь… – от такой аномальной доверительности  Уфимцев окончательно потерялся в догадках и весь углубился во внимание. – Так вот, о бабушке. Она русская, но семья её жила с поволжскими немцами, в Гречихино, у станицы Медведицкой. Когда началась война, моей бабушке было 14 лет. Всех немцев по указу выселили в Сибирь. И семью бабушки за компанию – некогда было разбираться, когда вся деревня говорила по-немецки. А сразу после войны она вышла замуж за немца…
            – Так ты хочешь заехать в Гречихино? – вклинился с уточнением маршрута Уфимцев.
            Виолетта отрицательно замотала головой:
            – Нет, это уже бесполезно, там всё чужое. Я просто хочу побывать на Медведицкой гряде, впитать в себя дух тех мест, о которых бабушка помнит всю жизнь. Она сказала, они особенные, одухотворённые…
            – И чертовщины там достаточно. Не боишься, что бесы тебя одолеют? Они к немцам особенно неравнодушны…
            Заливистый смех, грудной и волнующий, чуть не вверг уфолога в ступор догадкой: «Она в кого-то влюбилась! Только влюблённая женщина может так быстро превратиться из мегеры в ангела!». Следующие слова «ангела» выбили и эту мысль новой сенсацией…
            – Нет, Фима, не боюсь. Я теперь крещёная. Бабушка настояла на этом и самолично отвела меня в православный Свято-Воскресенский Собор.
            От реакции на эту сенсацию Уфимцева спас прозвучавший сигнал «Мерседеса» новокрещёной  и призывный глас доморощенного автомастера по реабилитации колёс:
            – Виолетта Карловна! Машина готова, можно ехать! – Виолетта поспешила к машине, уфолог за ней. – Если хотите, я вас подвезу, проверим баллон в эксплуатации.
            «Ну, уж нет! Размечтался старатель! Этот золотой прииск давно застолблён!» – разозлился Уфимцев, но на лицо нацепил широкую улыбку.
            – Спасибо, дружище! – поблагодарил он «старателя» и, достав из кармана тысячную купюру, небрежно засунул ту в карман куртки онемевшего доброхота. – Мы с Виечкой уж как-нибудь сами проведём обкатку нашей лошадки.
            Едва они отъехали от института, Виолетта расхохоталась и, уткнувшись подбородком в нарядный шифоновый шарфик, тихо посмеивалась всё время, пока начальник экспедиции, делая круги по Академгородку, выдавал напарнице ценные указания по экипировке и соответствующему снаряжению…
            
            
            В Поволжье «экспедиция» выехала на следующий день после девяти вечера. Несмотря на то, что перед ночной дорогой оба собирались выспаться днём, никто из них не спал ни минуты. Поразмыслив о том, что девять часов за рулём, из которых не менее двух часов предстояло колесить по степи, тяжко даже для выносливого уфолога, в Бронницах Виолетта решительно уселась за руль, отправив «начальника» поспать хотя бы до Ряжска. Дорога была сносной и почти пустой, управляться с Мерседесами она умела, и потому можно было позволить себе погрузиться в воспоминания о встрече с бабушкой, давшей ей так много пищи для пересмотра ценностей и размышлений об ошибках. В сущности, линия жизни, обозначенная любящей бабушкой, не отличалась от советов Апсарихи, и это совпадение во взглядах двух мудрых женщин убедило Виолетту в их правоте: пора освободиться от брони, сбросить её и дать волю истосковавшемуся по надёжной опоре сердцу и позволить душе летать.
            Звёзды на бегу согласно подмигивали её мыслям, с заднего сидения шло тепло от ровного и глубокого дыхания надёжного широкоплечего мужчины… Дальше она запретила себе думать и вернулась к воспоминаниям о бабушке, отце, его старшем брате Курте и двоюродных братьях. Теперь она не одинока, она вернулась в семью…
            Уфимцев проснулся в 20 километрах за Ряжском и сменил Виолетту у руля. Заснула она мгновенно и спала крепко и безмятежно, не подозревая, насколько неожиданные приключения ждут их впереди…
            
            
            Мерседес Gelendwagen, взятый Ефимом напрокат у домоседа-профессора, легко бежал по проторенной колее сквозь неоглядную степь – одной из многих борозд, проложенной другими любителями приключений. Лёгкое возбуждение от предчувствия грядущей новизны охватило предельно малочисленную экспедицию, Уфимцев с неподдельным восторгом и знанием предмета рассказывал Виолетте об уникальности Поволжской степи.
            – Знаешь, Вия, те места, куда мы едем, изумительные. С ними столько странностей связано. А земля вся прямо забита загадками! Там и кости динозавров находили, и останки великанов высотой под 2,5 метра, и лилипутов всего полметра ростом… – он повернулся лицом к благодарной слушательнице и, удовлетворившись искренностью интереса к его рассказу, продолжил с ещё большим воодушевлением. – А уж туннели, овраги и источники! О них можно рассказывать сутками. Забытые, странные народы здесь жили. Кого только тут не было за тысячи лет! Скифы, сарматы, савроматы, тюрки… о славянах и говорить нечего…
            Виолетта поддержала его восторг своими дополнениями:
            – Бабушка рассказывала мне, что именно в этих местах, среди поволжских немцев родился Николай Поляков, который потом перевёл на русский язык «Капитал» Карла Маркса. А в позапрошлом веке здесь жил композитор Николай Бахметьев. Тот, который на расхлябанных степных дорогах сочинил песни «Однозвучно гремит колокольчик...» и «Песнь ямщика». А ещё будто именно тут задумалась о тайнах природы и мироздания Елена Блаватская.
            – Это что! – перехватил инициативу Ефим. – Тут, чуть южнее, в казачьей станице Зимовейская, родились главные бунтари России Степан Разин и Емельян Пугачёв! Правда, затопили её водами Цимлянского водохранилища, но слава осталась… – он сделал короткую паузу и перешёл к темам на злобу дня. – А ты почему не спрашиваешь, куда я тебя везу?
            – Как куда? Разве мы едем не в Чёртово логово?
            – Нет. Мы едем в Ведьмину заводь…
            – Хрен редьки не слаще, – бесшабашно рассмеялась Виолетта. – Но у меня нет дурных предчувствий. Всё будет хорошо! – она взглянула на посерьёзневшего уфолога. – А зачем мы туда едем?
            – Представь себе, этого я пока и сам не знаю… – и он поведал напарнице о необычном посыле с экрана телевизора. – Чую нас ждут неожиданности. Не детские.
            
            
            Неожиданности начались, едва «экспедиция» обосновалась в Ведьминой заводи. Обустраиваться они начали лишь в сумерках, поскольку полдня Уфимцев возил Виолетту по степи – нечто вроде экскурсии по примечательным местам. Они обследовали долину между холмами, поднялись на Склон бешеных молний,  побывали в Пьяной роще, в Овраге опалённых дубов и, разумеется, в Чертовом логове.
            Виолетту впечатлило величие степи. Ещё больше её поразило стойкое ощущение, что она тут когда-то была, что места эти она знает и помнит. В связи с этим «де жа вю» ей захотелось рассказать Ефиму о генетике, о генной памяти и генетической лингвистике… но «начальник» велел обоим подкрепиться, ибо голодный мужчина не способен соображать ни о чём, а время обеда давно прошло… Виолетта решила удостовериться в этом, достала сотовый и…
            – Фима! Что-то с мобильником творится! Какая-то абракадабра на мониторе! Непонятные значки, строчки бегут на тарабарском языке!
            Уфимцев улыбнулся со снисходительностью бывалого путешественника:
            – Так это же электроника, она тут как корова на льду танцует. Не бери в голову. Это пришельцы забавляются. Манипулируют с пространством и временем, искривляют их. Для них сие занятие обычные забавы.
            Виолетте послышался в его словах подвох:
            – Издеваешься? Смеёшься над салагой?
            – Ничуть. Это факты. У меня в прошлую экспедицию после Чертового логова даже механические часы полгода опаздывали  на полтора часа в сутки... А кварцевые часы могут вообще навсегда сдохнуть и ничего толкового не показывать. И, вообще, в разных местах Медведицкой гряды они показывают разное время.
            Устами Виолетты заговорил медик:
            – Не нравится мне всё это, Фима. Надо срочно сменить место.
            Ефим достал из кармана дозиметр и предъявил его медику экспедиции:
            – Шесть миллирентген, более чем нормально… Я могу, конечно, поискать другое  место для лагеря, но интуиция подсказывает мне, что именно тут нас ждут. Сдается мне, что где-то рядом проходит граница между параллельными мирами. Здесь туннели…  они живые, полные энергии, они её трансформируют…
            – Ладно, доверимся твоей интуиции, – сдалась Виолетта, – и больше ни слова о переходах в чужие миры! Боязно, да и слишком сложно для меня, – она достала из багажника сумку со снедью и, поймав голодный взгляд уфолога на своих бёдрах, улыбнулась, – но границу я чувствую… между нами… и она тает…
            За едой и разговорами прошло не менее двух часов. Сумерки накрыли степь, бабье лето щедро окутывало теплом и запахами разнотравья. Клонило в сон – сказалась ночная поездка и утомление насыщенного дня. Дабы не пропустить Нечто, приближение которого витало в воздухе, спать решили под открытым небом в спальных мешках. Заснули быстро.
            Прошло, должно быть, часа четыре, когда Виолетта открыла глаза и увидела силуэт Уфимцева. Тот сидел у машины в ореоле приглушённого света фар и что-то писал в тетради, лежащей на согнутых коленях. Огонёк его походной ручки светлячком метался над страницей.
            – Что ты пишешь в свой гроссбух?
            – Данные приборных исследований аномальной зоны и свои ощущения. Чую, что скоро уже…
            Виолетта не стала уточнять, что именно будет скоро – за сутки, проведённые вдвоём, они уже понимали друг друга с полуслова. Она потянулась, расстегнула спальный мешок… и осталась в нём, прилипнув спиной к земле!
            
            
            Звёздное небо заволокла странная туча, похожая на оторванный от горизонта закат – оранжево-багряная в белых прожилках. Туча закрыла луну и стала набухать и оформляться в нечто похожее на голову старика с длинной пышной бородой. В глазницах её зажглись огни…
            – Фи-и-и-ма!!! – срывающимся голосом закричала Виолетта, начисто позабывшая обещание не визжать при проявлении каких бы то ни было аномалий.
            Ефим оторвался от созерцания небес и, подскочив к «напарнице», одним движением выдернул её из спального мешка и поставил рядом с собой. Она прижалась к нему всем телом:
            – Фима, я боюсь…
            – Не бойся, всё обойдётся. Они пытаются войти в контакт… Смотри, смотри! Они подают нам знак!
            Туча сдвинулась с места и зависла недвижно прямо над машиной. От земли пошло странное встречное свечение и на бороде старца появилась чёткая надпись: «Ждите!». Свечение растаяло, и туча с завидной скоростью понеслась за холмы.
            – Ждать? Сколько? – Виолетта задрожала и Ефим обнял её за плечи. – А если они похитят нас? Фима, будет обидно! Я только что помирилась с роднёй!
            – Даже не думай! Нужны мы им? Хотя я был бы непрочь погостить в ином мире. По мне тосковать некому…
            – Как? Разве у тебя нет семьи? Никого, никого? А родители?
            – Никого у меня нет, Вия. Родители погибли шесть лет назад. В автокатастрофе. Они были строителями и спешили на объект. Что-то там стряслось. А я в это время был в чужой стране, в глухомани, в экспедиции. А ты уже знаешь, какова связь в аномалиях…
            Виолетта хотела выразить соболезнование, но не успела. В этот момент началось второе действие чуда.
            По горизонту перед их глазами побежали огоньки, похожие на крупных светлячков, они замкнулись в круг и выбросили вверх лучи света. «Это плазмоиды…» – успел шепнуть Ефим. В центре обозначенного ими круга неведомо откуда появился светящийся треугольный объект.
            – А это корабль? – почему-то шёпотом спросила Виолетта.
            – Похоже на то… – так же тихо ответил уфолог. – Да! Это, несомненно, корабль! – его голос окреп и зазвенел восторгом. – Уж очень он треугольный, и огни симметричны и неодинаковы. Смотри, смотри! У него плоское брюхо! А в нём прожектор! Да как странно он светит! Луч яйцевидной формы. Это уж точно не природное явление! Ну и повезло же тебе, фройляйн! Люди тут месяцами околачивались и кроме плазмоидов и бешеных молний ничего не видели. А ты первый день на гряде – и на тебе, любуйся!
            – Так странно, его совсем не слышно… – сдавленно протянула Виолетта, явно не разделяя восторга «начальника». – Ой, Фима, он уходит!
            Корабль действительно выскользнул из круга и начал удаляться вслед за выплывшим из-за светового пятна плазмоидом с оранжевым шлейфом.
            – И это всё? – разочарованно протянула Виолетта.
            – Нет. Посмотри, кокон остался. И он пульсирует, словно зовёт нас. Идём?
            – Да! Была, ни была!
            
            
            Светящийся кокон был подобен густому и влажному туману. Войдя в него, оба отчаянных испытателя почувствовали умиротворение. Страх растаял. Взявшись за руки, несколько шагов они сделали вслепую. И, наконец, оказались внутри кокона. За пределами его ничего не было видно. Но это не настораживало – они просто ждали  и усмиряли дыхание. И вот, когда влажность перестала мешать глубокому дыханию, из пелены выступили двое: мужчина и женщина в бесцветном длиннополом одеянии. Лица их проявились не сразу, но путешественники были уверены, что с минуту на минуту всё станет чётким и ясным. Так и случилось.
            Одеяние хозяев кокона окрасилось в бирюзовый цвет, лица порозовели и стали различимы тонкие и классические их черты. И сразу пришло знание, что это трансформация в образ, доступный пониманию контактёров. Подобно туману зависла пауза.
            – Кто вы? – первым не выдержал Уфимцев. Виолетта прижалась к его плечу.
            – Мы – Иные. Не из вашего мира. Считайте, что мы представляем Иерархию Света, – монотонным голосом, лишённым эмоций, ответила женщина.
            – Иерархию Света? – без особого удивления уточнил Ефим.
            – Да. Устроителей Космоса и Прародителей человеческого сознания. Мы представляем высший Разум Космоса… – женщина повернулась к своему спутнику. – Это Ратай. А меня зовите Аридой.
            – Кажется, это что-то из Агни Йоги… – неуверенно подала голос Виолетта.
            – Не только. Ваш Вернадский тоже придерживался того, что в Космосе развит более высокий Разум, нежели человеческий, – вступил в беседу мужчина, таким же бесстрастным голосом.
            – Но если вы такие все из себя умные и светлые, почему не остановите беспредел на Земле? – снова выступила Виолетта.
            – Мы не имеем права вмешиваться в развитие цивилизаций. Мы ведь тоже учимся и развиваемся. А вы привыкли к указаниям свыше! – Арида часто запульсировала, меняя цвет с бирюзового на голубой и лиловый. Должно быть, это были эмоции.
            – Но такова философия христианства, – возразил Уфимцев. – «Всё в воле Божьей» – это главная его мысль. Мы следуем Писанию и предсказаниям пророков.
            – Мысль всего лишь производная духа, – весьма неопределённо заметил Ратай.
            – Мы посылаем землянам своих аватаров каждые сто лет из Тонких и огненных миров для просветления, но вы их не слышите, вы оторвались от живой природы, вы заняты удобствами и удовольствиями! – снова завибрировала разноцветием Арида. – Своими техногенными технологиями, искажением информационных посылов и негативом мыслей и устремлений вы нарушили защитный кокон земли, нарушили равновесие…
            – Мы будем наказаны именно за это? – задала животрепещущий вопрос Виолетта.
            – Предупреждение вам послано, – уклонилась от прямого ответа Арида, – но земляне не внемлют ему, а ищут норы и уловки для спасения. Но так продолжаться больше не должно. Мы не можем пока вам сказать, как будет всё изменено. Всё зависит от вас самих. Но, если земляне не одумаются, Творец всё исправит сам. Радикально, без углубления в частности.
            – Вы о том, что мы называем Апокалипсисом… – уточнил Уфимцев.
            – Возможно... – снова ушла от ответа Арида. – Что и как произойдёт, пока тайна, но вам будут помогать иерархи Света.
            – Грядущий Апокалипсис будет вызван подземным огнем, – более определённо и совершённо спокойно сказал Ратай. – Предыдущий был сотворён водой. Пятую расу заменит шестая. Её представители уже есть среди вас. Они будут спасены.
            – Вами? – несколько скептически спросил Уфимцев.
            – Да, нами, – подтвердила Арида. – Не волнуйтесь, жизнь вечна. Рано или поздно всё вернётся на круги своя.
            – Но уже без нас… – сделала свой вывод Виолетта.
            – Не обязательно, – вспыхнула бирюзой Арида, что, как уже стали понимать контактёры, означало добродушие. – Однако планета будет стремиться освободиться от негативной ментальной энергии психической деятельности человека. Много её скопилось. Слишком много. Она будит огонь и воду…
            – Ваша судьба в ваших руках, – добавил немногословный Ратай.
            – В наших?! Но что мы можем? – воскликнула Виолетта.
            – Многое. Нужно трансмутировать свою энергетику. Важны чистота помыслов и деяний.
            – Что сделать?!
            – Очистить свою психическую энергию. Она сливается с другой, с энергией всего живого, и тоже огненная, и тоже может взорвать. – Арида покрылась лиловыми сполохами.
            – И наоборот… – внёс свою лепту Ратай.
            – Это что же, наша психическая энергия перетекает в Космос, а потом возвращается обратно к нам? – уточнил Ефим.
            – Да. И она у каждого разная. В зависимости от чистоты духа и мысли. И мысль имеет энергию, и чувства. Всё генерируется в Космос и остаётся там навсегда. Позитивное балансирует, уравновешивает кокон земли, а негативное выпадает злом, катаклизмами, войнами. Но это можно нейтрализовать позитивной энергией, уравновесить. Все стихии Вселенной должны быть в динамическом равновесии. Немедленное погашение дисбаланса – это эволюция. Необратимо нарушенное равновесие ведёт к Хаосу. А этого Творец допустить не может. Тогда происходит насильственное устранение искажения. Циклично и неотвратимо. – Ратай побледнел и замолк.
            «Видимо, устал, – подумал Ефим, – такая длинная и путаная тирада утомит любого». Зато Арида была неутомима и переливалась всеми оттенками от бирюзового до лилового:
            – Законы цикличности мирового развития и законы кармы неисповедимы и неотвратимы! Защитный кокон Земли, природа, обладают колоссальной способностью самоочищения и самовоспроизводства, но человек неутомим в её разрушении. Землетрясения, ураганы, извержения вулканов, цунами и наводнения – следствие энергетического дисбаланса в ауре планеты.
            – Значит, мы обречены? – голос Виолетты был подавлен.
            – Катаклизмы будут… – пообещала Арида.
            – Совсем как в геологии, – заметил уфолог-спелеолог, – критические периоды. Они неизбежны. Ещё Вернадский указывал на это.
            – Совершенно верно, – подтвердила Арида. – И циклы эти проходят по принципам семиричности.
            – Это как?
            – Всё в рамках семи кругов на семи уровнях – и так  до бесконечности.
            – Непонятно… Семь небес тоже оттуда?  – спросила притихшая было Виолетта.
            – Да. Впрочем, это не так важно. Сейчас вам важно размышлять о грядущем, о близком. Помните: Творец создал человека, чтобы он был «мостом» между мирами и источником энергии для эволюции, а не разрушения Земли и всего сущего. Ещё есть время…
            Для чего есть время, Ратай не сказал – не успел или не захотел. Он отступил назад и исчез в стене тумана.
            – А дети?! – спохватилась Виолетта. – Дети пропадают! Они вернутся?!
            – Дети спасают своё грядущее. У каждого своя карма и миссия. – Арида попятилась назад и упреждающе подняла руку: – Оставайтесь здесь, пока сеанс не будет закрыт нами!
            Купол тумана стал медленно опускаться на Ефима и Виолетту. Страха у них не было…
            
            
            Довольно позднее утро застало путешественников лежащими на спине.
            – Какое небо голубое! – пропела Виолетта и расхохоталась. – Фима! Я вся как новенькая! Ни капли усталости! Хочется петь и танцевать!
            – Давайте не будем отвлекаться на глупости, фройляйн, – бодро возразил Уфимцев. – Нас ждут великие дела.
            – Ты о чём, начальник?
            Вместо ответа «начальник» поднялся с земли, потянулся, и удивился:
            – Мать честная! Что они с нами сотворили? Я себя чувствую безгрешным ангелом и готов взлететь! – он подал руку напарнице и помог ей принять вертикальное положение.
            – Наверное, они нас почистили, – отряхиваясь, предположила Виолетта, – убрали негатив из помыслов.
            – Ох, даже не знаю, хорошо ли это! – Ведь я собираюсь грешить напропалую!
            – И как именно ты собираешься грешить? – насторожилась Виолетта.
            – Ещё не знаю как, но инфу в мир надо запустить. Ведь это теперь наша миссия.
            – Через Интернет, – сразу нашлась Виолетта. – Инкогнито.
            – Толковая у меня напарница, – похвалил её Ефим. – Придётся мне повысить её в должности. Назначить подельницей... – смех «подельницы» зазвучал как музыка. – Давайте собираться, фройляйн! Труба зовёт! Эх, жалко князя с нами не было! Застрял он там на своём Алтае!
            – Нет, он уже, должно быть, в Дрездене, – удивила Уфимцева «подельница». – Он звонил мне в Берлин, думал мы там встретимся…
            – И за каким чёртом он туда потащился? – нахмурился Ефим и кольнул Виолетту ревнивым взглядом.
            – За артефактом. Там хранится одна из уцелевших от костра инквизиции рукопись майя. Он намерен её изучить в подлиннике.
            – Ой, ё! – присвистнул Уфимцев, укладывая спальники в багажник, – он точно её умыкнёт! Ох, и славная компашка у нас складывается, прямо таки, мафия! Так поспешим же на верное дело, фройляйн! По коням!


            Степь бежала навстречу путникам, спеша явить себя в светлой печали увядания ради грядущего весеннего обновления, когда зацветёт она буйно и неудержимо, и прокормит сонмы живых существ – плоть и кровь планеты…
            Виолетта смотрела на траву, стелющуюся под колёса автомобиля, и думала, что правы Иные, утверждая, что земля живой организм, что каждая травинка дышит и исполняет назначенную ей миссию. И этот покров, эта зелёная дорога скоро выправится за ними, чтобы радовать глаз других путников, ибо жизнь – это вечное движение и она повторяется в детях наших и в их детях и внуках – и это есть бессмертие…
            Автомобиль скользил по послушной степи, а своевольные мысли порхали мотыльками по одной им известной женской логике и повернулись к пилоту «корабля», несущему их двоих в кажущемся пустым мире. Виолетта смотрела на профиль Уфимцева, сосредоточившегося на своих,  мужских, и, несомненно, важных думах, и наливалась покоем и предчувствием чего-то нового – прекрасного и чистого. И на фоне этих усыпляющих расчётливый ум чувств, она произнесла фразу, ещё вчера невозможную в устах гордячки и недотроги с солидным стажем:
            – Фима, я хочу от тебя ребёнка…
            Слова влетели в уши Уфимцева обжигающим жаром шаровой молнии и он, резко затормозив, уронил голову на руль. Степь огласилась победной сиреной профессорского автомобиля и хохотом уфолога.
            Онемевшая от неожиданности и возмущения Виолетта слушала эти нелепые звуки несколько секунд, позволив ярости дойти до кондиции, и, когда та забулькала уже в горле, набросилась на весельчака с кулаками:
            – Что такого смешного я сказала?! Смеёшься надо мной?!! Ты, ты…
            Она не нашла слов, достаточных для уничтожения этого несносного мужлана – не успела. Реакция Ефима была мгновенной. Он перехватил  руки Виолетты и поочерёдно покрывал их короткими и быстрыми поцелуями, пока не распустились свитые в узлы кисти, и она не позволила ему прижать свои ладони к заросшим за трое суток щекам.
            – Глупая ты женщина, хоть и кандидат наук… – Ефим погладил тыльной стороной ладони её щёку, убрал прядку волос со лба. – Я не над тобой смеялся, я смеялся от счастья. Оно накрыло меня как снежная лавина, и я чуть не задохнулся… Я так долго обхаживал свою Снежную королеву, так много мечтал, как оно всё будет, когда она хоть немного подтает… как я буду лепить её горячими ладонями… и шаманить… и бить в литавры… я злился, ревновал, мучился сомнениями… Я ждал, надеялся… верил… – он поцеловал широко распахнутые глаза тающей под его губами Снежной королевы и привлёк её к себе. –  Но я никогда не предполагал, что всё будет так просто и так по-настоящему! – мягкие поцелуи влюблённого уфолога заскользили по щеке к высокой шее и принялись «рисовать» на ней загадочные иероглифы, подбираясь к вырезу на блузке…
            – Не будем торопиться, Фима… – изнемогая от этой ласки, выдохнула Виолетта. – У нас будет ещё время… на всё… Поехали… пожалуйста! – Ефим попытался воспротивиться действием, однако, Виолетта мягко, но решительно отстранилась. – Фима, остынь. Не здесь и не так. Мы устроим с тобой праздник. Без пришельцев и шаровых молний.
            Пришлось подчиниться, и Уфимцев с показным вздохом взялся за руль. Некоторое время они оба молчали, утихомиривая взбудораженные чувства, затем уфолог попробовать петь, но не смог вспомнить слов ни одной песни и смолк. Не надолго, однако, его хватило! В нём ожил прежний балагур, и он, хитро косясь в сторону спутницы, с многообещающим пафосом воскликнул:
            – Меня снова озарило! Должно быть, я гений! Оказывается, аномалии совсем не так страшны, как нам малюют! Достаточно проявить упорство и твёрдость и они сдаются человеку разумному и открываются с новой, неведомой стороны! И шаровыми молниями можно даже жонглировать, а орловским рысакам доверить гордых и капризных наездниц и выстелить для них манежем аномальную степь!
            – Клоун ты, Фима, а не гений… – глубоким грудным голосом и в растяжку откликнулась Виолетта и по салону автомобиля разлилась долго сдерживаемая и оттого терпкая и пьянящая, как дорогое марочное вино, нежность…




            Авторская страница Владимира Милова: http://www.proza.ru/avtor/shaman2