ххх
Ах, старый двор, он до сих пор мне снится,
Гитары замер звук и каждый друг.
И я пришел сюда, чтоб на него молиться.
ххх
Я принят в пионеры, чтоб стать другим примером,
Почувствовав мир каждой клеточкой.
И замечаю, дрожит как веточка.
ххх
Ах, память это мама.
День солнечный запечатлеть нам дали.
Пятерку получил и радость в том моя,
Обрадую что маму я,
А мама в памяти еще такая молодая.
ххх
Ах, женщина в пальто коричневом:
Какие личности,
Что цветом как носила мама,
И замер я во времени том самом.
Ах, мама. Остановись мгновенье:
Сгорает мир остановить тот миг
От нетерпенья.
ххх
Как в Сталина мы верили,
А звери хотят разрушить
Ту веру, хоть ею живы души
Мы чем живем,
Осталося от Сталина.
Ах, та страна родимая сторонка.
А дать что могут нам эти подонки?
ххх
Ах, девочка, такая белочка,
Такая шубка, а губки.
А разговаривать со мной хотела.
Мы с ней встречались то и дело:
Такой был скромный,
Что до сих пор миг каждый помню
Поцеловать что не успел
Как беспредел.
Смягченьем обстоятельства осталося,
Что верил в правду я как в Сталина.
ххх
Ах, нувориши наши даже,
Когда в Отечестве дела так гладки,
Имеют право брать то что любые взятки.
Нажрались, а разрушена держава,
Что в них стяжательства так много,
Что нет уже души
Людьми чтоб жить,
А от переизбытка сожранного дохнут.
Их клады как народное проклятье.
ххх
Опять открылось дело
Тащат миллиарды,
Отечество как будто бы
Разыгрывают в карты.
И что ни дело, добрались до тела
Под шутки либералов
Сколько брали виллы, проститутки
Как демократия по-свински
Снизвержен что не зря Дзержинский.
Тащат. Россия же пропащая.
Только в ответ нет силы на жестокость,
На правду. Не появится все автор,
Чтоб обрести Отечество.
Народ чтобы вздохнул по-человечьи.
ххх
Ах, Макаревич.
Он в кулинарном поединке
На рынке музыки царевич.
Готовит мясо
И точит лясы,
Чтоб в предвкушеньи мяса
Не трясся, нажрался
И вся держава:
Что сыт главней красы
Высоцкий пил
И ближе он народу был
Как автор
Понять жестокие законы правды.
Народной, голодной,
Когда от правды от голода
Были так молоды.
ххх
При Сталине видел
Таким прекрасным детство
Как наследство песня
Воскреснуть:
«Взвейтесь кострами,
Синие ночи»,
В нас сколько было мочи
Видел, оглянулся только,
В кадре бандиты.
Сходили с ума комсомолки
И можно спятить
От сталинского распятья,
Где его честь как крест.
Но как ни станут
До Сталина не достанут.
Сколько ни топчут с небес
Той высшей правды, воскрес.
ххх
Ах, Ельцин, словно ценность
Троянского коня на сцене.
Но каким быть надо хамом,
Чтоб роль играть, что для народа
Он тот самый
Нужный край,
Когда залез в трамвай,
Как свой
И столько ужасов народу нес с собой.
Когда б ему кто крикнул: «Гад!»
И встал пред ним как Сталинград
Так безусловен,
Что прекратилось славословье
Набора слов как онанизма,
На деле же как ужас,
Что вспоминаю, тужась,
Он для меня страшней фашизма.
Те девяностые
Истории, что мы не строили,
Мечтая выжить, кто не рыжий.
Раскрыли б карты
В оффшорах сколько на счетах их миллиардов
Скроенных
На наших бедах, боли, крови.
ххх
Я был простым советским инженером,
Недалеко ж мне было до кремля,
Когда как специалист я верил,
Что на таких, как я
Вся держится земля.
Вот дан проект. В отделе дело жарко:
Срок есть работы ж непочатый край.
И главный морщится: произошла запарка,
Ко мне чтоб обратиться: «Выручай».
Успеем что, я верил и не верил,
Но в колее таланты и умы
Тогда с такою напрягались мерой,
Что во всем мире побеждали мы.
И мир глядел весь на меня в то время,
Что крепче Родина глядел так он,
В кармане же с обещанною премией
Я ехал на турбазу, я вступал в вагон.
Ах, тот вагон, что напряженным цоколем
Искали мы созвучия аккорд,
Когда звучанье находил Высоцкого
От покоренных гор как от проекта горд.
И каждый был таким свободы что дождались,
Когда соединялся каждый штрих
В слова и звуки в песне Окуджавы.
Ах, те мгновенья. Все в звучанье их.
Ах, наше время подлости и взяток
Как подлость народившихся господ,
Тогда ж была свобода, что по-братски
Великий в это время жил народ.
И жил капиталистам всем на горе
Как Маркс в труде достигнувший высот,
Высоцкий если устремлялся в горы,
То для меня семьею стал завод.
И Ленин был велик, что в простеньком пальто
С зажатой кепкой, что ничтожен гад,
С свободой от стяжательства зато
Раздать все людям был зато богат.
Ах тот вагон, что ощущенья полон
Как чести так как покоренных гор,
Когда на небе так сияло солнце,
Что молод этой песней до сих пор.
Ах, вновь в вагон шагнуть среди народа
И ощутить, что ты как мир велик,
Но что ни кадр теперь, то в юморе уроды
Упертых в секс куда зачем решить.
До наших кошельков как душ добрались,
О демократии кто пекся так давно
Те либералы, что нас обобрали
Спустить чтоб в унитазе как говно.
И что ни слово, то о президенте,
Что как в концлагере таком пайке зато
На предприятии зато так как презенте
С зарплатой подаяньем ты никто.
Ах, тот вагон, что что свобода мнимая
Тех по пустыне кто водить готов
В сознании прожиточного минимума,
Что вновь живем в стране господ, рабов.
Иль Хакамада, что тот мир коверкая,
Кричит, что только лишь перекрестись,
От слов, чтоб продавать детей в Америку,
Чтоб от преступной Родины спасти.
Права где что рентабельней мигранты,
Что конституция как проституция от стен,
Фашист распоряжаться бизнесмен:
Раз выгодней ему, тебе кранты.
Ах, мы, что в мире были всем передние,
Что мир глядел на нас лишь только он,
Нас за тридцать серебряников предали
Вожди. В тот больше не шагнуть вагон.
Не ощутить уже былого братства
Лишь треск стоит демократичных фраз,
Когда вся жизнь теперь сплошное ****ство,
Нас как говно спустили в унитаз.
И в песнях как теперь они не цокают,
Богаты гады, что мы уж не те:
Достичь былого уровня Высоцкого
В стране господ, рабов. Духовной нищете.
ДВУСТИШИЯ
В России олигархи воцарились.
Вновь господа как русские арийцы.
Доходов разница в стране беда,
Что вновь в стране рабы и господа.
Устали люди от политики.
Разрушен механизм, который
Мы скрепляли так, как винтики.
В России больше всех миллиардеров,
Нам остается только в Бога верить.
Ах, аллергия. Плохо так
От олигарха надо мной
К тому ж когда ты видишь,
Что самодовольный, как дурак.
Я ненавижу телевизор, где все прахом
Существовать в объеме, оставленном нам олигархом.
Забудусь ночью. Утром не вздохнуть.
А телевизор я боюсь включить. Там жуть.
В Китае вора к стенке. Вот гуманность
Воры не залезали чтоб в карманы.
Так рынок беззаконья множится,
Когда кто создали его – ничтожества.
Как демократия со всех сторон
На сцене все Кобзон.
Лубянка. Убранный Дзержинский.
И рынок заработал по законам свинским.
На пляже девичьи тела как интегралы.
Тех взять кто их нимало.
Вершина девяностых над страною всей
Рублевское шоссе.
Так трутень в улье разжирел пахал,
Что у пчелы рабочьей век короче стал.
Иду с тобой на Чистопрудном сквере
И в ощущенье, что живу, я верю.
Все хорошо, прекрасная маркиза,
Все хорошо, как никогда.
Смотри, богатых сколько стало.
Что нищих столько, ерунда.
Власть либералов от лукавого ума,
Что идеалы для простых людей тюрьма.
Ах, власть, что все не слезет с нас,
А ощущение, что нас ведут на казнь.
Ползет червяк худой, голодный.
Он из семьи неблагородной.
Ползет червяк. Других не видно кроме.
Он из Газпрома.
Ползет червяк и с высоты он видит лишь
Помарки. Он знает Маркса.
Суровы были мы, из жизни вычищая грязь,
Но с демократией она до горла поднялась.
Любви глоток.
О сколько б смог.
Реформа ЖКХ ведет нас к краху,
Где руки греют олигархи.
Червяк ползет, а больше никого не видно.
И счастья мир такой что безобидный.
Всего понемножку,
А на окне кот и кошка.
Червяк ползет передо мной он в страхе,
Меня он представляет олигархом.
Червяк ползет, ползти уж нету мочи.
А хочет доползти до Сочи.
Червяк ползет, его обокрали.
А кто-то думает, что это демократия.
Любви мне не хватает, с любимой никак.
Она все нос воротит. Я без любви никак.
ВВП никак.
В объятьях прожиточного минимума
Я дурак.