И пошла работа.
Позавтракав мы ехали в степь. Пресс мял солому, завязывал ее в кипы и позади его рос штабель. Иногда шалил ветерок, но в рождественские дни и в чужой степи, на наше счастье, погода стояла сносная. На станцию солому возили пятью тракторами.
В Тургае все основные работы ведут «Кировцами». Огромному трактору сто километров пути – задача посильная. Караван одолевал этот путь за половину дня. На погрузку вагонов уходил еще чаа три и вот уже отряд трогается в обратный путь.
Можно бы спорее делать это дело, больше прессовать и больше возить, но условия в каких осталась приподнятая в этом месте целина, претили всякому прогрессу. Глянул бы Леонид Ильич Брежнев на свое детище, в каких условиях и как оно все эти годы живет и развивается и наверное не спешил бы цеплять на свою генсековскую грудь очередную золотую Звезду Героя.
На усадьбе совхоза для тракторов и машин не было построено ни одной теплой стоянки. На машинном дворе совхоза имелось только здание мастерской, где тракторам меняли двигатели или чинили еще что-то, не менее серьезное. Остальной ремонт и уход за техникой приходилось делать на лютом морозе, часами не вылезая из под колес агрегатов, коченея в сугробах. Для грузовых машин тоже была лишь мастерская с одной канавой для низового ремонта. На ночь машины оставляли на дворе. Утром эту гору промороженного железа нужно было разогреть и оживить. На жестоком холоде и степном ветру. На это уходило уйма времени, нервов и здоровья.
Существовала местная традиция. Трактористы с вечера оставляли трактора у ворот дома, сливали воду. Утром один из них разогревал трактор, а другой шел в сельмаг за бутылкой "гнилушки". Когда он возвращался, трактор соседа был уже почти готов к работе. Этим трактором цепляли на буксир соседний и волокли по улице, пока не заурчит. А как это происходило, заливали в его радиатор воду – останавливали машины под окном и шли распивать бутылку. После задушевной беседы – выезжали на работу. По такому же графику работал и прикомандированный к бригаде Петро Нейменко, тракторист нашего пресса.
Много терпения и выдержки понадобилось, прежде чем он согласился в угодную нам пору запрягать своего коня. Не обошлось и без дополнительных приплат.
Надо сказать жизнь потомков целинников несколько отличалась от жизни селян Нечерноземья.
Деревень там не было. Стоят в степи за десятки километров друг от друга конторы совхозов. Возле конторы – жилой поселок. Неподалеку машинный двор и мастерская. Поодаль – скотные дворы и фермы. Больше на территории хозяйства никаких поселений нет. Степь во все стороны. А за нею – опять степь.
Жизнь людей в казахской степи тоже несколько отлична от жизни народов Европейской равнины. И нравы, и обычаи в поселке несколько иные. Жены совхозников в большинстве своём на работу не ходят. Из всего поселка в школе, в конторе, и в торговле трудится несколько десятков женщин. Остальные ведут домашнее хозяйство. На подворье не редко две коровы, две телки, два десятка свиней. Ну и птица. О всей этой ораве и печется домохозяйка. А еще дети. Муж.
Да и чего ей разрываться между домом и работой, если кормилец получает более, чем хорошо. Заработанных на посевной денег хватило бы прожить, не работая до уборки. А завершив уборку, механизатор мог купить маленькую легковушку. За два года – «Жигули».
По этим и другим причинам кадровый вопрос в совхозах стоял на самой острой грани. Людей катастрофически не хватало. Не редки были случаи, когда уволенного за нетерпимое разгильдяйство работника другой совхоз увозил к себе со всем скарбом, и встречали его там едва ли не с духовым оркестром…
И в то же время, здоровые молодые парни, придя из армии, едва ли не по году, а кто и больше, били баклуши. Шатались по поселку хмельными кампаниями, искали приключений…