Под вечер, устроившись на конце большого стола, я приводил в порядок бумаги, какие накапливаются в каждой командировке. Не давала покоя надоедливая мысль, что зря не конфисковал у шоферов ключи зажигания. Но было уже поздно и потому дискомфортно. А сейчас бодаться с пьяными мужиками – только время смущать.
Тракторист Алексей с грузчиком Рафаилом угощали друг друга на противоположном, конце стола. Говорили про жизнь и скоро готовы были перейти к теме – уважают ли они друг друга. Остальные ребята забылись тяжелым похмельным сном. Правда, Коля Кириллов, который тоже не принимал на грудь, читал книжку.
В какое-то время моим застольным соседям не хватило вдохновения. Рафаил обратился ко мне за разрешением оказать внимание местному сельмагу, где он надеялся найти стимул для поднятия настроения. Одного не пустил. Они ушли с другим грузчиком, а мы с Алексеем продолжали восседать за столом. Скоро попутчик Рафаила вернулся и сообщил, что Рафа остался поболтать со своим новым знакомым на улице, а ему велел идти домой, сам же пообещал скоро вернуться. Тогда это меня не насторожило. А зря…
Время шло, а Рафаил все не появлялся. Я уже собрался пойти за ним, но он сам вышагнул из глухого и темного коридора к столу с каким-то невзрачным парнем и поставил на стол две бутылки гнилушки.
Еще и сейчас помню эти две бутылки. На этикетках яблоко с розовым боком, а во чреве их налита коричневая, как кофе-суррогат жижа. Горлышки закатаны алюминиевой фольгой, а на краю маленькие язычки-уцепки.
Поставил Рафа бутылки на стол и говорит:
– Со мной гость… –
Не решаясь ворчать пьяному татарину поговорку о незваных гостях, увидел я что в комнату еще один парень заходит. Смотрю Алексей, как увидел второго парня, резко от него отвернулся и щеку рукой заслонил, словно голову подпирает.
А Рафа в дальний конец комнаты удернулся, где наша гвардия стройными рядами отсыпалась. Правда Санька Раскольников к столу выдвинулся и сел рядом со мной. А этот второй парень, что с Рафкой пришел, самозвано с бутылки пробку срывает, в стакан наливает эту жижу и мне выпить предлагает. Я поблагодарил его, сославшись на больное сердце. Тогда он этот стакан Саше Раскольникову подносит. Саша тоже отказался.
Как вскинется этот парняга чуть не на крик, оскорбился, видимо:
–Это что за хозяева хреновы, тут живут. К ним с угощением порядочные люди пришли, а они от них морды неумытые воротят!... –
Не успел он эту гневную тираду закончить, а в нашу хату один за другим парни заваливают. Не спрашиваясь. Не здороваясь. Те самые, что на нас с Санькой на улице не раз косились. Да плотные, да здоровенные…
Вижу Алексей со стола этот же перочинный нож умыкнул и в рукав рубахи лезвием сунул. Я ему кулачище под столом такой показал, другой человек бы, наверное, чихнул со страху. А он упрямо головой тряхнул и на меня заговорщицки глянул.
Я ему прошипеть успел:
– Не смей!!!... –
А он мне в ответ снова еще упрямее голой трясет. Пересел я на свою кровать, чтобы к нему поближе быть. В случае чего, не дать ему снова до беды скатиться. Ну, думаю, в этой мышеловке раскатают нас на орехи, даже не на грецкие. Или по стенам размажут. Сдрейфил, одним словом.
Да хотя бы ребята трезвые были, а то ведь почти все, кроме нас с Колей, словно мухи осенние… Да еще и Алексей не помощником, если что, вредителем окажется... Еще его держать придется…
Последний гость зашел, наверное уже восьмым или девятым. А парень, который вторым зашел, прошелся мио стола, глянул на половицы и заговорил. Голос местью и злобой отдает. На всю комнату рычит. Словно приговор всем нам читает:
– В этой комнате кровушку мою пустили?! Невинную кровь пролили! Душегубы проклятые! Кровопийцы ……….. ! –
Мужики наши услыхали этот нехороший голос и один за другим из угла выползают. Да лучше бы уж не появлялись. На любого без слез не глянешь.
А гости все больше распаляются. Все больше себя не сдерживают. Скоро на ярость сорвутся.
И тут случилось то, чего я от себя не ожидал и никто из нас на это в ту минуту не надеялся.
Какая-то неведомая сила приподняла меня с койки.
И сейчас не могу объяснить, какая пружина в моем организме тогда сработала. Голоса своего я тогда не испугался, но и не узнал его:
– Вы, ребята, в гости пришли? … Так что же вы……….. …… ………… …… …… …..………. ………….. …… …… ……………будет? –
Хорошо знаю, что такой ахинеи мне ни до того, ни после этого случая – нести не приходилось. А сейчас хоть перед пулеметом ставьте, ни одного слова из того речитатива не помню. Да лучше и не вспоминать. Ни мне, ни ребятам нашим, ни кому-то еще другому.
И произошло чудо. Этот злобный парень повернулся ко мне. Лицо его показалось мне лицом провинившегося школьника. Не кажется ли уже, думаю. Смотрит он на меня глазами виноватой собаки и спешит меня же и успокоить… Наверное подумал, что у меня крыша поехала:
– Отец. Отец. Ничего не будет! Ничего не будет! –
Тут я не растерялся, хотя и удивлен был безмерно, но вида не показал:
– А раз ничего не будет… – и оборачиваюсь к своим. – Ушли на ужин! – И рукой махнул.
Я в армии сержантом в полковой школе служил, но и там ни разу мои курсанты мне с таким рвением не подчинялись.
Ребята один за другим мимо меня в коридор и на улицу выскользнули. В полный разум еще не вернулись, а паленый запах, каким была окутана наша юдоль, подстегнул каждого. А я за ними следом иду. А за мною вся орава гостей… Как в коридор зашли, нехорошо моей спине стало. От страха это. Или от усталых нервов? Но терпел. На улице – отпустило.
Тринадцать лет уже минуло, а загадки того моего поведения я до сих пор не разгадал. И объяснения такому явлению тоже не знаю.