Казуистика. Глава 4

Анатолий Аргунов
Из романа "Студенты -3"

Питер Дидрих, руководитель университета и один из организаторов конференции, произнес слова приветствия собравшимся ученым. Говорил он  на хорошем английском языке, с каким-то едва уловимым акцентом.
- Не понял, что разве он  не немец, акцент другой? – тихо спросил Савва Николаевич, сидящего рядом с ним профессора из Сербии.
- Швейцарец, но карьеру сделал в Германии.  Питер  хороший практик и замечательный  ученый. Главное, что умеет выразить свою мысль ясно и понятно.
Савва Николаевич мотнул головой, в знак согласия, но в это время его толкнул в бок Игорь Николаевич:
- Вас не удивило, что в президиуме нет вас, а сидит Храповицкий? – спросил он.
- Нет, у них так принято. Те, кто организаторы конференции, по крайней мере, в момент открытия, те  и председательствуют. Тут без обид, Сергей Константинович занимался, а я лишь помогал. 
- Храповицкий сотрудник вашей кафедры и без вашего вмешательства он все равно ничего бы не сделал. Я, когда готовился на конференцию, то разговаривал  с ректором вашего университета, он прямо сказал, что все вопросы по биокосмологии  решает профессор Мартынов. А о Храповицком он даже не обмолвился. Единственное, что мне не понравилось, так это его мнение о биокосмологии. Ректор так и сказал: - Заумного много, разговариваете  на птичьем языке.
- Как разговариваем? - не понял Савва Николаевич.
- На птичьем - это когда ученые не могут понять друг друга, не в плане науки, а в плане излишнего философствования. Такой  разговор они называют меж собой  «птичьим языком». И откуда у тебя появился это хлюст – Храповицкий?
- До прихода на кафедру он служил в окружном госпитале заведующим терапевтическим отделением. Молодой подполковник пришелся по душе прежнему ректору университета Виталию Семеновичу Ворону. Он взял его преподавателем на кафедру общей терапии к профессору    Иваницкому. Но как-то не сложились отношения между двумя  коллегами. После нескольких лет распрей Храповицкий был переведен на кафедру ко мне, по предварительному согласию всех заинтересованных сторон. Ректор мне  сказал прямо:
- Савва Николаевич, вы быстрее и четче поймете, а главное найдете место в науке Храповицкому. Не глупый, по-своему талантливый  человек, но тянет его все куда-то не туда.  Помогите ему разобраться.
Савва Николаевич не стал возражать. Он привык работать с любыми людьми, главное, чтобы они хотели заниматься делом. Это было единственное условие, которое он предъявил к вновь  принятому сотруднику. А в остальном он считал, что  разберется по ходу дела.
- Сергей Константинович оказался на редкость талантливым преподавателем по клинической терапии. Студенты и преподаватели между собой его называли «философом». На экзамене, чтобы отвлечь внимание, какой-нибудь шустрый студент задавал вопрос, как бы относящийся к билету, но с таким расчетом, чтобы увлечь преподавателя. И доцент Храповицкий пускался в бесконечные рассуждения о проявлениях того или иного заболевания. Савва Николаевич, когда  присутствовал на экзаменах, часто останавливал коллегу:
- Время, время Сергей Константинович. Мы не укладываемся в отведенное время. Только после этого процесс экзаменов шел в заданном ритме.
Метаморфоза, случившаяся с Храповицким, удивляла многих, но была понятна и объяснима для Саввы Николаевича. Человек нашел себя.   Проблема  найти себя не простая. Но, в случае с доцентом Храповицким, как говорят виннеры, попали в тему. Суть проста, как все гениальное. Не мешать человеку, особенно, когда он на распутье, а дать сработать его интуиции. Каждому человеку от  рождения присуща собственная интуиция поступков.
После одного из  кафедральных совещаний, когда утверждались научные темы на год, Храповицкий напросился у Саввы Николаевича на разговор.
- Хорошо. Садитесь, я сегодня до пяти свободен, потом консилиум, так, что давайте поговорим.
- Савва Николаевич, у меня смежная тема диссертации, – начал нервно доцент Храповицкий.
- Почему?
- Видите ли, я решил защищать  диссертацию не по терапии, а по философии.
Тут Савва Николаевич снял очки, протер их носовым платочком и снова одел и внимательно посмотрел на сотрудника кафедры.
- Это почему же по философии? Нельзя же так резко менять вектор, Сергей Константинович.
- Я долго переживал, даже с женой поругался,  но мнение мое такое – терапия, часть искусства врачевания. Часть! А, я хочу посмотреть на эту проблему шире, с философской точки зрения.  Почему, скажем, больные не хотят лечиться? Не все, но некоторые и наоборот – хотят, но не получается? Тут чего-то не хватает,  Вам не кажется Савва Николаевич?
Опытный профессор, ученый, повидавший многое чего на своем веку, вдруг оживился.
- А что, идея хорошая!  Главное выбрать тему близкую к медицине.
- Есть такая тема! – ответил без смущения Сергей Константинович.
- Какая же, если не секрет?
- Для вас нет. «Аристотилизм в современной медицине».
Савва Николаевич встал, прошелся по кабинету, остановился около окна. Он любил стоять около окна, когда нужно было принять какое-либо важное решение. Словно там за окном, во Вселенной, есть  правильный ответ на любой жизненный вопрос. За окном шел осенний, мелкий и нудный дождик. Конец декабря, а снега почти не было. Лишь редкие не опавшие и от того сиротливо висевшие листья клена, все же держались на сучках. Они мешают Обновлению? Нет, они напоминают всем, кто сейчас смотрит на голые деревья и холодную осень, что придет весна и на них снова распустятся листки, только новые, зеленые, душистые и очень красивые. Это будет, обязательно будет,  но пока лишь только они, старые листочки, напоминают об этом…
- Хорошо. Отличная тема! Давайте свой план, я подпишу.
- А как же ученый Совет? Он может не пропустить?
- Ну, а это моя проблема. Пропустит.  Найдем, как разрешить этот вопрос. Я думаю, что ректор поддержит меня, – ответил Савва Николаевич, открывая свой портфель.
- Но, Роман Рудольфович  может запретить. Вы знаете его отношение ко мне?
- Не думаю! Роман Рудольфович опытный ученый и не важно, в какой сфере будет защищена диссертация, лишь бы она несла новизну. А то, что вы предлагаете Сергей Константинович, биокосмология  в медицине – новое направление. Я, правда, не сильно разбираюсь в философских дебрях, но мне нравится сама  постановка вопроса.
- Вы сделаете невероятную услугу мне,  Савва Николаевич, если так произойдет.
- Безвыходных положений не бывает. Выход часто напротив, нужно только голову повернуть, чтобы его увидеть.
- Все это так, Савва Николаевич, но на практике больше плохих людей, чем хороших...
- Все зависит от самого себя, Сергей Константинович. Плохой человек передает свой  негативизм в пространство, другой его улавливает, заряжаться отрицательной энергией, так вот цепочка и тянется, пока на каком-то этапе не произойдет срыв. Ссора или еще хуже - разрыв отношений. Для предупреждения негативной реакции психологи давно предложили простую вещь – улыбку! Да,да нужно чаще улыбаться и дела пойдут.  Заметили, что американцы, как бы с улыбкой на лице родились. А на самом деле это плоды длительного воспитания из поколения в поколение. Жил я в США. Зайдешь в магазин вечером, все устали до одури, а продавщица - «Хай!» и с улыбкой на лице. А ты присмотришься внимательнее и видишь, как чертовски она устала, но вида не подает,улыбается. А утром, куда не зайдешь, кого не встретишь - «Монинг!» и та же белозубая улыбка. Лично я считаю, что улыбка спасла американцев от многих бед. Даже Хрущев, не веривший никому и никогда, купился  на очаровательную улыбку Кеннеди.  И мир был спасен от ядерной войны. Вот это и есть смысл философии, Сергей Константинович. Высокопарных высказываний много, но конкретной отдачи от философов мало. Разве, что любимый вами Аристотель оставил свои  принципы на века для пользы дела. Ну, а остальные, так себе… Реально Карл Маркс  преуспел,  на практике доказали его идеи коммунизма. Правда, сам не дожил, но его последователи проработали на славу.  Смотрите, как красный Китай шагает. Или идея «Сверхчеловека» - до сих пор жива, хотя и потерпела фиаско. Ну, а что говорить о таких  философах, как Платон, или  близких к нашему времени Адаму Смитту, Канту или нынешних толкователей ренессанса, их философия  зашла в тупик, но никто не хочет в этом признаваться.
Храповицкий не стал возражать и перевел разговор на более понятную тему для шефа:
- Савва Николаевич очень много интересного мир почерпнул от  наших русских ученых философов  Николая Федорова,  Ивана Сеченова, Ивана Павлова, Питирима Сорокина и других. Заметьте, они первыми поняли аристотилевские идеи для осознания и изучения мира,   и оценили их влияние на будущее.  Кстати, они также  выступали против платоновского всесилия в европейской философии,а до них это сделал Александр Герцен,тоже трагическая фигура в русской философии...
- Давайте не будем спорить Сергей Константинович. Вы заявили тему, она, как показывает наш сегодняшний разговор, важна и очень востребована.
На этом они тогда расстались. Кандидатская диссертация Храповицкого прошла на ура, и вскоре он уже занял должность доцента кафедры.
Когда было предложено создать биокосмологическую ассоциацию в России,  Храповицкий воспрял. Идеи о всеобщей философской программе в медицинских вузах стало доминирующим в его выступлениях, научных статьях. Савва Николаевич не противодействовал этому. Ему самому было интересно, и он несколько раз подписывал статьи своего доцента к печати в медицинском журнале.  Реакция коллег была одинаковая, что там у вас за чокнутый появился? Особенно негативной был отзыв известного ученого в области здравоохранения, академика Мирошниченко  Ивана Федоровича.
– Где вы, Савва Николаевич выкапываете такие таланты? Ни одного слова понятно не написано.  Что нового в его Нео-Аристотилизме? Бред какой-то. Ты, давай гони его от себя, а то он и тебя втянет в свою секту. Ты, человек неравнодушный к  таким штучкам, увлекающийся. Помню, помню твое выступление в Кемерове, на конференции,  кажется, это было в восемьдесят шестом году. Как ты там раскритиковал  систему профилактики туберкулеза в стране. Флюорография- это из пушки по воробьям... Как тебя тогда не посадили, до сих пор удивляюсь. Перейти на самообследование и разработать новые тесты выявления инфекции, сказать такое в то время, когда партия дала приказ на всеобщую диспансеризацию, самоубийственно. Герой, нечего сказать. Из-за тебя академики  здороваться со мной перестали. Где ты такого выкопал? Так и говорили мне и дали наказ: - Где нашел, туда и отправь, своего революционера...
Но все  перипетия тех лет,  как-то улеглись сами по себе. Время стремительно летело. Началась перестройка, которая закончилась развалом страны. Все ко всему потеряли интерес, кроме денег.  Наука перестала быть ведущим звеном экономики, и ученые разбрелись кто куда.  Теперь хоть какую философию проводи, но главное, чтобы в конце был четкий вывод – демократия и свобода - главное достижение современности. А там, хоть трава не расти.
На этой почве у доцента Храповицкого быстро появились союзники за рубежом и среди студентов. Зарубежные коллеги приветствовали появление ученого-философа из России, возродившего интерес к фигуре Аристотеля. Десятки отзывов на его первый номер интернет-журнала, который с большим трудом родился на их кафедре. Название  журнала отвечало философской теме, поднятое доцентом Храповицким,  «Биокосмология».  Савва Николаевич не очень вникал во все детали работы Храповицкого. Но,  порекомендовал  привлечь к этому делу известного  профессора-иммунолога из Санкт-Петербурга,  Кознова. Тот охотно согласился: дело новое и   как он сам выразился «жирновское». Что он имел в виду, Савва Николаевич не переспросил.
- Надо будет уточнить? - усмехнулся сам про себя Савва Николаевич, сидя рядом сейчас  с профессором Козновым. И хотел уже, было, задать вопрос, но в этот момент слово предоставили доценту Храповицкому и Кознов весь напрягся: - Что скажет его соперник и ученик Саввы Николаевича?
Ученик забыв, что рядом сидят учителя и люди, внесшие серьезный вклад в само это мероприятие, пошел нести околесицу о современных технологиях в философии и, в частности, о роли в этом деле его самого.  Ни словом не  упомянув не только о российской делегации, сидящей здесь же в зале, но и не назван ни кафедру, ни университет,  где он работал и родился, как ученый,  ни говоря уже о заведующим кафедрой, его собственном шефе. Говорил Храповицкий на хорошем английском языке, без акцента , упиваясь собственной речью.
Ученые с мировыми именами некоторое время внимательно слушали молодого русского коллегу, говорящего на отличном английском, что для  них было само по себе приятное открытие. Но прислушавшись,  о чем говорит этот уверенный в себе человек, у некоторых знаменитостей стала появляться недобрая улыбка на устах.
- Ты, скажи, прет, как танк, будто он у себя студентам лекцию читает, – толкнул в бок Савву Николаевича профессор Кознов. - Слушай, они сейчас его освистят. Ей богу, освистят! И правильно сделают. Нельзя же так  беспардонно все о себе, о своем мнении и о своей роли…
И тут произошло, то, что уже назревало среди ученых в зале.  Пожилой  философ из Австрии, автор нескольких учебников, профессор Кларк фон Хайдер, тихо, как бы незаметно поднял руку. Председатель Питер Дидрих тут же отреагировал, он, словно, ждал, что кто-то, наконец, проснется и спросит: - А о чем это вещает русский господин?
- Извините, господин Храповицкий, у профессора Кларк фон Хайдера, есть вопросы.
- Да, да, конечно. Я весь во внимании – ответил  Храповицкий, посмотрев удивленно  на старого, едва поднявшегося с кресла, профессора Хайдера.
- Молодой человек, вы так много нам всего рассказали, эннн… полезного, во вступительном слове  - после паузы добавил старый и опытный в таких делах ученый. - А что у вас тогда будет  в основном докладе завтра?
Зал вежливо отреагировал на вопрос тихим, едва уловимым смешком.
- Я, вас понял, профессор Хайдер. Извините, я прекращаю свое выступление, и с удовольствием передаю ведение конференции господину Дидриху.
 Раздались жидкие аплодисменты.
- Ну, что я говорил? – толкнул опять в бок Савву Николаевича коллега из Питера. Вы с ним поговорите в перерыве, что так вести себя нельзя. Тут не его студенты, а мировая элита и каждый со своими мыслями.
Савва Николаевич заступился за своего сотрудника.
- А мне кажется, что ничего лишнего он не сказал. Представил свою концепцию Нео-Аристотилизма, пытался ее обосновать.
- Обосновать! Извини Савва Николаевич, я очень уважаю вас и не хочу говорить грубости, но этот мудак опозорил нас на весь мир.
- Чем же?
- А тем, что стал учить людей тому, что они знают лучше его самого.
- Ладно, Игорь Николаевич не будем так строго судить. У него дебют, как говорится – первый блин комом! Да, нормально все, не дергайтесь, скоро ваше выступление. Вы в списке стоите четвертым.
- Вот именно четвертым, а мог бы быть вторым.  И вообще этого говоруна устроители должны были  заменить вами.
Но, Савва Николаевич на какое-то время отклонился от разговора. У него неожиданно завибрировал в кармане мобильник.
- Извините Игорь Николаевич, я выйду, кто-то  срочно звонит на мобильный, возможно, что с работы или из дома. Мало ли, что? – Савва Николаевич тихо встал и вышел из зала в просторный холл. – Да, слушаю вас, – автоматически произнес в трубку Савва Николаевич, одновременно нажав зеленую кнопку. Без очков он плохо видел имя звонившего.
- Савва, это ты? Привет, я тебя беспокою.
- Привет, что случилось?
- У нас наводнение!
- Где наводнение, не понял?
- Дома. Как, сейчас лето, какое может быть наводнение? – удивленно воскликнул Савва Николаевич.
Но, жена не стала объяснять всех деталей, коротко и ясно сказала одну фразу:
- Дожди. Как ты уехал, у нас три дня идут дожди. Ливневые канализации  не справляются, затопило весь город и наш дом. Весь  подвал в воде. Машины из гаража успели вывести, а все остальное плавает в воде. Весь ремонт насмарку.
Савва Николаевич молчал, не зная, что ответить. Подтопление в весенние паводки бывали и раньше, но чтобы среди лета, в июне залило подвальное помещение – впервые.
- Машины вывезли – это главные ценности. Все остальное ерунда, восстановим. Ты только не старайся откачивать воду насосами. Это все равно, что при сообщающихся сосудах: из одного будет перетекать в другой. Вода уйдет сама. Я сейчас позвоню на работу, попрошу, чтоб помогли…
- Нет, Савва не надо. Я справлюсь сама.  Попрошу сына приехать, внука Дениску... Мы как-нибудь сами. Я и тебе-то позвонила, чтобы предупредить. А то, кто-нибудь из ребят позвонят, расстроят  тебя… Только поэтому и позвонила. Как ты там? Как у вас с погодой?
- У нас сумрачно, без солнца, но и без дожей. Парит, ночью плохо от духоты и высокой влажности.
- Ну, ладно, не буду тебя отвлекать. Ты, наверное, на конференции сидишь?
- Да…
- Тогда давай, занимайся своими делами. Все, я целую тебя, и не бери в голову мой звонок, он для предупреждения.
- Целую, обнимаю и береги себя, – успел сказать Савва Николаевич и телефон отключился.
Ну, вот, всегда так, где не ждешь, появляется неприятность… Он вернулся в зал и тихо сел на прежнее место.
- Что-то случилось? – спросил профессор Кознов.
- Дома дожди три дня, залило подвальное помещение и гараж – тихо ответил Савва Николаевич.
- Вот новость, а я думал, что-то серьезное. У нас в Питере каждый год подтопление, мы привыкли  и даже не реагируем…
- То Питер, а то мой собственный дом.
- Ну, да! Извини, не подумал – извинился Игорь Николаевич. Сейчас мой выход, следи обязательно, кто и как будет реагировать. Доклад мой большой, на тридцать минут,  семнадцать слайдов.
- Ладно, буду вас ругать и стучать по дереву, – пошутил Савва Николаевич.
Доклад Игоря Николаевича был ярким, эмоциональным и очень убедительным. Говорил он по-английски хуже, чем Храповицкий, но эмоции и отличные слайды восполнили эту потерю.
Савва Николаевич уже слушал его выступление, правда в другом ракурсе, поэтому немного отвлекся и стал следить за лицами ученых. Выражение на их лицах прочитать трудно, если они что-то про себя и думают, то редко выражают свои мысли мимикой. Другое  дело руки и глаза. Через глаза можно увидеть  глубину души человека, известно давно. Однако в зале столы оказались  расставленными вдоль всех четырех стен,  и увидеть глаза своего соседа было затруднительно. Но, вот руки можно было разглядеть.  Они выдают много информации, если быть внимательным.  Условно Савва Николаевич делил людей по своей классификации,  минимум, как на пять классов.
Первый – руки волевого человека, они всегда ровно лежат на столе  и ни одного, даже малого движения, вы не заметите, если даже этот человек  внутренне взволнован. Его руки – залог самого спокойствия. Так соратники Сталина никогда не видели трясущимися руки  вождя, даже если он подписывал  смертные протоколы.
Второй разновидностью – руки воспитанных, тренированных, но не волевых людей. У них руки обязательно выдадут, что на душе хозяина. Если вы взволнованы, то лицо внешне спокойное, и он вежливо улыбается, то руки начинают что-то непрерывно искать: карандаш, ручку, листок бумаги.  Своим движением они, таким образом, передают волнение хозяина.
Третьи – руки обычного интеллигента – они отвечают всем движением души человека: когда он пугается, руки дрожат, когда хвалят – они в такт похвалам  слегка приподнимаются, если лежали до этого  на столе.
Четвертый класс – руки  работяг, занятых тяжелым физическим трудом,   как правило, сжатые в кулаки. В момент гнева  пальцы сжимаются все сильнее, и они начинают  отчетливо белеть среди своей черноты.
Ну и наконец, пятый класс  – руки труса, предателя. Только при взгляде на этого человека у меня  начинают трястись руки, даже если ты даже ничего у него не спросил. Они трясутся мелкой дрожью сами по себе, всегда и везде.
Судя, по реакции рук, большинство ученых отнеслись к докладу профессора Кознова из России весьма благосклонно. Второй и третий тип, определил для себя Савва Николаевич. И лишь руки невозмутимого доцента Храповицкого ничего не показали, они все также спокойно лежали на столе. Вот выдержка, а я грешным делом считал своего сотрудника не совсем уравновешенным человеком.  Лишь у двоих из присутствующих Савва Николаевич заметил  тремор рук, у сидящих рядом с ним вчерашних студентов  Арсения и Алексея. Что за чертовщина, зачем же  им так волноваться?  Но, к концу выступления, у Арсения тремор рук все усиливался и усиливался, переходя  в пощелкивание пальцами и движениями в разные стороны, словно он, что-то искал на столе.
Это открытие ошарашило Савву Николаевича. Второй раз он увидел таким расстроенным Арсения. Первый раз, тогда на таможне в Эстонии, когда он выкидывал в мусорный бачок свой навороченный антирадар и вот сегодня, сейчас, когда  казалось бы, ничего такого для него волнительного не происходило.
Ситуация стала загадкой для Саввы Николаевича и он принялся следить за  выступлением профессора Кознова, пытаясь найти  нити, которые связывали его текст, с внутренним состоянием Арсения. Оказывается профессор Кознов упомянул, что нынешнее поколение молодых ученых, стремится попасть в рай на халяву.   И он сказал, что таких примеров  может привести множество. Это говорит о падение морали в обществе и среди ученых в частности.  Было такое впечатление, что разгоряченный профессор вот, вот назовет имена этих молодых халявщиков от науки.  И когда  доклад профессора Кознова закончился под бурные аплодисменты, Савва Николаевич, наконец, понял, почему так волновались ученики доцента Храповицкого.
- Даа.. Вот так интрига? Кто бы мог подумать, что  вчерашние студенты и  известный ученый – сошлись на поле битвы за правду?! Казуистика, однако! Вот только вопрос.  Почему Кознов решил пощадить и не назвал фамилии молодых, как он сам выражался – проходимцев, именно сейчас, в самое удобное время? И Савва Николаевич не находил ответа.